Чужбина не встречает коврижками, гл.7,8

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кроме дочери у Галины был ещё четырнадцатилетний сын Дима, который на время летних каникул уехал к отцу на юг Чили. Да! О главе семейства Кочерыжкиных надо рассказать отдельно. Это был, по жизни, практикующий неудачник. За какое бы дело он ни
взялся, итог оказывался одинаков – фатальность неизбежно преследовала его во всех начинаниях. Измучившись от притязаний коварного рока на родной Украине и наслышанный о прелестях заморского рая, Николай решается и продаёт последнее, что у них осталось – приватизированную недвижимость в виде малогабаритной квартиры. На вырученные таким образом средства, наполненный трепетными надеждами, он со своей семьёй оказывается в… Аргентине. «Может быть католический бог примет меня благосклонней и воздаст за прошлые лишения», - надеялся про себя неутомимый преследователь удачи. Но и в жаркой стране приём оказался холодным. Оставшиеся за душой средства таяли быстрее, чем апрельский снег на солнечном пригорке и, чтобы душа не осталась бесстыдно голой, глава семьи принялся спешно искать хоть какую-нибудь работёнку. Наконец, фортуна позволила потрогать себя. В общем, Николая взяли матросом на какое-то допотопное корыто времён сотворения Ноева ковчега. Да и команда своим составом вполне напоминала подопечных библейского праведника, ибо и здесь, как говорится, было каждой твари по паре. Экипаж был жутко интернациональным: африканцы, арабы, латиносы, русские, индусы… Не ясно, как только всем этим разношерстным содружеством внимались команды, исходящие от капитана-аргентинца. Поистине, вспомнишь тут строительство пресловутого вавилонского объекта.
Однако, Атлантика изрядно потрепала ветхую посудину, и она с трудом добралась до берега. Зелёный от не проходящих приступов морской болезни, Николай облегчённо ступил на твердь новоявленного отечества. Теперь он точно знал, что не рождён для морской стихии. Компенсацией потерпевшему за причинённые лишения должно стать заслуженное вознаграждение. И он получил его. Может быть не в таком количестве, как хотелось бы, но всё же…
Осязание приличной пачки банкнот в собственном кармане придавало реальной уверенности и пробуждало угасшее было пламя надежд. Но жизнь полна неожиданностей. И, как поучал великий Дарвин, в биологической природе живых существ постоянно присутствует борьба видов за завоевание жизненного пространства, иными словами, сильный пожирает слабого.
Так вот, в морской гавани орудовала свирепая банда местных рэкетиров, в нежные объятия которых наш герой не преминул угодить прямо при выходе за территорию порта. Православный рок настигал свою паству и за дальними морями-океанами. Вернулся бедняга к своей благоверной Галине весьма солоно нахлебавшись, без гроша в кармане, да ещё с побитой физиономией. Пришлось, как всегда, смириться с непредвиденной утратой.
В общей сложности около двух лет погоремыкали Кочерыжкины в Аргентине, перебиваясь случайными заработками, пока окончательно поняли, что ловить им здесь нечего. Средств никаких не скопили, а то, что привезли с собой, растранжирили и стала реальной угроза уличной жизни. А они знали много своих соотечественников, ночующих в парках на скамейках либо в картонных коробках. Это были опустившиеся, грязные, с потухшими взорами мрачные личности, живущие подаянием и роющиеся в поисках куска насущного в смердящих помойках. Страшно быть стиснутыми клешнями лихой безысходности. Во всяком случае, Николай был из таких, кто живьём не сдаётся. С некоторых пор был он наслышан о том, что через горный хребет, в соседней Чили, жизнь совершенно иная нежели в треклятой Аргентине. Вот туда и навострил лыжи наш неудачливый авантюрист.
В новой стране на первых порах фортуна его приняла сносно: подвернулась работа водителем в русском монастыре, там же игуменья выделила для проживания семьи небольшой домик. Но, как обычно, удача сопутствовала совсем недолго Николаю. Вскоре он рассобачился с хозяйкой монастыря, несогласный с тем, что кроме накручивания «баранки» его принуждают в свободное от исполнения прямых обязанностей время выполнять косвенные поручения, как-то: заменить сгоревшую лампочку, помочь монахиням перетащить какую-нибудь тяжесть, полить из шланга цветочную клумбу и прочее. Он это делать категорически не хотел без дополнительного вознаграждения. А матушка игуменья вечно плакалась, что ужасно скована в средствах. Ну и нашла коса на камень. В итоге, Николаю пришлось искать другое место работы. Так он оказался на юге Чили. Привлекла его туда одна семья русских староверов, предки которых ещё во времена существования Российской империи покинули негостеприимное отечество и перебрались в дикие дебри бразильской Амазонии. А затем, их многочисленные отпрыски разбрелись по всей Латинской Америке. В Чили главой староверской общины был некий Илья, он-то и сманил с собой Кочерыжкина –
старшего. Старовер захотел в Чили развернуть собственное доходное дело – соорудить пилораму и изготавливать древесные стройматериалы, а для этого ему был необходим человек, сведущий в мирских промышленных технологиях. Позарился Николай на то, что Илья предложил ему стать компаньоном, для чего надо было внести финансовый взнос в разворачиваемое дело, чтоб затем иметь свой процент с доходов. А ещё его сманили выразительными рассказами о живописной дикой природе юга Чили и замечательных там охоте и рыбалке.
Николай задолжал всем знакомым… Благо, что матушка Ульяна прониклась участием к Галине и оставила её жить с детьми в монастырском домишке. К извечным проколам своего благоверного Галина давно привыкла, а посему скромно трудилась парикмахером в небольшом салоне, постепенно погашая долги супруга. Кроме этого, она, также, содержала семью, оплачивала коммунальные расходы, да ещё после работы посещала платные курсы косметологов. Непостижимо, как только она сводила концы с концами при такой-то жизни! Видимо, богатый советский опыт выживания в экстремальных условиях, заложенный генетически в программе её ДНК, оптимально ориентировал в пространстве. А что было делать? Назад все пути отрезаны: не осталось жилища на родине и нет денег, чтобы туда добраться, ибо полторы тысячи долларов стоит билет только для одного человека.
- Не знаю, что и делать? – блестя повлажневшими глазами, доверительно делилась со мною Галина. - Жаль престарелую мамашу, оставшуюся там, дома. Она постоянно жалуется на трудную жизнь, а мы ей ничем помочь не можем. Забрать же сюда, как видишь, тоже невозможно. Она думает, раз мы три года за границей, значит уже достаточно разбогатели, а ей не хотим помочь.
- Конечно, - согласился я, - у нас бытует мнение, будто за границей коврижки сыплются с неба.
- Ага! – оживилась Галя. – Только рот разевай. Скоро сам во всём убедишься.
Эта женщина хорошо знала прозу жизни и её слова отнюдь не были голым пророчеством, хотя я действительно очень скоро познал положение дел, - просто Галинин житейский опыт формировал в ней бытовую мудрость. А безысходности нет места там, где преобладает разум. В стихотворении «Вечности оскал» хорошо переданы все эти чувства:

Мне жизнь – как нерешённая задача
и предстоит ещё найти ответ.
А вечность злобствует собачьим
оскалом лет.

Судьба моя – несломленная крепость,
врагом не покорённый Брест.
Изображая на лице свирепость,
несу сей крест.

Пытаясь изваять ещё при жизни
себе монументальный бюст,
скрываю в беспардонном эгоизме
смятенье чувств.

Такое испытание на прочность! –
судьбой очерчен след.
И столь преград таит в себе порочность,
и столько бед!

Года эпоха складывает в вечность, -
в единый неделимый монолит.
Лишь бог уполномочен быстротечность
судьбы продлить.

Реальность – роковая неизбежность:
в конце пути отчётливей финал.
А безысходности пугающую внешность
мир проклинал!

Так и провёл я всё время до воскресенья, ожидая возвращения отца Вениамина, в семье Галины. А в воскресенье с утра в компании своих новых друзей - Галины и Юры с Аллой отправился на воскресное богослужение в русской церкви с трепетным намереньем встретиться со священником и узнать коим образом разрешится моя судьба. Во дворе при церкви собралось человек пятьдесят народу, присутствовало много детей. Против небрежно одевающихся латиносов здесь, наоборот, все были опрятны, хотя и публика присутствовала разношерстная: были и так называемые старые русские – эмигранты первой волны, после Гражданской войны малыми детьми с родителями покинувшие взбаламутившуюся родину, и эмигранты второй волны – полицаи и власовцы, бежавшие с немцами после поражения, нанесённого им Советскими войсками, а также, были новые русские, такие как я, в результате развала социалистической системы пустившиеся с дорожной сумой в поисках счастья по всему миру. Последние чувствовали себя полными изгоями, поскольку в отличие от эмигрантов предыдущих двух волн были неимущи и, к тому же, словно прокажённые, несли на себе чёрную метку коммунизма. Во всяком случае, такими их здесь считали. Старые эмигранты и их отпрыски с соотечественниками моего поколения почти не общались и относились к вновь прибывшим с пренебрежением и с нескрываемым презрением. Старые русские вели себя чинно, важно, по-хозяйски вальяжно. Новые же были гораздо проще и радостно приветствовали друг друга.
Церковь в Чили для русской колонии словно лобное место – здесь все собирались и отсюда начинались все знакомства. Под лоно православного храма стекались верующие и неверующие представители некогда единой страны, а также, приверженцы иных вероисповеданий, ибо церковь для всех служила неким клубом, где можно было найти друзей, обменяться информацией, достать русские газеты и книги, наконец, здесь формировались мужские компании для того, чтобы весело провести выходной. Во всё это меня, по ходу, посвятили мои новые друзья. Незаметно Галина, как бы, представляла мне отдельных персон на этом своеобразном дефиле.
- Вот этот прямой старикан, - шептала тихонько мне она, - самый богатый, владеет медной шахтой в Антафагасте. Он делает в церкви самые щедрые взносы. А тот, невысокого роста, в элегантном дорогом костюме подвижный старик – Борис Гаузен. Его отец был
белогвардейским генералом. Сам Борис воспитывался в Русском кадетском корпусе в Югославии, там кадетов поместили после разгрома Российской империи. Теперь генеральский отпрыск является учредителем так называемого «Кладбищенского общества», которое заправляет частным русским кладбищем под Сантьяго. Так что, не брезгует он зарабатывать на смерти соотечественников. Ещё этот делец вместе с супругой состоят в Церковном совете и пожертвования прихожан не минуют их проворных предприимчивых рук. А вот эта суетливая пожилая дама – самая вредная из всех.
- Которая? – увлечённый заочным знакомством, переспросил я. - Та, седая, с острым носом, похожая на старуху Шепокляк из мультфильма?
- Она самая, - подтвердила моя собеседница. - Зовут Зоя Степановна, но за глаза все наши её называют Фельдфебельшей. Она любит раздавать команды, ведь является комендантом при церкви и состоит в Церковном совете. По-русски она говорит с сильным немецким акцентом и, говорят, во время Второй мировой войны служила фельдфебелем в фашистской армии. Страшно ненавидит новых русских, то есть, нас. С ней лучше не связываться, ибо у неё с нашим братом разговор короткий.
- А кто такая вон та чилийка под руку с мужчиной славянской наружности?
- Это Нелли Салас с мужем Сашей Гореловым. Она поэтесса, долго жила и училась в Питере. Её ребёнком родители увезли в Советский Союз. Отец Нелли был коммунистом в то время, когда в Чили произошёл путч и к власти пришёл Пиночет. Она славная и любит Россию сильнее, чем любой русский. А эта симпатичная молодая женщина с румяными щеками – Татьяна Лацко. Рядом с ней, в чёрном, - её мать. Лацков здесь целое семейство. Это какие-то дальние родственники отца Вениамина. Он старый – ему уже 84 года, а своей семьи нет. От одиночества и стал разыскивать хоть каких-нибудь родственников на родной Украине. Так и нашёл свою троюродную племянницу – мамашу Лацко, а та не заставила себя долго уговаривать – взяла да нагрянула с многочисленным своим выводком к объявившемуся богатенькому дядюшке. Теперь она в русской церкви всё подгребает под себя, и батюшка
стал послушен её воле. Хищница терпеливо дожидается его кончины, чтоб завладеть наследством. После нищего существования в прошлом эта дама узрела реальный намёк фортуны и цепко ухватила за хвост удачу. Старшая дочь Татьяна поёт в церковном хоре, а мать контролирует все батюшкины контакты. А сейчас быстро прикрой меня от того прыткого старикашки, - вдруг забеспокоилась Галина, прячась за мою спину.
По церковному двору бодро шёл разбитного вида дедок, щегольски одетый, при галстуке и в костюме нараспашку. Он весело шутил и заговаривал со всеми без разбора присутствующими, особенно уделял внимание женщинам. Те с визгом отстранялись от его
похотливых объятий. Но уж если кого тот успевал захватить, то облобызать норовил весьма активно.
- Это Василий Иваныч, - шептала сзади Галина. - Как надоел он со своими приставаниями. Старый сексуально озабоченный козёл. Прямо настоящий маньяк. Пойдём скорее внутрь, сейчас начнётся служба. А после подойдём к батюшке насчёт твоего дела.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Хоть русская православная церковь в Сантьяго и выглядела этакой малюткой по сравнению с местными величественными католическими кафедралями и иглесиями, но внутри было довольно просторно, ухожено и уютно. Традиционные иконы, блестя позолотой оклада, навевали умиротворяющий дух. Вид горящих свечей и запах плавящегося воска напоминали о давно забытом детстве. Невольно нахлынули воспоминания как бабка потихоньку от родителей водила меня с собою в церковь… Прекрасная акустика способствовала восприятию обряда богослужения, голос священника доносился словно прямо с небес и стереофоническим эффектом охватывал со всех сторон каждого прихожанина. Впечатляюще исполнял песнопения и церковный хор. Здесь невольно ощущался дух древнего славянства, его вековая культура.
По окончании проповеди, присутствующие подходили к священнику и прикладывались к кресту. Пристроился и я в конце очереди. Когда подошёл к священнослужителю и поздоровался, он сказал:
- Я вас давно заметил среди прихожан. Хорошо, что пришли и могу вас обрадовать. Я тут посоветовался с членами Церковного совета, и мы вам можем предложить для жительства комнату. Правда, там нужно сделать ремонт, но какие нужно будет закупить материалы вы решите с Зоей Степановной, и она выделит для этого средства. Дом старый, находится при церкви, в общем, комендант всё покажет.
- Огромное вам спасибо, батюшка, - поспешил я поблагодарить попа. - Вы прямо спасли меня.
- Не стоит благодарности, сын мой. Мы христиане и должны помогать ближнему.
- Зоя Степановна! – позвал священник. - Подойдите сюда, пожалуйста. И ещё, я обращаюсь ко всем присутствующим: пожалуйста, кто может помочь чем-либо, обратите внимание на вновь прибывшего нашего соотечественника, раба божьего Владислава. Он нуждается в постороннем участии. Может быть кто-нибудь имеет возможность помочь ему в поисках подходящей работы? Не оставьте его без внимания.
Меня обступили сочувствующие, стали расспрашивать, знакомиться, интересоваться последними новостями, ибо я был для всех носителем самой свежей информации. Но все они были такие же как и я неимущие, разница лишь в том, что немного раньше меня прибыли в Чили. А те, кто являлись имущими, то есть, эмигранты предыдущих потоков, отнеслись ко мне, кто с безразличием, а иные с откровенной неприязнью.
И тут, бесцеремонно оборвав все расспросы, ко мне решительно подступила уже знакомая старуха Шепокляк или, как её здесь называли, Фельдфебельша.
- Так! Это вы Владислав? - скороговоркой начала она. - Что здесь стоите? Быстро идите за мной. Я покажу вам вашу комнату.
- Подождите, Зоя Степановна, я хочу Владиславу предложить работу. Мне надо с ним договориться, - решительно вставил огромного роста мужчина с коротко стриженной бородёнкой.
Но не тут-то было, Фельдфебельша явно владела всей полнотой инициативы. Она всё жёстко расставила по своим местам:
- Это ты опять, Чикин, лезешь не в свои дела? У меня нет времени болтать тут с вами попусту.
И обращаясь ко мне, властно буркнула:
- Пойдёмте!
Мужчина, которого назвали Чикиным, лишь сокрушённо махнул рукой. А я сразу же уяснил для себя, что лучше молча повиноваться. Фельдфебельша показала место моего пристанища. Это был старый аварийный двухэтажный особняк. Там давно никто не жил. Дом расположился в соседнем с церковью дворе, там же находился и другой совершенно новый особняк, где поселились престарелые обитатели из старых русских. Сама комендантша здесь же занимала одну из квартир нового дома. Моя же комната была в столь запущенном состоянии, что от первого впечатления буквально отвисла челюсть. Там были выбиты стёкла, отсутствовала дверь, штукатурка во многих местах обвалилась, посреди комнаты валялись горы хлама, поверх одной из которых красовалась огромная дохлая крыса.
- О – о – о! - жалобно простонал я.
Шепокляк тут же уловила мой эмоциональный настрой и решительно атаковала, прожорливая, как анаконда:
- А что вы сюда приехали, на всё готовенькое, да? Дома надо было сидеть. И, вообще, вы думали, когда сюда ехали?
- Да, представьте себе, я два года думал, прежде чем решился на этот отчаянный шаг и…- попытался я защититься.
- Что вы мне грубите? – завизжала старуха. - Вас тут облагодетельствовали, а вы ведёте себя по-хамски. Едут тут к нам чёрте кто, прости меня, Господи.
И, уже обращаясь снова ко мне, прошипела:
- А вы лучше бы убирались к себе назад.
- Я на последние средства приехал сюда и мне не на что вернуться даже если и захочу, - униженно пробубнил я.
- Вы надеетесь, что здесь вам кто-нибудь поможет? Не будет этого никогда, - неприязненно визжала Шепокляк. - В последнее время столько вас приезжает. И чего вам не живётся в своей советской России? Достроились до своего Коммунизма и что теперь? Каковы ваши результаты? Чего добились? Просите помощи у нас.
- Я никогда не был коммунистом и не разделял их идей… - позорно скиснув, промямлил я.
- Что вы не даёте мне слова сказать? - истерично взвилась старуха. - Вот оно ваше коммунистическое воспитание. Ох, как опустилась бедная Россия. Скатилась – дальше некуда.
Она долго ещё с остервенением леопарда, терзающего поверженную жертву, изголялась надо мной в том же духе. А я крепко уяснил для себя то, что мне здесь уготована роль бессловесной жертвы и, единственно, остается только терпеть. Свирепая хозяйка вдоволь насытившись расправой, только после этого выдала мне какой-то ржавый ключ и сказала, чтобы дверь от комнаты я сам потрудился поискать: она, должно быть, валяется где-то здесь.
Изобразив на лице виноватую улыбку, я мстительно затаил про себя:
- Эта старая стерва просто издевается надо мной. Но ничего, даст бог, будет и на нашей улице праздник.
Я испытывал к ней симпатию, как к отвратительной земляной жабе, но вслух пролепетал елейно:
- Огромное спасибо, Зоя Степановна. Я вам столько доставляю беспокойства. Вы уж извините, я совсем не знаю здешних порядков. Но буду стараться, честное слово…
- Все вы тут прикидываетесь овечками, а потом творите такие безобразия. В общем, так! Платить каждый месяц за свет и воду будете мне. Газ покупайте сами, - несколько успокоившимся тоном объясняла дальше старая ведьма. - Домой возвращаться должны не позднее двадцати двух часов.
- Но позвольте! - опять встрепенулся я, почувствовав себя ущемлённым в правах. - Батюшка сказал, что первые два месяца я не буду ничего платить. Мне дают возможность за это время решить проблему с трудоустройством.
Лучше бы я родился немым… Как её передёрнуло!
- Запомните раз и навсегда! - отрезала Фельдфебельша. - Здесь командую я. Батюшка распоряжается пусть там, у себя на горе. Я в его дела не суюсь. Он сюда приезжает только исполнять службы, вот пусть и занимается своими обязанностями. Нашёлся тут мне хозяин! А вы имейте ввиду: если я ещё раз услышу что-нибудь подобное – вышвырну вон.
Долго ещё, кочевряжась, визжа и брызжа слюной, комендантша воспитывала меня. Я же с поникшей головой терпеливо внимал всю её словесную тираду. Наконец, умаявшись, ведьма прекратила меня терзать и с гордым видом победителя удалилась восвояси.
Оставшись один, я потерянно предался унынию:
- Кругом грязь, кучи мусора. С чего начинать? Где взять лопату, веник и прочее?..
Безысходность, хоть плачь, обуяла сознание. Состояние висельника, суицидом покончившего счёты с жизнью охватило меня. Помощи ждать было неоткуда.
Но тут мои горькие мысли неожиданно прервали. На пороге жилища появилась знакомая уже крашеная блондинка с молодым мужчиной. Мужчина был в обтягивающем спортивном костюме фирмы «Адидас», что невыгодно выставляло его безобразную фигуру с непропорционально широким задом, а брюшко несуразно топорщилось, словно под штанами он спрятал подушку. Лицо неприятного субъекта было невыразительно и отдавало слащавой приторностью. Он оказался мужем Ирины Николаем Долгушиным. Мы познакомились. Как выяснилось, это Зоя Степановна дала им указание разобраться со мной и выяснить что нужно для производства ремонта в аварийной комнате.
Осчастливленный столь тёплой заботой, я несколько ожил:
- Лопату бы мне какую… да веник ещё неплохо бы…
Николай бабьим голосом пропищал:
- Пошли с нами на склад – там поищем всё необходимое.
Мне выдали шансовый инструмент, пластиковые мешки для сбора мусора и ещё постель: старый паралоновый матрац, потёртое одеяло и пару застиранных простыней. Кровать посоветовали подобрать, порывшись в других комнатах среди брошенного хлама.
Там я нашёл ещё и ободранную старую тумбочку да допотопный стол с точёными тумбами-ножками, будто поражёнными слоновой болезнью. С напористостью муравья впрягся в работу: до ночи выгребал мусор, складывал его в пластиковые мешки и выносил за ворота. А утром мешки должна забрать мусоросборная машина.
Как ни старался, сразу выгрести весь мусор не удалось и на ночлег пришлось устраиваться среди оставшегося хлама. Ночью просыпался от какой-то возни и писка – это кошки охотились на серых грызунов, в изобилии обитавших в заброшенном доме.
В течение двух недель пришлось заниматься ремонтом своего жилища. Ежедневно навещали то Фельдфебельша, то Борис Гаузен, то Ирина с Николаем. Зоя Степановна, видимо, оценила моё усердие – стала любезно отвечать, когда я с ней здоровался. От скуки Долгушины приблизили меня к себе. Им самим не хватало общения и по вечерам они приглашали к себе на посиделки за чаем, посмотреть телевизор, поболтать. У них я познакомился ближе с семейством Лацко: самой Любовью Александровной, старшей дочерью Татьяной и её супругом Сергеем, а также, младшей дочерью Ольгой и её мужем Игорем Стратовичем. Дочери были по нескольку лет замужем, но детей до сих пор не завели. Пристроены все были хорошо. Татьяна давала уроки русского языка на дому богатым
чилийцам, интересующимся русской литературной классикой и пожелавшим знакомиться с ней на языке оригинала. Сергей работал инженером в чилийской авиакомпании «Ланчили» и очень хорошо зарабатывал. Жили Татьяна и Сергей вместе с Любовью Александровной в солидном собственном доме, подаренном отцом Вениамином. Младшая Ольга работала продавцом в большом ювелирном магазине. Муж Игорь держал ювелирную мастерскую на дому и промышлял золотом и драгоценностями. А жили Стратовичи со мной по соседству, в новом особняке, среди его престарелых обитательниц. Так что, на жизнь им более чем хватало. Но мамаша Лацко была алчна и нацелена на гораздо большее. Она являлась координатором всех отношений семейного клана.
Вскоре я стал вхож в круг Лацков и мне начала покровительствовать Татьяна. Ей нравилось беседовать со мной о философии жизни, поэтому они меня часто брали с собой, когда отправлялись куда-нибудь поразвлечься: на природу, в ресторан или на чью-нибудь
квартиру.
А однажды случилось такое, после чего я удостоился полного доверия и уважения этого семейства. Произошло всё так. Был субботний вечер. Я сидел в одиночестве в своей комнатушке и штудировал испанский. Это было насущной жизненной необходимостью
вдали от родины. За два месяца моего пребывания в Чили углубил свои лингвистические познания настолько, что вполне обходился без посторонней помощи при уличном общении с местным населением, а также, моего словарного запаса уже хватало для общения с
продавцами в магазинах, где я покупал продукты.
С улицы прозвучал настойчивый автомобильный сигнал, который вывел меня из состояния сосредоточенности. Я сразу узнал звук «Фольксвагена» Сергея Лацко. Высунувшись в окно, увидел всю компанию в сборе. Рядом стоял и автомобиль Долгушина. Татьяна приветливо махала мне из окна своего авто, а Игорь из долгушинского «Фиата» нетерпеливо позвал:
- Влад, давай скорей собирайся! Поехали с нами «отвисать». Таня забила тебе место рядом с собой.
- Сейчас, я только оденусь, - с готовностью отозвался я.
Быстро скинув домашние шорты, облачился в джинсы и футболку. Весь мой наличный капитал составлял 80 долларов. Те деньги, что привёз с собой из России, давно были прожиты и существовать приходилось на те небольшие средства, что благодаря заботе
святого отца, мне выделяли из церковной казны. Я подозревал, что это всё та же Татьяна посуетилась насчёт меня. Она была любимицей главного церковного служителя и поп охотно исполнял её прихоти. Но как бы то ни было – мне здесь не дали погибнуть голодной смертью.
Я сунул в карман двадцатидолларовую купюру на всякий случай, хотя знал – платить за всё будет Серега. Друзья встретили весёлыми шуточками, и я умостился на оставленное мне место на заднем сиденье, позади Татьяны. Внутри грохотала музыка. Моими соседями оказалась молодая чета – Макс и Алина. Макс - чилиец, он учился в Киеве и там женился на украинке Алине. Алина работает с Сергеем в одной авиакомпании, и они дружат семьями. Все уже были навеселе. Одна Татьяна, как всегда, была рассудительна и уравновешена – она не переносила алкоголя.
- Поедем в «Ринконсито Мапуче», - предложил Серёга.
- Нет –нет! - замахала руками его супруга. - В прошлый раз ты так перебрал, вёл себя очень развязно и непристойно. Разбил графин с вином и залил всю скатерть, а официанту нахамил.
- А зачем он меня толкнул? - оправдывался виновато муж.
- Ты что, дорогой? Это я шла сзади тебя, а не официант вовсе. И никто не виноват, что ты, как всегда, перебрал вина. Сам растянулся без постороннего вмешательства посреди прохода, а обвинил официанта. Устроил пьяный скандал. Стыдоба! Какой кошмар! Нет, я
больше ни ногой в этот ресторан.
- Честно сказать, мне и раньше не очень нравилось в «Ринконсито», - кисло согласился с женой Серёжа. - Заведение – так себе, просто кабак.
- Тогда давайте махнём в «Касу дона Мигеля», - предложила Алина.
- Принимаем! - охотно подхватила предводительствующая Татьяна.
И мы устремились к цели. Позади следовал ведомый «Фиат» Долгушиных.

***

Ресторан «Каса дона Мигеля» состоял из большого зала, а по периметру располагались отгороженные секции, по четыре столика в каждой. Одну из таких секций мы и оккупировали. И потекло веселье, пропорционально которому текли и напитки в наши жаждущие уста. Но я избегал крепких спиртных напитков и довольствовался лишь пивом. Татьяна была солидарна со мною. Серёга же чаще всех прикладывался к бокалу. Наша шумная компания жаждала
развлечений. Кроме питья, болтовни и танцев в данном заведении ещё практиковалась такая забава: на стену вешали мишень и в неё метали заострённые кисточки-дротики. Соперники заключали пари на небольшие суммы либо на стопку вина. Алкоголь побуждал к азарту, среди нас разгорелись страсти. Все увлеклись игрою. Долго никому не удавалось поразить «десятку». Наконец, мне дважды удалось попасть в цель, ведь я был трезвее остальных. И затем, Татьяна добилась успеха. Это ещё больше раззадорило мужскую часть нашей компании. Мы с удвоенным рвением участили броски по мишени. Серёга проигрывал больше всех. Он непрестанно доставал из заднего кармана брюк бумажник и отдавал очередной проигрыш победителю. Его тугой портмоне небрежно торчал из кармана.
Откуда среди нас появился вдруг этот шустрый кучерявый латинос – так никто и не понял. Он что-то темпераментно лепетал по-испански, размахивая распочатой бутылкой кубинского рома.
- Он предлагает с ним выпить, - перевела мне Алина.
Все отмахнулись от назойливого незнакомца – выпивки у нас своей хватало и друзей было тоже достаточно. Юркий индеец навязался к Сергею. Он страстно корректировал Серёгины броски и глубоко переживал неудачи. Этот маленький вертлявый чилиец явно мешал нам веселиться, но сам того не понимал. В Латинской Америке назойливость аборигенов порой переходит все границы и к этому невозможно привыкнуть.
А новоявленный друг всё более покровительствовал Сергею. Теперь они выступали ассиметричным дуэтом: могучий голубоглазый блондин ростом больше метр восемьдесят и
смуглый низкорослый коротконогий индеец.
- Давай, давай, амиго! - суетился азартный чилиец. - Санта Мария не оставит нас без удачи.
– Сейчас я…- пыхтел распаренный состязанием наш неудачливый друг, делая очередной замах.
- Карамба! - чертыхнулся смуглый. От негодования ром из его бутылки выплеснулся на пол. - Пробуй, амиго, ещё!
Сергей размахнулся снова… В этот момент прыткий латинос быстрым движением выдернул бумажник из кармана Сергея. Однако, размятый физическим упражнением, наш друг успел ухватить вора за шиворот. Но тот был готов к такому повороту событий. Индеец
мгновенно разбил бутылку о череп недавнего своего компаньона. Серёга охватил голову руками и у него тут же из-под пальцев просочилась кровь. А ушлый абориген, исторгая ругательства, пустился резво через зал наутёк. Танцующие с безразличием уступали убегающему грабителю дорогу, даже не пытаясь его задержать. Такие уж здесь нравы: никто никогда не вмешается в чужую трагедию. В Чили воры орудуют кругом, мести их все боятся. Часто преступники бывают вооружены и не только ножами, но и пистолетами. И зачастую действуют в паре.
В общем, всё произошло настолько быстро, что мы опешили от неожиданности. Тем временем вор удалялся всё дальше. Крик Татьяны вывел меня из замешательства, и я, подверженный охотничьему инстинкту, бросился вдогонку. Когда-то мне пришлось заниматься бегом и даже выполнить норматив кандидата в мастера спорта по лёгкой атлетике. Былая сноровка снова пригодилась. Мы бежали безлюдной улицей ночного Сантьяго. Неяркие фонари безразлично разбрызгивали неоновый свет, непричастные к посторонним страстям. Я неотразимо настигал налётчика, дистанция между нами постепенно сокращалась. Преследуемый часто оглядывался и непрестанно извергал проклятия на мою голову. Он чувствовал, что ему не удастся уйти от погони. Улицы в городах Латинской Америки – это сплошные коридоры и негде в них укрыться. Здесь не бывает проходных дворов и открытых подъездов. Все двери наглухо закрыты даже днём, а окна защищены стальными решётками. Если есть небольшой дворик перед домом, то он обязательно обнесён высокой оградой, ощетинившейся неизменными остриями декоративных пик. Поэтому я неизбежно должен был настичь грабителя. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Случайность зачастую коренным образом меняет дело.
В тот самый момент, когда я уже примерялся для размаха кулаком, выбирая как бы поудачней сразить противника, - вдруг раздался резкий стрекот и впереди в улицу въехали два карабинера на мотоциклах. А в Чили карабинеров-мотоциклистов боятся все. Они действуют жёстко, бесцеремонно, решительно. Стреляют без колебаний и дубинки пускают в ход, не задумываясь.
- О – па! Этого ещё мне не хватало, - трезво оценил я ситуацию.
В планы моей потенциальной жертвы, видимо, тоже не вписывалась подобная встреча с блюстителями порядка. Мы одновременно перешли с галопа на шаг. Латинос затравленно сверкнул на меня яростными очами и уронил под ноги нереализованную добычу. Я порешил за лучшее - подобрать Серёгин портмоне и спокойно развернуться в обратном направлении.
Карабинеры на скорости пронеслись мимо.
Вся наша компания стояла перед рестораном и была озабочена моим исчезновением. Хозяин «Касы дона Мигеля» униженно рассыпался в извинениях перед подвергшимися нападению в его заведении белыми иностранцами. Лацко монотонно кивал в знак согласия свежезабинтованной головой. Никто не предполагал где искать меня и что со мной сталось. Но я появился сам, живой и невредимый, да ещё возвратил утрату. Меня обступили друзья. Серёга крепко обнял, а Татьяна расцеловала в щёки. Сергей отсчитал необходимую сумму и протянул хозяину ресторана. Тот пересчитал и добрую половину полученной платы попытался вернуть назад. Но Сергей брать наотрез отказался. Заискивающе улыбаясь, латинос униженно благодарил.
В машине протрезвевший Серёжа досконально просмотрел содержимое бумажника и сказал:
- Ух! Слава богу, банковская карта на месте, иначе воры здесь действуют быстро – пока дождёшься утра, чтоб в банк заявить о пропаже, они ещё ночью через банкомат обчистят твой счёт. И карнет (паспорт) на месте. Все визитки важных персон тоже здесь. Спасибо, Влад. Ты прямо спас меня. Но как тебе удалось забрать всё это?
- Да, ничего особенного. Я почти догнал вора и он выбросил бумажник, а я его просто подобрал.
- Хорошо, что всё так закончилось, - вмешалась Татьяна. - Видишь, Сергей, до чего тебя доводит неумеренная тяга к выпивке? Из-за тебя мог пострадать и Владислав. Ты же знаешь какие здесь воры коварные.
- А что Владислав? Думаешь не справился бы с этим шибздиком? - огрызнулся провинившийся супруг.
- Не сомневаюсь, что в честном поединке справится. Но воры здесь промышляют не в одиночку. А что, если бандит вооружён? - не унималась рассудительная Татьяна.
Серёга виновато подмигнул мне через зеркало заднего вида, мол, прости, дружище, сочтёмся как-нибудь при случае.
Тем и закончилась та наша ночная вылазка. После этого случая все Лацки прониклись ко мне искренней симпатией. Они стали помогать с переводами необходимых документов на испанский, которые постоянно требовались для легализации моего пребывания в Чили. Когда меня приглашали в какие-либо административные инстанции, Татьяна участвовала в качестве переводчика. Сама Любовь Александровна постоянно приглашала то на борщ, то на голубцы, а нередко и угощала свежими пирожками.
Всё складывалось для меня, как будто, обнадёживающе. Я отправил составленные Лацками куррикулумы (персональные анкеты) на разные предприятия и терпеливо ждал предложений насчёт работы, которых до сих пор, к сожалению, не поступало. Это очень удручало. Однако, делать было нечего, здесь ведь не Россия и искать место работы принято подобным образом. Шло время, и я терял всякие надежды заполучить рабочее место. Было унизительно каждый месяц получать в церковной кассе, словно подаяние, выделяемую помощь. Этими беспокойствами я и делился со своими благодетельными друзьями. И вот настал день, когда Татьяна обрадовала неожиданной новостью:
- Вы знаете, Владислав, скоро из Арики в Сантьяго возвращается один наш знакомый, которому мы в своё время помогли устроиться здесь. Он имеет собственное дело: выполняет сварочные и монтажные работы. Если согласны, я поговорю с ним, чтобы он устроил вас у себя – ему непременно нужен будет помощник.
- И вы ещё спрашиваете моего согласия? Да я руками и ногами «за», - радостно заверил я. - Мне теперь любая работа в радость.
- Хорошо, я с ним переговорю. Кстати, он и жить будет с вами по соседству. Ему выделяют комнату над вами. С Церковным советом мы уже договорились. 15.10.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.