Могила пока подождёт

МОГИЛА ПОКА ПОДОЖДЁТ
+ + +
Промозглое сентябрьское утро выдалось на редкость мерзким в этот яркий период эпатажного увядания окружающей природы. Арктический циклон налетел печенегом и неожиданно нагнал столько серости, заляпав ею небо так, что, казалось, ночь ещё не закончилась, хоть на часах показывало половину восьмого. Пронизывающий резкий ветер бесцеремонно теребил рекламные панно, электрические провода, ветви деревьев, тонко высвистывая разбойный мотив. Сверху накрапывала мелкая, противная морось. На улице понуро брели, согбенные, как бурлаки на Волге, редкие прохожие, зябко кутающиеся в застёгнутые на все пуговицы плащи и куртки.
Направляясь к окраине, по городу бешено мчался, с включённым проблесковым маячком и орущей звуковой сиреной, автомобиль скорой помощи. Подворачивающиеся на дороге другие авто живо прижимались к обочине, пропуская вперёд кричащее чьей-то бедой, тревожно раскрашенное красными крестами, транспортное средство.
В кабине «скорой» находились двое в белых халатах. Изнурённые рутинной заботой о страждущих, они отнюдь не обременяли себя осознанием присутствия посторонней боли, с которой повседневно вынуждены были сталкиваться по роду своей профессиональной деятельности. Тот, что сидел справа от водителя, вяло произнёс:
- Синоптики предвещали на ближайшие три дня сильные магнитные бури. Теперь надо ожидать обострения болезни у гипертоников.
Водитель, слегка повернув голову вправо, поддержал разговор:
- Да, тяжело придётся в эти дни метеозависимым людям.

Чёрный оникс


1. ПРЕДИСТОРИЯ С НЕОПОЗНАННЫМ ТРУПОМ
Стоял тёплый весенний день. Солнце довольно высоко взошло над линией горизонта, и лучи его заметно припекали на незащищённых участках кожи. Прохожие устремлялись на ту сторону улицы, где пышно цветущие каштаны отбрасывали густую манящую прохладой тень, создающую вдоль набережной Лилля уютную территорию умиротворения и благоденствия. Там на скамейках и прямо на покрытых свежей зеленью лужайках расположились отдыхающие горожане. Одни просматривали свежую прессу либо, как та молодая парочка, упивались полнотой жизни, лёжа на травке у самой воды, на виду у всех затягиваясь долгими поцелуями. Другие просто увлеклись созерцанием простирающегося пейзажа. А посмотреть действительно здесь было на что. Одни только каштаны чего стоили.
Да, цветущие каштаны – это такое изумительное чудо! А какие на деревьях распускаются свечи белоснежные или нежно-розовые, нарядные, как новогодние ёлочные украшения. Лепестки так нежно трепещут на ветру, что кажется, будто весёлым пламенем объяты все ветви. Не дерево, а праздник для души!
Река плавно катила к морю изумрудные влажные струи, ослепительными солнечными бликами искрящиеся в коридоре обустроенных замечательной каменной кладкой берегов. Мосты каменные и из клёпанных железных конструкций, искусно украшенные скульптурами или ажурным чугунным литьём нарядных перил, вальяжно раскинулись над водой, пропуская под собой пёстро раскрашенные прогулочные кораблики ещё полупустые в эту пору не начавшегося пока туристического сезона.

Чужбина не встречает коврижками, гл.29,30

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Пока я в течении десяти месяцев отсутствовал в Сантьяго, на улице Чукре Мансур произошли ощутимые перемены. Дискотека «Ла Ос» окончательно закрылась. По выработанной привычке в офис каждое утро приходила Джаки и целый день «сидела на телефоне», отвечая теперь уже на нечастые звонки, да разве что иногда сюда ещё завозили какие-то официальные письма.
Вместе с Джаки на дискотеке постоянно присутствовали Батин с Мотей и ещё один ранее не знакомый мне русский. Саша нас познакомил. Это был Игорь Красовский – длинный, худой и жилистый детина. На его гусиной кадыковатой шее взгромоздилась непропорционально миниатюрная головка, как у доисторического ящера. Взгляд его выпуклых, на выкате, глаз отражал какой-то нездоровый лихорадочный блеск. Игорь приехал из Аргентины, его поселили при русской церкви в знакомом мне общежитии, но он устроил пьяный дебош и его попёрли оттуда. А Батин подобрал его и пристроил возле себя. Поселил его Саня в одном из пустующих домов, ранее использовавшемся как дополнительный склад дискотеки, где хранили стеклотару, да ненужные ящики и коробки. В этот же домишко Батин вселил и меня с семьёй. Игорь занимал там одну комнату, и нам выделили две других.
А ещё, на улице образовался новый театр «Панорама». Организовала его некая супружеская чета: Фелипе Риос и Андреа Санчес. Они являлись друзьями Хосе-Мигеля – молодого хозяина улицы, и он им предоставил помещения в аренду под залы театра.
Немного скажу об улице Чукре Мансур, которая вместе со всем, что на ней построено, являлась частной собственностью одной богатой палестинской семьи.

Чужбина не встречает коврижками, гл.27,28

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Прервав свой контракт в «Ла Осе», я должен был подать новый в Эстранхерию, чтоб не лишиться визы. Валерия обещала сделать с документами всё, как положено. Мы отдали ей свои паспорта, поскольку по устной договоренности с работодательницей решили так. Марине зарплату будут выплачивать сразу, а мне – после того, как оформят все документы, а до того мой заработок будет аккумулироваться в бухгалтерии их строительной компании, по штату которой проведут меня, оформив строительным рабочим. Плата же Виктории будет оставаться хозяевам в счёт погашения нашего долга за оплаченный ими переезд моей семьи из России.
Оформление документов затянулось надолго. Хозяйка это объясняла тем, что Эстранхерия находится аж в Сантьяго и все запросы приходится отправлять по почте, вследствие чего всё и затягивается так надолго. Итак, мы получали лишь вознаграждение Марины и терпеливо ждали… И всё шло своим чередом: мы присматривали за жилищем
и воспитывали хозяйских чад, Валерия занималась собою, Николай продолжал попойки.
Так прошло лето. Мне прибавилось забот во дворе. Нужно было приготовить к зиме зелёные насаждения: обрезать деревья, взрыхлить почву, постричь траву на газонах, убирать опавшие листья.
Обильно лили дожди. Осень!

Дождливая осень…
Насупилась туча,
отсырели рощи, поля.
И всё это сносим,
уверовав в случай,
надеждой себя утоля:
да будет в грядущем
хорошей погода, -
удача проявит свой нрав!
Единственно в сущем
осталась забота –
забыться, судьбе подыграв.
А небо грохочет,
зигзагами молний
кромсая душевный покой, -
как-будто пророчит
кликуша крамольный,
грозя суковатой клюкой.
Кошмарная участь

Чужбина не встречает коврижками, гл.25,26

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Чтобы заработать побольше денег, кроме основных своих обязанностей, я брался за любую другую работу: разгружал машины, красил, таскал тяжести, выходил в ночную смену охранником, был мойщиком посуды, помогал в работе барменам и официантам, принимал участие в монтаже декораций на сцене и в зале, выходил работать в выходные дни и праздники…
Жил я рядом с дискотекой и это было удобно для начальства, и когда нужны были дополнительные рабочие руки – всегда вспоминали обо мне. Я же никогда не отказывался от работы. Так обо мне и сложилось хорошее мнение как о добросовестном и безотказном работнике.
Сам хозяин дискотеки Алехандро меня заметил и выделял среди всех. При встречах он подавал руку – чего не позволял себе со многими другими. Я единственный из всего коллектива дискотеки мог двое суток абсолютно без сна выполнять порученную работу.
Больше никто так не мог.
На дискотеке иногда давали концерты знаменитости. При мне, например, выступали известный аргентинский исполнитель Диего Торрес, знаменитый бразильский коллектив «Порто Сегуро», популярный испанский певец Алехандро Санс и другие. Дни проносились стремительно и насыщенно. Угнетало лишь одно – обстановка в России. Вести оттуда поступали неутешительные. В Чечне война грохотала вовсю, криминальные группировки творили беспредел, Ельцин быковал, страна погибала, народ деградировал и вымирал. Я мечтал только об одном: как бы побыстрее переправить свою семью в Чили.

***

Закончился очередной week-end, дискотека притихла до следующих выходных. Можно отдохнуть. Я пораньше завалился спать и смотрел безмятежные сны.

Чужбина не встречает коврижками, гл.23,24

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

За последнее время в русской колонии произошли некоторые изменения. Долгушин побывал в командировке в США и там ему очень понравилось. Он подсуетился и нашёл-таки в Штатах себе применение. Николай вернулся назад к семье, быстро собрал манатки и всё семейство спешно укатило в Северную Америку.
Теперь Фельдфебельша насылала вслед беглецам всяческие проклятия:
- Прикидывались здесь паиньками! А я-то наивная, доверилась им, ключи от всех кладовых поручила хранить… Крохоборы они – две простыни спёрли, пододеяльник новый совсем… всего-то лет пять назад приобрели для церкви… Все поголовно эти проклятые
коммунисты такие… сволочи… чтоб им ни дна, ни покрышки…
Аргентинская троица тоже распалась, не встретив взаимности и понимания в среде соотечественников. Угрюмый Фёдор намылился в Венесуэлу – там у него какая-то родственница объявилась. Мой кровник Вован вернулся в свою Украину. И только предводитель несостоявшейся банды все ещё болтался на старом месте. Но после предательства Долгушиных подозрительная комендантша не доверяла больше и ему. Она его теперь избрала на роль козла отпущения и вымещала на нем зло за всех. Олежек тяжело маялся гнетущим положением, но терпел, дожидаясь обещанного Долгушиным приглашения в США…
Приехав в Сантьяго, я с автовокзала прямо с вещами заявился к моим австралийским благодетелям. Меня тепло приняли, но предупредили: офис открыт для посетителей до двадцати одного часа, а значит раньше этого времени мне негде постелить постель, потому что в приёмную заходят посетители. Но это меня не пугало. В конце концов важно, чтобы имелось место для ночлега, а днем я могу и перебиться.

Чужбина не встречает коврижками, гл.21,22

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Прошло три месяца со дня моего приезда на парселу. Я уже выполнял всю работу, которая была поручена, и хозяева были довольны. Они непрестанно хвалили меня перед своими гостями. Вообще, работа была посильной и особенно меня не утомляла. Когда нападала хандра и я начинал тосковать без друзей, то на выходные дни уезжал в Сантьяго, чтобы встретиться с друзьями, позвонить семье в Россию. Ночевать, разумеется, оставался у Галины. В этот сложный для меня период она поистине стала близким человеком. Женщина понимала как я страдал от одиночества на парселе, оторванный от привычного круга общения. В дни моего приезда у Галины собирались все наши, жившие в монастыре.
Так и в этот раз я остановился у Кочерыжкиной. Была суббота. На дворе царила чилийская зима: сырой ветер, слякоть, дождь. Скучное время года. Озноб пробирал всё тело. Организм, как носитель острых респираторных заболеваний, кашлем и насморком отзывался на пагубное влияние извне. Ох как требовалась оздоравливающая дезинфекция изнутри!
За столом собрались, кроме хозяйки дома и меня, - чета Черемушкиных Ярославом.
- Владислав, как у тебя обстоит дело с документами? Рабочую визу тебе уже открыли? – поинтересовался Ярослав.
- Нет ещё. Прошло три месяца, а хозяин всё твердит: маньяна.
- А когда он собирается твою семью перевезти в Чили? – спросила Алла.
- Он как подсчитал в какую сумму ему обойдется доставка из России моей семьи, так схватился за голову. Больше этой темы не касается.
- Что, от каких-то трёх тысяч долларов обнищает? - возмутился Юра. - Да он на своей плантации такие бабки делает!

Чужбина не встречает коврижками, гл.19,20

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Ночью мне опять снился дом, Марина, склонившаяся у настольной лампы над тетрадками своих первоклашек. А из комнаты дочери доносится музыка – гоняет, как всегда, магнитофон… И опять эта ослепительная вспышка…и грохот…и звон в ушах…и внезапная боль в боку…
До утра далеко, а сон как рукой сняло.
- Неужели мне так плохо жилось там? - погрузился я в воспоминания, захлестнувшие удушливой волной.
- А чего хорошего? - перечил внутренний голос. - Постоянные споры с редактором, бесконечные конфликты с городскими властями по поводу написанных тобою критических газетных статей. Этот валидол под языком. Угрозы от криминализированных элементов.
Страх за близких…
- Я честно делал свою работу.
- Скажи лучше: достойно исполнял свой гражданский долг! Звучит пафасно, но патриотично, - язвил поселившийся внутри меня оппонент.
- По сути, и это верно.
- Значит не на кого и пенять: доисполнялся!
…В городе давно бесчинствовали группировки националистически настроенных молодчиков, прикрывающихся идеями возрождения некогда разгромленного советской властью казачества. Под эгидой благородной миссии, они заняты были преимущественно
разделом сфер влияния в обществе, развивая криминальную сеть в разваливающемся государстве и отстаивая собственные меркантильные интересы. Они совершали насильственные действия в отношении лиц неславянских национальностей. Погромы, гонения, произвол их беспредельных действий сеяли расовый антагонизм в наэлектризованном проблемами обществе. Девиз: понаехали к нам в Россию!

Чужбина не встречает коврижками, гл.17,18

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Срок моей трёхмесячной туристической визы заканчивался. Нужно было срочно что-то предпринимать, чтоб узаконить пребывание в Чили, иначе меня просто могли сдать карабинерам, а те быстро наденут наручники и депортируют на родину. А мне бы этого так не хотелось. Чтоб избежать такой печальной участи, нужно срочно найти рабочий контракт и тогда мне оформят визу на длительный срок пребывания. Но где найти рабочий контракт? Ведь здесь чужая страна и у меня нет необходимых связей. И какие только варианты я не придумывал!.. В связи с этим повадился ездить в монастырь к матушке Ульяне и предлагал свою бескорыстную помощь, объясняя это тем, мол, я без работы и мне всё равно нечем себя занять, а здесь хоть какую-то принесу пользу. В душе я надеялся, что вдруг глава божьей обители догадается предложить мне постоянное хоть какое-нибудь место работы. Я очень старался. Игуменья не отказывалась принимать мои услуги. Пришлось поливать клумбы, переносить тяжёлую мебель, разгружать машины, помогать сортировать привозимые из супермаркета продукты, собирать урожай в монастырском саду, подметать дорожки и делать массу другой полезной работы.
Мать Ульяна была очень довольна, доверяла мне, часто дружески беседовала и даже приглашала в женскую часть монастырского общежития, куда другим мужчинам категорически запрещалось входить и там мне находила работу.
Отношения с матушкой сложились превосходные, но она всё как-то не догадывалась предложить официальную работу в монастыре. Я намекал, но она никак на это не реагировала, правда, продуктами питания меня снабжала регулярно и щедро.

Чужбина не встречает коврижками, гл.15,16

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Ночные дискотеки в Чили функционируют три раза в неделю: в четверг, пятницу и субботу. Я хорошо отработал все три ночи в конце недели, перезнакомился со всем персоналом дискотеки и собой, видимо, произвел достойное впечатление, ибо легко влился в
коллектив. Я был доволен. Своими впечатлениями о работе не преминул поделиться и с соседями – Лёней и Надеждой.
- Да что это за работа продавать ход-доги, - скептически канючил сосед. - Здесь нужна какая-нибудь квалифицированная специальность, чтоб ты мог твёрдо смотреть в будущее.
- Где я возьму такую профессию? Другая страна – другой мир. Сначала нужно присмотреться, разобраться что к чему.
- И тебе нравится там работать? - влезла в разговор Надежда.
- В принципе, на данном этапе мне подходит эта работа – справляюсь. Других вариантов пока нет.
Краем глаза я заметил, как у Лёни передернуло физиономию и он нервно затянулся сигаретой. А на следующий день Надежда сама подобралась ко мне с предложением:
- Слушай, Владислав, у Лёнчика появился большой объём работ, а чилиец, которого он взял к себе, оказался лодырем. Лёня боится тебя без документов брать, но если хочешь, я поговорю с ним. Всё равно он решил индейца выгнать и место освобождается. Он тебе будет платить так же, как на дискотеке – пять тысяч песо за рабочий день, зато работать будешь пять дней в неделю, а это всё-таки двадцать пять тысяч песо и научишься сварочным работам.
- Я-то согласен, только неудобно перед ребятами на дискотеке, меня там так хорошо приняли.
- Чего тут неудобного? Это твоя жизнь и ты прежде всего должен о себе позаботиться. Тебя все поймут – это ведь не в России.
- А что я им скажу?

Чужбина не встречает коврижками, гл.13,14

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Как-то в субботу я отправился в монастырь навестить моих друзей: Кочерыжкину Галину и Черёмушкиных Юру с Аллой.
Собрались мы, как всегда, у Галины за столом под виноградником. Я прихватил с собой бутылку красного чилийского вина «Канепа», у хозяев тоже нашлось кое-что. В доброй компании время протекало весело. Мы потихоньку пели русские песни, шутили, смеялись. В соседнем доме кто-то копошился, оттуда доносились приглушённые звуки, хлопала дверь.
Юра вдруг спохватился:
- Сегодня же Ярослав здесь. Надо его позвать. Заодно и с Владом познакомим.
- Давай его сюда. Как это мы о нём забыли? - тут же подхватили женщины.
И Юра пошёл звать соседа присоединиться к нашей компании. Тем временем Галина с Аллой заочно познакомили меня с обитателями соседнего дома.
- Ярослав из Львова. Он интеллигентный человек, из профессорской семьи, сам работал геологом, - начала Алла.
- А здесь он живёт и работает у богатой семьи из Австралии. Это его какие-то дальние родственники, - продолжила Галина. – Глава семьи Рональд Модра – австралийский миллионер, а супруга его Вера имеет русские корни. Её отец был донским казаком и во время
Гражданской войны воевал на стороне белых, а после поражения бежал из России в Австралию. Рональд, в прошлом, известный штангист, а сейчас здесь возглавляет филиал американской фирмы «Аминас», производящей витамины и пищевые добавки, входящие
в рацион спортсменов. Что они забыли в Чили – нам не понять.
- Да, у миллионеров свои причуды. С жиру бесятся, - пояснила Алла.

Чужбина не встречает коврижками, гл. 11,12

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

А на следующий день меня неожиданно навестил Сергей Чикин. Он предложил работу. Чикин работал охранником на самой известной в Чили дискотеке «Ла Ос» и там нужен был продавец ход-догов. Мы договорились встретиться на дискотеке в десять часов вечера. Сергей подробно объяснил как туда добраться, набросал эскиз. У меня была распочатая бутылка шведской водки «Абсолют». Я знал, что Сергей неравнодушен к крепким напиткам и предложил ему, из благодарности за заботу обо мне, выпить. В качестве закуски подошли оказавшиеся у меня какие-то консервированные креветки. Сергей с готовностью принял моё предложение. Он профессионально разлил питье по стопкам и, картинно сморщившись, произнес саркастически:
- Фу гадость! Как только её пьют партийные?
- Будем здоровы! - добавил я от себя.
- А-а-х! Хорошо пошла! – удовлетворенно облизнулся мой гость.
Он оценивающе оглядел мою комнату, полистал лежащий на тумбочке русско-испанский словарь:
- Углубляешь лингвистический уровень?
- Стараюсь постичь по возможности. Обстоятельства вынуждают.
- Лучший способ изучить иностранный язык – найти себе подругу-чилийку и
поселиться у неё. Постоянное круглосуточное общение способствует лучшей усвояемости языка. Я сам так сделал и за короткой срок овладел испанским.
- К сожалению, мне такой способ не подходит – ко мне жена приедет. И если до неё дойдёт о моих похождениях…
- Когда ещё это произойдёт? Я тоже вначале мечтал свою семью сюда перевезти. Но до сих пор этого не случилось. А жизнь-то даётся один только раз и я хочу успеть насладиться её прелестями. Как можно обходиться без женщины?

Чужбина не встречает коврижками, гл.9,10


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Порядок, насколько это было возможно, я навёл в своей комнате давно. Выгреб весь мусор, отремонтировал места с обвалившейся штукатуркой, надраил дверные и оконные ручки, отмыл полы от застаревшей грязи, застеклил выбитые окна. Теперь, для наведения
полного порядка, оставалось приобрести и наклеить обои да покрасить дверь, окна и полы. Но Церковный совет не спешил выделять на это дело средства. Я не раз обращался с этим вопросом к Зое Степановне, однако, та только отмахивалась от меня, как от назойливого комара. А сегодня я позвал к себе Бориса Гаузена и на месте всё объяснил ему:
- Вот, видите, заново оштукатуренные места бросаются в глаза грязными серыми пятнами. Нужно наклеить обои либо покрасить комнату водоэмульсионной краской.
- Да, я согласен с вами, - доброжелательно поддержал старик.
- На полах и оконных рамах в некоторых местах краска облупилась. Необходимо обновить окрашенные места, - вдохновлённый, продолжал я.
- Вот и займитесь этим.
- Я готов хоть сейчас выполнить эти работы, но у меня нет средств, чтобы приобрести необходимые для ремонта материалы. Мне отец Вениамин сказал, что Церковный совет выделит деньги для покупки всего необходимого. Вот я и прошу вас помочь мне.
- Почему вы ко мне обращаетесь, а не к Зое Степановне, ведь это она комендант?
- Да я уже несколько раз обращался к ней, но всё безрезультатно. Теперь вот обращаюсь к вам, вы ведь тоже член Церковного совета. Если бы у меня была работа – я бы никого не просил и на собственные средства купил бы необходимые материалы.
-Ну, хорошо, я поговорю с Зоей Степановной.

Чужбина не встречает коврижками, гл.7,8

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кроме дочери у Галины был ещё четырнадцатилетний сын Дима, который на время летних каникул уехал к отцу на юг Чили. Да! О главе семейства Кочерыжкиных надо рассказать отдельно. Это был, по жизни, практикующий неудачник. За какое бы дело он ни
взялся, итог оказывался одинаков – фатальность неизбежно преследовала его во всех начинаниях. Измучившись от притязаний коварного рока на родной Украине и наслышанный о прелестях заморского рая, Николай решается и продаёт последнее, что у них осталось – приватизированную недвижимость в виде малогабаритной квартиры. На вырученные таким образом средства, наполненный трепетными надеждами, он со своей семьёй оказывается в… Аргентине. «Может быть католический бог примет меня благосклонней и воздаст за прошлые лишения», - надеялся про себя неутомимый преследователь удачи. Но и в жаркой стране приём оказался холодным. Оставшиеся за душой средства таяли быстрее, чем апрельский снег на солнечном пригорке и, чтобы душа не осталась бесстыдно голой, глава семьи принялся спешно искать хоть какую-нибудь работёнку. Наконец, фортуна позволила потрогать себя. В общем, Николая взяли матросом на какое-то допотопное корыто времён сотворения Ноева ковчега. Да и команда своим составом вполне напоминала подопечных библейского праведника, ибо и здесь, как говорится, было каждой твари по паре. Экипаж был жутко интернациональным: африканцы, арабы, латиносы, русские, индусы… Не ясно, как только всем этим разношерстным содружеством внимались команды, исходящие от капитана-аргентинца. Поистине, вспомнишь тут строительство пресловутого вавилонского объекта.

Чужбина не встречает коврижками, гл.5,6

ГЛАВА ПЯТАЯ

- Да, он мне позвонил и попросил, чтобы я вам помогла найти ночлег на три дня, пока батюшка приедет из Вальдивии, - сказала Алла. - Но я не хозяйка в монастыре. Надо идти к матушке Ульяне и спрашивать её разрешения. А она если узнает о том, что за вас ходатайствует отец Вениамин, то непременно откажет. Такие у них антагонистские отношения. Живут как кошка с собакой.
- Аллочка, ну подумайте получше, вы ведь знаете здешнюю обстановку и только вы можете мне помочь, - жалобно взмолился я.
- Ладно, располагайтесь полка в нашей комнате: смотрите телевизор, вот печенье с кока-колой – угощайтесь. А вечером приедет мой муж Юра после работы, и мы с ним что-нибудь придумаем, чем бы вам помочь. Только из комнаты, пожалуйста, не выходите –
вас никто не должен видеть. А я пойду, мне нужно работать.
Я остался один. Стал рассматривать помещение – пристанище русских эмигрантов. Жилище было небольшое, довольно скромное даже для такой маленькой семьи, состоящей всего из трёх человек. Единственное небольшое окно пропускало внутрь совсем немного
солнечного света. Широкая двуспальная кровать занимала обширную часть пространства. Далее, в углу пристроили тумбочку с телевизором, а в смежном углу небольшой столик с парой старых стульев. Прямо под окном стояло обшитое материей потёртое кресло, в котором и умостился я. Да, ещё в дальней от окна стене, рядом с входной дверью, находился встроенный шкаф, где были, видимо, убраны остальные вещи, ибо в самой комнате было всё прибрано и чисто – заметно присутствие хозяйской руки. На стенах красовались развешанные иконки и семейные фотографии. Вот и весь внутренний интерьер.

Чужбина не встречает коврижками, гл.3,4

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Часа полтора протрясся я в автобусе, согласно Ириной схеме добираясь до пласы Сан Энрике. Это было далеко за городом, у самого подножия круто вздымающихся ввысь Анд. Благо, стоянку маршрутных такси, или как их здесь называют – «коллективо», я увидел сразу. С водителем разобрался достаточно быстро: показал листок, где Ира написала, что мне нужно добраться до русского монастыря. Затем, занял место и минут через 15 каскадёрской езды по извилистой горной дороге оказался перед глухими железными воротами, вделанными в высоком кирпичном заборе. Ворота оказались незапертыми, и я с возрастающим сердечным трепетом проник в их проём. Прямо передо мной круто вверх вздымалась мощёная камнем
дорога, по краям которой были видны не очень ухоженные клумбы с цветами и разной тропической растительностью: кактусами, пальмами, вьющимися наподобие плюща лианами. Дальше виднелось много привычных и экзотических деревьев. Дорога терялась среди
всего этого зелёного моря. Впереди высоко вверх взгромоздилась горная стена, только до половины покрытая зеленью. Среди растительности, тут и там, были разбросаны небольшие ветхие и поновей деревянные постройки. Вокруг было много свободного места. Жарко. Тихо. И только птицы вели свою неугомонную деятельность. Всё как в лесу. Не у кого даже спросить. Но мне здесь сразу понравилось. И я, наполненный надеждами, решительно двинулся вверх по брусчатке.
Немного выше оказалась широкая заасфальтированная площадка. С краю площадки расположился солидный двухэтажный бетонный особняк. К нему я и устремился.

Чужбина не встречает коврижками, гл.1,2

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наконец-то закончилась предполётная лихорадка, шереметьевский аэропорт остался внизу, а гигантский «Боинг» мощно набирал высоту. Бушевавшие во мне страсти постепенно улеглись, я вновь обрёл утраченную было способность непредвзято и трезво ощущать окружающее пространство. Ближайшими моими соседями оказалась чилийская чета с тремя детьми школьного возраста. Они возвращались домой из отпуска, который провели в Швеции. Я жаждал общения с выходцами из того мира, попасть в который так долго стремился. Мои попутчики тоже не прочь были скрасить время за приятной беседой. Глава семейства Диего – маленький смуглый брюнет отличался непривычной для глаза северянина подвижностью, даже скорее вертлявостью, которая делала его похожим на избалованного недовоспитанного ребёнка. Собственно, он первым и заговорил со мной.
- Не правда ли, очень душно в самолете? - скороговоркой протараторил Диего по-испански.
Я совершенно не знал языка той страны, в которую устремился, а посему ответил моему собеседнику необъятной располагающей улыбкой и угодливо закивал головой. Брюнета это, видимо, вдохновило и он стал более активно приставать ко мне. На что мне оставалось лишь глупо улыбаться и согласно кивать в такт. Через некоторое время новоявленный знакомый вперил в меня вопрошающий взгляд, видимо, ожидая ответа на какой-то свой вопрос. Я же, ни черта не понявший его, отчётливо ощутил, что впервые столкнулся с языковой проблемой. Что же было делать? Этого я пока не знал. Но латиносы удивительно коммуникабельны. Несмотря на то, что его беседа не находит взаимности, Диего продолжал обращаться ко мне – немому соучастнику одностороннего диалога.

Чужбина не встречает коврижками

… не дай вам бог жить в эпоху перемен…
КОНФУЦИЙ

ПРОЛОГ

Разрастающийся кризис в российской экономике, все эти нескончаемые межнациональные, криминальные, маргинальные и прочие конфликты принудили меня спешно покинуть разлюбезное отечество. И очутился я, таким образом, за пределами Европы на самом краю американского континента, в богом забытой латинской стране – Чили. Эта страна третьего мира с устойчивым индейским менталитетом, выраженным в необычайном ослином упрямстве её обитателей, нехотя, но приняла меня, дала кров, работу, пищу. И для меня, приблудного сына пропащего отечества, заокеанская чужбина на некоторое время заменила родину. Я на себе испытал все трудности эмиграции, всю тяжесть жалкого существования изгоя. Познал на собственной шкуре тягло изнурительной работы и прочие прелести эмигрантского быта.
Надо сказать, что в двадцатом веке в Латинскую Америку из Европы нахлынули три волны эмиграции: после Первой мировой войны, после Второй мировой войны и после кризиса, поразившего мир социалистического содружества. Чили – страна небольшая, достаточно дикая и её правительство не проводило никакой миграционной политики, то есть, не выделяло специальной квоты для принятия и обустройства эмигрантов. А это значит, что в данной области творилась полная вакханалия: визы, контракты, адвокаты, легализация дипломов для получения права работать по своей специальности – всё это было нашей болью, страхами и орудием нашего шантажа для непорядочных личностей вновь приобретённого отечества. Мы – гринго, люди более низшей ступени чилийского общества, принуждены были выполнять непосильную, малооплачиваемую, неквалифицированную работу.

Груз 200

Солнце закатное - театральный муляж.
Вспышки разрывов оживляют картинку.
Ночь облачает себя в камуфляж.
Капля стукнула звонко по цинку.

Парни угрюмые ношу к "вертушке" несут,
Словно Сизиф обречённый - камень.
Вдовьему воплю тесно в груди, как в лесу,
И он устремляется вслед за облаками.

Глухо пространство внимает кошмар:
Люди меж собой сотворяют такое!
Только успевает расторопный корчмарь
Суетиться, грядущее не беспокоя...

Джихад

Потеряла мать любимого сына:
застит горе полинявшие очи.
И разносятся призывы муэдзина.
И кузнечиком "калаш" в ночи стрекочет.

Дело было на окраинах Дамаска:
содрогнулся мир от происков суфистов.
Не до тайн теперь Бермудских или Наско -
борода пугает всех джихадиста.

Ну зачем разносят СМИ кривотолки?
- В подсознании застрял параноик.
Трибунал-то предстоит "серым волкам" -
сонм калек кричит с продавленных коек.

Надоумь же неразумных нас, Боже!
Покаяньем очищаются души.
В этом мире каждый сущий - прохожий:
удаляющихся голос всё глуше...

Русь

В свете утренней зари
клён скребётся у двери,
на ветру развеяв чуб, -
задевает веткой сруб.

Бледной дымкой у реки
невесомы и легки
распластались облака, -
прямо тема для лубка.

Под влияньем дивных чар
из-за гор скатился шар, -
засиял неотразимо,
чтоб тепла набрались в зиму.

Словно ангел, чуть видна
в небе палевом луна,
птицы ей поют сонату,
выпив в луже лимонада.

Растеклась по телу нега,
будто счастье печенега,
полонянки русой косу
ухватившего без спроса.

Богу слава! Это Русь -
на неё в душе молюсь, -
предстаёт во всей красе
в янтаре и бирюзе...

Атака


1.
Сигнальная
ракета
обожгла, словно спирта короткий глоток,
пищевода ночИ предрассветную слизь;
и рассвета
бледнеющий призрак - луны завиток
исчезал в небосвода бездонную высь.
По приказу:
"В атаку!.."
вытрясли батальоны
окопы
взашей.
В оголённом пространстве
невозможно укрыться
даже мраку.
Децибелами рвут перепонки ушей
искажённые криками страшные лица.
Запах смерти повис
в мегатоннах из жерл устремлённых снарядов,
неизменно несущих страданья и горе земле.
Здесь дюймовости "бис!"
воздавать непристойно, ведь время парадов
не пришло.
Всё известно в Кремле:
что голодной диетой
истомились обойм ненасытные брюшки,
почернели гортани голодных стволов...
Пропагандой газетной
не насытить умолкшие грозные пушки,
как теплом по весне
не унять истомлённость полов.
Дали пайку
окопного дымного хлеба -
и скорей в наступленье!
За пядями пядь
горемычной земли загребаем рывками...
Хоть охапками снега готовы принять
наше
кровное
всё,
что копилось веками
и оставлено предками пестовать нас.
Нам не нужно чужого!
Мы готовы делить без остатка своё
меж роднёй и друзьями.
Только сами!!!

2.
Заворочалось утро.
Показал красный зев небосклон.
Взрыв, как вызов перчаткой,
брошен прямо в лицо.
Перламутра
раскололся небесный шаблон...
Расслоённой сетчаткой
искажённо внимаю весь огненный ад.
"Это вроде чистилища первый этап
батальоны проходят!"-
так сказал перед боем весёлый комбат.
...Пахнет йодом ползущий ко мне эскулап.

Серебряное утро


Серебряное утро. Хрустален небосвод!
Пью родниковый воздух и запах трав и рос.
А белых облаков, по синему развод,
подчёркивает нежность кокетливых берёз.

А птичьи голоса – как струнный перебор!
Изображает кочет крикливого кликушу.
И кажется, что родина – священнейший собор,
любовью причастивший распахнутую душу.


Явило солнце в мир розовощёкий лик.
И солнечный зайчишка резвится на щеке.
Понятен утра звонкий щебечущий язык.
И ощущенье – будто ты гость на пикнике…

Так, здравствуй, Новый День, - грядущего ступень! –
светла и замечательна красот твоих палитра.
Панаму облаков заломишь набекрень
и проведёшь нас в вечность,
отметив в звёздных титрах.

Осенние акварели

Парад осенних акварелей
продемонстрировала нам
природа, дабы лицезрели
живой пейзаж по сторонам,
изваянный бессмертным гением
неповторимого Творца.
За исчезающим мгновением –
бег кисти тщетен иль резца,
рукою грешной управляемый,
а посему немудрено, -
сознанием запечатляемый
в этюде миг не воплощаем, но
живую гамму акварелей
палитра осени несёт,
мы лишь проводим параллели
меж сущим и астральным. Чёт
и нечет живо чередуются
в движенье вечном без конца,
и в комбинации красуются
натуры – взяты с образца:
вот лист берёзовый средь осени
парит вне времени, движим
порывом грёз на фоне просини;
как этот миг непостижим!

ПахнУло сентябрём


Уже свежо утрами –
пахнУло сентябрём.
Набухло над горами
светило волдырём:
не светит и не греет,
прочь скрыться норовит.
Лес на глазах хиреет –
стал духом ядовит:
тревожит обонянье
опавших листьев прель.
И дождика бренчанье,
и ветра карусель
есть осени приметы,
и чувствуешь нутром,
что вскоре на планете
сентябрь начнёт погром.
Вон, тучею нахмурясь, -
проклятья небо шлёт.
А озеро, волнуясь,
дождинки вскоре ждёт.
ПонУрились печально
кленовые стволы –
готовы изначально
объектом стать пилы.
Промозглая погода –
аж прошибает дрожь!
В такое время года
хорошего не ждёшь.
Пристроившись у печки,
глаза прищурил кот,
и сизые колечки
пускает дымоход.
…Прожорливая вечность
глотает жадно дни,
и жизни быстротечность
попробуй удлини.

Творчество


Злобные
щупальца
молний
город
схватили
за горло...
Трепетом
души
наполнив,
хлёстко
вгрызались
свёрла
струй
дождевых
холодных
в спины
домов
понурых.
Посредством
условий
погодных
вскрылся
характер
хмурый,
в сущности,
скверной
природы
мира
страстей
и страданий.
Мятежная
смена
погоды
сопутствует
духу
метаний.
Сложный
процесс
созиданья
конфликтностью
форм
бытия
являет
предмет
испытанья
либидо,
- так чувствую
я.

Это случилось!..

Жарким было лето…
ресторанный бар…
модные куплеты…
и круженье пар.
Начали шампанским,..
а затем – коньяк…
- К искушённым ласкам
падок молодняк.
Ты была потёрта,..
я же – пацаном…
и какого чёрта
завлекла вином?
Был диван отельный,..
монотонный скрип…
крестик мой нательный
к выпуклостям лип.
ОтдалИсь безумству
плоти и души…
Страсти вольнодумство:
- Девственник?!
- Лишить!..
Что ты вытворяла!..
был я, как в бреду…

и краснела вишня
от стыда в саду.

Мороз снимает варежку


Когда Мороз снимает варежку,
гостить устав в равнине Русской,
крадётся Март сюда по краешку,
на белый наст ступая хрустко.

Зима не будет, значит, более
нам сказки долгие рассказывать,
и шапку с шубою собольею
не станет впредь теперь навязывать.

Под белоснежной оболочкою
проступит зеленью атласною
оживший луг; и непорочную
Весну приветствовать причастны мы.

Её приходу долгожданному
безумно рады все и счастливы
тому, что к Лету голоштанному
готовить землю будет тщательно.

Музыка тетивы

1.
Как помои,
нам на головы выплеснули небеса,
затхлой слизью дождя поливая
черепицы домов, мысль о солнце, щебЕчущие голоса,
будто двое
злобной бранью, которую извлекает из камня коса,
верещат, даже не успевая
уловить окончанье
предыдущей строки, заикаясь, клубясь облаками
гневной пены. В отчаянье
тумаки раздавая направо – налево,
и движенья чужих кулаков упреждая своими боками.

Надломили цветущее древо
и дубин ископаемых примененье
изыскали в наш век.

…Песнопенье, - увы! –
понимал даже дикий и злой печенег;
и бряцанью мечей завсегда предпочтительней пенье
и смиренье
с гордым профилем головы,
признающей заглавьем лишь местоименье;
как на голову снег,
предшествовало обозначенное тише воды, ниже травы, -
задушевное нежное пенье,
становилось никчемным войны упоенье,
и бренчал даже лук успокоенным звуком своей тетивы
с вдохновеньем.

2.
Что же, Русь,
мыслишь ты,
глядя с мудрости башни
на абсурд, что творится внизу, у подножья,
превращая в ненужность сынов?


С головы,
отделённой от плеч
(слёзы давят – утрусь)
хочет ненависть стечь,
пузырясь и паря тёплой кровью.
Чьи-то шашни
искажают красивые лица коварно придуманной ложью.

…Проверяет раджа боевитость слонов
на бессмысленной быдлости массы,
навевая туман преимущества расы,
и ведёт фанатичная дрожь
пацанов
на соседние земли вытаптывать пашни.

3.
А в церквах всемогущие мощи
выставляют мирянам и батюшка поп
«Аллилуйя!..» - кричит
…и вериги отшельника ветер полощет,
а немое распятье над толпой гостью в горле торчит;
прихожан бьёт озноб…
И проще
разгадать мычанье коров,
чем мысли царя.

И если народ не здоров, -

Отражение


Человек мельчает,
по суху гребя...
Жизнь исключает
самоё себя
когда нет простора
вольготно плыть...
Естественного отбора
обрывается нить -
пресыщенность роли
тому виной:
житейские гастроли
захлестнули волной
потерянную личность
среди невзгод.
Теперь безграничность
вошла в обиход, -
блуждающим душам
раздолье вне тел.
Ответственным мужем
я стать бы хотел,
но нравов распущенность
растлевает нас.
Моральная расплющенность
донимает подчас
и мои откровения
не меняют дела.
Предаются забвению
порывы внутри тела,
ибо духовность исчерпана
и ужасает плоть
таинственность зеркала,
будто Господь
вдруг сатаной обернулся,
каноны поправ, -
проявить замахнулся
необузданный нрав:
зеркальную бездну
затаил против нас, -
в глуби её исчезнем
средь сонмища гримас.

Чтим причастность к пучине
в отраженье своём
и по этой причине
в зеркала не плюём...

О затаённом

Человек, в сущности, слаб
пред разверзшейся пастью невзгод
и судьбы кровожадных лап
избежать - не имеет льгот.
Развернув души своей стяг,
в рукопашной атаке рок
победить норовит, как
бесшабашный Геракл. Срок
пребыванья его здесь
ограничен волей небес;
превозмочь обречён спесь,
ибо ей управляет бес.
И молитвой взалкав к Христу,
уповает на мощь богов;
в подсознанье: надеть узду
затаил - вот и весь таков!
"Ах, ты что умудрил, смерд! -
ужаснулся бессмертный дух.
Бог в решенье своём тверд,
посему к причитаньям глух,
загодя из Эдема низверг
он не зря своего раба".
(Завсегда замышляет клерк,
чтоб успешней была судьба).
Потому предназначен кнут,
пряник также для цели той -
пусть земляне не преминут
поступиться своей мечтой.
Бес коварен отнюдь не зря,
впрямь его наставляет бог -
он на небе за главаря, -
на покорность всех чад обрёк.
Каждый должен пройти свой ад
(отражён в формуляре кар),
пусть хоть как ты сему не рад -
персонален и твой кошмар.
Вот и пробуй душевный пыл
средь благих остужать дел,
чтобы бог тебя возлюбил
и облегчил тебе удел.

Хочу в рай!

Отпустите меня в рай!
На земле истязать плоть -
непростительный драйв,
не одобрит сие Господь.

Мазохизм учредил бес,
чтоб опутать грехами чад:
пренебрёг волей небес -
пусть в содеянном уличат!

Но не каждый себе враг:
все издержки дурных карм
норовим отквитать, - так
в преисподней готовим плацдарм.

Даже бог нам - и не указ!
А на заповеди - плевать.
Свет в лампаде давно угас, -
ну и не о чем горевать.

А воздастся ли всем потом,
на исходе утекших дней?
Рок укАзующим перстом
ткнул туда, где всего черней:

мол, не смей рассуждать, смерд -
о тебе позабочусь сам!
Все мы с вами в разряде жертв -
вот и нА душу весь бальзам.

Ох, заказан таким рай -
там святошам на откуп места!
Не сочтите, что я враль
и косноязычны мои уста.

Я желаю всем вам добра
и скорблю об утратах всех.
На душе зияет дыра
и туда навалился грех.

Ну и ладно! Я не святой -
не простят прегрешений мне.
У судьбы нахожусь под пятой -
так придавлен на самом дне.

Обо мне позабудет люд,
лишь покину сей грешный мир.
Сатана чрезвычайно лют
и кровавый справляет пир...

Пелена


Значит всё это неспроста, -
так угодно моей судьбе:
завораживает пустота,
наполняя собой пробел
в наболевшей войной душе, -
бесконечный её провал
лица близких затмил уже,
хищный зев ещё разевал.
И сражённою наповал
обрывается в бездну явь.
На надежду я уповал,
хоть бросайся за ней вплавь.
Но реальность теперь такова -
обратилась в кромешную мглу,
будто кто-то её приковал
в самом дальнем и тёмном углу.
Заскорузлым сознаньем скользя,
лишь царапаю памяти лёд;
понимаю: тонуть нельзя,
но и плыть не могу вперёд.
...А когда позабытым сном
воцарилась меж звёзд луна,
показалось вдруг, что давно
опустилась с глаз пелена.

Чужой рассвет

Чужой рассвет окрасил окна
в безумно-розовый колор,
росою облако намокло,
лужайка – выбитый ковёр.
Безукоризненная площадь
вписалась в правильный квадрат
и монумента скачет лошадь
на просыпающийся град.
Как потревоженная склокой,
душа болезненно саднит:
тоска по родине далёкой
все чувства прочие теснит.
Вот отделиться бы от плоти
и навестить родимый дом:
так сердце бешено колотит, -
как будто в гору прёшь с трудом!
Да только там кому я нужен –
внебрачный отпрыск прошлых лет?
Терзает память тяжким гужем
…и бьёт в глаза чужой рассвет.

Утерянный образ

когда бы хоть доля десятая риска
себя оправдала и вспыхнула б искра
в судьбе неудачами сплошь уличённой
что впору капусты откушать мочёной
под водку с разносчиком воли господней
пред миром представшего в рясе исподней.

не хочется плавить аспИдные ночи
слезою горючей чтоб стали короче
и звёзды как милой лучатся глаза
я тотчас бы страстно их облобызал
чтоб образ твой - будто священная Мекка
стал страждущим до искончания века.

пусть жаждой иссушена хриплая глотка
и расфасована в бочках селёдка
я брошусь на зов в полумрак подземелья
отведав пред тем ядовитого зелья
чтоб солнце по сфере скатилось лазурной
оставив пространство для ночи гламурной.

капризной фортуны приснятся прожекты -
повержены ниц её жалкие жертвы.
летят облака словно клочья надежды, -
развеяны ветром. сударыня, где ж ты?
я знаю: такое не может присниться!
...карает за прошлое божья десница.

Непогода

Гроза в горах. Темно. В душе тоскливо.
И проливным потоком льётся дождь,
как будто плачет безутЕшно дочь.
А кот мурлычет у печи сварливо.
И хочется креплённого вина
наполнить по-домашнему в фужеры –
набраться алкоголя свыше меры
и отключиться на манер бревна.

Дом у подножья сгорбленной горы,
как коробок размокший из-под спичек.
И не слыхать попрятавшихся птичек –
исчезли в параллельные миры.
Дымит труба. И крыша в желоба
спешит печаль свою излить скорее.
А небо пуще прежнего звереет.
И кажется никчемною судьба.

Просвет окна. Герань. Цветная тюль.
На пачке сигаретной надпись «Прима».
Дождинки косо пролетают мимо,
напомнив след трассирующих пуль.
Угрюмость гор – как оттиск непогоды
и ей сродни текущие дела,
которыми фатально оплела
судьба войной истерзанные годы…

Зазеркалье


Звонко – синее утро
в клубящейся белой панаме,
как ребёнок, вприпрыжку
спешит поскорее взрослеть.
Дни плывут в океане веков,
колыхаясь волнами,
и так хочется маме
о солнышке песню пропеть.
Пусть в кудрявой траве
сединою роса серебрится,
лучезарно смеётся,
лазурью слепя, - небосвод.
Я сегодня опять
вспоминаю забытые лица, -
как в волшебное зеркальце
глянул:
в бездонности вод
отражаются сны,
заплутавшего в памяти детства,
и стоят тополя,
повзрослевшие вместе со мной.
Налетел ветерок.
О, какое кощунство, какое злодейство!
Как по сердцу ножом, -
полоснули по глади волной.
Зазеркалье моё
потускнело, померкло, поблёкло, -
как осколки зеркал,
рассыпаясь, исчезли те сны…
Ну и пусть! Поделом, -
уготована грешнику кара Дамокла.
И о чём сожалеть,
коль попался на яркость блесны?
Шик и блеск – суета,
форма сущности мерзкой
обывателя средней
нечистой руки,
и скрывается алчность
под приглаженной шерсткой,
и шальной интеллект,
и задатки слуги.

Вечер

Земля ладонями холмов
сжимает головёшку солнца,
и трубы дремлющих домов
пускают эллипсные кольца.

Заката тает снежный ком
со вспышкой огненной зарницы.
Таится месяц пауком
в углу развезнутой темницы.

Морзянка многоточий звёзд,
как связь кодированной сети
вселенной, где Земля форпост
и для неё сигналы эти.

Осень-дикая кобылица

Ну и осень ныне наступила –
птицы здесь, а листья полетели;
и изрядно землю окропила;
и ветра сурово засвистели.

Как-то вдруг нагрянуло ненастье
и душа скукожилась невольно:
упивается осень властью,
изощряясь самодовольно.

От того и мрачнее лица:
все мы жертвы её режима.
Осень – дикая кобылица –
в страсти к воле неудержима.

Но наступит апрель, я верю, -
он мастак обуздать кобылицу, -
покориться придётся зверю,
с неизбежностью примириться.

Утро надвигается

Ну-ка взгляни
как надвигается утро,
блеском слепят перламутра –
солнца огни!..

Может когда
вспомнится день тебе этот?
Новый освоили метод:
ярче звезда!

Сердце стучит –
дело, однако, не в этом…
Призрачным ночь силуэтом
бремя влачит.

Жизнь коротка –
нужно избыть её гордо,
беса лохматая морда
настигнет пока.

А посему,
радуйся солнцу при жизни, -
век пребывая в Отчизне
в сладком дыму!..

Ночь

Не многое сумеет уцелеть
от перехода в область перегноя…
Пусть плеч твоих сентябрьская медь
живёт нетленно в памяти со мною.

В прореху неба выльется закат
и в адовом огне сожжёт округу.
Я счастлив тем, что был тобой богат
и мне не жалко жизни сжечь дерюгу.

Пусть ты с другим исчезла в дымке дня,
но я тебя к нему и не ревную, -
ведь память не отнимут у меня,
как эту ночь – такую неземную.

А ночь черна – дотла спалил закат:
как головёшки, звёзды догорают.
…И новый день без нас будет зачат,
но отгоревшие об этом не узнают.

Листьев выцветших гербарий...


Аромат ушедших дней
из осеннего букета
я вдыхаю: запах лета
распознать в нём всё трудней.
Грусть, застывшая в очах,
пролилАсь дождями в лужи.
Ощущенье мерзкой стужи
прошибает дрожь в плечах.
Неуклюжи, до бровей
нахлобученные кепи.
Мыслей тягостные цепи
дух мозолят до кровей.
Мир поистине иной
усмотрел зрачок мой карий:
листьев выцветших гербарий
распростёрся предо мной.

Мои акварели

Мои акварели
давно устарели,
и новые краски
готовит нам время.
Одни неувязки
в сюжете творений:
всё, вроде бы, ясно,
но нам неподвластно.

Надеемся мудро,
что новое утро
без нашей указки
поправки внесёт:
ужасная с маски
гримаса сползёт.
И будто приснится:
откроются лица.

Навязчивый сон
повторять не резон.
Доподлинно знаю,
что всё будет так!
Душой принимаю
знамения знак, -
большой перспективы
сторонник ретивый.

Скажу, для примера:
надежда есть вера
с претензией в вечность
мосток протянуть,
чтоб лет быстротечность
поглубже черпнуть;
и люди, как боги, -
творцы сей дороги…

Осенний вернисаж


В округе осень; небеса
на волю божью уповая,
наслали ветер, раздевая
сады и рощи, и леса.

И облака несутся вдаль,
как пилигримы в Палестину,
внеся динамику в картину, -
как характерную деталь.

Сусальным золотом украшен
весь окружающий пейзаж:
картин осенних вернисаж
развёрнут с видом гор и пашен.

И вот он, на переднем плане
хозяин этих всех красот –
крестьянин,
из заоблачных высот
простёр к нему всевышний длани.

Осенним утром

Люблю когда осенним утром
в сиянье розовой зари,
будто присыпанная пудрой,
звезда последняя горит,
и серебрится нежно иней
в заиндевевших проводах,
а утро царственной богиней -
торопит проявить в трудах
заботу о куске насущном.
И не взирая на нужду,
ищу во времени текущем
свою заветную звезду:
она взойдёт ещё – ей богу! –
и освятит грядущий путь…
- Я постигаю понемногу
вещей неведомую суть.

Глоток неизбежности


Ну и пусть на пороге зима.
Что с того, что осыпались листья?
Жизнь моя – всё равно каземат,
а года – след, оставленный слизнем.

Заметёт белым снегом дома
и преграды, и все направления –
только трубы печные дыма
распечатают в знак противления.

Весь мой город похож на Содом
и должно что-то скоро случиться…
Оказаться могу за бортом
тройки той, что к заветному мчится.

Не начать новой жизни с листа,
распочатого в новой тетради:
срок наступит – под сенью креста
вступишь в вечность
при полном параде.

Фрагменты осени


Замечательный стилист
исправляет облик лета,
и кокетливо планета
в позолоту красит лист.
Отблеск пламени в очах,
на щеках горит румянец:
привыкает новый ранец
к первоклашке на плечах.
Старый уличный фонарь
у трамвайной остановки
местом временной тусовки
избирает божья тварь:
и кружИт в неярком свете
стайкой резвой мошкара.
Спала летняя жара
более чем на две трети.
Примечательный альбом
из живых фрагментов вечность
составляет. Бесконечность
млеет в небе голубом.

В сонме брызг...

Небо цвета перламутра
предоставило нам утро,
бликом яростных зарниц
под мелодии звонниц
завораживает даль…
Характерная деталь
окружающего мира –
драгоценность сувенира
ощутить, чтоб было из
чьих бы рук принять сюрприз.
А подарок столь богат –
яркий месяца цукат.
И однажды вдруг решим,
что рассвет непогрешим;
стало быть, поступим мудро,
коль душою примем утро.
В сонме брызг дневного света
пребывать не прочь планета:
спектром радужным она
упивается сполна.

Осень-каракатица

Похолодало в нынешнюю пятницу:
сентябрь, однако, вышел на маршрут.
Ползёт уныло осень – каракатица,
и солнца распластался влажный спрут.

Запой ненастья нАдолго затянется:
вон небо тучей пасмурно сутулится.
И по походке ветра видно пьяницу –
ему тесна сегодня наша улица.

Бездомным псом скитается ненужный
пожухлый лист по мокрым подворотням.
Мир отразился косо в серых лужах,
как будто истомлён желаньем рвотным.

И потянулись змеи – искусители
из труб печных коварны и навязчивы, -
что покидать не хочется обители,
в которой пребывать безумно счастливы.

Дорогу лето уступает вежливо,
примет вокруг несметно бросив в спешке.
А осень дышит отчужденья свежестью,
злорадство скрыв в скептической усмешке.

Осенняя грусть

Занавесочку качнул ветерок…
За окном царит осенняя грусть,
будто чувства заточили в острог
лишь доносится извне: шасть да хрусть.

Шмыгнул рыжею лисицею день
в подворотне, заметая следы.
Туча в небе разлеглась, как тюлень
в окружении привычной среды.

Уползает солнца влажного спрут
за черту береговой полосы,
и уносится волнами труп
дня, забрызгавшего чёрным усы.

На рассвете новый мир отворит
дверь в грядущее для праведных дел, -
лишь звезда на небосводе сгорит
перед тем, как улететь в запредел.

Осень

Роща опустела,
обезмолвел сад,
охлаждает тело
утренний пассат.
Павшею листвою
дворик захламлён,
веткою кривою
размахался клён.
Скачет одиноко
грустный воробей,
солнечное око
светится слабей.
Мерзкая погода
вышибает дрожь.
Окончанья года
отрешённо ждёшь.

Хищная осень

Не разглашая конфиденциальных сведений,
скажу:
случается в жизни быть выбитым.
А в общем-то,
никто не хочет быть съеденным,
никто не хочет быть выпитым.
Вновь осень на дворе
хищная –
всё рыщет в поисках
жертв обновления.
И солнце катится созревшей вишнею
за горизонт
всё в том же духе общего
непротивления.
И дни мои отравой жёлтою
пропитаны сплошь до скончания.
А рок неприглядной мордою
вогнать норовит
да в отчаянье.
Придурковатые чтецы Библии
никак не возьмём себе за правило:
всё то, что судьба нам выблюет,
не есть истина.
И продырявило
сознание вдруг догадкой острою, -
что сущее ни что иное, как везение,
которое от времени обрастает коростою,
и донимают, отчасти, совесть угрызения,
поскольку жизнь проводим необдуманно,
и смысл её беспечно игнорируем.
А судьба, зачастую, бывает надуманна,
и бытиё её запросто утрирует.
И опадают дней моих последние листики
на фоне предзакатной осени.
Ох и много же на свете всякой мистики
и мерещатся повсюду старухи с косами.
Не пропади сам с нами, о Господи! –
ибо так всё кругом напутано,
что никакими рёбрами жёсткости
не превозмочь растление, коль тут оно.

Осеннее

Безысходна неизбежность,
повелитель судеб – рок.
Допускается погрешность
лишь на кротость и безгрешность.
- Вникни в смысл этих строк!

…Лист пожух необратимо
и опал, отжив свой срок.
Дворник – мрачный Чикатило
в кучу сгрёб златое диво
и… безжалостно поджёг.

Клён поник багрян и светел,
очи кротко опустил.
А ему швыряет ветер
в лик горячий чёрный пепел
(бессловесным гадкий мстил).

Лета тройка укатила,
отзвенели бубенцы.
Лишь дымят костров кадила,
заслонив от нас светило.
…Ржут печально жеребцы.

Соблазн

Безумно хочется
поесть скоромного –
соблазн растлевает дух,
а чтоб упрочиться
для вероломного
желанья – рассудок вспух.
Не смейте, сирые,
противу Господу –
настигнет кара везде!
Судьба, вальсируя,
порою сослепу
звезду принесёт на хвосте.
Откройте коробы –
долою тайное! –
уж осень души во дворе;
об эту пору бы
собрать печальное –
и с листьями сжечь на костре.
Дрожите, грешные! -
всё вам припомнится, -
Судья справедлив, но суров:
сочтёт прилежными,
так рай обломится –
в лучший уйдём из миров.

666

По существу, нам грустно видеть осень,
поскольку недвусмысленно она,
швыряя листья отмершие оземь,
напоминает, что настали времена
критически задуматься о вечном,
о том, что жизнь имеет свой предел.
В потоке обновленья бесконечном
Творец вполне, как видим, преуспел.
Смирилась обречённая природа
с фатальной предрешённостью судьбы:
мы, вроде, совершенней год от года,
но не равны условия борьбы
за обладанье жизненным пространством –
вся наша участь в божиих руках, -
он уличает нас с завидным постоянством
в каких-то там немыслимых грехах,
которые противоречат всяким смыслам
и, дабы оправдаться пред собой, -
к магическим я прибегаю числам –
сам расправляюсь с собственной судьбой.

Пути господние

…неисповедимы пути господние…
Библия

Слоями пыльными
пути господние
сокрыты от рыщущих глаз.
Печами плавильными
стоят преисподние,
чтоб отрабатывать нас.
Душа, словно бабочка,
коконом скована, -
вспорхнуть – не пущают грехи.
Прихлопнут тапочком –
связь с жизнью оборвана…
- сколь служат в миру панихид!
Взалкали, сирые!..
На что надеемся?
Спаситель от нас отдалён.
Сатану провоцируем:
Мол, в раю разговеемся! –
всем свыше финал определён.
Напрасны хлопоты, -
не все мы прокляты
и жизнь нам – в единственный раз.
«Докажут опыты –
в науке проблески!» -
вещает пророческий глас.
Побольше похоти
для плоти алчущей:
погрязши в грехах – и умрём!

…В безумном грохоте
по жизни скачущий,
настигнут и я сентябрём.

В день рождения


(Н.А.Денисовой)

Наталья, протяни мне длань, -
тебе на счастье погадаю…
Пусть листья в осень опадают…
но, повернув иную грань
души
навстречу солнцу,
скажешь:
«Пора задуматься о вечном, -
я вдоволь пожила беспечно».
…и узелком судьбу завяжешь.
А мир иной, он где-то рядом, -
реален за туманом грёз.
О нём задумайся всерьёз
под золотистым листопадом…
Маячит счастье впереди.
Его догнать спешим,.. стремимся…
Тщетой попыток зря томимся:
наступит срок – судьбе плати!
Быть может скверно я гадаю,
но жизнь – увы! – полна невзгод,
длинней в ней время непогод
и в их тумане мы плутаем.
Живи, мой друг, пока живётся
и тяжесть сбрось скорей с души.
Напиток дня испить спеши!
…А что ещё нам остаётся?

Дождь

Струи змейками сползают по стеклу.
За окном распутица и слякоть.
Концентрируются призраки в углу –
могут выкинуть любую пакость.

Взгляд сидящего задумчив и тосклив –
тускло замер на поверхности зеркальной…
Да, вот так и станешь терпелив,
если кажет осень лик печальный.

И промозглость передёргивает плоть,
да и ветром просквозило напрочь душу.
Удалось кому-то небо расколоть
и обрушить ливнями на сушу.

Оттого клянём природную среду,
что лишает нас привычного комфорта:
за удобства мы – признаемся, к стыду, -
продадимся с потрохами даже чёрту!

Дождливая осень


Дождливая осень…
Насупилась туча,
отсырели рощи, поля.
И всё это сносим,
уверовав в случай,
надеждой себя утоля:
да будет в грядущем
хорошей погода –
удача проявит свой нрав!
Единственно в сущем
осталась забота –
забыться, судьбе подыграв.
А небо грохочет,
зигзагами молний
кромсая душевный покой, -
как будто пророчит
кликуша крамольный,
грозя суковатой клюкой.
Кошмарная участь
клеймит наше время:
эпоха рыдающих вдов!
Угодливо скрючась,
как евнух в гареме, -
и я к причитаньям готов.
Потоки всё хлещут,
тоску намывая, -
душа – захлебнувшийся птах.
И люди трепещут,
на рок уповая, -
в глазах обезумевших страх.
Пора приловчиться
к капризам погоды.
Весь век экстремальность кляня,
хочу излечиться –
фатальность природы
совсем доконала меня…

Август


Отрыдала ива золотым дождём,
ветер птичьи трели выдул из ветвей.
Для себя за счастье осенью сочтём
выпить подогретый солнечный портвейн.

Вот и это лето укатило прочь,
нам оставив листья, звон дождя и грусть.
Прошлого картины клеит память – скотч,
только не приклеить к ним прошедших чувств.

В общем-то не надо мне вчерашних дней –
жду в грядущем новых лучших перемен,
но тоска сжимает сердце всё сильней –
август серость неба дАрует взамен.

Клином журавлиным вдаль плывут года,
и виски всё больше серебрит хрусталь.
День – я знаю – близок Страшного Суда,
но прошедшей жизни мне совсем не жаль.

Осень в сдержанных тонах!

Осень в сдержанных тонах!
Прочь эмоции, восторги, -
вышло время летних оргий, -
здесь сентябрь – космонавт.
Марсианские пейзажи
непривычно глазу мажет:
больше сажи с багрянцом –
пишет
с пламенным лицом.
Что-то сущее нам мнится
в сером сонмище теней;
лица стали вдруг бледней
вслед гусиной веренице,
потянувшейся на юг.
Впрочем, всё теперь смешалось:
север,.. юг,.. сентябрь,.. усталость…
- роковой сомкнулся круг.
Будто звёздный альманах
бренность мрачная верстает.
Лист кленовый увядает…
- Осень в сдержанных тонах!

Будто зажглись свечи


На проводах иней,
словно грибов споры,
и небосвод синий
стужей грозит скорой.

Поля поблёк ситец.
Город намок в лужах.
Клён на ветру – витязь,
сбросивший шёлк кружев.

Веет дымок робкий –
топят жильцы печи:
то над панельной коробкой
будто зажглись свечи!

Ночь

И мрак навалится плитой,
развеяв звёздочки – уголья…
Саднит космическою болью
луна, проникнувшись бедой.
Тревога в сердце прозвенит
о грёзах, навсегда утраченных.
…И увяданием охваченных
порой прозренье осенит:
ах, осень, - дивная пора, -
дарует чудные мгновенья!
Душа в порыве откровенья
пылает пламенем костра.
А шелестящую листву
уносит ветер по аллее.
И станет будто бы светлее
в ночи живому существу,
когда окажется, что вдруг
сознанье осенью пронизано.
…И завершёнными эскизами
ночь простирается вокруг!

Звук шагов отпылавшего августа


Звук шагов отпылавшего августа
гулким эхом растаял вдали
и душой неприкаянной Фауста
безысходные чувства брели.
Ты покинула, всласть позабавившись
одинокой судьбою моей,
и слезинка блеснула, расплавившись
на щеке, заалевшей сильней.
Как же быть, если выпало порознь
нам уйти с перекрестья дорог?
А в лицо устремляется морось,
от которой душою продрог.
Может быть в опустевшую комнату
возвратившись, застану тебя
и, улыбкой откликнувшись скромно, ту
мне былую напомнишь себя.
Скажешь весело: «Здравствуй, мой миленький!
Как жилось? Не скучал без меня?»
И принЯв тоже тон твой игривенький,
я отвечу: «Ну, да, - изменял!»
И, обнявшись, усядемся в кресле мы,
будто не было ссоры меж нас.
…Я бреду и мечтаю: «Ах, если бы
воплотить всё в реальность сейчас!»

Звук шагов отпылавшего августа…

Август бывает хмурым

Август бывает хмурым.
Осень бывает серой.
И скакуном каурым
солнце бежит под сферой.

Осень сжигает листья.
Время сжирает миги.
Хочется глубже зарыться.
Меркнут зеркальные блики.

Шлёпает лист увядший
в мокром стекле оконном.
День, словно ангел падший
или как бомж бездомный,

тащится с глаз скорее,
чтоб в конуре забиться.
В выцветшей мокрой ливрее
клён под окном клубится.

В пёсьем дрожащем взоре
грусть по теплу и свету.
…В вечном природном споре
осень гнетёт планету.

Ещё рассвет зевал лениво...

Ещё рассвет зевал лениво
и куст лоснился от росы,
и где-то в зарослях крапивы
терялся свежий след лисы.
Ещё не стихла перекличка
горластых бравых петухов,
с бидонами не едет бричка,
не слышно ранних пастухов.
Но вот прошёл по влажным веткам
один из солнечных лучей, -
сверкнул злачёным ярким слепком,
нырнул в разбуженный ручей,
ударил в синий колокольчик
ещё дремавшего цветка
и, словно опытный настройщик,
вдруг забренчал на лепестках.

Прозрение


Спустился вечер. Каждый дом
внутри себя заполнен светом.
Снаружи мрачным силуэтом
клубится улицы фантом.

Вот ночь расправила крыла.
Сусальным золотом сверкая,
луна, как узница мирская,
во тьме свободу обрела.

А звёзд мерцающих огни
взывают яростно из бездны...
Вдруг понимаешь сколь прелестны
земные солнечные дни...

Грёзы

Я построю такую страну,
где волшебным источником света
станет счастье, во всю глубину
устремлённое в вечное лето.
Чтобы мирно существовать,
научусь улыбаться утру,
охвачу чувством неба тундру, -
будет повод во что уповать.
Нарисую красиво мечту,
воплотившую мысли о главном.
В намерЕньи насытиться явным,
я иллюзией жизнь не сочту.

Лошадка


Каурая лошадка,
серебряный хомут, -
не валко и не шатко
года твои бегут,
как верстовые вехи
мелькая стороной.
Случаются успехи
...в мгновение длиной.
И манит неустанно
сиреневая даль.
И ждёшь, что с неба манна
посыплется. Но жаль!
- В несбыточность надежды
не стоит уповать.
Судьба взывает: "Где ж ты?..
Пора бы подковать
истёртые копытца..."
Отторгнута душой
с заморским вкусом пицца
затюканным ханжой.
Все вольные желанья
осаживал хомут.
...Я отдан на закланье
судьбе. Своё возьмут
года, что промелькнули
и скрылись за спиной.
Зову их: "Гули... гули...
Последуйте за мной!"
Как в выдуманной сказке
вся жизнь моя течёт;
таинственность развязки
меня уж не влечёт.

Закат


Любуюсь розовым закатом
на фоне гаснущего дня,
который брызжущим каскадом
рассыпал звёзды на меня,
и в их искрящемся потоке,
неуловимо для души,
без специальной подготовки
пойму насколько хороши
картин меняющихся миги
средь вакханалии земной,
что жизни тяжкие вериги
не так уж кляты будут мной.

Из сновидений


Мне снился сон на рассвете:
ты шла по аллее одна,
и ветви клонили деревья,
и чёлка дрожала на лбу;
роса взбудоражена светом,
и птичий вокал дребезжал,
шалил разгулявшийся ветер
в одеждах пурпурной зари.
Как-будто бы всё как обычно,
и явь неразлучна со сном,
и красок живая палитра
цвела под распахнутым небом.

О, фея моих ощущений! -
тебя изваял я во сне.

Жажда жизни

Словно жарких углей сыпанули в глаза
и рассвет яркой вспышкой холмы облизал;
перед зеркалом вод куст калины присел;
василёк умывался в жемчужной росе;
луг причёсывал волосы ветром, как все.

Возвращался с охоты удачливый лис.
Он так долго высматривал из-за кулис
все подходы к курятникам в чьих-то дворах;
он готов расшибиться сегодня хоть в прах -
шесть голодных лисят воют в синих горах.

Будут помнить в курятниках лисий оскал!..
В эту ночь лис добычу так долго искал.
А удача пьянит, вот и рядом нора
и приятна зубам мягкость пуха, пера.
Хоть и с ношей, но поступь легка и быстра.

Пьян счастливый охотник удачею вдрызг:
вот сейчас над добычей поднимется визг,
запах крови имеет над хищником власть
- должен каждый щенок к горлу жертвы припасть
и попробовать мяса молочная пасть.

Вдруг,.. как выстрел, - в глазах полыхнул яркий луч.
Не бывает в охоте день каждый везуч.
И отчаянный тоже бессилен жиган,
коль судьбой уготован свинцовый жакан.
...Лису намертво в лапу вцепился капкан.

В голове пронеслось: "Всё, крушенье надежд!..
Ну и что же теперь лисий выводок съест?.."
Скоро, скоро беднягу найдут и убьют:
ценный мех создает и комфорт, и уют -
потому и капканы на совесть куют.

Жажда жизни сильней и не даст умереть.
Лис не хочет собой тело чьё-нибудь греть.
Сам себе стал судья, сам себе стал палач:
клык вонзил в свою лапу под вой и под плач -
и проклятый капкан липок стал и горяч.

А когда человек свой капкан проверял,
бедный лис на трёх лапах уж прочь ковылял.
...Проза жизни бывает гораздо страшней -
выживает лишь тот, кто сильней... кто сильней...
Только сильным полцарства дают за коней!

Тщеславие

Быть первым не могу -
прерогатива божья,
Вторым - сам не хочу:
не перспективно это;
Логично полагать,
чтоб не казалось ложью, -
Я - третий
и...
больное самолюбие
задето.

Я


Я искал ананас
по берёзовым кущам,
но попыток тщета -
стала вдруг очевидна...
Эх! - души нагота
по-библейски не стыдна,
но живём-то в миру,
сопричастны к соблазнам, -
вот и мнится нутру
о пристанище праздном.
Застолбить бы в раю
центровое местечко
------------------
------------------
но... осознаю:
я лишь жертвенная овечка...

Я рисую...

Нарисую тебе страну,
о которой давно мечталось.
Ты посмотришь и скажешь: "Да, ну!
Здесь реальности самая малость".
А потом, присмотревшись ещё,
вспомнишь то, что когда-то было,
прикорнёшь на моё плечо
и прошепчешь: "Ты прав, мой милый".

...Мы гуляли по этим полям,
ароматами трав упившись.
Жизнь, казалось, начнём с нуля,
серебристой росой окропившись.
И смеющийся солнечный лик
посылал нам тепло вдогонку.
Ветерок к волосам прилип,
шевеля их каре легонько.

Резкость линий, движений порыв
столь присущи тому полотну.
Подавляя в душе надрыв,
я рисую тебе страну...

Казачий дозор

Чёрные бурки, красные лампасы,
бороды курчавые, на груди - кресты.
Не страшны им ядра, не страшны фугасы -
Веры и Отечества образы чисты.

Заслонят монархию станами могучими
от любого ворога либо упыря.
Саблями булатными, пиками колючими
окружат заботливо Веру и Царя.

Конными дозорами стерегут империю -
присягнули в верности Трону и Земле.
Не склонить их к трусости, злу и суеверию
- лихо и уверенно держатся в седле.

Очи искромётные, на груди распятия,
чуб пшеничный по ветру стелется волной.
Шлют враги вдогонку им робкие проклятия
и обходят крАдучись дальней стороной.

А в далёком курене ждёт казачка милая, -
пеленою застятся скорбные глаза.
Сокол хищно кружится над степной могилою,
да по небу носятся тучи-образа...

Сон в лубке


я не вписывал в формат чувств, бушующих во мне...
твой жасминный аромат обволакивал извне
и пропитывал покров, и просачивался в грудь.
счастлив щедростью даров, отплачу когда-нибудь:
подарю цветок зари и колье блестящих звёзд.
только ты не говори, что луны сусальной гроздь
предназначена не нам и не нам её срывать:
верь моим волшебным снам, кои стану навевать.

нежным бархатом в ночи тишина покрыла мир.
мы с тобою помолчим: как - никак прямой эфир.
наша тайна уплывёт вглубь космических пространств, -
звёзд далеких хоровод пусть исполнит нам брэг - данс.
мы продолжим вновь и вновь чувств нежнейших макраме
заплетать в узор - любовь по кисейной бахроме.
а когда углей - планет потускнеет вдруг очаг,
принесу тебе рассвет я на собственных плечах.

разнесут скорей стрижи сногсшибательную весть,
только ты меня сдержи рассказать о том, что есть.
чувства копятся во мне. ты отчаянно робка.
мы осознанно вполне грезим красками лубка.

Первый заморозок

Сегодня заморозка первого
озноб ударил.
Утро раннее
пространства нашего трёхмерного
запечатлело отмирание.
Ороговевшим слоем корочка
ледка блестит на глади лужицы.
И быть заботливая форточка
преградой стуже тщетно тужится.

Ангелочек

За шалость журил я дочку,
себя ей в пример привёл.
Так божьему ангелочку
доказывал, что - орёл...
Она же надула щёчки
и топнула ножкой в пол,
мол, это ещё цветочки
пока я хожу под стол.

Метания интеллекта

Говорят: пришельцы!
А мне-то что?
Психиатр диагноз знает...
Отхлебнуть бы допинга -
граммов сто, -
а иначе болезнь доконает.
...Мертвецы -
антиподы
живущим
нам:
обитают в ином измереньи;
соответствует это
простым галюнам -
в пониманье всего населенья.
Я на выдумки
вовсе
не так уж горазд:
навевает сюжеты
космос.
Непосилен науке
сознания пласт...
- преждевременен
радостный
возглас.
Полотно листа
источает
боль...
Алгоритм планет
есть
мой пульс...
А инертность мышления
сводит на ноль
имманентного разума
курс.
Деградацией это
отнюдь
не грозит,
но развитию,
также,
не быть.
Мозг,
сознание,
разум -
вот весь реквизит
для того,
чтоб дилемму решить.
Наши органы чувств -
не освоены
сплошь.
Интеллекта продукт -
мысль:
с этим полем непознанным
так и живешь,
не умея постичь
смысл
бытия
и природную связь частиц
в перманентной
борьбе
форм.
Бытие для меня -
увлекательный блиц,
а судьба -
ураганный шторм.

Светает

Звёздами
каплет
рассвет
и
оседает
в траве,
вышив
жемчужный
след
по
изумрудной
канве
ажурных
резных
лепестков,
пригнув
до земли
листы.
Радостный
цвет
васильков, -
как
отраженье
звезды
в зеркале
чистых
вод.
Утро
наводит
блеск.
Птиц
закружил
хоровод, -
песен
числа
несть.
Первый
скользнул
луч, -
солнце
открыло
глаз.
Брызнул
хрустальный
ключ,
с небом
крепя
связь.

Снег

Надевай
скорей
лыжи,
Что пылятся
с весны
в нише!
Выходи
вопреки
стуже
Проявить
себя,
друже.
Разверни
плечо
круто,
Чтобы знали:
не ты
трутень.
Завихри
за собой
шлейфы
Под мелодию
снежной
флейты.
Пусть
звучит
её голос
звонко,
Воскрешая
в тебе
ребёнка.
Не забудь,
отправляясь
в зиму:
Все дороги
ведут
к Риму.
Посему
и снега
эти
Белизной
непорочно
слепят!

Весенний ветер


Весенний ветер
свеж и весел,
рисует вензель
в облаках.
Для расправляющихся
чресел
живителен
его вокал.
Он воскрешает
мир растений,..
навеет в души
благодать,..
аж в ленте
тайных сновидений
снаружи
главное видать.
Вот и прими
его порывы,
так, без отрыва
от чудес,
под радужные
переливы
разволновавшихся
небес.

Кто мы такие?

Поэзия – звукопись…
Небо – в женщине…
- та же бездонность, возвышенность, лёгкость.
Набежало облачко на лицо, -
брови слегка нахмурены…

Мы, -
барахтающиеся беспомощно в трещине,
чувствуем ушибленными местами жёсткость
каменной глыбы.
Словно яйцо,
растёкшееся по сковороде,
боль растеклась по телу.

Всем известно
многообразье вкусов в еде:
нет предела пределу, -
если честно.

Чувствую запах горелой каши,
нюх обращаю в слух:
чу! – Чечню
сажают в парашу.

Ух!..
Слов нет –
одни эмоции…
и звуки, прикованные буквами к листу, -
мир не открытых планет…
Поэт искусен в звёздной лоции:
ведёт он по незримому мосту
праздные толпы зевак, -
иногда оступающихся и падающих
в бездонную вечность.

Нет безгрешных
- вот так!
А виной всему беспечность…
В водах вешних
натыкаются льдинки
на мразь берегов
монолитных.

Люди – пылинки…
или дождинки…
в пыльности серой сырых облаков –
ни элитных.

…А элита
весело барахтается в празднике лучей
солнечного спектра:
завита и умыта,
под наблюдением врачей,
защищена от ветра.

Мы,
конечно же, -
да видит бог! –
им не ровня, ни чета, ни даже
коврики для вытиранья ног.
Мы – товар,
готовый к распродаже.

И не будем обольщаться:
человек –
царь среды природной;
злой,
суровый,
дикий печенег –
вот был царь! –
жесток,
но благородный.

О любви

Не суть любви волненье сердца, мука, -
но страсть обязана присутствовать в любви,
иначе пустотой наполненного звука
зря слуховую перепонку не дави.

Всегда сильней порожняя посуда
звенит:
наполненность не попрекает звон.
И пусть в словах ты неуклюж, как два верблюда, -
кзыл - кум любви не мраморный салон

манерности изысканных жеманниц,
вознёсших лоск, холёность до небес.
Упившихся любовью, горьких пьяниц,
как правило, высок удельный вес!

Песком невзгод самум глаза порошит,
но путнику с обветренным лицом
не кажется: в напрасных муках прожит
прошедший путь, увенчанный кольцом

объятий лебединых, раз любовью
кувшин души наполнен до краёв.
- Не предпочли бы ложь немногословью,
нырнув в сиренность пагубных слоёв.

Богиня

Экстравагантность, вычурность, капризность
тебе присущи, но благодарю
судьбу за то, что в нынешнюю бытность
зажгла костёр, и я на нём горю.

Непознанное, космос, внеземное
притягивает бесконечной сменой форм;
и отвергая странность, напускное, -
стремимся втиснуть в рамки строгих норм

немыслимое, надругая утлый разум.
Воздействие привычных величин
подвержено капризным лунным фазам
,..а следствие исходит от причин.

Пренебреженье этикой вселенной,
определённый искажает смысл.
И не сравним с сумою переменной
наш разум, «про запас» хранящий мысль.

Средь океана остров есть с лагуной, -
там благодать, священна там вода,
которая с душою схожа юной,
не следующей принципам вреда.

Достичь бы вод тех светлых, непорочных
и в них омыть зловонные тела,
привычные к купанью в водах сточных,
вблизи которых юность протекла.

Жизнь, - словно плод, - прогнил до сердцевины:
живёт надежда в косточке его.
…Гончар ваяет из обычной глины
фигуры ярких и загадочных богов.

Утром ранним

Скачут, прыгают жёлтые зайцы.
Ах, как радостно утром ранним!
Нанизал на травинок пяльцы
кружева паучок так рьяно.
Аппетитное манго солнца
прокатилось по краю крыши.
Разбегаются эха кольца,
как круги по воде, - всё ближе.
Наполняется грудь озоном,
и искрится роса перламутром.
Мир приветствует птичьим звоном
небеса
и целуется с утром…

На краю карниза

Удача зачастую ходит мимо
достойного себя; и негативный снимок
с оригиналом всуе - вещь несовместима.

Бесстрастно приглядись, оптический чтоб фокус
был явью заострён, как бронебойный конус, -
вниманьем чтоб почтить сей откровенный опус.
***
Кому-то в гамаке весь день лежать возможно,
и промедола кайф вводить себе подкожно.
Гляди, и ты поймёшь насколько всё здесь сложно.

Отбитый край судьбы не склеить принародно.
Так непривычно мне, что ходим мы повзводно.
…Что автор недалёк, судите сколь угодно.

Раскрашен весь фасад на праздничной открытке, -
сломался ретушёр душой в колымской сидке, -
пусть даже если так, но нет на совесть скидки.

Однажды поутру войдут к тебе сурово:
все подписи стоят на санкции бредовой;
и вдруг тогда поймёшь, что зря растил корову.

Откуда было знать, что фактор коммунизма
так грубо искажён тоталитарной призмой, -
а это явно признак нигилизма!
***
Стратегия идей туманных, гибких, скользких
нацеливает перст ракетный с шахты кольской,..
но вовсе не о том поют Кобзон и Дольский.

Придавленный кирзой, народ черпал безверье
в параше недоверья, в судьбы пустом преддверьи.
Испорченный продукт – увы! – съедают черви.

Бомжи не есть народ!.. – как явствует из сводок.
А сколь подводных лодок!.. – рассказывал погодок, -
и сколько средний зэк за век имеет ходок.
***
Чернобыль отравил земную атмосферу –
закованных гребцов швырнули на галеру.
Как в этом не признать имперскую манеру?

Озонных дыр, как есть, теперь уже не мало;
стратегия-то бьёт космического вала
придушенного исками покорного вассала.

А грандиозность тех проектиков бредовых

Душевный вопль

Призвана роптать земная братия,
совершая жизненный круиз.
Индивидуального распятия
избежать не сможем даже из
побуждений чисто патетических,
ибо так устроена судьба.
В разглагольствованьях
риторических –
вопль душевный божьего раба.
Разгребаем до изнеможения
мы преграды на пути своём.
Дабы из такого положения
выбраться целехоньким живьём,
нужно уповать на добродетели,
коих днем с огнем и не найти.
Объективно, - есть за мной свидетели!
- Прокуратор, дерзость мне прости.
Смилуйся над сирыми, о Господи! –
сниспошли убогим благодать.
Мы погрязли в алчности и похоти,
надоело в сраме обитать.
Научи нас, Боже, благочестию, -
мы всегда традициям верны;
не изображай собою бестию
в мерзкой образине сатаны.

Покаемся,ребята!

За что я проклят богом?
И в чём моя вина?
- С надуманным предлогом
меня отправил на...
В расхристанной России
распутица и тлен.
Когда придёт мессия,
чтоб нас поднять с колен?
Родиться в понедельник,
как видно, довелось...
Прости, Христос - брательник,
нам глупость, зависть, злость!
Сковало плоть тисками, -
бороться - свыше сил.
Кровавыми плевками
в нас пламень дух гасил.
Зловещие распятья
венчают сплошь холмы.
И разучились братья
благие петь псалмы.
...Увы! За всё расплата
приходит к нам не вдруг.
- Покаемся, ребята, -
избавимся от мук!

Пророчество

Округу невзначай встревожил ранний кочет:
послушай, и поймёшь о чём он нам пророчит.
…а беспокойный мир бурлит, кипит, клокочет.
* * *
Вкус пепла на губах и едкий запах гари
преследуют людей, как пасть ужасной твари
…и женщина идёт на муки в абортарий.

Зомбирован народ – взопрел печатный орган.
Расщедрился для нас скупой заморский Морган.
В толпе авторитет кумира вновь подорван.

Пронизан ртутный столб конвульсиями боли.
И мечен сплошь пиджак прожорливостью моли:
как в нём теперь вступать в житейские гастроли?

Остекленевший глаз Земли в застывшей луже
незряч и осквернён жестокой зимней стужей;
всё то же у людей,- пожалуй, даже хуже.
* * *
Любовь к своим сынам преследуют в народе.
И как привыкнуть нам к изменчивой погоде? -
пример, конечно, есть в лице того ж Мавроди.

Но русский наш мужик дремуч, консервативен, -
на пашне он, как есть, вполне оперативен,
но данный вид труда теперь не перспективен.

Есть доблестный ОМОН – возлюбленное чадо.
Усердствует сей смерд, коль свыше скажут: надо!
…Всё здание всего прекраснее с фасада.

Парламентский сходняк – преступная «малина»;
издёргали бюджет: на память хвост павлина
так дёргают за тем, чтоб славить властелина.
* * *
Инфляции дракон с упорством крокодила
сжирает нас живьём с гримасой гамадрила.
В церквах «за упокой» дымят… дымят… кадила.

Принятие идей, бытующих в народе,
отнюдь уже не путь к финансовой свободе;
фиктивно, - корень зла в коммерческом подходе.

Торговые дела – суть нынешней элиты.
У бедствующих масс голодные колиты
как бич и результат – кладбищенские плиты.

Демографа прогноз фатальностью ужасен

Ночной крик вдовы

1.
Когда Отечество укрылось темнотой,
как ватным одеялом, с головою,
вдруг чья-то тень склонилась над плитой
могильной, окаймлённой крапивОю.

Могила - это чей-то край земли...
- Умершему?
- Нет, нет, - скорей живущим,
тем, кто по жизни катят дни-нули
и по ночам возлюбленных зовущим.

За этим краем бездны пустота,
необозримое холодное пространство,
здесь кажется никчемной суета
и комнат фешенебельных убранство.

Когда смолкает вся дневная жизнь,
эфир заполнит ультразвук летучей мыши, -
от сна глубокого однажды удержись
и ты услышишь крик в кромешной тИши.

И это звук не лопнувшей струны,
и не разбитой вазы драгоценной,
и даже те, кто в математике сильны,
его не вычислят в формулировке энной.

Предсмертный крик погибшего скворца
звучит всего пронзительней в тиши.
...Но в ночь осколки вдовьего ларца
посыпались с расколотой души.

Глухие причитания старух
сравнятся разве с голосом вселенной?..
И даже тех, кто к посторонней боли глух,
пронзит тот крик до чашечки коленной.

Увы! Осколки эти не собрать:
не существует в мире нашем силы,
которая умела бы стирать
границу между жизнью и могилой.

2.
Россия - древняя несчастная страна, -
рыдают бурь минувших отголоски, -
и современные лихие времена
добавили печальные наброски...

Афганистан, чужой Афганистан
российский календарь кровавой датой
едва-едва лишь метить перестал,
как вновь на кладбище работают лопатой.

И стоны слышатся уже довольно близко
- предсмертный вопль, как колокол в ушах:
Алма-Ата и Душанбе - не Сан-Франциско,
Баку и Грозный - не какой-нибудь Эль Шах.


...Так много свежевыструганных досок

Время враг всего живого


Время враг всего живого,
губит души и тела -
на челе моём тревога
от сей мысли пролегла.

Не зациклившись на вечном,
жизнь имеет свой предел.
Существом взалкав увечным,
о судьбе всяк смерд радел.

Ох, не внял всесильный боже
гласу страждущих в ночи.
Всё затеял для чего же? -
но попробуй уличи...

Раз записано в скрижали, -
хоть лбом бейся, хоть пляши...
Скопом всем бы возражали,
против бога согрешив,

только в этом мало проку -
не рассчитывай, друг мой!
Сколь ни строим глазки року, -
поглотИт кромешной тьмой.

Утекают в вечность миги -
на исходе твари век.
Жизни тяжкие вериги
угнетают души эк!

На дне!..

Виднеется в окне
то, что никак не спрятать...
Когда уже на дне -
не страшно дальше падать.

Развалена страна -
дымятся сплошь руины;
настали времена -
что все мы бедуины.

Единственна мечта
стать снова пионером:
российская тщета -
прибегнуть к крайним мерам.

Трагически страшны
мазки живого быта;
мы больше не нужны
и богом Русь забыта.

На что же уповать
в сем безутешном мире?
И сколько пребывать
мишенью в этом тире?

Но с неба нет вестей,
не шлёт оно знаменье;
а милость от властей
не жди в одно мгновенье.

Ответь, о боже, нам:
за что такая участь?
Взгляни по сторонам:
живём, душою ссучась.

Куда ещё скрывать? -
вон язвы как гноятся.
Не стоит блефовать,
мол, нечего бояться.

На дне уже, на дне!
А выбраться - нет мочи.
- И в этакой фигне
ещё пожить охочи...

Мир неистов

жизни страницы судьбой разрисованы.
каждый стремится повадками псовыми
обезопаситься в мире неистовом.
участи матрица мажет волнистыми
красками дни под разверзшимся небом
может они и пронизаны гневом
только фатальности цели серьёзны.
в яркой тональности светятся звёзды.
пылких сердец согласуются ритмы
с звоном колец обручальных, но бритвы
сталь холодна и оскалена хищно.
жертва бледна. к собирающей пищу
даме с косой отбывать будем в скорби.
метит лассо рок в посланца для оргий.
пусть ты не первый подследственный драмы -
взвинчены нервы пред актом расправы.
путь изначально тебе предрешён
вот и печально колышется шёлк
сникших знамён твоего бастиона.
список имён... мирроточит икона...

Всё о душе...


Всё о душе, да о душе
мы разглагольствуем упрямо,
а сами столь скопили дряни,
что переполнены уже.
Не замечаем и в упор
креста на маковке церковной,
и лик Христа взывает скорбный
к заблудшим душам с давних пор.
Но игнорируя святыни,
не стоит ждать каких-то благ -
в чистилище столь бедолаг,
что кровь от мысли этой стынет.

Роковая неизбежность

Плешь разрослась и вскоре на челе
кроме бровей кустистости юле
не встретится помех, а крем-брюле

уж не влечёт изысканностью вкуса;
хоть я не праздную на этом свете труса,
но занимает подлинность Иисуса.

Интересует разность бытия
загробного с реальным; в общем, я
в сомнении, что бог всему судья.

Мне кажется, лишь время только судит,
оно и воскрешает нас и губит,-
в конечном счёте, жизнь под корень рубит.

Когда волна на берег набегает круто,
то в мощи чувствуешь увесистое брутто
и даже не поможет хватка спрута

при неизбежности стихийной устоять -
она крушить вольна или ваять,-
не смертным на процессы те влиять.

Да, обречённость жизни - это сущность
всех организмов, а псевдонаучность
библейская есть мысли бренной утлость,

приспособляемость больного существа
к проблеме измененья естества.
...Но опадает осенью листва, -

в её шуршанье мёртвом что-то есть
от шёпота посмертного и лесть
не остановит роковую весть.

Реальность переменчива, но вера
в незыблемость иллюзии - химера,
она не есть действительности мера.

Вода стирает острые края
осколка,- так же бытия
стирает время грань крутую. Я

логическое следствие отсюда
и вывел, что закономерность чуда
исходит к яви. Только ли простуда

извечный бич здоровья индивида?
А как же ёмкость суммы депозита?
Влияние дурное паразита

на отпрыска? Есть место в мире этом
дистрофикам, стандартным и атлетам
существовать чтоб. Даже по клозетам

заметно недержание мгновений;
все смертны - заурядности и гений
подвержены процессу омовений

в реке времён, несущей в запредел
барахтающихся, которым весь удел -
отдаться провиденью. Тленность тел

Методы оправдывают цель


Поскольку воззваньем заблудшие души
нельзя всколыхнуть - пусть пророчат кликуши.
А если подвержен влиянью амбиций,
то впору идти добровольно топиться.
Других порицать - не отпущено право,
пусть хоть и грассируешь речью картаво.

Пеняя на участь и гиблую долю,
порою чрезмерно пристрастны к застолью,
к крамольным речам и делам популистским,
хотя быть, по сути, вполне одалиской
пристало: не каждый обличьем мужчина
себя уровнять норовит с Аль Пачино.


Уж если судьбой - словно жертва арены,
не стоит пенять на наследные гены.
Пути эволюций в пространстве трёхмерном
никак не постичь наперёд, хоть экстерном
раздел метафизики сдашь. Нигилизма
цинизм на идеи влиял коммунизма...

Когда бы записано было в скрижали
о том, что нам уши вожди прожужжали, -
тогда бы не нужен и вовсе мессия
и избранный путь стал оправдан России,
где целью - постичь теорему вселенной
и к тайне богов приобщиться нетленной...

Обречённость


...и бог обрёк возлюбленное чадо
на муки, испытания и смерть,
дабы познало человечье стадо
величье духа, воли доброй твердь.

А мы орём толпою заполошной:
"Распни Его скорей, центурион!.."
И, искажая грамотой подложной
весь смысл перед натиском времён,

стремимся данным способом избавить
живую плоть от выпавших невзгод.
И с пожеланием: в покое нас оставить! -
мы обращаемся к Творцу из года в год.

Спасенья нет погрязшим в скверне душам:
любой из нас, как есть, иезуит!
При жизни если жирный кус откушал,
то очищения диета предстоит.

Не истязая плоть свою скоромным,
мы отдалИсь страстям и суете.
Пройдётся время серостью по брёвнам
и все предстанем в первозданной наготе:

прочтут судьбы затёртые страницы
и разберут все промахи ея,
и обернут в дерюгу плащаницы
подсудную порочность бытия,

в которой обитали смертной плотью,
когда влачили выделенный срок.
И призывать не стоит к благородью
коварством отличающийся рок.

Так будь, что будет! - положившись на удачу,
воскликнул беззаботно как-то я.
,..но почему-то по утратам плачу
когда уходят в мир иной друзья.

На могиле матери

Здравствуй, мама. Я пришёл - твой сын.
Как чувствуешь себя в обители небесной?
Да, да, прибавилось и у меня седин
и лезу, как всегда, горой отвесной.

А как твоя гипертония, сердце как?
Полиартрит не ломит ли суставы?
А на столе моём обычный кавардак.
Судьба не вписывается в привычные уставы.

А внучка очень-очень подросла,
тьфу...тьфу и, слава богу,- не болеет.
Марине в сентябре от первого числа
вручили первый класс. Справляется. Сумеет.

А эти грозы, мама, каждый день -
теперь значительно испортилась погода.
На островах землетрясенья тень -
трагедия японского народа.


Уже темнеет. Ждут меня дела.
И тень креста, как маминой ладонью,
скользнула по щеке, на голову легла
и тихо отошла в своё бездонье.

Я шёл и думал: "Милый дипломат,
ты ненавязчиво детей своих утешишь,-
ведь знаешь, что житейский сопромат
я изучил вполне, но ты за руку держишь.

Ты мудрая, всё поняла без слов,
ты сердцем чувствуешь как нам живётся трудно.
И столько развелось сорвиголов,
и бьёт о камни штормом наше судно".

Воскресший из небытия

Труп молодой девушки лежал головой на восток, с широко раскинутыми руками и неловко подогнутой под себя правой ногой. Визуально никаких следов насилия на теле заметно не было. Только при более тщательном осмотре в области левой подмышечной впадины был обнаружен едва заметный след укола.
Красивое лицо в обрамлении пышных белокурых волос исказилось застывшей посмертной гримасой.
В квартире кругом царил беспорядок: ящики комода были выдвинуты, а всё содержимое из них выброшено наружу, посреди комнаты валялось опрокинутое кресло, скатерть со стола была небрежно сдёрнута и наполовину открывала его полированную поверхность, с полок книжного шкафа были сброшены книги, у подоконника среди глиняных черепков разбитого цветочного горшка оголённой корневой системой беспомощно высыхал кустик герани.
В квартире, где произошла трагедия, явно что-то искали. Но преступника, однозначно, интересовали вовсе не общепринятые ценности, ибо на левом запястье погибшей девушки блестел золотой браслет с часами "Ролекс", а в брошенной на диване раскрытой дамской сумочке оставалась нетронутой чековая книжка...

* * *

Своей яркой внешностью Жанна всегда привлекала внимание мужчин. Потоки комплиментов щедро сыпались на неё везде: на улице, в транспорте, в магазине, в университете. Поклонников было много, но тот единственный и неповторимый никак не появлялся среди изрядно надоевшей массы назойливых домогателей. Девушка тяготилась положением истомившейся девы на выданье.
Невзрачная пучеглазая подруга по курсу Сима ни единожды убеждала:

В тисках сатаны


ПОЛГОДА Я СОБИРАЛ МАТЕРИАЛ ДЛЯ ЭТОЙ ПУБЛИКАЦИИ. ВОЗМОЖНОСТИ ПРОНИКНУТЬ К САТАНИСТАМ НИКАК НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛОСЬ. ОКОЛЬНЫМИ ПУТЯМИ, ЧЕРЕЗ ТРЕТЬИ ИЛИ
ПЯТЫЕ РУКИ, ДО МЕНЯ ДОХОДИЛИ СВЕДЕНИЯ О ДЕЙСТВУЮЩЕЙ СЕКТЕ, НО КАК Я НИ ПЫТАЛСЯ БЛИЖЕ ПОЗНАКОМИТЬСЯ С СЕКТАНТАМИ, ОНИ ДЕРЖАЛИСЬ ЗАМКНУТО, НАСТОРОЖЁННО, НЕ ОТКРЫВАЛИСЬ. В СВОИХ ПОИСКАХ Я НАТЫКАЛСЯ ТО НА ДОМОРОЩЕННЫХ КОЛДУНОВ, ТО НА ДИЛЕТАНТОВ-МАГОВ, ТО НА ОТКРОВЕННЫХ ШИЗОФРЕНИКОВ. И ВОТ НАКОНЕЦ НАСТОЙЧИВЫЕ ПОПЫТКИ УВЕНЧАЛИСЬ УСПЕХОМ. УДАЧНО СЫГРАВ РОЛЬ СТРАСТНО ЖЕЛАЮЩЕГО ВСТУПИТЬ В СЕКТУ, Я ВЫШЕЛ НА НАСТОЯЩЕГО САТАНИСТА, НЕКОГДА ВОЗГЛАВЛЯВШЕГО "ЛЮЦИФЕРОВО БРАТСТВО".
ПЕРЕДО МНОЙ СИДЕЛ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, ОДЕТЫЙ ВО ВСЁ ЧЁРНОЕ, С ПОТУХШИМ ВЗОРОМ, С БОРОДКОЙ КЛИНЫШКОМ И ОТТОПЫРЕННЫМИ ТРЕУГОЛЬНЫМИ УШАМИ, ПОХОЖИМИ НА РОЖКИ. ОНИ ПРИДАВАЛИ ЕМУ СХОДСТВО С ЧЁРТОМ. СОБЕСЕДНИК ОБЪЯВИЛ, ЧТО ДЬЯВОЛ ВЫБРАЛ ЕГО В КАЧЕСТВЕ ЖЕРТВЫ. В ПОДТВЕРЖДЕНИЕ СКАЗАННОГО БЫВШИЙ САТАНИСТ РАСПАХНУЛ СОРОЧКУ, И Я УВИДЕЛ НА ЛЕВОЙ СТОРОНЕ ЕГО ТЕЛА - НА ПРЕДПЛЕЧЬЕ, ПЛЕЧЕ И ГРУДИ - УЖАСНЫЕ ШРАМЫ...

В ПРЕИСПОДНЕЙ

С детства Вадим увлекался литературным творчеством: писал стихи, прозу. Много читал. Интерес творческой натуры привёл его к изучению оккультных наук: магии, спиритизма, каббализма, магнетизма, месмеризма...
По окончании школы поступил в университет. К тому времени в сознании укоренилась мысль о двойственной сущности натуры. Стал тщательно выискивать сведения о таинственных чародеях и колдунах. Его пленила их загадочная неведомая сила, любой ценой хотелось обладать ею.

Автомобильный припадок

Вообще-то я ни в какую мистику не верую. Да и по части горячительных напитков содержу себя в весьма умеренных пропорциях. Но тут такое дело вышло... что впору хоть идти в церковь да бухнуться батюшке в ножки и покаяться в исповеди...
А было всё вот как. Мы с соседом моим Пантелеичем подшабашивали иногда вместе по выходным - всё как-никак дополнительная копейка в дом. Сами ведь понимаете, по нынешним временам на одну зарплату прожить не очень разбежишься. Вот мы и приспособились ремонтными работами по домам промышлять. Конечно, евроремонты мы не делали, да и кому это нужно в нашем заштатном провинциальном городишке. Мы, так: кому обои поклеить или что покрасить, также, побелку делали, стеклили, окна-двери меняли, полы перестилали, крышу перекрывали, ну, и так далее.
А в тот злополучный день мы пилили дрова одному главному механику с местной текстильной фабрики. Я подавал на козелок древесный кругляк, а Пантелеич управлялся с бензопилой: он распиливал заготовку на мелкие чурки, чтоб удобно было в печь запихивать. Работу мы почти закончили, оставалось только напиленные дрова в штабель под навесом сложить. Мой компаньон отнёс бензопилу в свой старый "Жигуленок", на котором мы ездили на шабашки, и положил её в багажник. В этот-то момент и случился у моего приятеля сердечный приступ. Мне пришлось самому сесть за руль его "старушки" и отвезти её хозяина в горбольницу. Там его немедленно госпитализировали, и я отогнал машину к месту обычной её стоянки - на улице возле нашей пятиэтажки.

Не осуждайте мадемуазель Фату!

В Европе надёжней. Даже когда громыхает с востока. И пусть коварный салафит прячет в усы двусмысленную ухмылку, произнося как заклинание: мир вашему дому! Цивилизованное общество под прикрытием демократических ценностей. Свобода, равенство, братство – не пустые слова. За ними мощь государственного аппарата.
Пресыщенность конституционными гарантиями и преобладание бытовых излишеств – норма жизни. Воздвигнутые бастионы личных свобод – неприступны. Частная собственность – не объект посягательств.
У демократии нет границ. Даже за пределами Шенгенской зоны. Есть только долг перед совестью озабоченных граждан дальнейшей судьбой освобождённых от колонизации народов. Только невосполнимый долг и боль самоистязаемой души. Ведь Господь говорил: аз воздам!.. Что по-нашему означает: щас как дам!.. (Отвечать придётся за содеянные проступки).
И заполняют улицы устыдившейся Европы необузданные дети аравийских пустынь, дикие сыны африканских саванн, а иже с ними и пострадавшие от диктаторских режимов узники совести на европейском востоке. С душевным скрежетом говорю об этом, ибо сам отношу себя к жертвам, страдающим за великую идею рационального распределения ценностей в мире. Ценностей не только нравственных, но и материальных. Но где она – справедливость? Где разумное мироустройство? Если к услугам одних все достижения цивилизации, а другим – жалкие подачки в виде социальных пособий – это не есть равенство отношений. Попрание истин библейских продолжается. Взалкал угнетённый раб к Богу и в самом центре Европы!

Исповедь падшей женщины

ИСПОВЕДЬ ПАДШЕЙ ЖЕНЩИНЫ

Никогда не осуждаю людей. Даже за самые тяжкие пороки. Всегда стараюсь понять их. Помните, как сам Христос не оттолкнул падшую Магдалину и теперь раскаявшаяся блудница в ранге святых. Страшен грех прелюбодеяния, но прощаем и он.
В связи с этим, вспоминается одна давняя история, приключившаяся со мной в те неистовые 90-е. Я тогда занимался бизнесом и по делам фирмы часто приходилось бывать в разъездах. Чтоб сократить путь, в тот день я забрался в какую-то глухомань. Дорога была ухабистая и шла через лес. Дело шло к вечеру. Внезапно повалил снег, да такой, что враз засыпал путь. Дальше ехать стало совершенно невозможно. «Мазда» моя застряла в глубоком снегу. Совсем не улыбалось ночь провести среди леса на заброшенной пустынной дороге, неизвестно ведь когда здесь проедет какой-нибудь транспорт, способный отбуксировать мой автомобиль до автотрассы. Согласно дорожного указателя, до ближайшего населённого пункта оставалось не более двух километров. Я решил добраться туда пешком и поискать трактор. Взяв «дипломат» с документами и прихватив на всякий случай бутылку водки, двинул вперёд.
Населённый пункт оказался то ли какой-то умирающей деревенькой, то ли заброшенным хутором. Уже в полной темноте я оказался перед крайней хатой. Тускло светили пару фонарей на всю улочку. Почувствовав чужака, за забором грозно загромыхал цепью дворовой страж. Остановившись напротив меня с другой стороны ограждения, пёс поднял неистовый лай. Заскрипела входная дверь и из-за неё показалась пожилая женщина в ватной телогрейке. Она быстро окинула меня неприветливым взором и недовольно вопрошала:

Серёжки


Росла Клавка ребёнком озорным, шаловливым. Всеми сверстниками окрестными верховодила. Не девчонка – атаман в юбке. Ох и доставалось от неё соседским пацанам. Сдачи любому даст – обиду не спустит. Так и росла независимая, шустрая. Девчонки от неё шарахались, пацаны принимали за своего.
Наступило время полового созревания. Все одноклассницы с парнями дружат, на свидания бегают, записочками на уроках перебрасываются.
- Ох, Клавка, Клавка… - вздыхает сокрушённо её бабка. – Так и будешь весь век куковать одиночкой.
Ан – нет! Заприметила, наконец, Романовна – стал какой-то парнишка сопровождать из школы внученьку, портфель её носит. А Клавке пятнадцатый годок минул и как-то незаметно из угловатого подростка стала она превращаться в довольно миловидную девицу. Наряды интересовать начали. Видит бабуся, пора Клавке как-то обозначить её женское начало, подчеркнуть девичью привлекательность. Скрепя сердце, выделила старая из своих скромных сбережений некоторую сумму – взяла, да и купила любимице золотые серёжки с натуральным синеньким, как у внучки глаза, камушком.
Несказанно обрадовалась Клавдия серёжкам. Сроду не было у неё столь дорогого подарка. Как ни крути, а золотые они. Радостно кружила по комнате девушка, бабку зацеловала совсем, оглашенная.
Так и жила теперь осчастливленная деваха, не снимала подаренные серёжки даже на ночь.
А однажды возвращалась Клавка одна из школы, а за ней увязался какой-то незнакомый парень. Но девушка в себя погружена, не замечает сопровождающего. А у того из-под надвинутого низко на лицо капюшона как-то недобро глаза поблёскивают. Допорхала наша героиня до своего дома, в подъезд легко юркнула.

Скакал казак через долины

(Письма из Америки)

История Кубанского казачества сурова, неповторима и трагична. Как, впрочем, и история всего Государства Российского. Сегодня, когда сняты многие запреты на публикацию архивных документов, по-иному воспринимаются события прошлых лет, и каждый может дать им свою оценку или просто пристальней вглядеться в прошлое...
Долг перед светлой памятью предков - поисковая работа по восстановлению пропущенных страниц нашей истории. Публикуемые письма казака - уроженца станицы Черноморской Терентия Трофимовича Глобы, который живёт сейчас в Кливленде (США),- часть "забытой" истории. В письмах к племяннице Нине Тихоновне Лукьяненко, проживающей в станице Старокорсунской, Т. Глоба отразил один из наиболее ярких эпизодов в противоречивой истории кубанского казачества. Естественно, в своём понимании происходящего.

8 апреля 1992года.

...Дорогая Ниночка! Ты у меня, казака, спрашиваешь за кого я воевал. Мой тебе ответ: воевал я и у красных, и у белых, и у зелёных. Я очень рад тому, что ты интересуешься моей судьбой. Поэтому охотно обо всём напишу...
...В 1917г. в России случился государственный переворот. Вначале казаки не примыкали ни к каким политическим силам - держали нейтралитет. В Советском Союзе, наверное, об этом писали. Был такой сибирский казак - генерал Корнилов. Во время переворота его арестовали и посадили в тюрьму, но ему удалось бежать. Корнилов собрал боевой отряд из офицеров, юнкеров, студентов и выступил против красных. Его отряд воевал в центральной России, но там их население не поддержало, поэтому Корнилов вынужден был двинуть войско на Кубань. Генерал рассчитывал, что здесь его поддержат казаки.

Когда фотографии плачут

Все мы слышали о том, что отмечены случаи, когда мироточили иконы. Такое происходит накануне каких-либо особенно трагических для народа событий. Очевидцы рассказывали как на святом лике из очей натурально стекали слёзы. Сей феномен есть знамение божье, посылаемое грешным предупредить о надвигающейся каре. В общем, с этим всё понятно. А слышали ли вы когда-нибудь о том, что фотографии плачут? Вот и я, до поры, ни за что бы не поверил в подобное. А дело было так.
У моего соседа Петра Фёдоровича был тридцатилетний сын Антон - парень обыкновенный, любил охоту, недавно женился. Правда, в связи с женитьбой, у молодого человека случились некоторые сложности. Дело в том, что невеста его оказалась из глубоко верующей семьи и её родители поставили обязательным условием свадьбу провести с непременным венчанием в церкви. Антон был из комсомольской семьи, а посему родители-атеисты не посчитали нужным окрестить своё чадо. Вот и пришлось молодому детине принять крещение в 30-летнем возрасте. Свою избранницу он очень любил, потому и согласился на условие её родителей.
Свадьба с венчанием прошла как положено - все веселились, по принятой в городе традиции молодые возложили цветы к памятнику Ленину на центральной площади, много фотографировались. Когда утряслись, наконец, страсти, связанные со свадебным торжеством, молодожёны постепенно стали входить в нормальный ритм жизни среднестатистической российской семьи. Они поселились в доме свёкра. Однажды Антон принёс альбом, в котором он со своей Настей решили разместить свадебные фотографии, чтоб те не болтались вразброс по разным конвертам.

Кремневый нож

Рок преследует человечество на протяжении всего его существования; люди страшатся фатальности его распространения. Мистический ужас гнетёт затравленные души мыслящих созданий. Спиритические сеансы, астрологические прогнозы, пророчества ясновидцев рождают лишь суеверный страх и трепет в сознании. Страсти сокрушают дух, порождая жуткие фантомы в воображении и придают им видимое обличье. Так было всегда. А развитие и достижения науки ни в коей мере не вторгались в непознанную бесконечность астрального мира и отнюдь не способствовали развеянию тумана в данной области знаний. И в наше время бесконечные споры сторонников идеи материализма с приверженцами астральной природы вещей не привели к консенсусу. Я же, как выбракованный продукт своего времени, окончательно не примкнул ни к одной из противостоящих сторон и занял в данном вопросе нейтральную позицию стороннего наблюдателя: я, сам по себе, не так, чтобы окончательно уверовал в материализм, однако, не совсем отвергаю и астрал. А посему расскажу одну историю... Очевидцем её стал один мой близкий приятель, назовём его Павлом, и косвенное подтверждение происшедшему он мне однажды продемонстрировал...
Случилось всё на охоте в горах Памира. Павел и четверо его друзей отправились к вершинам горного Ховалинга поохотиться на памирских архаров. У этих животных чрезвычайно развито чутьё, и они за несколько километров чувствуют подстерегающих их охотников, поэтому преследование горных козлов требует большой сноровки, крайней осторожности и неутомимой настойчивости. А ещё надо обладать марафонской выносливостью и тогда быть может измученному преследователю судьба реализует его шанс в погоне за удачей.

Сон в руку,,,


...Вставай, Пентюх. Да проснись же...- кто-то упорно тряс спящего человека, грубо стягивая с него одеяло. Соня с трудом разлепил отёкшие веки и увидел зелёную руку, которая тормошила его изо всех сил.
- Ну, вот, кажется допился... зелёная рука...- удручённо подумал Пантелеймон
Сосискин.
- Наконец-то... Здравствуй, дорогой! - радостное зелёное рыльце ласково заворковало у самого уха.
- Кто ты? Гуманоид что ли?..- испуганно отшатнулся окончательно проснувшийся человек. - И откуда знаешь моё прозвище?
- Знаю, знаю... я много чего знаю...- загадочно пролепетал зелёный человечек. - Давай собирайся скорее. Я за тобой прилетел.
- А нафига я тебе нужен?
- Ну ты же сам говорил, что надоело на этой проклятой Земле бестолково болтаться. А мне как раз водитель нужен. На звездолёт.
- А прежний что, сбежал что ли? Наверное тоже зарплату платишь нерегулярно?
- Не-а! Его переманили льготами конкуренты.
- Какими ещё льготами? - заинтересовался Пентюх.
-Да... мы обитали в северной области Вселенной, наблюдали за состоянием
галактик. А они сманили его в южную часть. На юга потянуло паршивца! Там они ему и постоянное место жительства предложили. С кем теперь мне работать?
- А-а-а! Вон оно что... бегут, значит, от тебя работники, - догадался Сосискин. - Я-то зачем тебе? Водительских прав меня всё равно на два года лишили.
- Об этом не беспокойся, я всё устрою, - покровительственно заверил космический пришелец. - Ты собирайся.
- Ну-да, сейчас... только шнурки поглажу... завезёшь меня куда-нибудь и бросишь, а как я потом назад дорогу найду?
- Что тебе тут терять? Тебе же надоело на все творящиеся на Земле безобразия

Спецпохороны в августе 42-го


ПРЕАМБУЛА

На Кубани казачество возникло в 18 веке. Необходимость защиты границ Российской империи от многочисленных набегов с юга диктовала создание определённого военно-социального формирования. Тяжёлая кордонная служба - неспокойная и тревожная - породила особое этническое образование, названное впоследствии Кубанским казачеством. Этот суровый народ добросовестно выполнял свой долг по защите рубежей Отечества. Более того, он создал свою самобытную культуру, свои обычаи. Но в жизни этого народа много было трагических страниц. Об одной из них - наш рассказ...

НАБАТ

... В Горячем Ключе родилась легенда: в старый глубокий колодец, находившийся на людном месте (нынешняя территория средней школы №3), большевики сбросили с разорённой ими казачьей церквушки колокола. Колодец засыпали, сравняли с землёй. Но, говорят, и ныне в особый час зарытые колокола... звонят. Тихий стон пробивается из-под толщи земли...
Вспомнилась эта легенда, когда прочли строчки письма, пришедшего в редакцию: "Здравствуйте! Вот уже полвека я храню эту тайну. 12-13 августа 1942 года в горячеключевских лесах расстреляли политзаключённых. В основном – репрессированных казаков.
Так случилось, что мне, тогда 15-летней девочке, пришлось эвакуироваться с отдельным подразделением НКВД: там служил мой отец. В то время немцы подошли к Краснодару. Заключённых из Краснодарской тюрьмы этапом отправили на Хадыженск. Так мы оказались среди леса, сзади нагоняли полчища врага, сверху фашистские самолеты сбрасывали на нас свой смертоносный груз. У поселка Широкая Балка и случилось то ужасное событие, о котором я и решила поделиться с вами.

Эмигрантские истории

КРУГОМ НАШИ

Иду я однажды по одной из улиц маленького немецкого городка Кель. А тут перекрёсток, пешеходный переход, зелёный свет для проезжающих автомобилей горит. Несётся кабриолет с открытым верхом, в котором восседает весёлая компания молодых людей. Неожиданно с тротуара на переход сунулся под запрещающий сигнал светофора какой-то дед. Можно сказать, прямо под колёса сам полез.
От пронзительного визга тормозов содрогнулось небо. Рассеянный престарелый пешеход резво, как козёл, подскочил с испуга на месте и в сердцах вскрикнул:
- Мать твою!..
Да, так вот прямо по-русски и заматерился.
А тут женщина пожилая в этот самый момент мимо на велосипеде проезжала. От резкого вопля тормозов она чуть не свалилась со своего транспортного средства. Остановилась. Ну и от нахлынувшего избытка чувств набросилась на деда… тоже по-русски:
- Ах ты, хрен старый! И на каком месте у тебя глаза приделаны?..
Незадачливый участник движения стоял и в ответ только бестолково таращился округлившимися с перепуга очами.
Но это ещё не всё! Весёлая компания из кабриолета вдруг тоже обрушилась на несчастного недотёпу на русском:
- Морду бьют у нас таким идиотам…
А я шёл и думал:
- Ну вот! Будто на родине побывал. И так приятно стало на душе от столь привычной атмосферы, что прямо повеяло теплом родной сторонки.

ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Несчастна та страна, где граждане только и смотрят как бы улизнуть за её пределы. И угораздило же меня родиться именно в таком отечестве. Наступил некий момент в жизни, когда и я, слабовольно поддавшись всеобщему порыву, оказался далеко от родимой сторонки – аж в Латинской Америке, в самом её южном конце - в Чили.

Помни имя своё


ПОЖЕЛТЕВШИЕ СТРАНИЦЫ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ ПОРОЙ ОТКРЫВАЮТ НАМ ТАКИЕ ХАРАКТЕРНЫЕ ДЕТАЛИ ИЗ ЖИЗНИ ПРЕДЫДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ, ЧТО, ОЗНАКОМИВШИСЬ, НЕВОЛЬНО ПРОНИКАЕШЬСЯ К НАШИМ ПРЕДКАМ УВАЖЕНИЕМ, ПОЧТЕНИЕМ, ЛЮБОВЬЮ И... БОЛЬЮ. ВСЕ ЭТИ ЧУВСТВА Я СПОЛНА ИСПЫТАЛ, ПОЗНАКОМИВШИСЬ С СЕМЕЙНЫМ АРХИВОМ ТАТЬЯНЫ ДМИТРИЕВНЫ КОРЕНЕВОЙ, КОТОРАЯ ПРОЖИВАЕТ В СТАНИЦЕ САРАТОВСКОЙ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ.
СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ... КАКИЕ УМНЫЕ, БЛАГОРОДНЫЕ, ПОЛНЫЕ ДОСТОИНСТВА ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЕ ЛИЦА!
ВСЛУШАЙТЕСЬ В РАССКАЗ ТАТЬЯНЫ ДМИТРИЕВНЫ.


СОН

Помещение казарменного типа - длинные ряды коек, стандартные серые одеяла, одинаковые, небрежно стриженные наголо детские головы... Кругом грязь, вонь, вши, чесотка. Неопрятные, циничные беспризорники, грубые воспитатели. И среди этого Содома - она - скромная, испуганная 12-летняя девочка, вырванная из благополучной жизни по злому стечению обстоятельств, лишённая крова и семьи. Ночами ей снится один и тот же сон: улыбающаяся мама, строгий отец, родной Ставрополь...
На календаре 1937 год.
Их детский дом находится в чужой заброшенной деревеньке в далёкой Саратовской области. Привезли её сюда в автомобиле суровые чужие дяди в военной форме с синими околышами в фуражках. Гораздо внушительнее её тощего узелка с пожитками выглядит "дело", лёгшее на зелёное сукно массивного стола заведующего детским домом. На его обложке с ярко-красной полосой наискось отчётливо пропечатано: "По путёвке НКВД"...
Может, всё это продолжение какого-то непонятного кошмарного сна? С чего же всё началось?

Чупакабра

"Достоверных научных сведений, подтверждающих существование чупакабры, нет.Считается, что чупакабра охотится ночью и нападает на беззащитный скот..."
Википедия - свободная энциклопедия.


Приехал к нам в деревню как-то один городской очкарик. Все бы ничего, ну приехал себе - и ладно. Но тут вот какое дело вышло. Оказывается он приходился то ли племянником, то ли еще каким-то родственником моему соседу - ветеринару Митричу. А ветеринар на селе, как вы сами понимаете, лицо ответственное, полномочное и весьма уважаемое - это распространяется и на его родственников.
Очкарик этот такой дотошный оказался, везде нос свой сует - все интересуется сельским укладом.
- А почему это, уважаемый сосед,- спрашивает он меня,- ваша корова навоз вырабатывает странного интенсивно-зеленого цвета?
- Извиняюсь, дорогой городской товарищ,- отвечаю я вежливо,- но в нашей семье нет такого достатка, как у вашего дядюшки и мы не можем свою корову кажин день отборным зерном кормить. Мы все больше на подножных кормах перебиваемся: травку там разную кушаем, али где-что иное съедобное подвернется...
А тут мы с приятелем моим Петюней как-то дерябнули поллитровку самогонки и засобирались вечерком на рыбалку сходить, на сомиков. У нас в совхозе, за деревней, корейцы землю арендовали и рис выращивают: разбили территорию на небольшие участки - чеки, шириной метров по двадцать, посадили там рис и заполнили чеки водой. Сами здесь же живут в вагончике - угодья рисовые свои охраняют. Да собак бродячих прикормили, чтоб те им караульную службу справляли.

Элвис

Он уже проснулся. Я слышу его возню за спиной: бумажное шуршание, стеклянное побрякивание, приглушённое покашливание. Солнце давно в зените, а он только поднимается с постели... нет, скорее с ложа, ибо постелью это не назовёшь. Я продолжаю поливать клумбу и делаю вид, будто его не вижу. Почему я не замечаю его? А потому что я - иностранец, белый, европеец. А он - местный абориген, индеец. И к тому же, выходец из побласьона, из самой низшей ступени общественной пирамиды. И он это чётко усвоил, впитал с молоком матери. Он должен первым поздороваться и только после этого я могу себе позволить снизойти до его уровня и пренебрежительно проронить несколько любезных фраз. Иначе нельзя, я в этой стране гость и не мне рушить её вековые устои. И руки ему подать я не могу - этого уже не поймет патрон, тот, который даёт мне работу и кров. Для хозяина я хоть и обреро (работник), но белый иностранец, а значит загадка. Здесь на какой бы ступени общественной лестницы человек ни находился, всегда завидует европейскому происхождению иностранца. И я уже привык к постоянному повышенному вниманию к собственной персоне. Привык к тому, что должен держаться обособленно в местном обществе, ориентироваться на богатых, поддерживать с ними подобие дружбы, правда с некоторыми меркантильными умыслами с обеих сторон: с моей - как бы побольше сорвать суэльдо (оплата) и при этом поменьше трудиться, с их - загрузить меня по полной работами, не входящими в контракт, и при этом ухитриться возможно больше недоплатить мне. Что поделаешь, таковы здешние нравы.
- Буэнос диас, сеньор! - наконец раздается у меня за спиной весёлый хриплый голос.