Чужбина не встречает коврижками, гл.23,24

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

За последнее время в русской колонии произошли некоторые изменения. Долгушин побывал в командировке в США и там ему очень понравилось. Он подсуетился и нашёл-таки в Штатах себе применение. Николай вернулся назад к семье, быстро собрал манатки и всё семейство спешно укатило в Северную Америку.
Теперь Фельдфебельша насылала вслед беглецам всяческие проклятия:
- Прикидывались здесь паиньками! А я-то наивная, доверилась им, ключи от всех кладовых поручила хранить… Крохоборы они – две простыни спёрли, пододеяльник новый совсем… всего-то лет пять назад приобрели для церкви… Все поголовно эти проклятые
коммунисты такие… сволочи… чтоб им ни дна, ни покрышки…
Аргентинская троица тоже распалась, не встретив взаимности и понимания в среде соотечественников. Угрюмый Фёдор намылился в Венесуэлу – там у него какая-то родственница объявилась. Мой кровник Вован вернулся в свою Украину. И только предводитель несостоявшейся банды все ещё болтался на старом месте. Но после предательства Долгушиных подозрительная комендантша не доверяла больше и ему. Она его теперь избрала на роль козла отпущения и вымещала на нем зло за всех. Олежек тяжело маялся гнетущим положением, но терпел, дожидаясь обещанного Долгушиным приглашения в США…
Приехав в Сантьяго, я с автовокзала прямо с вещами заявился к моим австралийским благодетелям. Меня тепло приняли, но предупредили: офис открыт для посетителей до двадцати одного часа, а значит раньше этого времени мне негде постелить постель, потому что в приёмную заходят посетители. Но это меня не пугало. В конце концов важно, чтобы имелось место для ночлега, а днем я могу и перебиться. Вечером же за семейным ужином выяснилось ещё одно обстоятельство. Оказывается, на рабочее место Ярослава уже приняли какого-то чилийца. Хозяева любезно извинились передо мной за то, что, к сожалению, и рабочий контракт со мной заключить не смогут.
- Увы! Но такова производственная необходимость, - печально пригорюнилась Вера. - Понимаете, Владислав, фирма в настоящее время находится в тяжелом финансовом положении, фактически на грани краха и нам, возможно, придётся скоро закрыться. Вы должны войти в наше положение.
- Вот это неожиданность! - опешил я.
- Но вы не расстраивайтесь. На улице мы вас не оставим и, пока будете устраиваться, можете пожить у нас, - несколько успокоил глава семейства.
- Слава богу, хоть так! - подумал я про себя.
Снова навалились заботы по поводу визы, поиску работы и жилья. Я принялся снова восстанавливать контакты со знакомыми. Перво-наперво нанёс визит Лацкам, но почувствовав их заметное охлаждение к своей персоне, больше не стал обременять эту семью своим присутствием. Я догадывался, что всё дело было в отце Вениамине – это он дал своим родственникам установку на то, как им вести себя в отношении меня. В принципе, я понимал Лацков: с какой стати им подставляться из-за меня и терять расположение наделенного несметным наследством святого отца.
Другие друзья старались найти что-нибудь для меня. Но что они могли – бесправные гринго в чужой стране? Никто здесь не придаёт им значения.
В русскую церковь больше я не ходил. Внутри клокотала обида за то, как несправедливо там обошлись со мной. Но по воскресеньям я снова посещал «Эстрейю», где встречался с Василием Иванычем, Игорем, Сашей Гореловым, Чикиным и другими. Здесь меня познакомили с Николаем Кочерыжкиным, который наконец-то вернулся с юга к семье.
Он мне жаловался как потерпел новый финансовый крах:
- Знаешь, Влад, кинули меня эти проклятые староверы. Надули, как пацана. Глава их секты Илья, когда брал мои деньги, заверил, будто теперь я его компаньон и он будет честно наделять меня причитающимся процентом от дохода. Однако, сам даже зарплату полностью
не выплатил.
- Почему это? Привлеки его к суду, - посоветовал я.
- Какой там суд! У меня на руках нет никаких документов, чтоб уличить его в обмане. Получается, что я просто работал у него по-чёрному. Вот так и доверяй божьим людям!
- Как же ты так, Николай, доверился необдуманно? Как теперь будешь забирать свои деньги?
- Уже никак. Напоследок я напился и хорошо смазал по морде этому святоше.
- А почему у тебя самого лицо в побоях? - поинтересовался Чикин.
- Да это они потом всей сектой меня отдубасили, - безнадежно отмахнулся лишенец.
С главой семейства Кочерыжкиных у меня с первой встречи установился добрый контакт. Он не проявлял ко мне враждебности, я – тем более. Мы дружески беседовали на любые темы, не касались лишь одной – о женщинах. Нас вполне устраивали такие отношения с некоторыми негласными условностями. Окружающие тоже, зная истинное положение дел, хранили нейтралитет, принимая не оглашаемые публично условия наших отношений.
С Чикиным никто тесно не сближался, все как-то сторонились его, считая склочным и неприятным субъектом. Поэтому, видимо, он и стал плотнее общаться со мной и старался, как мог, изо всех сил для меня.
Он опять говорил мне:
- Саша Батин имеет вес на дискотеке, хозяин ему доверяет, приблизил к себе, даже домой к шефу он вхож. Тебе надо с Батиным подружиться. Тем более, тебя уже знают в «Ла Осе» и там о тебе сложилось хорошее мнение.
- Но ты понимаешь, Серёга, я ушёл оттуда, а теперь мне как-то неловко возвращаться. Что я там скажу: примите назад блудного сына?
- Чепуха всё! Тебя ведь взяли на работу по-чёрному. И ты никому ничем там не обязан.
- Ну, хорошо! А как ты себе представляешь моё возвращение?
- Надо к Батину подъехать и срочно подружиться. Я всё устрою, подготовлю для этого нужную почву.
- Это долго, а мне нужна работа уже сейчас. Виза уже полгода как просрочена. И даже не знаю сколько времени позволят ещё ночевать на диване в приёмной мои австралийцы.
- Да, положение действительно серьёзное. Надо что-то срочно придумать…
- Сергей, как ты думаешь, а если я, как это принято у нас в России, пойду по предприятиям сам искать себе работу?
- Ну-у-у! Это ты перебрал. Здесь так не принято, тебя не поймут. Ты должен составить куррикулум (анкету), в котором нужно указать где и в какой должности работал, отправить это письмом вместе с рекомендациями предыдущих работодателей по указанному в объявлении адресу и ждать когда пригласят на собеседование.
- Когда там увидят, что я из России и в Чили ни в какой должности не работал?.. тогда хоть триста лет жди этого самого приглашения…
- А как ты представляешь свои поиски работы? Ты же по-испански ни бельмеса.
- Ой, не знаю, Серёга. Не даётся мне этот язык, видимо, много нервничаю и совсем не до испанского сейчас…
Но делать-то надо было что-нибудь. Ведь говорят же: под лежачий камень вода не течёт. Плохо спалось по ночам, маялся: положение бедной нищенки меня никак не устраивало. И я решился… Кое-как, с помощью словаря, с ошибками написал на листке: «Я русский, ищу любую работу». И прихватив с собой порядком поистрепавшийся словарик, отправился на поиски хоть какого-нибудь места работы. Я просто шёл по улице и заходил в подворачивающиеся на пути магазины, рестораны, склады, заправочные станции, учреждения, разные мастерские и показывал свой листок для начала. Потенциальный патрон вникал в суть начертанного мною, потом напускал на себя глубокомысленный вид и… далее следовало действие: либо в ответственном лице пробуждался естественный интерес, и оно изъявляло желание пообщаться с наглым русским, либо просто указывали мне на дверь, мол, зря отвлекаешь от насущных дел. Но от безысходности своего положения я был чрезвычайно упорен, ведь и вода – капля за каплей – камень точит!
В итоге, результатом двухдневных активных действий стало следующее: мне предложили аж три места! Сначала одна хозяйка склада китайской продукции предложила место грузчика. Затем, на заправочной станции «Шелл» её руководитель, примерно одного со
мной возраста, проявил живой интерес к моей персоне, пригласил в свой офис, угостил кофе. И как продуктивно мы пообщались! Правда, диалог был предельно сжатым, фразы максимально лаконичны.
Типа того:
Я: Подаю свой листок.
Патрон: Обыкновенно для латиноса, что-то быстро лопочет.
Я: Ни черта не понимаю. Жестом останавливаю его. Листаю спасительный словарик, нахожу искомое слово, тычу в него пальцем: «не понимаю».
Патрон: Кивает головой, перехватывает словарик, тычет: «профессия»?
Я: «журналист».
Патрон: «Заправочная станция» и делает выразительный круговой жест рукой.
Я: «Ничего».
Патрон: «Давно»?
Я: «Что»?
Патрон: «В Чили».
Я: «Девять месяцев».
Патрон: Разражается вдруг неудержимым хохотом… потом долго листает словарь и попеременно указывает на несколько слов.
Прочитав их и связав в сознании логической цепочкой, улавливаю смысл и тоже принимаюсь смеяться… А смысл был вот в чём. Чилиец говорит, мол, девять месяцев – это как, вроде бы, я только что родился, теперь понятно почему ещё не научился говорить.
- Но ты мне понравился и я согласен тебя воспитывать, - подытожил мой веселый собеседник.
Короче говоря, он предложил мне работу: при заправке менять масло в автомобилях. Эта работа была несложной и я вполне с ней справлюсь. Только нужно было подождать до конца месяца, пока этот пост освободится от занимающего его работника.
Ну, а третье рабочее место отыскалось совсем рядом. Оно находилось в пятнадцати минутах ходьбы от фирмы «Аминас», где меня приютили. Это была автомастерская. Хозяином являлся чилийский еврей: молодой и деловитый. Он мгновенно уловил собственную выгоду и предложил мне назавтра с утра приступить к работе. Трудовое соглашение между нами было заключено в устной форме: работа по-чёрному, плата традиционная – пять тысяч песо в день. Я уже знаком был с подёнными расценками для нашего брата, поэтому согласился без всяких колебаний.
И началась моя трудовая деятельность на новом месте. Гараж был, по российским меркам, крохотный – ёмкостью всего-то на десяток автомобилемест. Здесь специализировались исключительно только на ремонте автомобильных автоматических коробок скоростей. Вернее, ремонтировал их Серхио – дипломированный специалист, а
мы – трое слесарей, демонтировали неисправные коробки с автомобилей и передавали их мастеру, а затем, отремонтированные устанавливали назад на авто.
Так я стал механиком (по-нашему: слесарем по ремонту автомобилей), а это уже у латиносов считается вполне квалифицированной профессией – не то что какой-нибудь там
уборщик, сторож на автостоянке, мойщик автомобилей, грузчик и тому подобное. Механик – это полноправный и уважаемый представитель трудовой когорты. Ходил я теперь, правда, измазанный по уши в мазуте и разило от меня за версту бензином и смазочными материалами. Но горд был собою неописуемо! Эта новость быстро распространилась по русской колонии и однажды даже поп в своей проповеди привёл мой пример прихожанам в подражание. Мне об
этом Чикин рассказывал.
Патрон каждый день обещал сделать мне рабочий контракт, просил принести то один, то другой документ… и каждый раз повторял: маньяна. А я всё надеялся и верил, ибо, как известно, надежда покидает последней.
Приёмная фирмы «Аминас», где я ночевал на диване, всё больше насыщалась от меня бензиновыми испарениями и запахом пота. Хозяевам это, естественно, не доставляло удовольствия, но они мужественно терпели до поры…
Трудясь на парселе, я сколотил себе некоторую финансовую платформу, да и работа в мастерской тоже позволяла делать сбережения. Правда всё это по местным оценкам было – пшик, но по меркам обнищавшей России – целое состояние. И я отправил хороший денежный перевод Марине: пусть у меня там не бедствуют!
Хоть и без удовольствия, но подогреваемый финансовым интересом, я усердно трудился на посту механика. Хозяину импонировало, что в работниках у него состоит белый и стал мой еврей на моей натуре проталкивать свою рекламу: самым богатым клиентам он
теперь представлял меня, вот, мол, смотрите – у меня русский работает. Те обычно немедленно изъявляли желание познакомиться со мной. А пристрастия клиентов – закон для обслуживающих их персон, поэтому мне приходилось сносить эти снисходительные
собеседования имущих людей. И принужден был я достаточно рабочего времени тратить на такие дипломатические миссии. А богатенькие после такой обработки непременно желали, чтоб их машиной занимался именно русский механик. Всё это так не нравилось двум моим коллегам-механикам индейского происхождения, ведь я таким образом находился по сравнению с ними в более привилегированном положении. А зависть – скверное чувство и может запросто сподвигнуть мелкого духом человека на любые неблаговидные поступки.
Вот и стали портить моё пребывание в гараже всякими упреками и мелкими пакостями соратники по трудовому коллективу. Но я безропотно сносил притязания местных аборигенов. Пару месяцев успел перекантоваться в этой мастерской. А однажды по завершении трудового дня за воротами мастерской меня дожидался один из клиентов мастерской. Это был старик-болгарин дон Эдуардо. Он держал собственную авторемонтную мастерскую, только у него не было специалиста по ремонту автоматических коробок скоростей, вот и пригонял дед свой «Шевролет» на ремонт к нам.
Старик оказывается давненько присмотрелся ко мне и сегодня решил сделать выгодное предложение: он пожелал переманить меня на работу в свой гараж.
- Я платить тебе буду больше, - дон Эдуардо сразу же выдвинул веский аргумент. - Кроме того, мы с тобой европейцы и нам легче будет понять друг друга.
Но я-то был уже достаточно искушён в перипетиях заключения трудовых соглашений, поэтому к данному предложению внешне не выказал никакого участия:
- Мне Панчо тоже обещает скоро поднять заработок.
- Зачем тебе этот жид нужен? У меня тебе лучше будет, - раззадоренный моим безразличием к его предложению, рьяно уговаривал болгарин.
- Но мне нужна рабочая виза и шеф сейчас как раз занимается моими документами. И какой смысл теперь срываться с места? – без зазрения совести врал я.
- Что ты, что ты, Влади… какие проблемы? Я и сам сделаю тебе всё, что нужно.
- Ага, есть! Клюнул, - мысленно удовлетворился я охотничьим азартом.
Но вслух безразлично изрёк:
- Ну если так, то ещё можно!..
Невозможно обрадованный работодатель продолжил уже деловым тоном:
- В общем, завтра выходишь на работу ко мне. Гараж находится на соседней улице. С Панчо я сам всё улажу…
На другой день я уже трудился у дона Эдуардо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В Сантьяго мне было гораздо лучше, чем на парселе. Здесь имелась возможность постоянно общаться с друзьями. По воскресеньям я регулярно посещал наш ресторан «Эстрейя». Там узнал, что последний из моих аргентинских недругов Олег уехал, наконец, по приглашению Долгушина в Соединённые Штаты. А Леонид с Надеждой перебрались куда-то в Европу, кажется в Испанию. В освободившуюся после Долгушиных квартиру при церкви вселились ещё одни вновь прибывшие батюшкины родственники – брат Татьяны Лацко Михаил с семьёй. В случае Николая Кочерыжкина невезение обрело просто фатальный характер. Несчастья его прямо караулили. Не успел он оправиться после староверской эпопеи,
как опять… В общем, только он устроился в Сантьяго на новую работу, как при ремонте крыши какого-то склада провалился сквозь проломившийся шифер и в результате падения с семиметровой высоты поломал себе ноги и оказался надолго прикованным к больничной койке. Медицинского полиса он не имел и опять Галина с Натальей должны были вкалывать, как проклятые, чтоб оплатить лечение неудачливого главы семейства. Скоро у Черёмушкиных
незаладились отношения с игуменьей монастыря, и она начала выживать их. Юра долго терпеть не стал и подался с семьёй в Югославию.
Вот такая она эмигрантская доля: переменчивая, неустойчивая и непредсказуемая. Одно слово – чужбина!

***

Дон Эдуардо мне не говорил: маньяна. Он, как и обещал, сделал рабочий контракт, оформил все необходимые документы и я, наконец, заплатив штраф за просроченную визу, всё-таки получил желанный карнет (временный паспорт), дающий право на годичное
пребывание в Чили. Радости моей не было предела. До самозабвения я упивался жизнью.
Новый патрон заработок мой поднял до ста пятидесяти тысяч – рост благосостояния на лицо! Трудился я с возросшим энтузиазмом, шеф оставался мною доволен. Я позволил себе
несколько раз сходить поразвлечься в дискотеку «Ла Ос». Там меня помнили и принимали как своего. С Батиным завязались приятельские отношения, а Чикин, вообще, стал лучшим другом.
И всё-то у меня шло гладко… до тех пор, пока однажды не появился в нашей автомастерской мой предыдущий патрон Панчо. Увидев своего бывшего работника за работой, он очень тепло, прямо по-дружески побеседовал со мной, выжимая из себя любезности, что я не преминул уколоть его долго сдерживаемым упрёком:
- А вот дон Эдуардо мне сделал контракт!
- Поздравляю! - кисло выдавил из себя еврей…
А потом Панчо долго разговаривал в офисе с доном Эдуардо. На следующий день у меня начались проблемы. Шеф уже не был в восторге от моей работы. А тут я как на беду нечаянно сломал отвёртку прямо у него на глазах. Возмущению старика не было конца. И вот через несколько дней после визита Панчо дон Эдуардо уведомил меня о том, что отправил в Эстранхерию письмо с просьбой аннулировать мою визу, ибо он решил расторгнуть трудовое соглашение по причине моей профнепригодности. Все мои мольбы, просьбы и увещевания не возымели необходимого эффекта и, не проработав и трёх месяцев, я был выставлен за ворота.
Но, как известно, беда не приходит одна. Вслед за этим засуетились и мои австралийцы и попросили избавить их от моего присутствия к первому числу следующего месяца.
Положение вновь обрело катастрофические очертания. Я нуждался в постороннем участии. И Серёга исполнил благородную миссию избавителя. Дело в том, что его коптильня, где он готовил деликатесные копчёные продукты, находилась на территории одного частного гаража в нищем районе Майпу. Хозяином гаража был добрейший дон Марио – одноглазый пожилой чилиец. Ветхий трёхкомнатный вагончик служил офисом в этом частном
предприятии. Одну из комнат офиса и выделил мне дон Марио под временное жилище.
По окончании отведённого мне срока пребывания на фирме «Аминас», Сергей отвёз меня на новое место жительства. Чикин так красочно расписал доброму чилийцу историю моих мытарств, что тот совершенно искренне низверг скупую мужскую слезу из своего единственного ока. Меня это, признаюсь, тронуло и хоть прожил я там всего десять дней, но отношения с покровителем сложились сердечные.
Здесь мы с Сергеем разработали диспозицию моих дальнейших действий по обретению места под солнцем и наметили план охмурения Батина дабы принудить его принять участие в моей судьбе. Действовать нужно было активно, так как из Эстранхерии пришло грозное уведомление о том, что меня лишили чилийской визы и предлагают в течение месяца либо покинуть страну, либо предоставить какие-нибудь новые документы, дающие право на дальнейшее пребывание в Чили.
Крах настигал по пятам. Только Саша Батин мог протянуть спасительную руку помощи. И ринулся я к нему бить челом.
- Сколько я помог нашим! - плакался Саня. - Но никакой благодарности. Устраиваются с моей помощью. Уходят. А потом никогда даже не позвонят, не справятся о здоровье.
- Саня, да что ты такое говоришь? Владислав не из таких, ты же знаешь, - вступился за меня Серёга.
- Все, когда им надо, такими милыми становятся.
- Выручай, Саша, как брата прошу, - взмолился я.
- Ладно, я поговорю с Алехандро. Только вряд ли получится – в дискотеке полный штат укомплектован.
- Ну надо, Саня! - напирал Сергей. - Хороший человек ведь пропадает.
- Да я-то что! Не от меня зависит.
- Слушай, а ты поговори со своей Джаки, может быть в её дневной смене отыщется место, - осенило Чикина.
- О-о-о! Это мысль, - согласился Батин.
- Ещё учти, что Владиславу жить негде.
- Ну ты даёшь, Чикин. Это как в том анекдоте получается: пустите погреться, не то я так голоден, что переночевать негде.
Но Саша постарался и его подруга – дневной администратор дискотеки «Ла Ос» Джаки изыскала для меня вакансию. Теперь я стал третьим в команде уборщиков. Мне определили львиную долю огромной территории дискотеки, где должно было мыть полы, а затем, надраивать их до зеркального блеска специальной мастикой. Кроме того, по окончании основной работы находилось много иных обязанностей: разгрузить машину, перетащить тяжести, надраить стёкла и зеркала, протереть пыль в барах и прочее. Но теперь всё это мне казалось такой ерундой, - главное, что необходимые документы были сделаны. А через недельку – ещё радостная весть! Оказывается, в верхнем дворе над дискотекой освобождается однокомнатная квартирка, оттуда съезжает одна бывшая работница. Мне предложили занять эту жилплощадь. Да, теперь я заживу на славу! Жалованье установили в сто двадцать тысяч, жилье – бесплатно, обед – за счёт работодателя. И ещё, ежедневно причитающаяся бутылочка пива. Кайф!..
Соратниками моими по команде стали Поло и Марисоль. Придурковатый шибздик Поло был специалистом туалетных дел: на его попечении было мытьё раковин и унитазов, замена туалетных принадлежностей, устранение образовавшихся пробок в трубах, а заодно, в его ведении была и дискотечная помойка. Для дискотеки он был, безусловно, необходим, как гвоздь в сортире, на который нанизывают обрывки газеты. Работу абориген исполнял с усердием жука, ворошащего навозную кучу. Марисоль занималась кухней и наведением порядка в офисах и артистических гримёрных. Агрессивная, словно гадюка над собственной кладкой яиц, она коварно таила в своём змеином чреве быстродействующий яд.
Тёплых дружеских отношений с ними не сложилось по причине их закоснелого индейского менталитета: они на дух не переносили всех гринго и не пытались даже это скрывать. Однако, безучастный ко всему, словно тропический ленивец, я на подобные
мелочи жизни не обращал внимания, и они не могли испортить царящей в моей душе общей картины сложившейся идиллии.

***

Батин исполнял обязанности начальника охраны и фактически являлся доверенным лицом хозяина дискотеки Алехандро Тонды, а в свободное от этой работы время выполнял поручения дневного администратора Джаки, с которой состоял в сожительстве. Гражданская жена отправляла его то на официальные встречи, то поручала развезти по адресам письма и разные документы, то просила привезти продукты для дискотечной кухни и прочее. Днём он часто находился в дискотеке и у нас было больше времени для общения, поэтому вскоре между нами завязались приятельские отношения.
Когда я заканчивал свою основную работу – надраивание полов, то Саша просто забирал меня у своей жены Джаки – моей начальницы, и мы вместе развозили по адресам документы или ездили за продуктами для кухни. Порученную мне работу я выполнял быстро, поэтому претензий со стороны начальства, в лице той же Джаки, не было. Ну и зажил я, можно сказать, припеваючи.
Вместе со мной в дневной смене работал кладовщиком низкорослый, пухлогубый Виктор Матецкий. Он был непонятен и таинственен, как наскальные петроглифы, скуп, как три Плюшкиных вместе взятые, а чело его, с загадочностью порожнего чемодана, таило внутри себя пустоту. Виктор был одноклассником Саши и теперь являлся мужем бывшей супруги Батина Аллы, которая тоже была их одноклассницей. Классический любовный треугольник! Наряду с родной дочерью Оксаной Виктор воспитывал и батинского сына Лёшку. От тягот жизни в родной Молдавии семья Матецких бежала к Александру в Чили и здесь он помог им устроиться.
Все эти люди и составили теперь круг моего непосредственного общения. Поскольку меня поселили во дворе по соседству с дискотекой, на этой квартире мы постоянно теперь и собирались: пили пиво, играли в нарды, готовили шашлыки, общались. Иногда во время наших застолий Виктор перебирал лишку и тогда с его стороны сыпались давно скрываемые претензии к Батину. Впрочем, протрезвев, он забывал об устроенном им скандале. Так и сосуществовал наш разношёрстный коллектив в мире и взаимопонимании.

***

- Этот Батин – большой козёл, - компетентно заверял, сидящий на моей кухне со стопкой в руке, изрядно набравшийся Витек. - Я продал квартиру в Кишенёве, свернул своё прибыльное дело, всё бросил и приехал сюда. А что я тут имею?
- А чем ты там занимался? - спросил я.
- О! Я шил кожу! У меня была швейная мастерская и весь Кишенёв заказывал кожаные куртки, штаны, юбки. С этого я имел большие доходы!
- А зачем тогда ты всё бросил? Ведь от добра – добра не ищут.
- Знаешь, Влад, я воспитываю батинского сынка – вот папаша и захотел, чтобы чадо было при нём.
- Ну и отправил бы ему сына.
- Нет-нет! Алка не захотела расстаться с пацаном. Вот мы и приехали сюда всей семьёй: если хочет иметь сына рядом – пусть и нам помогает! Что, я один должен его Лёху поднимать?
- А что, разве Александр вам не помогает?
- Я имел там такие деньги! А что здесь? Я держал мастерскую, а тут заведую каким-то паршивым складом. Обидно!
Послышался стук в дверь и донёсся голос Батина:
- Влад, ты дома? Открывай!
Виктор зябко передёрнулся и недовольно проворчал:
- Ну вот! Явился. Нигде нет от него покоя. Достал!
Вошёл Саша и, заметив пьяного «родственника», сказал:
- Ты опять за старое. Давай, дуй быстро домой. Алка уже мне звонила – тебя разыскивает.
- Да пошёл ты!.. Я твоего сына воспитываю, а ты ещё мне будешь тут указывать.
- Ты, Мотя, заколебал со своей старой песней. Давно говорю: отдайте мне его, чем вот так выслушивать твоё нытьё.
- Я его так ни разу в жизни и не нашлёпал, хотя он такой же засранец, как и ты, и его надо пороть, как сидорову козу, - продолжал своё заботливый отчим.
- Давай, воспитатель хренов, чеши домой, - Саша своей огромной ручищей легко поднял за шиворот со стула худосочного скандалиста и легонько подтолкнул к двери.
- Я тебе морду набью! - взбеленился вдруг Витёк и, резко развернувшись, замахал коротенькими ручонками на Батина.
Гигант спокойно вытянул вперёд руку и удерживал за шиворот на расстоянии взбесившегося драчуна. Но тот не успокаивался и продолжал беспорядочно махать миниатюрными кулачками, нанося бесполезные удары в воздух.
- Да, теперь ты так просто не угомонишься! - с этими словами Александр сгрёб в охапку перепившего Мотю и легко, словно вязанку хвороста, понёс в ванную.
Вскоре оттуда донёсся шум водяных струй, звуки возни и нечленораздельное мычание Виктора. От холодного душа кладовщик быстро пришёл в себя и, трезво оценив всю несостоятельность своего противостояния физической мощи атлета, покорно ретировался и, промокший как курица под дождём, молча отправился восвояси.
- Как он надоел со своей пьянкой, - сетовал Батин. - Пока трезвый – нормальный человек, как наберётся – становится неуправляем. Когда пьёт – меры не знает.
- Он выпил-то всего полбутылки и так окосел! - недоумевал я.
- Ему много не надо. Спился давно. Всё время закрывается у себя в складе и втихаря пьёт там один. В Кишенёве бедная Алка содержала семью – шила на заказ кожаные куртки, а он только пьянствовал. А в последнее время подсел на иглу. Чтобы вырвать его из порочного круга и сохранить семью, она попросила меня помочь им перебраться в Чили. Сказала, мол, и Лёшка к родному отцу будет поближе. Нагрузил я на собственную шею дополнительную обузу! Теперь воспитывай ещё и великовозрастного балбеса. Ну, хватит об этом. Знаешь зачем я зашёл?
- Скажешь – узнаю.
- Я заметил, ты велосипед во дворе оставляешь. Надо закрывать его в сарай.
- Кто его украдет? Сюда только свои с дискотеки заходят.
- Знаешь, Влад, есть поговорка на востоке: на Аллаха надейся, но верблюда привязывай! Индейцы очень вороватые и всегда готовы прибрать к рукам чужое – говорю тебе это, как другу.
- Саня, да здесь же такое изобилие во всём, что даже уличные собаки не хотят жрать не слишком свежее мясо. А в общем-то, ты прав. Пойду уберу велосипед. 15.10.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.