Пистолет в бардачке

Радик Рахматуллин заметил в зеркало заднего вида, как вынырнувший откуда-то новенький черный «Ленд-крузер» самым наглым образом пересек сплошную линию и, едва не столкнувшись с несущейся ему навстречу «тойотой», перед самым светофором обогнал рахматуллинскую «Ниву» и, подрезав, встроился в зазор между ней и маршруткой.
- Вот сукин сын! – покачал головой Радик. Как раз в этот момент светофор загорелся красным, и крузер резко остановился, чтобы не въехать в корму «газели».
А вот Радик затормозил на секунду позже и смачно впечатался в зад наглой японки. Послышался треск ломаемого пластика бампера, хруст лопнувшего и осыпающегося на асфальт стекла поворотников.
- Ну ё…мать! – в отчаянии ударил по баранке обеими ладонями Рахматуллин. - Вот же только фару поменял! Ну, что за козлы, а?
А «козлы» уже вышли из своей катафалистого вида машины, остановленной ими перед светофором. Это были двое рослых кавказцев, причем один примерно того же возраста что и Рахматуллин, то есть лет сорока, а второй значительно моложе первого, но с такой же угрюмой, мало чего хорошего обещающей носатой физиономией.
Они бегло осмотрели повреждения своего дорогущего агрегата, потом молодой рывком распахнул дверцу «Нивы» с пассажирской стороны и без спроса уселся рядом с Рахматуллиным. А тот, что постарше, вернулся за руль крузера и тронулся с места.
- Эзжай, блядь, за ним! – резко скомандовал горбоносый Рахматуллин. – Эзжай, говорю, нэ мешай движэнию!
- Ты чего тут раскомандовался, а? – только тут пришел в себя Радик. – Кто тебе разрешал сесть в мою машины? А ну вылазь! И стой там, пока я гаишников не вызову! А напарник твой зря отъехал…
И тут он почувствовал, как в бок ему больно уперлось что-то острое. Скосил глаз – в руке кавказца был нож. Еще чуть-чуть, и лезвие проткнет ему куртку, футболку, а там кожу и проникнет между ребрами туда, в глубь его тела, нанося смертельные травмы.
- Ну, ты потише, с ножом-то, - ошеломленно забормотал Рахматуллин. Он уже пожалел, что сразу не вытащил из бардачка лежащий там на всякий случай травматический пистолет с почти полной обоймой – два патрона он израсходовал во время пристрелки. А сейчас вытащить ствол уже явно не успеет – этот бандит не задумываясь всадит в него нож, прежде чем он успеет протянуть руку к бардачку.
- Ну, эзжай давай! – все также угрожающе повторил кавказец, хотя нажим ножа все же ослабил, посчитав, что Рахматуллин напуган уже более чем достаточно.
Да, ехать надо было, и не только из-за принуждения этого мрачного небритого типа – сзади уже негодующе сигналили другие машины. Как раз светофор в очередной раз загорелся желтым светом, тут же сменившимся зеленым, и Радик поехал вслед за удаляющимся крузером, которому он только что подпортил зад.
- И далеко мы? – осторожно спросил через пару минут Рахматуллин. Молодой горец не ответил, хотя Рахматуллин и так понял, что уже приехали – крузер резко свернул вправо, нырнул в проулок между двумя пятиэтажными хрущебками и остановился у входа в какую-то забегаловку с гордым названием «Эльбрус».
Хотя городок областного подчинения Волжск, в котором жил Рахматуллин, а также, похоже, и двое этих отморозков, и был не очень большим, это место показалось ему незнакомым. Во всяком случае, здесь он никогда не был, и «Эльбрус» этот никогда не посещал.
По чесночно-луковичному абмре, тут же проникшему в салон, стало понятно, что здесь располагается заведение типа лагманной или чебуречной, которых в их городе с каждым годом становилось все больше, как и их хозяев – гордых, но безбожно алчных и наглых разномастных детей Кавказа.
Рахматуллин подумал, что его сейчас поведут в этот кавказский шалман и начнут разводить на бабки, и если он начнет кочевряжиться, тут же пустят на шашлык или шаурму.
В это время из крузера вылез тот, что постарше, что-то гортанно сказал молодому, и по его произношению, - а говорил он, как будто давился горячей картошкой,- Рахматуллин понял, что это вайнахи, то есть или чеченцы, или ингуши, или, не к ночи будь сказано, дагестанцы.
Впрочем, хрен редьки не слаще. Конфликты хоть с теми, хоть с этими всегда чреваты самыми неожиданными последствиями. Рахматуллин знал, о чем думал сейчас, потому что насмотрелся и натерпелся всякого, когда служил двадцать лет тому назад в стройбате под Саратовом, на строительстве военного городка для авиаторов.
Часть их всего на четверть состояла из кавказцев, но этого вполне хватило, чтобы весь батальон плясал под дудку, или вернее будет сказать, под зурну джигитов. Пока выведенные из себя славяне и представители иных дружественных им народов однажды все же не взбунтовались и ночь напролет дружно и жестоко гоняли и избивали всех детей гор без разбору, чем попало и по чему попало, многих буквально до полусмерти. И одержали безусловную победу: кавказцев тогда удалили из части от греха подальше на какую-то отдаленную изолированную точку.
Младший из вайнахов пересел на заднее сиденье, а его место занял брюнет постарше, с тронутыми сединой темными волосами и практически седыми уже усами.
- Ну что, брат, как будем договариваться? – усевшись вполоборота к Рахматуллину, сходу насел он на него. В отличие от своего молодого напарника, по-русски он говорил практически без акцента, и лишь особенность произношения отдельных гласных выдавала в нем именно вайнаха. – Ты нам машину побил тыщ на триста как минимум. С собой у тебя таких денег, понятно, нет. Звони дамой, пусть везут бабки сюда. Или поедем к тебе. Решай сам.
Он закурил, бесцеремонно стряхивая пепел на пол машины. Рахматуллина охватил гнев.
- Слушай, ты, как там тебя! – севшим от злости голосом выговорил он. – Какого хера! Это же не я виноват! Это вы меня подрезали! Говорил же я твоему напарнику, что надо гайцов вызвать. А он, козел, нож мне в бок! Беспредельщики! И не кури мне здесь!
Старший кинул почти неуловимый взгляд в сторону своего молодого напарника, и Рахматуллин тут же получил сзади оглушительный удар в голову с правой стороны, от которого у него слетели очки, а в ухе зазвенело. Сразу вслед за этим шею Рахматуллина стиснули сзади железные пальцы, сминая ему гортань. От боли и удушья у него потемнело в глазах, и он на какое-то время потерял сознание.
Очнулся Рахматуллин от того, что старший кавказец по-хозяйски шарился у него в карманах куртки. Он вытащил бумажник, в котором было тыщи три рублей денег, паспорт и водительские права.
- Так, ты у нас, значит, Рахматуллин Радик Вахитович? Татарин, что ли? – неспешно перекладывая деньги к себе в карман, почти миролюбиво сказал седоусый. Потом на секунду задумался, снова заглянул в паспорт и посмотрел на Рахматуллина уже иным взглядом, в котором были и замешательство, и недоумение, и даже что-то вроде радости. - Так, мы с тобой одногодки. И я тебя, кажется, знаю. Ты служил в девяностом году под Саратовом в стройбате? Часть 336089? Ты бугром был моим, помнишь, да? Ну точно, Рахматуллин Радик!
Рахматуллин сморгнул с глаз выступившие от боли слезы, и близоруко щурясь, более внимательно всмотрелся в этого абрека, и только тут разглядел в его сухощавом, изборожденном резкими морщинами лице знакомые черты.
Это, несомненно, был он, Ваха Гехоев, шалинский недоучишийся агроном, один из восьми бойцов отделения, которым командовал ефрейтор Радик Рахматуллин. Из всех служивших в их части чеченов Ваха, между прочим, был самым адекватным, никогда сам никого не задирал, драться не любил, хотя и умел, как и всего его соплеменники.
Он был довольно скрытный парень, но как-то разоткровенничался и рассказал своему бугру – так в стройбате называли командиров отделений, - что мечтает после армии поступить в Тимирязевскую сельхозакадемию и сделать равнинную Чечню житницей северного Кавказа. Хотя как он смог бы поступить в академию с незаконченным техникумом, и каким образом собирался повысить урожайность зерновых на кавказских полях до такой степени, чтобы сделать Чечню основным поставщиком хлеба в России, оставалось неразрешимой интригой. Но только не для Вахи. Он железно был уверен, что все так и будет.
Вот такой это был нетипичный и по-своему романтичный чеченец. И когда в их части в ту памятную теплую августовскую ночь колошматили солдатскими ремнями, арматурой и кольями вконец забуревших горцев, Рахматуллин не дал пацанам из соседней роты добивать получившего латунной пряжкой по голове также попавшего под раздачу и миролюбивого Ваху, а увел его, окровавленного, в каптерку, в которой хозяйничал земляк Радика старшина роты Артур Бариев.
И что же теперь сталось с этим бывшим романтиком? Да и он ли это?
- Ну, узнал? Да я это, я, Ваха Гехоев!
И чтобы покончить с удостоверением своей личности, Ваха нагнул перед Радиком коротко остриженную голову, показывая скобку безволосого шрама от удара солдатской пряжки, отсвечивающего на самой макушке.
- Точно, Ваха, это ты, не иначе! - потрясенно сказал Радик. – Как точно и то, что я - Радик Рахматуллин!
- Вот так встреча! – хохотнул Ваха и хлопнул по плечу Рахматуллина. – Ладно, брат,
извини и не напрягайся. На, забирай свои документы. Я тебя просто сразу не признал. Слышь, Ахмет, это мой армейский командир и даже мой спаситель Радик Рахматуллин. А ты его, дурак, по шее!
Ваха снова жизнерадостно захохотал, запрокинув голову и показывая свои крепкие еще зубы. Впрочем, на месте нескольких передних из них сияли золотые коронки. Свои у Вахи были выбиты в той памятной массовой драке в их части.
Тот, кого Ваха назвал Ахметом, все еще продолжал злобно сопеть за спиной Рахматуллина, хотя все тише и тише.
- И чё, он нам платить нэ будэт? – недовольно спросил он Ваху.
- Ладно тебе, успокойся, в другом месте возьмем! – беспечно махнул рукой Ваха. – Говорю же тебе, мы вместе служили. Да и наш единоверец он, мусульманин. Грех его обижать.
И снова обратился к Рахматуллину:
- А помнишь командира рота Жукова? Ох, и алкаш же был, даром что майор! А какая жена у него красавица была! И за что только любила его, а?
Комбата Жукова и его молодую красавицу жену Ольгу, работающую при штабе и ходившую по территории части в невыносимо короткой, сводящей с ума всех солдат, юбке, Рахматуллин, конечно, помнил. Но не это сейчас занимало его воображение. Было стыдно от перенесенного унижения, саднило ушибленное ухо и першило в горле, помятом железными пальцами этого молодого подонка Ахмета.
И Радика вовсе не радовала эта встреча с бывшим однополчанином, к которому он двадцать лет назад даже в какой-то степени симпатизировал. Потому что этот Ваха был сейчас хотя и миролюбиво настроен, но все равно разительно отличался от того молодого – самоуверенностью своей, отчетливо выраженным чувством превосходства в прищуренных карих глазах, исходившей от него скрытой угрозой. Нет, это был не тот Ваха, которого знал Радик. Сейчас это был просто один из множества агрессивно настроенных кавказцев, которых все больше становилось в последнее время во всех уголках страны и во всех сферах ее жизни. И не получая должного отпора, чувствовали они себя полными хозяевами этой самой жизни.
Подавляя в себе новую неожиданную вспышку гнева (он помнил об угрозе со спины), Рахматуллин глубоко вздохнул и даже попытался улыбнуться.
- А ты здесь какими судьбами, Ваха? – спросил он. – Почему не в поле, почему не пашешь?
Ваха оценил шутку и снова захохотал:
- Нет, брат, агронома из меня не вышло!
Он закурив новую сигарету и, выдыхая дым на этот раз уже не в салон, а на улицу через приспущенное стекло, разоткровенничался:
– Не до учебы мне было, Радик. Сам же знаешь, какая заваруха между Россией и Чечней пошла. Отсидеться мне, как тогда в каптерке у твоего земели, не получилось. Двух братьев у меня убили федералы, а меня, хоть я в горах и не был и оружия в руки не брал, а работал всего лишь механизатором, обвинили в пособничестве повстанцам, так что четыре года ни за что отсидел. Мать с отцом и двумя сестрами из Шали перебрались от властей подальше, в горный аул к родственникам. Но их и там достали - дом разбомбили в девяносто девятом, вместе со всеми, кто там был, когда федералы вместе с чеченским ОМОНом проводили какую-то операцию. Так что когда освободился, возвращаться мне было некуда. Болтался по стране, пока вот три года назад не осел здесь, в Волжске. Тут у меня и братья двоюродные есть, вот племянник Ахмет от одного из них. У нас тут общее семейное дело, если не вдаваться в подробности. Ну, а ты как здесь? Разве ты не в Татарстане у себя живешь?
Радик нагнулся, подобрал с пола очки, подышал на стекла, протер носовым платком, нацепил их на нос, и только тогда ответил:
– Так Волжск – мой родной город. И вообще, татары живут по всей России, нас по стране больше, чем даже в самом Татарстане.
- И как вам живется с русскими?
Это Радика спросили из-за спины, недружелюбно так.
Рахматуллин, не оборачиваясь, пожал плечами:
- Да нормально. Чего нам делить?
- Ну а эта… Татары все же триста лет русских… эта… в иге держали. И чё, русские на вас не злятся?
- Ну, когда это было, - хмыкнул Рахматуллин. – И потом, если хочешь знать, татары сами первыми пострадали от монголов.
- Не понял, это как? – в обмен мнениями на историческую тему встрял уже Ваха.
Рахматуллин тяжело вздохнул – черт его дернул задеть эту давно уже перевернутую страницу истории взаимоотношения русских и татар.
- Ну, на самом деле наши предки назывались в то время вовсе не татарами, а булгарами. И было у них на Волге свое государство, - откашлявшись, стал терпеливо рассказывать Радик то, что сам запомнил из прочитанного в разных источниках. - Они земледельничали, скот разводили, были соседями с русскими и торговали с ними, ну и так далее. Жили нормально, в общем. Пока монголы не пришли. И первыми напали именно на булгар, и даже получили от них хорошей сдачи. Но потом вернулись с новыми силами и разгромили Булгарию. А уж потом за Русь взялись.
- Да чё ты херню какую-то рассказываешь нам? - взорвался за спиной Рахматуллина темпераментный Ахмет. – Болгары какие-то…Откуда тогда татары взялись?
- Ваха, ты скажи своему племяшу, пусть он на меня слюной не брызжет! – тоже разозлился Рахматуллин. – Вы спросили, я рассказываю. Так вот, остатки булгар - а они были тюркоязычными мусульманами, - просто растворились среди тех кочевых племен, с которыми монголы пришли на Русь. Были среди них и татары. Вот булгары и смешались с ними и стали называться татарами. Ну а дальше сами знаете: Золотая Орда, те самые триста лет, Казанское ханство, Иван Грозный, взятие Казани… В общем, вот так как-то. И дружили с русскими, и воевали, теперь снова дружим. А если все время попрекать друг друга прошлым, то ничем хорошим это не кончится…
- Молодец, историю своего народа знаешь, - уважительно сказал Ваха. – Учителем, что ли, работаешь?
- Зачем учителем? Просто всегда интересовался историей, - ответил Рахматуллин. – А работаю экономистом тут, в одном коммунальном предприятии…
- А вот мы обид не прощаем, - враждебно сказал за спиной Радика Ахмет. – Русские были и остаются нашими врагами!
- Вот такая у нас молодежь выросла за последние годы, - развел руками Ваха. – Где-то упустили мы ее.
- Это точно, упустили, - согласился Рахматуллин. И подумав, добавил. – Не в обиду тебе, Ваха, говорю. Но что правда, то правда: совсем как оккупанты ведут себя ваши ребятишки в России. Злые, наглые…
- Это русские на Кавказе всегда были оккупанты! – снова забрызгал слюной Ахмет. - Вот и получают теперь свое!
- Ну да! – насмешливо сказал Радик. – Что же это за оккупанты, которые вваливают на содержание Кавказа такие деньжищи, какие другим краям и областям в России и не снились? Вы там кирпичные особняки на них строите, а «оккупанты» все еще в коммуналках да гнилых бараках живут… Ай, ладно, что мы тут спорим! Время пройдет, и все, как говорится, встанет на свои места. Россия всякие времена переживала, переживет и эти. И все мы снова станем друзьями. Так ведь Ваха?
Ваха, молча и внимательно вслушивающийся в перепалку между племянником и его бывшим сослуживцем, как-то неопределенно пожал плечами. В это время начавший терять всякое терпение Ахмет перешел на чеченский. Они о чем-то недолго и возбужденно говорили между собой. Затем Ваха тяжело вдохнул и сказал Рахматуллину:
- Вот что, Радик. Я, конечно, рад был тебя видеть. И рад буду увидеть снова. Но дела есть дела. Вот эта машина, в которую ты так неудачно въехал, не моя, а моего племянника. И он справедливо требует, чтобы ты возместил ему ущерб.
- Постой, мы же, кажется, выяснили, что я не виноват? – растерянно сказал Рахматуллин.
- Слушай сюда, - терпеливо повторил Ваха. – Он готов пойти тебе на уступки как моему сослуживцу. На значительные уступки. Я сейчас ухожу, у меня дела, а вы тут сами все обговорите. Думаю, вы договоритесь. Ну, пока, Радик.
И Ваха вышел из машины и направился ко входу в кафе «Эдельвейс». Оставляя его наедине со своим бандюговатым племянником, он, вероятно, был уверен, что Рахматуллин настолько подавлен и деморализован, что не окажет никакого сопротивления и согласится на поставленное условие.
Рахматуллин проводил его обескураженным взглядом: «Вот так однополчанин и единоверец!».
Ахмет в это время пересел на переднее сиденье.
- Вот что, уважаэмый, - сказал он Рахматуллину. – Дядя очень просил за тебя. Поэтому я с тэбя возьму не триста, а всего сто тысяч.
- Ты, парень, чего-то попутал! – возмутился Рахматуллин. – Какие, на хрен, сто тысяч? Это же ты сам со своим дядей подрезали мою «Ниву», и я просто не успел затормозить…
- Успэл, не успэл… Это ты помял мою машину, и вэсь разговор! Так что заплатить придется, иначэ пожалэишь! – повысил голос Ахмет.
- Ничего я тебе платить не буду! – также резко ответил ему Радик. – Вали, на хрен, из моей машины! Будет он мне тут, в моем доме, беспредельничать! Вон езжай к себе на Кавказ и хоть раком там встань! Блядь, вообще оборзели уже!
- Ах ты, с-сука! - прошипел Ахмет, и не сводя злобно сощуренных колючих глаз с Рахматуллина, сунул правую руку в карман брюк. Но Рахматуллин не забыл, что у Ахмета есть нож. И не стал дожидаться, когда тот снова вытащит его и станет тыкать ему в бок, а изо всей силы два или три раза подряд ударил его локтем в голову. Ахмет успел лишь слегка податься в сторону, но это было даже лучше для атакующего Рахматуллина – удары его попали в висок самым острием локтя.
Ахмет обмяк и привалился к дверце. Рахматуллин быстро обошел машину, открыл дверцу, и Ахмет мешком вывалился из нее на землю.
Уже выезжая из этого злосчастного закоулка, Рахматуллин с досадой вспомнил про пистолет в бардачке – опять не смог им воспользоваться! И зачем только, спрашивается, покупал? Нет, не ковбой он, однако. Хотя и так неплохо получилось!
Но Рахматуллин понимал, что радоваться нет повода. Ведь так некстати встретившиеся ему бывший однополчанин и его племянничек (дай Бог ему здоровья, лишь бы жив остался, иначе ведь вообще вилы!) знают его имя и непременно постараются найти. А сделать это их небольшом городке будет вовсе несложно…
«Ну что же, придется подключать все связи, а если надо, и всю родню, и опередить Ваху с его бешеным Ахметкой, - думал Рахматуллин, подруливая к зданию ГУВД, где замначальником милиции – нет, теперь уже полиции, - работал один из его приятелей, одноклассник и настоящий, честный мент Серега Тыртышный. – В конце концов, это не они здесь хозяева. Это мы у себя дома. Что ж мы, не сможем сообща навести в нем порядок?..»
По дороге к ГУВД Рахматуллин, время от времени с опаской посматривая в зеркало заднего вида - но нет, никто за ним вроде не гнался, - несколько раз попытался набрать по мобильнику номер Тыртышного. Ну, чтобы не свалиться ему как снег на голову. Но телефон одноклассника раз за разом отвечал равнодушным голосом оператора связи: «Набранный вами номер не существует».
- Что за фигня? – раздраженно бормотал Рахматуллин. – Вот же, всего пару недель назад разговаривали...
В конце концов, он сдался и спрятал мобильник в карман. Тем более, что уже подъезжал к полицейскому управлению. В ГУВД дежурный офицер, долговязый и явно не выспавшийся капитан, хмуро спросил Рахматуллина, к кому и по какому вопросу он пожаловал.
- Мне Серега… То есть, подполковник Сергей Николаевич Тыртышный нужен, - сказал Радик. – По личному вопросу.
- Нет его сейчас, - зевнув, ответил капитан. – И когда будет, не знаю. Звоните на телефон доверия, интересуйтесь.
- А номер его мобильника у вас есть? – чувствуя, что постепенно отходит от охватившего с утра возбуждения, уже почти спокойно спросил Рахматуллин.
- Мобильные наших сотрудников посторонним лицам не даем, - посуровел капитан. – А кто вы, собственно, такой? А ну, покажите документы!
- Да я не посторонний, а одноклассник Тыртышного, - начал оправдываться Рахматуллин. «Ну вот надо же – сколько вожу паспорт с собой, и еще никто его у меня не спрашивал. А тут уже второй раз в течение всего одного часа интересуются моей личностью! Нет, добром этот день явно не закончится…» - обреченно подумал Рахматуллин, доставая паспорт и протягивая его дежурному офицеру ГУВД через зарешеченное окошечко.
- Тогда тем более у вас должен быть его телефон, - все еще с подозрением всматриваясь в странного посетителя и сверяя его наружность с фотографией в паспорте, сказал капитан.
- Есть он у меня. Но почему-то не отвечает, - пожаловался Рахматуллин. - Вернее, отвечает, что его номер не существует.
- Так поменял он его, наверное, - сообщил капитан. – Как стал исполняющим обязанности начальника ГУВД, так и поменял.
- Как начальником? Когда? – поразился Рахматуллин.
- А вы что, не следите за такими новостями? – теперь удивился уже капитан. – А еще одноклассник!
Действительно, эта, безусловно, очень важная для кого-то новость, как-то проскочила мимо Рахматуллина. Ни в местной газете «Волжские вести» он ее почему- то не увидел, ни по телевизору не услышал. Да и сам Серега ничего про это ему не говорил, когда пару недель назад они общались по телефону, причем, позвонил сам Тыртышный – интересовался, пойдет ли Радик на очередной вечер встречи выпускников. Впрочем, он никогда никому не рассказывал про свои служебные дела. Кому надо, те и так знали - из пересудов горожан, из местной прессы. Волжск в криминальном отношении городок был не очень спокойный, и милицию за это постоянно ругали.
Так, ну и что же теперь делать? Когда объявится Тыртышный? А может, не дожидаясь его, все рассказать этому капитану? Хотя нет, надо сперва позвонить на работу, предупредить, что задержится. А жене и дочери позвонить или нет, чтобы как-то предупредить их? А о чем предупредить? Чтобы шарахались от всех подозрительных кавказцев? А может, не стоит пока пугать любимых женщин? Ффу, черт, ну надо же было так вляпаться!
И тут поток сумбурных мыслей Рахматуллина отвлек знакомый голос. Он торопливо обернулся. Точно, в помещение ГУВД вошел с улицы, кому-то раздраженно выговаривая в мобильник, Серега Тыртышный. Увидев Рахматуллина, он округлил глаза, остановился около него.
- Ну, все, все! – сказал он в телефон.- Я сам перезвоню тебе попозже. Пока!
Спрятав телефон в карман, он широко улыбнулся Рахматуллину и протяну ему для пожатия руку.
- Радик! Какими судьбами?
- Здорово, Серега… Сергей Николаевич! – почти смущенно поправился Рахматуллин, покосившись на капитана – конечно же, нельзя ронять авторитет такого значительного человека как начальник ГУВД, даже если он твой приятель, фамильярничая с ним при его подчиненных. – Да, понимаешь, в двух словах и не расскажешь.
- Ну, двух, не в двух, а двухсот двадцати двух, надеюсь, тебе хватит? – пошутил подполковник. – У меня есть сейчас минут пятнадцать свободного времени. Пошли ко мне.
В аскетически обставленном кабинете новоявленного начальника ГУВД, в спину которого строго и в то жен время по-отечески взирали со стены висевшие неподалеку друг от друга премьер Путин и министр МВД Нургалиев, Тыртышный усадил Радика напротив себя. Пытливо посмотрев ему в глаза, он распорядился:
- Ну, рассказывай! Да все без утайки. Я же вижу, что у тебя что-то стряслось.
- Погоди, Серега, дай собраться с мыслями! – почти взмолился Рахматуллин. – Да, и прими все же сначала мои поздравления с повышением. Вот-вот полковником, наверное, станешь?
- Уже знаешь? – равнодушно спросил Тыртышный. – Ну да, стану… Наверное… Да ты не тяни, рассказывай.
Внимательно выслушав сбивчивый рассказ одноклассника, он рассеянно забарабанил пальцами по крышке стола.
- Возле «Эльбруса», говоришь? Знакомое название. Этот гадюшник, и еще с десяток других и «свалили» моего бывшего начальника, - вдруг откровенно сказал Тыртышный.
- Это как? – не понял Рахматуллин.
- Да все равно скоро весь город узнает, - подумав, сообщил подполковник. – Крышевал ГУВД эти кавказские шалманы. Вот их владельцы и чувствовали себя хозяевами в городе.
- Иди ты?! – деланно удивился Рахматуллин. – Извини меня, конечно, Серега, но ты выдал мне секрет Полишинеля. Кто ж у нас не знает, что без покровительства ментуры… извини, полиции, вся эта гопота никогда бы не была такой борзой? То и дело слышишь: одного в милиции отпустили за недоказанностью преступления, другого – освободили в зале суда за недостаточностью улик, ну и так далее. Чего же им не наглеть, если они вас, как говорят все в городе, чуть ли не зарплате держат? Извини еще раз за откровенность…
- Ну, ладно, ладно, ты не утрируй давай… Да и всех под одну-то гребенку не стриги, - поморщился Тыртышный. – И в милиции у нас много нормальных людей, и судьи не все продажные. А сейчас вон, как полицией нас сделали, так вообще… такая чистка у нас идет, ты даже представить себе не можешь! Вот как почистим, что называется наши ряды, и пусть нас меньше останется, но зато таких, как… как в тех же «Ментах».
- Веселых и честных? – иронично спросил Рахматуллин. – Романтик ты, Серега, однако.
- Может быть! – запальчиво сказал Тыртышный. – Но поверь мне, мы обязательно поднимем законность с того опущенного уровня, в котором она пока сейчас находится. И уже никому не удастся откупиться за сотворенную пакость. Все будут равны перед законом. Ведь и наши доморощенные гангстерюги, и понаехавшие бандюги чувствуют себя вольготно настолько, насколько им это позволяет власть. А если всерьез взяться за них, они же тут же сдуются… Ну, чё ты лыбишься, Радик? Не веришь, да? А зачем тогда ко мне пришел?
Выговорившись, Тыртышный сердито уставился на потупившегося с потаенной улыбкой Рахматуллина.
- Да нет, Серега, я все, конечно, понимаю. И верю тебе, как себе, - вздохнул Рахматуллин. - Иначе бы не пришел. Я же сначала подумал было, не собрать ли мне самому своих родичей да корешей кое-каких, и пойти да самим разобраться с этими отморозками...
- Еще чего! – тут же перебил его Тыртышный. – Даже и не думай! Только войнушки мне и не хватало сейчас. Я тебе говорю, что мы очень скоро наведем порядок в городе!
- Так что, я могу быть уверенным, что никто на меня, на мою семью не будет охотиться? – поставил вопрос ребром Рахматуллин.
- Не успеют, - уверенно сказал Тыртышный. – Сейчас пошлю туда людей, они примут необходимые меры для профилактики. А ты теперь можешь считать себя под моей личной охраной. Гордись!
Подполковник протянул руку к телефонному аппарату, но тот неожиданно зазвонил сам.
- Слушаю, - отрывисто сказал в трубку Тыртышный и бросил короткий взгляд на Рахматуллина. – Где, в «Эльбрусе»? Когда? Кто? Ясно. Сам туда поеду, капитан, приготовь пока машину.
- Что случилось? – обеспокоено спросил Рахматуллин, услышав знакомое название того самого злосчастного кафе, где с ним случилась сегодня утром вся эта катавасия, из-за которой он и оказался сегодня не у себя на работе, а в этом кабинете.
- Поножовщина. И что удивительно, между самими чеченами, представляешь? – не скрывая своего удивления, сказал Тыртышный, надевая фуражку. – С трупом. И кто труп, догадайся?
- Да я откуда знаю? - пожал плечами Рахмауллин. – Я там двоих только знаю: Ваху Гехоева, да его психованного племяша Ахмета, который мне ножиком в бок тыкал. Что, кто-то из них?
- Как ты сказал, Гехоев? Вот-вот, он Гехоев, - сообщил подполковник. – Чует мое старое оперское серце, что эта их междоусобица как-то связана с вашим утренним конфликтом. Так что поедешь со мной. Теперь ты у меня, друже, хочешь ты того или не хочешь, становишься свидетелем. И если будет необходимо, уже официально попадешь под программу защиты свидетелей. Ну, что ты застыл как столб? Пошли!
Тыртышного уже поджидала у входа в ГУВД не первой свежести, но еще довольно приличная «Мицубиси». Рахматуллин хотел сесть в свою «Ниву», но подполковник настоял, чтобы он поехал с ним. Он усадил Рахматуллина на заднее сиденье «Мицкбиси», где уже устроились два милиционера, сам сел рядом с водителем, и машина резко сорвалась с места и понеслась под вой сирены в ту часть города, откуда совсем недавно с риском для жизни вырвался Рахматуллин.
В «Эльбрусе», насквозь пропахшем чадом от постоянно жарящихся здесь чебуреков и шашлыков, было траурно тихо и почти безлюдно. Лишь трое мужчин характерной восточной наружности угрюмо восседали за одним из столиков и, тихо переговариваясь, курили.
Милицейскую группу встретил владелец кафе, немолодой уже кавказец с неожиданно испуганным лицом.
- Пойдемте, товарищ полковник, вот сюда… Здесь он лежит, - бормотал кавказец, подводя Тыртышного к какому-то кабинету с открытой настежь дверью. Все сгрудились у этой двери, и Рахматуллин, привставая на цыпочки и заглядывая внутрь то из-за одного плеча, то из-за другого, разглядел, наконец, вытянувшееся на диване тело мужчины с откинутой рукой и седым бобриком волос на коротко остриженной голове. Лицо его было бледным, с глубокими синими тенями под плотно прижмуренными глазами. Расстегнувшийся пиджак обнажал окровавленную в области живота светло-голубую рубашку. Излом синеватых губ под жесткой щеткой усов сохранил горькую усмешку.
Да, это был Ваха. Но кто же его так? За что?
Все оказалось банально просто и в то же время страшно. Оказывается, Ахмет, придя в себя и не обнаружив рядом машину с Рахматуллиным, рассвирепел и, заскочив в кафе, стал требовать от своего дяди, чтобы тот нашел и вернул ему его жертву. Ваха вспылил и съездил племяшу, потерявшему к старшему родственнику всяческое уважением, по уху. А тот выхватил нож и всадил его дяде в живот. Никто и опомниться не успел, как Ахмет выскочил из кафе, прыгнул в свой «крузер» и умчался на нем.
- Куда – никто, конечно, не знает, - сказал Тыртышный Рахматуллину, когда они вышли покурить на крыльцо, пока члены опергруппы заканчивали снимать показания со свидетелей происшествия. – Но долго ему не бегать. Теперь его будем искать не только мы. И для него лучше, если первыми найдем его все же мы. Вот такие, брат, дела. Ну что, Радик, сейчас, как вернемся в ГУВД, ты мне на всякий случай все же оставишь подробное описание того, что случилось сегодня с тобой, ладно? Ну, надо, старик, надо… А потом поезжай домой или куда ты там хотел. И не бойся ничего, все будет нормально.
На работу в этот день Рахматуллин уже не поехал, сказавшись шефу больным, а отправился домой. По дороге он заехал в соседний с домом гипермаркет – решил купить винца и отпраздновать с домашними сегодняшнее избавление от свалившейся на него было напасти.
Он уже определил свою «Ниву» на ближайшую стоянку и хотел было замкнуть, прежде чем отправиться в магазин, как услышал шум, крики, глухие звуки ударов, доносящиеся с автобусной остановки в десятке метров от него. Там шла ожесточенная драка. Хотя дракой это назвать было нельзя – подростков пять или шесть катали пинками по земле одного придушенно кричащего от боли и страха человека, свернувшегося клубком и тщетно пытающегося закрыть голову руками.
На остановке, кроме дерущихся, было еще несколько человек, в том числе и трое мужчин. Но никто даже и не пытался вмешаться в это избиение, более того, некоторые с удовольствием снимали эту сцену на свои мобильники.
- Да что же это за день такой, а? – сокрушенно пробормотал Рахматуллин. – Прямо Чикаго у нас какой-то, а не рядовой российский городишко Волжск. – Ну, Серега, и где же твоя хваленая полиция? Его же сейчас забьют, на фиг! Эй, а ну прекратите! Кому говорят!
Но разгоряченные подонки очень громко послали его куда подальше и с еще большим рвением продолжили избиение своей жертвы.
И тут Рахматуллин вспомнил про свой травматический пистолет. И на этот раз, кажется, вовремя. Он вытащил ствол из бардачка и, ощущая его приятную тяжесть в руке, снял с предохранителя, поднял над головой и дважды нажал на курок. Бабахнуло так, что Рахматуллин даже сам чуть не присел от неожиданности.
- А сейчас стреляю на поражение! – закричал Радик и, нацеля ствол на оторвавшихся от своей жертвы и застывших в изумлении парней, пошел на них. Те бросились врассыпную.
Рахматуллин помог подняться все еще лежащему на земле избитому. Его лицо было все в крови, слипшиеся в сосульки темные волосы были также окровавлены и вываляны в земле. Парень тихо всхлипывал, шмыгая распухшим носом.
- За что они тебя так? – участливо спросил его Рахматуллин. Но более внимательно вглядевшись в его лицо, понял, что мог бы и не спрашивать. Парнишка был смугл и узкоглаз – не то узбек, не то киргиз, которых их Волжске тоже хватало. Кто только не искал здесь счастья вдали от своей земли? А что находил?
- Ну, иди, иди потихоньку, куда шел, - сказал Рахматуллин несчастному. – И не появляйся больше один нигде. Понял?
Он выматерился и хотел было уже сунуть пистолет в карман и отправиться в магазин, как услышал за спиной чей-то испуганный и задыхающийся голос:
- Кто стрелял? А ну, ты, ствол на землю! И повернись ко мне! Только медленно, понял?
«Ну е… твою мать! - только и подумал Рахматуллин, роняя пистолет себе под ноги и медленно поворачиваясь лицом к молодому лейтенанту полиции, бесстрашно, в одиночку прибежавшему на звуки выстрелов. – День сюрпризов продолжается…»

- Я, - честно сказал Радик, подняв руки над собой. – Вот этого охломона спасал. Ну, иди сюда, джигит, что ты там как столб застыл. Расскажи господину полицейскому, что здесь было.
«Джигит», к счастью Рахматуллина, не успевший далеко отойти, нерешительно подошел, встал рядом с ним и, шмыгая разбитым носом, тоже зачем-то поднял руки. Народ на остановке, с любопытством следящий за развитием драматической ситуации, начал посмеиваться и ехидно хлопать в ладоши. И было с чего: лейтенант, успевший подобрать рахматуллинский травматический пистолет, держал его в левой руке, а правой сжимал своего табельного «Макарова». И получалось, что бравый полицейский офицер, как коп в каком-нибудь американском вестерне, целился в задержанных сразу из двух стволов.
- Ты-то чего руки поднял, дурашка? – подавив смешок, сказал Рахматуллин деликатно сопевшему рядом с ним киргизу.
- Так, я не понял, что здесь все же произошло? – уже с раздражением спросил лейтенант Федор Муравленко, как он потом, хоть и с небольшим опозданием, но все же назвался. - Да опустите вы руки, устроили мне тут клоунаду.
- Товарищ лейтенант, можно я скажу? – неожиданно подал голос один из топчущихся на остановке пассажиров, лысоватый мужчина лет пятидесяти. – Вот этого маленького нерусского тут била целая толпа, то ли скинхедов, то ли просто хулиганов…
- И что, заступиться, как всегда, было некому? – с сарказмом спросил лейтенант Муравленко.
- Ну, так я же и рассказываю, - без тени смущения продолжал лысоватый. – Тут вовремя подбежал вот этот вот гражданин в очках. Он выстрелил два раза в воздух, все и разбежались. Молодец, земеля! Держи пять, я бы с тобой пошел в разведку!
И он крепко тиснул руку растерявшемуся Рахматуллину.
- Так было? – обращаясь на этот раз уже к пострадавшему, спросил полицейский.
- Я шель, а они… это… Бер, еки, ушь… алты…Вот, их шесть штук быль… - сбивчиво заговорил киргиз. – Закурить у меня просиль… Я сказаль, что не курю… А они все бить меня началь… Ошинь сильно бить… Земля ногами катать… Меня вот этот батыр спасаль… Стрелил и спасаль. Рахмат тебе, уважаемый!
И киргиз поймал сразу обеими ладонями правую руку Рахматуллина и с чувством пожал ее.
- Да ладно, чего уж там, - забормотал Рахматуллин, физически ощущая, как запунцовели у него от смущения уши.
Скрипнув тормозами, зашипел и стукнул открывшимися дверцами подошедший автобус. Уже через минуту он отправился дальше по своему маршруту, и остановка осталась почти пустой.
- Ну вот, и свидетели все разъехались, - расстроено сказал Федор Муравленко. – И служба моя вообще-то на сегодня закончилась. Что мне с вами делать, а? У тебя разрешение-то на травматику есть?
Краем глаза Рахматуллин заметил в это время, как по дороге проскочил черный «Ленд-крузер» - точно такой, с каким сегодня утром он столкнулся на перекрестке улиц Лазо и Свешникова. И хотя боковые стекла у него были затонированы, но буквально за доли секунды он успел рассмотреть через лобовое знакомую носатую физиономию водителя. Который тоже поймал взгляд Рахматуллина и как будто даже притормозил. Но все же проехал дальше.
«Неужели Ахмет? - встревоженно подумал Рахматуллин. – Неужели он до сих пор не свалил из города? Да нет, не такой же он дурак, чтобы продолжать светиться на улицах после того, что натворил. Да и мало ли у нас на улицах сегодня крузеров? И на каждом втором южане рассекают. Нет, показалось наверное…»
- Так что, где твое разрешение на травматику? – нетерпеливо повторил лейтенант.
- А, да, где-то в бумажнике было, - очнулся Рахматуллин и, покопавшись, протянул документ полицейскому. Тот, спрятав свой пистолет в поясную кобуру, внимательно изучил разрешение и вернул его обратно.
- Товарищ лейтенант, а пистолет? – просительно сказал Рахматуллин. – Он бы мне, на самом деле, и сто лет не нужен был. Я из него только два года назад два раза для интереса выстрелил в лесу, и он так и лежал у меня в бардачке. А вот сегодня, как видите, пригодился все же. Хотя в людей я не стрелял, заметьте!
- Вообще-то с тобой по этому случаю надо бы поработать, - вздохнув, сказал Муравленко. – Но раз нарушители сбежали и никто из них не пострадал, и спасенный тобой гражданин налицо, ладно, забирай свой пистолет. Но и впредь старайся быть с ним предельно осторожным.
Лейтенант протянул пистолет Рахматуллину, который тот тут же опустил его во внутренний карман куртки, отчего ту под тяжестью оружия тут же перекосило. Затем Муравленко вытащил из кармана блокнот и ручку.
- Дай-ка я для порядку запишу твои данные. Вдруг понадобишься.
Рахматуллин отметил про себя, что хотя лейтенант и стал полицейским, но привычка обращаться ко всем на «ты» у него осталась - как, видимо, своего рода милицейский атавизм. Но, естественно, замечания ему по этому поводу не сделал – ситуация все же не соответствовала, - а с готовностью продиктовал ему свое имя и фамилию, адрес, номер телефона.
- Так, а ты у нас откуда будешь? – спросил Федор Муравленко почтительно переминавшегося с ноги на ногу киргиза. Тот на самом деле оказался узбеком Асадулло Нагумановым из Ферганской области. Оказалось, что он работал дворником, причем в микрорайоне совсем недалеко от дома Рахматуллина.
- Да, товарищ лейтенант, а вы не можете назвать мне свой телефон? – попросил Рахматуллин, вспомнив, что он так и не взял у Тыртышного его новый номер мобильника. А тут, может, хоть этот сгодится, все надежнее, чем звонить в случае чего по общему, безликому 02.
- Это еще зачем? – с подозрением сказал лейтенант Муравленко.
- Ну, пусть и у меня будет свой знакомый полицейский офицер, - тоном запасливого мужичка поделился с лейтенантом своим соображением Рахматуллин. – Авось еще сгодимся друг другу, мало ли…
- А, ну тогда пиши, - польщенно сказал Муравленко. И он щедро назвал Рахматуллину и свой мобильный телефон, и служебный.
- Ну, всего вам доброго! – молодцевато козырнул лейтенант и зашагал по переходу на противоположную сторону дороги, а потом и вовсе скрылся за углом трехэтажного здания. Может, домой пошел, а может, и в милицию – сам же говорил, что служба у него подходит к концу, а значит, оружие ему следовало сдать. Хотя, может быть, сейчас полицейские и не сдают оружие, а спят с ним под подушкой, как американские копы?
- Я, это… тоже пошель, ладно? – просительно сказал Асадулло.
- Подожди, - остановил его Рахматуллин. – Ты сказал, что ты в седьмом микрорайоне живешь и работаешь? Я как раз в ту сторону еду. Иди посиди в моей «Ниве» - вон, видишь, зелененькая такая стоит? А я схожу в магазин, и мы с тобой минут через десять поедем. На ключи, откроешь машину.
- Не, я лучше тут буду… - подумав, покачал головой Асадулло. – Вдруг кто будет спросить: «Ты зачем сель чужой машина?» И опять драка? Нет, здесь буду, ладно?
- Да, брат, ты тут, пожалуй, прав, - вынужден был согласиться Рахматуллин. – Уж очень ты сейчас подозрительно выглядишь. Ну, постой тут, я быстро!
В магазине он купил бутылку красного полусухого для своих женщин и маленькую, на триста грамм, бутылочку коньячка – это уже для себя. Купил еще любимых шпрот, ветчины, сыра. На выходе приобрел еще букет гвоздик – на розы уже не хватило, и довольный собой, отправился к заждавшейся уже его «Ниве».
На остановке было пустынно, автобус ожидали лишь молодая женщина с ребенком, бомжеватого вида старичок да пара шалящих подростков. А вот Асадулло видно не было.
«Не дождался, парень, пешком ушел, - с сожалением подумал Рахматуллин. – Зря. Опять на кого-нибудь нарвется в таком виде…»
Он подошел к машине и, открыв ее, поставил пакеты с покупками на заднее сиденье. И хотел было уже сесть за руль, как расслышал за спиной стремительные шаги, тут же ощутил острый толчок в бок и ощутил жаркое чесночное дыхание, обдавшее ему шею сзади.
- Нэт, ты пайдешь в маю машыну, болгарин-татарин! – услышал Рахматуллин знакомый злобный голос. Значит, не почудилось ему: в самом деле недавно здесь проезжал Ахмет! А когда увидел его и узнал, то вернулся обратно и дождался таки удобного момента, волчара!
- Что же ты не угомонишься-то никак, а? – устало спросил Рахматуллин. Странно, но он ничуть не испугался внезапного появления своего врага, потому что внутренне был готов к тому, что Ахмет этот чертов рано или поздно откуда-нибудь вынырнет, уж таково свойство поганок, выскакивающих в самых неожиданных местах. – Что же тебя так много сегодня, а? И чего тебе от меня надо?
- Заткнысь и иди молча, - прошипел Ахмет, приобняв его левой рукой и сильно толкая ею Рахматуллина вперед. Правая по прежнему продолжала вдавливать ему в бок острие ножа. Причем Ахмет как-то так умело держал этот нож, что постороннему увидеть его надо было еще постараться.
«Странно, почему же ему просто не зарезать меня здесь? – мелькнула в голове Рахматуллина мысль. – Значит, хочет меня куда-то отвезти. Куда, зачем? Неужели ко мне?»
- К тэбэ поэдэм, - подтвердил его подозрения Ахмет. – Отдашь мнэ не сто, нэ трыста, а уже пятьсот тысяч рублей!
- А не облезешь? – звенящим голосом сказал Рахматуллин и даже остановился от возмущения. И тут же охнул от острой боли: Ахмет сильно надавил на нож, и острие его, проткнув одежду, впилось в тело.
- Иды и малчи, блядь! – почти пролаял Ахмет, брызжа слюной. – Атдашь, сколько скажу! Мнэ сейчас денги надо, много денги, а ты мнэ должэн. Понял, нэт? Иды к машина, вон у киоска стоит.
Действительно, из-за газетного киоска воровато выглядывала тупая черная морда крузера, а через лобовое ч стекло можно было разглядеть сидящего на водительском месте и обеспокоено вертящего по сторонам головой темноволосого парня лет двадцати пяти. Ага, значит их двое. Это плохо. Ну что же, при подходе к машине можно все же попробовать применить пистолет еще раз, уже сослуживший ему сегодня хорошую службу, а сейчас бесполезно оттягивающий вниз внутренний карман куртки. Вот только как его вытащить внезапно? Потому что если замешкаться, то это может стоить жизни – эти отморозки не задумываясь прирежут его.
«И что же он вцепился-то меня, как клещ, этот Ахмет? – морщась от боли в боку, лихорадочно размышлял Рахматуллин на ходу. – Вот же какая мстительная сволочь, а?».
И тут Ахмет как-то стремительно, выгнув спину дугой, улетел вперед метра на два и упал навзничь. Лязгнув об асфальт, еще дальше улетел его нож-бабочка. А на Ахмете уже верхом сидел… Асадулло и отчаянно молотил его кулаками по голове, по спине.
«Откуда же он взялся?» – изумился Рахматуллин. А Ахмет между тем пришел в себя и рыча стал приподниматься с земли, пытаясь стряхнуть с себя что-то истошно кричащего на родном языке и не перестающего работать маленькими кулачками Асадулло.
Вот здесь Рахматуллин не растерялся. В два прыжка он оказался рядом с ненавистным Ахметом и обрушил на его темноволосый затылок рукоять пистолета, который он достал, даже не заметив, как. Пистолет от удара снова оглушительно бабахнул, тут же громыхнула гофрированная жесть киоска, в который угодила пуля.
Стоящий за киоском «крузер» газанул, резко сдал назад и тут же исчез из виду.
«Вот черт, я же запихал его в карман, не поставив на предохранитель! – запоздало запаниковал Рахматуллин. – А куда смотрел этот растяпа лейтенант Федор? Я же так застрелиться мог! Во, Федор! Надо срочно позвонить ему, пусть вызывает своих и забирают, наконец, своего клиента. А тон так надоел мне сегодня, сил просто нет!»
Около барахтающихся на тротуаре стали останавливаться прохожие, снова заклацали фотоаппараты мобильников.
- Вот папарацци долбанные! – рявкнул Рахматуллин. – А ну, помогите лучше связать опасного преступника.
Зевак как ветром сдуло. Но один парень, ладный такой, спортивного вида, тут же пришел на помощь Рахматуллину. Вдвоем они заломили ошеломленно мотающему головой Ахмету руки за спину, Асадулло уже протягивал им трясущейся рукой свой брючной ремень.
- Ты где был, джигит? – спросил его Рахматуллин, старательно обвязывая крест-накрест руки Ахмета. – Я же тебя просил подождать на остановке.
- Я, это, писать ходиль, - смущенно признался Асадулло.
- Ах, какой молодец! – захохотал Рахматуллин. – Ну, главное, что ты вовремя вернулся. Спасибо тебе. И тебе спасибо, парень.
- Я еще нужен? – вежливо осведомился тот, пожав протянутую ему Рахматуллиным руку.
- Да, пожалуй, постой еще немного рядом для массовки, если время у тебя есть, - попросил его Рахматуллин. – Вдруг кому-то отбить этого абрека захочется? А я пока позвоню одному товарищу.
Он полез за телефоном в карман, потом стал искать записанный на клочке бумажки телефон лейтенанта Федора, как его… Муравленко. И в это время совсем рядом с ними, так как дело происходило у проезжей участи улицы, остановились две иномарки, захлопали дверцы.
- А вот и абреки пожаловали, - все так же ровным голосом сказал парень-спортсмен. – Что будем делать?
Из машин к ним направлялись четверо или пятеро кавказцев. В одном из них Рахматуллин узнал того немолодого седовласого мужчину из «Эльбруса», который все время находился рядом, когда они с Тыртышным приехали на труп Вахи Гехоева.
Заметив, что Рахматуллин поднял с земли оброненный в пылу схватки пистолет, седой предостерегающе выставил перед собой ладони:
- Спокойно, кунаки! Вы нам не нужны. Мы вот за ним.
Он ткнул пальцем в валяющегося на земле со связанными за спиной руками Ахмета.
- И не надо никуда звонить, ладно?
Рахматуллин вспомнил слова Тыртышного о том, что теперь Ахмета будут искать и свои, чтобы покарать за убийство, и облегченно вздохнул – эти суровые мужики действительно приехали только за Ахметом.
- Ладно, забирайте, - сказал он. – Нам он не нужен…
Мрачные брюнеты молча подняли Ахмета с земли, отнесли к одной из машин и закинули ев открытый багажник как мешок с картошкой. Вновь послышались хлопки закрываемых дверок, машины сорвались с места и унеслись прочь.
- Да, не завидую я ему, - задумчиво сказал Рахматуллин. – Ну, ладно, надеюсь, на сегодня все. Пошли, Асадулло, в мою машину, да поедем, наконец, домой. А тебе, парень… как тебя, кстати, зовут-то?.. Степан? Ну, я Радик. Спасибо тебе еще раз, Стёпа. Может, подвезти куда? Ну, тогда бывай!
И Рахматуллин с Асадулло неспешно, вразвалку, как будто только что выполнили очень важную и тяжелую работу, зашагали к дожидающейся их «Ниве»… 16.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.