Чужбина не встречает коврижками, гл.17,18

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Срок моей трёхмесячной туристической визы заканчивался. Нужно было срочно что-то предпринимать, чтоб узаконить пребывание в Чили, иначе меня просто могли сдать карабинерам, а те быстро наденут наручники и депортируют на родину. А мне бы этого так не хотелось. Чтоб избежать такой печальной участи, нужно срочно найти рабочий контракт и тогда мне оформят визу на длительный срок пребывания. Но где найти рабочий контракт? Ведь здесь чужая страна и у меня нет необходимых связей. И какие только варианты я не придумывал!.. В связи с этим повадился ездить в монастырь к матушке Ульяне и предлагал свою бескорыстную помощь, объясняя это тем, мол, я без работы и мне всё равно нечем себя занять, а здесь хоть какую-то принесу пользу. В душе я надеялся, что вдруг глава божьей обители догадается предложить мне постоянное хоть какое-нибудь место работы. Я очень старался. Игуменья не отказывалась принимать мои услуги. Пришлось поливать клумбы, переносить тяжёлую мебель, разгружать машины, помогать сортировать привозимые из супермаркета продукты, собирать урожай в монастырском саду, подметать дорожки и делать массу другой полезной работы.
Мать Ульяна была очень довольна, доверяла мне, часто дружески беседовала и даже приглашала в женскую часть монастырского общежития, куда другим мужчинам категорически запрещалось входить и там мне находила работу.
Отношения с матушкой сложились превосходные, но она всё как-то не догадывалась предложить официальную работу в монастыре. Я намекал, но она никак на это не реагировала, правда, продуктами питания меня снабжала регулярно и щедро.
В монастыре я иногда встречал Рона Модру с семьёй, мы всегда тепло приветствовали друг друга. Австралиец с широкой располагающей улыбкой на лице приподнимал край шляпы при встрече. А я с не менее широкой улыбкой говорил: «Гуд монинг!» Этим наши контакты и ограничивались.
Больше всех за меня переживала Галина, но помочь реально она ничем не могла, разве что иногда, задержавшись допоздна в монастыре, я оставался ночевать у неё на веранде. Ярослав и Черёмушкины тоже сочувствовали мне, но были бессильны чем-либо облегчить моё положение.
Ещё на территории монастыря проживала Львова Екатерина Андреевна, с которой я теперь при встречах лишь холодно здоровался, дабы соблюсти приличия. Впрочем, старуха вскоре умерла. Ее отпевали в нашей церкви на авениде Голландия, но я на церемонию не пошёл. Не посчитал для себя возможным.
Довольно скоро я понял, что в божьей обители законно пристроиться мне не светит. Но уяснил для себя, что там хоть можно разжиться продуктами. Как говорится, с худой овцы – хоть шерсти клок. И то хорошо! Пришлось сократить бесполезные визиты в монастырь. Теперь если я там не появлялся несколько дней, мать Ульяна со своим шофёром отправляла мне щедрые пакеты с продуктами. Я даже не успевал всё съедать и многое отдавал Надежде.
Любовь Александровна тоже обо мне не забывала и нередко передавала что-нибудь вкусное. А там и сам отец Вениамин пару раз отправлял мне какие-то рубашки и религиозные брошюрки. Леонид всё это воспринимал болезненно, ужасно завидовал мне и озлоблялся:
- И что все вокруг этого писаки вертятся? Тоже мне, нашли самого обделённого. Выбрали себе объект душевных излияний…
Но у самого-то Обойчука документы были в порядке и работа имелась. Такая уж у него натура поперечная была, хотя в глубине души и он, насколько это было возможно в его случае, опекал меня, извлекая, правда, из этого конкретную выгоду для себя: я с ним делился продуктами и никогда не отказывался, если Леонид просил оказать ему какую-нибудь услугу. Он учил меня жизни, советовал как выживать среди латиносов, объяснял что те собой представляют и рассказывал как сам всё постигал здесь. Лёня компетентно утверждал, что я абсолютно не приспособлен к такой трудной жизни.
Он говорил:
- Чтобы здесь выжить, нужно иметь хватку хищника, а ты как наивный беззащитный щенок – милый и пушистый.
- Ну и что теперь мне делать, Лёня?
- Сваливай домой к жене под бок. Это твой единственный вариант. Поверь, я повидал разных людей на своём веку и могу делать такие выводы.
Да, с Леонидом не поспоришь. А вообще, он откровенно завидовал тому, что я имел некоторый успех в русской колонии и он не мог спокойно пережить того, что я мог ладить с разными людьми. Даже злобная Фельдфебельша перестала ко мне цепляться и при встречах
отвечала на приветствия. Лёня определенно не любил людей.
А однажды я стал невольным свидетелем морального падения моего случайного товарища по жизни на чужбине. Дело было так. Я возвращался домой после очередного своего вояжа в монастырь. Во дворе никого не встретил и тихо прошёл в свою комнату. В
тишине вдруг до меня донёсся разговор снаружи – это беседовали Лёня и Зоя Степановна. Они не заметили моего возвращения домой, так как находились с другой стороны дома, куда выходило одно из окон моей комнаты.
- …да я и сам не пойму зачем он приехал в Чили? Таким надо возле мамки сидеть. Он абсолютно не приспособлен к самостоятельной жизни, - авторитетно выражал о ком-то своё мнение Обойчук.
- Мне он очень не нравится, у него взгляд какой-то подозрительный, изучающий, будто высматривает здесь что-то, - поддержала моего соседа комендант.
- Вы правы, Зоя Степановна, с ним надо держаться осторожно – такие обычно и работают на КГБ. Вполне возможно и такое, что его заслали сюда под видом беглого журналиста, чтобы собирал сведения о русской колонии в Чили.
- Вот сволочь, неужели подослан к нам? Но я надеюсь на вас, Леонид, если вам что-нибудь подобное станет известно об этом типе – вы немедленно мне сообщите.
- Конечно, конечно! Можете даже не сомневаться в этом.
- Ему нужно создать невыносимые условия, чтобы сам ушёл отсюда. Вы мне сообщайте все факты нарушений им установленного распорядка: когда он мусор после себя не уберёт, оставит включённым свет в туалете или на кухне, может входную калитку ненароком забудет запереть на ключ и так далее.
- Зоя Степановна, а может его вовсе и не Владиславом зовут?
- Нет-нет, именно так его зовут. Я проверяла его документы.
- А вы уверены, что они подлинные?
- Ах! Ваша правда, Леонид…
За окном, безусловно, речь шла обо мне. И мой искушённый по жизни товарищ так бессовестно за спиной строил мне козни. Фактически он, проводя свободное время в одной компании со мной, без зазрения совести «стучал» на меня. Подлость мелкой человеческой натуры порой способна переходить всякие разумные моральные границы. В моём бесправном положении оставалось лишь всё услышанное принять к сведению, остерегаться дальнейшего коварства в отношении себя и делать вид, будто я пребываю в неведении относительно сговора Леонида и Фельдфебельши против меня, а там, как судьба повернёт.

***

После инцидента за столом дружная аргентинская троица совсем обособилась от нас, но стала откровенно униженно пресмыкаться перед Фельдфебельшей и Долгушиными. Ходили слухи, будто комендант из церковных средств потихоньку выдаёт им финансовую
помощь, а Николай скрытно от нас находит им временные заработки. Так как я жил по соседству с этими приблатнёнными ребятами, то невольно наблюдал их больше других, и они мне явно не нравились. Они могли пройти мимо и не поздороваться, могли ответить грубо, цинично. А однажды произошёл такой случай. Дело было вечером. Леонид во дворе возился со своей машиной, я ассистировал ему. В это время домой возвращалась дружная троица. Все были явно навеселе, особенно Вовчик. Проходя мимо, он что-то грубое отпустил в мой адрес. Я тоже ему ответил – поставил хама на место. Он «на понтах» живо подскочил ко мне:
- Да я тебя сейчас тут зарою!
- Я не спасовал и спокойно предложил:
- Давай попробуй, если здоровья хватит.
На шум Лёня выскочил из-под машины и встал рядом со мной. Трое дружков ретировались, явно затаив зло на меня. Мои мягкие манеры в общении с людьми, видимо, давали им повод думать, что со мной можно особенно не церемониться. А я в последнее время очень нервничал, ибо приближалась дата моего отлёта, виза заканчивалась, а я так, практически, ничего и не добился – всё продолжал пребывать в каком-то неопределённом,
подвешенном состоянии. По ночам долго не мог уснуть, постоянно донимали кошмары, я лихорадочно соображал: что делать?.. что делать?.. Эта неопределённость, несомненно, отражалась на моих снах. Часто ночами представлялись какие-то глупые видения, после которых целый день потом не покидало пессимистическое чувство неуверенности в своих действиях. Последний раз из этого репертуара снилось, будто я нахожусь в России и собираюсь поехать в жаркую Бразилию, а там, как известно, все ходят в белых штанах. Я и отправился по магазинам искать себе белые штаны, но везде продавали только белые шорты. А мне нужны были именно штаны – под ними я хотел скрыть свои волосатые ноги. Одна продавщица всё же уговорила меня купить шорты. Когда я их надел и увидел в зеркале своё волосатое уродство, мне сделалось так горько и обидно, что я безутешно зарыдал… Проснулся весь в слезах. Душа, словно вспугнутая птица, безумно металась в чужеродном пространстве.
Да, чужбина, поистине, никак не хотела меня принять в своё лоно…
И вот наступил критический день – дата моего отлёта. Я, как разъяренный леопард в клетке, метался по своей келье, безостановочно меряя её стремительными шагами. Время вылета было на одиннадцать сорок пять, за два часа до того начиналась регистрация и за час до вылета она заканчивалась. Около сорока минут уходит на то, чтобы добраться на такси до аэропорта. Всю ночь я совсем не спал, раздираемый муками противоречий. Никакими словами невозможно описать то, что чувствовал я, что вытерпел в эти последние часы до отлёта. Я буквально считал минуты…секунды…
- Вот уже осталось сорок минут… теоретически еще можно успеть…20 минут…- душа рвётся наружу, но разум её удерживает во плоти, - 10 минут…5… - сердце колотит с такой силой, что больно отдаётся в горле. Меня бросало, словно стареющую женщину в климаксе, то в жар, то в холод.
- Одна минута…пятнадцать секунд…три…два…один…всё! – я обессиленно опустился на стул. Словно больной в лихорадке, весь покрылся липкой испариной.
Вот это испытание на прочность!
Совсем не было радости от победы моего духа. Во всём теле ощущалась неимоверная вялость. И опустошение.
А днём пришло письмо из России. Марина писала, что им уже несколько месяцев на работе не выплачивают зарплату, а когда выдадут заработанную за прошедшие месяцы сумму, то это обычно получается уже не сумма, а жалкие гроши, ибо инфляция к тому времени всё непременно обесценит. В магазинах продуктов нет. У Виктории от хронического недоедания развилось малокровие, и она несколько раз теряла сознание в школе. А ведь в нынешнем году дочь заканчивает школу и ей предстоит огромная психологическая нагрузка – сдача выпускных экзаменов…
Ко всему прочему, на меня угнетающе подействовало то, что Марина вложила в письмо фотографию, где изображена она была вместе с нашей дочерью. И такие у моих дорогих были измученные лица, что невольно на мои глаза навернулись слёзы. Видеть такое
просто не хватало душевных сил. Мысли в голове неслись ураганом. Теперь я жестоко истязал себя запоздалым раскаяньем:
- Эх! Зачем я не улетел назад в Россию? Погибать – так хоть вместе с семьей…Но, - увы! - судьба уже сделала выбор!
А в создавшемся безысходном положении я всё-таки нашёл выход. Собрал все скопленные мною деньги, и по каналу Vestern Union срочно отправил их Марине. Набралось триста долларов. У меня осталось около 20 тысяч песо – растянуть их можно было не более
чем на неделю. Крах экономический налицо!
Я потерянно бродил по улицам Сантьяго и незаметно для себя очутился на какой-то отдалённой тихой улочке. Среди кустов зелени заметил скамейку. Почувствовав усталость, присел отдохнуть. Тяжёлые думы одолевали душу:
- Что делать дальше? Чужая страна…нет работы…а теперь, вообще, остался без средств…как выжить здесь?..
Не прошло и пяти минут, как рядом со мной на скамейку тяжело опустился дряхлый старик с костылями. Инвалид. И,- о ужас! - что произошло в следующее мгновение…
Старец на моих глазах вытащил из своего кармана тугой бумажник, открыл его, а там оказалась такая увесистая пачка банкнот. Он не спеша принялся их пересчитывать. В этот
момент я реально поверил в существование сатаны, в то, что бес так коварно искушает наши страждущие души. И как ведь умело, шельмец, подбирает подходящий момент!..
А мозг тем временем, словно точный компьютер, мгновенно фиксировал: …улица безлюдна… что тебе стоит схватить немощного старца за глотку и просто сдавить… у него даже нет сил к сопротивлению… а скамейка-то укрыта кустами… никто ничего и не
заметит… ты спокойно уйдешь… тебе ведь так нужны эти деньги!..
Вот это было искушение! Аж по телу побежали мурашки, бросило в жар. Я вскочил и… стремительно, почти бегом, бросился прочь от злачного места.
До сих пор ума не приложу как тогда хватило духу удержаться против такого нестерпимого соблазна, морально устоять против изощрённых козней сатаны, превозмочь неимоверные душевные терзания.
Много ночей потом мне снился тот ветхий старик…

Спустилась ночь. Блестит луна.
И звёзды отразились в водах.
Земля в неоновых разводах
реклам из космоса видна.
Витает дух святой над нами
и ощутима благодать.
…чтоб по деяниям воздать –
готовит бог на нас цунами.
И очистительный потоп
грядёт. Ну, грешники, держитесь!
Найдется ли меж вами витязь,
дерзнуть готовый на «гоп-стоп»?
Я не прельщаюсь ролью Ноя –
цена уж больно высока.
…Ох, ночь сегодня нелегка
под этой полною луною!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Время течёт неумолимо. Вот и осень вступила в свои права. Начали желтеть листья. Вообще, странно осознавать, что там, в России, сейчас вовсю благоухает весна, а здесь наоборот начинается осенний листопад. Настроение угнетающее. Предощущение безысходности. Полный крах в судьбе. Не видно просвета в мрачной череде проносящихся дней. Каждый последующий день облегчения не приносит. И ночи тоже… В одну из таких ночей и было написано мною это:

Листвой запорошила землю осень,
поникла в поле мёртвая трава
и стал закат неимоверно грозен,
а ночь мрачней, чем чёрная вдова.
Об эту пору небо откровенней
терзает душу мерзостью судьбы,
и жизнь становится ещё гораздо бренней,
и туч проносятся громоздкие гробы.
Предощущение фатального исхода
больные чувства безысходностью гнетёт:
прошедших дней побитая колода
уж скоро проигрыш судьбе моей зачтёт.
Корявый клён, как жуткий призрак ночи,
когтистым пальцем мне грозит в окно.
А осень что-то скверное пророчит,
которое принять мне суждено.

Состояние духа такое, хоть впору удавиться. Но человек не для того появляется на свет, чтобы накладывать на себя руки. Надежда всегда питает разум, благотворно воздействуя на угнетённого обстоятельствами субъекта. К тому же, наш многострадальный народ, многие годы несущий на себе тяжкое бремя чуждого режима, так закалился духом, что не так-то просто сломать таких.
И я держался… из последних сил…

***

Только что закончилась церковная служба и прихожане стали расходиться.
- О-о-о, Владислав! Давненько тебя не видел. Где ты пропадал? – Саша Горелов пересекал церковный двор, направляясь ко мне.
- Привет, Саша. Как твои дела?
- Дела как в курятнике: клюнул ближнего, обгадил нижнего. Поехали со мной, по дороге всё расскажу.
- Это как-то неожиданно… - растерялся я.
- Давай, давай! Нелли ждёт. Она давно хочет с тобой познакомиться и поручила мне, чтобы я сегодня тебя привёз к нам в гости. Сама она не смогла приехать в церковь.
Гореловы жили в Сан Бернардо – это один из отдалённых районов Сантьяго, там обитал преимущественно индейский побласьон. Бандитизм здесь процветал и превосходил все мыслимые границы. В такие районы даже карабинеры старались не соваться без крайней необходимости и особенно ночью. А когда им по роду службы приходилось заехать сюда, то в машину обязательно отовсюду летели яйца, помидоры, бутылки, сковородки, цветочные
горшки, камни и другие подвернувшиеся под руку предметы. Нередко стражам порядка приходилось драпать и с пулевыми пробоинами в корпусе патрульного автомобиля. Этот район вовсе не был предназначен для белых. Как только Гореловых занесло сюда?
- У нас не было выбора, - стал объяснять Саша. - Мы с Нелли столько поскитались в своё время по съёмным квартирам. Ведь она никогда не скрывала, что является коммунисткой, а это в Чили совсем не приветствуется. У нас растут двое пацанов и им нужен свой угол. Когда Нелли нашла работу в Министерстве дорог, её начальником стал дон Серхио, сам вышедший из бедного сословия. Он стал покровительствовать подчинённой. И как только мою жену поставили во главе отдела, ей предоставили дом в этом районе.
Сейчас мы его выкупаем: каждый месяц выплачиваем небольшой процент от зарплаты. Как кредит. Потом мы сможем его продать и купить себе другой в хорошем районе.
Домик был небольшой, но компактный: четыре уютные комнатки. Имелись необходимые удобства: кухня, ванная, туалет. Двор был окружён глухим неприступным металлическим забором, больше напоминающим крепостную стену. По верхнему краю забора
протянулась колючая проволока. А в отдалённом углу двора зорко бдил, прикованный цепью к столбу, грозный ротвейлер.
Хозяйка дома суетилась на кухне. Нелли была худощавой подвижной блондинкой со светло-серыми глазами. Внешний облик её мало вязался с индейским типом.
- О! Какой дорогой гость к нам сегодня пожаловал, - протянула ко мне навстречу руки Нелли Салас. - Наконец я познакомлюсь с вами поближе.
Хозяева быстро соорудили стол, появилась бутылка прекрасного чилийского карменера. И потекла приятная беседа. Нелли с тёплыми чувствами вспоминала о России, о ставшем ей родным Ленинграде.
- Я и сейчас по ночам иногда вижу российские сны. Мне снятся мои русские друзья и наше общение, и годы учёбы в университете. У меня сердце разрывается надвое, и иногда спрашиваю себя: зачем я уехала из России?
- Нелли, ты же сокрушалась там от того, что из-за размеренной жизни начала толстеть, - смеётся муж. - А здесь постоянно в форме пребываешь потому, что твоей кипучей натуре всегда есть подходящее поле деятельности.
- Всё не так. Там тоже я не бездельничала. Просто в Чили приходится больше нервничать. Столь многого ещё нужно в нашей стране добиться, чтоб народ вывести из вековой отсталости. И влияние пиночетистов всё ещё велико. Это раскалывает чилийское общество на два враждующих лагеря: бедные и богатые. Бедных больше, но они слабее. Богатые всё прибрали к рукам и объединены вокруг своего лидера Аугусто Пиночета.
- Многие здесь считают, что благодаря мятежному генералу, организовавшему военную Хунту и наведшему жесткий порядок, Чили удалось сделать большой экономический прорыв, - попытался оппонировать я.
- Чушь! Это заблуждение, посеянное намеренно в массы властвующим режимом. Какой экономический прорыв? Просто Хунта сдала Штатам страну и за то, что здесь культивируется послушный Северной Америке режим, те платят своими долларами. А какими фашистскими методами они подавили народ? Три тысячи погибших - это много для маленькой страны. Пиночет – это маленький Сталин… или Гитлер.
- А при президенте Сальвадоре Альенде разве было хорошо? – вопрошал критически супруг Нелли. - Ведь были же в полном комплекте все присущие социализму болезни: те же длинные очереди за продуктами, всеобщая уравниловка и прочее.
- Это был новый путь, но, безусловно, страна развивалась и шла по пути прогресса. Альенда был мягким интеллигентным человеком и, возможно, в некоторых случаях ему недоставало твердости характера. Его реформы саботировались оппозиционно настроенными
деятелями. Но это было государство демократичное и равных возможностей.
- Нелли, опустись на землю, - взывал Александр. - Социализм потерпел крах во всём мире и даже в своей колыбели – в Советском Союзе – он умер.
- Я с болью в душе это переживаю, но Россия великая страна и справится с бедой. А в идеи социализма я верю – они жизнеспособны и продолжают существовать в мире. Пример тому хотя бы преуспевающая Швеция, следующая социалистическим принципам.
Появился альбом с фотографиями. Выяснилось, что дед Нелли по происхождению немец – вот откуда оказывается у неё нетипичная для коренных чилийцев внешность! Все сознательные годы Нелли связаны с Россией и в этот период она запечатлена на фотографических карточках часто на фоне узнаваемых архитектурных сооружений Питера, Москвы, городов Золотого Кольца России и среди российских пейзажей, в окружении друзей со славянскими чертами.
- У меня менталитет совсем не чилийский, - призналась хозяйка дома, - я русских понимаю лучше. А с чилийцами у меня часты конфликты…
Меня долго не отпускали из этой замечательной семьи. А на город опустился вечер. Надо было прощаться. Саша отвёз меня домой. И вновь пришлось окунуться в тяжёлую действительность своего пребывания в чужой стране.
Одиночество навевало тяжёлые мысли.

***

- Ну и дождь! - восклицал Василий Иваныч, потягивая из стакана рубиновую «Канепу». - В этой паршивой стране всё ненормально. Летом никаких тебе грибных дождей, ни одной капли не упадёт с неба. А осенью начинается сезон дождей – неделями льёт без перерыва. Как я ненавижу эту страну и этих индейцев!..
- Да, Василий Иваныч, у каждого свои пристрастия, - продолжил я свои суждения. - А я только и мечтаю, чтобы устроиться в этой стране. С Россией же у меня связаны самые тяжёлые воспоминания.
Мы сидели вдвоём за отдалённым столиком всё того же облюбованного нашими соотечественниками ресторанчика «Эстрейя». За соседним столом шумела пьяная компания местных аборигенов.
Вдруг мирное течение нашей беседы было бесцеремонно нарушено нетрезвой молодой особой, которая нахально плюхнулась на стул возле меня и, в упор уставившись мне в глаза, стала бормотать что-то непонятное. Мой старший товарищ немедленно вступил с ней в
дискуссию. Между ними завязался какой-то жаркий спор с активной жестикуляцией. Незваная гостья все протягивала руки ко мне, а Василий Иваныч настойчиво её отстранял. Я определенно ничего из происходящего не понимал. Длилось всё действо довольно долго. От соседних столов внимание присутствующих было привлечено этой сценой. Наконец Василий Иваныч резко поднялся и сказал, обращаясь ко мне:
- Пошли отсюда. Эта сволочь ужасно напористая, она не даст нам спокойно поговорить. Индейцы упрямы, как ослы.
- А что случилось?
- Уходи быстрее, пока я её задерживаю. Потом всё объясню.
Я поспешно ринулся от стола, но не тут-то было, чилийка схватила недопитую нами бутылку и попыталась огреть ею меня по голове. Я едва успел среагировать и вырвал из её рук опасный предмет. Далее, в несколько прыжков я оказался за дверью, под дождем. Вскоре появился и ужасно матерящийся мой старший товарищ:
- Вот падла, едва отвязался. Пришлось просить бармена, чтобы позвонил в полицию. Только так её удалось утихомирить. Но пошли скорее, пока эту сволочь дружки успокаивают. Сейчас сюда подъедут карабинеры, а нам ни к чему встреча с ними.
- А что всё-таки произошло?
- Ты до сих пор ещё не понял? Эта стерва увидела рядом белого мужика и суку потянуло на случку. Короче, она захотела от тебя ребёнка.
- Ничего себе! Ну и нравы.
- Эти скоты так ненавидят свою индейскую кровь и очень завидуют нашей белой коже. Их бабы теряют всякий стыд, когда есть возможность лечь под европейца. И вообще, все они животные. Я-то знаю хорошо их подлую сущность, столько перебрал их в своё время.
Настроение было изрядно испорчено. Кругом слякоть. Хотелось скорее забиться в тёплый угол. Я наскоро распрощался со стариком, и мы разошлись по своим направлениям. После улицы в моей комнате было тепло и уютно. Я устроился у окна и смотрел как струйки дождя стекают по стеклу…

Струи змейками сползают по стеклу.
За окном распутица и слякоть.
Концентрируются призраки в углу, -
могут выкинуть любую пакость.
Взгляд сидящего задумчив и тосклив, -
тускло замер на поверхности зеркальной…
Да, вот так и станешь терпелив,
если кажет осень лик печальный.
И промозглость передёргивает плоть,
да и ветром просквозило насквозь душу:
удалось кому-то небо расколоть
и обрушить ливнями на сушу.
Оттого клянём природную среду,
что лишает нас привычного комфорта:
за удобства мы, - признаемся, к стыду, -
продадимся с потрохами даже чёрту! 15.10.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.