Чужбина не встречает коврижками, гл.25,26

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Чтобы заработать побольше денег, кроме основных своих обязанностей, я брался за любую другую работу: разгружал машины, красил, таскал тяжести, выходил в ночную смену охранником, был мойщиком посуды, помогал в работе барменам и официантам, принимал участие в монтаже декораций на сцене и в зале, выходил работать в выходные дни и праздники…
Жил я рядом с дискотекой и это было удобно для начальства, и когда нужны были дополнительные рабочие руки – всегда вспоминали обо мне. Я же никогда не отказывался от работы. Так обо мне и сложилось хорошее мнение как о добросовестном и безотказном работнике.
Сам хозяин дискотеки Алехандро меня заметил и выделял среди всех. При встречах он подавал руку – чего не позволял себе со многими другими. Я единственный из всего коллектива дискотеки мог двое суток абсолютно без сна выполнять порученную работу.
Больше никто так не мог.
На дискотеке иногда давали концерты знаменитости. При мне, например, выступали известный аргентинский исполнитель Диего Торрес, знаменитый бразильский коллектив «Порто Сегуро», популярный испанский певец Алехандро Санс и другие. Дни проносились стремительно и насыщенно. Угнетало лишь одно – обстановка в России. Вести оттуда поступали неутешительные. В Чечне война грохотала вовсю, криминальные группировки творили беспредел, Ельцин быковал, страна погибала, народ деградировал и вымирал. Я мечтал только об одном: как бы побыстрее переправить свою семью в Чили.

***

Закончился очередной week-end, дискотека притихла до следующих выходных. Можно отдохнуть. Я пораньше завалился спать и смотрел безмятежные сны. Среди ночи мои беззаботные сновидения вдруг бесцеремонно прервали громким стуком в дверь. Оказалось, что срочно нужно помочь кладовщику загрузить машину. Спускаюсь вниз, а там уже суетятся Виктор Матецкий, Руслан Демченко и ещё двое чилийцев. Присоединяюсь к работающим, быстро сбросив с себя остатки сонливости. Заметно было, что Руслан с Мотей уже успели порядочно заправиться алкоголем. Охмелевший кладовщик на чём свет стоит материт окружающих.
- Мотя, ты лучше иди отсюда, мы без тебя быстрее загрузим машину, - посоветовал Руслан.
- Ты чё мне указываешь? Здесь я начальник.
- Ну, если ты начальник, тогда выдай мне ящик водки, - подзадорил Руслан.
- Да, запросто! Бери, - щедро показал Витёк на подвернувшуюся картонную коробку с виски, а сам отошёл с гордым величием льва, оставившего доедать косточку шакалу. - Хочешь ещё?
- Хочу! - вызывающе подтвердил Руслан, подхватив и относя в сторонку подаренную коробку с алкоголем.
- Тогда бери это! - кладовщик грубо вырвал из рук проносящего мимо коробку красного вина чилийца. Тот попытался забрать назад свою ношу и бутылки выпали из рук пьяного Моти, раздался грохот битого стекла и по земле разлилось малиновое пятно.
- Ах ты, проклятый чилик! - Виктор с размаху ударил немолодого латиноса в челюсть.
- У того из уголка рта просочился кровавый потёк, и индеец тут же выплюнул выбитый зуб.
Увидев кровь, пьяный кладовщик разъярился и с ожесточением бизона, отстаивающего в смертельном поединке природное право самца, бросился колотить беднягу. Руслан принялся их разнимать, но тоже успел получить по физиономии. И всё-таки своей мощной фигурой он
смял разбушевавшегося коротышку и остановил драку, чем навёл гнев Моти на себя.
- А-а-а, Русик, значит ты тоже против меня! – разориентировавшись окончательно, в пьяном угаре завизжал Матецкий. - Я тебе ещё, как другу, ящик водки отдал. Давай назад его. Пусть лучше пропадёт, чем тебе достанется…
С этими словами он принялся выдёргивать бутылки с виски из картонной коробки и бросать их в стену дискотеки. По стене растеклись свежие разводы и посыпалось битое стекло. Оба чилийца в ужасе схватились за головы:
- О, боже! Он сумасшедший…
Латиносы кинулись к машине и мгновенно укатили прочь. Разобиженный Руслан тоже ушёл. Тогда Витёк переключился на меня. Он перехватил подвернувшуюся пивную бутылку за горлышко, словно гранату, и заорал:
- Я объявляю всем джихад!
Бутылка полетела в меня, едва удалось увернуться. Первым моим побуждением было дать отпор разбушевавшемуся не в меру наглецу. Но мгновенно взвесив обстановку, подумав о могущих возникнуть для меня нежелательных последствиях – ведь Мотя почти родственник Батину, я осадил свой пыл и просто ушёл к себе. А внизу долго ещё раздавались пьяная брань да грохот бьющегося стекла – мой агрессивный соотечественник оттягивался по полной программе.
- Из-за собственной безалаберности, вот так и губят себя наши русские, - с сожалением размышлял я лёжа в постели и делая безуспешные попытки отойти ко сну…
А наутро дебошира призвали к ответу. Пострадавший чилиец принёс в салфетке свой выбитый зуб и положил его на стол перед Алехандро Тондой. В кабинете шефа срочно собрался консилиум: сам хозяин, Джаки, Саша Батин, ночной администратор Паулина, бухгалтер Кристофер и секретарша Помела.
Часа через полтора из офиса Алехандро с жалким измученным видом, будто обречённый узник Гулага, выскользнул присмиревший Витёк. Ещё через несколько минут он озабоченно елозил малярным валиком по дискотечной стене, закрашивая последствия своего ночного буйства.
- Не знаю, что с этим уродом делать? - сокрушался Саша, делясь со мной своей озабоченностью. - На этот раз Алехандро его точно выгонит. Уже не в первый раз этот придурок устраивает здесь пьяные скандалы.
- Жалко Мотю, он просто больной алкоголизмом, - дипломатично рассудил я.
- В том-то и дело, что и мне жалко. Ведь я его с детства знаю. У него и отец был горьким пьяницей. Это наследственность.
- Как хорошо, что я вчера сдержался, - подумал я про себя. - Если бы побил Витька, Саша мог и обидеться на меня, а это было бы мне вовсе не кстати…
Потом пришлось незадачливому Моте оплачивать из собственной зарплаты услуги дантиста, изготовившего вставной зуб пострадавшему чилийцу. После этого случая, в насмешку, за Витьком закрепилось прозвище «Дантист». А Саша и на этот раз отстоял своего
конфликтного подопечного от справедливой кары – увольнения. И продолжали мы, такие разные, дружить, совместно проводить свободное время и трудиться в одном коллективе. Мотя был среди нас признанным мастером по приготовлению шашлыков и за это его ценили.
В один из вечеров мы собрались за нардами, как всегда, у меня. За игрой обсуждали текущие дела.
Батин предложил:
- Может выберемся на природу шашлыков покушать?
- Это хорошая идея! - поддержал я.
- Не-е, на меня Каролина дуется, - отказался Руслан, - мне не до шашлыков сейчас. Если узнает, что я ещё развлекаюсь – вообще выгонит, тогда новое жильё придётся искать.
- А мне рыбу надо коптить. Заказы поступили – на всю неделю работы хватит, - не поддержал идею и Чикин, хотя сам испытывал к своей чилийской жене такие же тёплые чувства, как раб к цепи, сковавшей его с галерой.
- Саня, мы давно на рыбалке не были, - напомнил Дантист. – Давай махнем с ночевой?
- Можно,- согласился Саша.
Сказано – сделано. Мы выбрали свободный день и, прихватив спиннинги, резиновую лодку и бредень, на дискотечном грузовом «Ниссане» отправились за город вчетвером: Саша, его сын Лешка, Витёк и я.
Водоём, куда мы приехали, назывался лагуна Акулео. Это было огромное озеро, разлившееся среди горных разъёмов. В середине лагуны виднелся поросший растительностью остров. Мы остановились в кемпинге, расположенном на берегу озера. Здесь все было
обустроено для туристов: специально отведённые места приспособлены для разведения костров и приготовления там пищи, под деревьями были расставлены столы со скамейками, к каждому такому месту были подведены водопроводные колонки. На замечательном зелёном газоне некоторые отдыхающие разбили палатки.
Был живописный летний вечер. В долину спустился сумрак, а над зубцами гор повис ослепительно-гранатовый закат. Лагуна, словно живое существо, отсвечивала мерцающими световыми бликами, от чего создавалось впечатление, будто она дышит. Мы почувствовали единение с окружающей природой и невольно уверовали в то, что земля – гигантский живой организм. Долго мы заворожено любовались этим впечатляющим зрелищем.
- Ну, сегодня мы рыбы уже не наловим, - с сожалением сказал Батин. - Будем на ужин готовить мясо на огне. Пиво мы захватили, так что, проведём вечер нескучно.
- А я пойду половлю пихирейя (мелкая рыбёшка, вроде мойвы), - прихватил свой спиннинг Лёшка.
- Вот так всегда, лишь бы сачкануть и не возиться с костром, - заворчал недовольно отчим.
- А что мне делать здесь? Вы будете сосать своё пиво, а я должен вам прислуживать? Не дождётесь.
- Пусть Лёха идет, сами тут управимся, - отозвался я. - А где взять дрова?
- Я уголь прихватил. Там в кузове два пакета, - успокоил Саня.
Мы развели огонь, разложили на железной решётке приготовленные заранее куски мяса и запылал наш походный очаг. Тут и там сверкали отблесками соседние кострища. Приятный аромат пива распространился в ночи и потекла тихая задушевная беседа. Виктор,
по обыкновению, больше молчал, занятый приготовлением мяса.
Рассказывал Саша Батин. Я с любопытством слушал:
-…и оставалось мне до конца службы каких-то полгода, когда пришло назначение всё наше подразделение перебросить в Афган. Раньше я и понятия не имел что это за Афганистан такой, а оказывается, у меня есть долг перед этой страной ин-тер-нацио-наль-ный. И бросали нашу разведроту в такие проклятые места, что порой казалось, ты уже в преисподней. А однажды под Кандагаром высадили наш взвод с «вертушки» в одном далёком ущелье и был
приказ: уничтожить ожидаемый здесь душманский караван с оружием. Выбрали мы удобную позицию и ждали шесть суток, а паёк прихватили – на три дня. Но, главное, что сигареты и вода закончились.
Лейтенант отправил двух бойцов на поиски какого-нибудь кишлака в округе, чтоб разжиться продуктами. Ждём их день, ждём другой – как в воду канули. Тогда командир отправляет меня на поиски пропавших, вместе с одним таджиком – он переводчиком у нас был.
Мы двинулись в том направлении, куда ушли наши товарищи. Полдня пришлось карабкаться по кручам и набрели всё-таки на горный кишлак. Часа два присматривались из укрытия, вникали в обстановку: кишлак будто вымер – ни души! А вскоре прямо на нас
вышел пастух с козами. Увидев шурави с автоматами, подросток кинулся бежать, но мы догнали его, допросили. Бача был явно чем-то напуган, всё время бормотал: «Не убивайте!..» И выяснилось, что двух русских солдат здесь захватили люди, пришедшие с караваном.
Оказывается, караван с оружием прошёл другим маршрутом.
Мальчишка видел, как сильно избитых русских душманы забрали с собой и их вооруженный отряд направился туда, куда указали пленники.
Нам надо было незамеченными уходить к своим. Пришлось связать «языка» и оставить среди скал. Когда мы вернулись на место засады, пред нами предстала ужасная картина: среди опалённых разрывами гранат каменных глыб тут и там виднелись растерзанные останки наших товарищей. Лейтенанта вообще мы не нашли. Рации не было, и мы не могли доложить обстановку на базу. До ночи собирали и хоронили всё то, что осталось от нашего взвода.
- Тьфу ты чёрт… - Саша нервно выругался и, сделав несколько судорожных глотков пива, глубоко затянулся сигаретой. И продолжал:
- Пять ночей нам потом пришлось добираться к своим по территории, контролируемой враждебными нам силами. А впрочем, там везде нас подстерегали опасности. Мы были чужими в этой стране и несли туда смерть и несчастья. Хороня останки своих боевых сослуживцев, я впервые задумался: зачем мы пришли на чужую землю? Там мы сотворили погром и никакие ссылки на интернациональный либо ещё какой долг не оправдают преступного вторжения в эту отсталую дикую страну.
А после моего доклада командованию, был традиционно нанесён с воздуха ракетно-бомбовый удар по указанному мною кишлаку и его подчистую стёрли с лица земли. И на мою душу лёг груз невинно убиенных. Но эта вина по сравнению с бескрайним греховным океаном всей нашей страны – лишь капля в море. Теперь я ставлю свечку в церкви не только за своих погибших однополчан, но и за тех невинных афганцев. А покается ли вся страна? Сомневаюсь! Вот и расплачиваемся теперь всем народом. В преисподней исправят растленные души! Все высокие идеалы, привитые мне с детства, рухнули там, в Афгане. И понял я, что в своей стране ничего не могу исправить. Не смог я больше жить в этой «отмороженной» отчизне и бежал как можно дальше. Так и оказался в Чили…

За что я проклят богом?
И в чём моя вина?
- С надуманным предлогом
меня отправил на…
В расхристанной России
распутица и тлен.
Когда придёт мессия,
чтоб нас поднять с колен?
Родиться в понедельник,
к несчастью, довелось.
Прости, Христос-брательник,
нам глупость, зависть, злость!
Сковало плоть тисками, -
бороться – выше сил.
Кровавыми плевками
в нас пламень дух гасил.
Зловещие распятья
венчают сплошь холмы.
И разучились братья
благие петь псалмы.
…Увы! За всё расплата
приходит к нам не вдруг.
- Покаемся, ребята, -
избавимся от мук!

Засиделись мы долго. Вокруг царила глубокая ночь. Крупные звезды низко нависли над нами блестящими гроздьями. Мы развернули паролоновые подстилки прямо на земле и отошли ко сну. Утром все проснулись одновременно от звонкого собачьего лая. Ещё не
жгучее солнце торопливо взбиралось по небосводу.
Прихватив бредень и резиновую лодку, мы направились к воде. Саша выгребал
лодку на глубине, на корме сидел Лёшка и держал опущенный в воду один конец бредня. Я тащил другой конец снасти вдоль берега, зябко ёжась от прохлады ещё не прогревшихся вод. Витёк с пластиковыми мешками ожидал на берегу.
И забрели-то сетью всего три раза, но вытащили килограммов шестьдесят жирных прекрасных карасей, сазанов и лещей. Поглазеть на наш богатый улов сбежались любопытные рыбаки-чилийцы, извлекающие из озера жалкого пихирейя.
Увидев нашу рыбу, латиносы испуганно выпучили глаза и отчаянно замахали:
- Эта рыба несъедобна! Выбросите её. В ней много костей…
Но, как говорится: на вкус и цвет…В общем, мы остались довольны уловом и к обеду уже вернулись в Сантьяго.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Жизнь не стоит на месте, время меняет всё: облик города, погоду, курс устоявшейся валюты, обновляет модели автомобилей, старит черты лица, отторгает увядшие листья…

Отрыдала ива золотым дождём,
ветер птичьи трели выдул из ветвей.
Для себя за счастье осенью сочтём
выпить подогретый солнечный портвейн.
Вот и это лето укатило прочь,
нам оставив листья, звон дождя и грусть.
Прошлые картины клеит память-скотч,
только не приклеишь к ним прошедших чувств.
В общем-то, не надо мне вчерашних дней, -
жду в грядущем новых лучших перемен,
но тоска сжимает сердце всё сильней, -
август серость неба дАрует взамен.
Клином журавлиным вдаль плывут года
и виски всё больше серебрит хрусталь.
День – я знаю – близок Страшного Суда,
но прошедшей жизни мне совсем не жаль.

Моя беззаботная жизнь текла легко и непринуждённо и, к моему большому удовлетворению, совсем не менялась. Беспокоили только вести из дома: страна докатилась «до ручки» и ещё продолжала лететь в бездну. По этому поводу точно высказался мой российский друг Загородников: …вся страна погрузилась на «Титаник» и отчалила. Но я-то своих как мог поддерживал и выделял из своего заработка средства на денежные переводы. Теперь на жизнь им хватало вполне. Но каково было жить в разлуке?
А между тем, в дискотеке начался упадок. Хозяин скрывал налоги, и недоброжелатели наслали на него контролеров. Алехандро арестовали и месяц продержали в тюрьме. Распад охватил заведение, работникам перестали платить зарплату и коллектив стал разбегаться. Но мне бежать было некуда. Теперь я часто сидел без работы.
Через месяц вернулся хозяин, но не было в нём прежней энергии и «Ла Ос» стал хиреть. Передо мной замаячила перспектива… оказаться на улице. Но человек предполагает, а Бог располагает. И совсем неожиданно мне поступило заманчивое предложение.
Одна из богатых русскоязычных клиенток Галины Кочерыжкиной искала себе прислугу. Ей нужна была русская семья для работы по дому, необходима была воспитатель для её двух малолетних детей. Моя Марина имела, как раз, педагогическое образование и работала в школе. Я встретился с миллионершей. Это была традцатишестилетняя русская с настойчивой претензией на интеллигентность в облике, вышедшая замуж в Чили за русскоговорящего еврея. Она родила ему девочку и мальчика и теперь родители хотели, чтоб
их дети приобщались к русской культуре.
- Жить придётся в Консепсионе. Этот город расположен на юге Чили в восьмистах километрах от Сантьяго, - сразу предупредила Валерия.
- А чем там я буду заниматься? - поинтересовался я.
- Там хватит работы по дому и во дворе вам, а также, и вашей взрослой дочери. И кроме воспитания детей, ваша жена должна будет готовить русские блюда.
- И сколько вы намерены платить? - с затаённой надеждой спросил я, а у самого аж в зобу дыханье спёрло, как у той вороны из известной крыловской басни.
- Вам с супругой по сто двадцать тысяч песо и дочери – восемьдесят тысяч. Кроме того, я предоставлю вам жилплощадь и хорошее питание.
- Это бы нам подошло, только у нас проблема…
- Я готова вас выслушать.
- У меня нет достаточных средств, чтобы перевезти семью в Чили.
- Об этом меня Галина уже проинформировала. Но я вам сейчас не скажу своего окончательного решения, ибо имеются ещё кандидатуры и нужно их рассмотреть. Если меня устроите вы, я оплачу переезд, а затем, вычту из вашей зарплаты. О своём решении я вас оповещу.
На том и расстались. Я не питал особых надежд – жизнь уже тому научила. Но Галина сказала, что Валерия наводила справки и получила обо мне хорошие отзывы. А буквально через неделю в «Ла Ос» позвонила богачка и я получил положительный ответ. И начались приятные хлопоты.
Полтора года я прожил вдали от семьи. В том, что семья наша давно распалась, в России уже никто не сомневался.
Моя богатая благодетельница авиабилеты и приглашения для Марины с Викторией отправила в чилийское посольство в Москве. Когда было всё готово, я позвонил Марине. Её подруга, завуч школы Оксана, тайно от всех поставила печать об увольнении и выдала трудовую книжку моей жене на руки. Муж Оксаны скрытно отвёз беглецов на вокзал.
Конспирация такая была необходима по той причине, что неизвестно как бы отреагировали на это разыскивающие меня органы.
И вот настал день, когда мы с Батиным встречали моих в аэропорту Сантьяго.
До последнего момента я боялся, что Марину с Викторией там, в Москве, задержат, снимут с рейса… И другие страсти одолевали меня. Разумеется, как мог, морально успокаивал себя, но…
И вот я в аэропорту. Сейчас прибудет авиалайнер, вот, наконец, объявили о посадке ожидаемого нами рейса… В груди колотили кувалдами. Сейчас разрешится – здесь они или нет… О, как мучительно тянутся мгновения! Внешне я держался вполне достойно, в
аэропорту мы бесшабашно шутили с Саней, обсуждали других пассажиров, но свою тему осторожно обходили. Душа трепетала внутри, чувства переполняли меня. Словно волны прибоя бушевали внутри: то подбрасывали душу вверх, то низвергали в бездну. Такое
противоречивое двоякое состояние то приподнятости духа, то его упадка доводило до исступления. Я готов был на крайности, лишь бы моя семья оказалась здесь… и вот это случилось!
Из-за нешироких дверей в общий зал ожидания потянулась вереница только что прибывших пассажиров и вот появилась моя Марина. О, Боже, какое счастье, что создал ты землю и на ней нас, людей! От нахлынувших чувств я готов был замурлыкать, как кот,
сожравший жбан хозяйской сметаны. Марина такая беззащитная и родная, с потерянным видом, испуганными глазами искала меня среди толпы встречающих. Из-за плотного скопления людей я не мог подойти к выходу ближе, я отчаянно махал ей руками и безумно орал до хрипоты, но в общей суматохе и гаме мой голос безнадёжно тонул, она безуспешно моргала своими близорукими очами и никак не могла разглядеть меня среди толпы. Я вёл себя, как одержимый: бестолково подпрыгивал, орал и размахивал руками, хотя и понимал, что всё это глупо… что всё уже позади… но выплеснувшиеся эмоции бурлили и клокотали и я не мог с этим совладать.
Марину выносило общим потоком из узкого коридора в пространство зала, как весеннюю льдинку в безбрежное море. Бесцеремонно расталкивая людей, я кинулся расчищать себе дорогу к счастью… и вот оно в моих цепких объятьях. Я нежно прильнул к
вновь обретённой своей половинке, уткнулся лицом в шёлк её волос, ощутил губами бархат её щеки – бесконечно упивался забытым ароматом её тела. Казалось, нет в мире такой силы, которая в этот момент могла бы разъединить нас. Клетками ставшего теперь единым организма мы проникли друг в друга!..
Долгими месяцами разлуки сдерживаемые чувства вдруг прорвались наружу и хлынули из глаз щекочущими потоками по щекам. Ещё не совсем верилось в то, что мы уже вместе. Наша дочь тоже часто прикладывала платочек к покрасневшим векам.
Неделю мы провели в Сантьяго: веселились и гуляли по городу. Я проявлял безумную расточительность, осыпая своих подарками. Марина за это весело журила меня, но с радостью принимала все дары и подношения. Какие это были счастливые дни!
Но вот позвонила Валерия. Любезно осведомилась о том, как я встретил свою семью. И сказала, что не беспокоила нас неделю – дала побыть наедине. Теперь нам следовало отправляться к месту работы в город Консепсион. За неделю у нас в гостях перебывали все мои друзья и они знали, что нам предстоит уехать далеко на юг, поэтому мы уже попрощались со всеми. Я сдал ключ от квартиры Джаки и заказал билеты на междугородний автобусный рейс.
На вокзале нас провожали Батин и Чикин.
На следующий день мы были в Консепсионе. Это второй по величине город в Чили, расположенный на берегу Тихого океана. Встретила нас на вокзале секретарь мужа Валерии Николая Имженецкого, который являлся крупнейшим предпринимателем Чили. Он
унаследовал от своего отца крупный строительный концерн, который возводил жилые дома и вёл гражданское строительство.
Секретарь Люба была этнической русской, но родилась в Латинской Америке и поэтому странно говорила по-русски и было забавно слушать как она коверкает русские слова и при разговоре неправильно строит предложения. Она провезла нас по городу, объясняя, что и где расположено, попутно расспрашивая о России, в которой никогда не была.
Место, где нам предстояло жить, было расположено в предгорьях Анд и возвышалось над городом. Это был район для богатых – Бьюко. Там громоздились фешенебельные особняки с громадными прилегающими территориями, бассейнами и спортивными площадками. Все участки были обнесены надёжными заборами, а внутри района прохаживались охранники в униформе и с ротвеллерами на поводках. Я понял, что жить придётся исключительно среди миллионеров. Это впечатляло, но и несколько тревожило: а какие тут у них нравы и не станут ли донимать нас капризами? В своей стране нас не воспитывали быть в услужении. Этим своим беспокойством я поделился с друзьями ещё будучи в Сантьяго. Но Батин успокоил:
- Какие проблемы, Влад? Не понравится – вернётесь обратно в Сантьяго…

***

То, куда нас привезли, не было домом. Это был дворец: просторный, двухэтажный, добротный. Увидев такую роскошь, я был ошарашен, как дикий туарег, впервые попавший в европейский туалет.
Вокруг раскинулась территория размером не меньше гектара. Здесь были и глубокий бассейн, и живописно оформленный ландшафт с озерцом и ажурным мостиком, и детская площадка с каруселью, и ухоженные цветочные клумбы. Нам для жительства выделили две
маленьких комнатушки, расположенные на первом этаже возле кухни.
Дети: Катя - шести лет и четырехлетний Шурик вскоре нам были представлены Валерией. Это были настоящие бесенята! Совершенная запущенность в воспитании делала их абсолютно неуправляемыми, капризными и жестокими. Особенно младший Шурик - он мог запросто подойти незаметно сзади и ткнуть вилкой ту же Катюшу, либо любого другого, кто подвернётся ему. Беспредельщик – да и только! От общения с экстремальными детишками первые дни мы находились в настоящем шоке и реально подумывали о том, чтобы покинуть этот богатый дом. Но Валерия к нам отнеслась с пониманием, очень доброжелательно и уважительно. Это нас и подкупило.
Супруг Валерии Николай – пятидесятитрёхлетний мужчина в процесс воспитания и в домашнее хозяйство не совался. Он был озабочен исключительно строительными проектами и, кроме того, содержал семьдесят спортивных лошадей. Лошади – это была его страсть. И другой его страстью был алкоголь. Домой предприниматель почти всегда возвращался под утро и навеселе, до полудня спал, а затем, принимал ванну, завтракал и уезжал из дома. Весь облик миллионера не был отмечен никакими особыми отличиями, а его самодовольная физиономия, в обрамлении пегих волос, являла в памяти образ Соломенного Человека из сказки «Волшебник Изумрудного города». За глаза мы его называли Маклаем. Иногда так хотелось спросить:
- Эй! Соломенный Человек, у тебя есть внутри что-нибудь, кроме трухи?
Но это было бы совсем бестактно, да и чревато последствиями и я сдерживал свои эмоции внутри себя.
Интересна история возникновения его многомиллионного состояния.
Когда во время Гражданской войны в России известного в Забайкалье атамана Краснова разгромили части Красной Армии, он со своим обозом драпанул в Китай. У него казначеем был еврей Имженецкий. А через многие годы этот еврей оказался в далекой
индейской стране Чили. Вот тут-то он и развернулся, и легализовал своё состояние. И чтобы деньги не лежали бесполезным грузом, он развернул строительную фирму. После кончины хозяина всё досталось единственному сыну Николаю. Производство за многие годы папой-Имженецким было хорошо отлажено и функционировало, как швейцарский часовой механизм фирмы «Ролекс». Правление строительной компании находилось в Вийяррике – это на триста километров южнее от Консепсиона. Дочерние фирмы были разбросаны по всему Чили и во втором по значению городе страны разворачивалось грандиозное строительство, поэтому владелец компании на некоторое время перебрался из Вийяррики сюда. И дом, в котором мы жили, он снял в аренду. А само его родовое гнездо было свито в курортной Вийяррике, на берегу огромного живописного озера, рядом находился действующий вулкан, знаменитый своими термальными источниками. Кроме того, миллионер имел роскошные апартаменты в столице – выкупленное им здание бывшего венесуэльского посольства и еще бессчетное количество прочей недвижимости принадлежало ему по всему Чили.

***

- Шурик, ты зачем укусил Катюшу? - строго вопрошала Марина распоясавшегося шалуна.
- А я и тебе щас как дам! - с готовностью отозвался маленький наглец.
- Придёт мама и я ей расскажу как ты себя ведёшь.
- Ха-ха-ха-а-а! - залился гадёныш идиотским хохотом и принялся плевать в своего педагога.
А тут, выжидавшая подходящего случая, обиженная сестрёнка вдруг подскочила и со всего размаха коварно огрела зазевавшегося братца игрушечным автомобилем по голове.
Поднялся неописуемый вой и на лбу пострадавшего прямо на глазах созрела роскошная шишка. Марине выпала роль гаранта перемирия…
Валерия знала дикие нравы собственных чад, а посему никогда не предъявляла воспитателю претензий по поводу нарушенной целостности внешнего облика деток. Она была занята исключительно заботами о собственном облике: совершала конные прогулки, посещала бассейн и фитнес, проводила часы у косметолога и массажиста, в общем, вела насыщенный и активный образ жизни. Весь воспитательный процесс повесила на Марину…
- Дети, вы покушали? - спросила Марина. - Сейчас мы пойдём на прогулку по нашему району.
- Ура! Ура! - возрадовались воспитанники.
- Кто будет себя хорошо вести, получит мороженное!
- Мы! Мы! Будем слушаться!
- Хорошо! Я посмотрю как вы сдержите обещание.
Мы всей семьёй, прихватив хозяйских деток, отправились на прогулку. Детишки, как вырвавшиеся на волю фурии, одичало метались по сторонам. Мы бдительно опекали их. Так и совершался наш утренний променад. И тут, забывшийся Шурик проворно рванул вдруг на противоположную сторону улицы и принялся обрывать чью-то клумбу, растаптывая брошенные под ноги головки цветов.
- Шурик, немедленно прекрати! - взывала к его совести Марина.
- На тебе! Вот… вот ещё… - бросал воспитанник цветами в педагога.
- Иди сюда, - пыталась схватить его воспитатель. Но баловник непослушно вырывался и с хохотом убегал к другому краю цветочной клумбы, где продолжал безобразие.
- Ты не получишь мороженное! - рассержено предупредила Марина.
А я тут же поймал распоясавшегося хозяйского отпрыска и больше не выпускал его руку. Всей группой мы отправились в кафе за мороженным. Марина купила четыре пачки лакомства и раздала всем, кроме Шурика. Тот принялся с рёвом требовать себе долю.
- Я ведь тебя предупреждала о том, чтобы вёл себя прилично, - строго напомнила педагог. - Теперь обижайся на себя самого.
- Я буду себя хорошо вести-и-и… - жалобно голосил обделённый.
- Сегодня ты себя уже проявил. А завтра, если всё будет нормально, тогда и получишь свою порцию.
- Ах, какая вкуснятина! - блаженно причмокивала Катя, мстительно донимая хулиганистого братишку.
- А-а-а… - искренне сожалея о своем неблаговидном поступке, горевал пострадавший. 15.10.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.