Диалог с дьяволом



Диалог с Диаволом
Главы из повести «Блуждающие во мраке» В. Бондарчика и П. Ртищева.
Пояснения к тексту.
Александр Иванович Черепков, состоятельный житель столицы, страдающий эпилепсией, с отрочества вынашивал планы мести своим одноклассникам за издевательства над ним в школьные годы. Наконец-то во второй половине жизни у него появилась возможность осуществить эти планы. Первые жертвы - Слава Черняев и Евгений Храпов – и есть те самые одноклассники. Черепков при его деньгах мог бы нанять киллеров для осуществления мести, но он хотел насладиться ужасом и мольбой о помиловании в глазах своих жертв.
Первый, Черняев, был убит Черепковым, во время занятий дайвингом на побережье Черного моря, второй - Храпов погиб от стрелы арбалета, выпущенной злоумышленником на зимней охоте в подмосковном лесу… Но не все обидчики еще отомщены… После убийства Храпова Черепкова посещает Дьявол, принявший облик Геннадия Трофимовича Груздика – полунищего крымского патологоанатома, устанавливавшего причину смерти Славы Черняева. Тогда Черепкову удалось подкупить его и предотвратить вскрытие трупа, дабы не обнаружилась истинная причина смерти... Теперь же Груздик выглядел совсем не так, как в прошлом, Впрочем, читайте сами…


Глава 6.
Черепков, душевно и физически измотанный, возвратился домой поздно вечером и Зинаида, как всегда, бросилась с порога раздевать мужа, отрешенный вид которого очень напугал ее.
Александр Иванович, вначале безучастный к происходящему, стоял в прихожей, подобно манекену, позволяя жене проделывать над собой привычные манипуляции, а затем, очнувшись, пинком ноги оттолкнул ее в сторону и, как был, в верхней одежде решительно проследовал в залу.
- Санечка! Что с тобой? – прокричала вдогонку опешившая супруга.
- Оставь меня…- зверски сверкнув глазами, уже с порога залы отозвался он.

Стрелочник Судьбы

В. Бондарчик
Один день Григория Вениаминовича
Рассказ

Кому не приходилось путешествовать по железной дороге? Наверняка таких людей - единицы. Но не всякий пассажир задумывается над тем, что машинист, ведя поезд по проложенному пути, не может изменить направление его движения по своему усмотрению. Такое под силу только стрелочнику. Так же и на пути времени. Мы, ведомые провидением, подчас не в состоянии что-либо изменить своей участи, и обреченно, с фатальной неизбежностью мчимся в поезде судьбы из точки «Рождение» в точку «Смерть», наблюдая из окон купе за проносящимся мимо ландшафтом жизни. Но бывают и узловые станции, где пути перекрещиваются и разветвляются, где поезд, подчиняясь замыслу стрелочника, может круто изменить направление движения. Безусловно – он все равно прибудет в тот же конечный пункт, но пейзаж за окнами может оказаться совершенно иным…
1.
Это случилось летом 200… г. в одном из крупных российских городов средней полосы…
Григорий Вениаминович Нефертычный, человек уже немолодой, если не сказать пожилой, обремененный солидным брюшком, лоснящейся лысиной и крупным, пористым, как банная губка носом, с некоторых пор перестал выписывать газеты. И все из-за того, что от чтения прессы почему-то стало у него происходить расстройство кишечника. Когда началась такая реакция организма, на периодику Григорий Вениаминович не мог припомнить, но, проанализировав патологические изменения в своем пищеварительном тракте за последние несколько месяцев, обыватель пришел к однозначному выводу, что виной всему были именно газеты.
Жена его Зинаида Прохоровна, солидная женщина, как теперь говорят, давно уже перешагнувшая бальзаковский возраст, с пышной копной крашенных хной волос и бугристыми, как поверхность луны в полнолуние целлюлитными отложениями на бедрах, тщательно но тщетно скрывающая при помощи недорогой косметики, морщины на увядающем одутловатом лице,

Антонючка

В последнее время Виктор Павлович Коваль как-то сдал. Годами накапливающаяся усталость, обусловленная монотонной рутинной работой, однообразием быта и вредной городской средой обитания, все чаще давала о себе знать подолгу не отпускающими, ноющими болями в области сердца, одышкой от незначительных физических нагрузок и головокружениями, близкими к обмороку. Он осунулся, ссутулился, стал раздражительным. Навязчивые мысли о скоротечности бытия и бесполезности прожитой большей части своей жизни не давали покоя. Непонимание со стороны близких и друзей усугубляло положение, и Виктор Павлович всерьез стал подумывать об отдыхе. Хотелось уехать куда-нибудь далеко, в одиночестве побродить по местам, где прошло детство, не спеша поразмыслить о пройденном пути и быть может, спланировать прожитие оставшегося, отмеренного ему в этом мире срока… А срок этот – и Виктор Павлович чувствовал это все острее - невелик… С назойливым постоянством приходили на ум где-то услышанные слова: «…только с каждой весной все сильней ощущение финала этой маленькой пьесы, придуманной явно не мной…»
Начальник Коваля, долго не отпускал его: «Работы невпроворот, а ты удираешь…», но все же, после долгих препираний подписал заявление на отпуск.
- Антон Васильевич, - жаловался Коваль, - я три года без отдыха пашу… Так ведь и сломаться можно…
- Ладно, ладно, старик, - снисходительно ответил патрон, еще довольно крепкий мужчина лет 65-70, - считай, что договорились, только на две недели, не больше… Давай, вымогатель, свою бумажку, - размашисто подписывая заявление, исподлобья взглянул на подчиненного, - куда двинешь, если не секрет?
- Да какой уж тут секрет… По местам проедусь, где родился и рос, в К-ск.
- Не тот ли, что О-кой области? – Виктор Павлович кивнул: Точно, туда, - босс искренне удивился, - далековато…Так ты из тех мест, выходит? Вот это сюрприз… У меня там мать похоронена. Проведаешь могилку?

Инкарнация совести

1.
…Огромная туша судна выглядела явно неуместной в водах неприметной речушки, петляющей среди заливных лугов и кучерявых рощиц. Дроздов, занявший место рулевого с высоты мостика поражался, как это океанский траулер с семиметровой осадкой умудряется проходить по такому мелководью, не цепляя за дно килем. Русло постепенно становилось все уже, за крылья мостика стали цепляться ветви деревьев, в зелени которых копошились суетливые пичуги, речка превратилась в ручеек, но вопреки всякой логике судно продолжало движение. Лес кончился, и взору открылась оживленная автострада, а огромный корабль, на мостике которого все так же рулил Дроздов, стал участником дорожного движения. Сергей Егорович, несмотря на приличную скорость своего транспортного средства, успевал замечать полные недоумения взгляды водителей встречных автомобилей. Внезапно возникшее чувство гордости стало распирать его грудь. «Но, все-таки, как же так может быть, это, ведь противоречит здравому смыслу, - подумал рулевой, - скорее всего – это сон, но какой красивый, пусть бы он продлился подольше…». Сергей Егорович понял, что спит, он полностью осознал время и место своего реального нахождения, но пробуждаться не хотелось. За вот уже почти месяц изнуряющей качки в водах Антарктической части Индийского океана, ему, наверное, впервые удалось испытать некоторое подобие полноценного сна, и так не хотелось возвращаться в суровую явь, что он сам начал сочинять продолжение этого фантастического сна. Спускались сумерки, и шоссе осветилось фарами встречных и попутных машин. Дроздов тоже включил прожектора, думая про себя, как бы не ослепить водителей - на корабле, ведь нет ближнего света… Вдруг темноту впереди разорвал резкий сполох фар какой-то громадной, сравнимой по величине с океанским скитальцем Дроздова, машины. Сергей Егорович машинально заслонил глаза тыльной стороной ладони, отпустив при этом штурвал…