Попытка сочинить палиндром

Пуст суп.
Голод долог.
Охохо!
Ад! Еда –
Дорого. В огород
Лазал.
Упер репу.
Тут
Топот.
«А, зараза!
На в лоб, болван!»
И матами.
Били б
Еще,
Но он,
Вор, – в ров…

Итальянцы и испанцы в России

Итальянец Аристотель Фиораванти, архитектор и инженер, приехал в Великое княжество Московское в 1475 году. Возвел Успенский собор в Кремле. Как начальник артиллерии участвовал в военных походах на Новгород, Казань и Тверь.
Целая плеяда итальянских зодчих работала в России в восемнадцатом-девятнадцатом веках. Это Карл (Карло) Росси (здания Сената и Синода), Варфоломей (Бартоломео) Растрелли (Зимний дворец и Смольный собор в Санкт-Петербурге, Большой Екатерининский дворец в Царском Селе, Большой Петергофский дворец), Антонио Ринальди (Мраморный дворец в Санкт-Петербурге и Китайский дворец в Ораниенбауме), Винченцо Бренна (Михайловский замок), итало-швейцарец Людвиг (Луиджи) Фонтана (десятки зданий в Санкт-Петербурге).
Стефано Торелли – придворный художник Екатерины Второй. Фрески и панно писал Серафино Бароцци. Антонио Перезинотти – автор росписей Большого Екатерининского дворца и Большого Петергофского дворца.
Композитор Франческо Арайя творил при двух императрицах - Анне Иоанновне и Елизавете Петровне. При Екатерине II придворными композиторами были, последовательно сменяя друг друга, Бальдассаре Галутти, Томмазо Траэтта, Джованни Паизиелло, Доменико Чимарозо.
Из испанских дворян государственный и военный деятель Осип Дерибас (Хосе де Рибас). По предложению графа Алексея Орлова поступил в 1769 году на русскую службу. Отличился в русско-турецких войнах. Участвовал в Чесменской битве, в сражении при Козлуджи, во взятии Аккермана. Разработал план штурма Измаила, который понравился Суворову. В ходе штурма действовал умело и отважно. За это Екатерина Вторая наградила его имением с 800 крепостными.

Поляки в России

Создается впечатление, что польский вклад в нашу политику и культуру должным образом не оценен. А вклад-то немалый.
Князь Чарторижский был министром иностранных дел. Дружил с Александром Первым. Правда, потом был одним из организаторов польского восстания против русского господства.
Многие поляки активно участвовали в Октябрьской революции. Это Глеб Кржижановский (поляк по отцу). Владимир Бонч-Бруевич. Его брат Михаил был и царским, и советским генералом. Дзержинский возглавлял ЧК. На этом посту его сменил другой поляк, Менжинский. И, возможно, не случайно. Большевики, очевидно, считали это гарантией того, что к врагам революции снисхождения не будет. Ведь у поляков были свои счеты с царской властью. Генеральным прокурором СССР при Сталине был Вышинский. Как только не обзывал он в своих гневных речах «врагов народа». Как же тогда он должен быть назвать себя самого? Ведь после Февральской революции в бытность комиссаром милиции Вышинский (он состоял тогда в партии меньшевиков) подписал распоряжении о неукоснительном выполнении указа Временного правительства об аресте немецкого шпиона Ленина!
Поляки – военачальник Левандовский (в 1938 расстрелян) и видный партийный деятель Косиор (расстрелян в 1939). Одним из первых героев Советского Союза стал летчик Леваневский. Поляками по отцу были герой Гражданской войны Котовский и талантливый полководец Великой Отечественной Рокоссовский. В 1937 Рокоссовского арестовали по обвинению в связях с польской и японской разведками. Несмотря на пытки, он никого не оговорил. В 1940 освобожден.

Русские жены



Летом 1929 года молодой испанский художник-сюрреалист Сальвадор Дали, считавший себя гением и мечтавший покорить своим талантом мир, неожиданно был покорен сам. Он увидел Елену Дьяконову, жену своего друга, французского поэта Поля Элюара. И полюбил ее. Элюар, а потом и Дали называли ее Гала, с ударением на втором слоге. Она была старше Дали на десять лет. Гала со всей пылкостью своей натуры ответила взаимностью. Оставила мужа. Но Элюар по-прежнему относился к ней с теплотой и нежностью. «Я никогда никого не любил, кроме Гала», – говорил он. Для Дали она стала моделью и музой. Вдохновляла на создание картин, как раньше вдохновляла первого мужа на создание стихов. Взяла в свои руки рекламу и продажу его картин, проявляя при этом удивительную практическую сметку. Решала все бытовые проблемы. Беспомощный в житейских делах Дали мог всецело посвятить себя творчеству. Он писал: «Гала стала солью моей жизни, цементом моей личности, моим маяком, моим двойником, МНОЮ», «Если я не потерял рассудок, то потому, что она взвалила на свои плечи бремя моего существования». Они прожили вместе 53 года. И все эти годы он продолжал ее любить. Прощал измены. В конце жизни она жила в подаренном супругом замке. Дали не мог там появляться без письменного разрешения жены. После ее смерти в восьмидесятивосьмилетнем возрасте Дали прожил 7 лет, прожил в глубокой депрессии, граничившей с безумием.

Французский писатель Ромен Ролан говорил, что русские женщины – лучшие жены. Сам он был женат на Марии Кудашевой.

Семейственность в шахматах



БРАТЬЯ

Бетиньши – латышские шахматисты и шахматные композиторы. Янис (1856-1946) занимает видное место среди составителей этюдов. Карлис (1867-1943) много сделал для развития шахмат в Латвии.
У российских и советских шахматных композиторов Арвида, Леонида и Евгения Куббелей также латышское происхождение. Арвид Куббель (1889-1938) опубликовал свыше 500 произведений. Был сильным мастером. Арестован во время сталинских репрессий. Расстрелян. Леонид (1891-1942) оказал огромное влияние на развитие шахматной композиции. Сотни его задач и этюдов удостоены призов. Множество наград получил за свои задачи, в основном двухходовки, Евгений (1894-1942). Они с Леонидом умерли в блокадном Ленинграде от голода.
Эндре и Лайош Штейнеры родились в еврейской семье. Эндре (1901-1944) в 20-30 годы был одним из сильнейших венгерских шахматистов. Погиб в концентрационном лагере. Лайош (1903-1975) выиграл в 1934 матч у Лилиенталя. Успешно выступал в международных соревнованиях. В 1939 был вынужден эмигрировать в Австралию. Американский международный мастер Герман Стейнер (1905-1955) – их двоюродный брат.
Владимир Макагонов (1904-1993) внес заметный вклад в дебютную теорию (система Тартаковера–Макагонова–Бондаревского). Ботвинник называл его «выдающимся шахматным мастером». В первенстве СССР 1937 года занял четвертое место. Его брат Михаил (1900-1943), мастер спорта по шахматам, погиб на войне.
Международный мастер Хакобо Болбочан (1906-1984) и гроссмейстер Хулио Болбочан (1920-1996) неоднократно выступали за команду Аргентины на шахматных олимпиадах. Хулио дважды выигрывал зональный турнир ФИДЕ.

Почти по Фицджеральду


– Пап, а зачем мама сюда на троллейбусе ездит? – спросила девочка. – Почему не хочет, чтобы мы ее привозили? Так же удобнее.

– Боится, что нам скучно будет ждать, пока примерка закончится, – объяснил он.

Они сидели вдвоем в автомобиле. В многоэтажном доме на другой стороне улицы жила портниха, у которой жена заказывала платья.

– Вот мама удивится! – сказала девочка. – Выходит, а мы тут, ее ждем. – Она засмеялась.

Прошло четверть часа. На город уже опускались сумерки. И в самом деле становилось скучно. Девочка нетерпеливо повернулась к нему.

– Ну что так долго, папа? Сходи, поторопи ее!

– Еще подождем, дочка. Примерка – дело серьезное.

Он вспомнил рассказ Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «На улице, где живет столяр». Как все совпадало! Только там они вместе приехали, и пошла жена не к портнихе, а к столяру, и дочке было не семь лет, а шесть. В рассказе окна одной квартиры задернуты, но за занавесками чувствуется движение. Отец, чтобы развлечь дочку – да и себя тоже, – начинает сочинять. Говорит, что эта квартира заколдована. В ней Великий Людоед удерживает силой принцессу. Он заточил в подземелье и короля с королевой. Их должен освободить прекрасный принц. Им оказывается один из прохожих. Другие прохожие тоже превращаются в персонажей сказки. Девочка охотно включается в игру. И придумывает трагический финал. Всех главных героев убивают, лишь принцесса остается жива. В конце рассказа жена, сделав заказ, возвращается, и они уезжают. Она погружена в свои мысли. Муж забыл уже о сказке, тоже думает о своих делах. Лишь дочка продолжает жить в том мире, который они с папой придумали.

Гибель русских поэтов

Как много русских поэтов умерло не своей смертью! Грибоедов растерзан религиозными фанатиками в Тегеране. Рылеев повешен как один из руководителей восстания декабристов. Пушкин убит на дуэли. Лермонтов убит на дуэли. Гумилев расстрелян как участник контрреволюционного заговора. Есенин повесился. Маяковский застрелился. Цветаева повесилась. Мандельштам погиб в лагере. Клюев, Клычков, Орешин, Олейников, Корнилов, Васильев расстреляны в годы сталинских репрессий. Рубцов задушен своей невестой. Хорошо еще, что поэты не убивали друг друга. А ведь и это могло случиться. Была же дуэль Кюхельбекера с Пушкиным. Из-за пушкинской строки «И кюхельбекерно, и тошно». Кюхельбекер промахнулся, Пушкин стрелять не стал. Была дуэль Гумилева с Волошиным. Из-за поэтессы Черубины де Габриак. У Гумилева был промах, у Волошина – осечка.
Как это объяснить? Почему поэты – понятно. Они мечтательнее, впечатлительнее, иррациональнее других людей. Значит – уязвимее. Но почему именно русские поэты? Нет ни одной другой страны, где бы столько поэтов умерло насильственной смертью. В России, пожалуй, погибло известных поэтов больше, чем во всех европейских странах, вместе взятых. Здесь две причины. Первая причина – политическая. Половину перечисленных поэтов уничтожили в двадцатые и тридцатые годы как контрреволюционеров. Преследования властей довели до самоубийства Цветаеву. Вторая причина – психологическая. Душа поэта иррациональна. Русская душа иррациональна. Душа русского поэта иррациональна вдвойне.

Унылое хокку


На опавшие листья,
На голые ветки грустно смотрю.
Скоро увяну и я.

Французы в России


В конце 18-го века тысячи французских дворян бежали в Россию, спасаясь от революционного террора. Тысячи офицеров и солдат наполеоновской армии остались в России после ее отступления. Многие французы отправлялись в далекую загадочную страну «на ловлю счастья и чинов». Французы-гувернеры, французы-домашние учителя, французы-повара были обычным явлением.

Для российских дворян французский был вторым родным языком (а часто и первым). В великосветских салонах, на приемах и балах говорили по-французски.

Сын женевского торговца Франц Лефорт (Франсуа Ле Форт) приехал в Россию в чине капитана. А закончил свою карьеру генералом и адмиралом, одним из самых влиятельных и богатых людей. Его ум, энергичность, смелость, великодушие и веселый нрав нравились Петру Первому. Лефорт стал его ближайшим сподвижником. Большая заслуга Лефорта в создании новой русской армии по европейскому образцу. Он возглавлял Великое посольство. В первом Азовском походе командовал корпусом, лично захватил турецкое знамя, был ранен. Последние годы жизни болел сепсисом, развившимся после этого ранения. Умер в возрасте 43 лет. «Я потерял самого лучшего друга моего, в то время, когда он мне наиболее нужен…», – сказал Петр, узнав о смерти Лефорта. Его имя носит один из районов Москвы.

Из бретонских дворян Никита Вильбоа (Франсуа Гиймо де Вильбуа). Поступил на русскую службу в 1697 году. Произведен в контр-адмиралы. Его сын Александр в сражении при Кунерсдорфе. в котором русско-австрийская армия разгромила прусскую, командовал авангардом. Дослужился до генерала. Праправнук Никиты Вильбоа Константин стал композитором.

Талантливая нация




Что общего между русским художником Иваном Айвазовским, американским писателем Уильямом Сарояном, французским певцом Шарлем Азнавуром, грузинским композитором Вано Мурадели, узбекской танцовщицей Тамарой Ханум, советским и российским музыкантом Стасом Наминым? Их объединяет национальность. Все они – армяне.

Этот небольшой народ дал миру поразительно много талантов. Возможно, одна из причин в том, что в этногенезе армян участвовало несколько народностей: исконные обитатели Армянского нагорья урарты и хурриты, пришлые индоевропейцы лувийцы и фригийцы.

Больше всего, несомненно, армяне проявили себя в музыке. Кроме одного из крупнейших композиторов двадцатого века Арама Хачатуряна это еще целая плеяда талантливых композиторов. Классик армянской музыки Комитас. Французский композитор Жорж Гарваренц, автор мелодии известной песни «Вечная любовь». Вано Мурадели (Иван Мурадов, Ованес Мурадян). Он написал песни «Россия – родина моя», «Новый стрелочник». Андрей Бабаев, автор песен «Огонек», «Я встретил девушку». Долуханян (он был и чемпионом Армении по шахматам!). Арно Бабаджанян (песни «Королева красоты», «Лучший город земли»). Таривердиев, автор музыки к фильму «Ирония судьбы». Айвазян («Гульнара»). Экимян («Пожелание»). Галоян (его песни, исполненные группой «Тату», возглавляли западные хит-парады). Композиторы Давид Тухманов и Вячеслав Добрынин – армяне по отцу. Польский композитор Монюшко и французский композитор Легран – армяне по матери. Это певцы Лисициан, Жан Татлян, Мануэль, Саруханов, Авраам Руссо. Певец Бедрос Киркоров, отец Филиппа Киркорова, из болгарских армян.

Любовь в интернете



Владиславлев навел курсор на закладку, но на мышку не нажимал, медлил.
Каждый вечер, придя с работы, он включал компьютер и с нетерпением заходил на свой любимый литературный сайт. Там у него была своя страничка, даже свой рабочий кабинет. Там он размещал свои произведения. Журя себя за тщеславие, мнительность и мелочность, он первым делом смотрел, сколько было читателей, написали ли ему рецензии. И вот сегодня впервые он не спешил туда. «Только настроение себе испорчу. Все равно читателей будут единицы, а рецензий, конечно, не будет вообще». Он уж забыл, когда последний раз получал рецензию.
С усмешкой вспомнил он свой литературный дебют на сайте год назад. Он напечатал свой лучший, как ему казалось, рассказ и стал ждать лавину хвалебных отзывов. Пребывал в уверенности, что рассказ побьет все сайтовские рекорды популярности. Он почему-то полагал, что настоящие писатели печатаются на бумаге, а в интернете пишут или начинающие, или бездарности. За сутки рассказ прочли шестеро, только прочли. В следующие дни его читали в среднем, как он скрупулезно подсчитал, полтора человека. Прошло полмесяца – рецензию не написал никто! А ведь были писатели, которые появились на сайте позже него и за несколько дней получили десятки рецензий. И каких! Благодарных, восторженных. Владиславлев решил, что виноваты какие-то технические неполадки. Он попросил школьного друга, человека, далекого от литературы, адвоката, написать на его рассказ рецензию. «Для проверки, – объяснил он. – Два-три слова, Боря. Скажем – никуда не годится! Только ты должен зарегистрироваться». Рецензия вскоре пришла. Довольно толковая, умная. «Хоть так первую рецензию получил!

Как невиновный может оказаться в тюрьме

Есть замечательное выражение: «Пусть лучше десять виновных останутся ненаказанными, чем пострадает один невиновный». Если бы судьи руководствовались этой мыслью! Но они гораздо больше боятся оставить виновного без наказания, чем осудить невинного. Обвинительный уклон в судебной системе остался ещё с советских времен. Оправдательных приговоров удивительно мало.
Из-за этого обвинительного уклона мы находимся в неприемлемой, дикой ситуации: есть статья, которую судьи трактуют так, что любой мужчина, если он не трус, если есть в нем чувство собственного достоинства, может оказаться за решёткой, не совершив преступления. Над каждым из нас, включая самых законопослушных граждан, всю жизнь висит эта угроза. Идете вы, допустим, по улице. К вам пристаёт хулиган. Может такое случиться? Может. Он наносит вам удар в лицо. Как настоящий мужчина вы, конечно, даёте сдачи. Всех мальчиков отцы учат давать сдачи. В фильмах положительные герои обязательно дают сдачи. Хулиган может упасть от вашего удара. Может при падении удариться затылком обо что-нибудь острое или твёрдое. И может умереть. И вы сядете в тюрьму. Хотя вы совершенно – совершенно! – не виноваты. Вы просто не могли действовать иначе. Ведь не должны же вы были убежать от хулигана. Или, получив удар, потупить глаза и молча продолжить свой путь. Возможно, судьям-женщинам такие рассуждения непонятны. Но ведь и судьи-мужчины выносят в подобных случаях обвинительный приговор. Хочется их спросить: «А как бы вы поступили на месте обвиняемого? Неужели не ответили бы на удар?»

На острие эволюции


…Утверждение Гёте, что встречаются люди, которые даже при самых счастливых обстоятельствах находят способ быть несчастными, вызывало у меня в юности удивление и недоверие. Позже понял, что он был прав. Разве я не один из них? Разве не я сам разрушил свое счастье?..
…Это всегда начинается в полночь. Гул возникает вдали, нарастает. Вдруг раздается оглушительный, громоподобный хлопок. Затем могучий гул грозно приближается. Всё ближе, ближе. И вот налетает шквальный ветер. Выдергивает боковые колья. Палатка ходит ходуном, Кажется, она сейчас улетит в небо. Я выскакиваю из палатки, снова втыкаю колья в землю, укрепляю камнями. Ветер бушует минуту и уносится дальше. Наступает короткая передышка. Я напряженно жду зарождения нового гула. Так продолжается часа три. Времени жалко. Теперь, когда я могу позволить себе тратить время только на работу и сон, жалко этих трёх часов…
…– Ты сложный, Слава, – сказала как-то Сагынай. Сказала и вздохнула…
…Времени остается совсем мало. Через неделю из Фрунзе должна приехать лекраспромовская машина забрать мои мешки с чикиндой. Если я не успею подтащить их к дороге, разразится скандал. Пять лет уже я собираю по договору с Лекраспромом чикинду – эфедру горную хвощевую по-научному – и ни разу не подводил. Лекраспром отправляет чикинду на фабрику в Чимкент. Там ее перерабатывают в эфедрин. Оттуда она расходится по всему Союзу. А может, и по всему миру. Когда я вижу в аптеке картонную коробочку с надписью «Эфедра», мне хочется думать, что в ней чикинда, заготовленная именно мной…

Смерть в ущелье Ыссык-Су.4

13

Первым делом я сменил квартиру. Снял отдельную времянку во дворе. Условия для приготовления мумие были идеальные. Имелась во времянке крошечная кухня с газовой плитой. Хозяин жил один, в небольшом доме. Он уехал на несколько месяцев в Казахстан, в Целиноград.
Сразу после приезда растворил часть мумие. Через сутки начал варить. Строго следовал инструкциям Кости. Сам себе я казался алхимиком. Через три дня закончил. Пришел к выводу, что мое мумие и видом, и запахом мало отличается от Костиного.
Потом занялся расфасовкой. Какая нудная работа! Я взвешивал мумие на аптечных весах, которые специально для этого купил. По десять, пять, но в основном по два грамма. Завертывал в вырезанный квадратик полиэтилена. Перевязывал накрест нитками. Мумие ко всему цеплялось, все пачкало. То и дело приходилось мыть руки. Пакетики получались неровные, скособоченные. Товарный вид они имели неважный. Решил их запаивать. Как Костя советовал. Купил паяльник. Купил все книжки о мумие, какие смог найти. Проштудировал их.
Наварил еще мумие. Все делал как бы механически. Думал лишь об одном: что случилось в Иссык-Су?
Костя говорил, что аптеки мумие не принимают: нет единого официального стандарта. Он продавал мумие частным лицам. В основном в РСФСР. В Киргизии реализовать, как Костя выражался, мумие труднее, спроса такого нет. Я тоже собрался в Россию, в Сочи.
Всегда хотел в этом городе побывать.
Перед отъездом вспомнил совет хозяина: ничего ценного в доступном месте не оставлять. Дом, по его словам, несколько раз обворовывали. Участок и дом от улицы отделяет высокий металлический забор.

Смерть в ущелье Ыссык-Су.3

10
Погода стояла хорошая, ясная. Прежней жары уже не было. Работать стало легче. Созрели яблоки. Были они мелкие, кисловатые, но вполне съедобные. Росли в нашем ущелье барбарис и шиповник. Возле ручья – облепиха. Но мы этими дарами почти не пользовались.
Барбарис слишком кислый, шиповник трудно есть, облепиху трудно собирать.
А в нашем маленьком сообществе чувствовалось напряжение. И оно росло с каждым днем.
Антон постоянно был угрюм, молчал. На путь истинный нас больше не наставлял. Катя тоже приуныла. Костя разговаривал с ней с плохо скрываемым раздражением. В нашей палатке жаловался, что она ему опостылела. А Санек с Алисой вообще не церемонился. Грубил, высмеивал, всячески подчеркивал, что она ему в тягость, доводил иногда до слез. Она терпела, по-прежнему не отходила от него ни на шаг.
Однажды после завтрака Санек надел новую ярко-красную ветровку и стал запихивать в рюкзак спальный мешок.
– На свой участок перебираюсь, – объяснил он нам. – Проживание по месту работы, короче. В палатке той буду ночевать. Натяну ее только.
Алиса испуганно встала.
– Санек, а я?
– А ты ищи себе другого напарника. Девчонка ты клевая, но нам с тобой не по пути. Я волк-одиночка. Извини.
Алиса снова села, опустила голову.
– Та палатка от дождя не защитит, как ни натягивай, – сказал Костя.
– Дождь буду здесь с вами пережидать… Продуктов взял, на несколько дней.
Санек втиснул в рюкзак две свои новые кастрюли, одна в другой.
– Две-то тебе зачем? – удивилась Катя.
– Запас лишним не бывает, – наставительно произнес Санек. Он ушел.

Смерть в ущелье Ыссык-Су.2


6

В воскресенье решили сделать выходной. Утром занялись всякими хозяйственными делами, чинили мешки, одежду, стирали. Санек решил постирать свитер. По ночам он служил ему подушкой. Развернул его и крякнул. Из складок выпал скорпион и проворно побежал из палатки. Санек затоптал его. Покачал головой.
– Это что, я на скорпионе спал? – И длинно и витиевато выругался.
– Сквернословие – это грех, – наставительно произнес Антон. – Типа пресвитер говорит, все одно что богохульство.
– Замолкни, а? – отмахнулся Санек.
День выдался замечательный. На небе – ни облачка. Иногда ласково обдувал слабый ветерок. На яблоне заливался соловей. В конце ущелья время от времени коротко, мелодично и загадочно кричала иволга. Что-то завораживающее есть в ее крике. Готов слушать иволгу снова и снова.
Алиса устроилась в тени под яблоней и часа два читала толстую книгу. Обедала она в
мечтательной задумчивости.
– Где мыслями витаешь, Алиса? – жизнерадостно поинтересовался Костя. – Спустись на землю. Смотри, какая красота кругом!
Девушка встрепенулась.
– Над прочитанным думаю. Сейчас Гюго читаю. «Отверженных». Очень нравится!
– Это его лучший роман. Великий роман, – сказал я. Алиса с признательностью взглянула на меня.
– Девушкам это… такие книги читать вредно, – заявил Антон. – Там разврат один, типа того.
Алиса удивленно подняла белесые, едва заметные брови.
– У Гюго – и разврат? Да ты хоть его читал?
– Не читал и это… не собираюсь. Я только эту… короче, Библию только читаю. – Он вдруг вскочил. Глазки его вспыхнули. Крючковатые пальцы нервно подрагивали. – Библию надо читать, короче! Только ее!

Смерть в ущелье Ыссык-Су.1


Эта тетрадь была в полиэтиленовом пакете, вместе со старой посудой и дырявыми полотенцами. Пакет лежал на мусорной куче. Обычная общая тетрадь в клетку. На серой обложке, на лицевой стороне, – бурые пятна. Может, это кофе, может, какао. Может, кровь. Исписана она на две трети, убористым, но довольно разборчивым почерком. На первой странице красными чернилами, с претензией на каллиграфические красоты, выведено: Записки Каратеева.
***
ЗАПИСКИ КАРАТЕЕВА

1

Почему я решил об этом написать? Мне кажется, если я изложу эти непонятные и страшные события на бумаге, они не станут так мучить меня. Мне ведь каждую ночь кошмары снятся. Я называю их иссыксуйскими кошмарами.
Произошло все четыре месяца назад, на юге Киргизии, в ущелье Иссык-Су. Как я там оказался? Можно сказать, случайно. Не вернулся бы я тогда за книгой, и вся жизнь моя пошла бы по-другому. Какую все-таки огромную роль играет в жизни человека случай! Не меньшую, чем воля и среда.
Я уже стоял на остановке, когда вдруг решил купить книгу, которую только что в книжном магазине подержал в руках и поставил обратно на полку. Пошел назад. И у дверей магазина услышал жизнерадостное:
– Сколько лет!
Это был Костя. Мы вместе учились в университете. Правда, на разных факультетах. Но общаться иногда приходилось. Три года, после получения диплома, не виделись.
Мы стали обмениваться новостями.
– Где, Олег, трудишься?
– Месяц назад уволился.
– Как кстати! Хочешь прилично подзаработать?
– Конечно. – Была у меня мечта. Купить себе дом. Чтобы ни от кого не зависеть, чтобы чувствовать себя хозяином. Чтобы был свой сад.

30 трагически погибших шахматистов



Шахматисты, казалось бы, должны быть людьми прагматичными, расчетливыми, руководствующимися в своих поступках рассудком. Почему же тогда так много трагических смертей в их среде?

1. Джованни Леонардо (1542 – 1597). Итальянский шахматист. Один из сильнейших игроков своего времени. В Мадриде, в присутствии короля Филиппа Второго, победил испанских шахматистов Лопеса и Серона. Вернулся на родину и был отравлен. Кем и почему – неизвестно. По одной версии, мотивом могла быть зависть к его шахматной славе.
2. Курт фон Барделебен (1861 – 1924). Немецкий шахматист. Из старинного дворянского рода. Унаследовал крупное состояние и мог всецело посвятить себе игре в шахматы. Занимал высокие места в международных турнирах. Разорился в результате инфляции и покончил с собой, выпрыгнув из окна. Есть также версия, что это был несчастный случай: он почувствовал себя плохо, не удержался на ногах и выпал из окна.
3. Николай Крыленко (1885 – 1938). Революционер, советский государственный деятель. После Октябрьской революции, имея чин прапорщика, короткое время был Верховным главнокомандующим русской армии. Возглавлял советскую шахматную организацию. Инициатор и организатор международных турниров в Москве в 1925,1935 и 1936 годах, ставших событием в шахматной истории. В 1935 уговорил Ласкера переехать в СССР. В должности наркома юстиции активно участвовал в сталинских репрессиях. В 1938 году был репрессирован сам.
4. Арвид Куббель (1889 – 1938). Русский и советский шахматист, шахматный композитор. Автор свыше 500 задач. На конкурсах отмечен наградами. Расстрелян во время сталинских репрессий.

Не числом, а умением

Всегда удивляет и восхищает полководец, побеждающий противника, намного превосходящего его по численности. История знает немало таких побед. Вот некоторые из них.

Гавгамелы
В 331 до н.э. армия Александра Македонского встретилась с армией персидского царя Дария III. Греко-македонское войско насчитывало 40 000 пехоты и 7 000 конницы. У персов было 60 000 – 80 000 пехоты, 15 000 конницы, 15 боевых слонов и 200 боевых колесниц с прикрепленными к колесам метровыми лезвиями. Некоторые античные авторы говорят о миллионе персидских воинов. Но это совершенно нереальная цифра. Сражение началось атакой колесниц на македонскую фалангу. Дарий возлагал на них главные надежды. Фалангисты подняли шум и крик. Часть лошадей испугалась и, не слушая команды, повернула назад. Колесницы резали вращающимися лезвиями своих воинов. Перед оставшимися в бою колесницами македоняне расступались, поражая лошадей пиками. Эта атака не принесла им значительного вреда. Слоны в бой не вступили. Исход битвы решил удар тяжеловооруженной македонской конницы во главе с Александром по центру персидского войска. Персы не выдержали яростного натиска врага и стали отступать. Дарий бежал с поля боя. Его армия была разгромлена. Погибли десятки тысяч персов. Потери греко-македонского войска составили 1200 убитыми. Битва при Гавгамелах привела к гибели державу Ахеменидов.

Канны
В 216 году до н.э. возле города Канны в Апулии произошло главное сражение Второй Пунической войны. Римляне почти в два раза превосходили карфагенян. В начале похода в карфагенском войске были боевые слоны, но они погибли при переходе через Альпы.

Битва под Бухарой

Человек не может сразу правильно оценить событие, случившееся в его жизни.
В 1511 году Мавераннахр захватил потомок Тимура Бабур. Позади осталась ожесточенная борьба с предводителем кочевых узбекских племен Шейбани-ханом. Все было в этой борьбе: натиск кочевников, бегство из родной Ферганы в Афганистан, год правления в Самарканде, бегство из Самарканда, заключение союза с иранским шахом. В битве с иранцами Шейбани-хан был разгромлен и убит. Теперь Бабур с беспечностью поэтической натуры (он был еще и поэтом, писавшем на староузбекском языке) предавался пирам и развлечениям. Не очень встревожило его и известие об осаде Бухары небольшим войском под командованием Убайдуллы, племянника Шейбани-хана. Собрав 40-тысячную армию, он двинулся из Самарканда к Бухаре. В пути он получил известие, что Убайдулла испугался его приближения, снял осаду и отступил. Бабур все же решил дойти до Бухары. И недалеко от города, возле озера Кули-Малик был вдруг атакован узбеками. Как, наверное, удивился Бабур легкомыслию молодого Шейбанида, дерзнувшего напасть на него. Ведь армия Бабура превосходила по численности армию Убайдуллы в 8 раз! Однако случилось невероятное. Бабур потерпел жестокое поражение. Можно представить, какие душевные муки он испытал. Опять он бежал в Афганистан. Через полгода Бабур попытался с помощью шаха вернуть Мавераннахр. Но безуспешно. Убайдулла разбил огромное иранское войско наголову. Больше Бабур не решался воевать с Шейбанидами.
Поневоле обратил он свои взоры в другом направлении, на юго-восток, на Индостан. Северная Индия была раздроблена на мелкие государства, воевавшие между собой.

Дворяне при советской власти


Как ни истребляли, ни изгоняли, ни изводили дворян при советской власти, все же в первом государстве трудящихся они играли заметную роль. Стоит ли этому удивляться, если сам организатор Октябрьской революции Ленин был дворянином. Впрочем, родители его происходили из мещан. Отец получил потомственное дворянство, когда Володе Ульянову исполнилось 11 лет.

Из польских дворян был руководитель вселявшей ужас ЧК (позднее стала ОГПУ) Дзержинский. Он не был чужд благородных поступков. Во время гражданской войны в руки красных попала беременная жена белогвардейского генерала Слащева. Дзержинский приказал переправить ее через линию фронта к мужу. Его преемник Менжинский и Владимир Бонч-Бруевич, революционер и партийный деятель, – также польские дворяне. Дворянское происхождение у Луначарского, у Крупской, у Чичерина. Дворянином был Орджоникидзе. Наверное, именно из-за этого, из-за своего благородного характера, он покончил с собой. Не смог смириться со сталинскими методами.

Из дворян была первая в мире женщина-посол Александра Коллонтай (в девичестве Домонтович). В юности отказалась выйти замуж за адъютанта царя Александра Третьего. Коллонтай, дочь генерала, выбрала в мужья бедного офицера. Потом оставила его и сына, чтобы полностью отдаться революционной деятельности. Считала, что брак, семья ограничивают свободу женщины. Мужчины удивительно легко подпадали под ее чары. После революции вступила в гражданский брак с балтийским матросом, позднее командармом Дыбенко, который был младше ее на 17 лет. Через несколько лет они расстались, причем по ее инициативе.

Печальное хокку


Мерно падают капли,
Неудержимы как времени бег...
Надо сантехника звать.

Попытка сочинить хокку

Сбежать не может король.
Пусть: ведь никто на него не напал.
Пат стоит на доске.

Спор о Сталине


Ливень обрушился на город внезапно.

Застигнутые врасплох пешеходы спешно искали укрытие.

Шлепая по лужам и громко смеясь, под навес автобусной остановки вбежали два парня и девушка. Они промокли до нитки. Вскоре под навес зашел полный человек с седой головой.

– Вот уж поистине льет как из ведра, – бодро произнес он.

– Да уж, – басом ответил один из парней, широкоплечий приземистый крепыш с квадратной челюстью.

Седой сел на скамейку. Молодые люди продолжали стоять в углу остановки. Второй, худощавый, жилистый, с короткими рыжеватыми волосами, покачал головой.

– Представляю, что сейчас у нас творится. Крыша в нашем подъезде протекает. Как сильный дождь – на лестнице сплошные Ниагарские водопады. Сколько раз мэрии сигнализировали. Ноль реакции. Только обещают. Я недопонимаю: неужели в городском бюджете нет бабок одну крышу залатать?

– А то ты, Димон, не знаешь, где бабки оседают, – пробасил крепыш. – Прежний мэр срок за что получил?

Под навес вбежал высокий лысый человек в очках. Лишь на висках и затылке сохранились темные с проседью волосы.

– Разверзлись хляби небесные, – негромко, как бы самому себе, сказал он. Лицо у него было угрюмое, с желчными складками у рта.

Девушка хихикнула. Она была довольно миловидна. Большие серые глаза смотрели весело. Русые волосы были собраны на затылке в пучок. С него капала вода.

Лысый снял очки, достал из кармана брюк мокрый платок и стал вытирать стекла. Убедившись в бесполезности этого занятия, спрятал платок, надел очки и присел на вторую скамью.

Подражания Мацуо Басё

Холодно светит луна.
Один я в холодном доме.
Хочет душа теплоты.

О русской культуре


Грустно становится, когда сравниваешь отношение в мире к современной русской культуре и отношение к русской культуре в начале XX века. В отличие от наших дней отечественная культура была тогда одной из самых востребованных. Что же произошло?

До 30-х годов XIX века вклад России в мировую культуру был совершенно незаметен. И вдруг произошел стремительный взлет, изумивший Запад.

Первыми ласточками стали романс Алябьева «Соловей» и опера Верстовского «Аскольдова могила». «Соловья» включили в свой репертуар известные певицы: немка Зонтаг, итальянка Патти, испанка Виардо. «Аскольдова могила» с большим успехом была поставлена в Англии.

Там же очень популярной стала комедия Гоголя «Ревизор». Англичане считали ее почти своей. Для американского писателя Генри Джеймса настоящим кумиром был Тургенев. Громадное влияние на мировую литературу оказали Лев Толстого и Достоевский. Драматург мирового масштаба – Чехов. Многие зарубежные режиссеры и в наше время охотно ставят его пьесы.

Берлиоз высоко ценил талант Глинки, включал его произведения в свои концерты. О музыке Мусоргского с восторгом отзывались Равель и Дебюсси. Равель создал оркестровую обработку «Картинок с выставки». Огромный успех за границей завоевали симфоническая сюита «Шехерезада» Римского-Корсакова, Первая и Вторая («Богатырская») симфонии Бородина. Между прочим, Бородин был еще и ученым, внес вклад в химическую науку (реакция Бородина). Покорила мир музыка Чайковского. Он, как и Толстой с Достоевским, признан одним из величайших гениев.

Картина «Последний день Помпеи» принесла всемирную славу Брюллову. Сенсацию произвели «Бурлаки» Репина

Немцы в России

Одно из самых успешных царствований в истории России – царствование немки Екатерины Второй. Именно тогда Россию начали считать великой державой. Правила Екатерина с женской мудростью и немецкой рачительностью. Она издавала манифесты, приглашающие европейцев в Россию. Переселились тысячи людей, немцы в основном.
Не будет большим преувеличением сказать, что в последние полтора века существования Российской империи ею правили немцы. Ведь начиная с Петра III – мужа Екатерины II – русские императоры неизменно брали в жены немецких принцесс (лишь Александр III выбрал принцессу датскую). И русской крови в них текло все меньше, а немецкой – все больше. Сам Петр III был русским только на четверть. Отцом его был немецкий принц, а матерью – дочь Петра Великого и Екатерины I, скорее всего литовки.
Следовательно, у Павла I, сына Петра III и Екатерины II, было 12,5% русской крови, у братьев Александра I и Николая I – по 6,25%, у Александра II – 3,125%, у Александра III – примерно 1,6%, у Николая II – примерно 0,8%. Восемь десятых! Конечно, это не исключает того, что перечисленные императоры искренне считали себя русскими.
При императрице Анне Иоанновне огромной властью пользовался Эрнст Иоганн Бирон. После ее смерти он стал регентом Российской империи. Был свергнут и приговорен к четвертованию. Однако казнь заменили на ссылку. Пушкин писал о Бироне: «Он имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны…»
Много сделал для укрепления российской армии сподвижник Петра I Христофор Миних. Под его командованием русские впервые победили турок в открытом сражении.

Достоевский и Толстой. Несостоявшаяся встреча


Достоевский и Толстой… Никто не прославил так русскую литературу, как они. Никто не прославил так русскую культуру, как Чайковский и они. Многие известные зарубежные писатели двадцатого века отзывались о них с восхищением и преклонением, признавали их огромное влияние на свое творчество. Английский романист Сноу говорил, что современные писатели могут лишь играть у ног таких гигантов, как Толстой и Достоевский.
И вот что удивительно. Эти два соотечественника и современника не были знакомы. Хотя общались почти со всеми видными русскими литераторами. Оба вели обширную переписку. Но друг другу не написали ни строчки. Не были знакомы, хотя испытывали к творчеству и личности друг друга постоянный, неутолимый интерес. Не могли не испытывать: оба, несомненно, чувствовали, что только они равны друг другу. Не были знакомы, хотя хотели познакомиться! Не поспособствовало их встрече и то, что у них был общий близкий знакомый – критик и философ Николай Страхов.
Сначала просто не представлялся случай. В 1855 году Толстой, молодой писатель, заставивший всех говорить о себе после выхода в свет «Детства», приезжает в Петербург, город, в котором жил Достоевский. Знакомится с Тургеневым, с Некрасовым. Но Достоевского здесь нет, он – в ссылке, после нескольких лет каторги. Когда Достоевский возвращается, наконец, в Петербург, Толстой – почти постоянно или в Ясной Поляне, или в Москве.
Но их заочный взаимный интерес растет. Сильнейшее впечатление произвел на Достоевского роман «Война и мир». Прочитав его, он постоянно думал о Толстом.

Удивительная судьба трех песен Мокроусова


Мокроусовские песни «Когда весна придет, не знаю», «Вологда», «Назначай поскорее свидание» – это советская песенная классика. Но, как это ни странно, вначале они никакого впечатления не произвели. И если бы не счастливое стечение обстоятельств, мы бы их просто не знали!
В 1944 году Василий Соловьев-Седой написал песню «Не тревожь ты себя, не тревожь» на слова Михаила Исаковского. Она стала очень популярной. На эти же стихи сочинил музыку Борис Мокроусов. И хотя его мелодия была ничуть не хуже, произведение это, которое он назвал «Девичья песня», осталось незамеченным. Возможно, музыка Соловьева-Седого лучше подходила к стихотворению Исаковского. Как-то к певцу Георгию Абрамову пришли в гости Соловьев-Седой, Мокроусов и поэт Алексей Фатьянов, большой друг обоих композиторов. Стали музицировать. Мокроусов сыграл «Девичью песню». Она очень понравилась Соловьеву-Седому. Пришли к выводу, что песня с такой замечательной мелодией не должна вечно находиться в тени песни «Не тревожь ты себя, не тревожь». Фатьянов посоветовал Мокроусову найти для этой музыки другие стихи. Тот так и сделал. Совет оказался удачным. Песня «Назначай поскорее свидание» со словами Сергея Смирнова и мелодией «Девичьей песни» стала широко известной.
Когда в 1956 году на съемках фильма «Весна на Заречной улице» Мокроусову и Фатьянову надо было придумать лирическую песню для главного героя, композитор вспомнил об одной своей мелодии, практически никому не известной. Он написал ее в 1948 для спектакля Корнейчука «"Макар Дубрава». Пьеса была о шахтерах, и Мокроусов решил использовать народную песню о коногоне.

Интенсивные осадки


Разверзлись небесные хляби.
Осадкам не видно конца.
В ручьи вертикальные глядя,
Пытаюсь не хмурить лица.

Дожди из души вымывают
Наивный восторг бытия.
Я в ливень грубею, мельчаю.
Брюзга я… До ясного дня!

О том, чего нет


Существует ли судьба? Чтобы ответить на этот вопрос, попробуем думать научно. Представим себе, как устроен наш мир. Представим бесконечную вселенную, где есть лишь элементарные частицы, электромагнитные волны и четыре вида взаимодействий, где все происходит согласно фундаментальным физическим законам. Мы тоже состоим из атомов, которые подчиняются этим законам. И когда мы проникнемся этой картиной мироздания, прочувствуем ее, пелена спадет с наших глаз. Мы поймем, что в мире нет места мистике, астрологии, всяким антинаучным измышлениям и псевдонаучным учениям. Нет кармы, перерождения душ. Нет судьбы. Жизнью человека управляет среда, случай и его собственная воля. Из столкновений, переплетений этих трех компонентов и складывается наша жизнь. Прошлое тоже оказывает влияние. Но только или в виде индивидуальной наследственности (это можно отнести к воле), или в виде так называемого коллективного бессознательного (это можно отнести к среде).
Итак, рока нет. Есть воля, среда и случай.
Будем мыслить научно! Иначе истину не постигнуть.

Старость


Сергей Петрович страдал от одиночества. Тяжело было сознавать, что о нем, теряющем зрение семидесятитрехлетнем старике, некому позаботиться, еще тяжелее, что не о ком заботиться ему самому. От чувства своей ненужности не хотелось жить. Когда безрадостные мысли особенно одолевали, когда подолгу мучили головные глаукомные боли, он шел в ванную и глядел на гвоздь в стене. На нем висела гладильная доска. Она, впрочем, давно стояла в зале: он что-то гладил да так и оставил ее там. Сергей Петрович представлял, как он привяжет к гвоздю веревку, сделает петлю… От мысли, что в любой момент можно покончить с этим тягостным существованием, становилось легче.
В тот день тучи с утра закрывали небо, только в обед выглянуло солнце. Сергей Петрович вышел на балкон погреться. Внезапно на него полетели брызги. Он поднял голову, повернул ее немного направо (год назад он ослеп на один глаз). Это близнецы-пятиклассники стреляли в него со своего балкона, этажом выше, из водяного пистолета. Они со смехом спрятались. Сергей Петрович хотел обратить все в шутку, но слишком ехидным было их хихиканье. Он вошел в комнату. И вдруг услышал: «Леопольд, выходи, подлый трус!» И снова смешки. Несколько секунд он стоял в полной растерянности, потом его охватил гнев. Не на братьев – на их родителей. «Вы почему не воспитываете своих детей? – мысленно обращался он к ним, шагая по комнате.– Это же ваш долг. Долг!» У него разболелась голова, лоб просто раскалывался. «Поменьше нервничайте,– предупреждал врач.– От волнении внутриглазное давление повышается». Сергей Петрович закапал в глаза пилокарпин, однако боль не проходила. Он сел, ссутулившись, на диван, посмотрел в окно.

Скандал в шахматном клубе


Вчера узнал, что осенью умер Ян Израилевич Золотовицкий. Оказывается, все эти десять лет, с того памятного турнира, он продолжал жить в нашем городе. И не сыграл ни в одном соревновании. Даже ни разу не появился в клубе. При его-то любви к шахматам. Не мог, значит, простить…
Кажется, он был литературоведом. Хорошо помню его худое нервное лицо, умные и в то же время наивные серые глаза. Был он молчалив, замкнут, всегда погружен в свой внутренний мир.
Запомнился мне и тот чемпионат города. Еще никогда Золотовицкий не играл так сильно. За три тура до финиша он опережал ближайших конкурентов на два очка. Никто уже не сомневался, что он займет первое место. В седьмом туре Ян Израилевич встречался с Бондаревым, единственным в городе мастером, нашей гордостью. Бондарев прославился тем, что в полуфинале первенства СССР победил гроссмейстера.
Золотовицкий появился в клубе незадолго до начала тура. Узнал результаты жеребьевки и подошел к судейскому столу.
– Эту партию я играть не буду, – негромко сказал он. – Засчитайте мне поражение.
Бондарев, уже ждавший его за шахматами, покраснел.
– Почему не будете? – строго спросил Хапоткин – главный судья турнира и директор шахматного клуба. Он не любил Яна Израилевича.
– Я не хочу называть причину, – еще тише ответил Золотовицкий.
Мастер посмотрел на судью и сделал примирительный жест.
– Нельзя просто так отказываться от игры, – с суровой наставительностью произнес Хапоткин, не замечая или не желая замечать знаков Бондарева.

За неделю до увольнения



День начинался прекрасно. Командир роты пообещал Болоту, что тот демобилизуется одним из первых. Возможно, уже через неделю. Потом пришло письмо от Бибигуль, очень хорошее письмо! Повезло Болоту и с нарядом: он попал не на вышку, а на КПП. Правда, в караульном помещении произошел небольшой инцидент. Он велел молодому солдату Ванину вымыть пол, но тот заявил, что мыть не будет, не его очередь. В ответ Болот выплеснул из кружки ему в лицо остатки чая. «Ла-адно»,– сказал Ванин утерся и с мрачным видом уселся на нарах. Чтобы не портить себе настроение, Болот больше к нему не приставал, пол вымыл другой солдат.
И все же при смене караула его счастливое состояние духа несколько омрачилось. Когда Кыныбек, его лучший друг, уходил на вышку, Болот как обычно напутствовал его несколькими ободряющими словами, Каныбек хмуро выслушал его и молча, даже не кивнув, вышел во двор. Заступив на пост, Болот закурил и задумался.
Они были призваны из одного нарынского села. Оба попали в Сибирь (в советские времена служили обычно далеко от дома), в дивизию внутренних войск, в одну роту, даже в одно отделение. Каныбек сразу отказался признавать законы дедовщины. Он не подчинялся никаким требованиям, если считал их несправедливыми. Старослужащие избивали его, он дрался с ними, пока мог стоять на ногах. Наконец, им это надоело, и они оставили Каныбека в покое. Он был самым непокорным и дерзким из молодых солдат – и стал самым терпимым. Скромным «стариком». Глядя на этого тихого, спокойного солдата посторонний ни за что бы не догадался о его былых подвигах. Никакой метаморфозы не произошло, как раз наоборот: он просто остался самим собой.

Исчезновение



Странно ушел Гик. Сидел с отрешенным видом в углу, почему-то уже в пальто, смотрел в пол. Вдруг у него вырвалось: «Э-эх! Одна у меня радость осталась – теплая шапка!» Он усмехнулся, нахлобучил шапку и, ни на кого не глядя, ни с кем не прощаясь, ушел.
Орлову, и так уже измотанному конфликтами этого дня, пришлось одному проводить воскресный блицтурнир. Участников набралось как никогда много. Он едва успевал записывать результаты, переводить стрелки часов, объявлять, кто с кем играет. Блицтурнир затянулся допоздна.
Домой он пришел совершенно опустошенным. Тяжелым выдалось это воскресенье. Он винил во всем Гика. И ругал себя за то, что помог ему устроиться на эту работу. Они были инструкторами шахматного клуба.
Зазвенел телефон. Это звонила Регина, жена Гика. Оказывается, он до сих пор не пришел домой. Это было странно.
Полулежа на диване, закинув руки за голову. Орлов заново переживал события этого дня.
Так получилось, что заключительный тур полуфинала первенства города, судьей которого был Орлов, совпал со стартом детского турнира. Здесь судейство вместо заболевшего директора клуба – опытного судьи – поручили Гику. Орлов сомневался, что он справится. Арбитром Гик бы никудышным, а судить детские соревнования, пожалуй, труднее всего. Ведь нет болельщиков более пристрастных и предвзятых, чем родители.
В клуб он пришел задолго до начала состязаний. Как всегда во время судейства, он был предельно собран, напряжен. Была очередь Гика делать уборку, но тот опаздывал. Орлов уже домывал полы, когда показалась полная, солидная фигура Гика.

Пять ошибок



Время шло, но троллейбус не трогался. Какая-то возня происходила в дверях.
– Не пускайте его, не пускайте! – раздался взволнованный женский голос. – Он из туббольницы сбежал!.. И куда ты ехать собрался?
– Не твое дело, – послышался ленивый баритон. – Куда хочу, туда и еду…
Из кабины высунулся шофер.
– Не задерживайте! Или входите, или выходите!
В салон троллейбуса поднялась пожилая женщина в поношенном плаще. На ее худом лице застыло выражение страдания. Одной рукой она поправляла очки, другой тащила за собой тележку на колесиках. За ней вошел, пошатываясь, небритый мужчина в помятом, но модном пальто. Они сели друг против друга.
– Что же это такое? – запричитала женщина. – Как ни приеду, обязательно за мной увяжется. Больше я к тебе в больницу приезжать не буду!
– Все нормально, мамуля, – глухим голосом ответил мужчина и попытался пригладить всклокоченные волосы на голове. Его неподвижное одутловатое лицо было мрачным и вместе с тем капризно-самодовольным.
– Игорь, лучше на следующей остановке сойди и в больницу возвращайся. Я за тебя платить не буду, учти!
– Не плати,– буркнул он.
– К себе я тебя все равно не пущу. И денег не дам! Оставь меня в покое, наконец.
Она обвела взглядом пассажиров, как бы ища сочувствия. Они молчали.
– Мама, перестань… Не будем здесь… Я тебя люблю, уважаю…
Несколько остановок они проехали молча, он лишь время от времени покашливал. Она посмотрела в окно.
– Ты на моей остановке не сходи! К себе поезжай. А еще лучше – в больницу. Хватит из матери деньги тянуть! Тебе уже сорок лет.
– Я на свои живу.
– Да ты уже полгода не работаешь! Пьешь только. Все уже пропил.

Царский подарок


В конце дня в Бишкеке похолодало. Снег уже не таял, лужи покрылись ледяной коркой. Небо закрыли темно-серые тучи. Задул пронизывающий ветер. Неприятная была погода.
Видимо, поэтому лица у пассажиров были озабоченные, хмурые. Они стали еще сумрачнее, когда в троллейбус вошел бомж. Он был одет в замызганную сиреневую куртку, подпоясанную бечевой. Из-под головного убора неопределенного вида торчали во все стороны немытые космы. Бомжу было под шестьдесят. Он прошел к свободному месту, сел. Сосед, прилично одетый пенсионер, отодвинулся к самому окну.
– Да, погодка! – жизнерадостно заговорил бомж. – У кого крыши над головой нет, тому ночью туго придется! – Он протянул соседу заскорузлую руку.– Иван!
– Петр, – нехотя представился пенсионер. Он с плохо скрытой брезгливостью пожал руку бомжу.
– Мне-то еще повезло,– словоохотливо продолжал тот. – В комке сейчас ночую… Сторожу… Хозяева вечером запирают, утром выпускают.
Пенсионер искоса взглянул на него.
– А если что-нибудь случится? Пожар, например.
– Бог пока миловал… Они и поесть что-нибудь оставляют, покурить. Спиртное, правда, домой на ночь отвозят… Диоген Лаэртский, – он с удовольствием произнес звучное имя,– в бочке спал, а я вот – в комке.
Иван засмеялся, но взгляд его оставался серьезным. Возможно, он испытал в жизни столько несчастий, что глаза его навсегда утратили способность выражать веселость. Сосед посмотрел на бомжа с некоторым любопытством.
– Диоген из Синопа. Лаэртский – это другой.
– Пусть из Синопа… Мудрец был из мудрецов. Однажды Александр Великий, полководец непобедимый, захотел его видеть. Сам к нему пришел.

Мысли

Судьбы нет. Есть воля человека, среда и случай. Из их столкновений, переплетений и складывается человеческая жизнь.
​
Есть два суррогата бессмертия – дети и творчество.
​
Есть две святыни – истина и человеческая личность.
​
Самое здоровое психическое состояние – это безумное состояние любви.
​
​Самое большое несчастье – утратить способность чувствовать себя несчастным.
​
Самая стройная и законченная философская система ничего не стоит, если она создана без участия сердца.
​
Слепая вера – от робости души и лености ума.
​
Прогресс – это увеличение доли культурных и порядочных людей.
​
Люди не жалеют о том, что случилось в их жизни. Они жалеют о том, что не случилось.
​
Какие ошибки могут совершать люди, подчиняющие простые человеческие чувства отвлеченной идее!
​
В отношениях между людьми прав тот, кто сильнее любит.
​
Суть человека проявляется не столько в его поступках, сколько в его отношении к ним.
​
Русские превосходят всех в отзывчивости и уступают всем в культуре общения.
​
И реанимация, и эвтаназия спасают людей. Реанимация – от смерти, эвтаназия – от жизни.
​
Самоубийцы реже всего встречаются среди очень сильных и среди очень слабых людей. Сильным хватает сил самоубийство не совершить, слабым не хватает сил самоубийство совершить.
​​
Скриншот – это селфи компьютера.
​
​Самое обидное – понять, что надо жить не будущим, а настоящим, когда остается только прошлое.

Дедушка Сидоров


Три солдата последнего призыва сидели на табуретках возле коек и полировали пряжки. Новое пополнение прибыло в роту неделю назад.
– Матюхин, за что тебя каптерщик ударил? – спросил одного из них ротный писарь, ища что-то в тумбочке.
– В строй опоздал, – уныло ответил тот и часто заморгал белесыми ресницами.
– Так шевелиться надо! Ходите как сонные мухи. Тебя, Мирославлев, тоже касается.
– Он к Матюхину с первого дня придирается, – вступил в разговор другой солдат, с мужественным и решительным лицом. Он говорил с кавказским акцентом. – А командир молчит.
– Зачем же Улыбин будет соваться? – удивился писарь. – Да он и служит только полгода, мы с ним вместе призывались. Хоть и младший сержант, а для стариков – нуль. – Он захлопнул дверцу и выпрямился. – А ты что, Амиров, учителем был?
– Да. Я в военкомат сам пришел, – угрюмо усмехнулся кавказец. – Считал, что мужчина должен армию пройти…
– Сюда идет, гад, – встревожился вдруг Матюхин, встал и зашел за ряд двухъярусных коек.
Размахивая гимнастеркой, к ним приблизился маленький полный каптерщик, поискал кого-то глазами, очевидно, Матюхина, потом кинул ее на колени Амирову.
– Постираешь, педагог! – И уходя, бросил через плечо: – Чтоб через десять минут как новенькая была!
Кавказец швырнул гимнастерку на подоконник.
– Вы еще Сидорова не видели, – сказал писарь. – Сейчас на гауптвахте сидит. Зверь! Когда заведется – покалечить может.
И словно в подтверждение его слов кто-то крикнул в другом конце казармы:
– Все, молодежь, кончилась ваша райская жизнь! Сидоров с губы возвращается!

***

Встреча


«Она, наверное, давно вышла замуж, – думал Занин, листая новый телефонный справочник. – С её-то внешностью!.. Или осталась такой же неприступной?» Он вспомнил, с каким высокомерием отвергала Нина всякие ухаживания. А ухаживали за ней в школе все. Все кроме Занина. Он так боялся показаться смешным, пошлым. А зря. Может быть, именно от него ждала она знаков внимания. Наверняка ждала!
Сердце радостно забилось, когда он нашёл её фамилию. И инициалы подходили. Занин взглянул на адрес и не поверил своим глазам: она жила в доме напротив! В точно такой же четырёхэтажной хрущёвке. Он быстро подсчитал: второй подъезд, четвёртый этаж, третья слева однокомнатная квартира. Значит, те три окна – её. Уже две недели жил он здесь, две недели видел её окна и не подозревал об этом! Занин набрал её номер.
– Да, – раздался женский голос – её голос! Потом вдруг послышался какой-то шум, стук. Нина вскрикнула. Зазвучали короткие гудки. Занин посмотрел на её окна, но ничего не разглядел. Он бросился к шкафу, достал подзорную трубу, купленную недавно для походов в горы. Растворил окно (холодный ноябрьский ветер ворвался в комнату), поставил на подоконник штатив, установил трубу. Прильнул к окуляру.
Занин увидел высокого худого мужчину в клетчатом пиджаке. Он был виден лишь по плечи: со своего третьего этажа Занин смотрел на окна Нины немного снизу вверх. Лицо человека выражало ненависть.
Занин позвонил ещё раз. И снова услышал короткие гудки. Он опять подскочил к окну, прижал глаз к окуляру. И увидел ноги в клетчатых брюках. Словно человек пытался сделать стойку.

Частичная амнезия



1
Очнувшись, Куренной сразу почувствовал боль – тупую боль над правым виском. Он нащупал рану, нанесенную, видимо, острым предметом. Он лежал ничком между двумя мусорными контейнерами. Шел сильный дождь. Фонари слабо освещали незнакомую улицу. Как он очутился здесь, что с ним произошло, Куренной вспомнить не мог. Он попытался встать. Сзади хлопнула дверь. Он оглянулся и тут же прижался к земле. Из подъезда ближайшего дома выскочил какой-то человек азиатской внешности. В руке у него был нож. Он посмотрел направо, налево, несколько мгновений глядел на контейнеры, потом побежал по улице.
Как только он скрылся из виду, Куренной встал и быстро зашагал в противоположном направлении. Проходя мимо фонаря, он посмотрел на часы. Было полдесятого. Неожиданно он оказался на Чуйском проспекте, недалеко от университета. Сторонясь редких прохожих, Куренной дошел до остановки и стал ждать свой автобус. Вдруг он увидел того самого человека! Тот бежал прямо к Куренному. Ножа уже не было (впрочем, одну руку он держал в кармане). Сколько ненависти было в его глазах! Ненависти и угрозы. Как раз отъезжал какой-то троллейбус, двери уже закрывались. Куренной вскочил в него в последний момент и долго наблюдал в заднее окно, как его преследователь пытается остановить проезжавшие мимо автомобили.
Лишь в двенадцатом часу добрался Куренной домой. Он бросился в кресло, закрыл глаза, сосредоточился и еще раз попробовал вспомнить, что с ним случилось.


2

Утро Куренной помнил прекрасно. Он проснулся, чувствую себя счастливейшим человеком. Так было все последние дни. Часов в девять позвонила Нина, его невеста.

Эти странные шахматисты...


- Почки у Фишера больные были, - говорил Юрий Глебович,маленький старичок в очках. - Необходима была операция. А он от нее отказался. От этого и умер... Шах!.. Не любил и боялся врачей,говорят.

Он, я и сероглазый, рыжеусый казах по имени Бауржан играли в шахматы «на вылет». Ещё один сосед по купе, Иван, худощавый мужчина средних лет, от игры уклонился. Он сразу привлёк моё внимание. Иван был тих, даже застенчив, выглядел рассеянным, растерянным, чем-то встревоженным. Он всё время листал свою записную книжку и что-то подсчитывал, но теперь поднял на старичка свои синие детские глаза.

- Выходит, его странности в конце концов его и погубили, - заметил я. - Он же всегда со странностями был.

- Да, непредсказуемый был человек, - сказал Бауржан.

Эта тема заинтересовала всех. Лишь две пожилые женщины у противоположного окна говорили о своём.

- Именно, - согласился Юрий Глебович. - Стал чемпионом мира - и бросил играть. Титул свой отказался защищать. А ведь шахматы были для него всем. Большую часть гонорара за первый матч со Спасским пожертвовал какой-то секте.

Иван снова углубился в подсчёты, отметил что-то в блокноте, вздохнул и сказал вполголоса Бауржану:

- Не попал я в тему...

Судя по всему, они были давно знакомы. Бауржан сделал нетерпеливое и досадливое движение рукой и придвинулся поближе к столику.

- Был евреем, по крайней мере по матери, - и стал ярым антисемитом, называл холокост выдумкой, - продолжал Юрий Глебович, не отрывая взгляда от доски. - Был американцем - и возненавидел Америку, радовался терактам одиннадцатого сентября. Скитался по свету, без дома, без семьи...

Контргамбит Фалькбеера


(Этот рассказ - первый вариант - был напечатан в 1997 в журнале «Шахматы в Кыргызстане».)

Это было странно.

В предыдущих партиях мой сосед по купе продемонстрировал полное незнание шахматной теории, в этой же быстро разыграл длинный вариант контргамбита Фалькбеера. Еще больше я удивился, когда он, не задумываясь, пожертвовал пешку, потом фигуру и, наконец, сделал парадоксальный ход ферзем. В нем-то и заключался замысел черных. Возникло положение, в котором белые во избежание худшего должны возвратить фигуру, и черные получают более чем достаточную компенсацию за пешку.

Тяжелые, тревожные воспоминания нахлынули на меня.

– Откуда вы знаете эти ходы? – спросил я. Мой противник медлил с ответом.

– С этой позицией, – продолжал я, – связана какая-то тайна. Эту новинку применили против меня в последнем первенстве области. Я всю жизнь играю королевский гамбит, слежу за всеми открытиями в этом дебюте, поэтому могу утверждать, что это была новинка. И вот когда эта самая позиция стояла на доске, подошел… Нет, лучше я расскажу с самого начала.

Мой сосед кивнул. Он слушал очень внимательно.

– Необычное это было первенство, загадочное. Неожиданности начались с первого тура. Бессменный чемпион области мастер Рац потерпел поражение от Заурова, молодого, никому не известного кандидата в мастера. Проиграл он и вторую партию – не очень сильному кандидату Иванову. Прошло несколько туров, и выяснилось, что это не было случайностью: Зауров и Иванов лидировали со стопроцентным результатом.

Человек с большим ножом


1
В час дня из супермаркета в центре города вышел хорошо одетый молодой человек. Когда он садился в свой шикарный джип, к нему приблизился некто в длинной черной куртке. Надвинутый на лоб капюшон, поднятый воротник и огромные солнцезащитные очки почти целиком скрывали его лицо. День был не таким ненастным, чтобы поднимать капюшон, но и не таким солнечным, чтобы надевать темные очки. На глазах у многочисленных прохожих он сунул руку в черной перчатке в карман, вытащил устрашающих размеров нож, приставил его к горлу хозяина иномарки и заставил отдать дорогие наручные часы. Потом велел ему лечь рядом с машиной вниз лицом, прямо в грязную снежную кашицу. Надел часы, сел за руль и лихо промчался полквартала. Вылез из автомобиля и быстрыми шагами пошел по тротуару, то и дело любуясь часами на своей руке. На углу сидел нищий, перед ним лежала шапка с мелочью. Человек в капюшоне снял часы, кинул их в шапку и свернул в переулок. Нищий несколько мгновений смотрел на часы как зачарованный, затем схватил шапку и убежал.
Минут через двадцать преступник вошел в кафе на улице Кропоткина и решительно направился к столику в углу. Там сидел или, лучше сказать, восседал крупный мужчина с надменным лицом. Это был Васильев, директор рекламного агентства. Человек в капюшоне подошел к столику, вынул свой нож, приставил к горлу Васильева и что-то прошептал. Посетители кафе и официанты замерли. Несколько секунд стояла глубокая тишина.
Вдруг директор агентства выдавил из себя прерывающимся голосом:
– Я… самодур, негодяй и ничтожество. – И покраснел.
Человек в капюшоне отрицательно показал головой и опять что-то прошептал.

Любовь на всю жизнь

Знаменитый художник Сальвадор Дали до двадцати пяти лет боялся и избегал женщин. Все изменилось в 1929 году, когда он увидел русскую жену поэта Элюара Елену Дьяконову. Супруг звал ее Гала, с ударением на последнем слоге. Дали влюбился в нее сразу и навсегда.
Любовь оказалась взаимной. Гала ушла от мужа. Однако Элюар продолжал ее любить, надеялся на ее возвращение. Дьяконову трудно назвать красавицей, но пылкость и решительность ее натуры, обаяние, ум, высокая образованность покоряли мужчин. Стоит сказать, что у многих известных европейских деятелей культуры были русские жены. Например, у писателя Роллана, художников Пикассо и Леже… Видимо, именно люди искусства могут оценить по достоинству душевное богатство русской женщины, ее способность проникнуть во внутренний мир любимого мужчины.
В любви Дьяконовой к Дали было, несомненно, и что-то материнское. Он был моложе ее на 10 лет. Она решала все бытовые проблемы. Супруг был беспомощен в обыденной жизни. Гала выбирала и покупала краски и кисти. Рекламировала и продавала его картины. В этом ей помогали практическая смекалка и безошибочная интуиция. Дали мог без помех творить. Она позировала мужу для многих его картин. Он восхищался ее фигурой.
Гала пестовала и лелеяла художественный талант мужа, вникала во все детали его творчества. Настояла на том, чтобы Дали больше внимания уделял технике письма. Очевидно, под ее влиянием в сюрреалистических картинах художника стали появляться элементы классической живописи.
Она давала советы в выборе друзей, которые всегда оказывались правильными.

Дунай


В этом поселке лесорубов, заброшенном в карельской тайге, псы были крупные, с длинной густой шерстью. Лишь Дунай имел короткую шерсть. В нем наверняка текла кровь охотничьих собак. Об этом говорили и его длинные висячие уши, и тот азарт, с каким он преследовал в тайге все, что бегало, прыгало и летало. Лена часто ходила с ним в тайгу. С Дунаем она не боялась заблудиться. Он обычно бежал впереди, жизнерадостно помахивая хвостом, то исчезая за соснами, то снова появляясь. Если слышался его настойчивый, несмолкаемый лай, это означала, что он обнаружил на дереве белку или рябчика и зовет Лену. Когда Дунай пропадал надолго, не прибегал на зов, она знала, что он нашел голубику. Он обожал эту ягоду. Лена в самом деле натыкалась на заросли голубики, и оттуда с измазанной довольной мордой выскакивал Дунай. После него делать здесь было нечего: самые спелые и крупные ягоды были съедены.
Он и в поселке нашел способ утолять свою охотничью страсть. Как-то Лена сидела на скамье возле дома и читала. Краем глаза она заметила, что перед ней лег Дунай. Передними лапами он упорно подталкивал что-то к ее ногам, старался привлечь ее внимание. Лена подняла глаза. Пес просто сиял от счастья и гордости. Она посмотрела под ноги и тотчас вскочила в ужасе. Перед ней лежала огромная жирная дохлая крыса. Такие гостинцы он приносил ей еще не раз.
У Дуная, собственно, были другие хозяева – молчаливые, суровые люди. Они жили напротив дома, где Лена снимала комнату. Она приехала полгода назад, устроилась медсестрой в местную больницу. С Дунаем познакомилась, когда первый раз шла на работу. Он бежал навстречу, поглядывая на нее весело и дружелюбно.

Марина Цветаева. Трагическая жизнь, трагическая смерть


Можно бесконечно перечислять деятелей русской культуры, которые пострадали после Октябрьской революции. Сломала эта революция и судьбу поэтессы Марины Цветаевой.
Она родилась в 1892 году в дворянской семье. Цветаева была наполовину русской, на четверть – немкой, на четверть – полькой. Ее отец возглавлял Музей изящных искусств. Девочка росла в атмосфере любви к прекрасному. В шесть лет начала писать стихи.
В 1910 был издан первый сборник ее стихов. На эту книгу обратили внимание маститые поэты. Цветаева становится активной участницей столичной литературной жизни.
В 1912 году она вышла замуж за Сергея Эфрона.
Октябрьская революция резко изменила ее жизнь. Отныне и навсегда уделом поэтессы стали лишения и страдания.
В Гражданскую войну Эфрон, дворянин по матери, сражался на стороне белых. После их поражения оказался за рубежом. Цветаева написала цикл стихов «Лебединый стан», в котором открыто и смело выразила сочувствие белогвардейцам. В 1920 в детском приюте умерла от голода ее младшая дочь – трехгодовалая Ирина. Через два года Цветаева со старшей дочерью Ариадной уехала за границу, к мужу. В эмиграции родился сын Георгий. В 30-е годы публикуются «Мой Пушкин», «Живое о живом» и другие прозаические произведения Цветаевой. Прозу она писала замечательную. Ее слогу – лаконичному, емкому – мог бы позавидовать любой прозаик. В прозе Цветаевой еще сильнее, чем в стихах, ощущается ее неистовая и неукротимая натура.
Цветаева одна содержала семью. Супруг из-за болезни не работал. Жили в крайней бедности, в буквальном смысле голодали. У поэтессы даже не было приличного платья. Угнетала и моральная обстановка.

Звонки на сотовый



04-авг-14 17:31
– Да?
– Привет! Как, Андрюша, доехал?
– Нормально.
– Как погода? Передали: на Иссык-Куле, на северном берегу, дождь.
– Да нет.
– Значит, не дошел еще до Чолпон-Аты. А в Бишкеке моросит. Это в августе-то... Как устроился, Андрюша?
– Нормально.
– Гостиница приличная?
– Да.
– Полдня как ты уехал, а я уже соскучилась. Андрей, ну почему ты не захотел подождать? До моего отпуска десять дней всего. Как бы было хорошо, если бы мы вместе отдыхали!
– Да уж.
– Ну что «да уж», Андрюша?.. (Пауза) Может, ты от меня устал?
– Нет.
– А я тебя так люблю, Андрюшенька, так люблю!.. А ты меня любишь?
– Ну да.
– (Вздыхает) Мне иногда кажется, что ты меня разлюбил.
– Да ну.
– Правда, любишь?
– А то нет.
– Сильно?
– А то.
– (С довольным смешком) До свадьбы ты красноречивее был. Ну все, Андрюша. Целую! Крепко-крепко!
– И я.

04-авг- 14 23:41

– Да?
– Так тревожно у меня, на душе, Андрюша,.. Я на работе задержалась. У Акбермет сегодня день рождения. Посидели. Чай попили. Домой прихожу – чувствую: в квартире кто-то был! Все вроде на месте. Сама не пойму, почему такое чувство…
– Чушь.
– Это еще не все, Андрюша. Десять минут назад случайно в окно посмотрела: идет по той стороне улицы мужчина. В бейсболке с длинным козырьком. Европеец. Вдруг голову поворачивает и глядит на наши окна. Именно на наши! Тут же отвернулся, дальше пошел. И вот сейчас… А я от окна не отходила, почему-то подумала, что снова его увижу. И увидела! Опять по той стороне шел, только в противоположном направлении. И опять – представь себе, Андрюша – на наши окна взглянул!
– Показалось. Не бери в голову.

Отец на войне


Мой отец Владимир Александрович Ноллетов был мобилизован в августе 41-го с третьего курса Рязанского педагогического института. Попал в учебный артиллерийский дивизион под Тулой. Первое знакомство с армией было для отца, выросшего в интеллигентной семье, обескураживающим. Им выдали обмундирование. Отец никак не мог подобрать сапоги. Одни были малы, другие велики. Когда он примерил и вернул очередную пару каптерщику, тот потерял терпение и со злостью швырнул сапоги в отца.
– Надевай какие есть!
Там же произошло боевое крещение. Во время тренировок неожиданно показался немецкий самолет. Открыл огонь. Отец и еще несколько курсантов укрылись за одиноким деревом, уткнувшись в зады друг друга. Первый прятался за стволом, второй – за первым и т.д. Самолет кружился, и они кружились вокруг ствола.
Однажды построили тех, кто пожелал учиться на переводчика и прошел отбор. Отец был в их числе. Их отправляли на курсы в Москву. Он с нетерпением ждал этого дня. Вдруг старшина сказал:
– Рядовой Налётов, выйти из строя! – В армии его все называли Налётов. Видимо, так и понятнее было, и проще. – Ты остаешься.
– Как остаюсь?
– Ты в десантники записывался?
– Так точно. – Действительно, еще раньше он изъявил желание стать десантником.
– Вот десантником и будешь.
В октябре отец попал в воздушно-десантную бригаду.
Участвовал в знаменитом параде 7 ноября 1941. Я спрашивал, видел ли он тогда Сталина. Он отвечал, что было не до того, чтобы разглядывать лица людей, стоявших на трибуне Мавзолея, что он больше думал о том, чтобы хорошо пройти, не сбиться.

Борис Мокроусов


Композитор Борис Андреевич Мокроусов родился в 1909 году в Канавино, под Нижним Новгородом, в семье железнодорожника. Очень любил родную природу, Волгу, гордился, что он волжанин.

Учился в Горьковском музыкальном техникуме, подрабатывал тапером. Затем поступил в Московскую консерваторию. Окончил ее в 1936 . Первая его песня, ставшая известной, – «Милый мой живет в Казани».

В начале войны Мокроусов служил на Черноморском флоте. «Это был блестящий морской офицер, – вспоминал певец Бунчиков. – Красивый, строгий, учтивый». В 1942 композитор пишет суровый, чеканный марш «Песня защитников Москвы», а в 1943 – знаменитый «Заветный камень». Мужественность и мощь звучат в этом произведении. Утесов говорил, что кроме царь-пушки и царь-колокола есть и царь-песня. Это «Заветный камень». Дунаевский называл «Заветный камень» лучшей песней о войне.

В 1948 Мокроусов за песни «Хороши весной в саду цветочки», «Песня о родной земле», «Одинокая гармонь», «Заветный камень» получил Сталинскую премию. Деньги это были немалые. Можно было, например, купить несколько машин. Но он распорядился премией иначе. В деревенской пивной он угощал водкой всех желающих, в основном совершенно незнакомых людей. Ящики с водкой даже ставили на обочину дороги. Через две недели Сталинская премия была пропита… Выпить Борис Андреевич любил. Может, поэтому и умер рано, в 59 лет. Во всем он был очень русским, и в этом тоже.

Конец сороковых и начало пятидесятых – пик в творчестве композитора. Именно тогда появляются его шедевры – «Сормовская лирическая», «На крылечке», «Мы с тобою не дружили», «Осенние листья». Популярность Мокроусова в то время была огромной.

Катька и Жан-Жак Руссо


Девушка вздохнула, отложила книгу и откинулась на спинку дивана. Минуту она мечтательно смотрела в пространство. Вдруг в дверь постучали.

Она впустила двух молодых мужчин.

– А именинница где? – спросил один их них, невысокий, с пышными рыжими волосами.

– Света в ресторане.

– А мы напрягались, поздравить твою сеструху спешили… Опять папик этот плешивый увез?

Девушка кивнула и сообщила с гордостью:

– Он на Свете жениться собирается.

– Ага, жди! – засмеялся рыжий. – Кто ж на таких женится? Он же не совсем дурак.

По миловидному, совсем юному лицу девушки пробежала тень.

– Короче, Катька, гуляем!

Второй, толстый, с одутловатым лицом, поставил на стол две бутылки водки. Катя пошла на кухню. Гости плюхнулись на диван.

– А вчера, – со смехом заговорил рыжий, видимо, продолжая прерванный разговор, – выхожу я, короче, с Жанкой из кабака, а навстречу – Дашка. – Он выругался. – Шуму было! Сцепились! Я обеим – по морде. Еле разнял, короче… А сегодня прибежала…

– Кто? Дашка? – равнодушно спросил толстяк.

– Ну. Любит, мол, все такое…

– А ты?

– Да послал ее, короче… Достала уже! – Они помолчали. Рыжий взял с дивана книгу, толстую, в красивом переплете, взвесил ее на руке, искренне изумился: – Катька, ты что, реально такие книжки читаешь?

– Читаю! – донеслось из кухни.

Он раскрыл книгу наугад и прочитал:

– «Если моя пылкая и робкая любовь иногда и позволяла мне несмело прикоснуться к твоему прелестному стану…» Что за прикол? «… стану – то скажи, отважился я хоть раз грубо и дерзко осквернить эту святыню?

Долгожданная встреча



– Великое событие свершилось! – со свойственной ему восторженностью сообщал на космическую станцию командир корабля.– На планете обнаружена разумная жизнь. Цивилизация достаточно развитая, но отстает от нашей. Мы можем многому научить этих существ, можем сделать их счастливыми. Они огромны, безобразны, но, судя по всему, добры. В ближайшее время попытаюсь вступить с ними в контакт. Атмосфера здесь почти не отличается от нашей. Мы обходимся без скафандров…
–––

Мотор никак не заводился. Водитель то и дело вытирал пот со лба: солнце пекло нещадно. Надо было немного передохнуть. Он подошел к скале у дороги, прилег в ее тени. Сразу захотелось спать…
Проснулся он от щекотания. Открыл глаза. Его запястья касался клешнями скорпион устрашающих размеров. Никогда не видел он такого омерзительного скорпиона – толстого, мохнатого, бледно-серого, с внимательными красными глазками. Он отпрянул с чувством ужаса и гадливости. Потом вскочил, оторвал обеими руками от земли валун (скорпион поднял клешни и быстро зашевелил ими) и с размаху опустил на мохнатое тельце…
–––

Начальник экспедиции обвел экипаж станции печальным взглядом и заговорил:
– Командир корабля погиб. Всю свою жизнь мечтал он найти другую цивилизацию, был одним из организаторов нашей экспедиции. И погиб при попытке установить контакт с разумными существами! При таких же обстоятельствах погибли первый и третий пилоты. В наших силах уничтожить эту цивилизацию. Но мы не сделаем этого. Хотя бы из уважения к памяти командира. Он считал, что мы должны нести другим мирам только добро.

Сказка о Данияре и дочери эмира


Всю ночь лил дождь. К утру он перестал, но небо было затянуто мрачными темно-серыми тучами. Горы побелели, ночью там выпал снег. Из степи задул сырой, пронизывающий ветер.

Погода всегда сильно влияла на настроение Малики. Вот и теперь она понуро сидела на глиняном полу кухни, привычными движениями протирала пиалы и с печальной задумчивостью глядела куда-то в угол. Иногда она затягивала вполголоса заунывную песню, однако тут же умолкала. Со двора доносился размеренный стук: ее отец, хозяин чайханы Максат, колол в сарае дрова. Посетителей все еще не было.

Они жили вдвоем. Всю женскую работу по хозяйству выполняла четырнадцатилетняя Малика. Мать ее умерла два года назад от холеры.

Наконец, появился первый посетитель. Девочка выглянула из кухни и тихо ахнула. Это был высокий тощий старик. Белые борода и усы, низко надвинутый на лоб тюрбан наполовину скрывали его изможденное лицо. Ветхая, рваная одежда была мокрой. Старые ичиги прохудились. Незнакомец дрожал мелкой дрожью. Он хотел что-то сказать, но лишь застучал зубами, зашатался и свалился на пол. Малика бросилась к нему. У старика был жар.

Только через неделю чайханщик и Малика выходили его. Старик попросил у Максата разрешение пожить тут несколько дней. Он сказал, что скоро у него будет много денег, и он за все щедро расплатится. Старик повел странную жизнь. Рано утром уходил на весь день в горы. Что он там делал, никто не знал. Возвращался Акбар – так звали старика – всегда измученный и чем-то удрученный. Впрочем, попив чаю, он немного приободрялся и начинал рассказывать о дальних странах, о диковинных народах. Малика любила слушать Акбара.

Палата номер восемь


1

Он появился за две недели до убийства.

Лена хорошо запомнила то утро. Она шла по аккуратно посыпанной песком дорожке мимо фонтанов и роскошных клумб и вдыхала густой аромат цветов и цветущих акаций. Белые акации, грецкие орехи, голубые ели росли повсюду. «Райский сад!» – как всегда подумала она. Лишь видневшиеся в просветах между деревьями вышки, забор с колючей проволокой и больничные корпуса напоминали, что это психбольница закрытого типа.

Как обычно, с букетом ее любимых розовых роз в руке и широкой улыбкой на лице Лену встретил Дармен – приземистый плосколицый казах. Он исполнял обязанности садовника. Ему одному из отделения разрешалось свободно ходить по территории.

Лене нравилась его улыбка. Когда она в прошлом году шла по этой дорожке на свое первое дежурство, у нее сердце колотилось от волнения. Дармен ей тогда ободряюще улыбнулся, и Лене стало легче на душе. Дармен был осужден за двойное убийство: одним единственным ударом куска арматуры он пронзил жену и ее любовника.

Год назад она и подруга Ксюша, молодые медсестры, в поисках работы приехали на молочную ферму. Впечатление она произвела на них удручающее. Повсюду были запущенность и грязь.

– Место-то только одно освобождается, – сказала фельдшер. – Это я на пенсию ухожу. Да и что вам на этой ферме делать? Здесь только пьют да дерутся, дерутся да пьют. А больше тут заняться и не чем. Поезжайте-ка вы, девчата, лучше в психушку. Для зэков. Там медсестры всегда требуются. У них и зарплата выше, и порядку больше. Пятнадцать минут езды на автобусе, потом своим ходом столько же. По тропинке через поле. Вам объяснят.

Палата номер восемь.Окончание


4

Утром в их комнатке было непривычно тихо. Вставая по утрам, Ксюша всегда пела: «Проснись и пой! Проснись и пой!..» Жизнерадостность и веселая энергия исходили от нее. Она и Лену заряжала этой энергией. Сегодня Ксюша не пела; она заметно приуныла.
Когда началось очередное ночное дежурство, Лена стала просматривать записи в журнале. Ее интересовал Стасов. Вдруг она услышала ненавистное цоканье. В сестринскую заглянул Егор.

– Ты же сегодня вроде отдыхаешь?

– Ахмета подменил. – Ахмет был единственный вольнонаемный санитар. – Роды у него. В смысле у жены. – Егор осклабился. Как он был ей противен! – Я вот что зашел. Я так думаю: Ванька это взломал, точно он. Он же краснушником был. Когда они вагоны потрошили, все время что-то взламывать приходилось. Он сам говорил, я слышал. Надо бы врачам сказать, пусть ему язык развяжут. – Санитар был зол. Очевидно, не забыл взбучку, полученную от старшей медсестры.

– Врачи сами знают, что им делать, – отмахнулась Лена.

Хотела еще добавить: «Тебе лишь бы язык развязывать. Наверно, на службе своей только этим и занимался». Однако удержалась.

Ване Трофимову было лет двадцать. Поражали его огромные синие мечтательные глаза. На воле они со старшим братом работали трактористами. Жили недалеко от железнодорожной станции. Стали на этой станции грабить товарные поезда. У них были наводчики, сообщавшие, в каких вагонах везут золото, драгоценности, меха. Когда их через несколько лет поймали, брата посадили в обычный лагерь. А он попал сюда. Ваня был не лишен художественных способностей. Однажды на прогулке он подошел к Лене и показал на небо.

Банальная история


Когда Лена последний раз приехала к брату в Караганду, они пошли вечером гулять по городу. У одного дома он остановился и запрокинул голову. Она узнала Нинин дом. Так, наверное, брат глядел на ее окна и десять, и двадцать лет назад.

– Она тут больше не живет, – сказал он. – На стройках сейчас шабашит. А вообще она…

Брат вздохнул и замолчал.

***

В юности Лена восхищалась Ниной. Она жила недалеко от их барака, и Лена любила смотреть, как идет она по улице: с гордо поднятой головой, стройная, длинноногая, в нарядном, необычно коротком для тех времен платье. Нину можно было назвать красавицей – сочетание карих глаз, горячих и добрых, и светло-русых волос особенно красило ее, – если бы не крупный орлиный нос. Лена, впрочем, находила, что он лишь придает ей аристократичность. Лене Нина казалась необычайно умной и начитанной, она слушала ее с раскрытым ртом.

Они подружились, когда Лена училась в восьмом классе, а Нина – в девятом. Нина давала ей книги из огромной библиотеки своего отца, профессора. Именно она привила Лене любовь к чтению. Когда Лена приходила к Нине в гости, та ей что-нибудь читала, чаще всего – «Ромео и Джульетту». Читала очень выразительно, волновалась. Прочитанное они обсуждали. И мечтали, мечтали…

Иногда в Нинину комнату входил Максим Максимилианович, ее отец, высокий, худой, с пенсне на орлином носу. Интересовался, что они читают. Человека деликатнее, мягче, воспитаннее Лена не встречала.

Полной противоположностью мужу была Марья Ивановна – маленькая толстая крикливая женщина.