Птичка на тонкой ветке-3

Глава 9 – Встреча у Колеса

И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завывание, и скоро раздались тяжёлые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека…
Н.В. Гоголь, «Вий»

1
– Наверное, это всё-таки был дракон, – сказал рыцарь. – Мне доводилось слышать о них.
– Драконы тоже разные бывают… Этого же, как его ни называй, создали сами люди. И… ещё неизвестно, где наш невидимый режиссёр насоздавал больше декораций, здесь или в тех мирах, которые мы, каждый для себя, считаем реальным… Ладно, пускай мой собеседник будет дракон. Тот самый, из «Апокалипсиса».
– И люди же должны его победить?
– Ты прав. Ты прав и тысячу раз прав, сэр Бертран. Видишь ли, человек способен на многое, хотя подчас и сам не подозревает о своих силах и способностях. Он способен творить добро, даже не понимая, что это добро. Увы, со злом происходит то же самое.
– А скажи-ка мне, Леонтий… А Тинч? Ты лучше меня знаком с ним. Откуда он? Ведёт себя свободно, даже простецки, хотя по его уму и умению обращаться с оружием я бы никак не принял его за простолюдина. Признаться, я был бы не против как-нибудь помериться с ним силами. Он умеет орудовать посохом, но это оружие вилланов. Я подозреваю, правда, что в жизни ему доводилось держать в руках не только дубину. Среди вещей моих оруженосцев (с ними, вот ведь вспомнил! надо будет разобраться до ужина) должны быть мечи…
– Тинчес Даурадес – сын славного воителя, который, возглавив армию, избавил страну от войны. Тинчу многое довелось повидать в жизни. Нет, он никогда не стремился сражаться. Он строил дома, был ремесленником, ходил с рыбаками в море. На самом деле у него две личины. До сих пор ты видел его в облике славного парня, умеющего обращаться с боевым посохом и ставить сети на крупную рыбу. Существует и другое обличье, и мы его, быть может, когда-нибудь увидим. Честно говоря, я не понимаю, почему на его месте в утреннем бою не оказался Таргрек-Отшельник.
– Быть может, в том не было большой необходимости? А впрочем, как ты сказал?.. «театр»? Кажется, это греческое слово. Погоди, я вспомнил: Рим, Колизей, театры, там сражались гладиатры… так их называли?

– Эгей, друзья!
– Лёгок на помине… Долго жить будешь!
– У меня есть две новости. Хорошая и странная. С которой начинать?
– Чую, что лучше бы с хорошей, сэр Тинчес. Что там случилось? Наша кентавриха решила покинуть нас?
– О ней ни слуху, ни духу. Нет! Но моя новость вас несомненно обрадует. Расспросив Мяурысьо, я узнал, что охотиться Лесной Хозяин не разрешает лишь по эту сторону реки. Потому, пока вы тут беседовали, мы с котятами сбегали на тот берег по перекату и добыли в одночасье столько разной дичи, что хватит не только на ужин и завтрак, но и нам всем четверым на завтрашнюю дорогу…
– Хм… четверым… Ну, а новость странная?
– В лесу куда-то исчезли все псоглавцы. Мы побывали на той поляне. Ни одного трупа и никаких следов крови…
– Очередная смена декораций, – утвердительно кивнул Леонтий.
Рыцарь покачал головой:
– Или же… я как следует вычистил лезвие Исидоры-Сервенты?..
– Но это ещё не всё! – продолжал молодой тагркоссец. – Колесо!..
– Что «колесо»?
– Оно… оно кружится! Вращается само по себе!
– Колесо… Фортуны? – предположил Леонтий.
– Прикасаться к нему опасно, оторвёт пальцы. Мы бросали на него камни, веточки – всё пропадает неизвестно куда, едва коснувшись! Пойдёмте, посмотрим!

Колесо действительно вращалось.

2
Причём, это не было вращением от какой-то посторонней причины и не было вращением от ветра. Без малейшего стука или скрипа, ровно, беззвучно, быстро… Казалось, от его центра к окружности по временам расходились радужные лучи, завихрялись, рассыпались искорками… или это только казалось.
Набиравшая яркость полная луна встала прямо над колесом. Отбрасывая темнеющие тени, вокруг колеса собралось, кажется, всё кошачье племя, включая великого Мяурысьо, разглядывавшего пристально происходящее сквозь стёклышки талисмана великого бога Ра.
– Мау… – озадаченно бормотал великий вождь. – Ноу, я ничегоу такого не замечау. Еслиу так смотреу – так оно стоит нау месте…
– Надо же. Прямо вечный двигатель какой-то. Быть может, мы находимся в самом центре Мироздания? – предположил Леонтий.
– А по мне – ничего особенного, – сказал рыцарь. – Ну, колесо, ну вращается. На то оно и колесо. Что тут такого? Тоже мне, нашли диковинку.
– Интересно только, зачем оно нужно? – сказал Тинч. – Может быть, где-то под землёй существует мельница?
С этими словами он осторожно заглянул под колесо и вытащил за горловину объёмистый мешок.
– Смотрите-ка. Что это? Не ты ли позабыл его, сэр Бертран?
– Да-дау! – вспомнил Мякушкин. – Там уважауемый рыцарь оуставил мешоук со страунными преудметами. Коутята мнеу рассказывали…
– Я не взял его, – заявил де Борн, – не взял потому, что он не мой. Так у нас принятоу.
– Оуткуда его взяули собаучьи головы, наум неизвестно… – продолжил было Мякушкин.
– Ну-ка, погоди, – прервал его Леонтий.
И, развязав горловину, извлёк наружу, во-первых, нечто подобное на неуклюжую дубинку.
– Тебе известно что это? – спросил он почему-то у Тинча. Тот вначале отрицательно покачал головой, потом как вспомнил:
– Может быть это… ружьё?
– Дай-ка сюда тот нож.
Леонтий приладил штык-нож к стволу автомата и тот, прищёлкнув, подошёл в точности.
– Ну-ка-ся, поглядим… – задумчиво молвил он, заныривая внутрь мешка. – О-о! О-о-о! Ой, блин!..
– Да-а!.. Как, кажется, говорят в Хохляндии… – заметил он, проводя озабоченным взглядом по лицам и мордам присутствующих. – «Опыньки-опыньки, затрещали попыньки!..»
С этими словами он вынул из мешка, во-вторых, что-то похожее на продолговатый ребристый шар размером с кулак, почему-то с кольцом на верхушке.
– Ваше счастье, великий вождь, что никто из твоих котят не вздумал отделить сие кольцо от рукояти.
– Ау что? Это шар… Он что, мяугический?
– Во-во-во, «мяугический»!.. Радиус поражения до тридцати метров… Слава Богу, – хмуро прибавил Леонтий, крестясь, – слава Богу! Ошмётки б по всему лесу разнесло… Ну-ка, ну-ка, что за штука… Господи! Господи-и! Так здесь же весь боекомплект! И униформа! И ботинки! И питание!.. Сигареты, ура!.. И, господи, ещё и палатка! Интересно, откуда псоглавцы его притащили?
Он вытащил из внутреннего кармана продолговатый чёрный предмет и приставил его к автомату. Раздался щелчок. Леонтий снял крышку, откинул другие детали, проглядел ствол насквозь.
– Весь в смазке… Из него ни разу не стреляли!
Вынул из полиэтиленового мешочка специальную тряпочку, ветошь, отделил от ствола шомпол, старательно прочистил ствол… Щёлк-щёлк-щёлк! – приладил детали на место.
– Всё ещё помню! – недобро хмыкнул он и, передёрнув затвор, повёл глазами вдаль:
– Вон, на верхушке той высокой ели, видите шишки?
Поправил прицел, приложил автомат к плечу и неожиданный грохот очереди потряс лес.
Шишки с ветки полетели действительно впечатляюще, да и сама ветка, подломившись, тяжело, перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, рухнула в дальний кустарник.
– Ну вот, – сказал Леонтий, опуская оружие. – Теперь у нас малая артиллерия будет…
Оглянулся… и поначалу ничего не понял.
У колеса, с изумлением поглядывая на него, находились теперь только Тинч и сэр Бертран де Борн. Чуть дальше из зарослей настороженно поглядывал Мяурысьо.
– Оах! – заметил Тинч. – Шутник ты, однако, Леонтий!
– Всех котов распугал! – сказал сэр Бертран. – Ответь, это страшное… это оружие вашего мира?
– Да… И, к сожалению, ещё далеко не самое страшное, – повинился Леонтий.
– Наверное, ужасен ваш мир. Каковы же люди… или маги, владеющие таким оружием?
Ничего не сказал на это Леонтий. Облачко порохового дыма повисло в воздухе… Тинч холодно подвёл итог:
– Хорошо, что оно всё-таки оказалось у нас, а не у псоглавцев. Представляю себе… Этак ведь можно одним поворотом ствола… сразу нескольких? Многих?
– Можно, можно… – кивнул Леонтий. – Ещё и не то можно…
На поляне, между тем, один за другим снова появлялись крысокоты. Шли, таясь друг за дружкой, поводя носами и поджимая хвосты. Хорошо, коты бледнеть не могут, тем более чёрные… у Мяурысьо великого был довольно бледный вид.
– У-у-у!.. – заунывно тянул он одну и ту же ноту.
– Не боись, Мякушкин! – Леонтий пытался бодриться, хотя ему было до крайности неловко перед всеми. – Теперь это – наше. Теперь никакой псоглавец нам ничего не сделает! Пусть даже целая армия псоглавцев!
– Хозяуин… – ответил ему на это кот, – Хорошоу бы эту штуку закопать или оутопить. Не принесет она добрау…
– Тем более, что все псоглавцы куда-то подевались, – поддержал Тинч.
– А мы возьмеу её с собой, – сказал Леонтий, закуривая. – И остальное тоже возьмём… Пригодится! Та же палатка, например…
– Ну да, ну да… – скептически заметил Тинч. И прибавил: – Кстати, кудау мы направимся дальше, ты не думал?
– Как это куда? – вмешался рыцарь. – Конечно же, в Лимож! На мою родину! На турнир в честь леди Гвискарды! Там я надеюсь поквитаться и с Ричардом, и напомнить ему, кто хозяин в Лимузене!
И тут все почему-то замолчали, поглядывая на огненные разводы, расходившиеся от Колеса Мироздания. Действительно… куда идти дальше?
– Мне кажется, я разрешу ваш спор!
Этот голос раздался со стороны той самой ёлки.

3
Вначале им, в темноте подступавших сумерек, показалось, что с места сдвинулась одна из скал, кое-где окаймлявших поляну. Огромная, мощная, не менее трёх метров в высоту, округлая и чёрная тень приближалась к ним.
Туловище этого существа напоминало по форме толстую свёклу, поставленную корнем вверх. Голова его, со вроде бы и похожим на человеческое лицом, в то же время походила на удлиненную морду экзотического грызуна, правда - без обычных выступающих резцов. Всё тело монстра покрывала густая, напоминающая бурый лишайник, короткая шерсть. В маленьких красных глазах мерцали блики. У существа были короткие толстые ноги и длинные плетистые руки, в одной из которых волочилась по земле та самая еловая ветвь.
– Вот этого в МОЁМ ЛЕСУ делать не надо, – строго сказал он, недовольно принюхиваясь к острому запаху пороха, и еловая ветвь, блеснув оставшимися на ней шишками, рухнула в двух шагах от Леонтия. – Побереги патроны, спецкорр!
Сэр Бертран де Борн, схватившись за рукоять Исидоры-Сервенты, заслонил собою друга.
– Оуставьте ваше оуружие, сэр рыцарь! – мяукнул подскочивший кот. – Мау! Это же и еу Лесной Хоузяуин!
– И верно, оружие ваше против меня бессильно, – грохотнул монстр. – И даже ваше, Линтул Зорох Жлосс!
– Вы… второй, кто так меня называет… – промямлил Леонтий.
– Вас будут так называть, пока вы здесь, – ухмыльнулось существо. И, с каким-то довольным хрюком, пристроившись на хрустящей прошлогодней листве, обвело всю компанию глазками:
– Что ж, друзья мои! Добро пожаловать домой!






Глава 10 – Король Эдгар и странствующий лес

Бог! Природа! Человек!
Человек! Бог! Природа!
Природа! Человек! Бог!
Вон отсюда, лицемеры и лгуны, гораздые прикрывать Словом Божьим свои непотребства! Вон отсюда, ханжи, гораздые обвинять других в своих собственных грехах и заблуждениях! Вон отсюда, негодяи, провалитесь в тот самый ад, который вы придумали, чтобы смущать сердца и умы людские!
Я приглашаю на вечный и великий пир лишь тех, кто чист и велик душою своей, кто бескорыстен и по-рыцарски предан служению Богу Единому, чья душа – открытый дом для Истины, чьи сердца просты, а очах сияет пламя, кто не осрамит себя недостойным поступком во зло другим, кому истинное благо – видеть вокруг лишь дружески открытые и счастливые лица!
Франсуа Рабле, «Гаргантюа и Пантагрюэль»

1
– Друзья, – скрежещущим голосом пояснял монстр, – я понимаю, что для вас этот мир кажется всё ещё кажется странным, хотя, прожив в нём столько, сколько прожил я, вы не только не нашли бы в нём ничего странного, но и сочли бы его наилучшим из всех миров. В нём то, что вы называете легендой, есть реальность, и наоборот. Впрочем, что есть реальность? Ваши повседневные заботы? Еда и питьё? То, что вы называете работой или привычными занятиями? И только изредка, во сне, вы порой общаетесь с другими мирами, в которых существуете на тех же правах, что и в том, который вы, проснувшись, называете реальным… Одно незаметное шевеление рулевого Колеса Миров, одно лишь незаметное перемещение его обода на одно лишь незаметное деление – и всё меняется местами…
– В каком-то из миров каждый из вас пребывает как человек, в каком-то – как камень, дерево, птица или зверь. Или же, какой-то другой человек? Или, это будете тоже вы, но живущий в ином мире или времени?..
– И вот, Колесо чуть-чуть повернулось, и всё поменялось местами… И – поглядите вокруг!..
– Позвольте представиться… Меня по-разному именовали… Славяне называли меня иногда Вием, иногда Никитой Бесогоном, германцы – Железным Гансом, кто-то Обероном, кто-то Воблаком… Вы можете называть меня именем Эдгар, король Странствующего Леса. Ибо лес мой, в который когда-то обратилось моё королевство, путешествует из эпохи в эпоху, от народа к народу…
– Фляга, на которой написано: «ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!», всё ещё при тебе, Тинч Даурадес?..
– Где-то на Востоке живёт и по сей день великий одинокий мудрец, имя ему Дас Видания. Очень одинокий мудрец… По его идее и была когда-то изготовлена эта фляга, надпись на которой можно читать на всех языках, когда-либо существовавших во Вселенной. В ней никогда не кончается чудесный напиток, исполняющий желания. Но смысл в том, что мы подчас не ожидаем, что произойдёт, если желание наше исполнится…
– Так и я когда-то пожелал, чтобы моё королевство никогда не знало ни войн, ни бедствий, и чтобы царили в нём всегда красота, гармония, целесообразность, и чтобы никогда не прекращалась жизнь…
– Потому и превратилось моё королевство в этот лес, и Колесо появилось на перекрёстке путей…
– Потому я и не разрешаю в нём охотиться или ломать молодые деревья. Потому что, кто его знает, не убьёте ли вы, не покалечите ли вы при этом одного из моих подданных?..
– Ибо всё, что вы видите вокруг – это стены моих дворцов, а живые существа – мои верные слуги и моё отважное войско…
– Увидев, что произошло, я спрятал флягу в ларец и отправил по воле морских волн… Быть может, кому-то она и принесёт настоящее счастье…
– Вы, четверо, что появились здесь, сегодня, в ночь полнолуния, должны будете узнать об истинной причине, во имя которой я решился призвать вас в мой мир… Я не хотел бы объяснять, как я сделал это, со временем вы всё поймёте. Вы привнесли с собой многое из своих миров… пусть так. Кое-что я исправил сам, кое в чём мне помогли вы сами… А кое-что я оставлю себе. Больно по душе мне ваши крысокоты… Забавное племя, которое я, так тому и быть, беру под свою опеку…
– Что ж… А теперь…

– Прости меня, уважаемый Эдгар… простите, ваше величество, – возразил Леонтий. – Но нас здесь всё-таки не четверо, а пока только трое…
– Ах, да!.. – спохватился монстр. – Но это очень легко исправить! Прислушайтесь! Слышите ли вы песню, что столь уместно звучит в этом лесу, и пенье вечерних птиц служит ей аккомпанементом?
– Похоже, что кто-то аккомпанирует себе ещё и на лютне, – услышал рыцарь. – Причём… не может быть! Это ведь моя лютня, я узнаю её по звуку!.. Правда, голос… какой знакомый голос…
– Ну да, весьма тебе знакомый! – усмехнулся Тинч.


2

– …От ярких звёзд, от тёмных снов,
Приди ко мне, любовь, любовь,
Приди, моя беда, беда,
Останься навсегда…
Моя страна, моя земля,
Где ты, мой друг, за короля,
И я с тобой, и ты со мной,
Одной идём судьбой…
Там будет солнце, будешь ты,
Там круглый год цветут цветы,
Там птицы по утрам поют,
И облачка бегут, бегут,
Там небо близится с землёй,
Там радость и покой…

– Мне кажется, я вижу двух девушек, одетых в белое… – сказал де Борн. – Вот одна из них, что повыше, отставила лютню, теперь они, напевая, кружатся друг вокруг друга… Да, это две девушки, они танцуют вдвоём среди цветов на лесной полянке, как бы соревнуясь или соперничая… А теперь они, взявшись за руки, идут к нам…
– Ой, я, кажется, ногу наколола! – раздалось из чащи леса. – Совсем отвыкла ходить босиком!
– Ничего, госпожа, это всего лишь еловая лапка! Сейчас, я лизну разоучек, и всёу пройдёт… Разрешите, я проведу вас за руку по этой тропинке…
Леонтию показалось, что к ним выходит сама древнеегипетская богиня Баст, так велико было сходство. Правда, на этот раз кошечка оказалась белой.
– Умрау! – воскликнул Мякушкин. – Раузрешите представить: это вторау моя дочь, Яждала Тебеждала! Впроучем, онау предпочитау называу древним именем Миура…
– А это… – начал было де Борн и… что называется, проглотил язык.
Пред ним стояла Ассамато и на этот раз она была совсем не кентавр…
– Я хочу вернуть вам ваш инструмент, сэр рыцарь, – серьёзным тоном произнесла она, одной рукой протягивая лютню, другой отстраняя за плечи тяжёлые волны влажных волос, в которые был вложен цветок водяной лилии – белой, с жёлтой серединкой... – Вы потеряли его вчера, столь мужественно сражаясь с псоглавцами… Ах, какой чудесный замечательный, полнолунный вечер, мне так хочется танцевать и петь! Ла-ла-ла!..
С этими словами она закружилась-закружилась-закружилась на месте, и подол её белого платья приподнялся, обнажив пару настоящих стройных ножек…
– Ха-ха! – первым пришёл в себя Тинч. – Ассамато! А где же…
– Июлька пасётся вместе с другими лошадьми, вместе с Караташем. По-моему, у них любовь!..
Вперёд проскользнула Миура:
– С этой ноучи госпожу следует именовать Принцесса Исидора! Поуловину меусяца, до новолуния…
– Да ладно, будет тебе! – почесала её за ушком Ассамато-Исидора. – Мры!
– Вы… – сказал, едва владея собой от волнения, рыцарь, – Вы, вероятно, голодны… принцесса…
«Да, – подумал Леонтий. – Интересно, чем это может закончиться? Как по Чехову: одной Исидорой на поясе и одной на шее?»
А Исидора-Ассамато звонко рассмеялась:
– Сэр рыцарь, да ведь в лесу полным-полно плодов и ягод! Мы с Июлькой неплохо попаслись в малиннике… где и обнаружили вашу лютню. Теперь же, ещё и искупавшись при этой замечательной луне (кстати, Миура великолепно плавает! Она – дочь сиамской кошечки!), я вдруг услышала зов, и вот мы обе здесь… Нижайший поклон вам, хозяин, полновластный правитель Винланда и Румелии!
– Почтение и вам, принцесса! – поклонился в ответ король, и все увидели, что теперь он предстал в облике человека.
Теперь это был высокий, статный, седовласый, коротко стриженный, безбородый мужчина, одетый в длинное средневековое одеяние. Длинный меч в украшенных чеканным узором ножнах помещался на его левом боку, золотая цепь украшала грудь, а голову венчала корона с сапфиром, напоминавшим по форме цветок василька.
Его глаза смотрели строго, но губы улыбались.
– Теперь, когда все в сборе, – сказал он, – разрешите пригласить вас к столу!
И – звонко и раскатисто в темнеющем лесу – хлопнул в ладоши.


3
Середину обширного зала всё так же занимало непрерывно движущееся Колесо. Вокруг него, кольцом появились широкие столы, и скамьи, и ложа, и высокие светильники, и вазы с великолепными цветами. Поодаль высились расцвеченные фресками и гобеленами стены, возле которых также стояли столы и скамейки.
Немыслимое количество людей, одетых в самые разные костюмы всех веков и стран теснилось за столами, откуда поминутно доносились смех и песни на всех языках, которые когда-либо существовали на свете. Изысканно одетые слуги разносили блюда и бутыли с напитками, а служанки, танцуя, скользили меж столами, держа на вытянутых руках плоские тарелочки с благовониями.
Это немного напоминало маскарад, но ни на ком из собравшихся не было маски.
Потолка у зала не было. Вместо него над головами пирующих во всю ширь разодралось ночное небо с великолепными звёздами, и Млечный Путь пересекал его…
Над троном короля Эдгара помещалось искусно вырезанное из красного дерева изображение двух кентавров, что с двух сторон поднимали на пики и возлагали на пылающий жертвенник некое зубастое и когтистое существо, напоминавшее волка. Над их головами сияла большая восьмиконечная звезда, окружённая венцом из двенадцати звёзд поменьше.
По правую руку от короля помещалось ложе принцессы Исидоры, по левую – ложе великого вождя Мяурысьо вместе с его обширным семейством, которое, не дожидаясь особого приглашения, тотчас же принялось, урча, кромсать и заглатывать всё, что помещалось на столе.
Напротив короля, прямо через Колесо, было ложе Леонтия. Слева от него поместили Тинча, справа было место сэра Бертрана.
– Я надеюсь, что мои гости не будут в обиде… – привстав со своего трона, молвил король.
– Я велел приготовить для вас ту дичь, которую вы настреляли за рекой, и ту рыбу, которая попала в ваши сети, а также те дары моей земли, которые несомненно придутся вам по вкусу. Это – плоды и ягоды, это – мёд, это – настои трав, это – пряности, а это – вина… Сэр Бертран! Надеюсь, что вы оцените по достоинству и маринованную гусятину, и эту яичницу с чесноком, и сочное говяжье филе, и изысканный соус из благородного белого трюфеля… А вон там, на сладкое – варенье из мушмулы…
– Уважаемый Леонтий! Вы слегка побаиваетесь меня и подумываете, не превратится ли моё угощение, в конце концов, в какие-нибудь головешки или куски глины? Прошу, не думайте обо мне так плохо! Конечно, я – весёлый человек, и люблю иногда пошутить, и, если начистоту, была у меня задумка неожиданно превратить в еловую ветку с шишками ту самую баранью кость, что вы с таким ожиданием положили себе на тарелку. Но это было бы не смешно, а просто глупо…
– Моя прелестная, милая Исидора! Надеюсь, вы не разочаровались нашим вчерашним ночным разговором? У нас с вами общее горе… а может, оно и не горе? Может быть, всё ещё поправимо? Не будем же терять надежды! Немного вина… или вот этой славной настоечки на душистых травах? Желаю видеть вас улыбающейся и беззаботной, желаю слышать ваши колокольчики в речи и ловить ваши солнышки во взгляде!
– Любезный Тинчес… хотя, я более знаком с вами как с Таргреком. Вы привычно ничему не удивляетесь, и мрачно думаете о том, что вот, оставили свою работу в типографии, а там без вас… Ничего страшного, уверяю, там без вас не случится, а к вам, как вы и пожелали того, прибудет вдохновение, а может быть… Да, разумеется, самое необычное открытие ожидает вас впереди!
– Ах, милые мои Мяурысьо и присные с вами крысокоты! Конечно же, наслаждайтесь пиром и поменьше стесняйтесь, ибо настоящему хозяину всегда приятно, когда у его гостей трещит за ушами от хорошего аппетита!
– Да-да, конечно, я с открытым сердцем приветствую за своим столом и пьяниц, и обжор, а в особенности – шутов и хвастунов, а ещё с большею охотой – тех, кто умеет петь и слагать стихи, а ещё более того – рассказывать разные правдивые истории… кому это мешает?.. ибо: не любо – не слушай, а врать не мешай, ведь так говорят на вашей родине, о Леонтий? Ведь создавать правдивые враки – не меньшее искусство, чем писать нравоучительные книги, согласитесь! Лишь бы это не задевало ничьего достоинства, а в этом тоже есть своё искусство…
– И наоборот, я терпеть не могу моралистов, снобов и святош, человеков в футлярах, тартюфов и гарпагонов, льстецов, лицемеров и ханжей, а также благочестивцев и эстетиков, что с постными физиономиями рассуждают о Боге и необходимости ввести сечение розгами в учебных заведениях, а попутно не забывают утащить за пазухой парочку серебряных ножей или кубок с моего стола… Вот над кем я, грешный, порой люблю поизмываться, ведь мало ли что потом может оказаться в том же кармане или за пазухой, и мало ли какой запах оно будет способно издавать…
– Но вам бояться нечего, и я рад сообщить вам об этом. Друзья мои! Да, ведь проницаю я насквозь всю вашу небезгрешность, однако как же вам иначе, если вы – настоящие люди. Такие-то мне и нужны… Вы можете сколько угодно переругиваться или плюхать лицом в грязь, но никогда не предадите друга и не сотворите злого умысла – не в гордыню, а просто потому что иначе жить не можете. Потому что вы просто видите в других таких же, какими являетесь вы. Идеал?.. О, слава Богу, вы – не идеальны. Идеал несовершенен хотя бы потому, что считает себя идеалом. Вы же – какие вы счастливые! – вам есть куда расти и как совершенствоваться. Посему, я не собираюсь и далее чинить вам препятствий или ставить условий, или проверять вас в том, что вы и так многократно проверены гораздо более высоким и опытным Судией…
– Я желаю! – провозгласил он в завершение застольной речи, – чтобы собравшиеся за моим столом ели, пили, радовались и любили, и со счастливым сердцем смотрели в грядущее! Посему, я с воодушевлением и счастьем приветствую у себя в гостях всех вас, четверых отважных героев, которым наутро предстоит отправиться в далёкий путь… Выпьем!

4
– Уф, – сказал Тинч, отхлебнув вина и отваливаясь на подушки. – Ну уж, честно говоря, не ожидал. Похоже, в этой стране я точно, совсем отучусь чему-либо удивляться… Разреши же теперь, дорогой хозяин, полюбоваться твоим великолепным звёздным небом!
– Небо не моё, – отвечал ему король Эдгар. – Небо общее… (Эй, слуги! Пригасить светильники!..) Обрати внимание, как ярко сегодня проявились созвездия. Вон там – созвездие короля Цефея, а рядом, в виде буквы М – это его супруга, королева Кассиопея. Неподалёку, во-он там, где множество звезд собралось вместе – это их дочь Андромеда, прикованная к скале на берегу океана…
– Ну, если честно, меня больше интересует этот сырный круг, что завис сейчас рядом с Большой и Малой Лапами Обманщика-Лиса…
– А, у нас эти два созвездия зовутся Большая и Малая Медведица, – сказал Леонтий.
– А на Востоке, я слыхал, это две Колесницы, – поддержал разговор рыцарь. – Если провести линию между тремя и четырьмя звёздами Большой, то она как раз укажет на путеводную звезду Аль-Рукаба в дышле Малой Колесницы. У нас её зовут Полярной, и именно на неё мне надо ориентироваться, чтобы попасть, всё-таки, в Лимож…
– А на моей родине эту звезду называли Птичка, Что Сидит На Тонкой Ветке, – сказала Исидора. – Ветка тонкая, но птичка надеется на свои крылышки… Так, наверное, и человек не должен терять надежды, иначе он превращается в труса…
Рыцарь хотел было что-то возразить, но сдержался.
– Да, но как ему обрести эту надежду? – покачал головой Леонтий.
– Вот за этим, друзья мои, – сказал король, – все вы и находитесь здесь, за этим и отправитесь назавтра в дальний путь…
– «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»?
– Очевидно, так. А для того, чтобы вам понятной стала ваша задача, я, так и быть, вопреки своему обыкновению, расскажу вам одну очень грустную историю… Прошу меня заранее извинить… Наверное, кто-нибудь из вас, когда-нибудь слышал о печальной судьбе города, что назывался Кэр-Ист…






Глава 11 – О гибели города Кэр-Ист

Еще некоторое время виднелись крыши и купола высоких домов, точно острые скалистые рифы, но скоро и они скрылись под водой. Над поверхностью бушующего океана высилась лишь одна крепость – как чудовищной величины корабль. Потом и она стала медленно опускаться в бездну, и на вершине ее качался лес рук, простертых вверх. Страшная драма была окончена…
Артур Конан Дойль. Маракотова бездна

1
– Великий город, что назывался Кэр-Ист, стоял на полуострове, на самом берегу Атлантики. Мои владения граничили с ним, но никогда между нами не вспыхивало ни войн, ни споров. Я знавал и короля Гладрона, и его дочь, несравненную по красоте королеву Дахут, что приняла престол после его смерти… Увы, те события, о которых пойдёт речь, застали меня далеко, и я не успел придти на помощь…
Это был самый приветливый и самый добрый город во Вселенной. Его жители привычно поклонялись кресту как символу перекрёстка миров и судеб. В их мире считалось, что крестом отмечается жизнь каждого из людей, и что крест – символ заложенной в каждом внутренней основы его здоровья, мышления и способностей. Стихи и музыка, искусство изображения и искусство зодчества не считались в этом народе чем-то особенным. В сердцах жителей Кэр-Иста не было ни зависти, ни ревности, ни жадности, а объединяли их великие Любовь, Надежда и Вера, что триедино составляют для людей великую возможность незамутненного взгляда на мир. Все они, от мала до стара, были добрыми магами, хотя и не знали, что это называется магией, и город круглый год плескался в цветах и зелени, и песни счастья и довольства звучали в каждом дворе, и каждом доме, и, глядя на всё это, радовался Господь на небесах.
Кэр-Ист был всегда открытым для гостей, и тысячи кораблей вставали в порту, и тысячи караванов прибывали ежедневно.
Но вот, говорят, однажды, с корабля на землю сошёл необычный человек. Одет он был в раззолоченные одежды, и толпа одетых в чёрное прислужников следовала за ним по пятам.
Оглядевшись придирчиво вокруг, он спросил:
– Вы поклоняетесь кресту? Это хорошо. А вот, слыхали ли вы о страстях Христовых?
И рассказал о них, а жители города, которые всегда принимали к сердцу рассказы и печали чужеземцев, сочувствовали и плакали вослед его словам.
А потом один из них промолвил:
– Да. Мы, конечно, и до тебя были знакомы с этой непростой историей. Но теперь мы ещё сильнее ощущаем и понимаем Господа нашего, как Ему пришлось несладко в вашем мире, в облике человеческом. Но ведь теперь Он, и это, конечно же, точно, возродился в новом облике и полностью исправил свои ошибки…
– Господь не может ошибаться! – гневно оборвал его речь пришелец. – И Он не может перерождаться, ибо вечен Он и неизменен во веки веков!
– Прости меня, – учтиво ответил горожанин, – но тогда ошибаешься ты. Я – архитектор, зодчий. Я строю дома, мосты, дороги, и мне хорошо известно, что, пусть со временем, но всему настаёт свой срок, и всё нуждается в обновлении. Ещё ребёнком, возясь в песке на берегу моря, я одновременно и печалился, что построенные мною игрушечные замки недолговечны, и радовался, что из того же песка сумею выстроить новые, ещё более великолепные дворцы. И я хорошо знаю, что и телу человеческому тоже, рано или поздно, приходит срок, и тогда мы с почётом хороним его, и с нетерпением ожидаем, когда дух и душа найдут свой новый дом, и радуемся, когда приходит в мир дитя, и поём ему песни… Разве не так ли и Господь, непрерывно совершенствуясь Сам, не обновляет при этом Свой мир, и не является нам всякий раз и всякий день в гораздо более высоком свете и значении – для каждого из нас?
– Ересь, ересь, трижды ересь! – брезгливо бросил пришелец. – Эту сказку вы придумали потому, что боитесь смерти…
– Напротив, – терпеливо возразил зодчий. – Мы ничего и никогда не боимся, и любим, и надеемся, и верим, и на каждом шагу нашей жизни наблюдаем правоту и всю Премудрость Господнего Мира…
– Человек живёт всего одну жизнь! – оборвав его речь, нетерпеливо закричал пришелец. – И прожить её достойно – его главная задача! Всего надо уметь достигнуть в этой жизни!
– Что означает «достойно»? Что значит «достигнуть»? Сделать как можно больше не для себя, но для других? – тогда я соглашусь с тобой. Или ты считаешь, что человек должен потратить время своей жизни в погоне за известностью, богатством, самоудовлетворением тщеславия? Тогда я с тобой не согласен. Я знавал немало людей, которые, хотя и не достигли в жизни никаких вершин, да и не устремлялись к ним, но просто спокойно трудились, и пользовались немалым уважением… Может быть, в твоей стране другие обычаи, гость?
– Освободитесь от лжи своей! Да, я гость, но всякий гость – от Бога, с этим ты не будешь спорить? А значит, моими устами говорит Бог!
– Бог говорит устами каждого из нас, что же тут особенного? Видишь тот Храм на горе? Игрушечка! Мы подновляем его всякий раз к Рождеству Христову. Я строю его и совершенствую уже пять своих воплощений. Он и просторен, и красив, и дивная музыка играет в нём, и витражи бросают весёлые блики на пол… Мы собираемся в нём в дни наших праздников, а в обычное время для каждого из нас является храмом то место, где мы живём или работаем. Храмы все наши дома, и наши пашни, и фабрики, и наши леса, и наши дороги…
– А если я тебя убью? – насупился пришелец, а горожанин пожал плечами:
– Что ж, я успел многое сделать… хотя, конечно, хотелось бы сотворить ещё больше… например, нашему городу очень не хватает башни с часами – а это очень ответственная работа. Да, мне, конечно, будет очень грустно, да и мои родные и друзья огорчатся… Но… моя Надежда подсказывает мне, что задуманное, но несделанное я вполне смогу осуществить в следующей жизни, а близкие утешатся новым моим рождением.
– А разве тебе не известно, невежда, что после смерти душа попадает вначале в чистилище, а потом либо в рай, либо в ад, но никогда, слышишь: никогда не возвращается на землю?!
– Наверное, я настолько невежда, что ничего не знаю об этом, – улыбнулся зодчий. – А смотри-ка, эти два слова рифмуются: «невежда-надежда». Надежда укрепляет нашу Веру, Надежда окрыляет нашу Любовь, и все три равноправны в своём нерушимом единстве, разве не так? И мои благословенные родители, что вселили её в меня, пусть они тоже были, как ты, вероятно, скажешь, невеждами, но они всегда говорили, что душа неуничтожима, что она бессмертна, поскольку ведёт её Надежда, а они были уважаемыми и честными людьми, и никогда не лгали мне, ведь ложь один из тягчайших грехов… По-моему, пусть такое «невежество», чем заведомая трусость перед будущим…
– Но, это же реализм… ну, как вы не понимаете… – промямлил пришелец. И вдруг придумал, чем их, кажется, можно сразить, хотя бы на этот раз. Тем более, что горожанин согласно кивнул:
– Хорошо, тогда расскажи об этом.
– Святая Вера и Любовь Господня да пребудут со мной! – так торжественно повёл свою речь проповедник, и сопровождавшие его черноризцы повалились на колени.
– Я! Принёс вам! Благую весть! Это – ваше последнее перерождение! Вы! Окончательно исполнили предназначение своих душ на земле! Но берегитесь…
И рассказал он им и о первородном грехе, и о змие-искусителе, и о чёрном ангеле, возгордившемся восстать на Бога, и о райском саде, и об аде с его сковородами и вечными мучениями…
Однако в тот раз он ещё не достиг своей цели.
– Неужели так горьки были ваши перерождения? – ответили ему. – И чем, получается, так прекрасен рай, это место вечного безделья? И чем так страшен и мучителен ад, если тело человеческое, источник его страданий, давным-давно слилось с природой?
– Сатана, Сатана говорит устами вашими! – вскричал пришелец, теряя терпение.
– Кто ты такой, чтобы обвинять нас? – удивились горожане. – Впрочем, мы настолько невежественны, что даже не в силах понять, в чём именно ты нас обвиняешь…
– Как это кто я? Как это кто? Я – великий подвижник истинной веры. Мои полномочия и мою силу ещё в III-м веке официально и всецело признал Лаодикский собор! Моя цель – внушать благолепный ужас еретикам и иноверцам! Ибо, что за ересь вы тут несёте? Подлинная Вера не может опираться на какую-то там «надежду», поскольку надежда – те же страсть и обман, ведущие к безумию и греху! Да откроются глаза ваши! Увидьте же, насколько она обманчива, она – демон, она – Люцифер! Отрекитесь от неё, от того, что всячески иссушает, искушает и губит душу! Отрекитесь пока не поздно, иначе Господь покарает вас! Покайтесь!
– Но в чём же нам каяться-то? – спросили его. – Ведь это не мы распинали Христа!
Отвечал он им на это:
– Но ведь его распяли люди, и вы люди. Покайтесь же! Иначе души ваши приберёт Люцифер, Сатана!
– Странны для нас речи твои, дорогой гость, – ответили ему. – Право же, ты говоришь об этом са-та-не с такой убеждённостью и Верой, что мы, так и быть, обсудим этот вопрос.. Ибо всякая Вера достойна, несомненно, всяческого понимания и сочувствия…
– Кто вами правит? – начиная чувствовать их слабину, спросил пришелец.
– А! Это, глянь-ка, во-он там… Видишь, рядом с храмом, небольшое здание с башенкой? На её шпиле развевается флаг с изображением ключа… Правит нами великая королева Дахут, дочь Гладрона. Ты хотел бы поговорить с нею?
– Да-да, именно с нею, и немедленно!
– Хорошо, мы с готовностью проводим тебя к ней.
Однако и беседа с королевой поначалу не имела никакого успеха. Проповедник потел и мучился в своём раззолоченном балахоне, а окружающие сочувственно смотрели на него и тихо-тихо переговаривались: какая тяжёлая работа у человека…
Тогда он понял, чем можно в действительности пронять этих твердолобых упрямцев.
– Ну, хорошо, – для вида согласился он. – Быть может, вы в чём-то и правы… Но вот беда, вы, занимаясь делами своими, часто ли вспоминаете о Боге?
– Так ведь всё – Бог, – с улыбкой отвечала ему королева. – Бог и то, чем мы занимаемся каждую из своих жизней. Мы все – мысли Господни, разве не так?
– И с этим я готов согласиться, – скрепя сердце, молвил пришелец. – Но вот Имя Божье, молитвы Ему, как часто вы творите их? Хватает ли у вас на это времени? А как быть ночью, когда вы спите?
– Всё время наших существований – одна непрерывная молитва Господу нашему… А к чему ты хочешь привести свои речи, о пришелец?
– А к тому, чтобы связь вашу с Господом нашим хорошо бы усилить.
– Это как? И… если ты прав, то как это можно было бы сделать?
– А очень просто. Так делают во всех цивилизованных странах. Прикажи отдать мне Храм в пользование. Я и мои черноризцы, мы будем в его стенах денно и нощно молиться, восполняя тем самым недостаток вашего общения со Всевышним.
Королева подумала и… согласилась. Предложение показалось ей целесообразным.


2
Для прокормления и содержания, а также в оплату работы служители Храма потребовали отдавать им десятую часть доходов. Никто не спросил: почему так много? ведь это были не просто верующие, но и очень доверчивые люди…
Далее, отец Индульгенций (так называл себя раззолоченный пришелец) приказал, чтобы горожане собирались в Храме не только по праздникам, но и каждый третий, а потом и второй день.
– Как же мы будем работать? – спрашивали те друг у друга. И решили испросить разъяснений у королевы Дахут.
Но тут случилось непонятное. Королева пропала, и дом её с башенкой стоял пустым, и флаг с изображением ключа не развевался на шпиле.
Она ждала ребёнка, наследника. Индульгенций объяснил, что королева, для поправки здоровья, отправилась на воды, а в своё отсутствие власть в городе поручила ему.
Они поверили и этому...
Теперь каждый не только третий или второй, но и вообще каждый Божий день проводил он службу в Храме, и вёл беседы, и читал проповеди, и его даже ставили в пример: вот ведь как человек старается во имя Веры!
Раз спросили его:
– Отче (его уже называли этим именем), скажи нам, а как же Любовь? Ты рассказывал нам о первородном грехе, и падении Адама и Евы, и мы начинаем бояться…
– Слабые люди. Её не надо бояться. Любовь – это то, что объединяет всех нас с вами и… хе-хе!.. – добродушно осклабился он, – конечно же, мужчину с женщиной. Не согрешишь так не покаешься, не покаешься так не спасёшься… Но бойтесь природы своей! Её и бойтесь! Знаю, как вы поклоняетесь природе своей, забывая, что всякая природа – тоже от Диавола! Ведь она даёт вам то, что не было сделано вашими руками, оно не было заслужено вами? Значит, она искушает, как искушает женщина. Ведь красота женщины – тоже именно от природы, она не заслужена этой женщиной. Она не заработала красоты, но смеет гордиться ею, и более того – подталкивает вас ко греху! Во грехе зачинаете детей, во грехе живёте, но близок Страшный Суд! Покайтесь же, пока не поздно, и вознесите молитву Господу нашему, чтобы поскорее над нами совершился бы Суд праведный и неотвратимый, ибо предстать перед Ним лучше как можно раньше, чем жить во грехе!
– Истинная Любовь, – продолжал он, – это Любовь к Богу и Святой Церкви! И нет Истинной Любви от природы, которой вы тоже, не чуя греха, поклоняетесь в сердце своём! Всякая природа – она от земли, от грешной материи, от диавола! Значит, она искушает. Бойтесь природы своей!
– Вы что-то говорили о надежде? Надежда – это тоже ложь. Лживые мечты, «авось» да «небось», да «ничего, обойдётся как-нибудь»… Разве не вы это говорите на каждом шагу? Разве не противоречит она Святой Вере? Разве не противоречат Святой Вере бессмысленные чаяния ваши, когда вы замещаете ложью и иллюзиями чистый взгляд на мир истинно верующего человека?..
– Было мне видение, – однажды сказал он, – возрадуйтесь же! Время надежд прошло, оставьте их! Ибо Конец Света грядёт со дня на день!
И его проповеди слушали верующие, добрые, доверчивые люди… И с каждой минутою Надежда покидала их сердца. Матери прижимали к себе детей, влюблённые прижимались друг к другу, старики молились, готовясь уже в эту минуту встретиться с вечностью…
А ещё они теперь очень боялись, что придёт Сатана. И не подозревали, кого, по наивности своей, давно впустили в своё простодушное сердце. И странная, слепая радость улыбками блуждала по их лицам…

3
Потом он заявил, что ему дана Высшая власть отпускать грехи. Правда, Храму потребуются дополнительные средства. Посему, отпускать грехи он будет не за бесплатно. Кто больше принесёт, за того и будем больше молиться. А богатым надо приносить больше, потому что богатство – это зло, и чем от большего его количества ты избавишься, преодолевая жадность, тем больше грехов с тебя спишет Господь… посредством обряда отпущения, конечно…
Тех же, кто не желает приходить в Храм для отпущения грехов, следует преследовать и дознаваться: не Сатаной ли они посланы? Для этого мы учредим при Храме особый отдел, именуемый Инквизицией.
Одним из первых в городе был схвачен бедняга зодчий, вовремя не явившийся на исповедь, потому что был очень занят на своих стройках…
Потом настала очередь гадальщиков, прорицателей, предсказателей, астрологов.
– Сознайтесь, зачем вы занимаетесь греховными делами? – сказали им. – Человек не должен заглядывать в будущее, ибо всё предопределено, и добрые дела, и грехи, и радости, и горести. Проницая будущее, вы сомневаетесь в Воле и Милости Господней!
– Но как же так? – пытались отбиваться они. – Если Господь дал такую возможность человеку, то, наоборот, грехом и непослушанием Ему было бы это не использовать… Ну, давайте мы выколем друг другу глаза, отрубим нос, зальём уши воском, ошпарим язык, сдерём кожу, словом – лишим себя всякой возможности как-то ощущать мир? Ведь всё равно всё предопределено?
– А неплохая идея, – согласились черноризцы. – Давайте, может быть, испробуем это на вашей шкуре?
И те ничего не сказали в ответ…
А потом были схвачены врачи, потому что все болезни – тоже от Бога, и исцеление больных – тоже от него. Зачем нам тогда врачи?
А потом были схвачены учёные, художники, актёры, писатели…
А потом черноризцы подмели всех тех, кто не успел вовремя прикусить язык и задавал неудобные вопросы…
А потом всех схваченных (ведь их же кормить надо! какой расход!) просто загнали в трюм старого обветшалого корабля с пробитым днищем и – отправили далеко в море…

Тем временем хаос, нужда и голод воцарились в городе.
– Бросайте ваши дела! Разве Вера ваша в милость Господню, и Любовь ваша к Господу нашему совершенно иссякли? Не надо работать! Не надо ничего делать! Бог явит чудо и поможет нам! Всё предопределено! Один раз живём! Всё равно скоро Конец Света!
И корабли, и караваны теперь стремились подальше обходить безумный город, где охваченные экстазом люди испражнялись и совокуплялись прямо на улицах, утоляя голод вином и молитвами.
Потом они стали грабить и жечь дома… Потом они съели всех крыс, собак и кошек. Кто-то попробовал и человеческого мяса, и нашёл, что человек, оказывается, очень вкусен, в особенности если он новорожденный младенец… И никто не называл это грехом, а называл Дарами Господними…
– Вот видите, что творится! – неистовствовал отец Индульгенций. – Оглянитесь вокруг! Видите, насколько силён Враг Человеческий!
И в этом он, увы, был безусловно прав.

В один из дней он произнёс свою решающую проповедь…
– Идеал настоящего христианина – достойно встретить Конец Света! Знайте же и внемлите: Конец Света произойдёт именно сегодня! Все в Храм! Все в Храм! Помолимся и испросим у Господа нашего последней милости! Да придёт Конец всему на Свете!
И горожане пришли в Храм. Пьяных, больных и детей подгоняли пинками.
– Помолимся же! Во всю силу желания нашего, Любви и Веры нашей!..
И они помолились.
А поскольку в каждом из них всё ещё сохранялись огоньки магического искусства, то молитва их приобрела особую, сверхъестественную силу.
И она дошла до Господа…

И тут, как я понимаю, у Бога лопнуло терпение, и Он решил всё-таки внять молитве безумцев. Сотряслась со страшной силою земля, и огромная трещина отделила город от материка, и немыслимой силы и высоты волна ударила с моря…
И та часть берега, где только что возвышался некогда славный Кэр-Ист, с его домами, улицами, Храмом и всеми жителями ушла на дно морское, и несколько мгновений спустя глубокие холодные воды похоронили его навеки…
Смолкли звуки молитвы. И, как говорят, только страшный, издевательский хохот ещё долго раздавался в эти минуты над разверзшейся бездной… Потом пропал и он.
Умолкните, барабаны! Сражение проиграно…

4
Помню, как примчались мы на берег, и, охваченные ужасом и негодованием, долго стояли, не в силах оторвать застилаемого слезами взора от мутных океанских валов, что ритмично накатывали и накатывали на пустой песок…
Бесполезны были наши мечи и наши доспехи с их сталью, блеском и звоном, и только звон далёких колоколов временами чудился из глубины.
Здесь встретился нам единственный, кто остался в живых. Это был тот самый зодчий. Каким-то чудом он сумел выбраться из трюма затонувшего корабля. Он и рассказал мне эту историю…
Звали его Дар… И он впоследствии стал основателем долгой династии зодчих и мореплавателей, к которой принадлежишь и ты, Тинч Даурадес…



Глава 12 – Орден Бегущей Звезды

Осмелюсь сказать, что Истинное Посвящение ни в коем случае не есть формальность, навязанная третьими лицами. Достойного посвящает Сам Бог, а непосредственно обряд, как его верно понимали розенкрейцеры, существует как констатация произошедшего факта.
Василий Калугин, «О формализме иных посвящений»

1
– А после случилась Великая Битва, перемешавшая народы и времена. И ты всё искал потерянный Ключ Надежды. А в мирах воцарилась трусость, и всяческие отцы Категории, Аникии, Индульгенции и прочие с ними Гермионы и Курады, порождённые ею, правят бал. А никто из людей не замечает этого, спеша перелететь с ветки на ветку и считая, что живёт в одном и том же неменяющемся мире. И беда Кэр-Иста повторяется вновь и вновь… Ведь ты за этим позвал нас сюда?.. Существует осторожность – когда человек знает, чего следует бояться и разумно избегает опасностей. Существует страх – когда человек видит, что опасность неотвратима, но это подчас не мешает ему отважно идти ей навстречу. И, наконец, существует трусость – когда человек начинает бояться своих собственных представлений и иллюзий. Демон, порождение самого отвратительного в человеке, начинает брать верх над своим создателем… и тысячи невоплощённых душ мечутся по Вселенной в тщетном ожидании обещанного рая…

Это сказал и тут же замолчал угрюмый светлобородый великан, сжимавший в руках посох, и широко открытые глаза его смотрели в огонь Колеса.
Колесо, время от времени разбрасывая искры, вращалось посередине между пятью сходившимися вниз каменными лестницами. На нижних ступенях восседали король Эдгар, Леонтий, сэр Бертран де Борн, принцесса Исидора и – тот, кто некоторое время назад был Тинч Даурадес, а сейчас его следовало называть Таргрек-Отшельник.
И вот, что странно, все как будто этого и ждали, и никто не удивился этой перемене облика.
Куда-то пропал пиршественный зал, и столы с яствами, и ложа, и скамьи, и все присутствующие, включая слуг, гостей и прожорливой банды крысокотов во главе с великим Мяурысьо…
И только то же небо всё так же дышало мрачным холодом, и звёзды совершали круг вокруг тускло сияющей Птички, Что Сидит На Тонкой Ветке.

– Прости меня, Эдгар, – нарушил молчание Леонтий. – Но от кого ждала ребёнка королева? И что же всё-таки произошло с нею потом?
– А вы не догадались?.. Мы очень любили друг друга и мечтали о том времени, когда сможем жить вместе, как муж и жена… Это произошло на охоте. Мы под вечер заблудились в густом непролазном лесу, и остались совсем одни, и… Боже мой, нас обоих так потянуло друг ко другу!.. Мы хотели во всём открыться отцу, и он бы, я уверен, понял нас… Но король Гладрон внезапно… ушёл. Просто так, легко, заснул и не проснулся… А на похоронах моя дурочка (что взять от женщины!), соблюдая обычай, дала обет не снимать траур по отцу в течение года… А потом вдруг и ей, и мне, и всем вокруг стало понятно, что молодая королева ожидает ребёнка…
– Я долго и безуспешно искал её… потом. И лишь спустя годы узнал, что служители сатаны, захватив королеву Дахут, ночью, тайно от всех, передали её иноземным пиратам. Что это был за корабль, и куда он держал курс – этого, похоже, никто никогда не узнает.
– Корабль назывался «Гром», – сказал Тинч вполголоса, словно боясь, что его услышат и начнут задавать вопросы.

Все замолчали и посмотрели на него. Теперь это снова был он, Тинч Даурадес, без бороды и заметно меньше ростом. Лишь глаза его всё так же неотрывно смотрели на вращавшееся огненное Колесо.
– Не жди, о король, что я сейчас сумею сказать тебе больше, чем сказал только что. Не забывай, что я бывший моряк. Земля слухом полнится, а море – ещё более того… Не держи на меня обиды. Надеюсь, что ты поймёшь меня верно, но лично у меня после твоего рассказа кое-что не укладывается в голове… А может быть и укладывается, да вот только в каком-то очень странном порядке… Миры… путешествия между мирами… путешествия из мира в мир… пару дней назад я совсем не думал об этом. Выходит, что можно, не подозревая, сидеть за одним костром со своею дочерью или сыном, или братом, или отцом, и быть с ними примерно одного возраста, и…
– Ладно. Можно я просто помолчу?.. Хотя, нет, нет! Колесо… мой вещий сон… погодите, погодите… Дайте мне чокнуться окончательно!
И он на чуть-чуть замолк, закрывая лицо ладонями.
– Вот что… – проговорил он, не отрывая ладоней от лица. – Скажи-ка, Исидора, как имя твоей матери?
– Её имя – Тара, что на языке нашего рода есть имя богини Милосердия и Надежды.
– Тара… или, быть может, Тайра?
– Так её называл мой отец…
– Оах! – Тинч убрал ладони и в упор посмотрел на принцессу. Потом полез в карман и, достав блокнот, наскоро черкнул несколько раз карандашиком:
– Это она? Её лицо?
– Да, очень похожа. Но здесь она совсем молодая, почти девочка…
– У неё был брат и звали его…
– Терри. Терри Грэйа. Только она ничего не знает о его судьбе.
– Он погиб при штурме Коугчара, – вмешался Леонтий. – В том же бою, при осаде дома, где нашёл свою могилу Таргрек.
– Выходит, мёртвые способны возвращаться… – прошептал Тинч. – Например, я… Вот ведь инта каммарас!.. – прибавил он по-тагрски.
– Простите, но я перестаю понимать, о чём вы здесь беседуете! – взмолился сэр Бертран. – Вы все просто-напросто помешались!.. Ваше величество, о чём это они?
– Терпение, рыцарь, терпение… – ответил ему король Эдгар. – Все мы здесь даже не пьяны, и подавно не сошли с ума. Терпение!
– Её брат был моряком, – продолжал рассуждать Тинч. – И он был сыном первой жены знаменитого пирата Птэра Грэйа, ходившего на корабле под названием «Гром». Мать твоей матери была его второй женой, пленницей из далёкой страны, недолго, она разродилась в открытом море… девочкой… и умерла вскоре после родов, и звали её…
– …королева Дахут!.. – продолжил Эдгар и они впервые увидели, как текут слёзы по серебристым щекам Лесного Хозяина. Но король быстро взял себя в руки.
– Вот что, – поднявшись со своего места, сказал он. – Хватит. Я предчувствовал, что наше общение придёт именно к такому повороту разговора. Слушайте меня. Сэр Бертран де Борн! Я хочу напомнить о той идее, которая весь день владеет тобой. И это благородное намерение, и мы осуществим его тотчас же…

И они вновь оказались на той же поляне. Пропали каменные лестницы. И они впятером стояли у Колеса. Ночной ветерок шевелил кроны деревьев. И звёзды всё так же смотрели на них с недоступной вышины.
– Глядите! Бегущая! – вскрикнул Тинч, указывая в небо.
– Это Таргрек подаёт нам знак! – возвестил король.
Странная крупная звезда, просквозив по небосводу, подлетела к Полярной и начала крутить вокруг неё спирали... В конце концов, она слилась с центром неба совершенно, мигнула напоследок… пропала.
– Орден Бегущей Звезды, – промолвил сэр Бертран.
– Так-таки и сразу Орден? – засомневался Леонтий. – И потом, «Бегущая Звезда» – ведь это было, было, было…
– Это в твоём мире было, – не согласился Тинч.
– А мне нравится… – поддержала рыцаря молчаливая сегодня принцесса Исидора.
– Полночь! – провозгласил король Эдгар. – Пора приступать к обряду.
Он внимательно оглядел присутствующих и остановил взгляд на Леонтии и Тинче.
– Хорошо бы тебе, спецкорр, облачиться в свои доспехи. Да и тебе, Тинч, не мешает вооружиться. Эй! – хлопнул он в ладоши.
За его спиной выдвинулись из темноты серые тени.
– Вы доставили то, что я приказал?
Крысокоты молча поднесли мешок со снаряжением и впридачу два меча; то были мечи оруженосцев сэра Бертрана де Борна.

2
РАССКАЗЫВАЕТ ТИНЧЕС ДАУРАДЕС:
Первым на Колесо был возложен посох, который тут же встал вертикально и тоже принялся вращаться, показывая узоры.
– Великий посох Таргрека! Скольким людям он успел спасти жизнь! И скольким ещё он откроет путь!
Далее, он обратился ко мне и в его ладони оказалось кое-что мне очень знакомое.
– Это твои чётки, Тинчи. Ты забыл их у меня на рабочем столе.
И посмотрел на меня своим ОСОБЫМ взглядом. Так, из-под своих очков, на меня мог взирать только один человек на свете…
О Боже, это был Хэбруд!
Сверкание его очков продлилось лишь мгновение, после чего он вновь предстал пред всеми нами тем, кто был до этого – великий король-маг Эдгар, повелитель Странствующего Леса…
– По дороге ты объяснишь дочери, как с ними следует обращаться.
Он знал и это. Или догадался, как и я…
Он возложил чётки на Колесо, и они, посверкивая, зависли и завращались в искристом мареве.
– Дай мне свой меч, сэр Бертран де Борн!
И, приняв с поклоном меч де Борна, король вытянул из ножен свой, и клинок его меча отсверкнул таким же золотым блеском.
– Тебе не кажется, рыцарь, что наши два меча вышли из одной и той же мастерской? В славном городе Толедо, не так ли? Теперь, для того, чтобы узнать где вы и что с вами, мне будет достаточно посмотреться в лезвие как в зеркало… Перекрестим же наши мечи над этим благословенным Колесом!
И оба меча, скрестясь, зависли над Колесом вместе с чётками.
– Дай мне Чашу, о Принцесса!
Наша вчерашняя кентавриха (или, о Господи, теперь совсем не кентавриха), с поклоном подала ему… кофейную чашечку Леонтия.
– Миура!
Беленькая кошечка, сложив на груди лапки, преданно смотрела на короля-мага.
– Дай мне покрывало, которое принцесса забыла в траве у реки.
И, когда кошечка исполнила требуемое, пояснил:
– Покрывало сие успело напитаться ночной росой.
С этими словами он собрал и сжал в кулаке тонкую ткань – над чашечкой, которую держал в левой руке:
– Капли росы!.. Тинчес, – обратился он ко мне, – теперь мне понадобится несколько капель напитка из фляги.
Отлив пару бульков, он вернул её мне и обратился на сей раз к сэру Бертрану:
– Теперь твой черёд, досточтимый сэр рыцарь! Нам необходима небольшая веточка, одна из тех, пучок которых ты постоянно носишь на сердце. Его обронила одна из дам, что тогда, в лесах Бургундии, так резво проскакали мимо тебя, что ты не успел запомнить лица всадниц; уже потом узнав, что это была Гвискарда де Божё со своею верной свитой…
Молодой рыцарь, вздохнув, покорно исполнил требуемое, и сухая веточка из заветного букетика тоже отправилась в чашку, и Король Эдгар торжественно прибавил её к прочим предметам. Чашечка крутнулась в воздухе и превратилась в золотой кубок…
– Отныне это – непроливаемый и не могущий быть потерянным Вещий Кубок, в котором его хозяин сумеет прозревать как прошлое и настоящее, так и грядущее…
– Теперь, когда все четыре необходимых символа собраны вместе, приступим…

3
– МАГНА МЭ СПЭС ТЭНЭТ! Я возлагаю великую Надежду!
Король-маг, за спиной которого стояли полукругом сэр Бертран де Борн, Тинчес Даурадес, принцесса Исидора и Леонтий Зорох, косым крестом скрестил на груди руки.
– Я призываю Тебя, о приди, великая Хранительница Судеб! О Ты, Многовеликая и Многотерпеливая, о Ты, что повелеваешь судьбами людей и богов, о Ты, Истинное Сердце Истинного Бога!
Произнеся это, он снял с себя золотую цепь и швырнул её на Колесо.
И цепь повисла над четырьмя символами. И вращалась она по кругу, в такт Колесу.
И осветился лес мириадами светлячков – это звёзды спустились на землю.
И зашумели деревья под ветром, пришедшим с небес.
И запахло ароматами благовоний, это испарения поднимались от травы.
И гром прокатился вдали.
– САТОР АРЕПО ТЭНЭТ ОПЕРА РОТАС! – возгласил король.
И не было светлячков – это тысячи факелов и светильников озарили поляну.
И не стало деревьев – это подданные Хозяина Леса молчаливо стояли вокруг.
А вверху колеса обозначился несравненной красоты женский лик.
И восседала Она на троне, и веретено Она держала промеж колен Своих. И тянулись к веретену нити. И здесь свивались и перекрещивались нити судеб всех, кто жил, или живёт, или кому ещё только предстоит вступить в свой мир.
И подняла она руку, и с улыбкою кивнула, благословя, ничего не спрашивая и не произнеся ни слова, всех, кто был на поляне. Ибо ведомо Богу всё, что даже ещё не сказано, но предназначено быть сказанным…
И пропало явление. А золотая цепь снова была на плечах короля Эдгара. Только украшал её на сей раз золотой крест с распятой на нём пурпурной розой.
– Сим провозглашаю! – объявил он, повернувшись к собранию. – Ордену Бегущей Звезды – быть!
И выдержал необходимую паузу…
Все смотрели на него.
– Как гроссмейстер Ордена, я, изначальным решением своим, назначаю быть первым его командором тебя, сэр Бертран де Борн! Я вижу тебя грядущим Императором, что стоит на вершине башни, озирая свои владения, где царят власть, закон и порядок! Наречёшься же ты отныне Рыцарем Святого Меча! И да будет меч твой служить справедливости, и да ведёт тебя по жизни Высшая Воля!
Сэр Бертран, опустившись на одно колено, поцеловал клинок Исидоры-Сервенты-Спады и, поднявшись, опустил меч в ножны. Блеснули латы, а крест на его плаще стал ярко-красным, и белая роза украшала его посередине.
– Теперь… Тинчес Даурадес, представитель великого древнего рода, прямой потомок Иоанна Дара, строителя дворцов и храмов!
Тинч приблизился к королю и также встал на одно колено. И король ударил его своим мечом, плашмя, сначала по правому плечу, потом по левому, потом снова по правому.
– Возьми же этот посох, сэр Тинчес! И наречешься же ты отныне Рыцарем Святого Посоха! Я вижу тебя обретшим своё вдохновение, нашедшем его в Надежде, что пробуждает твою волю в неотвратимом слиянии с Вышней Волей! И – да обретёшь ты его, и да снизойдёт на тебя великое всепрощение, и да упадёшь ты в объятия отца своего, и покаешься за всё то, что мог, но не сделал!
Лицо короля на миг вновь приобрело черты главного редактора «Бугденского вестника», но это, разумеется, заметил только Тинч.
– Да пребудут этот Посох и вместе с ним твой меч в твоих руках! Удачи!
Тинч поцеловал посох Таргрека и, поднявшись, с поклоном отошёл на своё место.
– Принцесса Исидора, дочь Тайры-Тары! Ты, которая родилась в ту ночь и в тот час, когда над горизонтом взошла великая звезда Толиман! Ты, обучившаяся многому в диком и благословенном племени Хирона! Отныне ты нарекаешься Рыцарем Святой Тайны. Прими сей священный талисман, что одновременно и магический пантакль для вхождения в иные миры, и волшебное средство исполнения желаний, и оружие в твоих руках. Запомни: ты более всех остальных приближена к Тайне Колеса, и великое знание твоё да послужит добру!
Король так же благословил Исидору-Ассамато своим мечом, и она с поклоном отошла назад, и её место занял Леонтий.
– Сэр Линтул Зорох Шлосс! (или Жлосс, как произносят тагркоссцы). Многоуважаемый Леонтий, «Укрощающий Льва», пред мудростью и знаниями которого с уважением преклоняемся все мы. Ты, провидящий прошлое и связывающий его нити с будущим! Ты, неустанный борец со всем лживым и двусмысленным, и со всем, что оскорбляет человеческое достоинство! Ты, неустанный борец с самим собой, организующий себя и тем приготовляющий себя к иному витку спирали! Отныне ты – Рыцарь Святого Кубка, и да пребудет Кубок сей неупиваемый с тобой, и да поможет он в твоих руках твоим друзьям и всем людям понять друг друга и воссоединиться на великом пути к Истине!
Благословив Леонтия, который поцеловал край золотого Кубка, король-маг прибавил вполголоса:
– Только умоляю, оставь ты свои бабахалки на самый-самый крайний случай. Держи их по возможности подальше, спецкорр!
– Надежда… – вполголоса сказал король, вновь обращаясь к Колесу. – Надежда – это то, что не даёт нам забыться, то, что толкает на подвиги, то, что объединяет в своём понимании безумство, волю, великое терпение в претворении замысла, великое смирение перед неотвратимым, великую Веру и великое самоощущение на великом Пути! Слово моё твёрдо! И да пребудет с нами Господь!
– Вам же, – повернувшись к рыцарям Ордена Бегущей Звезды, объявил он, – сейчас надлежит хорошенько отдохнуть. Я отдал распоряжения… Зиждется рассвет, и скоро в путь, как только сойдёт роса. Битва будет долгой… 20.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.