Я бегу без оглядки

Меня зовут Алексей Тебердеев, мне 28 лет и я работаю журналистом в газете «Вечерние Вести». Вряд ли вы ее читали. Я люблю сладкое, за что друзья часто надо мной подшучивают, у меня дома живет сиамская кошка Соня, а по четвергам и субботам я хожу на кикбоксинг.
Но все это вам неинтересно.
Интересно вам то, что сегодня 21 августа 2012 года, в 08.31 утра я умер. Меня насмерть сбил морковно-желтый «жигуль» 1978 года выпуска, когда я переходил перекресток рядом со своим домом.
Это особенный перекресток. Один из немногих участков дороги в городе, покрытый не асфальтом, а каменной брусчаткой двухсотлетней давности. Многоэтажка, в которой я живу, каждое утро перебрасывает свою тень через этот перекресток к противоположной стороне улицы, где располагается магазин стройматериалов «Олимп».
За несколько секунд до своей гибели я поздоровался с соседкой – она как раз отводила дочку в садик. Двое угрюмых, неопрятного вида парней о чем-то беседовали возле «Олимпа» у двери с надписью «Служебный вход». Вдруг один из них закричал:
- Берегись!
От неожиданности я остолбенел.
И вот лежу сейчас на асфальте в нелепой позе – торчу из-под врезавшейся в дерево машины. Пятилетняя дочка моей соседки Марины озадачено смотрит на меня, не понимая, что произошло. Ее мать побледнела от ужаса, схватила ее и торопливо поволокла прочь.
У меня сломана правая рука, четыре ребра справа, разорвано правое легкое. Перелом позвоночника в нижней трети грудного отдела. И, самое главное, вся правая половина моего лица раздавлена передним колесом «жигуля».
Водитель, сбивший меня, 58летний Иван Корыстев. Лысый старик с большой черной бородавкой над верхней губой. Он сидит сейчас, сжимая ватными пальцами руль. Прямо перед его лицом шершавый ствол дерева, который при столкновении смял всю переднюю часть его «жигуля» как гармошку. У водителя трясутся подбородок и щеки. Он хочет сказать что-то, но не может.
Вокруг нас с ним собралась толпа зевак. Кто-то осторожно прикасается ко мне, другой – вызывает «скорую». Чья-то рука украдкой снимает меня на камеру телефона. Женщина средних лет шарит по карманам в поисках Валидола, заметив, что губы старика за рулем посинели.

Сон первый
Ночью у меня заболело сердце. Я проснулся, жадно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Прямо перед моим лицом мутно зеленели цифры: 07.44. Полумрак размыл очертания предметов, и казалось, что цифры висят в воздухе.
- Что с тобой, старый?! – раздался рядом сонный голос, принадлежащий явно пожилой женщине.
Изумленно посмотрев в сторону этого голоса, я обнаружил, что рядом со мной действительно лежала старуха в ночной рубашке с оборочками! Господи, как это вышло?! Да не мог же я…
Я резко поднялся, от чего комната у меня перед глазами зашаталась. В груди стало нестерпимо больно. Я схватился за сердце и рухнул на кровать.
- Ваня! – завопила старуха, вскочила, включила свет и испуганно наклонилась надо мной.
Это была не моя комната. Какая-та забарахленная спалонька со старомодным ковром-пылесборником на стене и тюлевыми занавесками на окнах. Я оглушенно водил головой из стороны в сторону, пытаясь понять, кто я и где я.
Старуха тем временем метнулась на кухню, погремела там дверцами тумбочек и, возвратившись, сунула мне в рот что-то зверски горькое. Я запыхался, отплевываясь. Но когда понял, что от этой горькой жидкости мне становится легче, успокоился.
- Никак опять сердце приключилось, - плаксиво проговорила старуха. У нее дрожали руки. Она посмотрела критически на пузырек, накапала себе того же зелья, которым угощала меня, и проглотила, морщась. – Что ж нам делать с твоим сердцем, Ванечка…
Когда боль отпустила, я осторожно сел в кровати. Устроившись рядом, старуха обняла меня за плечи. Я не сопротивлялся. Только очумело смотрел на свои вздувшиеся, обтянутые мучнистого цвета дряблой кожей, колени и выползший из-под серой майки живот-колобок.
Что-то не так. Это не мои колени и не мой живот. И, судя по неровному предательскому стуку в груди, это уж точно не мое сердце!
- Ох, Ванечка, Ванечка, - не унималась старуха.
Я осторожно высвободился из ее объятий, встал и пошел в том направлении, куда она бегала за лекарством.
- Ляг, полежи! – крикнула она мне вдогонку. – Полежи, Ваня, не то снова приключится…
Преодолев короткий коридор, я очутился перед двумя дверьми. Одна была открыта, и за ней простиралась кухонька с низкой лампой в абажуре-корзинке, как у моей бабушки на даче. Я толкнул вторую дверь и оказался в ванной.
На стене напротив двери висело круглое зеркало без оправы, испачканное мыльными брызгами внизу. Из зеркала на меня смотрел лысоватый старик с красным носом и увесистой черной бородавкой над верхней губой. Лицо это показалось мне неожиданно знакомым. Я постарался вспомнить, где же я видел его раньше. Целую минуту я стоял, безрезультатно созерцая чужое отражение, и чувствовал на себе осторожный взгляд старухи.
А потом вдруг вспомнил.
Сегодня же 21е! Я вчера пообещал Коле, что помогу ему поднять диван. Старый скряга оплатил доставку, но за подъем на этаж платить наотрез отказался. Поругался с грузчиками. Те бросили диван в подъезде и уехали. И дурак Коля провел, наверное, всю ночь на диване. Уже совсем из ума выжил! Но что поделаешь, своих не бросают.
Я вышел из ванной и прошагал на кухню. Чувствовал себя отвратительно. Все из-за этой проклятой сердечной боли…
- Анечка, поставь чайку, - попросил я.
- Что?! Не уж то поедешь к этому скупердяю, - догадалась она. – У тебя вон с сердцем… - она неопределенно махнула рукой, не найдя, как назвать то, что у меня с сердцем, - чтобы еще тяжести поднимать. Пусть грузчиков нанимает!
- Да не наймет он никаких грузчиков! – возразил я. – Ты что, Колю не знаешь. Он и при памяти особо умом не отличался. А уж теперь. Помнишь, когда мы всем курсом в совхоз на практику ездили? – я невольно улыбнулся.
- Дался ему этот диван…
Слова Анечки растворились в шуме кухонной утвари. Я жил с ней слишком долго, чтобы придавать значение ее монотонному, похожему на гул какого-то устаревшего механизма, голосу. Ее присутствие в моей жизни стерлось, потеряло очертания и больше не привлекало внимания, словно помутневшая от пыли лампочка в прихожей или исхудалый ковер под ногами. С годами я попросту перестал обращать внимание на ее слова. И наверное даже не замечу того момента, когда Анечка замолчит.
Она поставила передо мной чашку с чаем и сахарницу. И еще протянула мне коричневый пузырек с надписью «Нитроглицерин».
- Что ж сразу не дала? – возмутился я.
- Запамятовала, - буркнула она, оправдываясь. – С собой возьми.
- Возьму, - сказал я и поставил пузырек на стол.
Через несколько минут, стоя на пороге, я почему-то замешкался. Неприятная мысль застряла у меня в голове, словно бы не сделал что-то важное.
- Может, все-таки не поедешь, - эхом донеслось с кухни, - ну, постоит его диван еще денек в подъезде. Будет наука старому дураку.
Мой взгляд бесцельно блуждал по выцветшим обоям. Словно что-то не пускало меня.
И тут я догадался: вот почему он потерял управление – у него сердце заболело, а Нитроглицерин он забыл дома!
Я быстро возвратился на кухню и сгреб пятерней темный пузырек.
- В зеркало посмотри, - посоветовала Анечка, заметив, что я возвращался.
Проходя мимо ванной, я машинально толкнул дверь и подмигнул своему отражению.
Коля жил в четверти часа пути от моего дома.
Я завел мотор и осторожно положил руки на руль. Было страшно.
- Не станем рисковать, - прошептал я своему отражению в боковом зеркале, достал из кармана пузырек, повозился с крышкой. На ладонь мне упали две маленькие белые таблетки. Я взял одну из них двумя пальцами и положил под язык. Немного подумал и для верности отправил следом вторую.
Поднес к глазам часы на запястье: 08.16. Внутри все похолодело, я судорожно сглотнул и надавил на газ.
Всю дорогу во рту я ощущал неприятный вкус таблеток. Внимание от этого вкуса отвлекла неожиданная тряска, когда я свернул на перекрестке. Я увидел молодую женщину в черной юбке в горошек и воздушной блузке. Она гналась за девочкой лет пяти, которая громко смеялась и размахивала своей панамкой. Девочка вдруг остановилась ни с того ни с сего, как это часто делают дети. Ее мать, непроизвольно проследив глазами за взглядом дочери, увидела молодого человека в светлой рубашке, который как раз собирался переходить дорогу.
- Привет, Леша! – крикнула она.
Молодо человек замедлил шаг, помахал ей рукой. И снова продолжил свой путь.
И в этот момент мне в затылок словно врезалась циркулярная пила. Такой сильной головной боли у меня еще никогда не было. Перед глазами все поплыло, пальцы вмиг сделались холодными и ватными. Руки и ноги отказали. Руль предательски вывернулся…
- Берегись! – услышал я чей-то крик.
А потом последовал глухой удар.

Сон второй
Шлепки босых пяток стремительно приближались. Еще миг, и кто-то маленький юркий вскочил ко мне на кровать и шмыгнул под одеяло. Я вздрогнул от неожиданного прикосновения. Моим первым порывом было оттолкнуть от себя незваного гостя.
- Мам, я боюсь, - пропищал детский голос.
Я резко сел в кровати. Испуганный моим поведением ребенок отпрянул. Я принялся шарить руками по стене в поисках выключателя. Потом сознание окончательно прояснилось ото сна, я понял, что не дома.
- Включи свет, - сказал я. И обалдел, услышав свой голос.
Кто-то зашуршал на противоположном полюсе кровати, щелкнул выключатель. Жмурясь от резкой перемены освещения, передо мной стояла пятилетняя Люда, дочь моей соседки. Я как можно более приветливо улыбнулся ей.
В комнате по фен-шую пахло чем-то терпко-цитрусовым. Большое окно прикрывали шторы в соловьях на ветках сакуры. Слева от кровати на туалетном столике мерцали какие-то баночки с косметикой. В углу возвышался узкий шкаф, на темной полированной дверце которого умывалась исполненная отрывистыми штрихами белая лисица.
- Мам, это ты? – недоверчиво спросила девочка, оставаясь стоять у стены.
- А кто же еще, цветочек, - я лихорадочно вспоминал, как ведет себя Марина, каким тоном говорит с дочерью, как называет ее.
Шелковая ночная сорочка неприятно прикасалась к телу. Я старался не смотреть на себя. По голым плечам скользили кончики волос. Я протянул навстречу девочке тонкие пальцы с красным маникюром.
Мне сделалось дурно.
- Все хорошо, Колокольчик, - я обняла дочурку, успокаивая ее. – Видишь, маме тоже иногда снятся страшные сны.
- Мам?..
- Все хорошо.
Я взяла ее на руки и принялась носить по спальне, напевая ее любимую песенку про маленького ежика. Когда траектория моего движения приблизилась к туалетному столику, я бросила взгляд на часы. Без пятнадцати восемь!
- Пора на работу, Колокольчик, - сказала я, осторожно потрепав ее по щеке. – Ты на свою работу, а я на свою работу.
- Ага, - Колокольчик зевнула и осмотрелась по сторонам, словно ища кого-то. – А та страшная тетя, похожая на тебя уже ушла?
- Это был сон, - проговорил я, опустив девочку на пол. – Всего лишь сон… Колокольчик.
Я помог малышке одеться, приготовил ей яичницу.
- Мам, - удивилась девочка, - а где каша?
- Сегодня будем без каши, - как можно более лучезарно улыбнулся я.
Приветствуя мое решение, Люда принялась уплетать запрещенную яичницу вместо ненавистной витаминизированной каши. Пока она была занята, я зашел в спальню.
Макияж сегодня не удался. Этот дурацкий сон – и не кошмар вроде, но жуткий такой! Все утро из-за него побарахталась как муха в варенье. Ничего не успела, уже на работу опаздываю. Я натянула белую блузку, юбку в горошек.
- Колокольчик, оставь тарелку. Вечером помоем.
- Ага, мам.
Мы вышли на лестничную площадку. Лифт только что уехал. Это Леша, наверное. Колокольчик что-то щебетала, прыгая на одной ножке.
Когда мы оказались на улице, я уже совсем успокоилась. Куда ночь – туда и сон.
- Мам, догоняй! – Колокольчик ринулась бежать вперед.
Я успел схватить ее за руку. От неожиданности девочка зашлась смехом – она решила, что это игра. Я подхватил ее на руки и сказал:
- Давай не будем шуметь, Колокольчик.
Невдалеке от нас промелькнула белая рубашка. Я замер, стараясь не привлекать внимания. Если мы не будем шуметь и не двинемся с места, он не заметит нас, не остановится, чтобы поздороваться.
- Какая ты уже большая, - сказала я, целуя дочурку в щеку, - еще немного и я тебя не смогу поднять!
- Дядя Леша! – запищала Колокольчик, махая ручками - Доброе утро!
Леша оглянулся, помахал нам рукой. Он, видно, спешил. Потому не стал нас дожидаться.
Вдруг из-за угла вынырнула, визжа тормозами, старая морковного цвета машина.
- Берегись! – закричал кто-то.
И в воздухе повис жуткий глухой звук удара.

Сон третий
Неприятная горечь во рту возвратила меня к действительности. Я открыл глаза и осмотрелся, готовый ничему уже не удивляться.
Я лежал в неудобной позе на приземистом твердом диване. Шея затекла. С виду каменная подушка валялась около меня на полу. Прямо напротив глаз мерцал маленький экран не выключенного телевизора.
Комната походила на подсобное помещение какого-то магазина. Тяжелый дух полироли и спиртных испарений ударил в ноздри.
- Че, Витек, бодун? – осведомился кто-то из-за фанерной перегородки.
Я поискал глазами зеркало. Не нашел.
- Вставай, Витек, - посоветовал голос из-за перегородки, - твоя смена кончилась. Вали домой, пока начальство не запалило. И бросай бухать! А то когда-нибудь тебя вместе с товаром вынесут.
- Я по чуть-чуть, - резонно возразил я, разминая лицо руками, и направился к выходу. – Сколько часов? – спросил я на пороге.
- Семь сорок пять, - ответил Димон.
- Слышь, Димон, - проникновенно обратился я к коллеге, - одолжи десятку до завтра.
- Ты че, Витек, уже все пропил?! – надменно осведомился Димон.
- Да, не, - соврал я, - у меня с собой нет.
- Понятно, - презрительно фыркнул Димон, не выходя из-за перегородки. – В кармане возьми. Как раз специально для тебя десятка завалялась, Витек.
Я невнятно поблагодарил Димона, обшарил наружные карманы его ветровки, висевшей на стене у самой двери, достал деньги и вышел на улицу. Купив в ближайшем киоске банку пива, я тут же открыл ее и принялся жадно пить.
- Эй, милок! – раздался голос из ларька – Щедрый ты, однако!
Пухлая женская рука сунула мне обратно сотню. Похоже, я взял из куртки Димона больше, чем полагалось.
- Витек! – тут же послышалось за спиной.
Я вздрогнул и оглянулся. Парень с классической внешностью грузчика нехорошо улыбался.
- Че ж ты, Витек, - проговорил он обиженно. - Я тебе разрешил десятку взять, а ты сотню с ней прихватил.
- Извини, - сказал я, морщась от гадостного вкуса пива и нечищеных зубов во рту.
Его кулак рассек воздух. Я бросил банку, мигом сгруппировался и ушел от удара. А потом весьма неожиданно для классического грузчика с вертушки ударил его ногой по уху. Димон взвыл, отшатнулся, прижимая обе руки к пораженному месту, и в недоумении уставился на меня.
- Когда ты махаться научился, Витек?! – изумился он.
- Сколько времени? – спросил я, оглядываясь на перекресток. Там парень в белой рубашке помахал рукой женщине с ребенком на руках, из-за поворота выскочил морковный «жигуль»…
- Зачем тебе время, Витек? – продолжал изумляться Димон.
- Говори! – меня охватил приступ паники. – Быстро!
- Восемь тридцать, - неуверенно произнес Димон, оторвав одну руку от больного уха.
Я с замирающим сердцем провел глазами белую рубашку. Горло мое сжал крик, когда он отвернулся от своей собеседницы и, улыбаясь во весь рот, не замечая несущегося на него «жигуля», шагнул вперед. На миг мы с ним встретились глазами. Он со смущением смерил меня взглядом и поспешил отвернуться.
Морковно-желтый бок машины скользнул в сантиметре от его ноги. И «жигуль» с треском врезался в дерево. Мой рот открылся сам по себе и из горла вырвался крик:
- Берегись!
Не смотря на боль в ухе, Димон захихикал.
- Надо было минутой раньше орать, Витек, - посоветовал он.
Вокруг разбитой машины начинала собираться толпа.

Это снова я, Алексей Тебердеев.
21 августа 2012 года в 07.44 утра я проснулся в своей постели, обливаясь холодным потом и крича спросонку:
- Берегись!
Я вскочил на ноги, потрясая кулаками. Все мое тело сжалось, словно в ожидании сильного удара.
Но на этот раз я действительно проснулся.
- Дядя Леша! Доброе утро! – приветствовала меня пятилетняя Люда, сидя на руках у матери, когда они проходили мимо меня на перекрестке. Я поздоровался с Мариной и поспешил по своим делам. Между пивным ларьком и строительным магазином «Олимп» двое затеяли драку.
Внезапно, словно порыв ветра, легкий холод коснулся моей спины. Когда я оглянулся, потрепанный временем морковно-желтый «жигуль» на полной скорости врезался в дерево.
- Берегись! – невпопад закричал один из дерущихся. Второй засмеялся над его криком.
Вокруг места аварии начали собираться люди. Я тоже приблизился к толпе, думая, что не очень-то веселый из этого получится репортаж. Странно начался сегодняшний день, 21 августа 2012 года – день, когда я не умер. 21.11.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.