COMME J'AI MAL

Вальс жестокий вальс
Так истекает кpовью pана
Вальс последний pаз
Auf Wiedersehen, mein lieben Frau

Агата Кристи - Ein zwei drei waltz

- Добрый вечер.
Я понимаю, на что это похоже, но Вы ошибаетесь, офицер. Конечно, человек со шприцом на заброшенной остановке у старого кладбища вызывает подозрения, но у меня в шприце не наркотики. Что? Магнезия, слыхали про такую?
А, да, она самая. Да, больно. Вашей жене кололи на сохранении? Ей повезло, в ягодичные мышцы - это почти блаженство. Да, конечно, больно. А я колю в дельту предплечия.
Нет, я нормальный. Я Вам все обьясню. Потом, когда рука отойдет, я колю в другую дельту фероплекс. Плюс табле... что? Нет, не мазохист, что Вы... Знаю, что больно, а что делать?
Я еще и капсулы пью, гематоген ем, печень, гематогенную крошку, сырые дрожжи, сметану... Я не ем, я создаю в себе максимум гемоглобина...
Конечно расскажу, хотя бы потому, что Вам потом все равно никто никогда не поверит. Я встретил ее, когда было уже поздно. Она умирала от саркомы. Я продал все, я возил ее в самые лучшие клиники мира, но врачи были бессильны. Мне предложили... смириться, ждать неминуемого конца и сделать ее последние дни как можно менее дискомфортными.
Я был выбит из седла жизни, я продал и раздал все или почти все, но я не собирался сдаваться. Я полетел в Транссильванию, добрался зачуханым Икарусом до Бистрица, а потом двое суток блуждал по карпатским скалам...
Вы не иначе как кино насмотрелись. Какой Дракула? Ее зовут Элижьбьетта Батори. Я дал ей то, что она хотела. Более того, что она хотела. А потом я познакомил ее с моей любимой.
Сказки? Хм, Вы в этом уверены? Я-то все могу подтвердить, так сказать, фактажем. Мой день, по сути, приготовление пищи. Ей нужно 2-3 литра в день. Крови, конечно.

СКАЗ О ЖЕНИТЬБЕ АННЫ ДИКАРЕВОЙ

Однажды майору Дикарёвой приснился Сталин.
Нет, наверное, начинать надо не так. Все ведь помнят клич Партии: «Комсомолка, на трактор!»? Ну как не помнить, все-таки, первая пятилетка, романтика трудовых свершений, заря новой эры мирового коммунизма…
Аня Дикарёва, даром что молода была, в своей деревне Зашморг бывшего Грайворонского уезда Калужской губернии первая комсомолка, а к подаче клича – вообще секретарь комсячейки. И это в неполных шестнадцать лет!
С подругой своей, Ольгой Зинченко, пошла Аня на трактор. Маленький «Фордзон-Путиловец» впоследствии, конечно, не вызывал ничего, кроме доброй улыбки, но тогда казался чудом техники. С ним было связано много хорошего, но и плохое бывало – три пальца на левой руке Аня потеряла именно с ним. После чего с техникой обращалась осторожно и производственных травм не имела аж до Финской. Но не будем забегать вперед.
Затем был Сталинец-65, стахановское движение, первые (и последние) фото в газетах, Москва, ВДНХ СССР, и, наконец, прием в Колонном зале. А после приема строгий мужчина в военной форме с красными ромбами на черных, окантованных золотом, петлицах отделил трактористов и трактористок от всех прочих – доярок, шахтеров, лесозаготовщиков, и отвел в небольшой, но удобный кабинет.
- Здравия желаю, товарищи, - сказал этот стройный, красивый и невероятно серьезный мужчина. - Меня зовут Ока Городовиков, комкор бронетанковых войск Советской Республики. Все вы, несомненно, знаете, в каком враждебном окружении живет страна Советов. Враги социализма только и ждут удобного момента, чтобы вонзить клыки в молодую плоть первого в мире рабоче-крестьянского государства, и если бы не глубочайший внутренний кризис, они давно развязали бы кровопролитную войну против нашей Родины.

ТА ЧТО ЗАКРЫВАЕТ МОИ ГЛАЗА

Она - женщина средних лет. Ей чуть за тридцать, а если совсем уж честно, около сорока. И что с того? Она чувствует себя на двадцать пять, и тинейджеры оборачиваются ей вслед, даже если идут со своими тинейджер-герлфрендами, как говорят сейчас. Она ухоженная, эффектная брюнетка. Но это не самое главное. Можно обладать шикарной внешностью и всю жизнь мыть тарелки в закусочной. Она личность - вот что выделяет Ирину из окружающих. Никто не знает, откуда эта ее сила, роковая уверенность в себе.
Если бы кто-то сейчас увидел ее, то не узнал бы. Куда делась уверенность и авторитарность? Тонкие ухоженные пальцы с профессиональным маникюром нервно перелистывают какой-то журнал, но спросите Иру о его содержании - не ответит. И все-таки, женщина не напугана, не выбита из колеи, хотя и заметно нервничает. Она словно говорит себе: «Да, сейчас мне плохо, но все проблемы решаемы и будут решены, в конце концов». И все равно нервничает.
Встреча, которая предстоит, очень важна для нее. Невозможно представить во всей полноте ценность и необходимость этой встречи. Не первый раз она сидит на этом диване, не первый раз рассеяно глядит то в окна эркера, за которыми сквозь мятущиеся снежинки первого снегопада, видны загорающиеся окна домов на той стороне улицы, то на розовато-голубой пейзаж Монмартра (подражание то ли Дега, то ли Мане), то вновь в журнальчик.
Сейчас ее мысли невероятно рассредоточены. Она то подбирает слова для будущего разговора, то вновь и вновь возвращается памятью в прошлое, в те дни, когда та, к кому пришла сейчас, помогала ей. Первый раз они познакомились почти тридцать лет назад, когда Ира была никому не нужным, как ей казалось, подростком.

СМЕРТЬ СЧИТАЕТ ДО СЕМИ

Tout bas, tout dit: le monde entier dépend de nous
Destin fragile et monde hostile. On devient fou
Tout bas, tout dit: Mais la vie m'effraie, elle a bon dos
Ne voir que toi rien qu'une fois rend tout plus beau.

Regarde-moi: être au pas c'est n'être pas.
C'est pathétique de faire du toc
Tac au tac c'est l'êre du toc
C'est non, ah han

(Не важно, все или не все уже сказали,
Нас с этим миром судьбы хрупкие связали
Враждебен мир, безумен мир, и жизнь опасна
Но если рядом будешь ты – она прекрасна!

Взгляни на меня
Быть, не быть
Не быть не быть
Можно сто раз повторить
Можно обмануть, схитрить
Ведь сейчас обман в цене
И да и нет…)

Mylène Farmer «Oui mais non»

Самое страшное, что у меня оставалось лишь пять «стрел», а расстояние было совсем не маленьким, около пятисот миль. Единственное, что меня утешало – центрально-регистрационный полис. Если даже меня порвет, сложат в кучку, и я вернусь, как бы мои враги не хотели обратного.
Я ведь уже возвращался… возвращалась… Черт, не могу привыкнуть к самой себе. Или самому? Кто поймет? Данные о наших реинкарнациях надежно закрыты в сейфах Министерства Абсолютной Безопасности, но все тайное рано или поздно становится явным, мне ль не знать?
БПЛА кружился надо мной, аки черный ворон из известной песни. Понятно – ему надо набраться энергии для следующего удара. Беда в том, что последовать этот удар мог в любую минуту, так что приходилось одновременно и по сторонам смотреть, и беспилотник из вида не упускать. При этом ведя моноцикл. Но черт побери, мне нужно было добраться до Венеции!