Предупреждение - 5 Рождество

Предупреждение … 1 http://pomidor.com/q/12610
Предупреждение … 2 http://pomidor.com/q/12641
Предупреждение … 3 http://pomidor.com/q/12672
Предупреждение … 4 http://pomidor.com/q/12682

Глава 1.5
На улице мело. Анжела утеплилась, насколько это было возможно, все же ей приходилось отворачиваться от пронзительных порывов ветра. Андрей мужественно шел рядом с ухватившейся за него девушкой по заметенной снегом дороге. Навстречу попадались редкие прохожие, также прячущие лица – было не так пустынно, как вчерашним вечером. Вскоре показалась станция. Народ роился возле магазина. Как заметил Андрей, большинство выносило заветные емкости, знать, запасец закончилось, как всегда, не хватило.

Двери открывались и закрывались, сквозило. Ожидающие электрички пассажиры жались к единственному источнику тепла, представленному раскаленной голландкой с облупившейся зеленой вокзальной краской. Электричка должна была быть минут через десять, но народ не торопился на платформу – лишь некоторые камикадзе упрямо стояли на холодном ветру, кутаясь в воротники.
Минуты за три все потянулись к выходу, и Андрей со своей спутницей тоже. До того они лишь обменивались ничего не значащими фразами о погоде, о том, придет ли вовремя электричка. Андрей не спрашивал, кто такой Виктор, и кем он ей приходится, и почему он так скоропалительно уехал, ни о том, сможет ли он увидеть Анжелу потом. Когда – «потом»?

На платформе их чуть не сдуло ветром. Васко стал спиной к ветру, девушка уткнулась ему в грудь, но все равно подрагивала от холода. А электрички все не было. Нетерпеливые пассажиры смотрели вдаль, желая увидеть в рано наступающих сумерках свет заветного прожектора. Минут через десять объявили, что поезд вышел с предыдущей станции, и повеселевший народ стал выстраиваться у края платформы, занимая наиболее выгодную позицию, чтобы оказаться поближе к дверям.

Но вот и электричка. Мимо пробежали первые вагоны, заполненные людьми – стояли даже в проходе, и стало ясно, что попасть в нее будет непросто. Им повезло – их буквально втолкнули в вагон, чуть не оторвав друг от друга. Толпа стояла стеной, о том, чтобы сесть, не могло быть и речи. Девушка была плотно прижата к нему, не разойтись, он обнял ее, чтобы хоть как-то отгородить от напирающих со всех сторон пассажиров, постепенно отогреваясь, чувствовал тепло прилипшей к нему фигурки.

Подсознание запечатлевало все. Говорить было невозможно, да Андрей и не представлял, что мог или должен был сказать. Разве что о давке и ставшими привычными сбоями в работе железки. Так сильны были противоречия между происходившим сейчас и тем, что его вскоре ожидало. А, может, все образуется? Но Анжела… Она ворвалась в его жизнь, чтобы остаться или же также внезапно исчезнуть, и Васко осознавал, что жизнь его будет иной. Он до сих пор не поинтересовался, кто такая Анжела, чем занимается – все это было как-то второстепенно и далеко, в отличие от приближающейся станции. Той самой, которая одновременно является и конечной метро, и пересадочной на электричку. Той, на которой он опрометчиво бросился в неизвестно что сулящее приключение, и вот…

Народ нетерпеливо продвигался к выходу, стремясь как можно скорее покинуть душный вагон с холодным полом. Андрей вместе с девушкой вышли с общим потоком, спустились по скользкой лестнице вниз. Счастливчики спешили скорей окунуться в теплое, уютное метро, другие же, с явной неохотой – на улицу, ждать на ветру какой-нибудь подходящий транспорт.

Всюду толпился народ, толкаясь и пробивая себе дорогу. Не обращая на них никакого внимания, девушку приподнялась, обняла Андрея за шею и нежно поцеловала в губы. У него внезапно закружилась голова – настолько страстным и сладким оказался поцелуй. И – одновременно – ножом по сердцу. Сейчас они неизбежно расстанутся, и все?… Нет, нужно спросить, договориться о встрече, или узнать телефон.

Он не хотел выпускать девушку, не думая о том, что их видят, что рядом случайно может оказаться кто-то из знакомых. Андрей оторвался от девушки, чтобы еще раз посмотреть на нее. Она ласково улыбалась, но прочесть что-то в ее глазах было невозможно. Так длилось какое-то мгновение, потом его кто-то толкнул – прибыл поезд метро, он инстинктивно обернулся, но тут повалила толпа, и его разъединило с Анжелой. Он посмотрел, надеясь, что далеко ее не могло отнести людским потоком, но не увидел. Встал на цыпочки, и это позволило увеличить обзор, но тщетно.

Анжелы не было. Постоял несколько минут, надеясь, что она вернется, потом стал бесцельно носиться по подземному переходу, расталкивая прохожих, снова поднялся в метро. Тщетно. Девушка словно провалилась сквозь землю. И Андрей понял, что вряд ли ее сегодня или когда-нибудь увидит. Разве что случайно. “Game, так сказать, over”.
Ему приспичило, он заскочил в туалет, протянув в нетерпеливую руку служительницы десятку. Облегчившись, вышел, и его осенило – а вдруг? Бред, да и только. Но Андрей удержался от расспросов, заскочил в «Перекресток», купил банку пива, вылил в себя и поплелся домой. А куда? Он не представлял, что скажет Валентине, но дом был так близко, там было, в конце концов, тепло.
…
Не успев подмерзнуть, Васко добежал до собственного дома. Машина, заледеневшая и покрытая инеем, стояла на том же месте, никто не покусился. Приложил таблетку, вошел в слабо освещенный подъезд, вздохнул и поднялся на третий этаж. Не стал звонить, а открыл дверь своим ключом. Смешанное чувство стыда и страха овладело им. Это был первый за всю историю их брака осознанный поход на сторону, абсолютно беспричинный, не имевший повода. Да разве нормальный человек станет гулять от такой женщины, рискуя лишиться не только ее, но и домашнего уюта! Но – свершилось.

В коридоре горел свет, но никто не вышел его встречать. Андрей медленно разделся, снял ботинки, надел домашние тапочки. Валентина сидела в кресле и смотрела по телевизору Муз ТВ. Андрей расслышал последние слова “Надоели мне твои “Com back-и”. Да. Он сказал, не надеясь на ответ:

– Привет.

Она поправила кофточку, не застегнутую на две верхние пуговички, что позволяло любоваться ее идеальной грудью, и подняла на него свои огромные глаза с роскошными ресницами:

– Явился. Удостоил, значит. – В голосе жены не было никаких эмоций, но она не послала его куда подальше, лишь сказав, – ужин на плите, сам разогрей.

Но выражение лица ее было скорее умиротворенным, нежели заплаканным и расстроенным. «Наверное, уже все выплакала, – подумал Андрей, но не хочет показывать виду». И снова повернулась к телевизору. “А девочка созрела”, – надрывалась певица под рев зала. В другое время Андрей и сам бы сел рядом с Валентиной, обнял ее, и они вместе смотрели и обсуждали, но сейчас он был счастлив отсрочке, и поплелся на кухню. Значит, разборки предстояли потом. Есть не хотелось, несмотря на то, что в сковородке под стеклянной крышкой лежали три котлетки. Он откусил одну – она была еще теплой, похоже, недавно поджаренной, с чесночком, перцем, мелко натертым луком. И ему опять стало стыдно – о нем заботятся, ждут, а он, как последний козел, шатается, где ни попадя. Но тут перед ним предстало лицо Анжелы … Он доел котлетку, налил себе кофе и вернулся в комнату.

Концерт продолжался. Валентина молчала, и не смотрела в его сторону. Почему она молчит, – подумал Андрей, садясь рядом на диван. Жена немного отодвинулась, чтобы не касаться его. «Так мне и надо», – сокрушался Андрей, не зная, с его начать разговор. Ему было бы проще, если бы она сама стала ругать его, расспрашивать, но жена молчала, милостиво предоставив ему возможность находиться рядом. Какое-то время они сидели так неподвижно. Иногда Валентина щелкала пультом, переключая программы. Он все-таки нашел в себе смелость, и обратился к ней?

– Валя, я, – и осекся, встретив ее ледяной взгляд. Он смутился, душа убежала в пятки, предательски напомнив, что вот совсем недавно было так все хорошо, и он сам все испорти. Она, душа то есть, не указывала на то, когда и недавно. Но он продолжил, - Милая, прости меня, я знаю, как ты переволновалась... По идее, он должен был бы добавить, что любит ее, но это показалось кощунственным в такой ситуации, и язык не повернулся. Но Валентина соблаговолила ответить:

– Шляется где-то, пьет, спит со шлюхами. Да, я в этом уверена, за версту чужой бабой разит, потом ему бьют морду, и он возвращается домой, как ни в чем ни бывало! – в словах ее было столько нескрываемого презрения, что Васко запнулся, и слова возможного оправдания застряли в глотке, – и при том уверен, что его ждут, накормят ужином, заботливо протрезвят и в постельку уложат. Жена все стерпит!

– Прости меня, милая, ну, я ведь, – и опять он должен был бы сказать, как любит ее, что перепил, сорвался, и что этого больше не повторится, и не мог. Он мог просто молчать и ждать, надеясь, что над ним смилостивятся, потому что не мог врать, но и правду никогда бы не рассказал, – ну никогда раньше…

– Значит, это только начало, – Валентина была совершенно равнодушна, – если ты на шестой год совместной жизни начал ходить по ****ям, то чего от тебя ожидать в дальнейшем? Ну, хоть оттрахал, или как всегда? Последняя фраза была сдобрена легким сарказмом и намеком на его несостоятельность, но ведь ему было нечем возразить. Разве что Анжела и ее подруга отнюдь не показались ему шлюхами, или профессионалками, а то, что он был не на высоте, тоже соответствовало истине.

Он сидел молча, опустив голову, и думал, что, конечно, она права, и нормальный мужчина никогда не посмел бы…. Валентина переложила ножку, обтянутая мягким трико, так, чтобы Андрей мог любоваться ее изяществом. Она и дома старалась выглядеть превосходно, причем ей не нужно было прикладывать к этому значительных усилий – всегда аккуратно подстриженные ногти, превосходный маникюр и тонкий макияж – она работала в офисе, распространяющим пластиковые карточки, вроде тех, на которые Васко получал зарплату, и посему соответствовала на все сто. Любым, даже завышенным требованиям. И клиенты были от нее без ума. Как и Андрей, иногда с нескрываемым удовлетворением перехватывающий завистливые взгляды, бросаемые на его супругу. А она только томно отводила взгляд, как бы давая понять, что, конечно, можете посмотреть, раз от вас никуда не деться, но и только.

Он привык, и воспринимал это как должное, и сей факт льстил его мужскому самолюбию. Удручало лишь то, что он не смог оправдать тех авансов, и надежд, которыми была полна совсем юная Валентина, выходя за него замуж. Они не бедствовали, даже пережили дефолт, но машину новую так и не купили, Канары оставались совсем загадочной страной, почти как Финляндия, в которую они таки смогли выбраться всем семейством. И теперь все это было под угрозой, а виной тому был он сам.
…
Неделю Андрей спал в детской, куда его спровадила Валентина в первый же вечер. Он также вставал утром, подвозил жену, которая с каждым днем казалась ему все более восхитительной и далекой, на работу, заезжал за ней без напоминания, если была такая необходимость. Вовка по-прежнему был в деревне с бабушкой, вернее, с прабабушкой – бабушкой Валентины, и потому семейной жизни как таковой не было. Они покупали продукты, и даже ужинали вместе, но стена отчуждения росла все выше и выше. Попытки примирения, которые делал Андрей, не воспринимались, Валентина на них просто не реагировала. Она не кричала, не пеняла ему, однако от этого становилось все хуже и хуже.

А сам Андрей все чаще вспоминал загадочно исчезнувшую Анжелу, о которой он ничего, кроме имени, и то наверняка, не знал.

Иногда он подходил к платформе, стоял, прохаживался по ней, считая себя полным идиотом, но ничего не мог поделать. Даже делая попытки примириться с женой, он думал лишь об Анжеле, как это глубоко неправильно.

Когда жизнь стала совсем невыносимой, Андрей стал задерживаться на работе, искать любые халтуры. Большого дохода это не приносило, но, по крайней мере, позволяло отвлечься. Валентина же, напротив, цвела. Немного похудела, и стала еще более стройной, чем даже во время их знакомства. Записалась на шейпинг, и, поскольку было возвращаться поздно, Андрей терпеливо ждал ее возле спортивного комплекса. Иногда она задерживалась у подружек, не забывая при этом предупредить мужа и оставляя телефоны, по которым он, впрочем, не звонил. Мол, несмотря на то, что ты так подло поступил со мной, видишь, я не хочу, чтобы у тебя были излишние беспокойства. А я знаю, что ты будешь волноваться.

Внешне казалось, что все идет как нельзя лучше. На двадцать третье февраля она подарила ему электробритву “Phillips”, одну из последних моделей, и Андрей, не оставшийся на банкет, организованный по этому случаю на службе, чуть не расплакался, и попытался обнять и поцеловать жену, но она холодно взглянула и отвернулась.

От нее исходили могучие флюиды, всегда возбуждавшие и привлекавшие Андрея, и выглядела она превосходно, и он с трудом справился с собой.

Пошел на кухню, налил себе полстакана коньяка – с того злополучного дня он не притрагивался к спиртному, и выпил, не закусывая. Пришла Валентина и сказала:

– Плесни и мне, что ли! …

Когда ночью он пришел в их комнату, она не оттолкнула его, и они занимались любовью исступленно, как в последний раз. Впрочем, так оно и оказалось.

Утром она не посмотрела на него вообще, когда он, подумав, что все же заслужил прощение, попытался его обнять, оттолкнула:

– Не лезь!

У него хватило глупости спросить:

– Ну, как же, ведь мы с тобой. И так хорошо!

На что она отрезала:

– Я тоже баба! И никаких комментариев или объяснений.

И стало еще хуже. Он понял, что его попросту использовали и дали понять, что он имел, и что потерял окончательно. Андрей корил себя, может, сделал что-то опять неправильно, но не находил объяснений.

Они еще съездили вместе в деревню за сыном – бабушке нужно было пройти курс лечения в городе перед выездом на летний сезон, и опять изображали дружное семейство. Впрочем, сын дома почти не был – его перехватили родители, и опять они оставались вдвоем с Валентиной. Формально еще муж и жена, но, по сути – нет. И снова мысли Андрея возвращались к Анжеле, к той девушке, которую он роковым вечером встретил в метро, и оказавшейся соль доброй к нему Марине. Но это уже было не раздвоение личности, а элементарное метание. А Валентина – хотя бы скандал устроила, как полагается, пресекала любые попытки извинения и оправдания. Просто игнорировала.

На восьмое марта Андрей решил сделать ставку. Последнюю. Халтура принесла немного дополнительного дохода, и он купил большой букет красных роз, бутылку настоящего «Советского шампанского». Проигнорировал продолжение банкета на работе, с нетерпением ждал, когда вернется жена. Время близилось к полуночи, но Валентины все не было. Он знал, что у них принято засиживаться допоздна, и позвонил ей в офис. Ответом были только длинные гудки, вывод же предстояло сделать самому….

В середине марта Андрей собрал свои вещи – их оказалось, на удивление, и много, и мало, и уехал к родителям на Гражданку. Тихо и спокойно. Через месяц они развелись, безо всяких скандалов и претензий. Андрей был виноват во всем, и признал это. Ему назначили 25% алиментов с правом навещать сына два раза в месяц, и этим все закончилось. Какое-то время он пожил вместе с родителями, в малогабаритной трехкомнатной квартире, опять-таки стараясь как можно меньше времени быть дома.

Потом друг Вовка Липсиц – сам он некоторое время был реально недееспособен, нашел ему комнату на Басковом, во флигеле с глухим двориком, возле мальцевского рынка, и они вместе с Сашкой Топорковым, их третьим приятелем, помогли ему обустроиться. Комнатка была маленькой и неуютной, а платить за нее надо было много, но соседкой оказалась полуглухая старушка, вовсе не докучавшая ему. Андрей тоже не был вредным по натуре, и посему их сосуществование было мирным.

Он приходил, варил себе пельмени или сардельки, или вообще ограничивался чаем или кофе с бутербродами. Читал, или шел бродить по городу, отрешившись проходящей мимо жизни. Несколько раз он встречался с Валентиной. Как правило, у метро. Она давал ему сына на выходные, чаще – на день, и он водил его по городу или возил за город, не имея ответа на вопрос, почему они не с мамой, и они живут не вместе.

Иногда, когда с финансами было уж совсем туго, Андрей садился в машину и ездил бомбить. Не всегда удачно, но халтура позволяла ему как-то существовать и откладывать немного на черный день. Сказать по правде, в данный период дни у него были все черные, и просвета не наблюдалось. На работе были удивлены его разводом, особенно мужская половина. Ему сочувствовали, но он пытался отшучиваться или просто уводил разговор в сторону. Женщины, которых было не так много, завидным женихом его не считали, но все же проявили определенный интерес к свободному мужчине. Он же бежал от них, как черт от ладана, ибо еще надеялся на чудо. Но оно не произошло.

Где-то в мае – Васко к тому времени сменил работу и подвизался теперь в области сетевого маркетинга, а попросту – пирамид, он узнал, что Валентина переехала, не оставив адреса. Его при желании можно было узнать, но уже незачем. Он только подписал бумаги, закрепляющие ее права на квартиру. Причем, не глядя, зная, что это касается и его малолетнего сына.

И продолжал жить, ибо только это ему и оставалось…. Иногда, когда было тошно, он садился на метро и проезжал всю ветку с начала до конца, но его встречали совсем не те лица, которых он надеялся увидеть. Вообще он был загружен целыми днями. А в пору белых ночей еще больше. Он подвозил спешащих граждан, влюбленных, останавливался возле голосующих девушек, с которых стеснялся брать плату и, надеясь случайно встретить неуловимую Анжелу.

Андрей купил простенький нетбук и подключился к Интернету, а потом и телевизор. Смотрел его и лазил по Интернету, и убивал время, лишь бы занять себя чем-нибудь и отвлечься.

Постепенно зимние воспоминания стали стираться, и он уже знал наверняка, что все так и останется эпизодом, как и его семейная жизнь, эпизод с Мариной.

Но по ночам, во сне, его преследовали видения – то склонившаяся над ним Марина, то убийственно равнодушная Валентина, то исчезающая Анжела. И еще какие-то, совершенно незнакомые женщины. И тогда он еще больше загружал себя работой, изматывался так, что с трудом доплетался до койки и заваливался спать.

Продолжение следует… 23.12.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.