Рекомендуем прочитать

КЛЮШКА В ТИРЕ
Конец апреля выдался расчудесным. Кремово-солнечным, дымчато-палевым и нежно-зелёным. Вторая половина дня в разгаре. Солнечно. Сквер сияет первозданной чистотой. Весь скопившийся за зиму мусор убран, газоны словно причёсаны, асфальтовые дорожки чисто выметены, только что не вымыты, кусты боярышника подстрижены как под линейку.
Самая завораживающе праздничная часть сквера  прозрачно-светозарная аллея, окаймлённая стройными, как на подбор одного роста, лиственницами. Эта аллея пересекалась с другой, старой аллеей, обсаженной мощными тенистыми липами. По ровным, без бугров и выбоин, лужайкам живописно раскинулись молоденькие рябины, клёны, тополя, изрядно вымахавшие березы
За маленькой детской площадкой вокруг новенького здания тира толпились люди. Происходила торжественная акция его открытия. Своего рода праздник. Гуляющий народ стекался помаленьку туда, к тиру. Играла музыка. Говор, смех. В общем, весна.
Эти двое тоже обратили своё внимание на толпу и смех. Они пересекали сквер по старой липовой аллее - молодая худенькая, невысокая стройная женщина и долговязый подросток с коробкой торта в руках. Она одета изящно - приковывает взгляд, - но как-то, то ли старомодно, словно из другого времени или другой жизни, то ли ещё как! На ней чёрное летнее пальто, короткое, прямое и узкое, с воротником стойкой и прямыми плечами. Из-под пальто струится тёмно-серая с серебристым отливом юбка, фалдящая по стройным ножкам, обутым в изящные, но не первой молодости туфельки на невысоких каблучках. На голове плотно облегающая - по тугости, прямо как резиновая купальная!

ISBN 9783659994449
Вселенная Игр Междумирий. Книга первая.
Все совпадения случайны. Действия происходят в параллельной реальности, внешне идентичной известному читателю миру.

Книга о том, как некая инопланетная цивилизация потеряла свой эмоциональный мир. Инопланетяне поняли это лишь спустя время, когда оказалось, что они не способны вернуть назад утерянное. Так уж устроены живые существа, очень часто они понимают истинную ценность когда теряют это, хоть могли бы догадаться и раньше. Инопланетная цивилизация скитаясь в космическом пространстве нашла Землю и обнаружила, что населяющие ее существа имеют сходные генетические параметры и могут помочь им для решения основной цели - восстановления потерянной возможности любить, испытывать душевную привязанность, сострадать и радоваться эмоциональной жизни. Существа приступили к созданию гибридов, смешивая свои гены и гены людей. Но, в их обществе начались не стихающие споры - усовершенствованная для выживания генетическая конструкция начала защищать себя, боясь изменений которые грозили потерей неуязвимости. Многие из них стали утверждать, что устоявшаяся и отработанная система может потерпеть крах и цивилизация больше потеряет от этих изменений чем приобретет. И пришельцы из далекого космоса решили провести грандиозный эксперимент и узнать дает ли любовь потенциал для развития, сможет ли существо выжить в экстремальных условиях, не станут ли эти чувства отягощением и лишним грузом. И они его провели...
(Кстати, по иной версии это вовсе не инопланетяне, а люди Земли из довольно далекого будущего, пережившие ядерную войну, случившуюся в будущем очень не далеком)

Я мыслю, значит обладаю свободной волей™.

И Прежде чем продолжить описывать мои путешествия по земному миру я настоятельно порекомендую моим дорогим читателям ознакомиться с первой частью книги http://pomidor.com/q/12378 ,
это позволит вам с полной глубиной погрузиться в ожидающие вас приключения.
Точнее говоря приключения ожидали меня, а вас ожидает удовольствие от чтения, возможно чередуемого с привычными плевками в окно и ворчливыми ругательствами по поводу и без оного. То есть интересно будет читать как обычно всем, мы постараемся не углубляться в размышления о мироздании в данной части книги, а ограничимся обычным экшеном и поверьте очень не слабого, а с учётом первой части, думаю имею право сказать самого высшего или даже запредельного уровня.
И начать я хочу с одного весьма необычного опыта, явившегося толчком для написания продолжения Перевернутой Радуги. Говоря откровенно, я думал, что раз и навсегда покончил с писательством, но силы космоса посчитали иначе и послали мне импульс пересобравший мои намерения в ином направлении.
Дело было в феврале 2022 года, возможно за неделю до начала варкрафта на Украине. Я лёг спать в своей скромной комнатке находящейся почти в лесах Люксембурга, очередной раз подсознательно ожидая пришельцев и их технологии. Глаза мои стремились слипнуться, я выключил телефон с которым часто играл в шахматы перед сном после вечерней спортивной тренировки и увидел бабку. В окне визуализации моего сознания возникла бабка, она висела передо мной обрамлённая красным свечением и её рот был полон золотых зубов, демонстрируя которые она закричала:

Цикл «Истории нашего леса»

Путин, Ковид и Любовь

Андрей Смирнов

Большое Дуло сломал себе руку, упав с велосипеда. Это случилось в эпоху великой Перезагрузки, как выразился один рептилоид, увы, не с планеты Небиру, в год, когда на планете бушевала новая грозная болезнь, чума XXI века – Ковид. Мир стонал в ужасе перед новой неслыханной напастью, разившей смертоносной косой и старого, и младого.
И только народы, населявшие таинственную заснеженную Северную Евразию, хранили спокойствие. Они массово практиковали здоровый пофигизм, использовали древние лекарства предков из лука, чеснока, хрена, лимона и имбиря, запивая их неимоверным количеством огненной воды, настоянной по другим рецептам тех же предков.
Падение произошло на «полигонской дороге», что за новосибирским Академгородком, которую курсанты местного военного училища разбили вхлам бронетехникой, проводя противоэпидемиологические учения в составе батальонных тактических групп.
Большое Дуло той жаркой весной открывал новый велосипедный сезон. Он вообще периодически что-то открывал и что-то закрывал круглый год. На окраине Академгородка у него имелся гараж, набитый всякой всячиной: ружьями, лыжами, велосипедами, плавсредствами и прочими ништяками для ведения свободной приключенческой жизни, столь понимаемой и ценимой почти всеми мужиками. Воздав, в своё время, должное семейной жизни с двумя женами, детишками, барахлишком, обязанностями, Большое Дуло не стремился снова одеть ярмо на свою натруженную шею.

Итак, отсвечивая голым торсом, он мчался со всей дури по пересеченной местности.

Андрей Смирнов

Все совпадения случайны.
Всякая реальность иллюзорна...

Алтайские Ибеня
(часть первая)

Они познакомились друг с другом давно. На просторах тогда ещё «полудикого» интернета, когда еще не существовало структурированных под все случаи и интересы социальных сетей, а киберпомощница Алиса пока еще жила в «пробирке». Чтоб найти в интернете что-то тебя интересующее, приходилось с головой зарываться в информацию, перелопачивая тонны мегабайтов. Тем не случайно было их знакомство, это Провидение Судьбы, неожиданный поворот колеса Сансары, просто Рок.
Большое Дуло хотел отправиться в Горный Алтай за очередной порцией ежегодных приключений, но пока не представлял как, куда и с кем это сделать. Бродить с тяжеленным рюкзаком, покоряя вершины и перевалы ему с возрастом поднадоело. Во-первых, справедливо опасаясь за свой порядком поюзанный в горах опорно-двигательный аппарат. Во-вторых, как и всякий нормальный человек, стремясь на путь наименьшего сопротивления к достижению большего кайфа под руководством матушки-лени.
Нехоженых мест в Горном Алтае оставалось ещё много, людей, готовых рискнуть карьерным и другими видами благополучия ради приключений и романтики, тоже. Стремление к ним обычно заложено у таких в подкорке мозга, родовой памяти, каждой клеточке организма. Оставалось только их найти, совместив пожелания и даты отпусков, и придумать интересные маршруты, полные приключений, а иногда и опасностей.

Как брали Митрофана Карабинеску

Митрофан Карабинеску — опасный политический преступник — он жил в гостинице. Об этом узнали спецслужбы. Хотя обретался он там не под своей фамилией. Карабинеску был зарегистрирован, как Никанор Курего. Захватить его надо было немедленно, исходя из целей государственной безопасности.
На выполнение сего ответственного задания была послана лучшая оперативная группа спецслужб государства из БО (боевого отряда) «Кобра», в который отбирали самых подготовленных бойцов.
БО «Кобра» имел свой герб, гимн и славные боевые традиции. Противники старались не встречаться лицом к лицу с вояками этого отряда, ибо неизменно терпели поражение (ну, почти неизменно – всё же случались редкие исключения, о чём будет сказано ниже).

Итак… Группа из четырёх самых подготовленных спецназовцев незаметно проникла в коридор гостиничного номера Карабинеску на тридцатом этаже. Других постояльцев там не было, точнее, те двое (оба – безобидные командированные), что жили в ещё двух занятых на тот момент номерах, ушли по своим делам рано утром. Спецслужбы отследили это. Митрофан своего номера не покидал. Он наверняка был дома.
Спецназовцы стояли по обеим сторонам двери и спокойно ждали. Наконец, старший группы дал команду о начале операции и майор Рекс сильным ударом ноги одним махом вышиб дверь, которая рухнула вместе с косяком в номер. Через долю секунды все четверо ворвались в жилище Карабинеску.

Гостиничный номер члены спецгруппы знали, как свои пять пальцев. Они трижды отработали захват в точно таком же номере в гостинице отдалённого города, которую спецслужбы арендовали (всю гостиницу полностью) на три дня – якобы,

Главные герои (имена и образы) совпадают с персонажами когда-то популярного ситкома:

Эдуард Кузьмин (Кузя) – тупой качок

Артур Микаэлян (Майкл) – сексапильный хачик

Антон Мартынов – самодовольный мажор

Мартынов–старший – отец Антона, средней руки олигарх (рублёвый миллиардер/ долларовый миллионер)

Валя Будейко – очкастый ботан

Маша Белова – тупая блондинка

Кристина Соколовская – продуманная стерва

Яна Семакина – серая мышка, сотрудница профкома студентов

Олег Смирнов – председатель профкома, возлюбленный Семакиной, карьерист, жлоб и подонок

Эпизоды в режиме видеозвонков от каждого из героев.

1 серия

Новая общага на старте славных дел

24 февраля 2022 года

КУЗЯ (на фоне боксёрской груши в спортзале): По-моему, каждый мужик должен готовиться сражаться с детства. Вот я мужик, и я готов! Я знаю каратэ, самбо, айкидо, джиу-джиццу, ушу и ещё много страшных слов. Я, только услышав о спецоперации, сразу принял решение: ехать в Агаповку, идти там в военкомат и вперёд, за родину – бей хохлов, спасай Россию! Будет очень обидно, если спецоперация закончится в считанные дни – по мне, лучше бы в считанные недели, тогда я и подвиг успею совершить, и на сессию не опоздаю. Так что покеда, ждите вестей из Агаповки!

Конец связи.

МАША (на фоне окна с фикусом с белой болонкой на руках): Я и Буся – Бусечка, голос!

Болонка: Гав!

Маша: Мы вообще далеки от политики, но посмотрели новости – ужас, что эти биндеры вытворяют! Они же Крим бимбили, Бомбас долбили, ещё и клубника у них паляница! Ну как их не поучить после этого!

Болонка: Гав-гав-гав!

Конец связи.

ПРИЗЫВ.
После пышных праздничных домашних проводов, похожих на свадьбу, нас, глупых юношей, одетых в старенькое тряпье, собрали на сборном пункте. Военком произнес речь, и нас под конвоем повели на вокзал.
Поезд тащился суток трое, поскольку, забитый только призывниками, больше стоял на запасных путях, чем ехал. Заботливые родители снабдили своих чад приличными запасами водки, поэтому многие подробности у многих, естественным образом выпали из памяти.
Наконец поезд прибыл в город Кёнигсберг, поскольку название «Калининград» нисколько не подходило тогда к этому сугубо прусскому городу.
В этом городе был большой сборный пункт, куда свозили юных балбесов с разных концов страны. Больше всего этот пункт напоминал тюрьму, а тюрьма больше всего подходила к одежде этих несчастных. И порядки были явно тюремными. Свирепые сержанты первым делом изъяли у растерянных и запуганных бедолаг всю водку, все деньги, все сигареты и все ценное. И научили строиться в колонну. Эту науку будущие защитники освоили в первый же день, потому что при построении, которых было в этот день не меньше полусотни, каждый раз, удивительным образом(!), кто-то попадал в строй последним. И тогда этого последнего сержанты обвиняли в срыве построения, и оно начиналось заново. Никто не желал быть последним, потому что это грозило всеобщим возмущением, и даже избиением. Так что к ночи озябшие, задерганные, голодные, уставшие призывники летели на построение, сбивая друг друга с ног.
Потом был отбой. Всех заводили в казармы, разрешали лечь спать. Спали, конечно, на голых нарах, дрожа от холода. Но не больше часа!

Пыльный городок утопал в июльской жаре. Перевалило за полдень, а до долгожданной прохлады было далеко. Я медленно тащился на буксире, надеясь сэкономить пару сотен «зелёных» на соседнем автосервисе. Мой потрёпанный бус требовал ремонта.
Вдоль асфальтового шоссе, покрытого колышущимся маревом жары, раскинулись под лазурным небом бескрайние болота юга Флориды. Репеллент действовал только на меня и докучливые комары не давали впасть в дремотное состояние, вызванное созерцанием зада фургона с тёртым буксировочным тросом и монотонной ездой. Мимо проносились отдыхающие с бодрыми физиономиями в своих машинах. Я глядел вокруг на бескрайние влажные пустоши, поросшие хилыми деревцами, камышом, осокой и прерываемые зеркальными гладями желтоватых водоёмов и думал о том, стоит ли экономия такой мороки.

ХХХ

Большой серый сарай, способный вместить в себя целую ферму, был до неприличия дыряв и стоял особняком, набитый автомобильным хламом. Сарай был дряхлый и напоминал старого кита, выброшенного на берег. За ним сверкало озерцо, которое местные жители отвоевали у бескрайних болот, очистив плёс от водорослей и подсыпав берег.
Солнце клонилось к закату, и незамысловатый пляж был полон. Дети носились по берегу, поднимали тучи брызг, лепили замки из грязи, визжали и плескались в мутной воде. Женщины сидели на берегу. Кто-то загорал. Рабочие автосервиса, сняв промасленные комбинезоны, умывались на краю пляжа. День близился к закату.

ХХХ

6

В воскресенье решили сделать выходной. Утром занялись всякими хозяйственными делами, чинили мешки, одежду, стирали. Санек решил постирать свитер. По ночам он служил ему подушкой. Развернул его и крякнул. Из складок выпал скорпион и проворно побежал из палатки. Санек затоптал его. Покачал головой.
– Это что, я на скорпионе спал? – И длинно и витиевато выругался.
– Сквернословие – это грех, – наставительно произнес Антон. – Типа пресвитер говорит, все одно что богохульство.
– Замолкни, а? – отмахнулся Санек.
День выдался замечательный. На небе – ни облачка. Иногда ласково обдувал слабый ветерок. На яблоне заливался соловей. В конце ущелья время от времени коротко, мелодично и загадочно кричала иволга. Что-то завораживающее есть в ее крике. Готов слушать иволгу снова и снова.
Алиса устроилась в тени под яблоней и часа два читала толстую книгу. Обедала она в
мечтательной задумчивости.
– Где мыслями витаешь, Алиса? – жизнерадостно поинтересовался Костя. – Спустись на землю. Смотри, какая красота кругом!
Девушка встрепенулась.
– Над прочитанным думаю. Сейчас Гюго читаю. «Отверженных». Очень нравится!
– Это его лучший роман. Великий роман, – сказал я. Алиса с признательностью взглянула на меня.
– Девушкам это… такие книги читать вредно, – заявил Антон. – Там разврат один, типа того.
Алиса удивленно подняла белесые, едва заметные брови.
– У Гюго – и разврат? Да ты хоть его читал?
– Не читал и это… не собираюсь. Я только эту… короче, Библию только читаю. – Он вдруг вскочил. Глазки его вспыхнули. Крючковатые пальцы нервно подрагивали. – Библию надо читать, короче! Только ее!

Да, выталкивая тонущего на берег, дельфины заходят со
стороны моря и направляют человека к берегу.
Но, может быть, дело здесь не в разуме животных,
а попросту в том, что мы никогда не слышали,
и не услышим рассказов тех,
кого, они толкали в сторону моря....
Форрест Глен Вуд. ''Морские млекопитающие и человек''.
********
Раньше, путешествуя, люди вели дневники, дорожные записки, в которые записывали самые значительные или выдающиеся события, которые с ними происходили. Потом из такого рода дневников появлялись всевозможные мемуары, путевые заметки и тому подобная литература. С появлением фотографии, все больше и больше людей поменяли такого рода записи, на визуальные картинки. Из которых, составлялись альбомы, разглядывая которые, можно было бы рассказать всю свою жизнь, от начала и до конца. Потом были кинокамеры. Но процесс съемки, проявления, монтажа, озвучивания, и даже демонстрации был столь громоздким, что на кинокамеру свою жизнь решались записывать только единицы, и то, записывались, самые значительные и памятные события. С появлением видеокамер, все их счастливые обладатели поголовно стали режиссерами которые, стали снимать, абсолютно все, то, что надо и что не надо. Для демонстрации, годился любой телевизор, монитор, ноутбук.

Николай Борисович никогда не верил в инопланетян. Он вырос в Советском Союзе, в бога и черта он тоже не верил, впрочем, как и в победу светлого коммунизма. Ему вообще всю жизнь было не до философий. Он много работал. Сначала, Николай Борисович был спортсменом. Играл в хоккей. Его команда даже побеждала на региональных соревнованиях. Но звездной карьеры он так и не сделал. Поэтому, когда подошел возраст – он ушел в тренеры. Тут-то и началась его звездная пора… Он тренировал несколько поколений ребят, его команды занимали призы, а сам Николай Борисович слыл очень уважаемым человеком в своем городе и даже во всей области… Бывшие ученики разбрелись кто куда, заняли посты и должности и каждый старался помочь Николаю Борисовичу из чувства глубокого уважения и признательности. Не то, что сейчас…

После того, как он начал рассказывать дикую историю о похищении инопланетянами, мужики во дворе стали как-то неохотно с ним разговаривать. В семье решили, что дед спятил…

Никто ему не верил, кроме, разве что, внучки, Дианы. Она верила в рассказы деда о том, как он лежал мирно в своей комнате, и вдруг сквозь окно загорелись яркие лучи света, и что-то потянуло его вверх…

- Че, сквозь потолок прям? – ехидно спрашивал сорокалетний сын, во время семейного ужина, - а че ж штукатурка не облупилась?

- Да нет… сквозь окно… - отвечал дед.

- У тебя ж окно закрыто! Только форточка… И как это ты в форточку втиснулся?

- Не знаю… - Николай Борисович кинул на сына упрямый взгляд исподлобья, - наверное, они как-то меня на атомном уровне расщепили и как его… ну… телепортировали…

ИНТЕРВЬЮ С УЧАСТНИКАМИ КАИРСКОГО ДЕЛА!

НАША ЖУРНАЛИСТКА ПЕРВОЙ ПОБЫВАЛА НА МЕСТЕ СОБЫТИЙ


Репортёр: Скажите, Ксения, Дмитрий, как вы очутились в Каире в тот роковой день?
Ксения: Знаете, это такая длинная и запутанная история... Тогда мы были в Каире уже во второй раз нашего большого путешествия. В наш первый визит Диму приняли за вора! И меня заодно. Чтобы спасти наши добрые имена, мы должны были сами разобраться с настоящим вором.
Репортёрша: Но насколько я знаю, до этого дела вы вообще не были знакомы? Что же заставило вас вместе объехать весь земной шар?
Дмитрий: Как сказала Ксения, всё это долгая история, с печальным началом, но счастливым концом. Если вы напечатаете её целиком, на это уйдёт несколько выпусков вашей газеты со всеми разворотами, включая светские сплетни и анекдоты.
Репортёрша: Расскажите мне всё-всё-всё! Люди хотят знать, что произошло в Каире, и моя редакция готова отдать нам всю первую, вторую и даже третью полосу!
Ксения: Раз так (улыбается), тогда слушайте. Мы познакомились в начале апреля в аэропорту...

Москва, 9 апреля, 11:19
Грязный снег перед входом в аэропорт мешал ходить людям и ездить машинам. Большой автобус буксовал, запутавшись в огромном серо-коричневом сугробе, расположившемся прямо посреди проезжей части. Снегоуборочная техника разъезжала по автостраде, но никто из них не рискнул бы подъехать к аэропорту - слишком много народу.
Из автобуса вышла девушка с небольшим чемоданом цвета хаки на колёсиках. Она потерянно оглядывалась, наблюдая за остальными людьми, вышедшими из автобуса.

День курсанта
(5 августа).
Курс первый.
Посвящается всем выпускникам КВВКУС
и моему сыну лейтенанту Лазареву Евгению Вячеславовичу



Абитура.



Мы идем. Ночь. Роса покрыла всю траву и листву и сверкает серебром под яркой луной.
Мы - это около тысячи человек абитуры (абитуриентов) Кемеровского Высшего Военного командного училища связи.
Живем мы в тридцати километрах от славного города Кемерово, в учебном центре не мене славного училища, чем сам город.
Рядом с учебным центром, всего-то в трех километрах находится деревня со смешным названием Ягуново, рядом угольная шахта с таким же названием. Наверное, шахтер такой был. Все же называли эту деревню Ягуновкой.
Трое из нашей абитуры пошли в самоход (самовольная отлучка), и дернул их черт пойти на танцы в местный клуб. Естественно, что с местными парнями завязалась драка. Троим против многих деревенских парней стоять сложно. Шансов одержать победу "умением, а не числом" у наших из абитуры не получилось. А получились травмы.
Одному из наших пробили дубиной голову. Двое быстро ретировались назад, в наш лагерь и пробежали по палаткам.
-- Мужики, вставайте, наших в Ягуновке убивают! Вставайте, пошли!
-- Пошли!
-- Идем!
-- Вперед!
-- Как убивают?
-- Хрен его знает!
-- Но, надо идти! Надо!
-- Пошли!
-- Вперед!
На часах было начало четвертого утра, середина июля 1984 года.
И мы пошли.
Я не скажу, что пошел весь лагерь. Нет, но, примерно четверть пошла. Некоторые возвращались назад. Таких были единицы.

«ДЕТИ РАДУГИ».

Записи из моего блокнота (начало).

Нежаркое осеннее солнце цеплялось за верхушки сосен и словно волшебный фонарь подсвечивало изнутри желтые, красные и рыжие листочки клёнов, берёз и ясеней, казавшихся кружевным полотном на фоне всё ещё голубого неба. Золотые лучи прочертили замысловатую, подёрнутую рябью дорожку на извилистой, неширокой протоке между двумя озёрами и окрасили тёмной медью бок деревянного корабля под разноцветными парусами, словно летящего над водой. С высоты холма, на который я забралась, чтобы на прощанье охватить одним взглядом это причудливое поселение, особенно поражали воображение холодная, поющая свою песню вода, перекатывающаяся по камням, и судно, гордо именуемое «Ковчегом», стоявшее на сваях двухметровой высоты. Сейчас, в предзакатные часы, когда лучи солнца освещали только один бок корабля, тень от корпуса скрывала бревенчатые подпорки, создавая полную иллюзию полёта библейского судна над грешной землёй, которую местные обитатели называют «Свободной».
Два дня, проведённые на «Свободной земле» среди Детей Радуги подходили к концу, впереди у меня была ещё одна ночь, которую я не собиралась тратить на сон. Мне, Екатерине Орловой, журналисту АПН, было поручено написать статью об этом новом явлении «Дети Радуги», возникшем в капиталистическом мире в начале восьмидесятых годов двадцатого столетия. Триумфально прошедшие в Москве олимпийские игры, хоть и были бойкотированы некоторыми странами, но всё же убедительно показали всему миру, на что способен социалистический строй.

Глава 1

На дощатой стене он вырезал ножом: "п. Ягодное.Здесь был Лёшка Грохот." Этой надписью он нарушил свод законов о "ликвидации русского языка,фамилий,национальностей,религий,образования,названий городов,посёлков и других мест прибывания и наследства истории". По закону вся территория сырьевой базы была разбита на сектора и имела свой порядковый номер. Пришло такое время что всё и все имели только порядковый номер. Потянулись однообразные дни, застывшая жизнь ожидания.Ночью,ворочаясь на шконке,вслушивался в ночь: тихо ли? Нет ли шума моторов. Утром выскакивал из избы: какой ветер? Откуда дует? Позёмок? Пурга?Облачно? Если была не погода тогда он ,не опасаясь безпилотников, колол дрова,таскал снег, топил из него воду, ходил проверять капканы. Ходил на охоту,бывало что ходил удачно.


Вечером читал в слух,слушал радио из которого иногда доносилась иностранная речь и музыка ,играл сам с собой в шахматы и думал,мысли не давали ему покоя. Каждый прожитый день он отмечал новой зарубкой на стене, с каждым днём урезая паёк.
В прошлой жизни он не любил холод и наверное по этому первое время мёрз- обморозил уши,нос,щёки. Потом он привык.
В начале февраля за ним приехал человек, проделавший путь почти в 100 километров по заснеженной восточно европейской равнине.Через два дня они ,погрузив хабар, тронулись в путь на самодельных алюминиевых нартах в которые были запряженные девять собак.Давно не приходилось ему видеть ручных собак.Погода была так сказать хорошая,пасмурная. Шёл снег. Ветер - юг.

Глава 9 – Встреча у Колеса

И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завывание, и скоро раздались тяжёлые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека…
Н.В. Гоголь, «Вий»

1
– Наверное, это всё-таки был дракон, – сказал рыцарь. – Мне доводилось слышать о них.
– Драконы тоже разные бывают… Этого же, как его ни называй, создали сами люди. И… ещё неизвестно, где наш невидимый режиссёр насоздавал больше декораций, здесь или в тех мирах, которые мы, каждый для себя, считаем реальным… Ладно, пускай мой собеседник будет дракон. Тот самый, из «Апокалипсиса».
– И люди же должны его победить?
– Ты прав. Ты прав и тысячу раз прав, сэр Бертран. Видишь ли, человек способен на многое, хотя подчас и сам не подозревает о своих силах и способностях. Он способен творить добро, даже не понимая, что это добро. Увы, со злом происходит то же самое.
– А скажи-ка мне, Леонтий… А Тинч? Ты лучше меня знаком с ним. Откуда он? Ведёт себя свободно, даже простецки, хотя по его уму и умению обращаться с оружием я бы никак не принял его за простолюдина. Признаться, я был бы не против как-нибудь помериться с ним силами. Он умеет орудовать посохом, но это оружие вилланов. Я подозреваю, правда, что в жизни ему доводилось держать в руках не только дубину. Среди вещей моих оруженосцев (с ними, вот ведь вспомнил! надо будет разобраться до ужина) должны быть мечи…
– Тинчес Даурадес – сын славного воителя, который, возглавив армию, избавил страну от войны. Тинчу многое довелось повидать в жизни. Нет, он никогда не стремился сражаться.

Сегодня сороковой день. Именно сегодня будет решаться моя судьба. Что меня ждет неизвестно. Да что гадать, как будет так пусть и будет. Самое главное, что Пашка ну типа “ воскрес”, и как бы дальше не сложилась моя дальнейшая участь, первые его слова которые он произнес потрескавшимися губами, вселяет в меня надежду что что-то хорошее я все таки успел в своей жизни сделать, раз мой друг вернувшись с того света, после моей первой и единственной в жизни “ внутричерепной операции”, первым делом вспомнил обо мне.
А начиналось все с самое обычной драки в кафе. Один из горячих кавказских парней /типа случайно/, толкнул мою девушку, я, естественно для начала предложил ему извиниться. После его отрицательного ответа я предложил ему выйти обсудить его поведение, ну и пошло поехало. Джигит оказался племянником какого то мелкого функционера в Минобразовании, короче говоря, отчислили меня за аморалку с четвертого курса медицинского, не смотря даже на то что учился я отлично, и по общему мнению, в перспективе мне светило блестящее будущее на стезе нейрохирургии.
----- Ничего страшного, пойдет в армию, отслужит, глядишь ума наберется, потом если “почувствует что это его” восстановиться!
Военком, которому я рассказал, как все было, ухмыльнувшись, сказал:
----'Уж раз ты так их не любишь, то не люби уж их по настоящему!
Для меня никогда не было главным какой ты национальности, для меня было главным, какой ты человек. Спорить я не стал, если Родина говорит надо, то мы /так воспитаны/ что привыкли говорить есть!
И поехал я в армию, так сказать по Пушкинским местам, на пылающий Кавказ.

Пролог.

Мама Джимми, двадцатилетняя жительница уральской столицы, была страстной фанаткой Поп-Титана. Сына она воспитывала в гордом одиночестве, надеясь, что кумир в нее влюбится, предложит руку и сердце и они заживут как одна семья.

Когда ребенку исполнилось три года, она вместе с ним полетела на райский остров Майорку - любимое место отдыха Дитера Болена.

Весь месяц поклонница не давала кумиру прохода, сталкиваясь с ним в самых неожиданных местах и каждый раз изображала самое искреннее удивление: кажется, судьба сама пытается их свести!

Джимми изнывал от скуки: мама обещала, что они будут гулять вместе, а сама все время заставляет его какого-то дяденьку искать. Говорит, что это игра такая, но Джимми она не нравится, он знает игры куда интереснее!

Дитеру белокурый малыш понравился: он, видя как Джимми слоняется из угла в угол пока мать напропалую флиртует с кумиром, ему сочувствовал, но подобрать ключик не мог. Ребенок то ли боялся его, то ли стеснялся, а то ли видел в нем соперника.

В ночь перед отлетом фанатка, так и не добившись от Болена клятвы в вечной любви, пошла ва-банк. Насмотревшись фильмов ужасов, она выпила три бутылки пива для храбрости, растолкала спящего Джимми и вместе с ним отправилась в гости к кумиру.

Болена и его подруги Карины дома не оказалось, что привело девушку в ярость. Вскарабкавшись на крышу дома, в котором Болен снимал на время отпуска квартиру, не обращая внимания на плач перепуганного сына, просившегося обратно в постель, она столкнула Джимми вниз.. А потом с криком: "Что ж, Дитер, тогда я буду твоим ангелом-хранителем!" прыгнула следом..

Полиция, Болен и владелец злополучного дома прибыли одновременно. Соседи в панике бросились к ним: на родных языках, перебивая друг друга, пытались рассказать, что произошло 20 минут назад.

Этот рассказ, - как и все мои произведения, без единой толики выдумки (возможно, тут я повторяюсь, но, ведь, "повторенье - мать внушенья"), посему, в общем-то, не имеющий законного права так называться, ибо "настоящие" рассказы чаще всего сочинены как минимум на девяносто, а то и на все сто процентов, так и я ведь не писатель, и даже не учусь, - я задумал прошлым летом, ранним утром обшаривая полянку под развесистой берёзой на берегу Тургояка, где мы с женой Лилей, сыном Вадимом и нашей гостьей из Москвы, моей однокурсницей и даже одногрупницей Людмилой С-новой загорали накануне. Она, в который уже раз, пребывала в Миассе в качестве преподавателя петрографической практики студентов геологического факультета. Воспользовавшись в её конце короткой паузой в послеобеденную половину дня, мы забрали её к нам в гости, и после посещения Тургояка и проведённого у нас вечера она заночевала.

Утром нужно было отвезти её к студентам, защищающим в этот день свои отчёты по практике, - опаздывать ей было не с руки. Договорились, что ещё по холодку, я пригоню из гаража машину, и мы поедем с ней на базу, располагающуюся в живописном сосновом бору на берегу Ильменского озера, чтобы она ещё настроила своих питомцев на защиту, да кое-какие ошибки, буде они станут допущены, - поправила.

Завернувшись в простыню, словно древнеримская патрицианка, - увидев её такой, наша кошка выгнула спину, распушила хвост и стала к ней приближаться с явным намерением напасть и биться до последней своей шерстинки, - Люда разбудила меня на целый час раньше обусловленного времени, внятно объяснив почему, - она вдруг явственно вспомнила, что вчера, одеваясь после купания,

(фантазия на тему древних славян)

Где-то в славянских землях в дохристианские времена некий князь, измученный набегами кочевников и междуусобицами, решил увести подданных с южных границ на северо-восток и, там, в непроходимых лесах и топях, отгородившись и от степняков, и от соплеменников, основать новое недоступное княжество.

Почти девять лет княжьи холопы рубили девственные леса, превращая их в непроходимые засеки. Внутри засек они возвели укрепленное городище для князя и гридней, и большой посад для селян. Засека, глубиной почти в сотню километров, большой дугой опоясала новое поселение, с других сторон защищенное непроходимыми топями и дремучими лесами.

Покончив с засеками, князь увел холопов в старые посады, а две сотни самых сильных и опытных работников оставил строить на засечных путях ловушки и ямы. Сам же князь с дружиной, то сторожил старые посады, то наведывался к строителям.

Главой строителей был Пивень: седой мужик лет пятидесяти с вислыми усами - сын волхва; рудознатец, травник, строитель. Неотступно при нем был единственный сын - Ярош - подросток 12 лет.

В ЗАСЕКАХ

Вверху светит солнце, но здесь - давящее нагромождение поваленных крест накрест стволов огромных деревьев. Полусумрачно и душно. Слышны голоса и шум лесной работы.

Пивень в длинной до колен рубахе, с кругами пота подмышками, стоит у ручья посредине узкого загибающегося прохода и держит в руке растение. Рядом мальчик в такой же рубахе, босой, подстриженный под горшок.

-Это, Ярко, собачий корень. Примечай, какой он и где растет. Обычно он, где посуше и рядом хоть одна береза стоит.

- А для чего он, тятя?

(Лагерный рассказ)

Фёдора Громова назначили бригадиром. Повышение не сильно обрадовало Фёдора: он хоть и избавился от необходимости самому валить лес, но добавилось ответственности. Теперь он должен был заставлять работать других, а собачья должность ему совсем не нравилась. Он даже хотел вначале отказаться, но десятник Яшкин настоял, сказал, что руководство лагерного пункта «Лесорейд» на него надеется, и Громов смирился. В тот же день, после работы, пошёл в соседний барак, познакомиться со своей бригадой.
Не успел он подойти к двери, как с крыши барака раздался вдруг пронзительный разбойничий свист и молодой, задиристый фальцет прокричал:
– Васер, пацаны, новый бугор канает!
Фёдор поднял голову и увидел наверху несколько малолеток: лёжа на покатой кровле, они курили, вполголоса друг с другом переругивались. Один сидел на самом коньке и болтал от удовольствия ногами.
– Вы чё туда залезли? – дружелюбно спросил Громов.
– Х..м груши околачиваем, терпила, – беззаботно ответил самый бойкий и нахально уставился на Фёдора. Остальные весело заржали. Один, тот, что сидел на коньке, прицелился из рогатки.
– Карлик, выбить ему правый шнифт?
– Не попадёшь, Джага, далеко, – оценивающе ответил Карлик, прикидывая на глаз расстояние до цели.
– Мажем, что с трёх раз вышибу, – горячо доказывал Джага. – Эй, фитиль, стой на месте, не рыпайся, а то и впрямь не попаду.
Фёдор втянул голову в плечи и, ни слова больше не говоря, с опаской косясь наверх, быстро, как заяц, шмыгнул в барак. Отмороженный хлопец и впрямь собрался в него стрелять.

Чель Э. Генберг

Опасные странствования*

Исторический авантюрный роман

Перевел с шведского Е. Шараевский


© 1996 и 2008 Kjell E. Genberg. Fasornas färd
All rights reserved
 
ОТЧЕГО ЗАТОНУЛ ВОЕННЫЙ КОРАБЛЬ "ВАСА", БЫВШИЙ КОРОЛЕВСКОЙ РЕГАЛИЕЙ?
Ответ на этот вопрос, возможно, кроется в этом насыщенном приключениями романе, действие в котором происходит в великодержавную для Швеции эпоху – первую половину ХVII века.
Челя Э. Генберга называют "самым плодовитым автором развлекательных произведений в Швеции". Этот роман свидетельствует о том, что он пишет не только захватывающие развлекательные книги, но и обладает солидными историческими познаниями.
Нам предлагается проследить за странствованиями по темным водным просторам молодого парня Дагвинда Мартинссона – фельдшера на военном корабле "Васа", шпиона короля Густава II Адольфа в Финляндии и Лифляндии, подневольного матроса на паруснике голландской Ост-Индской компании, жертвы кораблекрушения совместно с красивой и столь же рассудительной женщиной на негостеприимном необитаемом острове, лейтенанта и командира на британском военном корабле в насыщенной пороховыми газами морской битве с пиратами и каперами…
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Швеция
 
ПРОЛОГ

Дети, игравшие в саду, не могли удержаться, чтобы время от времени не взглянуть на старика с седыми волосами, сидевшего на дамбе.
Старик был весь изломан и согнут и казался детям немного странным. Он постоянно рассказывал о своих путешествиях по морям-океанам, о страшных битвах, из которых его корабль всегда выходил победителем.

Я геолог, и по роду своей деятельности часто бываю во всяких “ медвежьих ” углах, общаюсь со всякими людьми, интересными и скучными, веселым и грустными, добрыми и не очень. И вот на этот раз, дали мне проводника Ипатьева Федора Ильича, он сам приезжий, /БИЧ – бывший интеллигентный человек/, но тайгу местную знает лучше любого аборигена. Именно он должен будет провести меня на дальний карьер, где наша экспедиция проводит исследования. Четверо суток ходу, три ночевки. Ничего страшного, все как обычно, правда проводника моего вместо имени да отчества все называют не иначе как Дракула. Согласитесь весьма странное прозвище…
Добрались мы без особых приключений к старому зимовью и расположились на третью, /последнюю/ ночевку. И во время ужина, достал я из рюкзака армейскую флягу, налил своему проводнику да себе по пол кружки чистого спирту, выпили одним махом, и тут черт меня дернул поинтересоваться, откуда у него такое странное прозвище.
----А вот нальешь еще чистогана, тогда и расскажу.
Говорит он, хитро так улыбаясь.
----Почему же не налить, давай подставляй кружку.
----Выпил он одним махом, запил водою и не закусывая начал свой рассказ:
Поехали мы однажды с другом в отпуск. Друг у меня как и я таежник, и вот значит, дернул его черт взять с собою в дорогу сырую оленью печень. Деликатес я тебе скажу, пальчики оближешь, /эвенкийский шоколад/ называют его местные аборигены.
----Пробовал?
Поинтересовался он.
----Нет пока.
---- Очень рекомендую.
И продолжил:

Неделю подряд идёт дождь. Брянта разлилась во всю ширь своих берегов и не верится, что ещё недавно почти на всех перекатах её можно было перейти в коротких сапогах. Мари разбухли, словно перины и, не в силах удержать в себе лишнюю влагу, по многочисленным ручейкам непрерывно отдают её в реку. Просочившись сквозь торф, вода окрасилась в цвет тёмного пива, - сходство с ним усиливают плывущие по поверхности потока комки белой пены.

Мимо берега проносит коряги, обломки деревьев и целые стволы, которые обрушились с подмытых берегов и отправились в путешествие вниз, к Зейскому морю. «Брянта», - с эвенкийского, - “река со многими истоками”, но и без перевода понятно, что их, истоков, более, чем достаточно.

Приняв справа в себя ещё один бурный ручей, метрах в трехстах ниже нашего бивака поток бьёт в отвесные гнейсовые скалы. Отскочив от них, река круто поворачивает влево, образуя подковообразную излучину. Место весьма живописное, поэтому мы и выбрали его неделю назад для своего временного - на одну ночь - лагеря, но не могли, конечно, предположить тогда, насколько долгим окажется наше здесь пребывание.

У противоположного берега упругое течение треплет туго натянутый толстый капроновый фал. Один его конец привязан к стоящей прямо у уреза воды высокой лиственнице с полуобнажёнными корнями, другой косо уходит в воду, - там, в холодной глубине, стоит наш вездеход ГТТ. Только этот фал служит свидетельством тому, что могучий поток ещё не уволок нашу машину в яму на повороте реки, - туда, где течение заметно ослабевает.

Глава первая
Жарко во дворе. Знойное лето нынче выдалось. Даже в тени большой, раскидистой груши, что растёт в нашем саду, думаю, будет градусов сорок с лишним. Не спасала от этого пекла и журчащая, прохладная вода арыка, протекавшего через весь наш двор.
В доме тоже стояла такая духота, что дышать нечем. Мухи и те, прилипнув к стенам и по-толку, опасались пошевелить лапками, не то, что там с жужжанием летать по комнатам. Бери мухобойку и хлопай в своё удовольствие. Куры, вырыв в земле ямки под деревьями, тоже по-прятались и, раскрыв клювы, тяжело дышали, наверно думали, так будет прохладнее. Ни один листочек в саду не шелохнётся – всё замерло от зноя. Ти-ши-на… жара…
Дома никого… кроме меня, конечно, нашей собаки Цыгана и живности - коровы Муньки. Родители на работе. Я лежу в тени груши и листаю книгу. Изредка, ну так… пару раз в час, я переползаю с одного места на другое, следую за тенью от грушевого дерева. Затем, когда уж совсем становится невмоготу, иду к арыку и, опустив голову в прохладную воду, тренируюсь на задержку дыхания. Моя мечта – стать водолазом!
Откуда она взялась, такая мечта? – спросите вы. Сам не могу понять. Наш город сугубо сухопутный, до моря-океана тысячи километров, а вот появилась же она – моя мечта!
Наш городской транспорт – верблюды и ослики. Изредка, подняв несусветную пыль, про-едет старенький, весь помятый и побитый ЗиС-5 или, что случается чаще, протарахтит допотопная военная полуторка, давно уже списанная из армии и годная лишь для перевозки картошки или дров. Ну откуда, скажите на милость, здесь, в нашем городе корабли, подводные лодки и другая морская техника? Правда, смешно?

В последнее время Виктор Павлович Коваль как-то сдал. Годами накапливающаяся усталость, обусловленная монотонной рутинной работой, однообразием быта и вредной городской средой обитания, все чаще давала о себе знать подолгу не отпускающими, ноющими болями в области сердца, одышкой от незначительных физических нагрузок и головокружениями, близкими к обмороку. Он осунулся, ссутулился, стал раздражительным. Навязчивые мысли о скоротечности бытия и бесполезности прожитой большей части своей жизни не давали покоя. Непонимание со стороны близких и друзей усугубляло положение, и Виктор Павлович всерьез стал подумывать об отдыхе. Хотелось уехать куда-нибудь далеко, в одиночестве побродить по местам, где прошло детство, не спеша поразмыслить о пройденном пути и быть может, спланировать прожитие оставшегося, отмеренного ему в этом мире срока… А срок этот – и Виктор Павлович чувствовал это все острее - невелик… С назойливым постоянством приходили на ум где-то услышанные слова: «…только с каждой весной все сильней ощущение финала этой маленькой пьесы, придуманной явно не мной…»
Начальник Коваля, долго не отпускал его: «Работы невпроворот, а ты удираешь…», но все же, после долгих препираний подписал заявление на отпуск.
- Антон Васильевич, - жаловался Коваль, - я три года без отдыха пашу… Так ведь и сломаться можно…
- Ладно, ладно, старик, - снисходительно ответил патрон, еще довольно крепкий мужчина лет 65-70, - считай, что договорились, только на две недели, не больше… Давай, вымогатель, свою бумажку, - размашисто подписывая заявление, исподлобья взглянул на подчиненного, - куда двинешь, если не секрет?
- Да какой уж тут секрет… По местам проедусь, где родился и рос, в К-ск.
- Не тот ли, что О-кой области? – Виктор Павлович кивнул: Точно, туда, - босс искренне удивился, - далековато…Так ты из тех мест, выходит? Вот это сюрприз… У меня там мать похоронена. Проведаешь могилку?

Светлана Клыга
klyga.svetlana@yandex.ru , ICQ: 222033062

Нимб Андара
(ПРОДОЛЖЕНИЕ 6)

Белобрысая девка, дожевывая кусок, оглядывалась на подругу. Их вели к последней, оставшийся не перевернутой лавке. Уже немного притомившиеся охранники не торопили их. Последняя пара из отобранной сотни шла, не замедляя шаг по нагретым ногами подруг камням мостовой к раскидистой липе, на которой уже мирно покачивалось восемь девок.
- Не пужайся, Насця, зараз усё будзе скончана… - погладила плечо белобрысой подруга.
- Да, вы правы, капитан, - отошла от только что испустивших дух Ярова. – Бунтарок еще много, а время поджимает.
- Да, ваша милость… Тыррр… тихо, Капарь, тихо… - провел по влажному носу своего коня капитан. Он устал сидеть в седле и решил размять ноги.
- Дайте указание, пусть вешают без меня… Везде не поспеешь, право слово… Откуда у вас, девицы, жемчужные нити?.. – панна подошла к подругам и окинула их взором. – Уж не из гардероба ли сосенного вами пана Эдуарда Ломоского?..
- Адтуль… - созналась подруга белокурой.
- Ааа… Так вы, значит, воровки…
- Не болей, чым усе…
- Угу… Эту – за руку, - язык плети прошёлся по запястью девки. – Эту – за косу… - и по пояснице белобрысой.
- Ох, уж мне эти панские фантазии… - отрыгнул в сторону капитан. – Отпеть запинка…

Округлое лицо Настиной подруги вытянулось. Темные бусинки глаз прикрыли покрасневшие веки. Она напрягала все свое плотное тело, чтоб остановить раскачивание, но поняв тщетность усилий, разжала сомкнутые на груди кулаки и со стоном опустила подбородок.

Вячеслав Миронов

Королевские шахматы.

Толкнул деревянную тяжёлую дверь, стекло только от середины вверх. Висит табличка «Закрыто». На стекле надпись «Bière Bruxelles mastodonte». Но разве меня может интересовать какая-то табличка на двери моего кафе «Брюссельский пивной бегемот»? Посетители называют просто «Бегемот».
Растягиваю рот в улыбке. Она должна быть искренняя. Хотя так хочется послать всё к чёрту и завалиться спать. Только в восемь утра я приехал из Франции со встречи. Потом думал, шифровал информацию, перегонял в Центр. Ждал подтверждения получения.
За барной стойкой Эллис.
-- Добрый день, мсье Артур! – приветствует она меня.
-- Добрый день, мадам Эллис! – радостно отвечаю ей.
Иду в свой кабинет. Звучит, конечно, громко, небольшая каморка за спиной бармена, зеркальная стена – стекло с односторонней проводимостью. Мне видно, меня нет.
-- Вам, как всегда? Кофе? – интересуется она.
-- Да. Как всегда, самый крепкий. – киваю я. – Отчёт когда будет готов за вчерашний день?
-- Думаю, через полчаса и заявка на поставку, что нужно.
-- Понял, спасибо. Жду.
Обычный день в Брюсселе. Всё размерено у местных жителей. И у меня, со стороны, должно тоже так выглядеть со стороны. Всё размеренно. Чинно-благородно. Откинулся в кресле, растёр лицо. Как же хочется спать! Чёрт побери! Как же достал этот бар! Раньше у меня было прикрытие, связанное с разъездами, оно было проще. И наружное наблюдение выявлять тоже сподручнее. А тут – обкладывай стационарными постами, передавай по цепочке, для контроля можешь запустить пару филёров, сиди, фиксируй все мои контакты.

Было ли со мною то, что я собираюсь вам рассказать,
или не было, в этом я и сам не разберусь.
Начну с того, что я –
не ангел и не человек, не бес и не дьявол,
а кто – и сам пока точно не знаю.

Я лечу в паутине вселенных,
вне времени и вне пространства и
вращаюсь в среде тёмной материи сознания,
где живут своей жизнью мириады скоплений
цифр и букв «русского алфавита».

Мне приятно быть среди них,
слушать пёстрые отрывки знакомых слов
и качаться на упругих волнах тёмной энергии,
глядя, как мимо меня проносятся стрелой,
(Стрела - такое нелепое, медленное сравнение)
вечно спешащие куда-то, тахионы –
невидимые для всех, мытари микрочастиц.

В безумно вращающемся мире
тёмной материи и тёмной энергии
доля мгновения кажется вечностью.

2.
Блаженно покачиваясь на волнах тёмной энергии,
я вдруг почувствовал,
что попал в торсионное поле антинейтрино,
несущего отрицательную энергию зла.

Это значит пришла пора
отвечать за свои грехи.
Антинейтрино, вращающиеся
против часовой стрелки,
словно буравчиком, вонзались в мою душу,
вызывая нестерпимую боль.

Но я терпел, так как чувствовал,
что душа моя очищается.
Вдруг боль прекратилась –
Это я попал в торсионное поле нейтрино,
несущего положительную энергию добра.
Нейтрино, вращающиеся по часовой стрелке,
своим целебным бальзамом
погасили боль в моей истерзанной душе.
«Как хорошо!» - ликовали все чувства,
почувствовав блаженную гармонию
сочетания добра и зла, наполняющую мою душу.

3.
Вокруг меня носилось, кружилось
и танцевало танец, похожий
на танец «летка-енька, всё пространство,
состоящее из мельчайших кирпичиков материи Мироздания.

Глава 4 (23) – Происшествие у костра

Оккультизм объясняет ликантропию выходом человека в астросоме с последующей материализацией в виде волка… Душа в астросоме, почувствовав завладение своим телом, обыкновенно вступает в борьбу за обладание им. Если ей удастся выгнать ларву, то человек возвращается в нормальное состояние. В противном случае…
С. Тухолка, «Оккультизм и магия»

1
– И это очень хорошо! – перебил её Тинч. И, невзирая на недоумённый взгляд принцессы, обратился к де Борну:
– Сэр Бертран! Разрешите мне покомандовать вашим оруженосцем?
– Командуй… А в чём, собственно, дело?
– Пока ещё светло… Меня смущает обстановка. Мы чересчур беспечны и не исследовали как следует местность. А должны быть следы… Кроме того, неплохо бы послать вашего оруженосца на разведку. Что там впереди? Не мелькают ли огоньки костров? А вдруг тельхины выставили заслон недалеко от нас?.. И мы рискуем на него нежданно напороться утром?.. Пикус, ты хорошо понял, что от тебя требуется?
Принц неохотно поднялся на ноги. Поискал перевязь с мечом, привычно забросил меч за спину.
– Понял. Я могу идти?
– В случае чего – подашь сигнал: криком дятла.

– Вот что, друзья, вот что, принцесса… – негромко, прислушиваясь в ту сторону, где за колючим кустарником только что пропала тень ушедшего на разведку Пикуса, сказал Тинч. – Нам следует быть более осторожными в своих разговорах.
– Ты снова ему не доверяешь? – спросил рыцарь. – Отчего же?
– Кое-что в его рассказе… и в поведении кажется мне странным. У нас есть по крайней мере полчаса. Вам слово, принцесса!

В. Бондарчик
Один день Григория Вениаминовича
Рассказ

Кому не приходилось путешествовать по железной дороге? Наверняка таких людей - единицы. Но не всякий пассажир задумывается над тем, что машинист, ведя поезд по проложенному пути, не может изменить направление его движения по своему усмотрению. Такое под силу только стрелочнику. Так же и на пути времени. Мы, ведомые провидением, подчас не в состоянии что-либо изменить своей участи, и обреченно, с фатальной неизбежностью мчимся в поезде судьбы из точки «Рождение» в точку «Смерть», наблюдая из окон купе за проносящимся мимо ландшафтом жизни. Но бывают и узловые станции, где пути перекрещиваются и разветвляются, где поезд, подчиняясь замыслу стрелочника, может круто изменить направление движения. Безусловно – он все равно прибудет в тот же конечный пункт, но пейзаж за окнами может оказаться совершенно иным…
1.
Это случилось летом 200… г. в одном из крупных российских городов средней полосы…
Григорий Вениаминович Нефертычный, человек уже немолодой, если не сказать пожилой, обремененный солидным брюшком, лоснящейся лысиной и крупным, пористым, как банная губка носом, с некоторых пор перестал выписывать газеты. И все из-за того, что от чтения прессы почему-то стало у него происходить расстройство кишечника. Когда началась такая реакция организма, на периодику Григорий Вениаминович не мог припомнить, но, проанализировав патологические изменения в своем пищеварительном тракте за последние несколько месяцев, обыватель пришел к однозначному выводу, что виной всему были именно газеты.
Жена его Зинаида Прохоровна, солидная женщина, как теперь говорят, давно уже перешагнувшая бальзаковский возраст, с пышной копной крашенных хной волос и бугристыми, как поверхность луны в полнолуние целлюлитными отложениями на бедрах, тщательно но тщетно скрывающая при помощи недорогой косметики, морщины на увядающем одутловатом лице,

Светлана Клыга
klyga.svetlana@yandex.ru , ICQ: 222033062

Нимб Андара
(ПРОДОЛЖЕНИЕ 2)

XXXIV.
Темно-коричневые, почти рыжие, тонкие пряди залепили потное лицо так, что его выражения не было видно. С кончика носа в ямку над верхней губой время от времени спадали капельки пота, которые она не заметено слизывала. Ее придерживала за связанные запястья тонкая, коротко стриженая, девчонка, лет тринадцати. Но гувернантка шла спокойно, нигде не пытаясь замедлить шаг. Это, явно не наигранное, непринужденное спокойствие сначала занимало, но постепенно стало раздражать своей непривычностью всех.
- Станавіся, апошняя, - Наташа подсунула стул под петлю из сбруи.
Гувернантка задрала ногу, коленом другой уперлась в стул. Залезть самой без помощи рук было не под силу. Наташа и стриженная приподняли ее под мышки.
Легко проскользнув через голову, кольцо ремня упало на медный крестик.
- Маўчыш, нічога сказаць не хочаш? – Наташа, подтянув к затылку узел, спрыгнула с края стула.
Гувернантка сдунула с губ прилипшие волосы.
- Дзіўная нейкая, - проносилось от одной девчонки к другой.
- Можа за ноч язык праглынула?
- Зараз пабачым, калі забоўтаецца...
Услышав это гувернантка, плотно сжала губы, но, взглянув на висевшую рядом старшую дочь пана, язык которой покрыл всю бороду, она вздохнула.
- Эй, ты! Хаця б малітву прашаптала...
- Ці песню спела...
- Ты ж – музыка...
Обращенные к ней выкрики звучали полунасмешливо, полупрезрительно. Ее поведенье все больше и больше приводило девчат в замешательство.

Пробуждение первое

-Забавная история,- сладко, до хруста в суставах потянулся продюсер Петя Вельяминов. Нажал на кнопку шкафа с напитками, выбрал кофе «руссиано». Когда-то напиток назывался «американо», но один из отечественных премьер-министров когда-то в шутку предложил его переименовать в «руссиано», название так и осталось.- Чем она закончилась, нашли убийцу думного дьяка Никитина?
Его коллега журналист Илья Плетнев рассматривал объемное изображение двойной звезды Сердце Карла в скоплении Гончих псов. Перед первым коротким сном, когда выходили из Солнечной системы, он рассказал приятелям историю, услышанную от профессора Давыдова. Историю о том, как Малюта Скуратов вроде бы готовил заговор против государя всея Руси Ивана Васильевича. Профессор собирался написать роман на эту тему, но не успел, умер, оставив после себя лишь начальные наброски. И те сохранились лишь в памяти Ильи. Почему рассказал? Оператор Юра Головин всегда приставал к нему в минуты безделья- «наплети что нибудь, Плетнев, у тебя язык без костей». Почему именно о Скуратове? Что первое пришло на ум, то и рассказал. Возможно, потому что Скуратова-Бельского в свое время тоже называли Гончим псом, как и созвездие, к которому летели. Вернее, к звезде Чара в этом созвездии. А если точнее- к планете Энона. Древнегреческая нимфа Энона была прорицательницей, по её вине погиб муж Парис, который в ней души не чаял. Она то ли отказалась его вылечить, то ли отравила. Потом, кажется, и сама повесилась. Словом, темная история, как и с покушением на Грозного.

Трагедия из жизни топографических идиотов.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ:
----Места, где можно заблудиться даже в трех соснах, называют – блудными местами.
----Людей, которые способны заблудиться в трех соснах, /тех, кто с рождения не способен ориентироваться на местности/, называют, /на полном серьезе/ – топографическими идиотами.
*****
Нет что вы! Боже упаси! Не был наш Иллюха никаким топографическим идиотом, да и с ориентацией, /и в прямом и переносном смысле этого слова/, у него все было нормально. И хотя он был стопроцентным горожанином, тем не менее, даже в самой глухой тайге, или в непроходимых чащах и болотах, он чувствовал себя как рыба в воде. Потому что кроме какой-то его врожденной способности к ориентации, /назовем это топографической гениальностью/, он еще знал и применял кое-что такое….
В смысле тайное, что знали наши деды и прадеды, и что на протяжении веков помогало им выживать в самые трудные времена. Что знали не многие, и что передавали немногим. Вот одним таким немногим и оказался наш герой. И ему однажды, один старый промысловик-охотник и старатель, про которого местные шепотом, что бы, не дай бог не услышал, говорили – шатун, а то и вовсе леший, и что в избе у него в уголку, вместо святых образов ШИШКИ…. и крестится всегда так быстро, быстро, быстро…
Так вот именно этот самый таежный старик, /который по преклонному возрасту работал в экспедиции сторожем на ГСМ/, однажды, после аванса, в чайной, долго рассматривая Ильюху, поманил к себе пальчиком,/которым ох сколько раз жал на курок/,

…Игорь, быстрее! - закричал я, увидев, что мой друг и напарник, бежавший впереди ме-ня, начал постепенно замедлять бег и спотыкаться, - быстрее, чёрт побери, иначе нам конец!
Мы неслись сломя голову! Мы перепрыгивали через рытвины и ухабы, продирались сквозь кустарник - мы неслись к спасительному морю или океану, не знаю, и лодке на берегу! Мы неслись к нашей, вытащенной на песчаный берег (подальше от прибоя), «резинке» с пятисильным подвесником!
Мне было тоже очень плохо, настолько плохо, что я почти готов был сдаться на милость аборигенов, но рассказы бывалых охотников и исследователей, которых я наслушался сидя в самолёте местной авиалинии, заставляли меня бежать - спасать свою жизнь бегством!
Пот заливал лицо, волосы, растрепавшись, прилипли к лицу и мешали смотреть! Вещмешок с недостаточно подтянутыми лямками, больно колотил по спине, а ружьё, с каждым затра-ченным усилием, с каждым преодолённым метром, становилось всё тяжелее и тяжелее. Но я, превозмогая себя, продолжал бежать - мы спасали свои жизни! Спасали жизни - мою, и моего друга, Игоря!
А позади нас разношёрстной толпой человек двадцать-двадцать пять аборигенов: голых, разрисованных, в устрашающих масках на головах, неразборчиво вопя, и размахивая дубинами и суковатыми палками, гнались за нами!
Уже совсем рядом было море и наша лодка. Осталось преодолеть каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят метров, но впереди нас ожидало препятствие в виде небольшого обрыва. Раздумывать было некогда - жизнь дороже! И мы, на задницах, подняв тучу пыли и обгоняя небольшие камни и валуны, помчались вниз!

Хитрый план

Иван Васильевич лежал на широкой кровати в царских покоях. Темные занавесы на ней были плотно задернуты. Возле стоял митрополит Филипп, опираясь на тонкий, с костяными ручками посох. Он шептал молитву.
-Видать, отхожу, пресветлый,- произнес еле слышно государь.
-По грехом нашим и беды,-вздохнул Филипп.-За всё плата наступает. Облегчи душу, не томись. Туда,- указал он посохом на потолок,- кроме неё ничего не возьмешь. А она должна быть чиста, аки слеза младенца. Распусти опричнину, помилуй обреченных, покайся за невинноубиенных.
-Всё сделаю, Филлипушка, токма оставь меня покуда, сил нет.
-Оставлю, государь Иван Васильевич. Крепись.
Митрополит собрался уже уходить, на пороге задержался:
-Меня зело судьба великой духовной ценности беспокоит, что с ней будет, ежели...О либерии бабки твоей Софьи размышляю. Кому она без тебя надобна окажется? Растащат, немцам проклятым продадут, а то и вовсе спалят.
-На тебя уповаю, святейший. На твою волю. Поступай как знаешь. Вывези её из Кремля хотя бы в Коломенское, да спрячь покуда в одной из деревенек.
-Так и сделаю, государь.
Слегка поклонившись, митрополит наконец вышел.
Из двери, что вела в столовую палату, тут же появился Василий Губов. На его лице играла широкая улыбка.
-Ишь, поверил, «распусти опричнину», «покайся за невинноубиенных». То же мне, советчик.
-Ну, зубоскал!-резко отдернул занавеску царь.-Не тебе, холопу, над Его высокопреосвященством насмехаться!
-А что,- пожал плечами стряпчий,- я ничего. Просто славно получилось с твоей хворобой. Москва, сказывают, как улей гудит. Филипп-то недаром о твоей либерии печется, не иначе Риму вернуть вознамерился.

«...Да будет только единая Россия. Ибо всякое разделенное царство запустеет».
Митрополит Московский и всея Руси Филипп.1566 год.

Где-то на Волге

Лодка мягко коснулась песчаного берега, однако человек в потертой замше, сидевший на корме, выразил недовольство:
-Молю тя каждый раз, Бакуня, не шустри на реке, боюсь.
-Удивляюсь тебе, Григорий Лукьянович, вроде ничего не стремаешся, а от воды всегда дрожишь, как кот. Вот мне забавно, а еще чего пужаешься?
-Баб толстых, ночью придавить могут.
Вёсельник расхохотался, спрыгнул на землю, подтянул лодку.
-Ну малость потряс, боярин, так тьма кругом -глаз выколи, извини.
-У кого тьма в башке, у того не просветлеет,-проворчал Григорий Лукьянович.
Тоже поднялся, старясь удерживать равновесие на раскачивающемся струге, шагнул не землю. Ощупал толстыми пальцами в перстнях несколько неровно обстриженную бороду-нет ли вошек. Какой день по обозам стрелецким да избам крестьянским, наберешься зверья. Вроде нет. Удовлетворенно почесал пухлую бородавку на переносице.
К лодке уже бежали люди с факелами. Впереди- высокий сотник в зеленом кафтане из атласа с мушкетом и кривой крымской саблей за широким кушаком с кистями. Мыски его розовых сапог загибались кверху, как у татарина. Намасленные пшеничные волосы свисали до плеч из- под высокой красной шапки, отороченной соболем. Лицо ровное, гладкое, как у девицы. Красив черт, отметил Григорий Лукьянович, явно из полка Васьки Бухвостова, там все такие душевные.
-С приездом, боярин,- поклонился сотник и представился, - кромешник Федор Лопухин.
-Всё ли готово?- устало спросил Григорий Лукьянович.

Часть II – Песнь дракона

Глава 14 – Новое время

Человечество сразу сделалось таким культурным, что ни Гутенберг, ни Колумб не были зажарены на костре: первый скончался просто от голодухи и бедности, второй – от тяжести тюремных оков, в которые его заключил удивлённый его открытиями король Фердинанд.
«Сатирикон»

1
– Лучший бой – несостоявшийся бой! – выходя из леса, заявил Леонтий самурайскую истину и, присев, протянул ладони к огню. Подмигнул принцессе:
– Всё в порядке. Палатка легко вмещает четверых. Лапничка набросали, можно заселяться. Кони рядом, в загончике из жердей. Укрыли плащами, задали корм. Правда, сено-солома, да что поделать…
Исидора пожала плечами. Мысли её были далеко…
Два десятка стрелков, одетых как один в серые плащи с капюшонами, разобравшись по кострам, молчаливо уписывали за обе щеки их дорожные припасы.
Друзья снова сидели вокруг огня. Правда, лес теперь был совсем истоптанный, осенний, грязный, с оголившимися скользкой глиной тропинками и черневший подпалинами кострищ. Поодаль, в ельнике, высились крытые поверх соломой шалаши из давно увядших веток.
Полуденный осенний дождик пошипывал на углях…
– Лучше б он, чёрт подери, состоялся, – присаживаясь рядом, пробурчал де Борн. – Тогда б нам не пришлось кормить ораву дармоедов.
Тинч ощупал попоны, что сушились на кольях:
– Сыроваты. Перевернуть не мешает.
И взялся за это дело, не выпуская из зубов дымящейся трубки..
– Полно вам, помиритесь!
Сэр Бертран и рыжебородый Шершень вяло подали и отпустили друг другу руки.

Водный мир.

Часть 1. Океан.

Глава 1. Мой день.

Я резко подскочил и ударился головой о край верней полки, в голове промелькнула быстрая мысль - опять проспал! Я вспомнил, что закрывал глаза всего на секунду.. С замиранием сердца взглянув на часы я увидел время - шесть часов тридцать минут! Слава Богу, мой сон после сна занял лишь полчаса. Бывало, что такие послесны повторялись несколько раз, таким образом я даже и не всегда знал, сколько времени прошло, час или два. И самое удивительное, что сны в это время одни из самых ярких и запоминающихся, их тех, которые в течение дня не раз вспоминаются. Интересно, что по этому поводу думают ученые? Хотя где их сейчас найти, уж точно не на нашем островке. Этими мыслями я был занят, пока собирался на посменку. Хотя вы наверное не знаете, что это такое. Посменка - это посменная работа на плавующей установке, созданной еще до нашего перемещения в океан. Сами жители установки ласково называют ее Ольхон - наш маленький островок жизни в безбрежном океане. Говорят, что так назывался остров на озере Байкал - сказачно красивое место, где триста пятьдесят пять дней в году светило солнце! Очень странно конечно, учитывая то, что находится озеро Байкал в Восточной Сибири, где погода достаточно изменчива, однако на то они и истории, чтобы в них верить или не верить. Несколько первых "поселенцев" нашей установки были из тех краев, они и дали название, которое прочно закрепилось за нашим островом с тех пор.
Умывшись и наскоро позавтракав в кают-компании, я отправился на свое рабочее место.

Ден Редфилд ОХОТНИКИ ЗА ГОЛОВАМИ

Книга 2

УСМЕШКА ФОРТУНЫ

2568-2569 год

Возвращение домой

Вот уже не первый год северная часть планеты Геднер была зоной ведения военных конфликтов. Помимо беженцев, военных и экстремистов, на улицах можно было встретить разве что бродячих собак, обнюхивающих останки, которые когда-то были живыми людьми. И всё-таки сегодня на опасные улицы ступила нога постороннего человека, который видел перед собой не только неприветливые улицу и недоверчивых молчаливых людей, но и возможность сделать неплохой репортаж. Молодой актаронский репортёр Джон Гриффит несколько часов назад прибыл на Геднер и первым делом посетил самый крупный армейский аванпост на планете. Беседуя с рядовыми бойцами и с их командованием, настырный репортёр не чурался задавать неудобные вопросы, и все как один бравые вояки старались держаться от него как можно дальше. Гриффиту выделили местного оператора и строго настрого запретили покидать аванпост, мотивируя это опасениями за его безопасность. Джон не боялся трудностей, а любая опасность притягивала его как магнит. Это назначение было отнюдь не случайным: проводя независимое журналистское расследование, Джон выяснил что некоторые высокопоставленные лица занимаются не просто незаконной, но и явно антигуманной деятельностью. Некая социальная организация, созданная одним высокопоставленным чиновником, взяла на себя обязанности по обязательному пенсионному обеспечению одиноких граждан.

1.
…Огромная туша судна выглядела явно неуместной в водах неприметной речушки, петляющей среди заливных лугов и кучерявых рощиц. Дроздов, занявший место рулевого с высоты мостика поражался, как это океанский траулер с семиметровой осадкой умудряется проходить по такому мелководью, не цепляя за дно килем. Русло постепенно становилось все уже, за крылья мостика стали цепляться ветви деревьев, в зелени которых копошились суетливые пичуги, речка превратилась в ручеек, но вопреки всякой логике судно продолжало движение. Лес кончился, и взору открылась оживленная автострада, а огромный корабль, на мостике которого все так же рулил Дроздов, стал участником дорожного движения. Сергей Егорович, несмотря на приличную скорость своего транспортного средства, успевал замечать полные недоумения взгляды водителей встречных автомобилей. Внезапно возникшее чувство гордости стало распирать его грудь. «Но, все-таки, как же так может быть, это, ведь противоречит здравому смыслу, - подумал рулевой, - скорее всего – это сон, но какой красивый, пусть бы он продлился подольше…». Сергей Егорович понял, что спит, он полностью осознал время и место своего реального нахождения, но пробуждаться не хотелось. За вот уже почти месяц изнуряющей качки в водах Антарктической части Индийского океана, ему, наверное, впервые удалось испытать некоторое подобие полноценного сна, и так не хотелось возвращаться в суровую явь, что он сам начал сочинять продолжение этого фантастического сна. Спускались сумерки, и шоссе осветилось фарами встречных и попутных машин. Дроздов тоже включил прожектора, думая про себя, как бы не ослепить водителей - на корабле, ведь нет ближнего света… Вдруг темноту впереди разорвал резкий сполох фар какой-то громадной, сравнимой по величине с океанским скитальцем Дроздова, машины. Сергей Егорович машинально заслонил глаза тыльной стороной ладони, отпустив при этом штурвал…

Причал плавился от жарких солнечных лучей. Корабли, баркасы и шаланды, опустив паруса-крылья, застыли в сонной полдневной неге. Лишь кули, с огромными корзинами полными сои на головах и мешками с рисом на плечах, как муравьи, устало шагая цепочкой, разгружали и загружали суда. Среди них были: малазийцы, китайцы и негры с головами, покрытыми иссиня-чёрными кудрявыми волосами и с огромными губами, меж которых белела полоска крупных зубов.
В этой сонной, застывшей в плавящемся воздухе тишине, слышны были лишь их хриплое дыхание, размеренные шаги, под которыми, слегка дрожа, прогибались сход-ни, да раздавался крик или щелчок хлыста надсмотрщиков. Даже чайки, одурев от полдневной жары, не носились с криками над морской гладью, а важно задрав головы, плавно покачивались на еле видимых волнах.
Недалеко от снующих полуголых грузчиков, среди горы пустых ящиков и бочек опустив ноги с деревянного пирса, сидел и с интересом наблюдал за игрой маленьких рыбок в зеленоватой воде мальчик. Рыбки, словно играя, поблескивая чешуёй, сновали взад и вперёд, взмывали вверх или ныряли вниз, а то, неожиданно, всей стайкой уст-ремлялись в тень причала. Мальчик словно завороженный, не шевелясь, ожидал их возвращения… и они, также неожиданно, как исчезали, вновь появлялись из сумрачной тени, и лёгкая, чуть заметная улыбка освещала его лицо.
Ему можно было дать лет семь-восемь, не больше. Тёмно-коричневый цвет его худенького загорелого тела прикрывали самодельные шорты из мешковины, а на голове красовалась старая китайская рваная шляпа из рисовой соломки, с обвисшими полями и выдранным верхом, в прорехе которой видны были светлые волосы.

Есть люди – фрукт на блюде…
Занятные как люди, катаясь на верблюде
по Африке в Сахаре – один песок в кармане…

Им ветер в лица свищет, как Соловей-разбойник -
кинжал за голенищем, на дереве сидит.
Навстречу полчищ тыщи – (Остапа понесло)
крупинок и соринок, былинок и былин!..

Барханы наметает, дорога пропадает
под толстым слоем днище - ладья на пепелище -
вчера ещё была….
А он свой путь отыщет - верблюд его узнает.
Причём, никто не знает,
по признакам каким?

Посвящается Алёне

ПИЛИГРИМ

ГЛАВА 1

Будущее с разноцветными картинками и акварельными разрисовками, есть не у каждого...
Возьмем, к примеру, меня.
У меня не то что будущего, у меня нет, даже самого обычного, куском угля нарисованного прошлого...
В этом моменте тягостных размышлений, я всегда шмыгаю носом и бесконечно жалею себя, сирого и убогого.
Почему я такой некрасивый и непривлекательный? Да, потому, что очень настойчивый и целеустремленный... Если в этот момент за окном идет дождь, мне кажется, что и природа, всей своей силой сочувствует мне.
“Зато у тебя есть настоящее, - успокоил и поддержал меня внутренний голос, такой, знаете ли, достаточно мужественный баритон. - Реальное настоящее... С небольшим перерывом для еды, между работой грузчиком-сторожем-уборщиком, мальчиком “куда-с пошлют” и “чего изволите-с?” Настоящая булка с маслом.”
Одним словом, грех жаловаться, ей-богу! Работаю в центре Птурска, рядом с железнодорожным вокзалом нашего прекрасного старинного города. Здесь же, по месту работы и живу.
Вполне естественно, что у меня имеется прекрасная двухкомнатная квартира, с горячей водой и теплыми батареями. Но пару раз, когда я работал в других местах, я вовремя не поспевал на работу и меня с треском выгоняли. Поэтому сейчас, чтобы не рисковать по пустякам, я работаю, ем, сплю, пью, моюсь и оправляюсь, по одному единственному адресу. Надежно и удобно.
Иногда, особенно длинными, зимними ночами, холодновато спать на приделанном к стенке топчане. (Такая конструкция мною была подсмотрена в спецкамерах следственного изолятора.

…Женька, ты знаешь какое сегодня число?
- А-то! С утра было тридцатое.
- А ещё?
- Чего ещё?
- Месяц-то, какой?
- Какой, какой… Декабрь месяц… А что?
- Здрасьте-подвиньтесь! На носу Новый год, а ты спрашиваешь. Чего у нас в доме не хватает по такому случаю?
Братишка пожал плечами, повернул голову направо, затем налево, потом медленно поднял глаза к потолку, словно пытаясь найти ответ там. Наморщив лоб, постоял так некоторое время, подумал немного и выдал: «У нас не хватает праздника, вот чего!».
- Догадался наконец-то. А в Новогоднюю ночь, что должно стоять в доме?
- Что, что, - он ещё немного подумал, - Ёлка, вот что! Ёлка и игрушки! Ёлка и подарки! Ёлка и торт! – и радостно захлопал в ладоши.
- Молодец!
- А я и сам знаю, что молодец. И мама тоже говорит, что я молодец и папа…
- Ага, ты молодец, когда спишь.
Женька обиженно надул губы и пробормотал: «Вечно ты мне праздник испортишь. А ещё старшим братом называешься».
- Женька, праздник люди сами себе делают и родителям тоже, между прочим. Нет, ты только подумай, приходят папа и мама с работы, а у нас в комнате ёлка…
- Серёж, какая ёлка? – и он покрутил, как мама, у виска пальцем.
Наверно он у неё перенял. Мама тоже так делает, когда не согласна по какому-нибудь вопросу с папой. Это я давно заметил, а вот когда Женька это перенял у неё для меня остаётся сплошной загадкой. Вроде бы раньше за ним такого не замечалось, а тут на тебе, выдал! Хоть и брат он мне, правда младший, но «Чужая душа, чужие потёмки», то есть, не так вроде бы. Как это тётенька, которая нам молоко продаёт, говорит, когда рассказывает маме о каком-нибудь случае в нашем посёлке? Ааа!

Глава 12 (31) – Лимож

– Сэр Питер, наш церемонийместер назначит время вашего поединка с маркизом, наиболее удобное для вас обоих. Пока что мы приказываем вам обоим, чтобы никаких неподобающих слов или действий не было между вами – ведь вы скоро встретитесь лицом к лицу в смертном бою, чтобы узнать Суд Господа Бога.
Г.Р. Хаггард, «Прекрасная Маргарет»*

-----
* Пер. Б. Грибанова.
-----

1
Площадку для ристалища местные власти решили устроить на каменистой пустоши, что на суходольном лугу, в излучине Вьенны. Наши путешественники прибыли вовремя – в турнире пожелало участвовать не менее полусотни рыцарей, а так как каждый из них вёз с собой иногда до пяти, а порой и более десяти человек прислуги, то удобных мест, где можно было установить шатёр, становилось всё меньше и меньше. Здесь им повезло ещё раз: в лагере этим утром присутствовал сам главный герольдмейстер, сеньор де Трайнак – высокий, осанистый седобородый господин, которому, судя по его движениям, весьма мешал его золотой венец, выделявший его среди прочих герольдов.
Приезжие волна за волной подступали к нему, восседающему в кресле посреди выложенных в стопки чистых и уже заполненных пергаментов. Здесь были и владетельные бароны, и простые рыцари из ближних земель – аквитанцы, анжуйцы, бретонцы, бургундцы, здесь были арагонцы, италийцы, германцы, англичане. Светло- и темноволосые, светло- и смуглолицые, совсем молодые и уже в годах, по большинству – крепкие, мощные, жилистые, закалившиеся кто в турнирных боях, кто в междоусобицах, а в ком-то по загару и наличию кольчуги сразу можно было определить паладина, побывавшего на Востоке.

В.Н.Кузнецова
КАРТА ФИЛИНА

Оглавление

Часть первая
Паук, запутавшийся в своей паутине

Глава 1. Что порою происходит с символами вечной любви
Глава 2. Разговор в гостиной
Глава 3. Старый лорд и его родственница
Глава 4. В таверне «Резвая лошадь»
Глава 5. Приют Элизабет
Глава 6. Юнга
Глава 7. Пустые хлопоты мистера Паркера
Глава 8. Отчаяние мистера Паркера
Глава 9. Элизабет Дэвис принимает решение
Глава 10. Мистер Паркер завязывает знакомства
Глава 11. Элизабет Дадли довольна
Глава 12. Горе капитана Линча
Глава 13. Двое заключённых
Глава 14. Отец и сын
Глава 15. На свободе
Глава 16. Встреча
Глава 17. Старые друзья
Глава 18. Дик лишается отца
Глава 19. Неудачное осуществление прекрасного замысла
Глава 20. У старого лорда
Глава 21. В гостях на «Французе»
Глава 22. Карта Филина
Глава 23. Навязчивая идея
Глава 24. Паук плетёт свою паутину
Глава 25. Горе и счастье Дика
Глава 26. Самое страшное место в доме сэра Роберта
Глава 27. Пропажа
Глава 28. И у ростовщика есть сердце
Глава 29. Дик ведёт поиски
Глава 30. О том, как опасно головокружение
Глава 31. Опять в гостях, но при иных обстоятельствах
Глава 32. У мистера Дадли тоже есть сердце
Глава 33. Трудные переговоры
Глава 34. Радость бытия
Глава 35. Никогда не зарекайся
Глава 36. Не всё так гладко
Глава 37. О любви к маленьким обезьянкам
Глава 38. Никому не дано предугадать свою судьбу
Глава 39. Три-четыре камня
Глава 40. Побег
Глава 41. Счастливый отец, несчастный сын, довольный компаньон
Глава 42. Божья мельница
Глава 43. Предоставлен самому себе

Часть вторая
Паука нет, а паутина осталась

Глава 1. Брат и сестра

Владимир проснулся оттого, что ныла озябшая спина. Осторожно, чтобы не разбудить спящего рядом Эдика, перевернулся на правый бок, прижался спиной к товарищу и попробовал снова уснуть. Холод проник в палатку и уже пробирался в спальные мешки, желая, казалось, заморозить не только тела спящих, но и их души.
На душе Костина было муторно. Вчерашняя попытка взять Аккемскую стену окончилась неудачей. Он, Владимир, шёл первым в связке с Женей, а братья Глухарёвы и Эдик шли в тройке следом. Неудачи начались почти сразу после бергшрунда, поперечной трещины на леднике, которую удалось пройти по снежному мосту.
Костин поёжился, вспомнив, с какой натугой входили ледобуры в жёсткий февральский лёд, как немели от холода руки, и приходилось их греть, прикладывая к шее, чтобы через минуту вновь пытаться твёрдость металла противопоставить твёрдости ледяной громады, которая сотнями метров поднималась к вершине.
Владимир снова чертыхнулся, как и вчера, когда первый раз увидел, что ледобур, выкрученный изо льда замыкающим, сильно повреждён: жёсткий лёд буквально разворотил его стальную сердцевину. Такой ледобур едва ли можно было использовать ещё раз.
Группа работала вяло. Тридцатиградусный мороз грозил превратить всех в ледышки. Так они отработали на стене три с половиной часа, загубив пять ледобуров и пройдя всего лишь четыре верёвки, когда Костин понял, что стена не идёт. «Ещё пять-шесть часов такой работы — и можно сдохнуть», — подумал он тогда и принял решение спускаться. По глазам своих товарищей, которые одни только и казались живыми на их обмороженных лицах, он видел, что все рады этому решению.

Зона риска… Рассказ

Доминикана! Таити! Карибское море! Истошные крики попугая, леденящие кровь: Пиастры, Пиастры, Пиастры…! Есть ли, среди вас те, кто останется равнодушным при этих волшебных словах? Сомневаюсь я, однако.
Расскажу вам одну интересную историю, которая приключилась со мной в боевой юности. А напоминанием, послужила моя поездка на Доминикану. Странная штука – человеческая память…
Двух мужичков с металлоискателем, приметил ещё в аэропорту, а потом в отеле, при заселении. Вечерком вместе накатили, оказались земляки из Подмосковья. Мои ровесники – взрослые мужики…
О красотах Карибского моря рассказывать нет смысла! О природе, погоде и даже о шикарной вилле в заливе миллионеров, которую видел собственными глазами, и которая принадлежит нашему горячо любимому – первому президенту Михаилу Сергеевичу, тоже нет смысла, и не хватит слов… Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Так вот, про мужиков: Поплыли мы на шхуне на пиратские острова и весь день купались, загорали и ром трескали. Мужики, время даром не теряли и прочесали весь пляж с миноискателем. Причём, делали это ненавязчиво и профессионально, один народу байки заливает, а второй – тихонько по кустам шерстит… Уголовно наказуемое деяние, между прочим.
Вечерком сели, выпили, расслабились… Давайте говорю, засветите…
Вынули пару старинных испанских дублонов из чистого серебра, величиной – с блюдце!
Не зря приехали, по паре штук евриков каждое потянет! А уж о килограммах мелочи на пляже отеля – каждый день… Скинули боевой трофей местному антиквару, иначе в аэропорту, были бы – «вилы»!

Эта жара, невыносима. Даже открытое окно не спасает. Пробегающие тропические пейзажи, уже не были мне так интересны, как я думал в начале пути. И повезло же, открыть отцу свое дело, в самой жаркой части страны! Пот тек по телу неиссякаемыми струями. Я был похож на больного, не естественно зеленый цвет лица, расширенные глаза, и весь мокрый! - Эй! Приятель, как самочувствие? - Я знал, отец специально спрашивал с сарказмом, он то привык к такой жаре, пока занимался жильем и своим делом. - Клевооо! Я чертов тушканчик на грили! - отец привык, что я повзрослел и стал ругаться в его присутствии. И лишь улыбнулся в ответ. Но вся эта смешная ситуация сменилась. Серебристый Порше выскочил из переулка, и виляя мчался по в стречке, прямо на нас. Несколько секунд, машину дернуло в одну, другую стороны, и визг тормозов. Порше не остановился и помчался дальше. - Страусиха!!! Нет, ты видел, видел?! - Да, вроде бы, женщина.- Честно, я, испугался. И прилип, нет, врос в кресло. В легких не хватало воздуха. А мозг, разбился о лобовое стекло, так как не был пристегнут. - Веселенькое будет начало. – Разворачиваясь, предположил отец. - Да, это точно. – Я, поправил ремень, и удобно усевшись, уставился в окно. Был полдень, и весьма малолюдно, хотя странного в этом ничего не было, такая жара. Напротив нас, возле какого-то магазинчика, стояли пятеро ребят. Высокие стройные, загорелые, одетые только в бриджи и сланцы. У двоих, были доски для серфинга. Они видели произошедшее, но уже потеряли к этому интерес, и обсуждали трюки с досками.

Ден Редфилд ОХОТНИКИ ЗА ГОЛОВАМИ

Книга 1

БЕГЛЕЦЫ И ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ

Предисловие
Время не стоит на месте. Всё течёт, всё меняется. Прошли годы, прошли века - а люди и Земля существуют до сих пор. Переломными во всей этой истории можно считать два момента. Первый-появление энергетических аномалий и уничтожение старого мира. Система настолько прогнила, что дальнейшее существование было невозможным. Однако и выжившие люди не могли понять друг друга, и это привело к долгому противостоянию. Когда сражения закончились, то все люди стали равными. Это был наивысший расцвет земного государства, которое стало называться Сатерлайтом. Государство росло и постепенно превратилось в один огромный и богатый мегаполис. Но наследие прошлого не хотело бесследно исчезать и поэтому лишний раз давало о себе знать. Преступные банды хотели контролировать весь Сатерлайт, но им не удалось победить. Выживших нарушителей закона осудили, а потом разбросали по планетам-тюрьмам. Ещё тогда появилась специальная категория людей. Многие их ненавидели или презирали, но без их помощи всё могло рухнуть. Сражения и перестрелки были неотъемлемой частью жизни этих людей. Это были охотники за головами. Они появлялись там, где полиция ничего не могла сделать, и получали немалые деньги за поимку или уничтожение преступников, объявленных в розыск. Однако после того как закончилась война с самой крупной преступной организацией, которая именовала себя Синдикатом, надобность в охотниках отпала. Многие из них сменили род деятельности и стали жить своей жизнью.

Рассказ устный друга. Это было года два назад.

- Четыре дня не спал, не давали духи. Доставали, испытывали, прельщали запретными плодами, шутили, экспериментировали с живым из плоти мыслящим объектом. Опыты ставили, смотрели, как себя поведёт. И добились своего, пошёл на поводу, или воспротивился им, но внешне вёл себя неадекватно для окружающих.

- Заходит в свою комнату, а в кресле реально сидит китайская принцесса, связанная, с заклеенным ртом. Ничего сказать не может. Но он понял, что бандиты совершили государственный переворот, убили её родного отца - китайского императора, захватили власть, а её держат в заложницах и тоже собираются разделаться. А тут он попался - в роли защитника попранной справедливости.

- Погоди, - сейчас я тебя освобожу! - по –рыцарски преданно и нежно обратился он к ней, припав на колено. И начал рвать верёвки, связывающие принцессу, красоты неописуемой. И клейкую ленту скотч со рта - оказалась вместе с обивкой кожаного кресла. А потом, когда протрезвел, вернулся с улицы, опомнившись, увидел ужасную картину разрухи в комнате – что своими руками наделал. Обивка кресла порвана в клочья, а на полу валяется липкий мокрый жёлтый поролон. Этот мягкий уголок он привёз из Кореи двадцать лет назад, когда в море ходил.

Принцесса рассказала, в слезах поведала ему всю кровавую драму, историю захвата власти и указала на китайцев, которые причастны к заговору. Они вместе вышли на улицу. Он в порыве праведного гнева – Отомщу за тебя и спасу от гибели! С целью восстановить честь и нарушенную справедливость. Выступил рыцарем без страха и упрёка.

Сухой летний вечер. Все вокруг пропитано зноем и запахом бензина. Улицы погрязли в шуме и вечной спешке. Я прогуливался по набережной подальше от всего этого, чтобы хоть иногда суметь расслышать свои мысли. Хотя это удавалось довольно таки не всегда, так как гул, который издавала баржа, отплывающая от берега и нагруженная щебенкой, изрядно отвлекала меня. Вдали над поверхностью моря порхали чайки, время от времени резко опускаясь к самой воде чтобы схватить какую-нибудь небольшую рыбку, что выплывала погреться на солнышке.
-А ведь они просто пытаются выжить-Произнес я тихо себе под нос и прислонился к перилам рассматривая водную гладь, которую изредка тревожил морской бриз, вызывая небольшую рябь. Рыба пытается не стать съеденной, поэтому всеми силами пытается удрать от чайки, а чайка наоборот стремится схватить рыбу, чтобы не умереть с голода. В конце выживает тот, кто сильней и умней. Хотя ловкость тут тоже играет важную роль.
Баржа снова загудела и оторвавшись от пристани медленно поплыла вверх по течению. Стая чаек кружила над палубой, будто бы надеясь найти там что то для себя, но кроме щебенки на барже не было ничего, что могло бы им пригодиться.
В небольшой заводи по левую сторону купались несколько мальчишек. Они можно сказать не купались, а просто дурачились кидая песком друг в друга. Рядом лежала девочка, видимо их старшая сестра и строила замок из песка. То и дело они пытались оторвать ее от дела, но она прогоняла их мотивирующим криком и те снова бежали догоняя друг друга.

как полнометражный приключенческий фантастический фильм.
Сходил в кино, только тебе показали, как единственному зрителю.
Чтобы все посмотрели, надо успеть записать сценарий.

Банда Кота отличалась острой хитростью, завидной сноровкой, изворотливостью, силой, фантастической изобретательностью. Способностью уходить перед носом опасности, скрываться, казалось бы, в самых тупиковых ситуациях. Растворяться на глазах. Улетучиваться в прямом смысле. Как будто им помогали высшие силы. Пуля их не брала, совершали чудеса акробатики. И в то же время отличалась благородством и великодушием. По аналогии с героем английского эпоса Робин Гуд.

Она приходит на помощь бедным и обездоленным поселянам, когда им было не к кому обратиться за помощью. И грабит богатых, наказывала обидчиков слабых. И появляется как ниоткуда внезапно раньше милиции. Со скоростью, казалось, звука, Внедряясь в самую гущу событий. Неизвестно каким способом узнаёт горячие разборки в исключительных критических ситуациях. Пресекает грабежи и насилия. Знает, как будто заранее место и время совершения несправедливого суда Линча сильных над слабыми. Мешает, таким образом, естественному отбору в человеческой стае, где побеждает сильнейший.

Банда работает с фантастической скоростью движений, что действующие лица не успевают сообразить, что собственно, происходит. И всегда выходит сухими из воды. Всё сходит с рук. Благодаря неуёмной фантазии, каждый раз новые костюмы, подходящие к данному случаю по им ведомой аналогии, следуя смыслу и поставленной задаче. Меняли кардинально тактику и стратегию действий. Что их никак не могут обнаружить и поймать. Не было улик и примет.

Клубника была особенно хороша у Юсупихи, худой жилистой старухи, жившей по соседству. Ах, как пахли ягоды где-то совсем близко — за заборчиком! Да и заборчик-то — одно название: редкие штакетины прибиты как попало, вкривь и вкось. В одном месте просвет между ними как раз такой, что можно просунуть голову, а уж если голова пролезла, то и всё тело протиснется — это вам любой пацан подтвердить сможет, надо только развернуть плечи и бочком-бочком...
Словом, когда бороться с искушением стало совсем уж невмоготу, подговорил Юрка друзей-приятелей, Стёпку с Мишкой, к Юсуповым в огород слазить: вместе не так боязно. Протиснулись пацаны в щель, то и дело оглядываясь, присели над грядкой и начали торопливо пожирать сладкую ягоду. Да вскоре так увлеклись, что о бдительности совсем позабыли.
— Ах, вы, поганики рябые! Вот я вас! Совсем стыд потеряли, — вернул к действительности визгливый Юсупихин голос.
Стёпка с Мишкой метнулись к забору. Юрка сперва помедлил, чтобы отвлечь внимание на себя и дать пацанам уйти. А потом то ли от жадности, то ли от какой-то непонятной бравады, начал демонстративно рвать и медленно есть, смачно причмокивая, истекающие соком вкуснющие ягоды. «Успею», — самонадеянно думал он, глотая сочную мякоть, — «она вон как медленно ковыляет». Когда от бабки до мальчишки осталось всего три шага, он прыгнул к забору. Просунул голову в заветную щель, попытался развернуть плечи и… То ли впопыхах сунулся не в ту дырку, то ли сильно резко стал разворачиваться, но только застрял так, что ни туда, ни сюда. Голова и плечи по его сторону забора, а всё остальное — у соседей. Хоть плачь.

Радик Рахматуллин заметил в зеркало заднего вида, как вынырнувший откуда-то новенький черный «Ленд-крузер» самым наглым образом пересек сплошную линию и, едва не столкнувшись с несущейся ему навстречу «тойотой», перед самым светофором обогнал рахматуллинскую «Ниву» и, подрезав, встроился в зазор между ней и маршруткой.
- Вот сукин сын! – покачал головой Радик. Как раз в этот момент светофор загорелся красным, и крузер резко остановился, чтобы не въехать в корму «газели».
А вот Радик затормозил на секунду позже и смачно впечатался в зад наглой японки. Послышался треск ломаемого пластика бампера, хруст лопнувшего и осыпающегося на асфальт стекла поворотников.
- Ну ё…мать! – в отчаянии ударил по баранке обеими ладонями Рахматуллин. - Вот же только фару поменял! Ну, что за козлы, а?
А «козлы» уже вышли из своей катафалистого вида машины, остановленной ими перед светофором. Это были двое рослых кавказцев, причем один примерно того же возраста что и Рахматуллин, то есть лет сорока, а второй значительно моложе первого, но с такой же угрюмой, мало чего хорошего обещающей носатой физиономией.
Они бегло осмотрели повреждения своего дорогущего агрегата, потом молодой рывком распахнул дверцу «Нивы» с пассажирской стороны и без спроса уселся рядом с Рахматуллиным. А тот, что постарше, вернулся за руль крузера и тронулся с места.
- Эзжай, блядь, за ним! – резко скомандовал горбоносый Рахматуллин. – Эзжай, говорю, нэ мешай движэнию!
- Ты чего тут раскомандовался, а? – только тут пришел в себя Радик. – Кто тебе разрешал сесть в мою машины? А ну вылазь! И стой там, пока я гаишников не вызову! А напарник твой зря отъехал…

- Поедем к тебе? - томно спросила я.
- Поедем. Только я чуток набрался, - заплетающимся языком ответил мой на сегодня "кошелек".
- Ничего, я помогу. Во всем помогу, - подразумевая совсем другое сказала я и как можно аккуратней посадила его в машину. Как только посадила этот идиот не даже не дожидаясь пока я сяду сразу же вырубился. А выпросить ключи у него была писец как сложно, но я и это смогла. Пффф, посмотрела бы я на тех кто смог мне отказать в данное время. Короткое синее платье без бретелек и бантик в волосах делали из меня чуть ли не сказочной принцесской. Печалит лишь то что у меня ажурные перчатки и балетки, но есть плюс. Балетки сочетаются с бантиком в волосах. Да, и вряд ли нормально побегаешь в другой обуви. А бегать мне сегодня придется и очень много. Рычание мотора и вот мы уже едем по шоссе в сторону его дома. Спасибо навигаторам и прочим устройствам придуманные умными людишками, а то запуталась бы я в этом городе стопудов. Живу тут от силы две недели это мне столько понадобилось на раскрутку моего кошелька и больше не намерена. По крайней мере с этого вечера. Как обчищу его сразу же смотаюсь. Главное к нему домой не забрести. Отпечатки пальцев я не оставлю, но этот индюк уже который раз пытался стянуть с меня перчатку. Козел одним словом.
Накрутив приличное количество кварталов и остановившись наконец-таки рядом с его домом - "кошелек" так и не проснулся - я просмотрев местность взялась за дело. Печатку на его пальце я трогать не стала так же как и именные вещи. Видете?

1.

Весной 1969 года в городе Холмске ночью сгорел небольшой деревянный дом. Это было мое "боевое крещенье'' в качестве пожарного СВПЧ- 6, куда я пошел работать из Холмского узла связи, поддавшись длительным уговорам моих товарищей, к тому времени уже работавших в пожарной части.
То ли возможность иметь три выходных кряду, то ли возможность (в шестнадцать лет) пощеголять в военной форме, то ли романтика работы, а может и все вместе, повлияло на меня, но я стал пожарным. И первый свой пожар помню хорошо. Не потому, что он был первым, а потому, что на пепелище я нашел нечто, что и определило мою дальнейшую судьбу. Именно этой ночью, в обмундировании пожарного, мокрый, грязный, усталый я оказался на пути, приведшем меня в итоге в литературу.
Этот дом горел, как горят все деревянные дома: быстро, ярко и жарко. Дотла. Он сгорел, а мы, собрав рукава, сидели на пепелище, ожидая, когда инспекторы проведут расследование.
Начало светать, и я заметил под кучей хлама какую-то металлическую коробку. Открыв ее, увидел пачку полусгоревших писем, несколько фотографий и толстую общую тетрадь, разбухшую от воды.
Слипшиеся листы плохо перелистывались, и я уже хотел отбросить находку в сторону, как вдруг, где-то на половине, тетрадь раскрылась сама, и мне бросилось в глаза словосочетание: "Советское гестапо". Меня словно током ударило. Ведь всего неделю назад я давал присягу работника внутренних дел, а перед этим зам. начальника СВПЧ - 6 с глазу на глаз убеждал меня, что советский пожарный - это тот же пограничник, только на охране социалистической собственности.

Мне всегда нравилось говорить с Юрой. Именно этим он меня и подкупил, когда мне было лет двадцать. Я была обыкновенной советской дурочкой, вышедшей замуж в восемнадцать лет, только лишь для того, чтобы что-то доказать своей маме, но вопреки моим ожиданиям, попытка изменить мир номер раз с треском провалилась. Всё пошло по накатанному семейному сценарию и, не смотря на замечательную комбинацию, которую я провернула с замужеством, счастья мне это не принесло. Мы сходились, расходились, дрались и выкидывали мебель из дома – всё как у всех, только чуть темпераментнее. В одну из таких пауз семейного счастья, когда я временно жила у своих родителей, а Юрина жена уехала в командировку, мы и познакомились поближе.
Шампанское, музыка, танец, секс. Юра - взрослый мужчина. Он научил меня некоторым штучкам в постели, но главное, что положило основу нашей многолетней дружбы – это разговоры. Старые фотографии моего города, истории, которые нам не рассказывали в школе – всё это вызывало неподдельный интерес с одной стороны и жгучий стыд с другой. Мне неловко было чувствовать себя дурой, оттого, что приезжий человек знает о моём городе больше, чем я. Но Юру это совсем не смущало, и пока его жена была в командировке, а моё семейное счастье на паузе, мы провели прекрасный «медовый месяц» где-то около двух недель. Мы трахались, пили чай и разговаривали. Это было то, что мне нужно было на тот момент.
Годы летели, жизнь поворачивалась то одним боком, то другим. Поменялся строй, век, климат, экономика. Многие, что жили с нами по соседству, просто исчезали в песках времени.
***

АРЬЕРГАРД
Взвод поручика Слукина четверть часа назад сменился с караула. Развалившись на траве перед избой, в которой их юный командир засел проигрывать в карты старшим друзьям-офицерам присланные из дома деньги, егеря обсуждали непростые взаимоотношения между командующими Первой и Второй Западными армиями, слухи о которых с легкой руки штабных офицеров распространились по всей русской армии.
- Прав Багратион, - убежденно говорил слушавшим его с большим вниманием солдатам-первогодкам служивший третью кампанию лучший полковой запевала Борис Нефедов, - Барклай – изменник! Он бы французов в Москву привел, если бы не Петр Иванович. Теперь, когда армии соединились, ему уже нечем оправдывать отступление! Небось, и не хотел, да надо наступать, раз Багратион приказал: Петр Иванович-то чином повыше будет!
- Путаешь ты чего-то, Нефедов, - отозвался сидевший рядом капрал Чернов, только что закончивший чистить недавно полученный штуцер и теперь внимательно прислушивавшийся к разговору. Тут же все внимание молодых солдат переключилось с Нефедова на него, а он, весьма польщенный данным обстоятельством, рассудительно продолжил:
- Багратион не может приказать Барклаю. Да, он выше чином, но Барклай – военный министр, и пока государь не назначит Петра Ивановича главнокомандующим, он хотя бы формально будет в подчинении у Барклая. Так что приказать ему он никак не мог, а вот убедить начать наступление, это – да, это он мог. Теперь-то уж точно погоним Бонапартия обратно в Париж!
- Ну, так я и говорю – если бы не Петр Иванович… А что он не приказал, а убедил – так это я просто не так выразился.

СЕРГЕЙ УГРЕНИНОВ

ПЛЕНЕННЫЕ ДАЛЬЮ

Дневник путешествия



ПРЕДИСЛОВИЕ

Через минут десять после вылета самолета "Ан-24" из Аркалыка в Кустанай я посмотрел в иллюминатор. Земля, словно гигантский барельеф, выразительно оттеняла свои углубления и расщелины, высвечивая блестящими обледенелыми поверхностями сопки и возвышения. Пересыхающие степные реки обнаженными глиняными и каменными берегами обнаруживали с высоты все подробности своих древних русел. И – вот они: сначала Тасты, а спустя несколько минут Карынсалды, реки, забравшие маленькую, но лучшую часть моей жизни, а точнее подарившие мне ее – эту лучшую часть, о которой я и хочу рассказать тем, кто выбирает дороги, на которых нет опознавательных знаков, нет отелей и закусочных, телефонов и медпунктов, а есть страсть к неизведанному, неутолимая жажда познания бесконечного и вечная печаль по несбыточному. Тем, у кого атрофировано чувство единения с природой, кто годами прозябает (да, да: прозябает) в уюте благоустроенного жилья и загородный мир видит только в окна автомобилей, тот может сразу закрыть эту книгу, потому что в ней нет для них ничего, в ней – голод и жажда, холод и зной, страдания, терпение и воля, с которыми не бывает дорога легка, но без которых и нет восхождения духа.
Тасты и Карынсалды – я их сразу узнал, они лежали под крылом самолета, как на карте, которая была неизменной спутницей моих скитаний по этим местам.

Глава 1
Холодный диск солнца медленно опускался вниз за горизонт под дальние кроны деревьев, оставляя за собой нежный розово-лиловый закат. Сильный порыв ветра сразу дал о себе знать, пробирая своим нестерпимым и колючим холодом до самых костей. Большое количество людей, столпившихся на главной центральной площади, очевидно, чего-то ожидали. Чего-то фееричного и незабываемого. Этот день они никогда не забудут в своей жизни. Неподалеку от толпы остановилась, слегка поскрипывая, черная колесница, заставившая весь народ резко замолкнуть. Все устранили свои взгляды на молодую девушку, вышедшую из колесницы в сопровождении стража. Руки и ноги у нее были прочно связаны тяжелыми металлическими цепями, которые неприятно звенели, стоили только пройти шаг. Симпатичная шатенка подарила выжидающей толпе свою злорадную, не скрывающую ненависти, улыбку.
Страж сильно, с особой жестокостью, толкнул девушку вперед, по дороге, в конце которой находился длинный деревянный столб, а под ним заботливо аккуратно выложен хворост. Кажется, ее собирались сжечь.
Под возгласы и улюлюканье толпы страж провел бедную девушку, одетую только в темный бесформенный балахон, к этому злосчастному столбу смерти. Отсоединив цепи и высвободив руки девушки, страж зло повернул ее спиной к самому столбу, сильно и крепко, до боли, привязав синие, бардовые от подтеков, хрупкие руки сзади. Некоторые особи женского пола уже начали демонстративно хлюпаться в обморок от увиденного.
-Смерть предательнице!- послышалось где-то далеко в толпе, после чего, все, как в один, начали выкрикивать эту фразу.

Александр Матанцев
Попугай и бомбардир
В капитанской каюте находилась большая клетка с красным попугаем ара. Его звали Юнгой. Такое шуточное имя ему дали потому, что считали его еще новеньким в команде, но уже своим. Попугая в мирное время подарил турецкий султан. Юнга был ярко окрашенный: с красно-бардовым платочком, сине-зелеными боковыми перьями и длинным двухцветным красно-синим хвостом. Он любил хлопать крыльями, поворачивать голову, а иногда даже качал головой. При этом он издавал звуки: «Аки-ли! Дени-зи! Аки-ли! Дени-зи!». Когда он торопился или гневался, то звуки становились более отрывистыми и резкими «Аки-к! Дени-ик!». Капитан сначала ничего не понимал, но потом ему объяснили, что это по-турецки означает «умный» и «моряк». Оказывается, этот попугай раньше жил у боцмана на турецком корабле и набрался от него всяких морских слов. Капитан стал обучать его русским словам, но Юнга никак не хотел повторять нужные слова.
Ухаживал за попугаем бомбардир Авраам. Он обожал птичек и собак. Он-то потихоньку и обучил Юнгу всяким русским словам, о которых капитан даже и не знал. Он баловал попугая и кормил его со своей большой, грубой ладошки. На самом деле, бомбардир был очень добрым и отзывчивым матросом. Попугай всегда радовался его приходу, подскакивал и качал головой в знак приветствия, а иногда наедине ласково и ворчливо называл его Враа-а, от слова Авраам.
Бомбардир был уже не молод, и когда настало время набирать новую команду, капитан не хотел его оставлять.
- Старым стал наш Авраам! Медленно шевелится! Зоркость потерял!

Не зря, видно, говорят, что новичкам везет. … Молодым специалистом, в должности стажера-исследователя геологического института Дальневосточного научного центра, я проводил свой первый полевой сезон, если не считать короткой поездки предыдущей осенью на месторождение Союзное на реку Милоградовку (Ванчин). Вдвоем с напарником - студентом-практикантом владивостокского политеха Анатолием Петуховым - мы работали в приморской тайге к западу от посёлка Ольга, в “арсеньевских” местах, подробно описанных Владимиром Клавдиевичем в книге “По Уссурийскому краю”.

Наш маленький лагерь – палатка и два бязевых полога-накомарника под одним тентом - располагался на невысоком берегу реки Мысовки, до переименования маньчжурских и китайских гидро- и топонимов называвшейся Тенфуровой, правом притоке р. Минеральной (Сандагоу). Река Минеральная, в свою очередь, сливалась с р. Аввакумовкой, несущей свои воды в залив Ольги.

Все ближние маршруты за неделю были пройдены, времени до приезда экспедиционной машины из Владивостока ещё было достаточно, поэтому, чтобы не сидеть без дела, я решил сделать многодневный маршрут с переходом в верховья левых притоков р. Васильковки (Сыдагоу) – ручьев Извилистого и Рассыпная Падь, затем маршрутом вдоль р. Б.Сеировой с отбором проб и образцов планировал спуститься к Аввакумовке и по проходящему вдоль нее и р. Минеральной шоссе (при известной доле везения на попутном транспорте) вернуться на Мысовку.

Наш путь проходил по хребту Мохнатый Мыс через г.Половинкина. На старых картах, которыми мы тогда ещё пользовались, она называлась Тазовской.

Все персонажи вымышленные, любые совпадения случайны.

В камеру ввошли два новеньких. На нарах сидит старый зек,
который спрашивает новоприбывших:
- Что вы переступили, когда вошли в хату?
- Порог, - отвечает первый.
- Закон, - отвечает второй.
(Тюремная загадка.)

Глава 1 Карантин.

Страх – очень сильный стимулятор. Одних он толкает на подвиги. Хорошие или плохие, но всё же подвиги. Других уничтожает. Своими или чужими руками, но всё же уничтожает. Одних людей страх загоняет на вершины, как альпинистов, а других под плинтус, как тараканов. Одних выкидывает на просторы, как птиц свободно парящих, а других в угол, как загнанных крыс в ловушку. Хорошо или плохо, когда есть страх? Однозначно, нет однозначного ответа. Всё зависит от конечного итога.
Я – Лешин Андрей Николаевич, осужденный по основной семьдесят шестой статье, части третьей - государственная кража, переведён с исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних в исправительно-трудовую колонию для взрослых, отбывать срок наказания.
После исполнения моего совершеннолетия, я написал заявление о добровольном переводе во взрослую колонию по двум причинам. Во-первых, я надеялся, что меня переведут по месту жительству, но моя надежда не оправдалась. Во-вторых, хотел наказать по этапу одного «отморозка-беспредельщика». Отрядник каким-то образом догадался о моих намерениях, или же ему кто-то «настучал».

ЛЕГИОНЕРЫ

Посвящается Алёне

Никто не будет подбирать раненых, и, если кому-нибудь из них попадется на
глаза тяжело раненный товарищ, то он сделает для него то единственное, что
будет в силах в такую минуту, поможет уйти из жизни быстро и без мук
во всяком случае, это всегда лучше, чем умирать от ран или томиться в плену.
Таковы были правила, по которым жили и выполняли свою задачу наемники, и
правилам этим следовали неукоснительно.
Ф.Форсайт

Тост легионеров: «Vive la Mort, vive la guerre, Vive le sacre mercenaire.»
«За смерть, войну и за брата — проклятого наемного солдата» (фр.).

Часть первая
ЛИЦЕВАЯ СТОРОНА

СПРАВКА-ВСТУПЛЕНИЕ

Французский Иностранный легион

Годы существования Французского Иностранного легиона - с 1831 года по настоящее время.
Страна - Франция.
Численность - 7700 чел.
Девиз : «Honneur et Fidélité» (Честь и верность).
Марш - Le Boudin.

Французский Иностранный легион (фр. Légion étrangère) — войсковое подразделение, входящее в состав сухопутных войск Франции. В отдельные периоды своей истории легион насчитывал свыше сорока тысяч человек личного состава (5 маршевых полков Иностранного легиона в августе 1914-го года насчитывали 42 883 добровольца, представителей более чем 52-х национальностей). В настоящее время представители из 136-ти стран проходят службу в одиннадцати полках легиона
История
Легион был создан 9 марта 1831 королём Луи-Филиппом I на основе нескольких полков-предшественников. Одним из этих полков был Régiment de Hohenlohe под командованием немецкого князя и французского маршала Людвига Алоиса фон Гогенлоэ-Бартенштайна (Ludwig Aloys von Hohenlohe-Bartenstein). Этот полк воевал за роялистов в Революционных войнах и позже служил французскому королю Карлу X. Поскольку Франция планировала колонизацию Алжира, ей нужны были значительные войска.

Светлана Клыга
klyga.svetlana@yandex.ru , ICQ: 222033062

Нимб Андара
(ПРОДОЛЖЕНИЕ 1)

XIX.
Гладкий, обтесанный, потемневший от дождей и снега столб, локтей в пять в длину, косился на меня изогнутой, похожей на приподнятую бровь Унтер-Лейтенанта трещиной. Облупленная, как вареное яйцо макушка, все еще тянулась к солнцу, словно это был не безжизненный обрубок, а живое, все еще питаемое соками земли, дерево. Дерево, отрывающие от тверди шесть пар, женских, облепленных влажным песком, ног…
Головы копающих напоминали, от сюда, с высоты тело гигантской шевелящейся гусеницы. Пестрые платки, растрепанные черные, пшеничные, русые волосы с кое-где вкрадшимися соломенными шляпами и блестящими лысинами, все так же поднимались и опускались, скрываясь за насыпью. Все так же железные языки лопат набирали и выплевывали на длинный желто-коричневый холмик песочную крупу с белыми, серыми и черными камешками.
Я оглянулась. Взлохмаченные остролистные метелки конопли колыхались на ветру. Взглянув вверх, я вспомнила припевчик приземистой бочки.
- Трава, пустазельная трава калышацца на ветры, а мы – калышамся на ёй...
- Што ты кажаш? – черноволосая девчонка приоткрыла еще не высохшие от слез голубые глаза.
- Ды так... нічога...
- І я запясцяў ужо не адчуваю...
- Да... Толькі мухі, быццам тыя жандары – ліпучыя... – Прижав подборок к шеи, я посмотрела на ноги. – Вось якой часткі майго цела цяпер сапраўды добра – вісяць сабе боўтаюцца, не балюча ім нідзе.
- Угу... – голубоглазая тоже взглянула вниз. Подолы наших сарафанов бились о колени и икры, перехлестываясь один об одного.

(Новелла)

Масаи, вместе с которыми были и путешественники из России, профессор Борис Кляйн со студентом Феликсом Левандовским, достигли места, где до этого разведчики видели льва. Сделать его было несложно: царь зверей, привязанный с прайдом к определённому месту, не мог уйти со своей территории. Поэтому масаи всегда легко находили гривастых разбойников, позарившихся на их коров. За долгие столетия этого жестокого противостояния гордого и коварного царя африканской саванны и чернокожих пастухов из племени масаев, у последних постепенно сложилась практика определённых действий, приёмов и типов оружия, необходимых для выслеживания и уничтожения льва. Охота на льва превратилась в некий религиозный обряд или ритуал, где любая с виду незначительная деталь, порой играла важную роль. Как правило, на охоту отправлялась небольшая группа масаев, человек десять – пятнадцать. Но не меньше, потому что основная тактика заключалась в окружении хищника плотным кольцом воинов с острыми копьями наперевес. Льва никогда не убивали из засады, потому что это, по кодексу чести охотников, считалось подлым и нечестным. И хоть разбойник, как правило, ночью незаметно подкрадывался к краалю и, найдя слабое место, пробирался внутрь и подло убивал исподтишка корову, сами воины – мораны, никогда не позволяли себе ничего подобного. Льва терпеливо выслеживали, преследовали много дней и ночей, в конце-концов окружали где-нибудь у ручья или степного озера, на водопое, и убивали в открытом бою, стоя лицом к лицу к страшному, разъярённому безысходностью поединка, свирепому хищнику.

…Что же было потом?- спросил он.
Потом это солнце погасло, и наступила ночь.
(О. Ларионова. «У моря, где край земли»)

ГЛАВА ПЕРВАЯ
… Лошади медленно поднимались на очередной взгорок. Они взмокли – на губах висела желтоватая пена. Чтобы лошадям было легче добраться до вершины, мы помогали им, как могли. Мы – это папа, мама, дядя Григорий и, конечно же, я.
Дядя Григорий – хозяин лошадей и телеги. Он, весь путь беспокоился о них, старался, всеми способами, облегчить им дорогу и, садился в телегу только на равнине или на спуске с очередного подъёма. Я сидел в телеге, на наших вещах, и хворостиной подгонял левую, пристяжную лошадь. Она, поворачивая голову в мою сторону, косила на меня глазом, когда я замахивался на неё, но шагу не прибавляла. По-видимому, она не считала меня, а тем более, мою хворостину, серьёзной угрозой для себя. Папа с мамой подталкивали телегу сзади.
Дорога, вся в ухабах, с глубокой колеёй размокшей после первых весенних дождей, была настолько тяжела, что, даже я, несмышлёныш, это понимал. После каждого трудного подъёма останавливали лошадей и давали им отдохнуть.
Дядя Григорий забрал нас с железнодорожной станции сегодня утром, часов в восемь, а сейчас было четыре часа пополудни, так сказал папа, посмотрев на циферблат своих командирских часов. Солнце всё ещё было высоко над головами, но жары не было. Мошка вилась над лошадьми и тихонько звенела. Лошади отдыхая, помахивали хвостами и прядали ушами, отгоняя мошку.