Стих



Черный шелк, окутанный красным бархатом. Прозрачная душа, источая терпкий, горьковатый аромат, вьется над непроницаемой гладью, вздрагивает, пульсирует, словно сердце, и растворяется в тусклом свете невидимого фонаря.
Микио взял чашку одной рукой, осторожно, словно любимую за запястье, и поднес к губам. Черный шелк колышется, трепещет в ожидании поцелуя. Красный бархат согревает его пальцы пленительным теплом.
Но стоит губам коснуться чашки – и иллюзия исчезает. Черное и красное сливаются в безупречную простоту обожженной глины. Красная Раку дарит ему вкус чая. И только.
Микио ставит чашку обратно на столик – быстрее, чем полагается. Его рука отстраняется безжалостно, как сегодня утром отстранилась она от лица Тоши, его любимой наложницы, когда Микио приказал казнить ее. Ибо она была не более чем иллюзия на кромке чайной чашки. И любовь ее оказалась не прочнее дрожащих завитков пара над темной гладью.
Лицо Микио исполнилось ярости. Он замахнулся и одним коротким ударом расколол Красную Раку. Так ли быстро была умерщвлена Тоши, как расколота ее чашка?..
- О, любимая! Зачем ты предала меня, отдав свое сердце этой негодной распутнице?!
Обрывки чайной пены, словно мертвые рыбины, неподвижны в лужице чая. А две половинки разбитой чашки, словно две женщины, украдкой дарившие любовь друг другу, отнимая ее у своих господ.
- О, Тоши! – вздыхает Микио. В руках его свиток со стихом любимой, который она посвятила не ему:
Что бы ни происходило
в тумане –
все не в счёт.

Капли любви…



Посвящается Антону и Вике, хотя я не знаю, настоящие они люди или вымышленные.

- Ты смотришь на меня так предосудительно, словно я виновен во всех твоих бедах, словно из-за меня в твоей жизни есть повод для недовольства. И только из-за меня!
Что тебя смущает? Вонь? Грязь?
Нет. Мое униженное бытие бессловесной помоечной твари пугает тебя! Ты смотришь на меня, и в твоей душе неожиданно, словно тошнота, поднимается страх – страх когда-нибудь оказаться таким же, как я.
Но прости, я не могу долго смотреть людям в глаза. Глаза напоминают мне о ней. Ее глаза… ее глаза были последним, что я увидел, перед тем как умереть. Ибо я умер, и сейчас я более мертв, чем она…

«Антон!» - Вика помахала мне рукой, зеленое платье отделилось от громадины мокрых камней и стремительно поплыло в тумане мне навстречу, словно маленькое привидение. Она бежала по мокрому песку, а ее шаги тонули в ровном дыхании моря. – «Смотри! Ракушка…» - она открыла ладони, словно ларчик и на дне я увидел крохотную бледную ракушку, запутавшуюся в темный лист водорослей и испачканную в песок. Вика на мгновение показала мне свое сокровище, и ее ладошки ускользнули из-под моего носа.
«Тебе не холодно?» - спросил я, любуясь ее стройными ногами.
Она отрицательно мотнула головой. И зеленое платье опять растворилось среди камней.
Приехать сюда, пусть и не в сезон, оказалось хорошей идеей. Я получил отпуск – точнее, время подумать. Это важное решение. На место генерального директора претендует восемь человек, а Шеф сделал предложение именно мне. Но если я соглашусь, это значит, что жить мне придется на работе!

Я бегу без оглядки

Меня зовут Алексей Тебердеев, мне 28 лет и я работаю журналистом в газете «Вечерние Вести». Вряд ли вы ее читали. Я люблю сладкое, за что друзья часто надо мной подшучивают, у меня дома живет сиамская кошка Соня, а по четвергам и субботам я хожу на кикбоксинг.
Но все это вам неинтересно.
Интересно вам то, что сегодня 21 августа 2012 года, в 08.31 утра я умер. Меня насмерть сбил морковно-желтый «жигуль» 1978 года выпуска, когда я переходил перекресток рядом со своим домом.
Это особенный перекресток. Один из немногих участков дороги в городе, покрытый не асфальтом, а каменной брусчаткой двухсотлетней давности. Многоэтажка, в которой я живу, каждое утро перебрасывает свою тень через этот перекресток к противоположной стороне улицы, где располагается магазин стройматериалов «Олимп».
За несколько секунд до своей гибели я поздоровался с соседкой – она как раз отводила дочку в садик. Двое угрюмых, неопрятного вида парней о чем-то беседовали возле «Олимпа» у двери с надписью «Служебный вход». Вдруг один из них закричал:
- Берегись!
От неожиданности я остолбенел.
И вот лежу сейчас на асфальте в нелепой позе – торчу из-под врезавшейся в дерево машины. Пятилетняя дочка моей соседки Марины озадачено смотрит на меня, не понимая, что произошло. Ее мать побледнела от ужаса, схватила ее и торопливо поволокла прочь.
У меня сломана правая рука, четыре ребра справа, разорвано правое легкое. Перелом позвоночника в нижней трети грудного отдела. И, самое главное, вся правая половина моего лица раздавлена передним колесом «жигуля».

Зима у Моря

В шелка из инея одета моя хрустальная Зима.
У кромки бледного рассвета в снега укуталась она
как будто в плед. И подобрала босые стопы под себя,
а вьюга кресло ей качала, оборку пледа теребя.

И сонно Море бормотало, вдыхая горький аромат -
Зиме как будто не хватало поймать случайно чей-то взгляд.
Кофейной теплотой согревшись, внимала музыке прибоя,
под солнца диском проржавевшим ждала меня Зима у Моря.

ИДЕАЛЬНОЕ МГНОВЕНИЕ



(по Ж.-П. Сартру)

…над мокрой зеленью лишь гром
и твой несмелый дождь,
и серый железобетон,
и ты чего-то ждешь,
и запах лета и вина,
заброшенных домов,
и ты одна, и я одна,
и слишком много слов…

за этот идеальный миг
благодарю тебя.
Пусть мир оставил нас одних,
не веря, не любя.

Париж (со слов отца Горио)




Столица грязи и греха,
Порочная пустая дева.
Нема в любви, к мольбе глуха –
Яд разложившегося тела.

Твое бесстрастие – закон,
Твоя безжалостность – утеха.
И в предвкушении успеха
Любой твой замысел смешон.

Ты – пожирающая нас,
В долг отпускающая чувства,
Тебе подходит в самый раз
Смесь черствости и безрассудства!

Лежат в грязи твои враги –
Кому отпущенного мало,
Кто души в медь перековали,
Чтоб расплатиться за долги.

Голова Совы



…Трудность любого рассказа: он всегда получается задним числом…

…Еще одна трудность - рассказчик…
Ч. Паланик «Колыбельная»

«…Не смей позабыть – великаны спят очень чутко.
А ведьм терзает мучительный, вечный голод…»
Н. Гейман «Инструкции»


1
- И запомни, дитя мое, если в твоей жизни нет ничего такого, ради чего ты сможешь умереть, то в ней, похоже, нет и ничего такого, ради чего стоило бы жить, - часто повторял мой отец. Я говорю «отец», хотя на самом деле в родстве с этим человеком не состою, он взвалил на себя обязанности по моему воспитанию совершенно случайным образом. Дело в том, что однажды ранним утром он нашел меня в мусорном контейнере общежития медицинского института. И с тех пор между нами образовалась мистическая связь – он решал считать себя моим отцом, а меня – своим ребенком.
Мне выпала честь появиться в его жизни, когда ему было 25 лет. Тогда он был молодым аспирантом, не имел ни кола, ни двора, и был счастлив.
Неприятности же начались намного позже, когда он стал солидным профессором, отцом семейства. А жизнь сыграла с ним самую злую шутку, какую только могла – у него родилась дочь. А во мне, очевидно, стали проявляться гены моих биологических родителей.
На момент, когда я пишу эти строки, уже давно не имеет значения, что я чувствую… Машинам чувства чужды! А если кто захочет со мной поспорить – помоги ему Бог!
Итак, жаркий день ранней осени…Целый месяц поиска ни к чему не привел. Приступы безнадежной мизантропии загнали меня в угол. Я не могу даже смотреть людям в глаза. Не могу больше видеть дискомфорт, граничащий с раздражением на их лицах.

Клаустрофобия



…пять…
Я закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать. Это приказ. Тысячи крошечных толщиной с капилляр проводков впиваются в мою кожу, проползают по неведомым мне дорожкам вдоль нервных волокон, и мы с Машиной становимся одним целым.
…четыре…
Ровный металлический голос почему-то напомнил мне его. Ульрих сейчас стоит у экрана в наблюдательной рубке и не замечает, как грызет ногти. Инженеры и технический персонал суетятся вокруг меня, подсоединяя к внутренностям единственного устройства на Земле, способного передвигаться вне времени – Машины.
…три…
Все что от меня зависело, я сделал – я стал лучшим в своем роде. А значит, волноваться больше нет смысла. То, что не имеет смысла, должно быть отсечено. Ничего лишнего, никакого балласта! Я путешествую далеко – я путешествую налегке. Вспоминаю Брэдбери и улыбаюсь. Это можно – положительные эмоции это полезно, а значит разрешено.
…два…
Машина отзывается грузно и жалобно. Я понимаю ее стон. Нам с ней вдвоем предстоит выдержать всю тяжесть путешествия за грань нашего Мира.
…один…
Ульрих сплевывает на бетонный пол огрызок ногтя. Генерал, заложив руки за спину, смотрит искоса на моего двойника, не поворачивая головы. Вокруг них копошатся муравьи в белых защитных костюмах, размеренно двигаются умные автоматы, и еще за толстым бронированным стеклом стою я. Я и Машина.
…пуск!

Мне грех сетовать на жизнь. Я родился доношенным здоровым младенцем без каких-либо дефектов. Мою исключительность отметили еще в роддоме, и маму выписывали уже с предупреждением. С точки зрения общества, это большая честь.

***



Кот-баюн поет у колыбельки:
- Спи, мой милый, крепко засыпай...
И скрипит цепочка на петельке,
словно повторяет "баю-бай".

Спи, малыш, ведь кот мурлычет сладко,
манит душу в дальние края.
И полны его слова загадки,
темноты и трели соловья.

Спи, мой друг, дыханье не нарушит
этой первозданной тишины.
Кот-баюн твою уводит душу
в лабиринты сказочной страны.

Лунный Зайчик



...надпись на могиле...

Солнце скрылось - солнца нету,
Лишь во мрака полосе.
На другом конце планеты
Лунный зайчик в колесе.

Тихий шепот, муть тумана.
Серебрятся облака...
Что за сумрачные страны
Мне видны издалека?

Что за тени робко бродят
Средь надгробий и цветов?
В небе словно мост разводит
Лунный луч меж облаков.

И струится голос чей-то
То знакомый, то чужой.
Я не знаю, может это
Друг зовет меня с собой...

Обезьянка и Робот


Я считаю, мы просто обязаны рассказывать друг другу сказки. Это мое убеждение, мой символ веры.
Н. Гейман «Хрупкие вещи»

Я обезьянка на ярмарке…
Это первое, что пришло мне на ум, когда я в очередной раз вышел к ним после представления. Они толпились вокруг меня, напирали, отнимая воздух. Мое сердце сжималось и колотилось, но я продолжал улыбаться. В глазах этих людей не было ни капли участия. Их восторг, их поздравления и похвалы… Их жадные голодные глаза! Руки, протягивающие клочки бумаги и лица, вплотную прижатые к моему лицу…
Мне вспомнилось время, когда в детстве я с родителями ездил на море. По пляжу ходил поддатый дядька с ручной обезьянкой на поводке. У животного был короткий серый мех и затравленные глаза. Сфотографироваться с ним стоило пять рублей.
Мама спросила, хочу ли я такую фотографию, и я уже почти было согласился, но потом мои глаза встретились с глазами зверька. Не могу описать, какое чувство у меня тогда возникло. В пять лет все чувства яркие и острые, они глубоко врезаются в память, но описать их словами порой трудно. Я смотрел в глаза обезьянки и не мог понять, почему мне так не хочется с ней фотографироваться. И я просто сказал маме, что не хочу. Хозяин обезьянки недобро посмотрел на меня, развернулся и ушел. И тут я заметил, что под ошейником у животного проглядывает полоска ободранной кожи. Обезьянка продолжала смотреть на меня с безропотной немой животной тоской.
Интересно, какие у меня сейчас глаза?

Я заметил эту девушку еще со сцены. Почему-то я обратил на нее внимание. Она не прыгала, не подпевала мне, не пыталась пробиться ближе ко мне... Она стояла так, чтобы можно было видеть меня и все.

Свет Дневной


==1==
Устал. Не хочется думать. Устал…
В глаза впивается едкий дым. Воспоминания.
Дым…
Кар проснулся. Усталость превратилась в сонный озноб, дым – в дорожную пыль. Он потянулся и невольно съежился – стало намного холоднее. Веревочно-тонкие серые облака зацепились за острые вершины Каменного Тракта. И меж мелких зубьев самой высокой из них уже собрался огромный пушистый ком.
Кар оглянулся по сторонам. Дары рядом не оказалось.
- Давно не спишь?
Кар медлил с ответом. Он закрыл глаза и мысленно нарисовал притаившийся среди камней черный сгусток: грязный плащ покрывает его с ног до головы, а лицо прячется в тени капюшона. Но если сдернуть капюшон, вместо лица окажется черная маска-щит с узенькими прорезями для глаз. Ни он, ни Дара никогда не видели, чтобы Марсеми снимал эту маску. Уродец даже ел отдельно, боясь напугать их своим видом.
- Гадость какая-то снилась, - нехотя заговорил Кар, когда широкие рукава плаща зашуршали прямо над ухом.
Порою его одолевало смешанное чувство вины и отвращения в присутствии Марсеми. Но сегодня почему-то была только усталость. Он даже удивился, откуда такое безразличие ко всему.
- Будет буря, мужчины, - это говорила Дара. Поддерживая рукой свой огромный живот, она медленно пробиралась в их сторону.
Марсеми в два прыжка добрался до нее и подхватил под руку. Посмотрев на своих спутников, Кар криво усмехнулся. Веселая компания собралась: убийца, беременная ведьма и урод.
- Да хоть конец света, - бросил он, не глядя в сторону Дары, и наконец-то поднялся, отряхивая липкий похожий на запекшуюся кровь сон.

Felis Catus


Теперь, когда я сижу взаперти, у меня появилось очень много свободного времени. Но я замечаю, что все больше его уходит на бесцельное слоняние по комнатам, игры с многочисленными игрушками, которые мне подарил Хозяин Коттэр и сладкий безмятежный сон совершенно без снов. Порою у меня даже возникает сомнение, что я когда-то видела сны. Правда, я помню, что в самом начале меня постоянно съедали различные сложные и неприятные мысли. Я все время пыталась что-то выяснить, что-то, что, как мне казалось, было очень важно и для меня и для других людей. Но постепенно мысли эти сами собой куда-то исчезли. И осталось только теплое уютное и совершено безоблачное бытие.
Хозяин Коттэр обращается со мной хорошо – я ем три раза в день, раз в неделю он лично купает меня и вычесывает мои волосы. Мне разрешено прогуливаться по наружному фасаду его дома. Сетовать на жизнь в моем положении было бы просто грешно! Ведь, в конце концов, он не стерилизовал меня. Мне приходилось видеть стерилизованных домашних людей – жалкое зрелище, как будто вместе с гениталиями у них отняли те крохи собственного достоинства, которые еще кое-как удерживала память о прошлой жизни.
Кроме того, Хозяин Коттэр разрешает мне читать книги, закрывает глаза на то, что я иногда говорю с ним. Он вообще очень добр ко мне. И я беспредельно рада, что он оказался таким благородным котом – он помнил, что я тоже была добра к нему в прежние времена.

***
Надо сказать, сначала я даже не испугалась. Но тело мое одеревенело, а пакет с продуктами сам как-то выпал из рук. Он глухо упал на сиреневый кафель, и оттуда выкатилась жестяная банка с кошачьим кормом.

Сонный Дом



1
Так уж повелось на Земле, что каждому хотя бы раз в жизни полагается пережить полный крах. И только в одном человек имеет неограниченную свободу выбора – он волен сам выбирать себе несчастья.
Ирэн стояла посреди комнаты, крепко обнимая себя за плечи. И ее раздавленная поникшая фигура как нельзя лучше завершала театр военных действий, разразившийся в ее комнате. Глаза Ирэн бесцельно блуждали по осколкам битой посуды, опрокинутым стульям и вмятинам в стене у двери. В голове звенела бесчувственная пустота, похожая на ту, что остается после разрушительной бури.
- Ну, и катись ты к черту, Фил! – проговорила Ирэн в какой-то момент, подняла свою сумку, отряхивая от осколков, перебросила через плечо и ушла.
Если бы кто-нибудь сейчас спросил ее, куда она собралась, Ирэн не нашла бы что ответить и, скорее всего, возвратилась домой. Но на улице было пустынно. С тех пор, как Фил ушел, громко хлопнув дверью, ни один звук не огласил двор их дома. Словно все соседи затихли, подслушивая ссору.
Ирэн обвела ненавидящим взглядом темные квадратики окон и зашагала вперед. Ей не хотелось оставаться в ядовитой тишине одинокой комнаты. Фил сказал, что она ревнует его больше, чем любит. Что он не может больше выносить такого собственнического отношения с ее стороны. А вот Ирэн не может больше выносить смешки этой дерганной белобрысой стервы, которая объявилась у Фила на работе. Что он вообще нашел в хихикающем убожище вроде нее?! А как же! Они просто друзья. Вот как это теперь называется.
Сгорая от обиды, Ирэн шагала вдоль тротуара. Она хотела убраться как можно дальше от спального района, от своей съемной комнаты, где они с Филом только что учинили разгром, от соседей, привыкших совать нос не в свои дела – вообще от этого паскудного вечера пятницы тринадцатого. Вот и не верь теперь в приметы! Ко всему еще и дворник сегодня утром переехал ей дорогу пустой тачкой.

Ужин при черных свечах


1
Не по-июльски скупое солнце светило мне в окно. Оно лениво ползло к закату, оставляя городу только неприятную прохладу. Я сидел в кресле спиной к рабочему столу и смотрел на проржавевший солнечный диск.
Сегодня вторник, хороший день для добрых свершений. Но Ангелина пришла не за этим.
Мы не виделись более десяти лет. Со студенческой скамьи. Она сильно изменилась, хотя осталась по-прежнему очаровательна. Волосы она остригла – каре сделало ее немного жесткой. И теперь она брюнетка. А мне когда-то так нравились ее медные пряди… Строгий серый костюм, черная шляпка, перчатки и сумочка. Черный шарф на шее. В ушах крупные серьги с черным камнем, названия которого я не знаю.
Когда она осторожно постучала в дверь, я раздраженно рявкнул: «Кого там еще черт принес?!». И теперь жалею об этом. Зря я ее обидел.
- Добрый вечер, Ёж, - сдержанно поздоровалась Ангелина, бесшумно подошла к столу и опустилась на край предложенного ей кресла. Уже больше десяти лет никто не называл меня Ежом, с тех пор, как у меня не осталось ни одного друга.
- А, это ты, - проговорил я так, словно мы с ней только вчера расстались. Мне очень хотелось вывести ее из себя.
Но Ангелина оставалась невозмутимой. Вела себя так, словно я действительно мог не ожидать ее прихода, и даже не знать, что это она стоит у меня за дверью. Интересно все же, кто помог ей меня отыскать?
- Выпьешь? – спросил я примирительно.
Видит Бог! Я не желал ей зла. Но был очень не рад ее появлению. Что было между нами – осталось в прошлом. Она не первая и не последняя девушка, которая, поняв, что я психоментал, сбежала от меня, забыв туфли.
Осторожно, превозмогая неловкий момент, я прикоснулся к ее памяти. Ничего удивительного, что ты преуспела на поприще психоанализа. Блестящая карьера, ученая степень. Молодец, Ангел! Поздравляю! Что дальше? Разумеется, семья. Замужество… Так вот в чем проблема. Сочувствую, Ангел…