На пару шагов впереди. Переступив порог. (рабочая)

Все персонажи вымышленные, любые совпадения случайны.

В камеру ввошли два новеньких. На нарах сидит старый зек,
который спрашивает новоприбывших:
- Что вы переступили, когда вошли в хату?
- Порог, - отвечает первый.
- Закон, - отвечает второй.
(Тюремная загадка.)

Глава 1 Карантин.

Страх – очень сильный стимулятор. Одних он толкает на подвиги. Хорошие или плохие, но всё же подвиги. Других уничтожает. Своими или чужими руками, но всё же уничтожает. Одних людей страх загоняет на вершины, как альпинистов, а других под плинтус, как тараканов. Одних выкидывает на просторы, как птиц свободно парящих, а других в угол, как загнанных крыс в ловушку. Хорошо или плохо, когда есть страх? Однозначно, нет однозначного ответа. Всё зависит от конечного итога.
Я – Лешин Андрей Николаевич, осужденный по основной семьдесят шестой статье, части третьей - государственная кража, переведён с исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних в исправительно-трудовую колонию для взрослых, отбывать срок наказания.
После исполнения моего совершеннолетия, я написал заявление о добровольном переводе во взрослую колонию по двум причинам. Во-первых, я надеялся, что меня переведут по месту жительству, но моя надежда не оправдалась. Во-вторых, хотел наказать по этапу одного «отморозка-беспредельщика». Отрядник каким-то образом догадался о моих намерениях, или же ему кто-то «настучал». Он задержал мою отправку на месяц, ссылаясь на то, что тем самым даёт мне время ещё раз обдумать и хорошенько взвесить своё решение. В принципе, его действия вполне законны, имел право. Это называется, пойти на встречу человеку, вставшему на путь исправления. Скрипя зубами, я понял, что упустил свой шанс наказать «отморозка», но решение своё не изменил, ибо есть шанс, что я могу быть переведён поближе к дому, к моим родным.

Сколько я себя помню, внутри меня всегда кто-то был. Кто он, понятия не имею, но я всегда называл его - Друг. Друг, потому что этот кто-то всегда появлялся, когда мне что-либо угрожало. Правда, как правило, появлялся слишком поздно, потому что последствие угрозы, свершалось буквально через несколько секунд, иногда через минуту. В любом случае, времени, чтоб защититься мне не хватало. Но, как говорится, даренному коню в зубы не смотрят - я довольствовался тем, что есть.
Как выглядит мой Друг не знаю, потому что я его не видел, а просто слышал голос. Обычный голос, который кроме меня, больше ни кто не слышал. Иногда, мой Друг показывал мне то, что может случится. Это выглядит, примерно, как короткометражное кино. Но опять же, кроме меня, этого больше ни кто не мог видеть.
В школе, мои одноклассники, часто ловили меня в тот момент, когда я разговаривал с Другом, и у них сложилось обо мне мнение, что я - псих. На их месте, наверное, рассуждал бы так же.
Конечно, я обижался на одноклассников за то, что они обзывались. Помню, как однажды прибежал домой весь зарёванный, бросил портфель-ранец, упал на диван и уткнувшись в подушку, продолжил нытьё.
- Андрюша, что случилось? - спросила мама, подойдя к дивану.
- Ничего не случилось, - я повернулся к маме. - Просто я псих, вот и всё.
- Ну, кто тебе это сказал, сынок? - Женщина присела передо мной и положив свою ладонь мне на голову, принялась меня нежно гладить, как котёнка.
- Все говорят.
- Давай, рассказывай, что произошло...
- У меня в голове кто-то есть и он разговаривает со мной. - Слёзы ручьём текли по щекам. - Поэтому все ребята говорят, что я псих.
Мама усадила меня, присела рядом и тепло обняв тихо сказала:
- Не плач сынок, ты же у меня мужчина. Ты не псих, поверь мне. Ребята так говорят, потому что не верят, что можно иметь друга, такого необычного, как у тебя.
Обида моментально прошла:
- Мама, откуда ты знаешь, что у меня есть такой Друг?
- Малыш, я вообще-то твоя мама. Я давно уже заметила, что у тебя есть друг, которого ни кто не видит, и даже разговаривала с тобой про него. Ты просто не помнишь, наверное. - Мама глядя на меня улыбалась.
- Ты думаешь, что это нормально? - Спросил я её.
- Не знаю Андрюша. Время покажет. Но ведь твой друг тебя ни чему плохому не учит, правда?
- Наверное, нет. Но если это хорошо, почему у других ребят так не бывает?
- Такие друзья бывают и у других людей, но люди считают, что это плохо, поэтому не разговаривают с ними, а со временем перестают видеть и слышать. В итоге, забывают о том, что у них, когда-то был друг, которого ни кто не видел.
- Может и мне тогда тоже перестать с ним разговаривать, и он уйдёт?
- Сынок, когда-то очень-очень давно, таких друзей называли ангелами-хранителями. Люди считали, что этот ангел охраняет их от разных бед. Понимаешь? Тебе не надо его терять. Это - дар, что ты его слышишь. Ты просто старайся с ним разговаривать про себя, так, что бы ни кто не слышал. Он ведь не голос твой слышит, а мысли. А когда немного повзрослеешь, сам решишь, нужен ли тебе этот друг. Ладно?

Сейчас, я лежал на своей кровате-шконке, в карантином отделение, и каждой клеткой своего тела ощущал вчерашние побои. Оно и понятно, вчера перед отбоем новоприбывших водили в парикмахерскую.
Так уж получилось, что из новоприбывших, я по возрасту оказался самым молодым и цирюльник решил, по доброте своей душевной, именно меня припахать в качестве уборщика.
Меня парикмахер-цирюльник обрил последним и когда я направился к выходу, остановил грозным криком:
- Стоять!
- Чё хотел? - спросил я, в принципе, уже зная ответ.
Так и получилось, что я до сих пор разговариваю со своим невидимым Другом. Теперь мой Друг подсказывал, что сейчас меня будут бить в мельчайших подробностях. Я этого не хотел, но и помешать не мог, потому что не умею драться, потому что боюсь. Преодолеть свой страх перед болью могу, а вот противостоять обидчику нет. Я обычный человек и заметил, что не единственный такой. Один сильный, другой слабый. Сильный обижает слабого - закон выживания. Закон Дарвина. Скорее всего Дарвин не виноват, что этот закон существует. Он только озвучил его и всё.
- Сейчас наведёшь здесь порядок, а потом пойдёшь. Я понятно излагаю.
Конечно есть способ избавиться от побоев сейчас, для этого достаточно выполнить требования цирюльника. Но этого я сделать не могу, потому что по местным законам, уступлю раз, придётся уступать всегда. Иначе ни как, не я придумал этот закон и отменить его, вряд ли у меня хватит сил и ума.
Я не блатной, но и не активист - сам по себе, и если, что-то делаю, делаю это на тех условиях, которые меня устраивают. Правда, не уверен, что у меня получится жить по такой схеме, когда буду в отряде. Одно из двух: или сломают, или покалечат. Ломаться я не готов, поэтому скорее всего покалечат, да, так, что восстанавливать будет нечего. Но это моё предположительное, недалёкое будущее, а сейчас я стою перед взрослым амбалом, в парикмахерской.
- Не буду, - пробурчал я не смело.
- Не понял, - цирюльник подошёл ко мне ближе. - Повтори, а то я, что-то не расслышал, что ты там промычал.
- Я не буду здесь убирать, - повторил я и загнулся, потому что кулак парикмахера ударил меня в живот.
- Щегол, не вынуждай меня применять жёсткие меры. Я добрый, когда меня не бесят, поэтому лучше сделай, что тебе говорят и свободен смело.
- Сам убирай.
Дальнейшие действия понеслись с невероятной скоростью. Ударом локтя в челюсть меня откинуло на пол, и удары ногой прошлись по всему моему телу. Я свернувшись, как пружина на полу, прикрыв ладонями лицо, вздрагивая после каждого удара, мысленно твердил себе - держись, когда-нибудь это закончится.
Что ещё я мог сделать? Как уже говорил, я обычный парень, который боится.
Удары прекратились и сквозь шум в голове, я услышал:
- Чё ты развалился, как шалава? Подъём! Будь мужиком!
Я поднялся с пола, но стоять ровно не мог, потому что коленки предательски дрожали. Мне было стыдно перед этим мужиком за свой страх, тем более такой явный.
- Ты чё упёрся парень? Чё так трудно взять веник и подмести?
- Нет, не трудно, - пробурчал я.
- А в чём дело тогда? Может ты блатной, а? Так ты скажи...
- Нет, не блатной.
- Ну, тем более... Схватил веник и вперёд наводить марафет...
- Не буду, - кулаком в переносицу, парикмахер опять свалил меня на пол и пошла вторая серия мордобойства.
Я опять свернулся и закрывая лицо почувствовал терпкую влагу на руках. Мельком глянув, убедился, что это кровь. Скорее всего из носа, подумал я. Было желание быстрее сдохнуть и тем самым уйти от этих побоев окончательно.
Да, вот такие мы загадочные существа - люди. Нам легче смириться перед смертью, чем получать удары судьбы. Кто-то таких людей называет слабохарактерными. Возможно, они правы, но мне кажется, не у каждого из них хватит сил взглянуть своей смерти в лицо. А мы, слабохарактерные, чаще всего смерти не боимся, но и умирать самостоятельно не готовы. Не правильно, когда человек сам себя убивает.
Сколько времени этот "боксёр" меня избивал, не помню. Судя по всему я отключился, потому что очухался от холодной порции воды на своём лице.
- Ты как? Живой?
Я открыл глаза, не понимая, что происходит. Такое ощущение, словно только что смотрел кино, где меня избивали, а теперь это кино закончилось и в зале включили яркий свет.
- Встать можешь?
Посмотрев на того, кто спросил, ужаснулся - опять этот амбал. Когда же наконец всё это кончится? Думаю, когда я потерял сознание, парикмахер, увидев, что я не реагирую на его удары, прекратил меня бить и усадил на полу, спиной к стене. Ну, а потом выплеснул на меня холодную воду из ведра, которое сейчас держал в руке.
Я поднялся с пола и опять упал, потому что ноги, казались ватными и совершенно не держали.
- Понятно, - сделал какие-то выводы для себя цирюльник. - Тебя как зовут, пацанчик?
Мужчина поставил ведро под умывальник и подойдя ко мне, присел на корточки.
- Андрей, - ответил я.
- Ясно. Если не секрет, откуда ты такой взялся?
За несколько секунд в моей голове пролетел ряд вариантов ответа. Есть вероятность того, что мы окажемся земляками, и тогда моя участь будет решена в мою пользу. Я родился в Семипалатинской области, но вырос, ходил в детский сад, учился в школе и в училище в городе Уральск. Скажу, что из Уральска, а вдруг окажется, что мужчина Семипалатинский? Скажу, что Семипалатинский, а вдруг он из Уральска? Что он из Уральска - маловероятно, потому что там есть своя зона общего режима и отправлять сюда, так далеко, слишком накладно для обычного зека. Это я сюда попал, да, и то, потому что пришёл с малолетки, которая не так далеко. Так какой вариант выбрать?
"С малолетки" - уверенно сказал голос в моей голове.
- С малолетки, - ответил я.
- Твою мать, теперь понятно чё ты такой быканутый, - возмутился парикмахер вставая. - А ты чё не мог сразу сказать?
- Ты не спрашивал...
- У вас там что, все такие долбанутые на всю башку?
- Не знаю. Наверное.
Мужчина подошёл ко мне, помог подняться с пола, подвёл к выходу и глядя в глаза спросил:
- Идти сможешь?
- Смогу.
- Точно? Может проводить тебя?
- Говорю, смогу.
- Ну, ладно, будем считать, что поверил. Иди в отряд.
Я уже было дело вышел, когда услышал напуганный крик за спиной:
- Да, ё-маё, стоять!
- Чё ещё? - Спросил я оборачиваясь.
- Чё, чё... У тебя вся морда в крови. Сейчас попадёшься какому-нибудь менту на глаза, вопросы лишние пойдут. Иди умойся.
Я вернулся в парикмахерскую, отмыл лицо от крови, глядя в зеркало убедился, что всё теперь в порядке, пошёл к выходу. Цирюльник в это время уединился в своей каптёрке (комната, прилегающая к парикмахерскому залу), через пару минут вышел и догнав меня протянул новую куртку:
- Переоденься, твоя в крови.
Сняв свою куртку и одев новую, я вышел на улицу и направился, через плац, на противоположный край территории. Именно там располагается карантинное отделение.
Как я добрался до своего отделения и до комнаты, не помню. Не помню, так же тех, кого встретил по пути, с кем разговаривал. Наверное, это - шок. Да, это и не важно. Главное, что добрался, выжил до утра, и теперь лёжа на своей кровати тяжело вздыхая, ощущаю боль каждой клеткой своего тела.

Ещё там, на воле, ребята спрашивали меня, как так получается, что я могу выдержать боль, а дать сдачи обидчику не могу? Не знаю. Мне кажется, что если начну сопротивляться, то отгребу ещё больше. Отгребать мне совсем не хочется, поэтому чем меньше наваляют, тем лучше.
Услышав приближающиеся шаги, подумал, кто-то идёт, и тут же получил ответ - Артём. Артём - парень тридцати лет, исполняющий обязанность карантинного бригадира. Здесь таких называют - буграми. Он следил за порядком среди новоприбывших. Проводил инструктаж, кому и что делать. Водил нас в медсанчасть, к фотографу, в парикмахерскую, в столовою на завтрак, обед и ужин. Сегодня поведёт в баню. От него зависело кто кем войдёт в свой будущий отряд, потому что именно он подсовывал осуждённому бумагу на подпись, которую подписав автоматически вступаешь в актив.
Два дня назад мне, как и всем тоже подкинул такой бланк.
- Я не буду подписывать, - заявил я.
- Нет, брат, так нельзя. Ты должен её подписать, - настаивал бугор.
- С чего это вдруг, я должен её подписывать?
- Это своего рода трудовое соглашение. Или ты отказываешься работать?
- Нет, не отказываюсь, - растерялся я, и на всякий случай уточнил. - Ты имеешь ввиду, работать на заводе?
- Конечно, а ты о чём подумал? Ты чё думаешь, я тебя в козлятник подписываю? На фига мне это надо? Пусть менты этим занимаются.
И почему мой Друг промолчал, не подсказал, что делать? В общем, я подписал бумагу, а на следующее утро, бугор разбудил меня:
- Подъём, малой.
- А чё так рано? - спросонья спросил я его, оглядываясь по сторонам.
В карантинном отделение, кроме меня, из новоприбывших, было ещё одиннадцать человек. Двое спали, а остальные куда-то собирались.
- В самый раз. - Ответил бугор, и добавил. - На уборку территории пойдёшь.
- Ага, разбежался... Сам иди, и не мешай спать.
Артём скинул с меня одеяло:
- Ты чё, ахринел что ли? Быстро подпрыгнул и собрался.
Опасности я не ощущал, а потому и страха не было. Поднялся с кровати, встал рядом с бугром и глядя ему в глаза, твёрдо заявил:
- Артём, я сказал, что ни куда не пойду, значит не пойду.
Кое-кто из парней прекратил одеваться, наблюдая за нами. Даже те, кто, как мне показалось спали, ухмыляясь поглядывали, чем закончится мой разговор с Артёмом.
- Так ты же сам согласился два часа отрабатывать на территории жилплощади бесплатно, чё теперь тормозишь?
- Нет, Артём, я такого согласия тебе не давал, - усмехнулся я.
- Ты вчера подписал соглашение...
- Правильно. Я согласился работать официально, за бабки, на заводе, а не бесплатно на жилплощади.
Артём схватил меня за горло и зло процедил:
- Читать надо, что подписываешь, а теперь поздняк хвостом вилять. Короче, пять минут тебе на сборы, ты всё понял?
Бугор оглянулся и увидев, что все присутствующие наблюдают за нами, рявкнул:
- А вы, что, в цирк пришли? Бегом на продол... Это всех касается...
Через пару минут, в комнате остались двое, якобы спящих, и я с Артёмом.
- И не подумаю, - ответил я, отталкивая от себя бугра.
- Лешин, не беси меня. Ты уже подписался и ни чего не можешь изменить. Теперь или менты, или в отряде тебя всё равно заставят. А не хочешь по хорошему, почки отобьют.
- Может быть, - не стал я отрицать. - В любом случае, тебя это не касается. А за мои почки не беспокойся, опоздали... Мне их на малолетке уже отбили...
- Детский сад, какой-то. Вам бы у мамки под юбкой торчать, а вас сюда сажают, молокососов. Возись теперь с вами, со студентами. Пойми, Лешин, здесь вся зона красная и территорию убирать не западло. За это ни кто и ни где тебе раскачивать не будет. Ты же не под шныря подписался, и я отправляю тебя не толчки чистить.
- Артём, я не хочу с тобой ругаться, но свою речь побереги для кого-нибудь другого, а меня оставь в покое, пожалуйста.
- Как вы меня достали, - бугор сплюнул, выскочил из комнаты и уже в коридоре пошёл отрываться. - Чё стоите? Бегом за мной на улицу...
Больше по этому вопросу Артём меня не кантовал, но приходили парни, которые назвались моими земляками. Они, так же, как и бугор, пытались меня убедить что быть активистом не стрёмно и не западло. Я же в свою очередь им ответил, что если здесь все такие земляки, как они, то пусть тогда забудут ко мне дорогу. Проживу, как-нибудь сам, без лишних советов.
Менты меня пока не трогали и поэтому я со страхом ждал, когда нас распределят по отрядам, потому что именно там меня должны ломать козлы-активисты.

Я открыл глаза. Перед моей кроватью стоял Артём и смотрел на меня:
- Там к тебе пришли, а я как-то не решался разбудить тебя.
- Я не спал, - я поднялся, и достав из под матраса свою робу принялся одеваться. - А где все?
- В столовой. Я тебя не стал будить... Лешин, может тебе не стоит идти, а?
- А что, чё-то не так? - усмехнувшись, спросил я.
- Да, после вчерашнего, как-то... - замялся бугор.
- Чё цирюльник пришёл?
- Вроде того.
- А по точнее? Артём, ты чё мне папа, оберегаешь?
- Ты на свою морду посмотри, сынок.
С таким аргументом трудно поспорить, потому что, я действительно и выглядел, и чувствовал себя не самым лучшим образом. Левый глаз заплыл, что почти не открывался, губа опухла, а переносица так болела, что по мозгам било. Ходить, как нормальные люди, тоже не представлялась возможность. У меня даже возникло подозрение, что парикмахер сломал какое-нибудь ребро.
- Так ты не ответил, кто пришёл?
- Шнырь Сёмы.
- А кто такой Сёма? Блатной что ли?
- Сёма - это тот художник, который тебя разукрасил, - ответил бугор.
- Понятно. - Икры ног болели от малейшего движения, поэтому я не пошёл, а поплёлся из комнаты в коридор.
Шнырь - это, что-то вроде няньки. В его обязанности входит выполнять поручения своего подопечного: обстирывать, бегать в столовою за едой-баландой, и бегать, как гонец-курьер.
Говорят, раз на молоке обжёгся, потом всю жизнь на воду дуть будешь. В моём случае, в данный момент, я не слышал от своего Друга предупреждения об опасности, но зная от кого именно пришёл гонец, страх по неволе закрался. Не смотря на то, что мне опять стало страшно, не пойти, я не мог. В конце-то концов, неизвестно сколько мне здесь жить, а потому и прятаться, да, убегать, нет резона. Если мне суждено повторно отовариться, то пусть это произойдёт, как можно быстрее, чтоб больше к этому не возвращаться.
- Тебе не страшно? - сочувственно спросил меня, рядом идущий бугор.
От его жалости, даже как-то смешно стало, и я не сдержавшись рассмеялся:
- Артём, пока ты не спросил, было очень страшно, а теперь я даже не знаю...
- Может мне с тобой пойти к Семёну?
- Ага, а когда нас по отрядам раскидают, ты тоже со мной пойдёшь?
- У тебя ещё хватает духа шутить, - улыбнулся Артём.
Пройдя по продолу коридора я вышел на лестничную площадку, где меня ждал парнишка, примерно, моих годов.
- Ты меня спрашивал? - спросил я его.
- Пошли со мной, тебя Сёма видеть хочет.
- Это его проблемы. Хлеб за желудком не бежит. Раз я ему нужен, пусть сам и идёт ко мне. - Заявил я, доставая из кармана сигареты и спички.
- Чё ссышь что ли?
- Я уже устал бояться, а вот ты точно ссышь, потому и бегаешь у него в шнырях, - сказал я вызывающе.
Этот малорослик вряд ли физически справится со мной, поэтому я и геройствовал. Страх моментально улетучился, а свободную нишу наполняла злость, но отрываться на парнишке не было желания. А потом не известно, что отхватит парень, если придёт без меня. Даже как-то жалко его стало.
- Ладно, пошли, - я пошёл по ступенькам лестничного марша вниз.
- Я на самом деле не шнырю Сёме, как это выглядит...
- А как тогда называется то, что ты делаешь? - перебил я. - И вообще, меня это не касается, живи, как хочешь.
- Я правда не шнырю ему. Мы по воле очень близко знакомы. Сёма друг моего старшего брата. Когда я пришёл сюда, он сразу меня к себе подтянул. Мы - семейники, а семейникам не в падло друг другу помогать, - оправдывался парень по дороге, пока мы шли в парикмахерскую.
- Тебя, как зовут?
- Так же, как и тебя. Мы - тёзки.
- Андрей, я тебе ещё раз говорю, кто бы как бы здесь не жил - я ни кого осуждать не собираюсь. По крайней мере сейчас. Поэтому, давай закроем тему? - предложил я.
- Как хочешь. Обычно новеньким интересно, кто как здесь живёт, - пожал плечами тёзка.
Вообще-то, это похоже на правду. Тогда становится понятно, почему цирюльник пытался вчера меня припахать с уборкой - что бы лишний раз семейника не напрягать. Андрюха подшныривает Семёну, а тот со своей стороны, крышует щегла. Заботится о том, что бы парня не трогали, не кантовали. Наверное, это стоит того. Им виднее.
Мы вошли в помещение парикмахерской, где нас встретил Сёма.
- Салам, пацанчик! Заходи в каптёрку, - пригласил он меня с ходу.
- Сёма, я тебе ещё нужен? - поинтересовался тёзка.
- У тебя какие-то дела?
- Нет.
- Тогда присоединяйся.
Небольшая комнатушка, выглядит по-домашнему уютно. Хотя, на мой взгляд, ребята украшая её, перестарались. В углу холодильник, рядом тумбочка, у стены диван, чуть в стороне мягкое кресло, в центре комнаты небольшой столик, на полу и на стенах ковры. Окна нет, но есть вытяжное отверстие, в которое вставлен небольшой вентилятор. Мне кажется, что для такой маленькой площади, здесь слишком много мебели, и от этого, комната выглядела ещё меньше. К тому же, не имея окон, а значит и дневного света, ковры на стенах, совсем ни к чему. Здесь или покрасить стены надо, какой-нибудь светлой краской, или наклеить обои в таких же светлых тонах - тогда комната будет светлее. Если честно, то у меня на воле, примерно так же выглядел подвал.
- Ну чё встал? Проходи, падай на диван, - подтолкнул меня Сёма, и повернулся к Андрею. - Давай поллитрушку сваргань, ага...
Обойдя столик, я сел на предложенный диван, выжидающе поглядывая на суетившихся ребят. Тёзка вытащил из под дивана самодельную спиральную плитку, которую подключил к розетке. Семён в этот момент достал литровую банку из тумбочки и выскочил в зал. Андрей вынул из холодильника эмалированную кружку, наполненную яблочным повидлом и поставил на стол. Достал из тумбочки литровый алюминиевый ковшик, пачку чая, две чайный ложечки и пакетик с конфетами-карамельками, смешанными с кусковым сахаром. В комнату вошёл цирюльник, который протянул банку наполненную водой, Андрею. Тёзка перелил воду в ковшик, который поставил на плитку с ярко рыжей от нагрева спиралью.
- Ты чифиришь? - обратился ко мне Сёма
- Я не пью.
- Не понял, ты чё не пьёшь?
- Спиртное, - уточнил я.
Семён и Андрей обменялись взглядами, один усмехнулся, другой пожал плечами.
- Давай сделаем так, ты сначала попробуешь чифир, а потом скажешь пьёшь, или не пьёшь, хорошо? - предложил цирюльник.
- Ладно, - согласился я. При таком раскладе, это всё таки лучше чем побои, однозначно. - Если не секрет, что это ты сегодня такой добрый? В чём подвох?
- Расслабься, нет ни какого подвоха.
Звучит довольно убедительно, глядя на эти улыбающиеся добрые лица. Но как-то не верилось, что за ночь Семён преобразился из злого в доброго. Может, он только того и хочет, что бы я расслабился, а потом не известно, что ждать. Сейчас напоят меня этим чифиром, а потом - делайте, братцы, со мной что хотите. Я целиком и полностью в ваших руках.
Вода в ковшике закипела. Андрей положил в банку ложку и половину воды из ковшика перелил в неё. Распечатал новую пачку "36" чая, всё высыпал в ковш и накрыл крышкой.
Семён, увидев мой интерес к действиям парня, спросил:
- Знаешь зачем он так сделал?
- Что сделал? - не понял я сути вопроса.
- В банку ложку положил.
- Ну, и зачем?
- А всё очень просто. Если кипяток наливать в банку без ложки, скорее всего банка лопнет. У ложки в этом деле роль громоотвода, или заземления.
- Интересно, но не понятно, к чему ты мне это говоришь?
- А ты молодец, соображаешь, в отличие от некоторых бестолочей. - Цирюльник присел рядом со мной. - В жизни, многие вещи происходят по такой же схеме. Кому-нибудь делают предложение, от которого нельзя отказаться, а тот в свою очередь, что бы остаться чистым, на всякий случай перекладывает это дело, на кого-то другого. Последний и есть, та самая ложка. И волки сыты, и овцы целы.
- Я так понимаю: ты - громоотвод, а я так, под раздачу попал, - усмехнулся я. - Или я чего-то не до-понял.
- Ну, типа того. - Семён положил мне руку на плечо. - Короче, братишка, закроем это дело? Сейчас разопьём мировую и забудем о том, что было.
- Семён, если честно, не понимаю, что ты мутишь? К ментам я не побегу, и ты сам это понимаешь. Для всех, я здесь новенький, а ты, как я понял имеешь вес. По-любому, ни кто за меня не впрягётся - ни менты, ни блатные, ни активисты, ни чёрные, ни красные.
- Щегол, чё там у нас?
- Запарился. - Ответил Андрей.
- Ну, а чё молчишь? Давай наливай.
Парень, перелил содержимое ковша в кружку, потом обратно. Такую процедуру повторил ещё пару раз, и в итоге поставил полную кружку на стол перед парикмахером. Семён с довольным лицом сделал три глотка из кружки и протянул мне:
- Бери, пацанчик, попробуй настоящий чифир. А то, как-то не правильно получается. Каждый уважающий себя каторжанин знает, что такое чифир, а ты нет. Грош цена твоему сроку, без такой науки.
Горький, густой вкус терпкого чая три раза обжог мне горло, и я сморщившись вернул кружку обратно.
- Вижу, не понравился. Так бывает по-первой. Надо привыкнуть. Но я думаю, тебе не надо привыкать, пей нормальный чай. А у чифиря последствия бывают не приятные - сердце садится. Щегол, налей тёзке купец.
Андрей достал из тумбочки две кружки, наполнил до половины кипятком из банки, и дополнил чифиром из ковша. Одну кружку оставил себе, а вторую протянул мне:
- Ты не стесняйся, бери сахар, глюкозу, повидло.
Теперь, точно что-либо возразить по поводу накрытой поляны нечего - стол, по местным меркам, от души.
- А на малолетке, что чифир не пьют? - поинтересовался Семён.
- Может и пьют, но я не видел, - ответил я прихлёбывая чаёк. - А почему этот чай - купец?
- До революции, такой чай могли себе позволить только купцы. Что, понравился?
- Базара нет.
- Ну и как там, на малолетке? Говорят беспредел сплошной?
- Да, всякое бывает. Можно подумать, что здесь в этом плане всё - ровно... - Я уже понял, что взросляк совсем не так выглядит, как представлялось, и моё будущее не совсем светлое, и не очень радужное.
- Ты вот обижаешься на нас... Артём - скотина тебя подставил, менты - падлы, житья не дают, я тебя прессую... Ты, хоть и с малолетки, но многого ещё не понимаешь, своими детскими, наивными мозгами. А ведь всё самое плохое, у тебя ещё впереди. Знаешь почему? Потому что ты сам на своей шее затягиваешь петлю, так сказать, беспредельщиков. Ты сам, по доброй воле лезешь волку в пасть. - Цирюльник достал пачку сигарет "Астра", одну сигарету протянул мне, другую прикурил сам. - Мы помочь тебе пытаемся.
- Отбив почки? - усмехнулся я.
- Это не самое страшное. Тебя хотят оставить в нашем отряде, в десятом, потому что в другом отряде, тебя, как мошку раздавят, или красные, или чёрные. Тебя с твоим ростом мелким и худосочным телосложением, обязательно под шныря подпишет, кто-нибудь. А так, как ты с малолетки пришёл, а потому и упёртый малость, сначала всё что можно поотшибают, вместе с рогами. Здесь и покрепче тебя фраеров ломали. Да, в наш отряд многие хотят попасть. И правильно хотят, потому что у нас в отличие от других, спокойно. Все свежепомытые, потому что баня под нами. Чисто отстиранные, потому что у нас прачечная. Аккуратно стриженные, потому что под боком парикмахерская. Зажравшиеся, как свиньи, потому что за нами столовая. И у тебя есть шанс устроиться куда-нибудь из этих мест. А это значит - калым, который лишним не бывает. С других отрядов мужики за все эти удобства платят, кто деньгами, кто травкой, кто чаем, кто ещё чем-нибудь с воли, домашним. А тебе всё это на халяву в руки прёт. Понимаешь, от чего ты отказываешься? Но есть один нюанс - в нашем отряде блатных нет, все активисты.
- Теперь многое происходящее становится понятным...
- В смысле?
- Что же тут не понятного? Сначала физическое давление, так сказать, кнутом, а теперь в ход пряники пошли. Что тебе за меня обещали?
- Ну, ты дурак... - Семён встал с дивана, и обхватив голову руками, принялся ходит по комнате с одного угла в другой. - Ты думаешь, ты пуп земли, что ли? Я уже начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Все просто видят в тебе ребёнка, и потому жалеют тебя. И мне тоже тебя жалко. А ты со своими подозрениями, упёрся как баран... Давай пойдём вместе в отряд, я попрошу Артёма, что бы он показал все карточки. Ты увидишь, что у всех на карточках уже указано, кто в какой отряд попадёт, а твоя в этой графе будет чистая. Знаешь почему? Потому что ещё надеются оставить в нашем отряде, а не пустить твою жизнь под откос. Блин, да на фига ты вообще мне нужен? Поступай, как знаешь, но я уверен, что скоро ты локти кусать будешь... Только вот изменить что-то уже не получится. Зона, не детский сад. Здесь ни кто не будет с тобой няньчиться.
- Семён, хватит кипишь подымать. Я взрослый уже, сам решу, что мне делать. А ты можешь спать спокойно со своими поддельниками - вы, что могли сделали. Попытались направить меня на путь правильный, у вас не вышло. Я - трудный оказался. И всё - делу конец.
- Это ты верно заметил, - парикмахер опять сел на диван. - Ты и в правду, трудный. Только без обид... Щегол, налей-ка и мне тоже купец. А то, чё-то от этих пустых базаров, нервоз начинается.
- Да, ты тоже на меня не держи обиду, - мне самому стало жалко этого мужчину. Может, действительно, из жалости ребята стараются, а я - бестолковый, твердолобый такой.
Даже если так и есть, как он говорит, я всё равно не могу изменить своё решение. Он не был на малолетке, и не знает, что это такое, когда все, кому ни лень, напрягают, давят, припахивают. Там у меня не хватило силы воли, что-то изменить в своей жизни, но здесь я могу всё начать с чистого листа. Другая зона, другая жизнь.
На малолетке я так же, как и здесь, не был ни активистом, ни блатным. Я, как и большинство - был середняком. Это - масть такая. В других отрядах, эта масть называлась - черти. Вообщем, не смотря на то, что я не состоял в активе, меня физически припахивали. Жёстко избивали, если чего-то не понимал. Издевались, шутки ради. И такое обращение прекратилось, когда мне исполнилось восемнадцать лет, потому что по понятиям я стал неприкосновенным. Потому что не сегодня, так завтра все мы можем встретиться на взросляке, и я могу оказаться выше любого из них по масти - не факт, что я не припомню всё, что здесь было.
Теперь, здесь, на взросляке, я хочу начать свою новую, независимую жизнь. И ни кто меня не сломает. Да, меня могут покалечить, убить, но не сломать.

- Ну, рассказывай, как прошла встреча? - Артём встретил меня на улице, перед входом в отряд.
- В этот раз не плохо, - ответил я улыбаясь. - А ты что, меня ждёшь?
- Делать мне больше, что ли нечего? - усмехнулся бугор. - Погода хорошая. Что париться в отряде? Решил вот, проветриться. Ну, и какой результат? Убедил тебя Сёма?
- Убедил, Артём, но это ни чего не меняет.
- Не понял. Объясни, в чём прикол?
- Не заморачивайся. Тебе это надо? - отмахнулся я.
- Нет, Лешин, постой... Я же должен, что-то сказать отряднику, что бы он понял в какой отряд тебя определять. Ты не горячись, тебе же дело предлагают.
- Извини, что разочаровываю, но я буду жить сам по себе.
- Опять, двадцать пять. Ты же не глупый пацан, чё ты делаешь?
Мне уже порядком надоело это обсуждать. Вопрос, кем я буду, стоит с первого моего дня в этой зоне, и не смотря на свой страх, думал только об одном - скорее бы выйти из карантина, может тогда все успокоятся. Я, конечно, понимал, что в отряде тоже, возможно долго будут склонять меня смириться, но там не будут предлагать пряники - будет только кнут. Моя задача будет, не прогнуться под давлением. Наверное, придётся первое время обживатся в холодной камере изолятора. Я слышал, ещё в тюрьме, что некоторых зеков ломали с помощью обиженных. Ко мне этот метод вряд ли применят - я слишком мелкая сошка. Обычно так менты делают, что бы сломать блатных, каких-нибудь воров. Я не их полёта. Хозяина интересуют только деньги и дисциплина. От работы в промзоне, я не отказываюсь, и нарушать режим, в мои планы не входит.
- Чё ты молчишь? - Артём слегка толкнул меня в плечо.
- Мне, честно, уже надоело эти разговоры разговаривать, - ответил я. - Давай о чём-нибудь другом поговорим...
- А о чём ещё можно с идиотом говорить? За тебя столько народу впрягается... Сколько я здесь нахожусь, ни когда такого не было. Боюсь, что так ты до конца своего срока не дотянешь.
Мы закурили, я - "Астру", которую мне парикмахер подогнал, когда уходил от него, а бугор - "Феникс". Слов нет, круто здесь живут бугры. Наверное, кто-то из ментов подогрел, за отличную работу. Но меня, это точно не касается.
- Сколько тебе чалиться? - спросил Артём.
- Два с половиной года, - ответил я.
- Точно, вспомнил. Я карточку твою заполнял. Кажется, государственная кража, с разбоем. Чё свистнул-то? Булку хлеба в магазине, а по пути стеллажи раскидал, когда сматывался? - понесло бугра в разнос.
- Почти угадал. Блок сигарет в магазине спёр.
- Чё серьёзно? А почему с разбоем статья?
- Когда убегал, кассу зацепил.
- Ни фига себе. Я просто шутил, а ты оказывается, действительно, за ерунду сидишь. Или ты угараешь?
- Да чё мне врать-то... Возьми у ментов моё дело, почитай. - На самом деле, я, конечно врал. Какая теперь разница за что я сижу.
- А тебе самому не обидно?
- А чё обижаться? Со мной в одной камере пацанчик сидел, так он вообще за одну пачку сигарет влетел. Мимо легковушки проходил, а у той окошко открыто, и на сиденье сигареты лежат. Пацан, не долго думая, схватил и собрался ломануться, да, из подъезда мужик выскочил - хозяин машины. Минут пятнадцать гнался за мальчишкой. В итоге, поймал и ментам сдал. Сказал, что вместе с сигаретами деньги лежали, и пацан, мол, их тоже свистнул. Соврал, конечно, но пацан не смог доказать обратное.
- Чё серьёзно что ли? Вот падла... Вот такие гниды и ломают судьбы пацанов. Чё пацану впаяли?
- Год. Но он полгода, до суда в тюрьме просидел. Думаю, что сейчас месяц, наверное осталось.

Глава 2 Отряд. Первые сутки.

В кухонном цехе, от одного котла к другому шли два человека. Один из них, одет в форму лейтенанта, а другой - осужденный, потому что на нём одета чёрная спецовка с биркой на груди, указывающей, фамилию и номер отряда. Подойдя к одному котлу, лейтенант достал из пакета пачку чая, распечатал и высыпал в бурлящий кипяток. Тоже самое, он проделал с ещё несколькими пачками, после чего перешёл к другому котлу. Осужденный всё это время следовал за ним.
- Командир, Череп, интересуется, когда ты нашего человека введёшь в отряд?
- На днях, - ответил лейтенант. - Завтра или после завтра.
- Извини за любопытство, а чё ты не решишь с Азатом по своему?
- По своему, это как?
- Ну, я не знаю, - замялся осужденный. - Как-то по ментовски, что ли... Ну, там, шмон, нарушение режима, всё такое...
- Ты, Гвоздь, как был шестёркой у Черепа, так им и останешься. Узко мыслишь.
- Начальник, чё ты передо мной пальцы гнёшь? Ты, вроде как, тоже не козырный в деле. Так растолкуй мне, бестолковому...
- Ты сам подумай... Приду я с ребятами к Азату, ты, думаешь, мы найдём, что-то у него? Всё, что найдём, будет принадлежать кому угодно, только не ему. Режим, он не нарушает. Есть, конечно, мелочи, но из-за них, хозяин не позволит трогать Азата. - Лейтенант повернулся к осужденному и прищурив глаза процедил. - Ты чё, думаешь, самый умный что ли? Решил ваши воровские дела с нашей помощью разрулить? Что-то, вы, граждане воры, совсем оборзели...
- Да, ладно, тебе, начальник, - осторожный Гвоздь, на всякий случай, отступил на пару шагов. - Я ничего такого не имел ввиду... Просто спросил и всё. Чё, ты заводишься?
- Мозги врубать надо, хотя бы иногда, понял, - Лейтенант, распечатал последние пачки чая. - Три пачки не хватает, себе захерили?
- Это не моя кухня, спроси у завхоза, - улыбнулся осужденный, соображая, что, вроде, пронесло, мент в хорошем духе. - Я, просто думаю, что раз вы в теме, то так будет гораздо проще и быстрее, а?
- А ты, лучше не думай, за тебя, это дело уже другие люди сделали, - усмехнулся лейтенант. - Черепу, надо, что бы всё было сделано чисто, по-понятиям. Но ты можешь не переживать, там, где надо, мы свою руку приложим. И ещё, запомни несколько золотых правил. Первое - тише едешь, дальше будешь. Второе - лучше опоздать и приехать к двенадцати, чем к десяти, покойником. И третье правило - не знаешь броду, не лезь вводу. Уяснил?
- Уяснил, начальник, - проворчал Гвоздь. Ему не нравилось, что этот мент умничает, и этими своими правилами, технично размазывает его по полу, как вошь какую-то. Да, если бы не Череп, он вообще ни когда бы не имел с ментами ни каких дел - целее будешь. А менты за свою помощь, последнею шкуру сдерут, и не подавятся. - Только непонятка, всё равно существует...
- Костя, - лейтенант подозвал мужчину, который стоял у входа в кухонный цех. - Мы закончили... Выведи Грошина, как всегда, чтоб ни кто не заметил.
Гвоздь кивнув головой, подтверждая, пошёл за Костей, который выйдя первым из цеха, оглянулся по сторонам, как бы, кто, что не увидел. Не обнаружив посторонних, махнул рукой - путь свободен, прошёл прямо по маленькому коридорчику, открыл дверь выводящую на улицу, где снова осмотрелся и улыбаясь Гвоздю сказал:
- Чисто.
Гвоздь проходя мимо Кости, быстрым движением руки вложил тому денежную купюру в ладонь:
- Постой немного, покури, вдруг, кто пасёт...
Когда Гвоздь пропал из виду, теряясь в ночи, Костя, сплюнув, произнёс - "да, пошёл ты", закрыл дверь на щеколду и пройдя по коридору в столовый зал, крикнул, мужикам, сидящим за одним из столов:
- Харе балдеть! Айда работать! Сорока и Равиль - со мной. Васильев - проверь рубщиков и картофанщиков. Остальные - начинайте делать уборку.

Мы поднялись по лестничному маршу на второй этаж и вошли в длинный коридор. Первым шёл старший лейтенант Косарёв, который представился нам, как наш отрядник - Владимиром Сергеевичем. За ним следом шёл Соловей - парень девятнадцати лет. Он вошёл в карантин зоны вместе со мной, и с ходу определился, как блатной. Я замыкал нашу процессию.
В коридоре нас встретили двое мужчин, лет тридцати пяти, сорока. Тот, что постарше, однозначно - дежурный-дневальный, потому что стоял за стойкой у тумбочки. Да, и одет, он был в неглаженую, хэбэшную, синею робу. Работяга - отметил я для себя. Второй мужчина одет в вольное, тёмно синее трико и тапочки, видимо, кто-то из активистов, потому что блатные не пойдут встречать мента - в падло.
Старлей протянул ему две карточки:
- Валера, определи ребят, куда-нибудь, и проинструктируй, что, да, как. Когда разберёшься с ними, зайдёшь ко мне.
- Понял, Сергеич, - Валера взял карточки и повернувшись к дневальному сказал. - Найди Савву, пусть зайдёт ко мне. Ну, что пацаны, за мной... Сергеич, я чё-то не понял, это, что такое?
У меня синяки под глазами не успели сойти, после встречи с парикмахером. Отрядник вздыхая посмотрел на меня, потом на Валеру, и пожав плечами, произнёс:
- А то, ты не знаешь, как-будто, у нас здесь все падают на ровном месте...
- Сергеич, я серьёзно... Чё мне теперь с ним делать?
- Да, ничего, Я же знаю, что это не твоя работа? - Пройдя по коридору немного вперёд, отрядник открыл перед собой дверь и войдя во внутрь, прикрыл за собой.
- Личные апартаменты, гражданина начальника, - усмехнулся Соловей.
- Типа того, - подтвердил Валера и добавил. - Я завхоз, а это значит, что отряд мой и всё, что здесь твориться, должно быть известно мне. Я понятно объясняю?
- Понятно, - ответил я.
- Повторяю ещё раз свой вопрос, - мужчина положил руку на плечо Соловью. - Я понятно объясняю?
- Ты руку-то убери, - угрожающе прошипел парень.
- Не понял, может ты такой смелый и морду мне набьёшь? - жёстко глядя в глаза Соловью, Валера сжал пальцы на его плече. - Запомни сынок, пока тебя здесь не прописали, ты - насекомое, которое будет делать то, что я скажу. Повторяю последний раз, тебе всё понятно, что я говорю?
- Всё понятно, - сдался парень и завхоз тут же отпустил его.
К нашей компании присоединился ещё один парень, который подошёл вместе с дневальным. Ростом, он был чуть ниже меня, а по возрасту, думаю, что на пару лет старше.
- О, новенькие. Ты чё-то хотел Валера? - спросил он, разглядывая нас.
- Отведи этого разговорчивого к Азату, пусть сам разбирается, что с ним делать, а потом зайдёшь ко мне за вторым. И вот что Савва, пока найди ему место.
- Понял, - кивнул Савва головой и обратился к Соловью. - Пошли.
Нового, для себя, я ничего не открыл - всё, окружающее меня, выглядело совершенно обычно. Обычная общага, каких полно в наших городах. На малолетке, наш отряд выглядел, примерно так же. Конечно, были изменения, не большие, но в основном - всё тоже самое. Длинный коридор, слева и справа - дверные проёмы в комнаты. На малолетке, мы эти комнаты называли - секции. Здесь, думаю, так же.
Я и Валера подошли к одной из двери, которую завхоз открыл ключом и распахнув передо мной, указал жестом руки - заходи. Войдя в небольшую комнатку, я оглянулся. Окно, снаружи заделанное, фанерой. Около окна стоял стул, перед ним учительский стол. Рядом табуретка. Справа за шторой проглядывалась кровать, рядом с ним стоял платяной шкаф.
- Присаживайся, - Валера обошёл стол, сел на стул глядя на карточки в руках прочитал. - Лешин Андрей Николаевич. Статья семьдесят шесть, часть третья. Срок - три года. Всё верно?
- Пока да, - ответил я, садясь на табуретку.
- Замечательно. Есть профессия?
- Нет.
- Сколько классов закончил?
- Десять.
На самом деле, всё не так просто, как кажется. Я окончил восемь классов в средней школе и хотел пойти учиться в Бузулукский егерский техникум, но так получилось, что летом, попался на воровстве. С меня взяли подписку о не выезде за пределы города, пока идёт судебно-следственный процесс, а это значит - с техникумом облом. Лето кончалось и школьное руководство заявило мне, что если я не найду, где буду продолжать учиться, меня вернут в мою родную школу. Возвращаться в школу не хотелось, поэтому поступил в первое попавшееся училище, учиться на плотника-столяра. Эта профессия, мне не нравилась, поэтому, я только делал вид, что учился. Само собой, пошли двойки, прогулы, коллективные разбирательства, товарищеские суды, комиссия по делам несовершеннолетних, и в итоге, проучившись полтора года в училище, загремел в тюрьму. В тюрьме два месяца учился по программе девятого класса, на отлично. Когда отправили в колонию для несовершеннолетних, учился по программе десятого класса, и тоже на отлично. В моей успеваемости, ни чего удивительного не было. Я мог так же учиться в любом учебном заведение. Дело было не в моей сообразительности, а в лени. Я просто не хотел учиться. Почему стал учиться в неволе? Да, всё просто - времени свободного много, надо же было, что-то делать.
- А что, дальше ни куда не пошёл учиться? - спросил завхоз.
- Надоело.
- Понимаю. Я тоже не люблю учиться. Полгода в тюрьме был?
- Нет. В тюрьме два месяца, ждал этап, а потом на малолетку отправили.
- Ясно. Значит оттуда, сюда. Так?
- Так.
- Есть желание профессию получить?
- В смысле?
- Здесь у нас есть училище, где обучают по специальностям сварщика и автослесаря.
- Не получается, у меня зрение плохое.
В дверь постучались и я рефлекторно обернулся к ней.
- Кто? - крикнул завхоз.
Дверь открылась и в комнату вошёл Савва:
- Я всё сделал. Пацана увёл к блатным, койку нашёл в секции Татарина. Он, вроде как не возражает.
- Молодец. Напомни мне, кто у нас человека просил на работу?
- Ну, этот... Как его? Саня Македонский, вроде бы просил, - ответил парнишка.
- Кто здесь с его бригады?
- Да, здесь много кто... Чё хотел?
- Уточни, на всякий случай...
- Понял, - Савва шустро выскочил, хлопнув дверью.
- Так. Что с тобой делать-то? - спросил Валера меня, постукивая пальцами по столу. - Ладно, разберёмся. Иди пока. Поймаешь в коридоре Савву, который только что у меня был, он покажет тебе, где жить будешь.
Я поднялся и вышел из комнаты в коридор, где меня, у двери поджидал Савва.
- Ну, чё? Разобрались? - спросил он улыбаясь.
- Наверное, - пожал я плечами, неопределённо. - А чё?
- Да, ни чё. Пошли, я покажу, где бомбиться будешь.
Мы вошли в большую комнату, которая вся была заставлена двух-ярусными кроватями. Кровати стояли вдоль стены, до дверного проёма, вдоль окон, и целый ряд по середине. Судя по количеству койко-мест, здесь должно быть живёт человек двадцать, не меньше. Окна, как и у завхоза, наглухо заколочены фанерой, поэтому комната освещалась парочкой ламп дневного света, закрепленными к потолку. Для такого огромного помещения, света было маловато, поэтому помещение выглядело довольно мрачновато. Матрасы на кроватях, аккуратно заправлены тёмно синими, тёмно зелёными, и тёмно красными одеялами. Впечатление, что попал в какой-то цыганский табор. Дверной проём, тоже прикрывало свисающее одеяло, потому что двери не было. Так же одеяло прикрывало, у стены, последний проход между кроватями - место смотрящего. Такая же обстановка была на малолетке.
Так всегда бывает, увиденное начинаешь сравнивать с тем, что уже было совсем не давно. Я ещё на воле, слышал, как ребята пришедшие с армии, примерно так же сравнивали, в чём разница, между армейской жизнью и гражданской. Наверное, когда-нибудь, освободившись, я буду, вспоминать зоновскую жизнь, дыша при этом полной грудью воздух свободы.
В комнате находилось человек восемь, которые разбились на несколько компаний и занимались чем придётся. Допустим, у окна четыре человека, о чём-то негромко разговаривая, чифирили, передавая кружку из рук в руки. Что они чифирили, я теперь уже не сомневался. Ещё два мужика играли в карты, время от времени поглядывая на вход. Оно и понятно, здесь не разрешают играть в азартные игры, а именно в карты. На одной кровати, у двери, лежал небольшого роста, тучноватый дедок, который до того, как я вошёл, видимо читал книгу, а теперь делал вид, что читает, украдкой наблюдая за мной и Саввой. Ещё один мужик спал на той же кровати, только на верхнем ярусе.
Савва подошёл к спящему и толкнул того в бок:
- Тропа, вставай.
Мужик медленно откинул одеяло, сел на кровати свесив ноги и угрюмо спросил:
- Чё надо?
- Покажи новенькому, где он спать будет. Татарин сказал, чтоб ты им занялся, - ответил Савва и обернувшись ко мне сказал. - Располагайся. Если возникнут вопросы, подойдёшь к дневальному. Он на выходе, на тумбочке стоит. Он, если чё, знает, где меня найти. Но я, думаю, вопросы не возникнут, правда Тропа?
Тропа неуклюже сполз на пол и обувшись в шлёпки, сделанные из старых кирзовых сапог, подошёл к нам:
- Правда. Иди уже, не трись перед глазами.
Савва убежал, а я остался, на растерзание этим диким озверевшим ребятам.
- Расслабься, сегодня тебя вряд ли, кто тронет... А завтра... Завтра посмотрим, с чем тебя есть будем, - Тропа оценивающе стоял и разглядывал меня. - Хотя, что с тебя взять, одни кости? Ты чё такой худой? Чё, мамка, дома не кормила? А кто тебя так разрисовал?
Я растерянно смотрел на этого здорового бугая, сорока лет, не понимая, что делать, и что он ко мне прикопался. Назвав его бугаем, немного приуменьшил увиденное. Тропа, на полтора головы возвышался надо мной. Наверное, ростом на два метра потянет. Он и в плечах, был здоровый, как медведь. Вот сравнение с медведем, будет более точным, потому что мужик и ростом, и шириной, и здоровыми руками, и своим чуть заторможенным движением, напоминал огромного медведя. Если бы, я его сейчас не видел собственными глазами, в жизни не поверил, что есть такие люди.
- Витя, оставь парня в покое. Чё ты его пугаешь? Пусть осмотрится, - обратился к Тропе дед, отложив книгу в сторону и садясь на кровати.
- Да, ладно тебе, он же понимает, что я шучу, - проворчал Витя.
Я, думаю, что у Вити, просто голос такой угрюмый, тяжёлый и ворчливый, потому что оскал, который, наверное, у него считался смехом, и прищуренные уголки глаз, выдавали - человек развлекаясь шутит.
- Будешь здесь спать, - Тропа показал мне на верхний ярус кровати, в среднем ряду. - А сейчас, можешь пока упасть сюда.
Витя плюхнул своё тело на кровать, напротив деда, и хлопнул по одеялу, рядом.
- Давай, давай, малёк, - поддержал его дед. - Мы сейчас чайку сварганим...
- Точно, - Тропа открыл тумбочку стоящую между кроватями и достал литровую банку, бумажный кулёк, самодельный кипятильник-машинку, сделанную из двух бритвенных лезвий и провода, и небольшой пакет карамелек. - Щас приду.
Взяв кипятильник и банку, Витя вышел из комнаты.
- Ты, малыш, сильно не пугайся... Здесь жить можно, если косяков не пороть. Лично в нашем отряде, беспредел не в ходу, - Дедок отвязал узел на пакете с конфетами и положив на стол, достал одну. - Угощайся.
Я присел на соседнею кровать, достал конфету и развернув обёртку закинул в рот, осматриваясь по сторонам. Обстановка, хоть и знакомая, люди всё таки другие.
- Тебя, как зовут? - спросил дед.
- Андрей.
- А меня, зови дядь Серёжа. Мы люди простые, без заморочек, а потому и напрягов друг другу не создаём. Ты давно с воли?
- Порядочно. Я пол года на малолетке был.
- Понятно. Какой срок?
- Два с половиной года осталось.
В комнату вошёл Тропа, обеими руками держа парящую банку. Он поставил банку на тумбочку, распечатал кулёк и высыпал содержимое в кипяток, после чего накрыл сверху пустым кульком:
- Щас запарится. Старый, ты на работу пойдёшь, скажи Македонскому, Валера просил его зайти.
- Ладно, - Дядь Серёжа потряс банку и чаинки стали медленно оседать на дно. - Ты, Андрюша, когда освободишься, мир уже другим будет.
- Почему? - не понял я. В принципе, само собой, что мир изменится - три года, это всё таки какой-никакой, а срок. Но я не думаю, что будут слишком большие перемены.
- Не забивай голову, чем попало, - проворчал Тропа. - Старому, скучно, вот он и развлекается. Насмотрится газет, потом сочиняет, что должно случится, когда-нибудь. Лучше расскажи, кто тебя так разукрасил?
- Сам нарвался, - ответил я.
- Это когда, ты так успел?
- Дурное дело не хитрое, было бы желание...
- Ну, не хочешь говорить, не говори.
Дядь Серёжа достал две эмалированные кружки из тумбочки, наполнил чаем из банки, одну протянул Вите, другую мне:
- Странное у тебя желание, малыш.
- Я не специально нарвался, - улыбнулся я смущаясь. Мне было неловко и стыдно. Неловко, потому что ни чего не мог изменить. Куда, я спрячу синяки, если они есть? А стыдно было скорее не за себя, а за того цирюльника, что он так не осторожно приложился к моему лицу. И это на самом деле так, потому что все стараются по лицу не бить, что бы не было явного палева. Чаще всего бьют по тем местам, которые скрыты одеждой.
И кстати, поведение Артёма - бугра карантинного, мне показалось фальшивое. Он ведь знал, что когда я пошёл второй раз к парикмахеру, тот не тронет меня. Почему тогда показал своё беспокойство и тревогу, когда за мной пришёл Андрей? Что бы заставить меня бояться? Зачем? Показать мне своё сочувствие? Это что, своего рода, психическая атака? И почему, я об этом случае подумал именно сейчас, находясь рядом с Тропой и старым? Я, надеялся, что мой Друг ответит мне, но он молчал.
- Андрюш, ну, и как там, на малолетке? - спросил дядь Серёжа, передавая мне кружку, из которой только что сам отпил, и пихая в руку карамельку.
- Да, наверное, так же, как и здесь, - ответил я.
- Били? - Тропа отпил из своей кружки и протянул её старому.
Забавно выглядела процедура чаепития: три человека распивают из двух кружек, которые передаются по кругу, из рук в руки.
- Конечно, били, - ответил дядь Серёжа за меня, уверенный в своих словах. - Это же видно невооружённым глазом. Вон посмотри, какие мешки под глазами... Так бывает или у алкашей, потому что почки подсажены, или у таких вот, потому что всё что можно отбили...
- Мужики, может давай не будем, меня в краску вгонять, - попросил я. От через мерного внимания этих людей, мне вдруг самого себя стало жалко. Жалко и обидно, что не смог постоять за себя, когда били. Я чувствовал, как мои глаза наливаются слезами, готовыми вырваться наружу в любой момент. - Пожалуйста, закрыли тему. Может быть, когда-нибудь, я расскажу, если вам всё ещё будет интересно, как на малолетке живётся, а сейчас не готов...
Вообще, удивительно, как дед смог определить под свежими фингалами, что творится с моими почками. Что мешки под глазами, вполне объяснимо, затекли от нанесённых не давно ударов.
- Дядь Серёж, ты что, лепила? - спросил я старого. Лепилами, здесь называют врачей или тех, кто разбирается в медицине.
- Не-а, он у нас учитель, - гордо ответил за деда, Витя. - Но если он сказал, почки, значит так и есть. Я же говорю, он сочинять умеет, что, да, как...
- Не сочинять, а вычислять, - поправил дед, Тропу. - Я на воле математику преподавал, в начальных классах. Вычислять - моя прямая специализация.
Чокнутый какой-то, этот профессор. Наверное, давно сидит, вот крыша и поехала. Я слышал, что так бывает иногда. А вообще, интересно, за что он попал сюда? Вот, что мог натворить пятидесятилетний дед, что угодил сюда? Не мог же он вынести, чью-то хату... Украсть мог, разве, что ручку шариковую, у себя в школе, но за это, вроде не сажают. Гоп-стоп, тоже не его профиль - слишком добродушное у него лицо. Ну, не похож он, ни на воришку, ни на убийцу. Дурдом какой-то. А ещё, глядя на меня, удивляются, и как это меня угораздило за решётку попасть? Да, что я-то? Как угораздило, старого, сюда попасть? Хотя, что удивляться, в нашей стране возможно всё, что угодно. Вон, мальчишку, за пачку сигарет замели... Была б статья, а кого подвести под неё найдётся, страна огромная, балбесов много. Но, кто-то эту фразу по своему перестраивает: был бы крайний, а за что наказать, найдём.
Вечером, после проверки и развода, в отряде появились новые лица, те, которые в течение дня были на производстве. Я познакомился с молодым семейником Вити Тропы, Кириллом Шмелем. Парень на пару лет старше меня, чуть повыше меня ростом и покрепче телосложением. На воле, шарился по дачам, брал, что плохо лежит, за это и загремел, сроком на три года. Теперь ему оставалось сидеть, всего шесть месяцев. Хоть он и залетел несовершеннолетним, всё же на малолетку не попал. Так получилось, что до суда, его сразу же закрыли в следственный изолятор, где он и справил своё восемнадцатилетие. Ну, а после оглашения приговора, по возрасту, его отправили во взрослую колонию. Кирилл, как и его семейник, довольно таки добродушный, и даже, как мне показалось, слишком наивен. Уж я-то, какой простачок, но парень по сравнению со мной - это, что-то. Кадр ещё тот. Мне почему-то казалось, что на взросляке, все через чур серьёзны и не особо доверчивые. Про Кирилла, такого не скажешь - весёлый, суетной и безобидный.
Ещё познакомился с семейником дяди Серёжи, с дядь Сашей, который был ровесником своего товарища. Правда, выглядел он, лет на пять старше. Дядь Серёжа с развода ушёл на смену, в промзону и теперь его место заправленное одеялом пустовало. Дядь Саша разрешил, пока не легли спать, посидеть на кровати своего семейника. За что, дядь Саша попал сюда, наотрез отказался говорить, но зато рассказал, откуда и кем работал на воле. Дядь Саша, местный и работал за "колючкой" на испытательном аэродроме, слесарем. Вообще, интересный дедок, и ему было, что рассказать, тем более таким молодым парням, как я. Люди моего возраста, начитавшись книг про воздушные шары - дирижабли, про морские походы на красивых, величественных парусниках, приблизительно в таких историях представляли себя, чуть ли не главным героем, которые шли опасностям напролом и при этом обязательно, кого-нибудь спасали.
Я заметил, что в отряде относятся с огромным уважением к людям пятидесятилетнего возраста и старше. Всё правильно, старость надо уважать, даже если их лишили свободы. Хотя, смотря за что их посадили. Потому что если дедок, какой-нибудь извращенец, или убийца, то соответственно и уважать его становится не за что. Но я думаю, на общем режиме таких не держат, а сразу прямо из зала суда отправляют или на усиленный режим, или на строгий. Я поймал себя на мысли, что начинаю рассуждать так, словно намерен провести за решёткой, до конца дней своих.
Перед сном Тропа и Шмель куда-то ушли. Сколько помню, в наших условиях, все стараются, как можно раньше лечь спать, потому что вечно не высыпаются. Естественно было интересно, куда они свалили, но так, как я для всех новенький, решил лишний раз любопытство не проявлять. Местная братва, может мой интерес не правильно понять, потом так раскачают, что до конца срока не отмоюсь.
- Дед, а здесь, ты кем работаешь? - спросил я дядь Сашу, пытаясь, как можно больше узнать, чем здесь занимаются на производстве.
- Маляр-пропитчик.
Мне казалось, что маляры нужны на стройках, а вот что они могут делать в зоне - непонятно. Не спорю, для маляров здесь иногда находится работёнка: ремонт цеха, отрядный ремонт. Но это всё временная работа, и накладная для содержания колонии. В отрядах, ремонт сделают бесплатно те, кто живёт в них, успевай только материалы подвозить. На заводах, так же, возможно, цеховики могут делать ремонт. Да, ещё это непонятное слово "пропитчик", звучит так, словно обладатель этой специальности, что-то пропивает.
- Чё это за профессия такая? Какая-то странная...
- Эх, ты - дурында, - засмеялся старый. - Всё ж яснее ясного. Маляр - это тот, кто красит. Правильно?
Я соглашаясь кивнул головой.
- А пропитчик, от слова "пропитка". Знаешь что это?
- Нет. Откуда мне знать, что такое пропитка, если я и слово-то такое первый раз слышу?
- Ясно, - продолжил дядь Саша. - Перед тем, как что-то покрасить или приклеить, поверхность сначала, как правило, зачищают, а потом обрабатывают, обезжиривают. Пайщики, перед тем, как начнут паять, сначала место пайки обрабатывают кислотой. Электрики, протирают места контактов, чаще всего, спиртом. Плотники, перед покраской покрывают древесину олифой, так меньше расходуется краски. Даже, перед тем как склеить детали, клеем, надо сначала протереть растворителем, или спиртом. Это называется обезжириванием. Понятно?
- Понятно. Ты сначала, что-то обезжириваешь, а потом красишь, - ответил я соображая, и тут меня осенило. - Ни чего себе, тебе фартануло... Чё, действительно, тебе менты дают спирт?
Оказывается, прошлый раз дядь Саша не смеялся, а так - подсмеивался, потому что сейчас, он действительно, смеялся. Даже не смеялся, а хохотал, вытирая глаза от накатившейся сырости. Он так смешно при этом дёргал плечами, что я не выдержал и тоже захохотал. Да-а, давненько, я так не веселился. Не знаю, что смешного сказал, но это хорошо, что дед, так развеселился.
- Ага, потом догоняют и ещё добавляют, когда пинком под зад, а когда резиновым кодексом по хребтине, - пошутил старый, продолжая хохотать.
Мой разговор с дядь Сашей явно подслушивали, потому что кое-кто из тех, кто находился вместе с нами в секции, тоже ржали, как лошади. Хоть подслушивать и не прилично, я ни кого не осуждал, их понять можно. Они друг друга видят уже непонятно сколько долго, и все друг про друга практически всё знают. А тут - здрасте, нате вам из-под кровати, новенький человек появился, судя по всему, ровня по масти. Кто-то равнодушно подслушивает, потому что больше делать нечего - скучно. Кому-то, действительно, интересно, что за фрукт в их шараге объявился. У кого-то подозрения, что я могу быть засланный "казачок", от ментов. Кто-то, надеется услышать, что-нибудь новенькое о воле. Но есть и такие, которые приглядываются, к таким лохам, и соображают, как раскрутить на что-либо, или использовать. Обычный зоновский расклад, поэтому здесь ни кто ни кому не верит, или стараются этого не делать.
- В нашей зоне много, что делают, - отсмеявшись завёл разговор старый. - Цех, в котором я работаю, производит сварочные аппараты. Кто-то занимается первичными катушками, кто-то вторичными. Ты в этом потом разберёшься, когда выйдешь на завод. Короче, моя работа красить катушки, а специальность тех, кто этим занимается, называется - маляр-пропитчик. Понятно?
- Ну, так... В общих чертах.
- Это нормально. Я когда пришёл сюда, тоже понятия не имел о том, что делать придётся. А потом, ни чего... Показали, научили, объяснили. Но в цех покраски, обычно ставят слабых и немощных. Думаю, что тебя поставят или на формовку, или на обмотку. Но может ещё, каркасы варить. Ты сварщик?
- Нет, - ответил я и объяснил. - У меня зрение хреновое, минус шесть с половиной... Я с таким зрением в училище медкомиссию на плотника не прошёл.
- А что очки не носишь? - удивился дядь Саша.
- На малолетке разбили...
- Напиши родным, что бы выслали...
- Я ни с кем не переписываюсь. Дома без меня проблем хватает...
- Сочувствую. Да, ты не переживай, без работы не останешься. - Старый поднялся, разделся, расправил свою постель и укладываясь под одеялом добавил. - Ложись, спи. Только здесь постель поправь.
Поднявшись и поправив одеяло на матрасе, я подойдя к своей кровати, разделся, аккуратно повесил вещи на спинку и подняв одеяло, забрался на второй ярус.

Лёжа на второй полке в купе поезда, в полной темноте, я нутром чувствовал, что сейчас должно что-то произойти. Самое неприятное было то, что я не понимал, в чём дело и это меня нервировало. Поезд, монотонно постукивая колёсами, слегка покачивался, тем самым убаюкивая. Единственное, что могло мне угрожать, случайно свалиться с верхней полки, но я чувствовал опасность в чём-то другом. Хуже некуда, ждать неизвестно чего. Неожиданно, поезд резко дёрнулся, меня тряхнуло и я всё таки скатившись с полки, полетел вниз. Одновременно с этим раздался чей-то крик:
- Ты чё, сука, делаешь?
Больно ударившись задницей, я открыл глаза и увидел перед собой разъярённое лицо Кабана, яростно душившего меня.
- Ты чё? - прохрипел я, не понимая, что происходит.
- Ты ещё спрашиваешь? - рявкнул на меня здоровяк, и отпустив мою шею, с размаху зарядил под левый глаз. Он собирался повторить удар, только теперь под левый глаз, но у него за спиной появился огромный Тропа, который обхватил его и оттащил от меня в сторону.
Я рассеянно оглянулся, всё ещё ни как не сообразив, за что на меня накинулся Кабан. Кое-кто из мужиков спрыгнул с кровати, видимо, как и я, спросонья, не понимая, что за шум поднялся в секции, прикидывая, что надо сделать. Кто-то проснувшись, остался на своём месте, наблюдая за происходящим.
Из угла смотрящего раздался крик:
- Кабан, блин, ты, чё кипишь поднял?
- Да, эта мразь, нассал на меня, - здоровяк дёрнулся ко мне, но, оказывается, из Витиных крепких рук не так просто вырваться. Мужики вокруг подняли галдёжь, высказывая своё мнение. Между рядами кроватей в тусклом освещении появилась фигура полуголого, жилистого Татарина.
- Заткнулись все! Если щас, хоть одна мышь пискнет, отправиться ночевать на мойку, - тихо сказал он, и его услышали, потому что тут же наступила тишина.
Я наконец поняв, что произошло, действительно, почувствовал, что трусы мокрые. Ё-маё, вот стыдоба-то какая. Как так получилось? Конечно, у меня было недержание, но я тогда учился, примерно, в третьем классе. Но, сейчас? Как так? В мою голову закралась мысль, что, кто-то всё это подстроил, для того, что бы унизить. Ты, типа, не дёргайся - знай своё место. А что? Запросто могли облить водой, пока спал. И самое интересное, что я чувствовал опасность, во сне, но ума не хватило, понять. Обидно всё таки.
- В общем так... - Татарин стал давать чёткие указания, что делать. - Новенький пусть вытаскивает барахло на просушку. Тропа, ты встряхнулся за него, тебе и карты в руки - поможешь ему. Кабан, харе дёргаться. Подымай Валеру, скажи, чтоб выдал новые матрасы и одеяла.
- Ага, он так и послушал меня, - злорадно ухмыльнулся здоровяк.
- А ты ему скажи, что я сказал...
- Понял, - проворчал Кабан.
Татарин медленно оглядевшись по сторонам, скрылся в своём углу за навесами из одеял. Витя толкнул Кирилла, который итак не спал:
- Помоги пацанчику, а я вместе с Кабаном пойду, а то он только себе притаранет скатку, и малому на голой сетке спать придётся.
- Не придётся, - недовольно проворчал Кабан. - Этот сопляк, у меня только одеяло обассал.
- Кирилл, всё равно иди с щеглом, покажи ему, чё делать.
- Конечно, - Шмель спрыгнул с кровати и не одеваясь, обулся в керзачи. Подошёл к кровати Кабана, бросил его одеяло на мой матрас, который свернул в рулон. Дождался, когда я следуя его примеру обуюсь, и показав на скатку сказал. - Цепляй и пошли.
Развлечение закончилось, и все мужики полезли на свои места, помня слова смотрящего, стараясь лишний раз не шуметь. Ни кто не горел желанием, ночевать на мойке.
На улице, Кирилл помог мне развесить всё на турниках, а потом предложил покурить на свежем воздухе.
- У меня сигареты в робе остались.
- Хм, не заморачивайся, я захватил, - парень протянул мне сигарету "Прима" и поджигая спичку, дал мне прикурить, а потом прикурил сам. - Да, ты не переживай так...
- Конечно, тебе легко говорить, не ты же обмочился. Теперь все кому не лень будут меня сыкуном называть. Стремота такая.
- Кто тебе такое сказал, - засмеялся Кирилл. - Если б так было, здесь тогда были бы одни сыкуны.
- Почему? - Мне с трудом верилось, что ссаться, здесь в порядке вещей.
- Ну, ты даёшь. Ты чё с луны свалился? Для такой неожиданности, в наших условиях, причин больше, чем достаточно. - Моя наивность удивляла Шмеля. - Даже блатные ссуться, после того, как вернутся в отряд из холодного карцера. Многие обсыкаются со страха, когда какой-нибудь "козёл" начинает измываться. Я видел, как мужик обассался, когда мент избивал его дубазином. Надеюсь, ты знаешь, что такое дубазин?
- Резиновая палка, - ответил я. - У нас, на тюрьме, её называли - резиновым кодексом. Я не только знаю её, но и попробовать на себе успел. Неприятная хрень. После неё тело болит, словно на тебя глыба обрушилась, и как огнём горит.
- Эт, точно. Я ещё кстати видел в столовой, как одного эпилепсика прихватило. Парень в судорогах бился об бетонный пол башкой и ссался. А ты говоришь, стыдоба. Конечно, стыдно, кто же спорит? Но не смертельно. Бывает и хуже. Когда поспишь на холодном полу в изоляторе, суток пятнадцать, ещё и не такое случится. Некоторые до конца срока не доживают, потому что дохнут от тубика. Знаешь, что это такое?
- Кирюха, харе, наверное, меня лечить. Я тебя услышал. Умеешь, ты, жути нагонять перед сном. В пионерском лагере, тебе бы цены не было. Там любят страшные истории послушать.
- И то, верно. Пошли спать, - согласился парень со мной.
В комнате всё было спокойно, все, вроде, спали. Я подошёл к своей кровати, разулся, снял трусы и повесил на спинку, а вместо них, одел штаны. Собрался залезть на своё место, но недремлющий Кабан схватил меня за ногу и потянув вниз зарычал:
- Ты чё, так ни чего не понял?
- Чё я должен был понять? - спросил я его, спускаясь на пол.
- Ты не будешь здесь спать, мне одного раза хватило, - заявил здоровяк.
- А где мне тогда спать?
- Да, мне по барабану где, но здесь ты спать не будешь. Ясно?
Тропа поднявшись с кровати, неуклюже раскачиваясь подошёл к нам и обратился к Кабану:
- Ты у нас чё, новый смотрящий теперь?
- Не понял, Тропа... Ты на меня наехать решил? Забыл кто ты есть?
- Я-то помню своё место, а вот ты, похоже забыл своё, - оскалился Витя.
- Твою мать, - в проходе, между рядами коек, снова появился Татарин. - Похоже я тут ваще ни кто стал, потому что всем наплевать, что я сказал. Вы чё, бараны, совсем страх потеряли?
Кабан, видимо вспомнил, что страх, ни кто не отменял, потому что тут же упал на своё место накрывшись одеялом. Я тоже, не забыл, что это такое, но продолжал стоять не понимая, что делать. Что касается Вити, мне кажется, он и не знал ни когда, что такое страх, потому что тоже продолжал стоять, но в отличии от меня, при этом был совершенно спокоен.
Татарин подошёл к нам:
- Как вы меня уже достали... В общем так, Тропа. Пусть твой щегол махнётся местами с этим...
Указательный костистый и жёсткий палец смотрящего упёрся в мою грудь.
- А ты, - он скинул с Кабана одеяло и склонившись над ним продолжил. - Если, я ещё хоть раз услышу, или узнаю, что ты на кого-то поднял варежку... Ты меня понял?
- Извини, Татарин. Честно не хотел, сорвался. Больше не повторится, - теперь Кабан не казался таким здоровым.
- И это всех касается. - Крикнул смотрящий выпрямляясь, и направился в свой угол.
Я и Кирилл поменялись местами. Забравшись на своё новое место, и укрываясь одеялом, я надеялся, что больше ничего не случится... Ну, хотя бы до утра... Для себя, я понял, что надо держаться рядом с такими людьми: как Витя Тропинин, он же - Тропа; Кирилл Дунаев, он же - Шмель; дядь Серёжа, он же - Учитель, он же - старый, он же - дед и дядь Саша, он же - старый, он же - дед.

Глава 3 Пресс. "Козлы".

Прав был Кирилл, мои волнения были напрасны, потому что о моей первой ночи в отряде, ни кто не вспоминал. Может, кто-то и не забыл, но в глаза все молчали. Даже Кабан, к моему удивлению, ни разу не заикнулся, ни разу не упрекнул. К радости, больше со мной такого не повторялось.
Время летело незаметно и с невероятной скоростью очень быстро. Казалось бы, а что плохого, радоваться надо? Чем быстрее летит время, тем ближе моё освобождение. Да, только, не всё так просто, как иногда кажется с виду.
Положенную неделю я жил в колонии без забот, и уж точно, без хлопот. И это правильно. Всем новоприбывшим, дают время осмотреться и определиться на новом месте. Моё время закончилось и началась, совершенно другая жизнь. Лафа закончилась, пришло время отгребать.
С утра, пораньше, меня растолкал Савва:
- Подымайся, только тихо. Не фиг шум подымать.
- Не понял, а что случилось? - спросил я его, сонно оглядываясь по сторонам.
- Потом узнаешь, а сейчас одевайся и выходи. Я тебя в коридоре буду ждать. - Савва вышел из секции.
Не торопясь, одевшись, я вышел следом за Саввой. Он и ещё несколько человек стояли у тумбочки дневального.
- Ну, ты чё так долго? Шевелись давай! - крикнул мне Савва.
Не спеша подойдя к группе людей, я спросил:
- А чё ваще произошло?
- Ни чего. Щас быстренько на территорию сходим, вы там порядок наведёте, и свободны.
- Я не куда не пойду, - категорично заявил я.
- То есть, как это не пойдёшь?
Мужики с интересом наблюдали за нашим разговором, мысленно представляя, чем всё это закончится.
- Молча. Пойду спать, и всё, - я повернулся обратно в направлении своей секции, но Савва схватил меня за руку.
- Э-э, нет, Лешин... Стоять. Ты сейчас пойдёшь с нами и будешь делать то, что я скажу.
- Савва, ты наверное не понял... - обернувшись к парню лицом, я убрал его руку. - Если ты хочешь, то иди на территорию, или, куда вы там собрались. А я пойду спать.
Савва схватил меня за грудки:
- А я сказал, ты пойдёшь со мной...
- А то что? Что ты сделаешь? - Мой Друг молчал, а значит мне пока ни чего не угрожало. Но даже если бы и угрожало, я всё равно поступлю так, как решил. С этим парнем, было гораздо проще, потому что я видел, что сильнее его, думаю по всем параметрам.
- Бульдозер! - крикнул Савва и на его крик из одной секции вышел мужик тридцати пяти лет, здорового телосложения.
Он подошёл к нам, оценивающе осмотрел каждого из нас и спросил:
- Проблемы?
- Займись этим, - Савва кивнул на меня. - А я пока отведу этих на уборку. Как закончишь, сам приведёшь его, ладно?
- Я тоже не пойду, - заявил Кабан, который стоял среди отобранных.
- Отлично. Бульдозер, с этим тоже поработай. Справишься?
- За мной, - скомандовал Бульдозер и направился в сторону ленинской комнаты. Я и Кабан пошли за ним, а остальных Савва увёл за собой.
- Ну чё, сказать, парни? - грозно произнёс Бульдозер, когда мы вошли в ленкомнату. - Того, кто попал ко мне, можно только пожалеть. Я здесь мёдом не кормлю, но могу предложить пару шишек, на халяву. Если, кто-то из вас передумал... Время ещё есть.
Мы молча слушали и внимательно наблюдали, за каждым его движением. Поведение Кабана, если честно, меня поразило. Он уже не первый день в отряде, и получается так, что всегда ходил на территорию, а сейчас, глядя на меня, вдруг взбунтовался. Что за фигня такая? Есть, конечно, куча версий. Например, раньше, кто-то из блатных крышавал Кабана, а как он стал не нужен, тупо сбагрили козлам-активистам. Возможно, из-за своего длинного языка попал. Я помнил, как Тропа заявил Кабану, что тот берёт на себя права смотрящего. Что бы поднять свой авторитет, Татарин, запросто мог кинуть Кабанчика.
Бульдозер оправдывал своё погоняло-прозвище, здоровый детина, и кулаки, как кувалды. Такими раз ударит, второй раз не придётся, вряд ли, кто очухается.
Мой Друг кричал мне во всё горло, о том, что сейчас, я очень здорово отгребу. Кричал так, что аж по вискам било. Единственное, что советовал, так это молчать, и не дёргаться лишний раз. Глядишь повезёт, и всё обойдётся. От накатившего страха, я занервничал, перебирая края собственной куртки, мельком шаря глазами по комнате. В руке Кабана откуда-то появилась полоска металла заточенная под нож. Ну, всё, попёрла поножовщина.
Бульдозер тоже увидел заточку, но в глазах ни грамму страха, так, словно для него это обычное явление.
- Опа, а чё это у тебя, а? Нож? А ты умеешь им пользоваться? Не испугаешься? А знаешь правило, взял в руки нож, делай? - Детина мелкими шажками, враскачку, ухмыляясь, двинулся вперёд.
- Лучше не подходи, порежу, - предупредил Кабан.
- Ну, так давай... Режь. - Бульдозер продолжал надвигаться.
Дальнейшие событие произошло слишком быстро. Меня, словно, кто подтолкнул на Кабана, который не выдержав жёсткого напора Бульдозера, сорвался с места прыгая на детину, а тот перемещаясь, зацепил по пути табуретку. Я налетев на Кабана, случайно выбил заточку, одновременно с этим, Бульдозер обрушил на мою спину подхваченную табуретку, которая помогла свалить, бывшего обладателя ножа, а меня отшвырнула чуть дальше. По пути своего полёта, я снёс несколько других табуреток, об одну из которых, здорово ушибся грудью. Было ощущение, что чем-то проткнуло меня насквозь. Секунд пять, не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, как-будто, что-то перекрыло дыхание. Успел подумать, что ребро сломал и тут же получил ответ от Друга, что всё цело, но от боли в груди глаза непроизвольно закрылись, на миг. Когда открыл, увидел, что Кабан, растянувшись на полу растерянно смотрит на меня, а Бульдозер, с табуреткой в руке пытался сообразить, что это было. Кабан попытался подняться, но Бульдозер дёрнув рукой с табуреткой произнёс:
- Только попробуй.
Кабан замер. Бульдозер подошёл ко мне и наклонившись спросил:
- Ты чё дурак?
- Нет, - говорю.
- А чё на нож прыгаешь?
- Испугался...
- Ну, ты дебил, - Бульдозер выпрямился, подошёл к лежащему Кабану, поставил рядом табуретку и сел на неё. - Ты, пацанчик, какой-то неправильный. Люди, когда боятся, убегают от ножа, а не прыгают на него. А так, ещё и от меня досталось, а я надеялся с тобой без мордобойства договориться...
- Бесполезно, - заверил я.
- А чё в падло поработать?
- А тебе?
- Я, отдельный разговор. У меня без того, дел хватает.
- Так и за меня не волнуйся, я найду, чем мне заняться.
- Да, нет... Это ты дома, на воле, будешь искать, чем заняться... - Бульдозер влепил подзатыльник Кабану, который повторил попытку подняться. - Лежи спокойно, баклан.
Дверь ленкомнаты открылась и в проходе появился Валера. Завхоз внимательно осмотрелся и остановил свой взгляд на заточке, которая валялась на полу:
- Бульдозер, чё за кипишь?
- Да, нормально всё, - здоровяк поднялся с табурета и подошёл к Валере. - Отказчики. Не хотят работать, я вот, воспитываю.
- Я вижу, - завхоз поднял заточку. - Это чьё?
- Кабанчика.
- А где Савва?
- На территорию ушёл.
Валера передал нож Бульдозеру, подошёл ко мне, поднял меня за шиворот с пола и слегка подтолкнул к двери:
- Иди к себе. С тобой потом поговорим.
Я посмотрел на Кабана, завхоз поймав мой взгляд, добавил:
- А это не твоё дело.
Выйдя из комнаты, я пошёл в свою секцию, держась рукой за больную грудь. Вообще, не пруха, какая-то. Только-только стал отходить от прошлых побоев, а тут снова отоварился - командировка, блин. Ну, что сказать? Это только начало. Знал, на что иду. Неделя пряников закончилась, а теперь время кнута попёрло. Страшно ли мне? Не то слово. Здесь по головке гладить не будут, не та компания. И Кабана жалко. Думаю, сейчас мужик отгребёт по полной, и за отказ от работы, и за нож. А что я мог сделать? Я-то чем ему могу помочь? И что меня попёрло на этот нож, как Матросова на амбразуру? Так глядишь, зацепи Кабан Бульдозера, обо мне ещё долго не вспоминали бы, а может и совсем забыли бы. А с другой стороны, не смотреть же равнодушно, как два амбала друг друга убивают. В принципе, а что изменилось? Теперь Бульдозер и Валера покалечат Кабана.
Я не раздеваясь и не расправляя постель лёг на своё место, терпеливо дожидаясь, когда за мной придут Бульдозер с Валерой, или побитый и злой, как собака Кабан притащится. И какой смысл спать, если скоро будет подъём, проверка, развод и завтрак?
Проснулся от крика в коридоре. Значит всё таки уснул. Когда успел? К моей кровати подошёл дядь Серёжа:
- А ты чё одетый спишь? Вставай, на проверку пойдём.
Спустившись на пол, посмотрел на постель Кабана - его не было на месте.
- Дядь Серёж, ты когда встал, Кабан был? - спросил я старого.
- Вроде, нет. Тебе-то что?
После проверки и развода, мы вернувшись в отряд, достали из тумбочки свои ложки-вёсла, кружки, и пошли во двор. Перед калиткой-локалкой столпился народ, ожидая, когда придёт кто-нибудь из активистов-козлов. Из отряда выскочил Савва:
- Ну, чё, кишкамёты, все собрались?
Он протиснулся сквозь толпу к калитке и нажав на кнопку, на металлическом ящике, произнёс в неё:
- Открывайте, девятый отряд в сборе.
В ящичке, что-то заскрипело и раздался вопрос:
- Ты кто?
- Савва Савушкин - звеневой, - ответил Савва, и замок калитки щёлкнув открылся.
Подозреваю, что у Саввы и отчество тоже, что-то, типа Саввовича, или Савельевича. Люди с фамилиями, похожими на имена, любят изголяться, таким родом. Обладателей фамилии Сергеев, обязательно звали бы - Сергеем, Максимова - Максимом, а Борисова - Борисом. Так уж устроены люди.
- За мной, голодное Поволжье! - Скомандовал Савва и распахнув калитку, повёл отряд на завтрак. Перед входом в столовую, он остановился, пропуская мужиков. Когда я проходил мимо, он остановил меня, подхватив под локоть. - Ну, чё, Лешин, повезло тебе сегодня... Но ты не расслабляйся, мы про тебя не забыли...
- А где Кабан? - спросил я его.
- А ты чё, не знаешь? В больничке твой дружбан.
- Он мне такой же дружбан, как и тебе, - огрызнулся я. Значит покалечили мужика, скоты. Оттолкнув Саввушку, я вошёл в столовую, взял у окна хлебореза свою пайку хлеба, и встал в очередь к окошку, из которого вылезали алюминиевые глубокие чашки-миски, наполненные баландой - жидким, жирным супом.
На завтрак, обычно давали манную или пшённую кашу, но мог быть, как сейчас, сваренный на воде, картофельный, жирный бульон, в котором плавали одна картошка и цельная отваренная луковица. Из напитков, давали компот из сухофруктов.
На обед, на первое шёл точно такой же суп, но более густой из-за добавленной в него варенной морковки и шинкованной, отваренной капусты. На второе шла густая каша из гречки, пшенички, перловки или гороха. На треть давали сладкий, не крепкий чай.
На ужин, опять суп, похожий на обеднешний, а по четвергам - уха. Четверг, здесь - рыбный день.

Похоже на то, что какое-то время, на жилзоне про меня забыли, как о бесплатном работнике. После проверки, меня с бригадой вывели в промзону, где я встретился и познакомился со своим бугром - Сашей Македонским. После короткого разговора о технике безопасности, Саша поставил меня, как ученика, к опытному мужику-мастеру, на станок вторичной обмотки.
На первый взгляд, казалось, что принцип работы не сложен. Я вроде бы не плохо справлялся, но мастер забраковал мою работу, сказав, что не пойдёт. Обмотку наложил неровно, местами - пробойно. Это означает, что ток бегущий по алюминиевому витку, соприкасаясь с другим витком, будет замыкать - пробивать, даже после покрытия краской и лаком. Да, и темп работы, говорит, у меня слишком медленный - не буду успевать выполнять план.
На катушки первичной обмотки, и не пытались ставить, подозревая, что раз со вторичкой не справляюсь, то, с первичкой и подавно не пойдёт дело. После недолгих размышлений, Македонский поставил меня в цех покраски, и на моё счастье, наставниками стали дядь Серёжа и дядь Саша. С этой работой, я справлялся отлично.
В промзоне, мне понравилось больше, чем на жилзоне. Оно и понятно, здесь "козлы" меня не трогали. Как я понял, для большинство работяг, это не было новостью, потому что заметил много мужиков, слоняющихся без дела. После разговоров с ними, мои догадки подтвердились - они на самом деле прятались в промзоне от "козлов". От этих же мужиков, я узнал где находятся все лазейки, через которые мужики бегают, с жилзоны в промзону и обратно. Через эти лазейки, после своей смены, поужинав, я пробирался в промзону и помогал своим друзьям старикам.
Македонский первое время возмущался, поймав меня и выгонял обратно на жилзону, но после того, как я несколько раз бесчувственного дядь Сашу вытащил из покрасочного цеха на свежий воздух, успокоился. Пока дед приходил в себя, я работал за него. Оно и мне не скучно было, и время быстрее бежало, и здоровью дядь Саши не вредило, да, и план всегда выполняли. А вред от такой работы ощутимый - всё таки работали с краской, с лаком и с растворителем. Именно их надышавшись, дед и вырубался без сознания. Молока, конечно, мы не получали за вредность - это не воля.
Долго бегать от "козлов" не получилось. Однажды, поужинав, я вышел из столовой и тут же был схвачен Саввой и Бульдозером, которые приволокли меня в отряд и отправили к Валере, он, вроде как, искал меня.
Подойдя к каптёрке завхоза, я постучался в дверь.
- Кто там ещё? - раздался голос Валеры.
Открыв дверь, я вошёл. Завхоз увидев меня встал из-за стола, за которым сидел, и подойдя к двери, подтолкнул меня в глубь комнаты, плотно прикрыв дверь.
- Ну, что, Лешин, сынок, ты наш блудный... Всё прячешься? Жалуются на тебя. Говорят, то найти не могут, а найдут, так ты работать не хочешь... Чё скажешь? Может врут?
И снова, я попал, и знал это наверняка, от моего верного Друга, который ни когда не врёт. Валера сунул руку между стеной и шкафом, и вытащил хорошую, толстую, грубо обтёсанную дубину, с аккуратно обработанной рукоятью. Со страхом поглядывая на орудие, я мысленно поставил себя первым в списке покойников - не убьёт, так точно покалечит. Плакать ещё не было причин, но слёзы уже наполнялись под глазами, сами по себе.
Завхоз не торопился к воспитанию, из-подлобья поглядывая на меня прищуренными глазами. По его выражению лица, я попытался понять о чём он сейчас думает. Может пожалеет и отпустит? Мой Друг подсказывал, что Валера, действительно, думает примерно в этом направление - пожалеть и попытаться сначала на словах убедить меня, не дурить и выполнять все требования, его людей. Наше молчание, что-то затянулось. Если честно, я уже устал ждать и думал только об одном - решайся же наконец на что-нибудь... И завхоз решился. Стремительно быстро налетев, принялся яростно колотить меня куда попало. Я машинально присев на полу и прижавшись подбородком к груди, прикрыл руками голову в районе висок. Казалось, что время остановилось и Валера колотит меня целую вечность. Всё, что у меня было открыто, гудело жгучей болью. Скоты, наверное, этой же палкой, и этим же методом, они и Кабана в больничку отправили. Если останусь жив, есть вероятность, что там, я с ним встречусь.
- Сука, твою мать, - выругался Валера и прекратил меня избивать.
Любопытства ради, я поднял голову и посмотрел, что случилось. Завхоз стоял держа в руке обрубок. Пошарив глазами, я нашёл другую часть этой, когда-то казавшей грозной, дубины, на полу у своих ног.
- Что сидишь? - рявкнул завхоз. - Дёргай отсюда...
Пока он не передумал, я пулей вылетел в коридор, а от туда вниз по лестнице во двор, где остановился, перевести дыхание и собраться с мыслями. И тут, как обычно бывает в таких случаях, тело заломило. Не смотря на то, что опыт в этом деле у меня не маленький, привыкнуть к избиению, так и не получилось.

- Андрюша, кто тебя так? - Дядь Саша увидев меня еле ковыляющего в цех, побежал на встречу. Подхватив под руку завёл за круглую печь, в которой мы сушим крашенные катушки, и усадил на лавочку. - Господи ты, Боже мой, это каким надо быть зверем, так измордовать человека?
Я посмотрел на деда, у которого от увиденного слёзы пошли из глаз:
- Дядь Саша, ладно тебе... Успокойся, не то я щас тоже зареву. Обидно как-то будет, столько терпеть, а как всё закончилось, разрыдаться.
- Конечно, конечно, Андрюша... Ты вот что сынок, посиди пока, а я сейчас приду. - Старый ушёл бормоча. - Ну, как же тебя так...
Через минуту ко мне подошёл бугор, который присев на корточки передо мной, стал щупать меня, спрашивая:
- Тут болит? А тут болит? А здесь? Вот, что Лешин, сиди здесь, а я сейчас старого с водкой пришлю, пусть натрёт тебя. Понятно? Учти, не пить даю, а лечиться. Понятно? Как натрёт, обмотайся, чем-нибудь плотно. Водка хорошее лекарство, и прогреет впитываясь, и прижгёт, и продезинфицирует.
Македонский ушёл, но вернулся дядь Саша, неся в одной руке кружку с чифиром, а в другой - бутылку водки.
- Раздевайся Андрюша, я тебя натру.
Я снял куртку и майку.
- Андрей, совсем раздевайся... Трусы, можешь оставить...
Через десять минут, я сидел на лавочке закутанный и обвязанный тряпками, и пил вместе с дедом чифир.
- Ты, парень, сейчас чифирнём, спать ложись, и не беспокойся за меня... Я как-нибудь справлюсь.
Да, я и не беспокоился, и долго уговаривать не надо. После того, что со мной произошло в отряде, я просто выстёгивался. Глаза сами слипались, наверное, от слишком большого впечатления и пережитого. Чифир, дед допивал один, а потом ещё и остатком водки догнался, благо, что корзины с катушками уже были заряжены на просушку в печах. Иначе бы, бугор всех, и в особенности меня со старым, на уши поставил, не смотря, на моё жутко плачевное состояние. Долг перед Родиной, прежде всего, а здесь Родина - это личное спокойствие и благополучие. Сорвётся минимальный план, менты с бугра последнею шкуру снимут, медленно и с улыбкой. Соответственно и бугор снимет, в том же духе, с работяги.
Я проснулся под утро и поискал дядь Сашу, которого нашёл спящего на дощатом настиле, построенном над открытой печью. Как ни странно, но чувствовал я себя не плохо, разве что голова немного болела. Думаю, что благодаря моему молодому организму, а может водка Македонского помогла. Я легонько дёрнул дядь Сашу за ногу и сказал:
- Дядь Саш, вставай.
Дед проснулся, сел, протёр глаза, посмотрел на меня и спросил:
- Ты пошёл?
- Да, время уже. Скоро светать будет, надо на проверку успеть.
Дядь Саша слез с печи и принялся разбирать свою постройку, между делом поглядывая на меня:
- Ну, ты, как?
- Вроде лучше, - ответил я, помогая старому.
- Ты вчера быстро уснул. Саня приходил, сказал, что б ты зашёл к нему, когда в отряд пойдёшь.
- Может не стоит? Он наверное, спит, а будить его не хочется.
- Нет, Андрюша, ты сходи к нему. Как-то неудобно получится, понимаешь?
- Ладно, - вздохнул я, соглашаясь с дедом, и направился к каптёрке бригадира. Около двери остановился, не решаясь постучаться. Мало ли, что бугор ночью сказал... Он - начальник, что хочет, то и говорит. Попробуй угадай, в каком, он сейчас настроение будет. Под горячею руку, да, ещё спросонья, не хочется нарываться.
Металлическая дверь открылась и в проходе появился Македонский, который увидев меня, удивился, рассеяно смотря по сторонам:
- Лешин, ты чё здесь делаешь?
- Старый сказал, ты звал меня. - Ответил я.
- Зачем? - спросил бугор и припоминая, добавил. - А-а, ну, да... Зайди...
Войдя в каптёрку, я присел на краешек лавочки, настороженно оглядываясь. Кто ж его знает, что у бугра на уме? Я вчера расслабился у завхоза, и отгрёб по полной программе. Как ни крути, а Македонский и завхоз - одного поля ягоды. Что тот, что другой - "козлы".
Видя моё напряжённое состояние, бугор обойдя стол, сел на тахту и мягко сказал:
- Расслабься, не трону, я, тебя.
Македонский открыл железный ящик, достал пару кружек и взяв со стола большой эмалированный чайник, налил чай. Достал из выдвижного ящика стола конфетницу, наполненную конфетами, кусковым сахаром и печеньем, и поставил на стол:
- Ты в отряд собрался?
Я кивнул.
- Бери угощайся, что есть, - бугор поставил передо мной кружку.
Послушно взяв кружку и пару печенюжек, я приступил к поглощению, исподлобья поглядывая на Саню. Вообще-то мне конфеты больше нравятся, но сейчас, я сделал выбор отталкиваясь с того, что сытнее. На мой взгляд печенье сытнее. Оно, конечно, понятно, после подъёма, всех отправят в столовою, поэтому не время бояться, остаться голодным... Но, с некоторых пор, я перестал относиться с доверием, к тому, что мне не подконтрольно. Неизвестно, что будет, когда я выйду из каптёрки. Легко могут поймать, когда через дырку в заборе полезу на жилзону, а это значит, могут закрыть в ШИЗО - штрафной изолятор, и не факт, что там накормят. Да, и "козлы" могут подловить. Правда, что касается "козлов", вряд ли, меня задержат - после проверки на работу идти. "Козлы", от греха подальше, сменщиков не ловят - шугаются, боятся.
Македонский, усмехнувшись над моей скромностью, подтолкнул конфетницу:
- Ешь, не боись... Что останется с собой заберёшь...
- А тебе, - не подумав, ляпнул я.
Саня засмеялся:
- Не переживай, у меня ещё есть.
Чай был холодный, поэтому, я не стал злоупотреблять своим бесполезным присутствием, и быстро допив, поставил пустую кружку на стол, взял горсть из конфетницы, положил в карман и вопросительно посмотрел на бугра - может, я пойду?
- Ну, а это, что ты оставил? Я же тебе сказал, у меня есть ещё.
Не понимаю, я этих "козлов", у них в голове, чёрт знает, что творится. То они злые, как собаки, то добрые, как дедушка Мороз. Ведь, однозначно, не просто так, Саша, такой щедрый. По любому, что-то хочет. Хотя, какая, на фиг разница. Если мне не понравится его предложение, верну конфеты и всё. Я молча разложил содержимое конфетницы по карманам.
- Ну, теперь другое дело, - улыбнулся бугор. - Ладно, Лешин, иди, а то, не успеешь на проверку.
Странно. Как-то не верится, что Саня выдернул меня только для того, что бы напоить чаем и сбагрить конфеты.
- Так, я пошёл? - на всякий случай уточнил я.
- Конечно, - согласился бугор. - Или что-то не так? Ты кстати, как себя чувствуешь?
- Вроде, лучше.
- Точно?
- Думаю, да...
- Лешин, а если не секрет, кто тебя так?
- Упал, -ответил я вставая. Теперь понятно, что он такой добрый. Это своего рода проверка, буду ли я болтать о том, что произошло, потому что, если буду, то информация может дойти и до ментов.
- Ну, конечно... Что я сам не догадался? Ты не знаешь? А-а, догадался... Я, наверное, тупой... Лешин, как ты думаешь? - не знаю, к чему Македонский устроил этот цирк, какие у него намерения, но выглядело всё так, словно, он издевается надо мной. Я, для него, что-то вроде мышки - жертва, а он соответственно, кот - хищник. - Лешин, мне не нравится, когда, кто-то калечит моих людей. Когда я говорю моих, имею ввиду свою бригаду. Понимаешь? А знаешь почему мне не нравится, когда калечат моих людей?
Я смотрел на Саню, и у меня было желание убежать от него, как можно дальше. Мой Друг был совершенно спокоен, но я видел состояние бригадира. Минуту назад, он был очень добрый, а теперь, на глазах перевоплощался в жестокого, разъярённого демона. Не смотря на то, что я близорук, всё же усмотрел в его глазах разгорающий огонь. Меня это пугало. Потихоньку, я попятился к выходу, готовый в любой момент сорваться с места и дать дёру.
Македонский видимо догадался, что напугал меня и что я собираюсь сделать, потому что тут же успокоился:
- Не бойся Лешин, я не собираюсь трогать тебя. Я не на тебя злюсь... Скорее на тех, кто тебя избил вчера... Пойми, пацан, со мной считаются люди и прислушиваются... Меня по большому счёту, интересует не кто это сделал, а за что... Если ты попал под беспредел, я могу помочь, а если ты сам накосячил... Нет смысла впрягаться... Ну, так что, Лешин?
- Что? - переспросил я.
- Кто тебя?
- Упал.
- Ясно. Ладно, Лешин, иди.
Прикрыв за собой дверь, я облегчённо вздохнул, вроде отмазался, от лишних вопросов и от лишних ответов.
- Что там? - передо мной стоял старый. Что спрашивает, ведь сам всё слышал? Как пить дать, рядом крутился и уши грел.
- Да, ни чего... - я вытащил содержимое одного кармана и пересыпал в карман деда.
- Не понял, что это?
- Саня угостил. Всё дядь Саш, я побежал.
В отряд успел прибежать, можно сказать, вовремя. Когда выскочил из столововского пристроенного участка, мужики из моего отряда выходили к локалке. Савва, как обычно, открыл калитку и выпуская людей, остановил меня:
- Лешин, ты где был? Что-то, я тебя не видел...
- Тебе какое дело?
- Ты не борзей. Между прочим, если бы Валера тебя спрашивал, то досталось бы мне. И между прочим из-за тебя...
- Не я тебя в козлятник определил, - дерзко ответил я.
- Ты за метлой-то последи, - посоветовал Савва и окликнул Тропу. - Витя, забери щегла и проведи с ним пару уроков на тему - "Язык - твой враг".
Тропинин подошёл ко мне и по-отечески подтолкнул вперёд:
- Пошли на проверку, харе лясы точить.
К нам присоединились Кирилл и дядь Серёжа. Когда мы вышли за локалку, я обратил внимание на небольшую постройку, напротив нашего отряда, через плац, около которой копошились, какие-то трое ребят.
- Шмель, а это что такое? - спросил я Кирилла.
- А ты чё, не знаешь? Обычно о нём узнают сразу, как приходят сюда, а ты уже месяц здесь живёшь, и до сих пор не знаешь, - засмеялся парень.
- Если мне ни кто не скажет, то я ещё месяц знать не буду.
- Магазинчик это. Мы там свои бабки просаживаем. На малолетке, что нет магазина?
- Есть, но там он, действительно, как магазин выглядит, а здесь... Одним словом - сарай.
- Слава богу, хоть сарай есть, - присоединился к нашему разговору Тропа. - Вот если б не было б его, считай, что жопа.
Один из ребят, около магазина выпрямился и оглядываясь по сторонам, остановил свой взгляд на мне. Я прищурившись, сосредотачивая своё зрение вгляделся в парня. Что-то в его конфигурации и движение, мне показалось очень знакомое. Близорукие люди, типа меня, когда долго не носят очков, автоматически начинают узнавать людей на расстояние по особым приметам. Это может быть что угодно: особая манера поведения; движения, которые свойственны не всем.
- Пошли Андрюша, - дядь Серёжа подтолкнул меня в сторону плаца, где уже скучковались мужики из нашего отряда.
- Вы идите, я щас догоню.
Мужики пожав плечами отправились в общий строй, а я продолжал стоять вглядываясь в парня, пытаясь вспомнить, что в нём такого знакомого. Ко мне опять подошёл Савушкин:
- А ты что встал? Особого приглашения ждёшь? Дуй ко всем.
- Сейчас, - я пошёл в направление магазинчика.
Я видел, что стоящий парень тоже меня узнал, потому что продолжал смотреть в мою сторону. По мере моего приближения, парень занервничал, оглядываясь по сторонам. Складывалось впечатление, что он узнав меня, почему-то испугался и теперь придумывал, куда бы спрятаться. Я не понимал, что происходит, вроде ни кому не давал повода меня бояться. Да, и кто меня может здесь бояться? Я, вроде не блатной и не "козёл". Парень передёрнул плечом, и этого хватило мне, что бы узнать его - Косарёв Серёга. Я с ним на малолетке был, в одном отряде, и в одной секции. Радостно улыбаясь, я сорвался с места и побежал к парню:
- Серёга!
- Лешин, стой! - дико заорал мне в след Савва.
Я на ходу обернулся и махнув ему рукой, крикнул:
- Я щас!
Когда я подошёл к ребятам, остальные тоже выпрямились и с интересом наблюдали за мной.
- Здорово Серёга! - я протянул руку знакомому парню, который шарахнулся от неё, как от прокажённого.
- Ты чё, Серёга, не узнал что ли? Это же я - Нафаня...
- Ты чё делаешь придурок? - я обернулся. В пару метрах от меня стоял Савва. На его лице читался испуг, значение которого, я не понял.
- Савва, я с ним на малолетке был, в одном отряде, - объяснил я Савушкину своё поведение.
- Ну, и что? Парень, это не малолетка... Я не знаю, что у вас там было и как вы там жили, но здесь свои законы, свои правила, свои порядки...
- При чём здесь порядки?
- Нафаня, я узнал тебя, когда ты ещё в карантине был. Савва прав, здесь всё по другому. Тебе нельзя до нас дотрагиваться, - заговорил Косарёв.
- Почему? - я повернулся к нему лицом.
- Я - опущенный, - ответил парень, опустив голову. - Здесь, я в отряде обиженных.
- Как же так? Ты же не был обиженным?
- Меня по этапу опустили...
- За что? - В моей голове не укладывалось, за что можно было опустить этого безобидного парня. Серёга Косарёв даже мухи не обидит.
- Под беспредел попал, - парень поднял голову. Из его глаз текли слёзы, а он то ли не замечал их, вспоминая, как это произошло, то ли перестал их стесняться, потому как не по собственной воле попал к опущенным. - Тело у меня детское, как у бабы, видите ли, нежное. А я чё виноват что ли, что я такой? Разве это правильно, за это опускать?
Парни подошли к своему товарищу и повели его от меня подальше, видимо к своему отряду, на проверку.
- Нафаня, ты уж извини, что такая встреча получилась... Я знаю, ты пацан нормальный, но не мы придумали эти грёбанные законы... Ты держись, назло всем тварям... И за себя держись, и за меня, очень прошу, - крикнул мне Серёга. - А сейчас иди, пожалуйста...
- Я услышал тебя, Серёга! - подойдя к Савве, сердито сказал. - Видишь, как бывает? Пошли на проверку.
- Пошли, - согласился Савушкин и ухмыльнулся. - Нафаня... А почему Нафаня?
- Там много вариантов. Давай, как-нибудь в другой раз расскажу.
- Как скажешь, Нафаня... - Савва, явно издевался надо мной. - Кстати, я смотрю, ты вчера не очень пострадал...
- А тебе, наверное, хотелось бы, что б очень было?
- Ну, почему же? Ты, думаешь, раз я "козёл" - значит зверь, что ли? Мне если, честно, вся эта ботва на хер не нужна. Я просто хочу выжить. Понимаешь? Выжить и освободиться... Домой вернуться хочу, живой и здоровый. И я, между прочим, не какой-то отморозок - беспределом не занимаюсь. - Пробило парня на откровения.
- Да, понял я тебя, понял. Чё ты оправдываешься передо мной? Ты делаешь, что тебе велят... Живёшь, как можешь... Я живу, как я могу. Нормально всё, успокойся.
Думаю, что моя встреча с парнем, с малолетки, и разговор, разбудил в Савве, что-то человеческое, вот он и расчувствовался. Два, три дня пройдёт и опять начнёт духариться. А куда он денется? Он подписался, теперь, что ему скажут менты и "козлы", то и будет делать. И не потому, что он так хочет, а потому что так хотят те, кто подписал его. И в сложившейся обстановке, ему нельзя быть слишком добрым, иначе спишут, как человека, который не справляется со своими обязанностями, и тогда не он будет гонять мужиков, но и его самого погоняют.

Саню Македонского, я узнал из далека. Он стоял на входе в малярно-пропиточный цех, кого-то поджидая. Когда я заходил в цех, он остановил меня:
- Ну, ты как Лешин, живой?
- Ага, - ответил я улыбаясь.
- Вот и хорошо. Ты вот что, как время появится свободное, приберись в цеху. Наведи порядок. Вечером придут обиженные, будут краску счищать, надо территорию подготовить.
- Не вопрос, сделаю.
Многие могут меня не понять, но я всё сделал, как сказал бугор и с нетерпением ждал прихода обиженных, надеясь снова увидеть Косарёва, что б поговорить с ним в более спокойной обстановке. Конечно, я не собирался приближаться к нему ближе, чем положено, но ведь можно разговаривать и на расстояние. Только не всегда всё получается так, как хотелось бы. Оттого, что я увидел вечером, мои эмоции в растерянности и удивление зашкаливали.
В цех вошёл Македонский, а позади ещё три мужика в грязных, залатанных робах, которые держали в руках ломы с приваренными к ним топорами.
- Принимай, Лешин, бойцов. Покажешь им фронт работы и ко мне зайдёшь, - бугор влепил одному из мужиков пинок и ушёл к себе, в каптёрку.
Подойдя к прибывшим, я вгляделся в их чумазые лица, может кто-то из них окажется знакомым и остолбенел с раскрытым ртом. Передо мной стоял жалкий и забитый Золотарёв Иван, тот самый "отморозок", с которым я рвался на этап, что б оторваться на нём. Кто бы мог подумать, ещё недавно, этот парень издевался и надо мной и над другими мальчишками, на малолетке. Когда-то он был сильный и уверенный в своей безнаказанности, а теперь... Даже, как-то жалко его стало.
- Чё, Нафань, не налюбуешься? - тихо спросил Иван и тут же схлопотал пару подзатыльников от своих товарищей.
- У-ух, - встряхиваясь, я мотнул головой. - Да, Ваня... Не ожидал, что так получиться.
- Ну, от чего же? Ты, вроде, сам хотел меня так опустить...
- Вот именно, что хотел...
- А что изменилось?
- Косаря встретил.
- Извини, парень, - влез в разговор один из мужиков. - Ты покажи, что делать, а потом говорите, сколько хотите.
- То же верно, - согласился я. - В общем, задача такая. Надо с пола всю эту краску сошкурить. По большому счёту, она легко счищается, под нажимом скребка. Я проверял уже. Но есть места, где её придётся отбивать, наверное присохла крепко. Вы здесь на долго?
- Пока не счистим, но сказали, что бы за два дня справились, - ответил тот же мужик, он видимо среди них старший.
- Тогда можете не торопиться, здесь работы часов на восемь, не больше.
Обиженные принялись за работу, сначала резво - проверка боем, а потом немного приостыв, сообразили, что делов здесь - начать, да, кончить.
- Я вместе с Косарём, этапом шёл, вместе и под замес попали, - пояснил Золотарёв. - В вагонзаке закрыли нас с голодными отморозками. И главное, конвоиры всё видели, и ни кто им не помешал. Наоборот, ещё и ржали, животные. Так что, Нафаня, сбылась твоя мечта, чужими руками.
- А ты на меня чужие грехи не списывай, - завёлся я. - Что касается Косаря, ему-то, я точно не желал такой жизни... А ты... Забыл каким, ты, был на малолетке? Вот и нарвался на таких же отморозков, как сам. Там на малолетке, я злой был на тебя, как собака. Убить был готов. И ты сам знаешь, за что...
- Да, ладно, успокойся. Я же не спорю с тобой. Ты, думаешь, меня такие же мысли не посещали? Мне жалко Косаря, не меньше, чем тебе. Только не понял бы, я этого, если б самого не опустили. Такие, вот дела. А я так и не понял, ты-то, что не поехал с нами, ведь рвался?
- Отрядник не пустил. Тебя-то за нарушение режима отправили, а у меня в этом плане, всё в порядке было. Короче, дали мне время подумать...
- А чё не остался, через год домой ушёл бы? - Ваня, наконец поднял голову и открыто посмотрел на меня.
- Я думал, меня по месту жительства отправят, в Уральск, - пояснил я, засовывая руки в карманы и наткнувшись на содержимое, вспомнил, про конфеты, печенье и сахар, которые под утро Македонский подогнал. Упасть можно, целый день с ними бегал и ни разу не вспомнил.
- Благодари отрядника, потому что поехал бы с нами, и тебя тогда опустили бы.
А ведь, верно говорит. Я почему-то не задумывался о том, что и сам мог попасть под беспредел. Вот уж, действительно, спасибо отряднику, хотя у меня и на него имелся зуб. Теперь-то, я остыл.
- Лешин, ты чё потерялся? - у входа в каптёрку стоял Саня. - Ты держись от этих подальше, а то, не ровен час, сам к ним залетишь...
Увидев бугра, Иван, сжался, опять опустил голову и присоединяясь к товарищам сказал:
- Извини, Нафаня, работать надо.
Я подошёл к Македонскому:
- На малолетке вместе были. Его по этапу опустили. Я сегодня уже второго встречаю с малолетки и оба в обиженке.
- Бывает. Радуйся, что ты не с ними. Пошли чифирнём. В нарды играть умеешь? - Саня пропустил меня к себе.
- Нет. А что это за игра? - спросил я.
- Понятно. Сейчас узнаешь, а за одно и научишься.
У Македонского, проторчал до конца смены, играя в Восточную игру - нарды. Когда собрался уходить, бугор спросил:
- Лешин, есть желание завтра выйти на работу?
- Какой разговор? Без проблем. - Ответил я.
- Тогда подожди меня снаружи, вместе пойдём.
Выйдя из каптёрки, я нашёл обиженных, которые перекуривали, и подойдя к ним поинтересовался:
- Ну, как у вас здесь дела идут?
- Да, нам всё равно, что делать, лишь бы не в отряд, - ответил за всех старший.
Золотарёв, наверное, рассказал им про меня, потому что теперь в их глазах не было намёка на страх, как при первой встрече. Только потому, что я по масти выше их, у них складывалось мнение обо мне, как о "козле", который ловит, для того, что б припахать. Но меня, мнение этих людей не волновало ни сколько, потому что они, как духи - все знают об их существование, но ни кого они не интересуют. Так - ошибка капризной природы.
- Догадываюсь, - пробурчал я и выкладывая содержимое карманов на стоящий ящик, обратился к Ивану. - Вот, возьмёте, угоститесь. Хоть какая-то радость, в этой командировке.
- Благодарствуем, - старший дождался, когда я отойду от ящика, подошёл, и достав из кармана кусок газеты, расправив накрыл сладости. - Здесь редко встретишь такое отношение, к нашему брату.
- Я такой же, как все... Ты меня ещё не знаешь, - ответил я и вышел из цеха. Через минуту подошел бугор:
- Ну, что, Лешин, пошли на проходную?

После столовой, когда я возвращался в отряд, меня поймали два "козла" - Гришаня и Слава-Фанера, которые завели меня за здание отряда, и принялись за воспитание. От первого удара, я загнулся, от второго упал на землю, и понеслась "мессиловка". Но били, они, аккуратно так, что бы не зацепить лицо. Прикрываясь руками, я потихоньку отползал к стене, так по крайней мере, одна сторона тела будет защищена стеной, и подход ко мне будет ограничен. Сам бы, не додумался в своём незавидном положение - Друг подсказал. Он предупредил меня об опасности, ещё когда приближался к отряду, но я решил для себя, что при любом раскладе, больше не буду прятаться от "козлов". Пусть хоть убивают, но бегать от них не буду, надоело.
Послышался скрип, а за ним грозный крик, с кавказским акцентом:
- Зачем два зайца, аднаго убивать? Мужчин так не паступать. Мужчин честна дратся. Вон пашла оба...
Удары прекратились и я открыв глаза посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. С боку здания была распахнута железная дверь и от неё ко мне хромая приближался не русский старик.
- Слышь, душман, закройся в своей берлоге и не лезь не в своё дело... - Ответил ему Гришаня, но увидев в руках деда железную обувную лапу, отошёл от меня.
- Сама душман, убирайся оба, гаварю.
- Да, хрен с ними, Гришань. Скажем Валере, пусть сам разбирается, - Слава обойдя старого, направился в отряд.
Гришаня оглянувшись по сторонам, махнул рукой и последовал за другом. Дед помог мне подняться и повёл к себе. Я и раньше видел эту дверь, но думал, что это вход в подвал, где проходит вся отопительная система, включая бойлерную. Оказывается, это небольшое помещение, которое старик занял, как каптёрку и по совместительству - обувная мастерская. У дальней стены стояла сколоченная тахта, прикрытая, как ширма простынёй. Ближе к выходу стоял не высокий столик, лавочка и две низенькие табуретки.
- Зачем стаять, как столба, садысь дарагой. - дед показал рукой на табуретку.
- Спасибо, старый. - Поблагодарил, я своего спасителя.
- Зачем спасиба? Зачем старый? Шала называй, и тебя поняла и я привыкай. - гордо посоветовал дед, и присаживаясь напротив меня, на другую табуретку, продолжил. - Спасиба, не гавари ни кто. Гавари - благада-ару. Панимаешь? Э-э, та-акой маладой два бык била... Савсем плохо так делай. Щакалы, скажи, да?
Странный, какой-то дед ни когда не видел его, ни на проверке, ни в столовой. Наверное, он не из нашего отряда, предположил я. Но тогда спрашивается, что он делает на территории нашего отряда? У него на одежде, даже бирки нет, на которой пишется фамилия и номер отряда. Надо, как-нибудь спросить у мужиков в отряде, про него, может кто-то, что-то знает.
Шала достал из под тахты большой бутыль, с полки, на стене, взял две кружки, наполнил их, и протянул одну мне:
- Пей, э-э, парэнь... Ты такая не видал. Панравитса, знаю, ещё хатеть будешь.
Взяв кружку из его рук, я замешкался, но старый, словно, мысли прочитал, усмехнулся слегка открыв почти беззубый рот:
- Зачем баятся, я харашо живу. Я не апускайся плохо.
Ну разговор у него, это что-то. Вроде бы всё понятно, а всё равно, как-то замысловато звучит. На воле, я, конечно, много встречал не русских, которые разговаривают с акцентом, но у них речь выглядела как-то иначе.
С сомнением, я понюхал напиток, который по запаху напоминал забродившие ягоды - брага, наверное. На всякий случай, осторожно сделал маленький глоток и тут же почувствовал, как холодная струйка стекла по горлу. Следом за холодком, последовало приятное тепло. Однозначно - спиртное, но не брага. Для бражки, напиток слишком крепкий, как впрочем и для водки, которую доводилось пробовать на воле.
- Извини, друг, больше хватит. Пей и шагай. Койка спать будешь крепка. Галава не балит харашо.
Я потихоньку допил, и поставил кружку на стол:
- Благодарю, тебя Шала.
- Ну, вот, - засмеялся дед. - Вижу галава дружит стал. Умный малчик, училса скора. Хароший память, галава думать. Иди дарагой, иди. Время есть, зайди ещё.
Выйдя из каптёрки и осмотревшись, я пошёл в отряд. В коридоре, дневальный на тумбочке остановил меня:
- Тебя Гришаня и Славик искали...
- Знаю. Они нашли меня.
- И чё?
- Да, ни чего... Видишь, спать иду. - Настроение у меня было отличное, напиток слегка ударил в голову.
Этот волшебный напиток не только опьянил меня, но и подействовал, как обезбаливающее, потому что я не чувствовал болей в теле, после прошлых побоев и не давних.
На следующий день, на заводе, у меня физической работы не было, потому что у всех был выходной. У всех, но не у обиженных, которые продолжили скрести пол в цехе покраски, счищая застывшую и присохшую со временем краску. Македонский вывел меня на завод, для того, что бы я контролировал работу опущенных, но они хорошо справлялись и без надзирателей. Скорее всего, это была обычная формальность.
Свободного времени у меня было с избытком, которое, я потратил на то, что бы обойти всю жилзону, вдоль и поперёк, обшарив все лазейки, все укромные уголки. Из работяг встретил только дежурных электриков, бригадиров и обиженных. Последние, наверное, работают без выходных. Среди них, встретил ещё двух парней, знакомых по малолетке - Тимура-Самбиста и Вовку Кряжа. И тот, и другой, на малолетке были шнырями. Но я не думаю, что их опустили только из-за этого, потому что здесь то же были шныри, но они не были в "обиженке".
Когда я вернулся в цех, обиженные уже закруглялись. Золотарёв, прекратив работу, сказал, что меня спрашивал мужик, который их привёл. Постучавшись, я открыл дверь каптёрки и спросил Македонского:
- Сань, ты искал меня?
Бугор пригласил за стол, достал нарды и спросил:
- Чё, партейку?
- Можно, - согласился я присаживаясь и раскладывая фишки.
- Если что, не стесняйся, угощайся, - Саня показал на чайник и на сладости.
Я молча налил чай и взял пару конфет.
- Так ты у нас значит - Нафаня? - спросил Македонский.
- Выходит так, - ответил я, бросая кубик. По правилам игры, у кого выпадет больше, тот первый ходит.
- А почему Нафаня, а не Леший, например?
- Есть много вариантов. Во первых, фамилия Лешин созвучна лешему, домовому. Знаешь мультик про домового Кузю? У него друг был - Нафаня, который постоянно помогал ему. На малолетке, я объяснял новичкам, что лучше не делать, что бы не подписаться под шныря и не сильно гнобили. Правда, из-за этого, мне здорово доставалось от бесов и рысаков. Но это уже не важно. В общем, мне, как помощнику духов, в сочетание с фамилией, дали погоняло - Нафаня. Да, я и не обижался. Нафаня, по моему не стрёмное прозвище.
- Может быть, не буду спорить, - Саня передвинул фишки. - А рысаки и бесы, это кто такие?
- А-а, "козлы", - небрежно ответил я и чуть не поперхнулся чаем. Ляпнул не подумав, а ведь Саня то же - "козёл". - Извини Сань, честно, не хотел...
- Не грузись, - отмахнулся бугор. - Так в чём разница между бесом и рысаком? И вообще, какие там масти?
- Ну, если начать перечислять со старших... Самая высокая масть - это пацан. Пацан, как я знаю, у нас был один на всю зону. Это, что-то вроде взрослого вора в законе, потом идёт - ухарь, а дальше идут тащуньчики, это, как здесь блатные. Потом идут "козловские" масти. Самый старший из них - бес. Малолетка - красная зона, поэтому и смотрящие красные. Обязанность беса, смотреть за секцией. За ним идёт - рысак, помощник смотрящего. Дальше идут - черти, но в нашем отряде, чертей заменили, середняками. Принцип тот же, только название разное. Ну, а за ними идут - пинчи. Это - обиженные, по-здешнему. В общем-то всё.
- А бугры, как называются?
- Так же, как и здесь - бугры.
- А ты, кем был?
- Середняком.
- Как-то непонятно, почему в других отрядах - черти, а в твоём - середняки? - Македонский взял чайник и добавил мне и себе.
- Наоборот, всё понятно. Пацан был в нашем отряде. Думаю, ему стрёмно было жить среди чертей, вот и изменил их на середняков. - высказал я своё мнение.
- На счёт бугра, ты специально так сказал, что бы меня не обидеть?
- Нет. Чё, мне врать? Там в цеху у нас сейчас работает бывший рысак, можешь у него спросить.
- Это с которым ты разговаривал?
- Ага, - подтвердил я.
- Наверное, здорово гонял тебя на малолетке?
- Это точно. Я-то ладно. Там были пацаны, которым от него досталось на много больше.
- Друзья твои были?
- Ну, да.
- Так может, давай загоняем рысака сейчас, что б знал, какого это? - Предложил бугор.
- Не надо Сань, - отказался я. - Думаю, что он и так уже всё понял. Ему сейчас на много хуже, чем нам, там было. Так что, он своё получил.
- Что жалеешь его?
- Честно? Я рад, что ему досталось, но всё равно жалко.
- Странный, ты какой-то, Нафаня. Хм, жалеющий мститель. Бывает же такое... Сходи, проверь, как они там...
Выйдя из каптёрки, я подошёл к обиженным, которые скучковавшись сидели и курили.
- Ну, как у вас тут?
- Да, всё уже, - ответил старший: - Сейчас покурим и пойдём к себе.
- Понятно, - я на всякий случай, обошёл весь цех, проверяя работу обиженных, а потом вернулся в каптёрку. - Они уже всё сделали, а теперь сидят, курят.
Вечером, я вернулся в отряд, где меня ждали Шмель и Тропа. Они на самом деле ждали меня, об этом говорил их внешний вид, да и само поведение. Я только вошёл в секцию, как сразу почувствовал между ними, какое-то напряжение, словно они хотели сказать, какую-то новость, но ни как не решались. Я присел рядом сними на койку и спросил:
- Что-то не так?
- Ты как? - сочувственно поинтересовался Тропинин, игнорируя мой вопрос.
- Нормально, - отмахнулся я. - А что, что-то случилось?
- Ты, когда-нибудь бываешь без синяков? - Кирилл подал мне кружку с чаем.
- Понятия не имею, - смущённо улыбаясь, и пряча глаза от стыда, я пригубил. - Мне, наверное, не везёт.
- Это точно. Мы с Витей посовещались и кое-что решили... - Шмель замялся подбирая слова.
- Пойдёшь к нам, в семью? - продолжил за него Витя.
- А чё? Давай? Вместе всё-таки легче, - напористо давил Кирилл. - Чё, думаешь?
- Спасибо, конечно... Я, так-то не против, но боюсь мои шишки тогда и на вас полетят... Вам это надо?
- Не очкуй, малой, прорвёмся. Ты просто не видел из какой мы задницы вылазили, - нажимал Тропа, не сбавляя хода.
- Как знаете... Если вы не возражаете, то почему бы и нет... Но, только я не один...
- В смысле, не один? - Шмель поставил на тумбочку пустую кружу.
- Ну, вы же знаете, что я нашим старикам помогаю. Я их не брошу.
- Тьфу ты, - хохотнул Кирилл. - Я-то думал, кто там ещё у тебя появился... С дедами можно. Мы, хоть и не семейничаем с ними, но то же общаемся. Так что, нормально всё. Верно Вить?
- Так-то, да, - согласился Тропа.
- Ну, это ещё не всё... Вы же знаете, за что мне от "козлов" достаётся? Я ни чего менять не собираюсь.
- Ну, ты парень взрослый, сам решай. Только учти, они тогда так и будут прессовать тебя. - Предупредил Витя. - И мы тебе ни чем не сможем помочь.
- Я знаю, - тяжело вздохнул я.
И оказался прав, потому что давление на меня не прекратилось. На следующие утро, меня опять растолкал Савва:
- Подъём, Нафаня!
- Да, пошёл ты... - послал я его подальше.
- Ты, чё, мелкий, ахринел? - Савушкин схватил меня за руку и сбросил со второго яруса кровати. - В коридор пошёл.
Поднявшись с пола, я подошёл к Савве и грозно нахмурив брови, наехал:
- Ты, я смотрю, шибко длинный стал. Я тебе уже не раз говорил, ни куда не пойду. Я доступно излагаю?
Савушкин, не ожидая от меня такого отпора, несколько секунд растерянно стоял соображая, что произошло, а потом с размаху влепил в скулу. Удар у него, по сравнению с его коллегами, слабоват. Не долго думая, я ответил ему тем же, но от моего удара, Савва отлетев, сел на пол. Подойдя к нему, я поднял его за грудки и предупредил:
- Савва, я не хочу с тобой драться, но если ты не угомонишься - не обижайся.
- Значит так, да? Ну, смотри, ты сам нарвался, - парень сплюнул и выскочил в коридор, где раздался его крик. - Бульдозер, блин!
Через минуту послышался недовольный голос Бульдозера:
- Чё, тебе надо, Савва?
- Иди, дружбаном своим займись.
- А чё сам?
- А мне чё, больше всех надо? Чё не видишь? Некогда мне, я мужиков на территорию поведу.
- Да, мне по барабану, но этого пацана, я больше пальцем не трону.
Если честно, не ожидал от Бульдозера, такого поворота событий. Я забрался на своё место, под одеяло, и продолжил прислушиваться к тому, что происходит в коридоре.
- Я смотрю, тут вообще все оборзели, каждый сам по себе. - продолжал разоряться Савва.
- Вы чё разорались? - это в коридор вышел Валера. Сейчас начнётся, ему-то я не смогу дать сдачи.
- Нафаня отказывается выходить на уборку, а Бульдозер не хочет им заниматься. - Пожаловался Савушкин.
- Ясно. Забирай мужиков. Бульдозер, позови ко мне Фанеру, и пусть друга своего захватит, - распорядился завхоз.
После недолгого шарканья ногами, наступила тишина, я уснул и проснулся, когда объявили общий подъём. У меня целый день свободный, потому что выходить на работу в ночную смену. Обычно сразу после завтрака, бегал в промзону, помогать старикам, но так как это выглядит, словно, я прячусь от "козлов", решил по-шарахаться в жилзоне, хотя бы до обеда.
Уплетая манную кашу, Кирилл, сидя рядом со мной, локтём толкнул меня, привлекая моё внимание.
- Ты что-то хотел? - спросил я его, доедая свою кашу.
- Подработка есть, - шёпотом сообщил парень, оглядываясь.
- Что за подработка?
- Сегодня привезут хлеб. Если поможем хлеборезу разгрузить, он нам целую буханку даст.
- А чё, шёпотом?
- Желающих слишком много. Ну, так как, ты в деле? - Кирилл прекратил работать веслом, ожидая ответа.
- Кирилл, ты извини, но я, честно, не могу. Ты можешь обижаться на меня, но пока все не определяться, что я сам по себе, я из принципа не могу. Понимаешь?
Шмель хлопнул меня по плечу, улыбаясь:
- Да, ладно тебе, не заморачивайся. Нет, так нет. Я тебя так, за компанию позвал, а в обще, там работы, одному человеку на пятнадцать минут. А может и того меньше.
- Значит без обид? - радостно спросил я.
- Какие обиды? Ты что?
Мы поднявшись с лавки, пошли в отряд.
- Нафаня, ты говорят, опять с козлёнком столкнулся?
- Я думаю, что будет ещё продолжение, - усмехнулся я, но на самом деле мне было совсем не весело. - А ты откуда знаешь, что я - Нафаня?
- Хе, удивил, - засмеялся парень. - Это уже весь отряд знает. Савёнок говорит, что слышал, как тебя дружки с малолетки, так называли. Говорит, это твоё погоняло. А чё врёт?
- Да, нет.
Мы вошли на территорию нашего отряда, перед входом в здание стояли Фанера и Гришаня, улыбаясь поглядывая на нас.
- Нафаня, кажется, они тебя ждут... Может ты слиняешь? - остановившись спросил Шмель.
- Куда? Да, и потом, не буду же я постоянно от них бегать, - я то же остановился.
- А чё делать тогда?
- Ну, что встали? Айда сюда, - крикнул нам Гришаня.
- Чё делать будем? - шепнул Кирилл оглядываясь в поисках, какого-нибудь спасения.
- Ты, как знаешь, а я пошёл, - твёрдо сказал я, и пошёл к мужикам.
- Ну, чё, Нафань, говорят, ты опять быкуешь? - Гришаня растирал кулаки.
- Не-е, он не быкует. Он борзеет. Он у нас только с Саввой драться может. Верно Нафаня? - заводился Фанера.
- По крайней мере, Нафаня, честно столкнулся с Савёнком - один на один, в отличие от некоторых, - вступился Кирилл.
- А тебя вообще, ни кто не спрашивает. Дёргай от сюда, пока за тебя не взялись, честный ты наш, - Фанера подцепил парня за шиворот и подтолкнул к двери в отряд. - Шуруй, молодёжь.
Шмель виновато глядя на меня, глазами говорил - "извини, что, я могу?". Я пожал плечами, вздёрнув брови, ответил:
- Нормально всё. Иди, Кирилл.
Но ни чего нормального, на самом деле не было, об этом говорил мой Друг, твердя всего одно лишь слово - "не нарывайся".
- Ну, что, корешок, пойдём? - Гришаня толкнул меня, кивая на угол здания. - На наше старое место.
Опустив голову, я пошёл в указанное направление. Зайдя за угол, посмотрел на дверь каптёрки Шала, которую подпирала деревянная чурка. Фанера, проследив за моим взглядом, оскалился, как хищник:
- А ты, чё, Нафань, надеялся, что абрек и сегодня тебе поможет. Э-эх, не повезло, правда? Кто тебе кликуху такую дал, а, Нафань?
- Да, уж получше будет, чем Фанера, - огрызнулся я. "Ты что делаешь?" - стучал в моей голове Друг.
- Чё тебе Фанера не нравится? - Славка сжав кулаки, попёр на меня.
- Летит, как фанера над Парижем, не слышал? Наверное, про тебя сказано, - ответил я, отступая к стене. " Ну, ты, дурак" - понуро сказал Друг.
В обще-то, я специально провоцировал "козлов". Что тянуть кота за хвост? Мне уже надоело трястись от страха. Даже сейчас, я чувствовал, как предательская дрожь прошивает меня изнутри, пытаясь создать панику в голове. Прижавшись спиной к стене, приготовился к тому, что меня будут избивать. Долго ждать не пришлось, в своих мыслях, летящий кулак заметил ещё до того, как он полетел, и я сел, сжавшись в комок и закрывая лицо. В результате, Фанера метивший мне в лицо, промахнулся зацепив кулаком кирпичную стену. На его разодранном кулаке выступила кровь.
- Ах, ты, сука - град пинков обрушился на меня с одной стороны, а с другой стороны, подскочил Гришаня, помогая Фанере колотить куда попало.
Как бы, не старался, прикрыться, всё-таки "козлам" удалось несколько раз проехать по лицу ботинками. Я чувствовал вкус крови во рту, которая стекая по горлу, почему-то заливалась не в туловище, а в голову, или мне это просто казалось. Наверное, "козлам" здорово досталось из-за меня, от завхоза, потому что вид моей крови их не останавливал ни на секунду. Казалось, что весь мир сошёл с ума, вместе с этими костоломами. Мои вены, на висках, готовы были в любой момент лопнуть, с огромной силой пульсируя, отражаясь ударами, которые очень походили на удары в железную дверь.
Неожиданно, я стал понимать, что перестал чувствовать удары и боль. Наступило какое-то безразличие ко всему, что происходит. Нет, желание было, что бы все оставили меня в покое, но и всё. Всё остальное ни интересовало, ни волновало. Да, и время, по моему остановилось. И главное - это тишина. Я слышал монотонный звук тишины, похожий на гул высоковольтных проводов. Нет, мне не всё было безразлично, я пытался в этом гуле услышать, что-то не вписывающее в монотонный ритм. Какой-то другой звук. Наверное, инородный. А ещё, эта непонятная темнота, у которой не было ни конца, ни края - безграничная и беспредельная. Может, я сплю, но даже если и так... Просыпаться совсем не хотелось. Да, и кто может меня заставить проснуться. Проснуться, значит открыть глаза, а если я не открою глаза, то не проснусь. Хотя, не похоже, что я сплю, потому что прекрасно осознаю, что со мной происходит. А что со мной происходит?
Гул прекратился, а меня, какая-то воронка затянула в себя и по мере приближения к самому низу и центру, стали приближаться, какие-то звуки. Прислушавшись, я понял, что это человеческие голоса. Разобрать слова пока не удавалось, но уже было понятно, что, кто-то спорил. Я попытался открыть глаза, что бы посмотреть, чьи голоса, но у меня не получилось, как-будто, веки стали тяжелее, или их кто-то склеил. Тогда, попытался поднять руки, что бы протереть глаза, но они то же стали тяжёлыми и не послушными. Ё-маё, что происходит? Сердце отчаянно заколотилось, готовое прорвать грудь и выскочить наружу. Не на шутку испугавшись, я внутренне бешено заметался, надеясь прорвать ту тяжесть, которая спеленав меня, крепко держала. Одновременно с этим, вспомнил, что у меня есть Друг, и вдохнув, как можно больше воздуха, заорал:
- ГДЕ-Е ТЫ-Ы?
Странно, но глаза чуть-чуть приоткрылись, и я присев осмотрелся. В темноте ни чего не было видно. С намерением подняться, шевельнулся и меня, словно, током прошило, от пяток до макушек.
- Чё за хрень? - сердито проворчав, попытался ещё раз подняться, оттолкнувшись от места на котором сидел. Мне удалось подняться, но кровь ударив в голову, парализовало тело на пару минут. По мимо этого, было ощущение, что я таскал, какие-то тяжести, весом не меньше тридцати килограмм - тело неприятно ныло. Сделав пару шагов вперёд, о что-то споткнувшись, падая полетел, машинально выставив руки вперёд. Руки наткнувшись, на что-то твёрдое задержали падение, но на колени всё-таки свалился. Стоя на коленях, пощупал, что у меня под руками и об что споткнулся. Только нащупал маленькую табуретку, впереди с неприятным скрежетом распахнулась дверь, и я, на несколько секунд ослеп от дневного света, который проник в помещение.
- Э-э, друга, зачем вставать? Магла меня ждать, а?
Радость моя не имела границ - свои. Я вспомнил, что произошло, и от этого воспоминания, передёрнуло, и слёзы непроизвольно выступили на глазах. Может от обиды за то, что живу с такими, а может от обиды за себя, что не могу противостоять обидчикам - слабоват физически. Может из жалости к самому себе, а может из жалости к человеку, который сейчас находился со мной рядом и так же жалел меня, но ни чего не мог изменить.
- Не нада плакать. - Шала подошёл, помог мне присесть на табуретку, как раз на ту, об которую споткнулся. - Шала знает, что нада.
Хитро подмигнув, дед прихрамывая заковылял к дальней стене. Волшебный напиток, догадался я. Слов нет, то что надо. Старый улыбаясь вернулся к столу, держа знакомые мне кружки и бутыль. Шала устроился удобно на другой табуретке, проделал манипуляции разливания напитка, и протянув кружку сказал:
- Многа пить нельзя. Многа пить, работать нельзя.
- Понимаю. Напьюсь, потом с дуру пошлю всех, куда подальше. - Согласился я.
- Твая не паняла. Многа, многа пить, твая не памагать, - поправил дед.
- Всё, всё... Я понял, много пить буду, привыкну, и помогать не будет лекарство. Верно? - Сообразил я.
- Ай, маладец. Не пил савсем, а галава работать, - засмеялся старый, кивая головой. - Ти, харашо сказать. Верна.
Я выпил напиток, так же, как и прошлый раз, мелкими глотками, смакуя и ощущая, как тепло разливается по всему телу, слегка хмелея. Интересно, сколько градусов у этого лекарства, и что это вообще такое?
- Шала, а что это? - спросил я деда.
- Сама не знаю, бабка делай, я пей.
- Шала, извини за вопрос, а ты кто по национальности?
Дед поскрёб щетину на бороде, задумчиво глядя в пол, остановился и завис, как наркоман в неподвижной позе. Может уснул, подумал я, или говорить не хочет. Но старый, шевельнулся вздрагивая, и поднимая голову сказал:
- Какая разница, казаха, украина, узбека, татарина... Русский я, не пахожа?
- Может и так, - поддержал я, ставя пустую кружку на стол, озадаченно думая, какая бабка, и где он её здесь нашёл.
- Два баран, тебя Фаня завут? - спросил Шала.
- На-фаня, - поправил я его.
- На-фаня, - повторил дед и усмехнувшись добавил. - Хароший имя. Добрый имя.
Старый встал, достал из-под тахты небольшой железный ящик, открыв крышку, вынул тряпичный свёрток, который развернул и положил передо мной пайку хлеба:
- На-фаня абед спала. Кушай хлеба. Хлеба харашо, сила есть.
- Шала, я благодарю тебя, но честно, есть не хочу. Похоже, "козлы" весь аппетит отбили. Я, лучше пойду в отряд, ладно?
- Иди, На-фаня, иди, - старый поднялся, проводить меня.
В коридоре, я с ходу нарвался на дневального, который увидев меня, испуганно вытаращил глаза:
- Ни хрена себе... Это, кто тебя так?
- Ни кто. Сам упал, - ответил я и поплёлся к себе в секцию.
Ни Тропы, ни Кирилла не было в комнате, наверное, где-то шарились. Дядь Саша спал, а дядь Серёжа был на смене. Подойдя к своей кровати, не расправляя, её и не раздеваясь, полез на своё место. Как и в первый раз, лекарство Шала, подействовало превосходно, как обезбаливающее. Мне казалось, что я только-только закрыл глаза, когда почувствовал, как кто-то меня толкает, и услышал тихий, как-будто из далека, голос Саввы:
- Нафаня, вставай.
Попытался открыть глаза, но это далось с трудом, после того, как я их протёр. Правда, совсем открыть всё равно не получилось, мешали тяжёлые мешки под глазами. Откинув одеяло, как зомби присел на своём месте, толком не соображая, зачем меня подняли:
- Савва, ты чё хотел?
Начиная сознавать, где я, и кто передо мной, увидел позади Савушкина завхоза, который глядя на меня обратился к Савве:
- Найди Гришу и Славу, и бегом ко мне.
Когда они ушли, я ещё с минуту посидел, прикидывая продолжать мне спать или не стоит. Решил, что, пожалуй, ещё по сплю, и устроившись удобно, накрылся одеялом и моментально провалился в неизвестность.

Глава 4 Блатные.

- Вы чё, придурки? Вы что сделали? Я о чём вас просил, дебилы? Если вы не можете справиться с простой задачей, тогда на хрена вы мне нужны? Я что, просил калечить мужиков? Я смотрю, вы здорово расчувствовались, образовались... Так вот, предупреждаю последний раз, если ещё один такой косяк, пойдёте пахать вместо мужиков. Повторять не надо? Пошли вон отсюда. Савва, постой. Подтяни, пожалуйста, ко мне Кузнецова. Да, Савва, сейчас.
Валера немного остыв, прошёл к своему месту и сел за стол, дожидаться деда, который через пару минут, постучавшись вошёл в каптёрку.
- Валер, звал?
- Да, старый, проходи, присаживайся.
Дед присел с другой стороны за стол и внимательно посмотрел на завхоза.
- Чифирнёшь? - спросил Валера.
- Ну, если угощаешь, не откажусь, принял предложение старый.
- Правда, холодный уже. Пойдёт? - завхоз не дожидаясь ответа, достал из стола эмалированную, литровую кружку с уже запаренным и остывшим напитком, и несколько карамелек.
Чифирили молча, как положено, три глотка, передача, три глотка передача. Когда осталось чуть меньше половины, завхоз подтолкнул деду кружку, "допивай". Достал пару сигарет "Интер", одну положил перед старым, другую прикурил сам, несколько раз затянулся, пуская густые клубни дыма, тяжело вздохнул, и спросил:
- Дядь Саша, видел, что мои орлы сделали с мелким?
- Видел, - сердито ответил дед. - Ты Валера, меня извини, но так нельзя.
- Да, знаю я, старый, знаю. Только что всыпал своим за это. Согласен - перебор, перестарались, - согласился завхоз, несколько секунд помолчав, продолжил. - Ты же понимаешь, что в таком виде нельзя его выводить в промзону? Правильно?
- Ещё бы... А не дай бог, он на заводе скопытиться... И через проходную, не дело его проводить, менты увидят, обязательно вопросы возникнут...
- Вот и я о том. Надо, что-то придумать. Ты, вроде, как сменщик у него, так? - Валера, как удав, пронзительно смотрел в глаза старого.
- Я завтра должен у него принять смену. Он сегодня, в ночь, а я завтра в день, - пояснил дядь Саша.
- Понятно. Дядь Саш, а ты не мог бы с Мирошенко, недельку поработать без Лешина? Само собой, не бесплатно, а?
- Валер, скажу честно, и я и Серёжа, за Андрюшу, без проблем, готовы поработать... Но всё равно, правильно будет, обсудить это с самим Серёжей. Сам понимаешь, будет не правильно, если, я за него буду принимать решение. Как ты думаешь?
- Дядь Саша, я не спорю. Всё верно, ты говоришь, но надо уже сегодня, кому-то выйти за Лешина. Давай сделаем так - ты сегодня выйдешь в ночь. Мирошенко придёт, я поговорю с ним, что б он вышел завтра в день, и так далее, до конца недели. А потом, когда Лешин, более менее придёт в человеческий вид, я расплачусь с вами, хочешь - чаем, хочешь - деньгами, хочешь - сигаретами, а можно и тем, и другим, и третьим...
- Я выхожу в ночь и на работе, при пересменке, поговорю с Серёжей, - поставил точку дед. Выйти, он, конечно по любому выйдет за Андрюшу. Уж, кому, как не ему помнить, сколько раз за такое короткое время, парень выручал и его, и Серёжу. Но за то, что "козлы", под руководством Валеры натворили в отношении Андрюши, надо платить... Вот и пусть платят, а в другой раз, думать будут, прежде чем беспредельничать, надо ли это делать, и каким боком это может выйти. Радует, что хоть Андрюшу, на какое-то время оставят в покое. А то совсем затыркали мальчишку. На нём, наверное, живого места не осталось, а он терпит, и молчит. А с Серёжей, он поговорит. Чай, деньги, и прочее, Валера может себе оставить. Здесь есть , кое-что поважнее всего этого барахла, а именно - услуга. Услуга за услугу, хороший обмен. Приятно иметь у себя в должниках таких людей, как завхоз отряда, и тем более - зоны.

На проверку разбудил дядь Саша, который проснулся на много раньше и увидев меня спящего, да ещё в таком ужасном состояние, пожалев, накрыл своим одеялом. Категорично запретив мне выходить на завод, Валера вместо меня вывел старого, но я и не думал отсиживаться в жилзоне. После ужина, через дырку в заборе проник в промзону и пошёл в цех, на своё рабочее место, где дядь Саша, увидев меня чуть в обморок не упал:
- Андрюша, ты зачем пришёл?
- Да, не волнуйся ты так, дед, я нормально себя чувствую. Что ты паникуешь?
- Ты себя в зеркало видел?
- Видел. Согласен, выгляжу не очень, - засмеялся я. - Но работать могу, руки, ноги целы.
- Ох, Андрюш, не жалеешь ты себя. Ведь, если не "козлы", так ты сам себя раньше срока в гроб загонишь.
- Дядь Саша, всё я сказал, - достав сменную рабочею одежду, я переоделся. - У тебя чай есть?
- Щепотка небольшая осталась, - отсчитался дед.
- Сколько времени до покраски?
- Думаю, минут двадцать есть.
- Отлично. Ты тогда пока взгрей кипятку, а я сейчас приду.
На другом краю заводского здания, на линии, где делают каркасы, работает сварщиком, мой земляк, который успел немного задолжать. Он несколько раз приходил ко мне за чаем, сладостями и за пайкой. Это добро иногда подгонял Македонский, как он сам говорит, за хороший, ударный труд, а я соответственно делился с другими.
Земляк - Марат Сарсембаев, по прозвищу - Мара, был у себя. Я с огромным удовольствием навещал его, потому что он всегда встречал меня, как родного. Он сам по себе, очень гостеприимный, но я для него особенный гость - земляк. Здесь наших земляков не так много, к тому же почти все они из разряда "козлов", и так получилось, что и я, и Мара, стараемся от них держаться, как можно дальше. Правда, мы пришли к одному общему мнению, что можем смирится с земляками-"козлами", если они будут из десятого отряда. Десятый отряд считается блатным отрядом, в котором все красные. Им принадлежат: столовая, прачечная, парикмахерская, баня и другие хозяйственные объекты. Уже только поэтому, с ними лучше дружить, но к нашему сожалению, там наших земляков не было. Особо огорчаться из-за этого, не видел причин, потому что у меня были знакомые из этого отряда, и кажется, совсем не плохие - Артём - карантинный бугор и Сёма-парикмахер.
- Салам, Андербай! - Встретил меня Мара, по-братски обняв. - Что-то ты не важно выглядишь, брат. Козлы?
На самом деле, Мара, лет на пятнадцать старше, но называясь братом, показывал, что не смотря на разницу в возрасте, он считается со мной, как с равным. Есть у некоторых азиатов, такие заморочки, показывать своё уважение и тем самым требуя аналогичного отношения.
- Салам, брат! Вроде того. Ты, как жив-здоров?
Это тоже, своего рода ритуал такой. При встрече, сначала, по-интересоваться здоровьем собеседника, потом здоровьем родственников, если есть чай, перейти к чаепитию, а уж потом, сделав доверительных несколько глотков, можно начинать говорить о делах. У меня на воле были друзья казахи, поэтому закон гостеприимства знаком, и более того, он мне нравился. Если впустил в свой дом врага, и тот не позволяет лишнего, не смотря на личную обиду, обязан отнестись к нему с должным уважением, пока он не выйдет за пределы двора. Но если не уверен, что сможешь держать себя в руках, то не впускай в свой дом врага.
Проторчав у Марата в каптёрке, минут двадцать, и поболтав на общие ни чего не значащие темы, я затарившись угощением, вернулся в свой цех, где старый уже собирался красить катушки. Отняв у него краскопульт и распиратор, отправил запаривать чифир, а сам, тем временем быстренько всё перекрасил и с помощью кранбалки погрузил корзины загруженные катушками в печи. Дядь Саша сбегал к Македонскому, поставил часовой таймер и накрыл за печками скромную поляну: чифир, кипяток и сладости. Дед рассказал о разговоре с Валерой, из которого следовало, что завхоз выкупил у дедов для меня неделю отдыха и сейчас скорее всего договаривается с Македонским.
- Ну, и чё с того? Они же не могут мне запретить сюда бегать? И даже если запретят, мне-то что до этого? Допустим, поймает Саня меня здесь, что он сделает? Не сдаст же он меня ментам, правильно? Ну, узнает Валера, что я всё равно хожу на завод, и что он сделает?
- Андрей, ты где столько вопросов находишь? - засмеялся дядь Саша. - Саня, конечно не сдаст тебя, это верно, а вот на счёт Валеры, не знаю.
- Дед, да, ты сам подумай. У отрядника обязательно появится интерес к моей внешности, а если завхоз меня сдаст ему, то и я молчать не буду, скажу, что мордовороты завхоза притесняют меня. Ты думаешь, Валера не знает об этом? Знает. Ещё как, знает. Так что, ни чего они мне не сделают.
- А тебе не стрёмно сдавать ментам?
- Дядь Саша, не смеши меня. Сдать ментам того, кто сам им стучит, не впадло, даже блатному...
- Смотрю я на тебя и удивляюсь. Вроде детя детём, и поступки такие же детские, а расклад ведёшь совсем по взрослому. Откуда ты такой умный?
- Ясно откуда, с малолетки, - улыбнулся я, довольный похвалой старого.
- Ох, уж, эта малолетка, - вздохнул дед. - Ломает она вас. Ты, вот что, Андрюша... Всё таки постарайся сегодня не попадаться Сане на глаза. А то, боюсь, не только тебе попадёт, но и мне то же.
- Не вопрос, но думаю, если Саня встретился с Валерой, то он, скорее всего захочет меня увидеть. Сам понимаешь, он меня там не найдёт. А Саня, мужик не глупый, поймёт, где я нахожусь.
- А ведь верно, Андрюш... Иди-ка, ты сейчас в отряд, может ещё не поздно. Основную работу ты уже сделал, а остальное, я как-нибудь сам доделаю. Не буди, Андрюша, лихо, пока оно тихо. - Посоветовал старый.
Может он и прав. Получается, что мне всё равно за что получать, а вот дед отгребёт - за меня. Бить его, конечно, не будут, но плешь съедят. Я переоделся, и попрощавшись с дедом, отправился к лазейке.
На подходе к дыре, из кустов выскочили мужики и схватив меня устроили допрос:
- Ты, кто такой?
Раньше, я бы назвал фамилию, но теперь, как выяснилось, можно представляться смело погонялом.
- Нафаня, - отвечаю.
- Какой ещё Нафаня?
- С девятого отряда.
- А здесь чё делаешь?
- Работал, а чё? - Я видел, что передо мной такие же зеки, как и я.
- А щас куда прёшь?
- В отряд. Вам чё надо?
- Ты пустой идёшь?
Наверное имеют ввиду, есть ли у меня, что запрещённое, догадался я, и ответил:
- Пустой.
- Отлично, - в темноте сверкнули белизной зубы говорившего. - Ты, паря, вот что, если там будет засада, маякни как-нибудь. Лады?
- Без проблем, - согласился я.
- Ну, добро. Иди, - мужик отпустил меня и слегка подтолкнул вперёд.
Подойдя, потихоньку к дыре, я просунул голову и осмотревшись убедился, что, вроде, чисто. Вот и хорошо. Не торопясь пролез в лазейку, и только сделал шаг от неё, как со всех сторон на меня налетели, какие-то тёмные фигуры, которые сбили с ног и принялись колотить "резиновым кодексом".
- Вы чё делаете? - заорал я во всю глотку, помня, что на той стороне забора мужики прислушиваются.
Уж что, что, а ментовское оружие ни с чем не спутаешь, если однажды довелось попробовать. А мне доводилось, и не раз, и по этапам, подгоняли, и на тюрьме, не один раз отхватывал. Да, и здесь, когда шёл на работу, или обратно, прапорщик Борода, нет, нет, да, поиграет её по спине. На самом деле, какая у прапора фамилия, я не знаю, а Бородой, его зеки прозвали. Он, единственный из ментов, кто носил бороду, как у Феделя Кастро.
Удары прекратились, меня подняли с земли, и стали выяснять, кто я.
- Ты кто? - спросил лейтенант. Лица его в темноте не видно было, а вот звёздочки на погонах отсвечивали блеском.
- Нафаня, - кричу я машинально.
- Ты чё орёшь? - рявкнул мент.
- Не знаю, - отвечаю. - Испугался.
- С какого отряда? - не дожидаясь ответа, лейтенант включил фонарик и направил луч на грудь, где у меня пристёгнута бирка.
- С девятого.
Меня прощупали и заставили выложить всё из карманов, в которых ни чего интересного не было, кроме коробка спичек, пачки сигарет, и весла с кружкой. Не веря, что я выложил всё, что есть, проверили.
- Пустой, - сообщил тот, кто обыскивал и спросил. - Что в промзоне делал?
- Работал, - говорю.
- А здесь, что делаешь?
- Живу.
- Я без тебя знаю, что живёшь, умник, - от удара в живот, я загнулся, а от удара по голове упал на землю. - Ты где сейчас должен быть?
- В отряде.
- Встать! А что тогда на заводе делал?
- Работал. - Удары повторились, как и приказ - "встать".
- Слушай, Нафаня, не испытывай терпение, говори по существу. - Посоветовал лейтенант и спросил. - Сейчас твоя смена?
- Нет. У меня напарник старый, я хожу на завод, помогать ему.
- Может дану его? Зачем он нам нужен? - спросил кто-то из стоящих в тени.
- Иди в отряд, - сказал лейтенант, и меня отпустили.
Не доверяя своему везению, я отошёл на пару шагов и на всякий случай переспросил:
- Так, я пошёл, гражданин начальник?
- Нафаня, - рявкнуло несколько голосов одновременно.
Я подпрыгнул испугавшись, и пулей метнулся к дверям своего отряда, пока менты не передумали. Около двери остановился, перевёл дыхание, и спокойно поднялся на этаж, где рядом с тумбочкой дневального, встретил Македонского.
- Опа! Стоять! Ты где был? - спросил он.
- На заводе, - честно признался я.
- Тебе же выходные дали...
- На фиг они мне нужны. Мне не надо выходных, Сань.
Бугор взял меня за подбородок, повернул в одну сторону, в другую, разглядывая, с сомнением покачал головой, потрогал пальцем мешки под глазами, и зло выругался:
- Вот сколько раз говорил, что б не трогали моих работников. Да-а, ни чего не скажешь, хорошо тебя уработали.
- Да, мне сейчас ещё менты добавили, - пожаловался я.
- В смысле, добавили? - не понял Саша.
- Я, когда сюда перелез в дырку, менты поймали меня и немного побуцковали.
- Ты, что серьёзно?
- А чё мне врать, тем более тебе? - спросил я.
- Ни чего себе, - Македонский глядя на меня, почесал затылок, о чём-то размышляя, потом усмехнулся. - Ну, это всё меняет. Значит в отряде отсиживаться ты не хочешь?
- Не хочу, - отвечаю.
- Отлично. Иди отдыхай, а завтра выйдешь в первую смену, я сейчас Валеру предупрежу. Кстати, если завтра на проходной, будут спрашивать, кто тебя разрисовал, скажешь, что поймали, когда в дырку лез и наваляли.
Вот Македонский молодец, "козловской" косяк на ментов списал. Активисты - чистые, менты - крайние, а я - при работе. Одним словом - цирк, Олег Попов отдыхает.
"Почему, я не был предупреждён, что на той стороне лазейки, менты в засаде?" "Пора бы уже привыкнуть, что мы одинаково видим. Разница лишь в том, что я способен запомнить мелочи, в пределах нашей видимости," - ответил Друг. " Получается, что будь я в очках, ты бы смог вычислить ментов?" "Конечно, но то же, в пределах нашей видимости." "Плохо без очков, как без глаз." "Согласен. Будь у нас рецепт, можно было попытаться здесь найти способ заказать очки. Например, через Сергеича." "Но я не могу писать домой." - напомнил я. "Тогда надо поискать здесь, кого-нибудь с похожим зрением," - предложил Друг. "А что, хорошая мысль," - мне понравилась идея Друга. "Надо сказать всем, кого мы знаем, может, через них выйдем на относительно подходящего очкарика. Правда, не понятно, зачем нам очки, если с твоей способностью нарываться, у нас их быстро разобьют." "Я не понимаю, мы вместе, или как?" "Вместе, но бывают моменты, когда можно попытаться обойти стычки, а ты игнорируя советы, продолжаешь нарываться." "Другие могут не понимать, а тебе известно всё. Ты знаешь мои принципы, знаешь чем продиктованы мои движения. И между прочим, как бы там ни было, мы ещё живы." Я часто злюсь на Друга, потому что иногда ощущаю себя куклой в его руках, и он должен не забывать, что как ни крути - это моё тело. Но бывали моменты, когда сомневался, что именно я, являюсь хозяином тела, а не мой Друг. Вполне возможно, что хозяин - Друг, который позволяет мне пользоваться этим телом.
- Нафаня, проснись.
Я открыл глаза, на меня смотрел дневальный:
- Ты чё во сне разговариваешь?
- Может быть. Тебе что надо?
- Там тебя мужики, какие-то спрашивают.
Спрыгнув с кровати, я вышел за дневальным в коридор и подошёл к выходу, где два мужика, судя по одежде из блатных, о чём-то шептались.
- Ты Нафаня? - спросил один из них.
- Допустим, - отвечаю. - Что хотели?
- Вован, он это. Вон морда помята, как пацаны и сказали, - сказал второй мужик.
- Да, я это, я... Чё надо?
- Короче, пацаны, благодарят тебя, и вот... - Первый протянул мне наволочку, чем-то нагруженную. - Не побрезгуй, прими от пацанского стола - хавчик правильный.
- Не понял, за что, такое внимание? - удивился я, и посмотрел на дневального, который удивился не меньше моего.
- Пацаны грев с воли получили, сказали, ты паровозом пошёл. Короче выручил их, когда мусоров на себя принял. Наши пацаны - правильные пацаны, они добро помнят. Ты, говорят, хоть и не блатной, но то же из наших.
Ох, уж, мне эти жёвки-мажёвки, по понятиям - поперёк горла стоят. Но лучше уж блатной базар, чем "козловской" наезд. У первых иногда воровская честь мелькает, а у вторых, за спинами, кроме ментов, больше ни чего нет.
- Я услышал вас. За подгон, ответная благодарность, но я по пацански буром шёл, потому по-любому, без обид, - приняв из рук мужиков наволочку, пожав "пять"-ладони, разошлись.
- Нафаня, чё это было? - спросил меня дневальный, ни чего не понимая.
- Не заморачивайся, - я отсыпал немного сладостей из подгона на тумбочку. - Угощайся, брат с Магадана приехал.
- Спасибо, - мнение дневального обо мне росло на глазах. - А ты что, по фене ботаешь? Кру-уто!
- Подъём скоро?
- Ты, что, Нафань, десять раз успеешь выспаться.
Вернувшись в свою секцию, я убрал мешок в тумбу, а сам залез на своё место, спать.
Ну, мужик ляпнул, по фене ботаю. Это постоянные сидельцы ботают, а я ориентируюсь по обстановке. Мне, что б начать ботать, надо отсидеть ещё, как минимум год.
С работой, я всё-таки обломился. Перед проверкой, когда весь отряд вышел на плац, подошёл завхоз. Он внимательно оглядев всех присутствующих, подозвал к себе, меня и дядь Серёжу.
- Мирошенко, после проверки, выйдешь в промзону, вместо Лешина, как договаривались, - предупредил он старого.
- Валер, как так, Саня же сказал, что я выйду? - я придвинулся ближе к завхозу.
- Не получается Лешин. Сергеич приказал, тебя на завод не выпускать, пока не поговорит с тобой. Ясно? Мне что повторить?
- Ясно, - проворчал я недовольно.
- Я надеюсь. Если я узнаю, что ты трёшься в промзоне... Короче, тогда ты до конца срока здоровым не доживёшь - сгною. - Валера отошёл в сторонку и приказал обращаясь ко всем. - Построились!
"Козлы", тут же сорвались с места, создавая суету, бегая между мужиками, выравнивая строй и в ширину, и в длину. По мне, так это пустая, бестолковая суета, потому что, когда народ строился, особо не загружался, кто за кем стоит. Когда менты подходят и начинают перекличку по карточкам, то же не смотрят, кто за кем. Мент берёт верхнею карточку, кричит фамилию, осужденный откликаясь выходит из строя, и зайдя за локалку, ждёт окончания проверки. Тот, чью фамилию назвали, может стоять где угодно, и в начале строя, и в середине, и в конце, и где-нибудь с краю. Поэтому изначальный строй, по любому ломался. Конечно, те, кого ещё не назвали кучкуются, занимая освободившееся место в строю, но этот строй уже больше смахивает на беспорядочный сброд.
После проверки, Валера увёл сменщиков на проходную, но только лишь для того, что бы вывести на завод дядь Серёжу. Я вернулся в отряд, и сел на кровать ушедшего старого, ждать дядь Сашу, который должен придти минут через тридцать.
Тропинин и Шмель, то же ушли на завод. Кирилл работает на горячем прессе, слесарем-оператором. Формует текстолитовые контактные пластины. График работы, как у меня: день, ночь, отсыпной. Тропа вообще, непонятно где и как работает. Знаю только, что в цеху гальваники, что-то варит в кислоте, но где находится этот цех, не знаю. Витя говорит, что если, например, отгальванить старую, затёртую, заржавевшую, с впитавшимся годами жиром сковородку, она будет выглядеть, как новенькая - серебристая и блестящая. Иногда, Тропа, забирает по просьбе столововского завхоза посуду, к себе на гальванику, и возвращает обновлённую. Это у Вити такой калым. Я вообще, понял, что Тропинин в столовой, свой человек. В столовой, он, ещё калымит на разделке тушек. Когда завозят огромную, говяжью тушку, вызывают Витю, всегда только в ночь. Тропа закрывается в специальном помещение и разделывает тушку на более мелкие куски. Рассчитываются с ним за эту работу по разному. Иногда мясом, иногда салом, когда чаем, а когда сахаром, где-то жиром, где-то картошкой. В общем, всем тем, что имеется в столовой. Так что, теперь понятно, где иногда по ночам пропадают Витя и Кирилл.
Я как-то заметил, что у Тропы на пальцах правой руки написано его имя, только буква "И" выглядит, как английская буква "N" - ВNТЯ. Поинтересовался, зачем он так написал. Оказывается, он не умеет ни читать, ни писать. А вот цифры он знает все и считает отлично, особенно деньги. Долго не мог этому поверить, думал, что меня разыгрывают. И понять можно, я впервые видел человека, которому сорок с лишним лет, и он не умеет читать. Я с Витиного согласия взялся его обучать грамоте. Писанина, ему не далась, а вот читать, научился.
Со смены пришёл дядь Саша, присел на кровать, напротив меня:
- Что, Андрюш, не пустили в промзону?
- Ага. Отрядник, гад, не пустил, - отвечаю.
- Странно. Не объяснил, почему?
- Я его ещё не видел, но догадываюсь, почему. Ночью, менты поймали, когда через дырку сюда залез.
- И что было?
- Что, что? Догадайся... Накостыляли, прошмонали и в отряд загнали. А чё, меня держать, я ж пустой был?
- Ну, раз пустой был, в ШИЗО не закроют, - сделал вывод дядь Саша, и добавил. - Что-то, Андрей, волна какая-то идёт у тебя. "Козлы" бьют, менты бьют...
- Какая на фиг волна? "Козлы" ломают, а на ментов, тупо, нарвался. Надоело уже всё, и что делать, не знаю.
- Нафаня!
Я повернулся на крик, в сторону угла смотрящего, где подняв полог свисающего одеяла выглядывало лицо блатного Фиксы:
- Иди сюда, базар есть.
Похоже не только я почувствовал накатывающую неприятность, но и дед то же, который, качая головой, сочувственно посмотрел на меня. Он и рад бы был помочь мне, но как? Фикса - блатной, а дед - простой мужик. Я поднялся с кровати и прошёл к углу, где на одной кровати лежал Татарин, а на другой - Фикса.
Фикса, сел, открыл тумбочку и достал пустой жестяной бочонок из-под яблочного повидла, который поставил передо мной:
- Нафаня, не в службу, а в дружбу, принеси в обед спецдиету. Татарин, видишь болеет? Надо помочь человеку. Само собой, не обидим.
- Я не пойду, - заявляю.
- В смысле не пойдёшь?
- Я не шнырь.
- Ну, ты дурында. Да, ни кто и не говорит, что ты шнырь... Ты чё, подумал, я тебя под шныря подписываю, - Фикса засмеялся. - Нафаня, у нас есть шнырь, но понимаешь, какое дело... Он сейчас, выполняет очень важное поручение... Сходи, а...
- Нет. Не пойду я, - упёрся я.
- Да, что ж такое? - блатной, повернулся к Татарину. - Вот стараешься с людьми по-хорошему... Думаешь, что нормального пацана встретил, а он, ра-аз, и подлянится. Тебе что, в падло, что ли?
Фикса повернулся ко мне.
- А тебе? - спросил я его.
Фикса медленно поднялся с кровати, подошёл ко мне и обхватил сзади мою шею:
- Не понял, чё ты сказал?
- А тебе не в падло? - повторил я, и отлетев ударился затылком об соседнею кровать. Во рту появился привкус крови, губу разбил.
Не давая мне опомниться, блатной, склонившись надо мной, пошёл молотить кулаками:
- Ты, чё, баклан, нюх потерял? Забыл где место твоё? Так я... Тебе... Мозги-то... Вправлю...
- Вы, чё, мужики, совсем охринели? - К Фиксе подлетел не понятно откуда взявшийся завхоз, который откинул от меня, блатного.
Несколько секунд, Фикса молча стоял, пытаясь понять, что произошло, потом словно с цепи сорвался, как танк, попёр на Валеру:
- Ты, чё, падла, рамсы попутал? Ты на кого батон крошишь, "козёл"?
- Фикса, успокойся, - завхоз отступил. - Лешина, Сергеич подтягивает... Ты посмотри на него, куда, он пойдёт в таком виде?
Блатного переклинило, он продолжал с грозным видом надвигаться на Валеру:
- Я тебя, сучонок, на куски порву...
- Фикса, - крикнул Татарин. - Угомонись!
- Не понял? - Фикса повернулся к смотрящему.
- Сядь на место, - спокойно распорядился угловой и сказал Валере. - Щегол сам нарвался, базар не фильтрует. Забирай его и дёргайте, пока при уме.
Фикса успокоившись вернулся на своё место, толкнув ногой бочонок под кровать. Завхоз, как пушинку, поднял меня за шкирку, поставив на ноги и толкнул к выходу:
- Иди умойся. Как ты, Лешин меня достал уже?
- Не поверишь, но вы меня достали не меньше, - проворчал я, направляясь к выходу из секции.
Блатные заржали.
- О чём и речь, Валер, - съехидничал Фикса. - Поучи его манерам.
- Да ну, вас... - завхоз последовал за мной выговаривая в спину. - Не понимаю я, тебя, Лешин, вот чё, ты, нарываешься?
Остановившись, я повернулся к нему лицом:
- А я тебя не понимаю, сначала травишь на меня своих "козлов", потом перед блатными заступаешься... Чем ты лучше их?
Валера, не ожидавший от меня, такого ответа, остановился в растерянности, потом сплюнул и толкнув к выходу сказал:
- Иди, мойся.
Теперь хохотали не только угловые, но и все, кто был в комнате. Завхоз посмотрел на каждого, и все встретившись с ним взглядом, тут же умолкали, кроме, конечно, угловых, которые продолжали довольно ухмыляться.
Отмывшись от крови, я вышел с умывальника в коридор, где меня ждал завхоз:
- Пошли со мной.
Подойдя к кабинету отрядника, Валера постучал в красную дверь, и приоткрыв её, заглянул:
- Владимир Сергеевич, я Лешина привёл.
- Пусть зайдёт, - пригласил отрядник.
Я вошёл в кабинет и подойдя к столу, остановился, опустив взгляд в пол. У меня, наверное, аллергия на сотрудников милиции, потому что, когда они находятся, где-то не далеко, чувствую, какой-то дискомфорт. Даже если ни чего не натворил, ощущаю себя виноватым.
- Здравствуй, Лешин! Присаживайся.
Я сел на стул, рядом со столом, по другую сторону которого, сидел Сергеич.
- Значит ты и есть Нафаня?
- Вроде как, - ответил я.
Отрядник, что-то записал в ежедневнике, отложил ручку, и посмотрев на меня, каким-то уставшим взглядом, спросил:
- Ты что на заводе ночью делал?
- Работал, - говорю.
- А зачем в рабочее время, в отряд вернулся?
- Спать. Тем более, утром проверка.
- Чья смена ночью была?
- Дядь Сашина.
- Какого дядь Саши?
- Кузнецова.
- Понятно, - Сергеич, опять взял ручку, что-то чиркнул и положил рядом. - Тебя что, заставили работать?
- Нет.
- Значит ты вышел работать сам, добровольно, так? Тебе заплатили, что ли за выход на работу?
- Кто, дядь Саша? - не сдержавшись, я засмеялся. - Чем? Последней вшивой майкой?
- Не понял, что смешного в моём вопросе? - строго спросил отрядник.
- Дядь Саша - работяга. Обычный мужик. Что с него взять? - пояснил я.
- Тогда тем более, не понятно, что ты делал на заводе?
- Ну, я же говорю - работал. Я иногда вылазию на работу, помогать старикам. Они же старые...
- Ты хочешь сказать, что тебя ни кто не заставляет. Ты добровольно, по собственному желанию, и безвозмездно выходишь помогать по работе старым осужденным. Так?
- Выходит, что так?
- Ну, и зачем тебе это надо?
- Жалко их, - говорю.
- Ясно. Их тебе жалко, а себя не жалко?
- А чё мне себя жалеть? Мне нравиться на заводе.
- Ага. Понятно. - Старлей пригнувшись к столу, тихо спросил. - Лешин, может тебя здесь ущемляют? Жить не дают нормально, ну, в смысле, в отряде?
- Гражданин начальник, меня ущемили, ещё там, - сказал я так же тихо, глядя отряднику в глаза.
- Где там?
- В Уральске, на суде, когда приговорили к сроку.
- Понятно, - Сергеич сел нормально, какое-то время молча изучал меня, потом вздохнул и говорит. - Понимаешь, Лешин, выражаясь вашим языком - это косяк, то что ты проник нелегально в промзону и обратно.
- Понимаю, - говорю, опустив глаза.
- Дело у тебя, конечно, благородное, если ты не врёшь, но я вынужден как-то отреагировать на нарушение режима, и вынести тебе, какое-то наказание... Как ты считаешь, это справедливо?
- А какая разница, всё равно накажете? - проворчал я, не отрываясь от пола.
- То же верно, - согласился со мной начальник. - И что же мне тогда с тобой делать? У тебя уже были посылка, или бандероль?
- Нет.
- Свидания то же. Что ж делать-то?
- Да, фигня делов, лишите чего-нибудь и всё, - предложил я. - Да, хоть свидания. Ко мне всё равно ни кто не приедет.
- В смысле, не приедет? У тебя что, ни кого нет? - удивился отрядник.
- Почему нет? У меня мама есть. У нас семья большая, дома без меня проблем хватает, а мама одна работает. Надо всех накормить, обуть, одеть. Так что, всё нормально. Наказывайте смело. У меня не будет ни бандеролей, ни посылок, ни свиданий.
Старлей опешил, непроизвольно открыв рот, ещё сильнее удивляясь, глядя на меня большими глазами. В принципе, я его понимаю, какой-то мальчишка-зек, разрешает своему начальнику себя наказать - это что-то новенькое, для командиров. Ситуация из ряда вон выходящее.
- Вот что, Лешин... Позови-ка мне завхоза, пожалуйста. - Сергеич поднялся со своего стула и подошёл к окну, которое, кстати, не было заколочено.

Ещё совсем мальчишка, ребёнок. Ему бы ремня хорошего, а вместо этого срок дают. И что, спрашивается, с ним будет к концу срока? Ведь, он сейчас, столкнувшись с жестокостью, насилием и беспределом, не на путь исправления встанет, а наоборот - наученный взрослыми и профессиональными ворами, мошенниками, аферистами, наркоторговцами и насильниками, освободиться не полноценный и нормальный гражданин, а такой же прожённый и обиженный на весь свет волчара, хищник. А это значит, вместо нормальной человеческой жизни - новый срок, но уже на более строгом режиме, где контингент, будет по-хлеще прежнего. Жалко, конечно, парнишку, но что может сделать для него, он - обычный старший лейтенант, начальник девятого отряда?
Характеристика, с прошлого места пребывания, у парня, положительная. Нарушений режима не было. На производстве, замечен, как отличившийся ударник труда. Учился в школе, успеваемость на высоте, по всем предметам. Скромен, спокоен, в стычках между осужденными, замечен не был. Во взрослую колонию отправлен по собственному желанию. В деле стоит пометка, что пытались оставить, но, Лешин, на стоял на отправке.
Не понятно, как мог этот парень сбиться с пути, что его подтолкнуло на совершение преступления? Характеристика со школы, с места жительства, конечно, не очень хорошая. Парень окончил восемь классов в средней школе, с оценками ниже среднего, не смотря на то, что очень способный. По любому предмету, мог ответить при желание на отлично. Всегда принимал активное участие в художественном оформление, трудолюбивый. Не смотря на то, что среди одноклассников пользовался уважением, старался держаться отдельно от коллектива. Характеристика с училища и того хуже. Прогулы, неуспеваемость, подделка росписей, как родителей, так и учителей. Дерзил, огрызался, скандалил. Неоднократно попадал на коллективный суд, к которому ни когда не прислушивался.
Странный парень. Его характер за короткий срок, менялся с невероятной скоростью, то в плохую сторону, то в хорошую.
С другой стороны, логика происходящего всё таки присутствует. В школе, парень был, на хорошем счету, не смотря на свою лень в учёбе. Именно лень. Потому что в школе, чувствовалось его нежелание учиться, но в работе замечен, только с положительной стороны. Между переходом из школы в училище, видимо, попал в дурную компанию, с которой и совершил государственную кражу. Получается, что в училище, он пришёл уже сбившейся с нормального пути, где, конечно, не вписался в коллектив. Хотя в характеристике написано, что учителя пытались помочь парню, скорее всего врут, снимая с себя ответственность.
Жил с матерью, которая являлась единственной работоспособной, в однокомнатной квартире. Есть два старших брата и одна младшая сестра. В данный момент, братья-поддельники, отбывают срока наказания.

Выйдя от начальника, я зашёл в каптёрку завхоза, сказал Валере, что его начальник зовёт, а сам вернулся в свою секцию. Дядь Саша ещё не спал, видимо переживал за меня. Когда я сел на кровать рядом с ним, он шёпотом спросил:
- Я в нашей тумбочке, кое-что нашёл. Ты ни чего туда не ложил?
- Нет, - говорю. - А чё ты там нашёл?
Дед достал из тумбочки наволочный мешок, и я вспомнил, про пацанский ночной подгон.
- Блин, башка моя дырявая. Я в обще забыл про него, - засмеялся, постучав себя костяшками кулака по лбу. - Это блатные сегодня ночью угостили.
- Какие блатные? За что угостили? - не понял старый.
- Я, когда в отряд бежал, в дырке меня менты поймали, а в промзоне не далеко, блатные стояли... Я их, как бы предупредил, что засада, вот они, из благодарности и подогрели немного.
- Ни чего себе немного, - удивился дядь Саша, заглядывая во внутрь, и доставая небольшую горсть шоколадных конфет. - Здесь этого добра килограмма полтора, не меньше.
- Ну, а что, отказываться что ли? Обидятся.
- Согласен. Ты вот что, Андрюш, давай отсыпем себе немного, а остальное отдай Татарину, на общаг.
- На фига, - в моей голове не укладывался такой расклад - Фикса меня избивает, а я ему должен конфеты дать. Как-то по идиотски получается.
- Не кипятись. Так положено. С общага, все берут, кто-то на денюху, кто-то на проводы, кого-то в ШИЗО подогревают. Надо, Андрюша, надо.
- Ну, ладно, - смирился я. Уж чего-чего, но плохого, старый, мне не пожелает, и раз говорит, что надо - значит надо.
- Нафаня, подойди сюда, - позвал меня с угла Татарин.
Первая моя мысль в голове, что дед показал блатным кешер, до того, как я пришёл от Валеры, а теперь предъява пойдёт, что Нафаня, типа, мышкует. Но мой Друг, сообщил, что здесь, что-то другое. Я посмотрел на дядь Сашу - действительно, он напрягся не меньше моего. Наверное, в его голове, проскочили мысли, чем-то похожие на мои. Я поднялся с кровати, шепнул, старому, что бы отсыпал по быстрому сладости, а сам подошёл к кровати смотрящего.
- Красиво, ты, "козла" уделал. Молодца! - Фикса поднялся, открыл тумбочку, достал небольшой мешочек и протянув мне, сказал. - Без обид, Нафаня. Считай, что то, была проверка, а ты её прошёл. Вот возьми от нашего стола, с семейниками поделишься. Можешь теперь спать спокойно, ни одна мышь, тебя здесь не тронет. Верно, Татарин?
- Без базара, - подтвердил смотрящий.
- Чё ты потерялся, бери, - Фикса настаивал, что бы взял подгон, а я не знал, что делать, поэтому растерялся.
- Фикса, ты не подумай плохого, - мне трудно было собраться с мыслями, да ещё, после такого сообщения. - Как бы так получается... Я даже не знаю, как сказать...
- Нафаня, чё ты ломаешься, как целка, говори, как есть, - не выдержал Татарин. - Что, обиду держишь? От подгона отказываешься?
- Да, нет... Вовсе не так. В общем, сегодня ночью, я грев получил, как бы сам хотел на общак дать...
- Не понял, - Татарин сел на кровати, а Фикса опустил руку с мешочком и вопросительно посмотрел на смотрящего.
Тот пожал плечами, типа, сам не въехал, что за прикол.
- Короче, Нафаня, ты подгон-то возьми, а с гревом сам решай, что делать, - выдавил Фикса и опять посмотрел на смотрящего, как бы спрашивая, правильно ли он сделал.
- Действительно, - согласился Татарин: - На общаг, мы не вымогаем, это дело добровольное. Если ты считаешь нужным, делай...
Фикса сунул мне мешочек, а сам завалился на койку. Я подошёл к деду:
- Слышал?
Дядь Саша утвердительно кивнул, и подал мне пакет со сладостями, которые отсыпал из наволочки:
- Отнеси, это без вариантов.
Мешочек угловых, я положил на нашу тумбочку, а пакет, который по весу на много превышает угловой, взял и пошёл обратно к смотрящему. Анекдот, какой-то. Думаю, что со стороны, мои действия выглядели, как тупой товарообмен, но выбора нет. Фикса посмотрел на меня, принял пакет, заглянул во внутрь, и удивился:
- Ни чего себе, это откуда тебе такой грев?
Пакет перешёл в руки Татарина, который заинтриговано оценил восторг приятеля, и любопытства ради, то же заглянул во внутрь:
- Щедрый подгон, ни чего не скажешь... В нашем магазине такого добра не бывает, и с воли менты не пропускают. Где взял?
- Заработал, - говорю: - Сегодня ночью. Дневальный может подтвердить, что всё честно.
- Да, ты не меньжуйся, в твоей честности ни кто и не сомневается - у тебя на лбу написано: "очень честный", - захохотал Фикса. - Ладно, Нафаня. За подгон, благодарим.
Татарин достал из-под подушки две пачки сигарет "Родопи" и кинул мне:
- Свободен.
Через двадцать минут, я и дядь Саша пили хороший, крепкий чай, с таким же красивым названием - купец, рассасывая во рту до полного исчезновения шоколадные конфеты, смакуя в свободном блаженстве, растягивая удовольствие.
- Мне кажется, я уже лет сто таких конфет не ел, - сказал я улыбаясь деду.
- Ну, я, как ты понимаешь, гораздо дольше их не ел. Правда, у меня в сравнение с тобой есть ощутимое преимущество, - дядь Саша загадочно засмеялся.
- Ну-ка, ну-ка, колись, в чём прикол?
- Боюсь сглазить. Вот не поверишь, ни когда не был суеверным, а сейчас... Каждый день проживаю с большой осторожностью, страх внутри, - старый, провёл себя по груди. - Где-то около сердечка. Боюсь, вдруг, что-нибудь случится, такое, не предвиденное... Ну, которое контролировать не возможно. Знаешь? Просто со временем, начинаешь понимать, что твои дни не только от тебя зависят, но и от других... От посторонних. Ты их, вроде, не пускаешь к себе, но они всё равно есть. И главное, я ни чего не могу с этим поделать. Я могу только смириться с этим... И беда в том, что я не успокоюсь, пока не окажусь у себя дома... Но я, надеюсь, что скоро... Очень, очень скоро буду дома... Ох, и наемся я тогда конфет, и таких, и других, и всяких разных... Не бери, Андрюша, в голову. Старый я стал, сентиментальный. Ни чего, ни чего. И я буду дома, и ты будешь дома. Ведь, правда, Андрюш?
- Ну, ты дед, как маленький... Конечно, будем дома. Какой разговор? Ты, прекращай хандрить, тоску нагонять. Фигово на тебя эти конфеты действуют. Вместо того, что бы радоваться, ты нюни разгоняешь. Дядь Саш, я, тут познакомился с одним дедом, лечит он, меня. Лекарство у него есть хорошее, боли в лёт снимает. Я вот чё, думаю, возьму немного конфет, угощу его. Ну, типа, в благодарность. Можно?
- Андрюш, ну, о чём разговор? Ты взрослый парень, и вполне самостоятельный. Конечно, делай, как считаешь нужным, - поддержал меня, старый. - Тем более, сам говоришь, он лечит тебя... А что за дед, я его знаю?
- У него с боку нашего отряда каптёрка, он там обувь ремонтирует. Странный, правда, он, какой-то...
- Э-э-э, это не Шала, случайно?
- Он, - обрадовался я, искренне надеясь, что дед, сможет рассказать про него, что-нибудь. - Дядь Саш, а кто он такой?
- Ну, я, точно этого не знаю. Знаю, только, что он расконвойщик.
- А кто это такой?
- Как тебе сказать? Это те же зеки, но или под конец срока, или, когда статья не серьёзная, их иногда выводят на волю, на работу. Допустим, вот у нас есть своя свиноферма, но она за территорией зоны находится. Вот там и работают, в основном, расконвойщики. Шала, по специальности - ветеринар. Ну, лепила у животных. Здесь, он следит за здоровьем собак, свиней, лошадей, - объяснил старый.
- Ну, я пойду тогда, ладно? - отпросился я.
- Иди, конечно.
Я отложил несколько конфет в полиэтиленовый пакетик, и положив в карман, вышел из секции, где на меня наткнулся Савва:
- Далеко собрался?
- Да, нет. А что хотел? - спрашиваю.
- Валера сказал, что бы я отвёл тебя в медпункт, по приказу Сергеича.
- Что, прям сейчас?
- Нет, блин, завтра. Конечно сейчас. Пошли.
- Савва, а может давай попозже, а?
- Когда, попозже? Пошли, может, глядишь, ещё на обед успеешь.

- Ну, и что ты скажешь? - спросил Владимир Сергеевич у Македонского Александра.
- А что говорить? Не буду врать, я в курсе, что Лешин бегает в промзону нелегалом, - ответил Саша, сидя за столом и попивая чаёк, которым его угостил отрядник. - Гнать его, я не буду. Объясню почему. Парень в промзоне не прячется, он приходит работать, а не кайфовать. Ты же знаешь, что в малярке, у меня, самая лёгкая работа, но и у неё имеются вредные осадки. Работа связана с краской, растворителем... Короче, с химией. Старики, которые там работают, нанюхавшись, не выдерживают. Думаю, что это возрастное. В общем, были случаи, когда, старики работая, отключались.
- То есть, как это отключались?
- Молча. Теряли сознание. Сам понимаешь, человек потерявший сознание, падая легко может удариться об что угодно, хоть об бетонный пол. Может мотор не выдержать. Считай, жмурик есть. А мне трупы не нужны. На фига, мне проблемы? Будет жмурик, меня начнут таскать, что, да, как. Оно мне надо? Сергеич, Андрей приходит помогать старикам, и уже были случаи, когда он выносил тела на свежак из цеха. Понимаешь? Лешин не постоянно бегает в промзону, а именно тогда, когда что-то происходит. У него чуйка на эти вещи.
- Саша, что ты мне тут байки травишь? Какая к чёрту, чуйка? Ты сам-то слышишь себя?
- Сергеич, понимаю, что звучит нелепо, но я с этим сталкиваюсь, довольно часто.
- С чем, с чуйкой?
- Да, Владимир Серкеич, с чуйкой. Ты прекрасно понимаешь, о чём, я говорю, потому что сам сталкивался с подобным явлением, не раз.
- Вот как. Так просвети меня, когда это было...
- Легко. Допустим, твой стукачёк, приходит и говорит, что знает, где и у кого есть загашник с баблом. Ты в быстром темпе, устраиваешь облаву, находишь тайник, а он пустой... Как думаешь, почему?
- Яснее ясного. Мой, так сказать, стукач, выслуживается передо мной на пустом месте. Он, вроде, как работает. Я, конечно, при любом результате выбиваю ему свидание, или бандероль...
- Владимир Сергеевич, ты, как ребёнок. Был загашник, и были бабки, но в последний момент, у хозяина срабатывает чуйка. Тот прислушивается, и перепрячивает.
- А как же те, кто попадается?
- А у них или нет этой чуйки, или они её игнорируют, потому что слишком самоуверенные, и уверенны в том, что загашник ни кто не может найти.
- Саша, а у тебя эта чуйка есть? - отрядник подмигнув, внимательно посмотрел Македонскому в глаза.
- Конечно, - ответил Саша, смеясь.
- Ну, и что твоя чуйка говорит сейчас?
- Говорит, что сегодня с тобой встречусь, надо бы подарочек прихватить, - Македонский положил перед начальником небольшой мешочек.
Отрядник развязал шнурок и заглянул во внутрь.

Выйдя из кабинета отрядника, Македонский направился в воровскую комнату. Рядом со входом сидел молодой парень, лет двадцати и читал какую-то книгу.
- Интересная? - спросил его Саша.
- Да, так себе. Читаю, потому что больше делать нечего. Ты что-то хотел?
- Васёк, скажи Азату, я встречу прошу.
Парень поднялся и нырнул под одеяло, которым завешан вход в комнату, и вышел обратно через несколько секунд:
- Заходи.
Македонский подняв полог, вошёл в тёмное помещение, и осторожно, что бы не удариться о что-либо, прошёл в глубь, где встал напротив кровати, на которой сидел худой, жилистый мужчина:
- Салам Саша! Присаживайся, не стой. Ты у нас редкий гость. Как твои делишки? Ни кто не беспокоит? Ты, если что, говори, не молчи. Хорошо выглядишь, видно дела в гору. Ты по делу, или как?
- Извини Азат, не за себя сказать хочу, с твоего позволения...
- Не тяни Саня, знаю, что поражняком не подкатишь, что за проблема?
- Пацанчику помочь надо. Я не могу, а твой авторитет все двери открывает.
- Допустим, что так. Кто такой, я знаю?
- Лешин. Он в комнате Татарина живёт.
- Видеть не видел, но знаю такого, Нафаня, погоняло. Твой, какой интерес?
- Он лучший работник в моей бригаде. В промзоне парень чистый, а здесь - прессуют, все кому не лень.
- Саня, как ты себе это представляешь? Он красный, вот и пусть им Валера занимается.
- Он - отрицала. Ты знаешь, кто это, и ты знаешь, что прессуют парня, скорее всего с подачи Валеры.
- Ты третий, кто за него просит. Ладно, Саша... Обещать не буду, я подумаю, над этой темой. Всё, разговор закончен, - Азат откинулся на подушку.
Македонский вынул из-под куртки запечатанный блок импортных сигарет "Marlboro", и положил на тумбочку, рядом с кроватью Азата.

И что я раньше не сорвался к мастеру обувных дел, он бы дал мне своё волшебное лекарство, которое так хорошо действовало на мне. После того, как выпью кружечку, всего лишь несколько глотков, чувствую себя превосходно, как будто заново родился. А теперь по воле отрядника и благодаря Савве, я сижу на медицинской кушетке и скрепя зубами пытаюсь не заорать от болей пробивающих моё тело, которое прощупывая, осматривала вольная врачиха-лепила. Да, ещё эти противные вопросы: Здесь болит? Здесь болит?
Болит. И не просто болит, а так болит, будто насквозь пробивает. Самое интересное, что болит именно там, где она и щупает. Я уж и так терпел, и эдак. Уже скулить начал, как пёс побитый. Хотя, почему как? Ведь побитый. И какое же было облегчение, когда лепила наконец-то прекратила меня тыркать, и вместо этого прослушала лёгкие, дала градусник, не понятно зачем, в рот заглянула, язык посмотрела, сделала укол, якобы обезбаливающий, и сообщила новость, которая для меня совершенно не новость.
- Переломов, вывихов не наблюдается. На первый взгляд очевидно, множество гематом, в результате побоев нанесённых чем-либо, возможно, тупыми предметами, или кулаками...
- Возможно ногами, - проворчал я сердито.
- Вы, что-то сказали? - спросила врач.
- Не-е, что вы. Это я так, мысли вслух. Не обращайте внимание.
- Ну, я в принципе, уже всё. А теперь позовите, пожалуйста того, кто вас сопровождал в медсанчасть.
- А он, это... Того... Ушёл. - Я растерявшись, развёл руками.
- Ну, что ж... Ничего страшного. Отдайте этот листок начальнику вашего отряда, будьте так добры. - Она вручила мне не большой, исписанный листок.
- Я могу идти? - спрашиваю.
- Да, конечно. Вы свободны. Что же вы за люди такие? Разве ж можно так? - Женщина махнула рукой. - В общем, если возникнут какие-либо беспокойства, сразу ко мне. И смотрите, это не шутка. Возьмите эту мазь и таблетки. Это на тот случай, если вдруг начнётся загноенее, и вы, по каким-то причинам, не сможете ко мне попасть. Таблетку раскрошите в порошок, смешаете с мазью и нанесёте на рану. Вам всё понятно?
Выйдя из здания медсанчасти, я с облегчением глубоко вздохнул, так словно вырвался на свободу из этой камеры пыток. На лавочке, перед входом, сидел Кабан и курил сигарету. Увидев меня, он поднялся, подошёл и протянул руку:
- Здорова, Лешин! Ты чё здесь заблудился?
- Привет Кабан, - отвечаю, а у самого сердце в пятки убежало, да, и сам бы убежал, куда подальше, только вот бежать не куда, в одном отряде живём. - По моему, у меня всё на лице написано. Вот по этой причине отрядник сюда загнал. Надо же подстраховаться...
- А кто постарался?
- А здесь у всех одна проблема, то полы не ровные, то ступеньки крутые. И это не самое страшное, хуже, когда ноги кривые и руки не с того места растут, - усмехнулся, и чем больше духарился, тем меньше страха оставалось перед этим человеком, но вину за собой всё таки чувствовал.
- Я смотрю, ты поднатаскался не хило.
- А школа такая была, да, и учителя - не промах.
- Понятно. Ты в отряд?
- Да.
- Ну, пошли вместе, тогда, - предложил Кабан.
- Пошли. - Согласился я: - Тебя, выписали что ли?
- Выписали.
Когда мы входили на территорию своего отряда, Кабан, остановил меня:
- Слушай, малой... Я может глупость сморозю, но подозреваю, что ты хаешь себя, за то, что не позволил мне по своему разрулить, тогда в ленкомнате...
- Не скрою, есть такое, - я кивнул головой.
- Не глупи, ты всё правильно сделал. Это я тебя должен благодарить, что не позволил мне грешок на душу взять. Так что не вини себя. Я пока лежал в больнице, у меня времени до фига было. Многое передумал, на многое другими глазами смотреть стал. Страшно это, и противно, когда на руках твоих кровь. Вроде и отмылся не плохо, а запах всё равно стоит.
- Кабан, ты же ни кого не замочил, что городишь? Ты по моему сам себя накрутил. Тебе голову лечить надо.
- Ты, Лешин, не борзей. Если люди по человечески, это не повод, для наглежа. Уяснил?
- Уяснил.
- Пошли в отряд.
В отряде, рядом с дневальным, нас встретил Савушкин.
- Здорово Кабан!
- Да, и тебе, не хворать, - недовольным тоном ответил здоровяк, и не задерживаясь, направился в секцию.
- Рассказывай Лешин, чё, по-чём? - Савва весело хлопнул меня по плечу: - Что лепила сказала?
Я достал из кармана листок и протянул парню:
- Вот, сказала отряднику отдать.
Савушкин прочитал заключение медосмотра, и улыбаясь сообщил:
- Нормальный ход. Нафаня, ты освобождён от работы на производстве, на неделю, а потом должен вернуться в санчасть, для повторного осмотра. Радуйся. Но, не расслабляйся, мы найдём тебе работёнку здесь, в отряде.
- Да, пошёл ты... - выругался я и пошёл к себе.
- Стоять, Лешин! Я тебя не отпускал, - крикнул вдогонку Савва.
- А я у тебя и не отпрашивался, - отвечаю, не останавливаясь.
- Лешин, блин, стоять! Отнеси свою маляву Сергеичу.
Вернувшись к Савушкину, я забрал листок из медсанчасти, и дойдя до кабинета отрядника, постучался в дверь.
- Да-а, кто там? - раздалось за дверью.
Приоткрыв дверь, я заглянув внутрь, спросил у Сергеича:
- Я тут, бумажку принёс из больницы...
- Давай сюда. Так, так. Ну, вот... Придётся тебе, Лешин, немного отдохнуть в отряде...
- Гражданин начальник, не стоит этого делать, - посоветовал я.
- Не понял, это почему же?
- Я, нормально себя чувствую, и готов выйти в свою смену, на работу...
- Нет, Лешин, я вижу заключение из медсанчасти, утверждающего совершенно обратное. Так что, это даже не обсуждается. Ты можешь идти. И позови, пожалуйста Савушкина.
- Вам надо, сами и зовите, - сердито ответил я.
- Лешин, это что такое? Ты забыл, кто ты, и где находишься? - отрядник ошарашенно уставился на меня.
- Ни чего я не забыл. - проворчал я. - Можете смело закрыть меня в ШИЗО, потому что, я всё равно буду бегать на завод...
- Ты что себе позволяешь, сопляк? - начальник в бешенстве ударил кулаком по столу. - Сядь!
- Я и так сижу...
- Присядь, Лешин, - успокоившись, отрядник указал мне на стул, за столом. - Не будем пороть горячку. Сядем и спокойно поговорим.
Пройдя к стулу, я послушно сел, приготовившись выслушивать Сергеича. Не понимаю, его. Другой бы на его месте, не стал бы со мной разговаривать, а тут же отправил в ШИЗО, а этот, ещё разговоры разговаривает - начальник, блин. Сейчас, наверное, будет пугать меня, то одним, то другим. Только зря время потеряет, мне уже не чего терять. Ну, вот что он может? Закрыть меня в холодный "бокс", на пятнадцать суток без выхода? Прессануть всей ментовской кодлой? Отдать на воспитание "козлам"? Бред какой-то.
" Тихо, тихо. Ты что делаешь? Ты, что опять нарываешься? Начальник не хочет вредить. Если б хотел, давно бы сделал. Спокойно поговори с ним. Если объяснить ситуацию, он поможет."
Может, Друг и прав. Хотя, почему может? Жизнь показала, что он всегда прав. А потом, действительно, с меня убудет, что ли, если я выслушаю его. В конце-то концов, что торопиться в изолятор, всегда успею.
- Извините, гражданин начальник.
- Вот это другое дело. Теперь рассказывай, что тебя так магнитом тянет, в промзону?
- Гражданин начальник, мне там спокойнее, мысли дурные в голову не лезут. Работа, так сказать, отвлекает. Да, и профессию обретаю. У меня же нет ни какой специальности, а так на волю выйду, есть шанс, устроиться маляром.
- Тихо, тихо, Лешин, не тараторь. Специальность, конечно, хорошо. А что, ты в училище не пойдёшь? У нас, кстати, очень хорошие специалисты преподают. Можно приобрести специальности сварщика и автослесаря.
- Не могу. У меня плохое зрение, и на эти профессии, не тяну. Я ещё на воле, не прошёл медкомиссию, забраковали.
- Понятно, - Владимир Сергеевич задумался на время, а потом встряхнувшись, поднялся и подойдя ко мне, спросил. - Лешин, тебя в отряде ущемляют?
- В смысле? - настороженно спросил я, настраиваясь к разговору более внимательно, с этим вопросом начальник уже второй раз обращается. Мало ли, возьмёт, да, и спросит, с каким-нибудь подвохом.
- Лешин, если, что-то есть подобное в нашем отряде, ты не молчи, скажи. Я, уверен, что смогу помочь тебе.
- Владимир Сергеевич, что вы такое говорите? У меня всё нормально, жалоб нет. Да, и кто меня здесь тронет?
- Только вот не надо, мне ездить по ушам. Андрей, я прекрасно знаю, как вы здесь живёте...
- Ну, а раз знаете, что вы конкретно за меня взялись? Я, думаю, в отряде и без меня проблем выше крыши, - резко перебил я начальника.
- Ну, и что это за проблемы?
- Гражданин начальник, чё я буду вам рассказывать, вы и без меня знаете, как мы здесь живём? Позвольте мне выйти на работу.
- Понятно. - Отрядник вернулся на своё место: - В общем так Лешин, сегодня и завтра, ты, отлежишься в отряде, а дальше посмотрим на твоё состояние. Если всё будет нормально, обещаю, ты выйдешь на завод. Но и ты, обещай, что эти два дня не будешь пытаться проникнуть в промзону, хорошо?
- Ладно, - уступил я. Два дня не неделя, уж, как-нибудь потерплю. Такой вариант всё-таки лучше, чем тот, который лепила подкинула.
- Свободен, Лешин. У вас кажется сейчас обед? Вот и иди, обедай.
Облегчённо вздохнув, я вышел из кабинета. Вроде, пронесло, отделался лёгким испугом. А завод подождёт, тем более, что всё равно решил какое-то время не бегать туда, чисто принципиально, что бы "козлы" не думали, что я от них прячусь. А вообще, у меня сложилось впечатление, что всё слишком быстро завертелось, закрутилось вокруг моей персоны. И эта суматоха здорово напрягает. Я, вроде, человек маленький, не шишка какая-то. Хотя, кто знает, может, мне это только кажется.
Подойдя к дневальному, выяснил у него, что обед будет минут через пятнадцать, а значит у меня ещё есть время, что бы сходить в мастерскую обувщика. С утра, тело ломило, а после медсанчасти, ломки усилились.
Железная дверь мастерской распахнута, а сам Шала, сидя во дворе, перед входом, занимался ремонтом сапога, который был одет на железную лапу. Услышав шаги, обувщик поднял голову, отвлекаясь от работы, и увидев меня, поднялся с табуретки, положив лапу с сапогом на землю:
- На-фаня, зачем так поздна идёшь? Вижу савсем плоха. Сядь скамейка, я щас приду.
По совету , старого, я присел, а Шала зайдя к себе, через минуту вышел с кружкой, которую протянул мне. Выпив предложенный напиток, я довольно улыбаясь, поблагодарил деда.
- Шала, я тебе что-нибудь должен? - вообще-то, у меня ни чего нет, что б заплатить, а спросил не обдуманно, скорее из вежливости.
- Пачему должен? Шала памагать сегодня, завтра ты памагать Шала.
Я вытащил из кармана конфеты и протянул старому:
- Угощайся.
- Спасиба, сынок, - улыбнулся дед. - Канфета не ем. Канфета зубы плохо. Ти угащайся. Шала ест, зубы харашо.
Шала вытащил из своего кармана, какие-то палочки и положил мне на колени.
- Жуй харашо, зубы тоже харашо.
Только лишь из любопытства, я взял одну палочку и разжевав, сглотнул накопившеюся слюну, которая на вкус оказалась приторно сладкой, и знакомой с детства - солодкой.
- Ты где её взял?
- О-о, я знает, где взяла, - Шала довольный смотрел мне в глаза, радуясь, как ребёнок, что угодил мне.
- Шала, зачем ты мне помогаешь?
- Они хитрый куница, - старый, обвёл рукой вокруг. - Ти, не куница. Я - охотник, в лес хади. Плоха будет, другая охотник найди, памагать будет. И я памагать будет.
- А я слышал, ты - ветеринар.
- Шутила кто-та. Шала - охотник. - Выпрямив спину, гордо сказал Шала.
- Ну, ты же лечишь?
- Все охотник лечит харашо. Лечит не умей, в лес не хади. Лечит не умей, не охотник тагда.
Слушая деда, я ловил себя на мысли, что откуда-то знаю этого странного человека. Эта мысль преследует меня с первой нашей встречи, и я не понимаю почему, но точно знаю, что ни когда раньше его не видел.
Из-за угла здания раздались хлопки входной двери и множество голосов мужиков, выходящих во двор. Шала подобрал лапу, и приблизившись ко мне показал на угол:
- Твая абед хади. Абед кушай, лечит памагать.


Думаю, что отрядник немного промыл мозги у наших "козлов", потому что на какое-то время они забыли про моё существование, как о халявном работничке. Как минимум две недели, я жил спокойно, все синяки прошли, ушибы зажили. Как начальник и обещал, меня стали выпускать в промзону, через двое суток, после нашего разговора. В свою очередь, я то же не делал попыток проникнуть в промзону, хотя, очень хотелось.
Судя по всему, Кабан вышел из опалы, потому что после прихода из медсанчасти в отряд, он, как и все "козлы", занимался своей прямой обязанностью, загонял мужиков на уборку территории, ставил дневальных на тумбочке, отправлял в столовую на дежурство. Я вообще, думал, что Кабан - мужик, который слишком много на себя взял, а он оказался - "козлом". Получается, что он попал в блатную немилость и те наказали его руками активистов. Бред какой-то. Не думал, что блатные сотрудничают с "козлами". Значит, активисты не смотря на ментовскую поддержку, всё таки прогибаются под блатными. И чем тогда, спрашивается, одни лучше других, если и те, и другие прессуют обычных мужиков-работяг? На малолетке блатные смотрели за тем, что бы "козлы" не беспредельничали, иногда заступались за работяг. По-любому, не помогали "козлам". Если, кто-то блатным не нравился по каким-то причинам, они разбирались самостоятельно, без помощи "козлов", и ни кто не мог им перечить.
- Нафаня, вставай.
Открыв глаза, я увидел перед собой наглую морду Гришани.
- Тебе, чё, надо? - Тихо спросил я.
- Харе балдеть, пришло время немного попотеть, - ответил "козёл", довольно ухмыляясь.
- Ну, так иди потей. Я-то тут при чём? - Я перевернулся на другой бок.
- Ты не борзей, щегол. Чё, по нормальному не въежаешь? Давно в "кресты" не ходил? Забыл, чем пахнут мои кулаки? Так, я тебе напомню. - Гриша, схватив меня за плечо, повернул к себе лицом и рявкнул сердито. - И не отворачивайся, когда я с тобой разговариваю. Быстро подпрыгнул и за мной!
- Чё, за шум, а драки нет? - раздался из угла голос Фиксы.
- Валера сказал, Нафаню взять на отработку, - ответил "козёл". - А он упёрся рогами.
- Слушай сюда, козлина, ты свои рога побереги, а Нафаню оставь в покое, - крикнул Татарин, с того же угла.
- Мне вообще-то Валера сказал, - не сдавался Гришаня.
- О, алё, ты чё решил меня "козлом" попугать? - Смотрящий вышел из угла и медленно направился к нам. - Или может, авторитет Валеры, поболее моего будет? Ты ни чё не попутал, случайно?
- Да, понял я всё, Татарин, понял, - промямлил "козёл", спрятав шею в плечи, как черепаха, и попятился задом к выходу.
- Это радует, значит в голове, что-то осталось, - Татарин остановился, и добавил. - Передай всем, кто тронет Нафаню, будет иметь дело со мной. Я доступно излагаю?
- Да, мне-то чё? Как скажешь. Нужен он мне... - Гриша выскочил в коридор, где его поджидал Савушкин. - Савва, слышал, что Татарин сказал? Если тебе нужен Нафанёнок, сам иди за ним, а мне проблемы не нужны.
На крик Гришани в коридор вышел завхоз:
- Что случилось?
- Татарин, Нафаню не отдаёт, сказал, что если, кто тронет, будет иметь дело с ним. - Пожаловался Савва.
- Ладно, успокоились все. Ведите мужиков на работу, - распорядился Валера: - Меня то же это начинает напрягать, надо с Азатом разобраться.
Вечером, после проверки, за мной в секцию пришёл Савушкин, который сказал, что меня блатные подтягивают, и проводил к комнате, где у входа сидел молодой парень и читал какую-то книгу.
- Вась, это он, - Савва показал на меня.
Вася поднял край одеяла и заглянув в комнату негромко сообщил:
- Нафаня пришёл, впустить?
- Впусти, - ответил кто-то.
- Заходи, - разрешил Вася, оглядывая меня с ног до головы.
Я вошёл, одеяло за спиной закрыло свет, и оказавшись в полной темноте, на ощупь двинулся выставив впереди себя руки, что бы не наткнуться на что-либо. Под руку попалась спинка кровати:
- Я присяду?
- Валяй, - позволил мне чей-то хриплый голос.
Присев на краешек кровати, я стал потихоньку приглядываться в темноту, пытаясь, что-то усмотреть. И мне удалось, потому что через некоторое время, глаза стали привыкать к темноте, и я мог различить силуэты людей, которые время от времени меняли позы. Люди, то же не торопились с разговорами, словно специально позволяли мне хоть как-то освоиться в темноте. После недолгой тишины, я услышал тихий хриплый голос, и машинально повернулся на звук:
- Слышал, ты на малолетке был?
- Был, - коротко ответил я.
- В каком отряде?
- В третьем.
- Кто за старшего?
- Пацан - Виноград.
- Есть такой, - подтвердил голос, чуть в стороне от меня.
- Ты сам, кем там жил? - продолжил хриплый голос.
- Середняком, - отвечаю.
- Врёт, - сказал голос, который ранее поддержал.
- Не вру, - говорю. - Во всех отрядах были черти, а в нашем отряде чертей заменили на середняков. Так пацан с нашего отряда решил. Думаю, ему в падло было с чертями жить.
- Согласен, такое может быть.
- Значит активистом был? - спросил хриплый голос.
- Нет, - говорю.
- Я слышал, что зона красная, и там все активисты...
- Про эту зону, то же говорят, что она красная. Я слышал, что менты заставляют вступать в актив, но ко мне с таким предложением ни кто не обращался, а добровольно я к лычкам не рвался. Оно мне надо?
- А что так?
- Стрёмно. Я не хочу на воле прятать глаза. - Объяснил я.
- Ну, допустим, что ты правду говоришь... Учти, мы маляву отправим, проверим. Знаешь, что будет, если обманул? Может кому-нибудь, что передать хочешь, на словах?
- Всё что хотел сказать, я сказал, когда был там.
- То же верно, - согласился хриплый голос. - А сейчас, кто ты?
- Жулик, - отвечаю. На малолетке, мне, пацан, задавал такой же вопрос. Три дня отвечал ему, что - пацан, и меня здорово раскумаривали. Потом земляк, посоветовал сказать "середняк", после, пацан перестал трогать, но взялись "козлы", которые воспитывали меня, пока не исполнилось восемнадцать лет. Сейчас мой Друг, говорил, что всё может повториться, поэтому я ляпнул первое, что попалось на язык.
- Не понял, а кто это? - спросил удивлённый хриплый голос, и я, к тому времени хорошо привык к темноте, потому что чётко увидел того, кто задавал вопросы. Это был мужчина лет сорока, худой, но мускулистый, слегка сутулый. Лицо морщинистое, нос с горбинкой, все черты лица говорили о том, что он не русской национальности. Скорее всего арменин, или азейрбаджанец.
- Мелкий расхититель, - говорю.
- Ты чё, буровишь? - раздался грозный голос в стороне.
- Ша, молекулы, не пузырить! - прикрикнул хриплый и снова заговорил со мной. - До меня дошёл слушок, ты - отрицала?
- Верно говорят, - подтвердил я.
- Пойдёшь ко мне щеглом?
- Благодарю за предложение, но не хочу.
- А что так? Ко мне многие хотят...
- Не хочу шнырить, а на большее ни ростом, ни характером не вышел.
Блатные захохотали, кроме обладателя хриплого голоса.
- Мыслишь верно, но у меня есть шныри.
- Это сейчас есть, а завтра?
- Значит не хочешь?
- Не хочу, - категорично заявил я.
- Понимаешь, пацанчик, здесь или с нами, или с "козлами", по другому ни как. Пойдёшь ко мне - "козлы", не тронут. Не пойдёшь - будут прессовать. Что скажешь?
- Главное, что бы вы не помогали "козлам", а в остальном - мой выбор.
- Так-то оно так, но за тебя уважаемые люди впрягаются, - вздохнул хриплый.
- Скажете, что я не услышал вас. Делов-то. - Махнул я небрежно рукой.
Хозяин хриплого голоса, казалось, ещё больше ссутулился, поглаживая небритую щетину на подбородке, потом, словно, проснулся, тряхнул головой и спросил:
- Говорят, ты боли не чувствуешь, это правда?
- Ты сам-то веришь в это?
- Фильтруй базар, - посоветовал чей-то голос.
- Жгут, не гоношись, - попросил, хриплый, и продолжил. - Я слышал, ты ни разу ни пискнул, когда тебя гнобили.
- На малолетке научили не вассарить.
- Опа-а, а что это такое?
Этот вопрос меня удивил. Вроде, взрослые люди, а таких простых вещей не знают.
- Встать на вассер, значит следить за шухером, за атасом. А вассарить, значит как-то сдавать, стучать, кричать, что бы менты услышали. - Объяснил я значение слова.
- Я понял тебя, Нафаня... Кстати, смешное у тебя погоняло... Ладно, позови, пожалуйста, маленького козлёнка.
Я встал и вышел в коридор, где на несколько секунд ослеп от слишком яркого света. Когда глаза привыкли, разглядев Савушкина сказал:
- Иди, тебя зовут.
- Подожди меня здесь, - Савва нырнул в темноту комнаты, а я присел рядом с Васей, на корточки, облокотившись спиной к стене.
Через пару минут Савушкин вышел, нашёл глазами меня и сообщил:
- Везёт тебе, Нафаня. Азат сказал, тебя пока не трогать.
- А кто он такой? - спросил я Савву, идя рядом с ним вдоль коридора.
- Ты чё, не знаешь? Ну, ты, даёшь... Азат Измаилов - законник, пахан зоны.
- Ага, законник, - засмеялся я. - Ты сам-то понял, что сказал?
- Чё не так? - Савва остановился, удивлённо глядя на меня.
- Мы на общаке, откуда здесь законники?
- Дурила ты, Азата с крытки перевели. Знаешь, что такое крытка?
- Знаю. Одиночная камера в тюрьме, - ответил я. - Серьёзное место. Только, каким боком оттуда сюда воров переводят?
- Знаешь что, Нафаня, поговори с дружком своим, он тебе объяснит, - сердито махнув рукой, Савушкин прибавил ходу.
Вернувшись в свою секцию, я упал на кровать, рядом с дедами, которые обсуждали свою былую вольную жизнь. Сегодня у нас в промзоне санитарный день, поэтому у всех выходной - обиженные травят крыс и тараканов. С моим приходом, старики прекратили, копаться в прошлом, переключив своё внимание на меня.
- Андрюш, ты как? - встревоженно спросил дядь Саша.
- Вроде, нормально, - отвечаю.
- А что загруженный, какой-то? - поинтересовался дядь Серёжа.
- А-а, Савёнок немного озадачивает.
- Что случилось-то?
- Савва говорит, что наш пахан зоны - законник. Он, типа, с крытки пришёл. Я, думаю, трёт по ушам. Как может быть законник на общаке? Я может и наивный, но не до такой же степени, - поделился я своим мнением.
Деды между собой переглянулись, осмотрелись по сторонам, и чуть приглушённо, дядь Саша говорит:
- Вообще-то здесь о таких вещах, стараются не говорить... Сам понимаешь, дело не простое... В общем, слушай и помалкивай. Что услышишь, держи при себе, ясно? Здесь два года назад кипишь поднялся не хилый. Мужики на плац вышли, отказались выйти на работу, и объявили всеобщую голодовку. Мы двое суток торчали на плацу. Менты войска ввели, молодых солдатиков, на БэТэЭРах - всю зону оккупировали. Подтянули блатных на переговоры. А потом завели в зону Азата Измаилова, и всё устаканилось.
- Ерунда какая-то, - усмехнулся я. - Менты же не глупые, должны понимать, что это заранее спланированная провокация. Это же специально было сделано, что бы ввести в лагерь вора.
- А у них другого выбора не было...
- Как так не было? - Может я чего-то не до-понимаю, но считаю, что на поводу у уголовников идут только продажные менты, которые не плохо руки греют на этом деле.
- Глупый ты, Андрюша, ещё... Только не обижайся. - Дядь Серёжа взял меня за руку. - Я понимаю о чём ты думаешь... Менты должны были закрыть в изолятор блатных, а мужики сами откажутся от бунта. Не так всё просто. Мужики при любом раскладе не пойдут против воров. Сегодня менты блатных закроют, вывезут, а завтра новые придут, и менты за мужиков не встанут. Им это на фиг не нужно. Для них главное, сегодня, погасить бунт, а что завтра будет с мужиками, их не волнует. Применить жёсткие меры менты, то же не могут, потому что об этом обязательно узнают все зоны, и тогда бунт превратиться из областного, в крупномасштабный. Все зоны на уши встанут.

Глава 5 Обживаюсь.

Что сказать? Похоже, что жизнь налаживается. "Козлы" прекратили меня терроризировать, блатных - обходил стороной, а от ментов, так вообще, старался держаться, как можно дальше. При виде ментовской формы у меня поднималась внутренняя паника, и желание, убежать, или спрятаться от них, как можно дальше. Наверное, это аллергия.
Начальник отряда добился, что бы прапора свободно пропускали меня, как в промзону, так и в жилзону, с особой пометкой - зелёной полосой на карточке. Но я всё время забывал об этом и продолжал пользоваться лазейкой, где не однократно был пойман ментами, и после воспитательных мер дубазином, отпущен. Даже на проходной, рядом с фотографиями бригадиров и дежурных работников, повесили мою фотографию, так же, как и их помеченная зелёной полосой - свободный проход. Рядом висел стенд с фотографиями, которые помечены красной полосой - "побегушники", склонные к побегу.
У меня на счету, появились заработанные на производстве деньги, часть которых я потратил в местном магазинчике. Все потратить не удалось, потому что в расходе имеется определённый лимит. Но это не страшно, на всё первонеобходимое, денег хватало. Много ли надо обычному сидельцу? Десять пачек сигарет "Прима", две пачки махорки, зубная паста, два куска туалетного мыла, общая тетрадь, две авторучки, пару конвертов, пару носок, кило конфет, кило кускового сахара, две пятидесяти граммовые пачки "36" чая и трёх литровая жестяная банка яблочного повидла. Можно было купить ещё хозяйственное мыло, но я решил в пустую не транжириться, потому что нам ежемесячно на работе давали по четыре здоровых куска.
Однажды, я нашёл в умывальнике пластмассовую сломанную ручку от зубной щётки, и тут же вспомнил маленькие станочки для изготовления нихромовых цепочек, которые видел на малолетке. Эти станочки были сделаны, как раз из такого материала. Сам ни когда раньше этим не занимался, но видел, как плели цепочки другие мальчишки, и хорошо запомнил, как выглядел станочек. Решил попробовать, а вдруг у меня получится. Я ещё тогда хотел приобрести цепочку, но не было возможности.
Изогнув кусок пластмасса, на костре, в форме буквы "П", с двух сторон вставил не толстую стальную проволочку, с одной стороны неподвижным крючком, а с другой стороны, что-то вроде ручки, которыми заводят автомобили в ручную. Набить руку, решил на медной проволоке, потому что этого материала, здесь хватало больше, чем достаточно. Имея всё нужное под рукой, довольно быстро сообразил, как этот механизм работает, и как сцеплять звенья между собой.
Свою первую медную цепочку, я тут же показал своим друзьям: Кириллу, Вите Тропинину, дядь Саше и дядь Серёже. К моей огромной радости, ребята оценили работу положительно, а Кирилл так вообще, выпросил цепочку себе. Шмель похвастался новым приобретением среди своих знакомых, которые то же загорелись желанием заполучить цепочки. Я запросил за свою работу две пачки сигарет без фильтра, или одну пачку с фильтром, но был вариант - две цепочки за поллитра заварки. Как оказалось, запрашиваемая цена, всех устраивала, и моя торговля ускоренным темпом пошла в гору. Клиентов, не искал, они сами меня находили, и каждое свободное время, я плёл цепочки. Не думал, что медь окажется востребована, потому что на малолетке, цепочки из этого материала, не были в цене. Там в ходу были цепочки из твёрдого, серебристого нихрома. Всем своим клиентам, я говорил, что готов сделать две медные цепочки взамен на нихромовую проволоку, определённой толщины, потому что всё ещё горел желанием сделать из этого металла себе. Когда практически потерял надежду на то, что такой металл вообще существует в нашей зоне, меня нашёл мужик, который притащил проволоки на четыре цепочки. Естественно, как договаривались, я сделал ему восемь медных цепочек.
Итак, у меня уже имелось две нихромовые цепочки, одну из которых я припрятал для себя, а вторую отдал Саше Македонскому, как благодарность за помощь и поддержку. Бугор в свою очередь, не растерялся, быстро сообразив, что может получит выгоду для себя. Убедившись, что эту цепочку сделал я сам, предложил сделку - я делаю цепочки, он находит нихром и клиентов, продаёт цепочки, выручку делим по-палам. Так у меня стали появляться, кроме сигарет и чая, ещё травка и деньги.
Клиентура росла, и времени свободного, становилось всё меньше и меньше. Я догадывался, что скоро не буду успевать делать цепочки, поэтому стал присматривать молодых и способных парней, желающих подзаработать. Появились ученики, которым, я помог сделать станки, и объяснил технологию изготовления. Всех клиентов, кто запрашивал медные цепочки, а это были обычные мужики-работяги, отдал ученикам, а сам стал заниматься с серьёзными людьми, в основном с блатными.
Я стал захаживать в гости к таким нужным людям, как Сёма-парикмахер и Артём-карантинщик, которых подогревал наркотой. Сам травку не пробовал курить - боялся, попасть в зависимость, но с её помощью, прекрасно налаживал отношения. Иногда подкидывал на баловство, немного травки знакомым обиженным, которые по-первой не понимая моей щедрости, смотрели с подозрением, а потом, видимо, привыкли и расслабившись относились к моим причудам нормально.
Дядь Саша, как оказалось, то же не прочь иногда по баловаться, я угощал его травкой. Мне нравилось, когда дед накуривался. Он становился более подвижный, шустрый и разговорчивый, а разговаривать, старый, умеет - в его загашнике неисчерпаемый запас интересных историй.
Наступили холода, нам выдали ватные фуфайки, и зимние шапки. В промзоне, мы получили зимний вариант тёплой рабочей одежды, ватные штаны и валенки. Ходить в такой экипировке, а тем более работать не удобно, но зато тепло. В промзоне, рядом с горячими печами, всё чаще и чаще стали ютиться греясь, мужики, которые прятались от "козлов". Македонский, когда видит их гоняет, и меня подбивает делать то же самое, но я понимая почему они прячутся, не могу их выгонять. Иногда приходят "козлы" из других отрядов, или менты, и вылавливают беглецов. Перед тем, как забрать мужиков, сначала жестоко избивают.
- Я смотрю, ты ожил немного, - сказал смеясь бугор, кидая зарики-кубики, и делая ход фишками на доске нардов.
- Дороги ровнее стали, - ответил я забирая кубики и кидая.
- В смысле?
- Спотыкаться не о что, - я сделал свой ход, и взяв кружку, отхлебнул горячий купец.
- Вот я о том и говорю, уже шутить начал. Есть заказ на две цепочки, до завтра. Сделаешь?
- Конечно. Одна у меня уже есть, - вытащил из кармана цепочку, и положил перед Саней. - Вторую сделаю, время есть ещё.
- Отлично, - похвалил меня бугор. - Проволока есть ещё?
- Ну, на пару хватит.
- Сейчас доиграем, сделаешь закладку, а я пока схожу за материалом. Ты делай с запасом, на всякий пожарный. Сам понимаешь, блатные, народ привередливый, - посоветовал Саня.
- Ладно, - согласился я. - Ты тогда принеси проволоки на пять штук. Думаю, этого хватит.
- По-ходу, мы своим товаром уже почти всех снабдили. Клиентов всё меньше и меньше. Ажиотаж проходит.
- Да, это нормально. Одни освободятся, придёт другой этап, клиент снова появится. К тому времени, что есть, хватает. Цепочки, вещь такая, где-то потеряют, где-то менты отметут. А потом, Сань, честно скажу, уже начинает надоедать крутить проволоку.
- Нормально всё, Нафань. Но ты, если будешь спрыгивать, сведи меня с парочкой своих учеников, я выведу их на более широкую дорожку, - предложил Македонский. - А хочешь, сам келешуй с ними, в стороне не останешься? Филки лишними не будут, как думаешь?
- Посмотрим, - многозначительно ответил я.

В тускло освещённой комнате двое мужчин играли в шахматы, когда дверь открылась и вошёл мужчина в вольном трико и чёрной майке. Один из игроков слегка приподняв брови, обратился к сопернику:
- Если не в падло, я воспользуюсь твоей каптёркой?
- Не проблема, - ответил тот, и поднявшись вышел из комнаты.
Мужчина в чёрной майке сел на место ушедшего и вопросительно посмотрел на того, кто остался.
- Ты в шахматы не играешь, а это плохо. Шахматы развивают гибкость мышления. Со временем, лучше начинаешь понимать, что творится вокруг, лучше ориентируешься в обстановке.
- Может мне ещё научиться кубик-рубик крутить, - криво усмехнулся, в чёрной майке. - Кисти рук разрабатывает, пером лучше работается.
- Клыки-то свои спрячь, - посоветовал мужчина напротив. - Что там наш фраер?
- А что ему будет? Обживается, но делишки тормозят. Медленно всё это, очень медленно...
- Череп, говори, конкретно, что предлагаешь?
- Я, думаю, если мусора закроют Асхата, суток на пятнадцать, его авторитет подымется среди братвы.
- Логика, конечно есть. Более того, будь то не Азат, а кто другой, идея сработает, стопудово. Азат, серьёзный вор, не первоходка, и на такое фуфло не ведётся. Мыслишь правильно, но продумать надо так, что бы Асхат не за себя, а за кого-то из Азатовских загремел. Пробей в этом направлении.

Что бы добраться до карантина, не обязательно идти в обход, через плац. Наш отряд и десятый, с карантином, находятся в одном здании. Мы - на втором этаже, вход с одной стороны здания, а десятый - на первом, вход с другой стороны здания. На третьем и четвёртом этажах, располагалась школа. Дворы нашего отряда и десятого разделял забор сваренный из арматуры, и за сортиром-толчком, в заборе несколько арматур было вырвано.
Я сняв фуфайку протиснулся в лазейку, оделся и направился в карантинное отделение. В моих карманах лежали три пачки сигарет "Прима", пачка "Родопи", кулёк заварки на поллитрушку, и немного карамелек. Естественно, я не случайно пошёл в карантин, мужики с нашего отряда, сказали, что пришёл этап, и там есть мой земляк. В отряде, обратился к дневальному:
- Салам, пацанам! Говорят новый этап пришёл?
- Допустим... Тебе кто нужен?
- Позови Артёма...
- А ты кто такой? - дерзко спросил дневальный.
Вынув три сигареты без фильтра, положил на тумбочку и повторил просьбу, более жёстче:
- Позови Артёма. Скажи, Нафаня пришёл с девятого отряда.
Мужик быстро спрятал сигареты в карман и удалился. Вернулся через пару минут вместе с Артёмом, который из далека узнав меня, улыбаясь развёл руками:
- Бог ты мой, какие люди...
После традиционного рукопожатия, продолжая улыбаться спросил:
- Ты каким ветром?
- Может выйдем, - предложил я.
- Не вопрос.
Мы вышли на улицу, где ладонями смели с лавочки перед входом снег и присели. Я вынул пачку "Родопи", и протянул Артёму.
- О, ни хера себе, - парень взял, тут же распечатал, прикурил сигарету. - Вижу не плохо живёшь, сигареты центровые курим...
- Не преувеличивай, я живу скромно, - как бы в подтверждение своих слов, намеренно достал "Приму", и то же прикурил. - Стараюсь курить одни и те же сигареты, что бы не кашлять. Но жаловаться, в принципе, грех. Не хуже многих живу.
- Понял. Ты к новеньким? Я так думаю, с малолетки щегол, интересует?
- Вообще-то, я слышал, земляк мой пришёл... А с малолетки, кто такой?
- Уткин Саня.
- Да, ладно, - удивился я. - Чё, в натуре?
- Знаешь его? - на лице бугра читался явный личный интерес.
- Земляк мой. - Отвечаю. - Он кем вошёл?
- Блатной. Позвать?
- Если не в падло, - достал из кармана небольшую горсть карамелек и протянул Артёму, - Если это тот, кто я думаю, завтра поллитрушкой подогрею.
- Замётано, - бугор хлопнув дверью ушёл.
Земляк. Не то слово - земляк. Уткин Саня, на воле, жил в соседнем доме. В школе учился в параллельном классе. К тому же ещё и поддельник мой, по основной статье. Ему и мне давали условное, но поддельник, через гоп-стоп, залетел гораздо раньше моего в тюрьму. В тюрьме, мы сидели в соседних камерах, где нас разделяла стенка, поэтому иногда общались через алюминиевую кружку, прислонённую к стене, или во дворике, во время прогулки, где нас так же разделяла стена. Следующий раз, наша встреча произошла на малолетке, куда я пришёл на четыре месяца раньше, чем он. Когда Саня пришёл на малолетку, я был уже на хорошем счету среди земляков - со мной считались, уважали. Земляки хотели наказать Уткина, за то, что тот бепредельничал на тюрьме, но я отговорил их, пообещав, что после разговора со мной, поддельник исправится. Пока я был на малолетке, на Саню, ни кто не жаловался, а дальше - не знаю, я ушёл на взросляк. Теперь получается, опять встретились. С одной стороны, я не хотел видеть, кого-то из знакомых по воле, а с другой стороны - был жутко рад, что появился человек, которого, очень-очень давно знаю.
Одно время, когда пацанами дрались дом на дом, по первой Уткин бил меня. При следующих стычках, я принципиально, рвался драться именно с ним, и так получилось, что последнее время, уже я его бил. Видимо, моё напористое упрямство, всё таки напугало и сломало Саню. А потом, пошли драки между дворами, поэтому соседние дома сплотились в одну команду, сдружились. Со временем междворовые драки перешли в межрайонные, и соседние дворы объеденились, но и на этом прогресс не остановился - команды разделились на национальные. Русские вылавливали казахов, так сказать - зверей, а казахи вылавливали русских. Правда, из-за того, что русских в городе было всё-таки больше, чем казахов, соответственно и заводилами кровавых боёв были в основном русские. Думаю, что казахи или защищались, или мстили за избитых товарищей, а русские в первую очередь дрались из чистого национализма, а уж потом защищались, и мстили.
Дверь отряда распахнулась и из неё вышел парень, настороженно оглядываясь по сторонам. Его взгляд замер на мне. Он узнал меня сразу, но соображал, как вести себя, прекрасно понимая, что по масти, я ниже его, об этом говорил мой прикид. Потом, скорее всего, пришёл к выводу, что во-первых - мы одни, а во-вторых - на действия карантинщиков, на многое закрывают глаза, если косяк не серьёзный. Что касается обиженных, они на чужую территорию, без присмотра не заходят, и Уткина, как блатного, наверняка предупредили. Саня расплылся в улыбке, и подойдя сел рядом на лавочку, протягивая руку:
- Здорово, Нафаня!
- Здорово, Саня! - я пожал протянутую руку.
- Я рад, тебя видеть. Здорово встретить, кого-то из своих, кого по воле знаешь.
- Согласен. Как-будто кусок родины в карман положил.
- Точно. Ты, как всегда, умеешь словами дать верное определение.
- Если б учился, то и ты бы смог, но учится не твоя тема.
- Ты не изменился... Как был романтик, так и остался. Наверное, до сих пор книжки читаешь, стихи сочиняешь, картинки рисуешь... На гитаре играть ещё не научился?
Вроде и разговор ведём, как когда-то, вольный, но я и чувствовал, и видел настороженное напряжение в своём поддельнике, словно он опасается, как-будто мне известен, какой-то секрет от которого зависит вся его жизнь, в этой командировке. Но я не знал за ним хвостов, а если бы и знал, вряд ли бы кому сказал. Для этого надо перейти дорогу мне, или моим друзьям.
- Нет, Сань, на гитаре не научился играть, но хотелось бы. Книги пока не читаю, не до них. О стихах давно не думал, а с художеством... Я ещё подумаю. Ты как? Слышал - блатной?
- А чё, отговаривать будешь? - Уткин смотрел в глаза, пытаясь прочесть в них - за него, или против? Значит, точно что-то боится.
- Расслабься Сань. Я не собираюсь тебе мешать, но если ты мне попытаешься проблемы строить... Мне по фигу, что ты блатной, убью. А связи у меня есть, поверь мне лучше на слово. - Предупредил я. Конечно, я блефовал, но у меня преимущество - Саня не знает, моих местных возможностей.
- Да, ты что, Нафань? Мы же выросли вместе... Наши родаки дружили... Ты же не пинч, а на остальное мне плевать... Мы ж с тобой, как братья.
Слов нет, говорит красиво, да, только, помню, он и по воле геройством особо не отличался, особенно один на один. Я, конечно, трус, но ни когда не предавал, не стучал, не подставлял. А если, что-то и происходило по глупой ошибке, у меня хватало духа, придти и признаться - виноват, мол, сознаю. Хотите, милуйте, хотите, казните. А Уткин не такой, и я это всегда знал. Он за тех, кто сильнее, а не за тех, кто прав. Я видел, что поддельник лицемерит, как уж извивается. Но соображал, парень, быстро, здесь нечего сказать. Благодаря гибкости ума, ему всегда удавалось вывернуться из какой-нибудь передряги чистеньким. Но то было на воле, а здесь, не смотря, что характер, скорее всего, тот же, он всё таки земляк, сосед, поддельник - мы кентовались. А значит имеет право получить поддержку, пока не навредил, а там, посмотрим.
- Сань, не гони, мы же поняли друг друга. Я помню, как ты на тюрьме за меня мазу кидал.
- Ты за меня на малолетке встал, - напомнил Уткин. Опять хитрит, в доверие втирается, потому что ещё чужой здесь и любой поддержки рад будет.
- Не очкуй Саня, ты, парень не глупый - прорвёшься... А я по возможности, по-первой, чем смогу помогу, только не дави на меня. Лады?
- Не вопрос.
Я достал из кармана остаток конфет, кулёк чая, пачку сигарет и протянул поддельнику.
- Благодарю, Нафаня.
- Саня, благодарить дружков своих будешь, черножопых, а мне и спасибо, будет достаточно, на первое время, - засмеялся я, легонько толкая, Уткина, кулаком в плечо. - Это не всё ещё...
Задрав нижнею часть штанины, из внутреннего самодельного кармашка вынул три купюры по червонцу, и быстро вложил Сане в руку:
- Я, думаю, тебе этого хватит, что бы не с пустыми руками к своим придти. Но учти, я тебе ни чего не давал. Языком не лязгай.
- Я тебя услышал. Спасибо Андрюха. Ты меня здорово выручил. А откуда лаве?
- По ходу не услышал. Я не знаю, о чём ты? - Я встал с лавочки, хлопнул Саню по лопатке, и пошёл к лазейке.
О чём с ним можно говорить, если, я ещё не ушёл, а он вместо того, что бы придумать историю, где бабки нашёл, разбрасывается глупыми вопросами. Если Саня такие вопросы будет браткам задавать, его жизнь гроша ломанного стоить не будет. А ещё меня носом тыкают, все кому ни лень, что я не в детском садике... Зря, я ему денег дал. Мой Друг сказал мне, а я его проигнорировал. Да, и вообще, зря приходил в карантин, лучше бы я его не видел. Но теперь поздно, что-либо делать, поезд ушёл. Когда-то, слышал фразу, что, вроде, что ни делается, то, типа, к лучшему. Сомнительная фраза, но в такой момент, можно воспользоваться, для собственного успокоения.

С ночной смены, я пришёл в отряд в край измотанный, и дело вовсе не в работе. Работа прошла, как обычно, нормально, без каких либо проблем, а вот съём - это, что-то не предсказуемое. Всю рабочую смену целый час продержали у проходной, в жуткий, утренний мороз. Пока нас пропустили в жилзону, продрогли, как суслики. Что там у ментов произошло, что народ держат?
Пройдя локалку, мы бегом рванули в отряд, по ближе к теплу, туда, где можно горячий чай скипятить, и погреться наслаждаясь им. Тропа, Шмель и дядь Серёжа скучковались в дедовском проходе, между кроватями. Когда я нарисовался в дверном проёме, старый, махнул рукой:
- Присоединяйся Андрюша! Замёрз, наверное, на улице стоять, вон, аж посинел как...
Присев рядом на кровать, взял горячую кружку с парящим чаем, глотнул, довольно улыбаясь. Правда, думаю, моя улыбка больше на оскал зверя смахивала, потому что замёрзшие губы не слушались. Потихоньку оттаивая, меня стал пробивать озноб, который характерно отражался перестуком моих зубов, которые ни как не мог остановить. Тропинин накинул мне на плечи одеяло:
- Грейся щегол, а то без зубов останешься.
- Д-д-да, в-вобще не п-понятно, ч-что случилось? Ч-что за хрень т-такая? - проворчал я.
- Да, кто ж их знает. Мусора вломились с утра пораньше, нас на плац выгнали, всё перевернули на фиг, и Асхата увели, скрутив ласты, - поделился новостью Кирил.
- А-а-а, кто он т-такой? - спрашиваю.
- Блатной. Асхат Искандеров. Он угловой в секции напротив, - ответил дядь Серёжа. - Ты меньше болтай, пей чай, пока не остыл.
- А-а, я с-сейчас бы от ч-ч-чифира не отказался бы, - заявляю.
- И я то же, - поддержал Шмель.
- Т-т-так может давай? - посмотрел на парня, тот кивнул, достал из-под подушки пакетик, и улыбаясь попросил. - Кирилл, будь добр, согрей к-кипятку.
- Какой базар? Зачем базар? Где базар? - Шмель, по своей природе, пчелиной, вскочил и засуетился - банка, машинка, беготня туда-сюда.
Минут десять, может чуть меньше, мы молча гипнотизировали банку, пока из неё не стал убегать кипяток горячими каплями, накрывая в метровом радиусе тёплым густым паром. Кирилл отключил машинку, высыпал содержимое пакета и им же накрыл горло банки.
- Нафань, в кино пойдёшь? - спросил меня Кирилл, толкая локтём.
- А что за фильм?
- Там какой-то "Джек - американец". А вообще, не всё ли равно? Всё ж развлечение.
- Так-то да, согласен. - Я уже малость отогрелся, и мог разговаривать внятно, а не выстукивать зубами азбуку Морзе.
Не смотря на то, что мы заключённые, государство, в лице начальников колонии, иногда развлекали нас, привозя разные широкоформатные фильмы. Столовая, была своего рода, местным кинотеатром, и для показа фильмов в ней всё было для этого сделано. Отдельная, чуть возвышенная сцена, сколоченная из крепких деревянных досок, которую закрывали свисающие с потолка тяжёлые, шторы из плотного материала. Перед показам, на закрытые шторы вешали огромное белое полотно, столы убирали к стене, оставляя в обеденном зале, удобно расставленные длинные лавки.
Вообще-то почти все фильмы, которые к нам привозили были скучновато-нудные, и мужики ходили по-большому счёту для того, что бы выспаться, затерявшись в темноте среди огромного количества людей - прятались от "козлов". В принципе, обычная мужицкая логика, в этом плане сбоя не давала. Мужская логика есть у всех мужчин, а вот мужицкая - совершенно другое. Такая логика обычно у мужчин из деревень и сёл. Они на окружающее смотрят вроде бы такими же глазами, и оценивают таким же умом, но только упрощают всё. Им некогда строить между собой интриги, в деревнях без того, делов хватает, потому и выглядят просточками, не далёкого ума. Естественно и образование по проще городского будет, но из-за этого, они тупее не становятся. Правда, и хитрости у них более приземлённые, чем у городских.
Примерно так же, логика мужика отличается от логики блатных и "козлов". Мужики стараются дотянуть до конца срока, прячась от "козлов", которые напрягают их физически. Стараются держаться, как можно дальше от "козлов", блатных и, конечно же, от обиженных. С последними поручкавшись, в обиженке может оказаться каждый, не зависимо от масти, и положения в окружающей среде.
После обеда, я, Тропа и Шмель, задержались в столовой, незаметно для всех проникнув за шторы на сцену, где разложив на дощатом полу фуфайки развалились в ожидание фильма, который должен начаться, примерно, через полчаса. Витя ушёл с не русским работником столовой, на кухню.
- Шмель, я ещё в отряде заметил, что у тебя язык чешется со мной покалякать... Что надо?
- Что так заметно?
- Заметно. - Ответил я. - Говори, что надо?
- Мне ствол предложили, - шёпотом сказал Кирил, на всякий случай, оглянувшись.
- Ты чё, смеёшься? - я машинально повторил за ним. Ствол на воле, дело серьёзное, а в зоне и подавно, не шутка. - Какой ещё ствол?
- Кроме шуток. Настоящий ствол. Я его вот в этих руках держал.
- Что он хоть представляет из себя?
- Пистолет.
- Какой пистолет?
- А я чё знаю. Я не разбираюсь в них. Обычный пистолет. Большой такой, блестящий. - Глаза Шмеля горели, когда он рассказывал об оружие. - Это, знаешь, так здорово держать ствол в руках. Меня, даже, в пот пробило, так разволновался.
- А точно, он, настоящий, а не игрушка, или зажигалка? Я слышал, что в зонах есть маклера, которые делают зажигалки, ни чем не отличишь от настоящего пистолета.
- Настоящий, не сомневайся. Мужик, который показывал, на моих глазах разобрал и собрал его.
Я чувствовал волнение Кирилла. Более того, его волнение, заразительно передавалось мне, которое мой Друг пытался всеми силами заглушить. Хорошо, что Шмель не знал, какая борьба шла внутри меня, между мной и моим Другом. Я, как ребёнок, горел желанием получить в собственность пистолет, а Друг тем временем убеждал, что последствия могут оказаться очень-очень плачевные. Ни дай бог, спалиться с пистолетом - это незаконное приобретение и хранение, запрещённого оружия. Это приведёт к новой статье, прибавки срока к тому, что уже есть, и изменения режима, где, как я слышал, условия на много хуже, чем здесь. А если ещё окажется, что на пистолете висит мокруха... Даже представлять не хочется, что будет, но ясно одно - маму долго не смогу увидеть.
Но плохого пока не случилось, а потому и не было повода самому себе пророчить, что-либо не приятного. Я с детским ребячеством игнорировал Друга, который не понимал, как это здорово, иметь собственный настоящий пистолет.
- Что мужик хочет за него?
- Блок сигарет и пять литров заварки. Чё берём? - Шмель, как маленький щенок преданно смотрел мне в глаза. 23.07.2014

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.