Королевские шахматы

Вячеслав Миронов

Королевские шахматы.

Толкнул деревянную тяжёлую дверь, стекло только от середины вверх. Висит табличка «Закрыто». На стекле надпись «Bière Bruxelles mastodonte». Но разве меня может интересовать какая-то табличка на двери моего кафе «Брюссельский пивной бегемот»? Посетители называют просто «Бегемот».
Растягиваю рот в улыбке. Она должна быть искренняя. Хотя так хочется послать всё к чёрту и завалиться спать. Только в восемь утра я приехал из Франции со встречи. Потом думал, шифровал информацию, перегонял в Центр. Ждал подтверждения получения.
За барной стойкой Эллис.
-- Добрый день, мсье Артур! – приветствует она меня.
-- Добрый день, мадам Эллис! – радостно отвечаю ей.
Иду в свой кабинет. Звучит, конечно, громко, небольшая каморка за спиной бармена, зеркальная стена – стекло с односторонней проводимостью. Мне видно, меня нет.
-- Вам, как всегда? Кофе? – интересуется она.
-- Да. Как всегда, самый крепкий. – киваю я. – Отчёт когда будет готов за вчерашний день?
-- Думаю, через полчаса и заявка на поставку, что нужно.
-- Понял, спасибо. Жду.
Обычный день в Брюсселе. Всё размерено у местных жителей. И у меня, со стороны, должно тоже так выглядеть со стороны. Всё размеренно. Чинно-благородно. Откинулся в кресле, растёр лицо. Как же хочется спать! Чёрт побери! Как же достал этот бар! Раньше у меня было прикрытие, связанное с разъездами, оно было проще. И наружное наблюдение выявлять тоже сподручнее. А тут – обкладывай стационарными постами, передавай по цепочке, для контроля можешь запустить пару филёров, сиди, фиксируй все мои контакты.

Варианты от Ментора


Февраль. Сильный ветер с моря мешал идти молодому человеку по дороге Сочи – Адлер. Ветер раздувал полы пальто, капли морской воды долетали до лица. Но, казалось, что он не обращал на это внимание. Периодически прикладывался к наполовину пустой литровой бутылке односолодового шотландского виски, потом делал затяжку от сигареты, спрятанной от ветра в кулак. Он двигался к спуску с шоссе на пляж.
На длинном каменистом пляже, заливаемым наполовину водой, стоял японский дорогой внедорожник, неподалёку бродил мужчина с металлоискателем, периодически опускался на одно колено, перебирая камни, что-то выискивая.
Молодой человек, пошатываясь, не глядя под ноги, спотыкаясь о крупные булыжники, с трудом удерживал равновесие. Он шёл к морю. Порывы ветра, казалось, собьют его с ног, он останавливался, пережидал порыв ветра, делал глоток из бутылки, затяжку и шёл упрямо дальше.
Когда до кромки моря осталось не более пяти метров, остановился. Посмотрел на окурок, пьяно размахнулся, широко махнул рукой, отшвыривая остатки сигареты. Закурил новую. Смотрел на бушующее море. По щекам катились слёзы, смешанные с морской водой. Докурил. Бросил под ноги. Сделал глоток из бутылки. Сорвал спортивную шапочку с головы, вытер ею лицо.
Сел на большой камень, прислонился спиной к волнорезу. Задумался. Закрыл глаза, откинул голову на холодный бетон. Приятно холодило затылок. Чуть закемарил в алкогольном сне.
Бутылку поставил на камни. Стал вынимать всё из карманов. Портмоне из дорогой кожи с известным логотипом, часы тускло блеснули золотым ободком, паспорт, сигареты, дорогая золотая зажигалка престижной марки, да много чего ещё укладывалось на камни.

Операция "Паритет"

В.Н. Миронов

Операция «Паритет».

Автор выражает благодарность подполковнику Лазареву Н.В.
за помощь в написании книги.

За окном далёким эхом шумел где-то бразильский карнавал. В душе плескалась юная мулатка. Прелестная дева, с которой я познакомился несколько часов назад.
Приятно после порции любви опрокинуть стопочку обжигающего рома, отхлебнуть горячего кофе, закурить сигару, открыть ноутбук. В этом есть что-то мужское шовинистическое. Но ощущаешь себя настоящим самцом. Тем паче, что прелестница в душе в два с лишним раза моложе тебя.
Ещё полгода назад готовился на пенсию. А тут такой шанс… Крайнее поручение. Последнее задание. Да, как хочешь, обзови. Просто мне сейчас хорошо. Несколько месяцев в Африке. И как награда несколько дней в Рио. Хочешь потеряться, сменить личность, сбросить «хвост» -- добро пожаловать на карнавал в Рио-де-Жанейро. Сейчас март. В Москве слякоть. Мужики с выпученными глазами носятся по магазинам, сметая с полок всё, что можно подарить женщинам. А здесь… Всё иначе. И мне нравится здесь. По графику через пару дней вылечу в Париж, оттуда – Пекин, потом – Астана, а оттуда уже домой. На 8 Марта, конечно, не попаду, но оно и лучше. Дешевле обойдётся.
Попивая кофе, попыхивая сигарой, я проверял электронную почту. Много всякого спама. Одно письмо привлекло внимание. С портала порнографии, типа «Большие азиатские сиськи». Зашёл на сайт, там большое количество анкет. Набрал дату своего рождения. Есть такая анкета.
Не повезло мне. Старая толстуха, в своём видеообращении обещала неземное удовольствие в онлайн общении и при реальном контакте. Скачал на компьютер видеоролик. Посмотрел ещё раз.

Славка, Колька, Сашка и самолёт.

Славка, Колька, Сашка и самолёт.

Славка, Колька, Сашка и самолёт.

«- Хокинс,- говорил мне Сильвер,- заходи поболтай с Джоном. Никому я не рад так, как тебе, сынок. Садись и послушай. Вот Капитан Флинт – я назвал моего попугая Капитаном Флинтом в честь знаменитого пирата,- так вот, Капитан Флинт предсказывает, что наше плавание окончится удачей. Верно, Капитан?
И попугай начинал с невероятной быстротой повторять:
- Пиастры! Пиастры! Пиастры!
И повторял до тех пор, пока не выбивался из сил или пока Джон не накрывал его клетку платком.»
Книга подрагивала в руках у Славки. Налобный фонарик освещал текст.
Он читал под одеялом. Родители давно его уже отправили спать, Завтра рано вставать. Но он не мог уснуть, не мог оторваться от книги «Остров сокровищ».
Представлял себя Джимом Хокинсоном. Одеяло предательски сползло с головы, и луч от фонаря ударил в сторону двери.
Мама заметила свет и вошла в комнату, щёлкнула выключателем, зажёгся верхний свет.
Она укоризненно посмотрела сына:
-- Ты уже большой. Тебе десять лет. Сказано же, что встаём в пять тридцать и едем в деревню. Значит, едем. Отец сказал. Сам же знаешь. А ты читаешь.
-- Да, понял я, понял.
Славка осознал, что попался. Со вздохом снял, очки, положил их в футляр. Отключил фонарик, положил рядом. Заложил страницу книги закладкой. Посмотрел на обложку книги. Там корабль под всеми парусами нёсся через ураган, рядом мачтой стоял огромный пират. Одна нога у него была деревянной, а на плече сидел попугай.
Мама дождалась, когда Славка положит книгу, потом забрала её и вынесла из комнаты.
-- Мама! А можно я не поеду завтра с вами. Я буду дома. Читать.

Славка, Колька, Сашка и самолёт.


Славка, Колька, Сашка и самолёт.

«- Хокинс,- говорил мне Сильвер,- заходи поболтай с Джоном. Никому я не рад так, как тебе, сынок. Садись и послушай. Вот Капитан Флинт – я назвал моего попугая Капитаном Флинтом в честь знаменитого пирата,- так вот, Капитан Флинт предсказывает, что наше плавание окончится удачей. Верно, Капитан?
И попугай начинал с невероятной быстротой повторять:
- Пиастры! Пиастры! Пиастры!
И повторял до тех пор, пока не выбивался из сил или пока Джон не накрывал его клетку платком.»
Книга подрагивала в руках у Славки. Налобный фонарик освещал текст.
Он читал под одеялом. Родители давно его уже отправили спать, Завтра рано вставать. Но он не мог уснуть, не мог оторваться от книги «Остров сокровищ».
Представлял себя Джимом Хокинсоном. Одеяло предательски сползло с головы, и луч от фонаря ударил в сторону двери.
Мама заметила свет и вошла в комнату, щёлкнула выключателем, зажёгся верхний свет.
Она укоризненно посмотрела сына:
-- Ты уже большой. Тебе десять лет. Сказано же, что встаём в пять тридцать и едем в деревню. Значит, едем. Отец сказал. Сам же знаешь. А ты читаешь.
-- Да, понял я, понял.
Славка осознал, что попался. Со вздохом снял, очки, положил их в футляр. Отключил фонарик, положил рядом. Заложил страницу книги закладкой. Посмотрел на обложку книги. Там корабль под всеми парусами нёсся через ураган, рядом мачтой стоял огромный пират. Одна нога у него была деревянной, а на плече сидел попугай.
Мама дождалась, когда Славка положит книгу, потом забрала её и вынесла из комнаты.
-- Мама! А можно я не поеду завтра с вами. Я буду дома. Читать.

Повезло

Повезло.

Весна. Март. Дождь. Раскисла земля, кажется, что на два метра всё стало большой топкой ловушкой. Вязкое болото. Для всех. Для людей, животных, техники. Солнце в небольшой световой день спешит в западном направлении. Там хорошо. Там нет войны. На полях – то, что едят, а не то, что сеет смерть – мины да неразорвавшиеся снаряды. Здесь климат иной, здесь Чечня. В кунге ГАЗ-66 после длинного совещания, короткого ужина, сбросив прокисшие ботинки, облепленные грязью, стянув полусгнившие носки, поставив всё это поближе к печке-буржуйке, прихлёбывая горячий чай с присвистом, чтобы не обжечь губы, язык, горло, два офицера достали свои блокноты и принялись их читать. Два старших оперуполномоченных военной контрразведки: один майор, второй капитан. Без знаков отличия, неотличимых в серо-грязно-зеленной массе, точно таких же военных. Поставь в строй и не поймёшь, где рядовой, где контрразведчик. -- Пашка, -- обращаясь к водителю – иди в караул машины. -- Надолго? – не хочется бойцу под дождь, вот и тянет «резину». -- Сегодня надолго. -- Никого не пускай без разрешения. -- Эх. – Пашка вздыхает. -- Не разжалобишь и слезу не выдавишь. Вперёд, юноша, защищай Родину и нас заодно. -- Но нас – в первую очередь! Пашка, притворно вздыхая, оделся, взял автомат, по-модному – ремень на шею, вышел. Этот рядовой имеет право нас расстрелять. Кто ему дал такое право в далёком 1995 году - расстреливать офицеров контрразведки? Мы ему и дали это право. В случае ранения, невозможности нашей эвакуации, угрозы попадания в плен, срыва самоподрыва ручной гранатой, водитель обязан нас расстрелять. Мы ему так приказали.

День курсанта. Второй курс.

День курсанта
(5 августа).

Курс второй.

Посвящается всем выпускникам КВВКУС
и моему сыну лейтенанту Лазареву Евгению Вячеславовичу


В жизни всё заканчивается, всё проходит. Приятные вещи – очень быстро, неприятные – долго.
Вот и отпуск после первого курса кончился. Быстро.… И, даже, как-то неожиданно! Ждёшь этот отпуск целых полгода, мечтаешь о нём, планируешь, как проведёшь его. Думаешь, что и как будешь делать, чуть ли не по секундам, а он, сволочь этакая, раз и кончился! Месяц отпуска пролетает быстро, как неделя в казарме. Всё в жизни относительно, как говаривал товарищ Эйнштейн.
Вот и КПП родного училища! Глубоко в душе, конечно, очень глубоко, но я даже скучал по нему! По казарме, по своим друзьям в училище. Не скучал по командиру роты капитану Земцову.
Самолётом до Новосибирска, потом автобусом двести вёрст, и вот – Кемерово! Автовокзал, что рядом с железнодорожным вокзалом.
Смешанные чувства в душе.… И рад и не рад. И горд и не рад! На рукаве парадного кителя уже не «минус», а «равно». Две полоски жёлтого цвета на красной ткани. И на погонах по две полоски металлизированного галуна – младший сержант.
И солнце светит. И тепло. И лето на своём излёте. Год назад, в числе многих, я входил на КПП как мечтатель. Тот, кто хотел строить военную карьеру. А спустя год я уже строю карьеру!!! Но уже не как мечтатель.
Всю голубую муть в голове казарма вышибает за две недели. Иллюзии пропадают, и в людях учишься разбираться с полу взгляда.
Эх!
Трамвай №5 довёз меня до КПП-1.

Повезло

Повезло.

Весна. Март. Дождь. Раскисла земля, кажется, что на два метра всё стало большой топкой ловушкой. Вязкое болото. Для всех. Для людей, животных, техники.
Солнце, в небольшой световой день, спешит в западном направлении. Там хорошо. Там нет войны. На полях – то, что едят, а не то, что сеет смерть – мины, да, неразорвавшиеся снаряды. Здесь климат иной – здесь Чечня.
В кунге ГАЗ-66, после длинного совещания, короткого ужина, сбросив прокисшие ботинки, облепленные грязью, стянув полусгнившие носки, поставив всё это поближе к печке-буржуйке, прихлёбывая горячий чай с присвистом, чтобы не обжечь губы, язык, горло, два офицера достали свои блокноты и принялись их читать.
Два старших оперуполномоченных военной контрразведки, один майор, второй капитан. Без знаков отличия, неотличимых в серо-грязно-зеленной массе точно таких же военных. Поставь в строй и не поймёшь, где рядовой, где контрразведчик.
-- Пашка, -- обращаясь к водителю – иди в караул машины.
-- Надолго? – не хочется бойцу под дождь, вот и тянет «резину».
-- Сегодня надолго.
-- Никого не пускай без разрешения.
-- Эх. – Пашка вздыхает.
-- Не разжалобишь, и слезу не выдавишь. Вперёд, юноша, защищай Родину и нас заодно.
-- Но нас – в первую очередь!
Пашка притворно вздыхая, оделся, взял автомат, по-модному – ремень на шею, вышел.
Этот рядовой имеет право нас расстрелять. Кто ему дал такое право в далёком 1995 году, расстреливать офицеров контрразведки? Мы ему и дали это право. В случае ранения, невозможности нашей эвакуации, угрозы попадания в плен, срыва самоподрыва ручной гранатой, водитель обязан нас расстрелять. Мы ему так приказали.

I was in that war

I was in that war
Chapter 1


(c) Copyright 1996-1999 Vyacheslav Mironov ( maxra@mail.ru )


I'm running. The lungs are about to explode. I'm deadly out of breath. I have to run a zigzag, in our brigade we call it to run «a screw».
Lord, help... Help me. Help me keep this furious tempo. That's it, if I get out of here, — certainly give up smoking. Flick, flick. Is it really sniper? I'm getting down and crawlling, crawlling out of the firing limits.
I’m lying. The danger seems to be over: it is no sniper, but probably just "randomy" (original Russian word is a kind of such slang, meaning the stray bullets — O.B.A.).
So, now recover my breath, orient myself and move on – to look for the command center (hereafter also the abbreviation «CC» is used to name it — O.B.A.) of our brigade's first battalion. Just a couple of hours ago a report from them was received informing they had caught a sniper. It was clear from the report that he was Russian and, in his own words, came even from Novosibirsk. Fucking home boy. I together with the recons set off on two APCs to get "the clapper" (a kind of the Russian military slang word to name a POW that can tell some important information – O.B.A.), my yokemate had stayed in the brigade's head shack.
When approaching the central train station, the burnt and maimed tech (hereafter technique, armored vehicles, the other words, analogues to the Russian slang to name the tanks and APCs are also «box», «armor», there is a slang word «fist» for the tank also - O.B.A.) and many dead bodies are turning up.

День курсанта. (5 августа). Первый курс.

День курсанта
(5 августа).
Курс первый.
Посвящается всем выпускникам КВВКУС
и моему сыну лейтенанту Лазареву Евгению Вячеславовичу



Абитура.



Мы идем. Ночь. Роса покрыла всю траву и листву и сверкает серебром под яркой луной.
Мы - это около тысячи человек абитуры (абитуриентов) Кемеровского Высшего Военного командного училища связи.
Живем мы в тридцати километрах от славного города Кемерово, в учебном центре не мене славного училища, чем сам город.
Рядом с учебным центром, всего-то в трех километрах находится деревня со смешным названием Ягуново, рядом угольная шахта с таким же названием. Наверное, шахтер такой был. Все же называли эту деревню Ягуновкой.
Трое из нашей абитуры пошли в самоход (самовольная отлучка), и дернул их черт пойти на танцы в местный клуб. Естественно, что с местными парнями завязалась драка. Троим против многих деревенских парней стоять сложно. Шансов одержать победу "умением, а не числом" у наших из абитуры не получилось. А получились травмы.
Одному из наших пробили дубиной голову. Двое быстро ретировались назад, в наш лагерь и пробежали по палаткам.
-- Мужики, вставайте, наших в Ягуновке убивают! Вставайте, пошли!
-- Пошли!
-- Идем!
-- Вперед!
-- Как убивают?
-- Хрен его знает!
-- Но, надо идти! Надо!
-- Пошли!
-- Вперед!
На часах было начало четвертого утра, середина июля 1984 года.
И мы пошли.
Я не скажу, что пошел весь лагерь. Нет, но, примерно четверть пошла. Некоторые возвращались назад. Таких были единицы.

Я Был на этой войне

Вячеслав Миронов. Я был на этой войне (Чечня-95)
* КНИГА ПЕРВАЯ *

Глава 1


Бегу. Легкие разрываются. Замучила одышка. Бежать приходится зигзагами, или, как у нас в бригаде говорят, "винтом".
Господи, помоги... Помоги. Помоги выдержать этот бешеный темп. Все, выберусь - брошу курить. Щелк, щелк. Неужели снайпер? Падаю и ползком, ползком из зоны обстрела.
Лежу. Вроде пронесло - не снайпер, просто "шальняк".
Так, немного отдышаться, сориентироваться и вперед - искать командный пункт первого батальона своей бригады. Всего пару часов назад оттуда поступил доклад о том, что поймали снайпера. Из доклада явствует, что он русский и, по его словам, даже из Новосибирска. Землячок хренов. Вместе с разведчиками на двух БМПшках я отправился за "языком", напарник остался в штабе бригады.
При подходе к железнодорожному вокзалу стала попадаться сожженная, изувеченная техника и много трупов. Наших трупов, братишек-славян, - это все, что осталось от Майкопской бригады, той, которую спалили, расстреляли духи в новогоднюю ночь с 94-го на 95-й год. Боже, помоги вырваться... Рассказывали, что, когда первый батальон выбил "чертей" из здания вокзала и случилась передышка, один из бойцов, внимательно оглядев окрестности, завыл волком. И с тех пор его стали сторониться - бешеный. Идет напролом, как заговоренный, ничто ему не страшно и ничто его не пугает. И таких отчаянных хватает в каждой части - и у нас, и у противника. Эх, Россия, что ж ты делаешь со своими сыновьями?! Хотели отправить парня в госпиталь, да куда там - раненых не можем вывезти, а этот хоть и сумасшедший, а воюет. На "материке" у него и вовсе крыша может съехать.

I Witnessed This War

Vyacheslav Mironov

translation by
Roman Belousov
Chapter 1


I am running. My lungs are bursting. The wheeze is killing me. I have to run in zig-zags, or as we call it in our brigade “do the corkscrew”.

Help me god...help me. Help me endure this mad race. This is it - if I make it, I’m quitting smoking. Clang, snap. Please not a sniper. I fall and crawl, crawl out of harm’s way.

I’m laying low. It seems I’m OK after all - it wasn’t a sniper, simply a stray.

I catch my breath a little and reorientate myself, then launch forward - in search of the commanding post of the first battalion of my brigade. Just a few hours ago they reported that they have captured a sniper. From that report is was clear that he is Russian and from his own words even from Novosibirsk. A fucking Siberian! I and some reconnaissance troops departed to fetch the “tongue” on a pair of BMP’s. My partner remained at the brigade headquarters

On approaching the railway terminal we started encountering burned-out, mutilated vehicles and a lot of corpses. Our corpses, brothers-Slavs. That was all that remained of the Maikop Brigade, the same one that was shot up and burned by the Chechens on New Year’s night 1994-95. God help us break out...

It was said that when the first battalion expelled those fuckers from the terminal building and there was lull in the fighting, one of the soldiers, took a careful look over his surroundings and howled like a wolf. From then on the others avoided him - like he was rabid. He would blunder forward a man possessed and nothing scared him.

Не моя война

Олег Маков, Вячеслав Миронов. Не моя война





Посвящается тем, кто нас ждал.

Глава первая






- 1 -

Меня бьют. Бьют жестоко, но так, чтобы я был в сознании, и почки остались целыми. Кости, ребра не в счет. Больно, очень больно. Нет сил больше терпеть, нет сил больше жить. Хочется умереть. Тупо, но хочется умереть, чтобы не чувствовать этой боли: она заслоняет желто-красным пятном комнату, все доходит до сознания с каким-то запозданием, изо рта течет то ли кровь, то ли слюна. Я давно уже ее не вытираю. Левый глаз заплыл, я ничего не вижу, рассеченная бровь кровоточит. Голова болтается в такт ударам.
Господи! Помоги мне сдохнуть! Сердце, ну почему ты такое сильное? Как хорошо быть сумасшедшим. Забыть все. Почему их убили, а нас оставили? Господи, дай мне умереть! Сознание потихоньку оставляет меня, я погружаюсь в темноту, в вечность. Спасибо тебе, Господи! Я не чувствую боли. Я умер... Как просто оказывается умереть: я ничего не чувствую, я ничего не вижу, я ничего не слышу. Как хорошо! Нет боли. Спасибо тебе, Господи!
И вот из этой нирваны меня опять вытаскивает ведро холодной воды. Я снова на земле. Слышу голос моего главного мучителя:
- Поднимите его.
Вновь подхватывают под локти те двое, которые держали меня во время избиения, руки по-прежнему скованы наручниками. Больно, очень больно, я медленно поднимаю голову. Не делать резких движений, только медленно. Голова болит, в правом глазу пульсирует кровь, изображение нечеткое, плывет в такт толчкам крови. Сердце, ну почему же такое сильное!
- Ну, что, старший лейтенант, надумал?

Капище

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

1.


Проснулся я от жуткого шума. У соседей опять гудел водопроводный кран. Шумел он уже два года, с тех пор, как заселился дом, но сегодня это было особенно невыносимо. После вчерашнего перепоя даже малейший шум раскалывал голову на мелкие части.
Я встал и, пошатываясь, опираясь одной рукой на стену, а второй поддерживая голову, доплелся до ванны, открыл воду, сунул голову под холодную струю. Немного полегчало. Видимо из-за воды не услышал телефонного звонка. Этот звонок дробил кости черепа, выворачивал барабанные перепонки. И какого черта, спрашивается, я вчера перепил?
- Да, - еле сумел я выдавить из себя, сухое горло перехватывало.
- Это Алексей Михайлович? - раздался в трубке голос с небольшим акцентом.
- Ну, - голова трещала, во рту пересохло.
- Мы могли бы с вами встретиться?
- Зачем? - боже, как мне плохо!
- Есть интересная тема, надо поговорить. Так когда?
- После обеда... - я не успел закончить.
- Хорошо, я буду у вас в три часа, - трубку положили.
Я побрел на кухню, нажал кнопку на электрочайнике, потом стал жадно пить прямо из-под крана. Легче, еще легче. Можно и закурить.
Гостей, конечно, не стоило принимать у себя. Мебели почти никакой, бардак полнейший.
Когда в 95-м вернулся из "чеченской" командировки, в квартире были только старый продавленный диван и пара шкафов на кухне. Жена забрала дочь, все вещи (мои были свалены в углу, прямо на полу) и укатила к маме в Челябинск. А ведь перед отъездом моим в Чечню все было хорошо. В аэропорту, как положено жене, она убивалась, я курил.

Охота на "Шейха".

Охота на "Шейха"

Ступников

Я шел по улице по направлению к нашему отделу, с трудом вытаскивая ноги из грязи. Чечня полна липкой вязкой грязи - она повсюду. Вот и здание отдела, никакой вывески. А зачем? ФСБ на войне вывеска не нужна. Мы свое дело тайно делаем. Реклама нам ни к чему. Тщательно очистил подошвы ботинок, - рядом с крыльцом догадливые бойцы вбили металлическую пластину. Пока счищал грязюку, дневальный сообщил, что меня ищет начальник оперативной группы.
Начальник и в Рио-де-Жанейро начальник. Моим был подполковник Сухарин Сергей Константинович. С первого взгляда мы понравились друг другу. Смотрелись, правда, несколько комично при его росте метр шестьдесят пять и моем метре восемьдесят. Над нами всегда подтрунивали на совещаниях в Ханкале. Местные остряки прозвали нас Тарапунькой и Штепселем. Несмотря на нашу внешнюю несовместимость, мы классно сработались. Он - шеф, я - его заместитель. Полное понимание с полувзгляда и полуслова.
- Ну, что, Александр. - Константиныч закурил, пустил дым в стол. - Звонили из Ставки...
- Из Ханкалы? - уточнил я.
- Из нее! - Шеф кивнул головой.
- Тоже мне! Нашли Ставку, - я усмехнулся. - Звучит прямо как "звонили из Ставки Сталина!"
- Ну, ты же знаешь, как они любят себя величать, - поморщился начальник.
Его отношение к коллегам, находящимся в так называемой "Ставке", было точно таким же, как и у меня. К ним нужно относится как к больным детям. Больной ребенок что-то себе там напридумывал, а ты должен выполнять его прихоть, потому что ребенок болен и очень капризен. А не выполнишь - выяснится, что он вдобавок еще и мстительный.

"Чёрный свет"
Посвящается моим родителям
Николаю Владимировичу и Фаине Алексеевне,
а также памяти друга Миненко И.Н.
Название книги абсурдно, равно как и ее содержание.
Все события и имена вымышлены.
Автор.
1.

В комнате за столом сидел старик. Сложно было сказать, сколько же ему лет. То ли пятьдесят, а то ли и все семьдесят.
Кожа на лице была задублена морозами и ветрами, прорезана немногими, но глубокими морщинами.
Волосы были подстрижены на армейский манер - ежиком. И волосы были с проседью. Только проседь эта была не белого, а скорее стального цвета. Гордая посадка головы, разворот плеч и привычка держать спину прямо выдавала в нем бывшего военного. Старик посасывал почти потухшую трубку и читал газету, рядом лежали очки, но он их не надевал.
Одет он был в просторный спортивный костюм, скорее не для занятий спортом, а как домашняя одежда.
Он отложил газету, улыбнулся чему-то и разжег трубку. Выпустил несколько ароматных, пахнущих черносливом и вишней клубов дыма в потолок.
Отворилась дверь, и вошел юноша. Старик отложил трубку, поднялся и протянул руки навстречу подростку лет шестнадцати.
- Здравствуй дедушка!
- Здорово, наследник! - дед легко встал, подошел к внуку и они обнялись, похлопывая друг другу по плечам.
Внук был под стать деду. Высокий, жилистый, взгляд также был открытый.
- А где мама, папа? Ты, почему один? Со светлым праздником Победы тебя - 9 Мая. Вчера был.
- И тебя дед, с Днем Победы! А, родители! А! - внук неопределенно махнул рукой в сторону двери, они там дядю Лешу встретили!
Потом подросток внимательно посмотрел на деда и спросил:

Прости, Виктор...

В феврале 1997 года меня вызвало командование и сообщило, что я еду в командировку в Москву. Дела служебные у меня должны были занять день, а командировка была выписана на три дня.
Мужиков, с которыми я служил, встречался по службе, в Москве служило немало.
Я подготовился к командировке основательно. Подарки подготовил для командиров московских - рыбка малосоленая, орешки кедровые, ягода...
Для друзей своих московских тоже немного. Всем сестрам по серьгам.
Позвонил, чтобы ждали.
Первым в списке моих посещений, после официальной части, был Виктор Волков.
В Грозном, в январе 1995 года он был в соседней части. И когда мы пробивались на выручку остатков нашего танкового батальона, который засел в руинах республиканской больницы, наши "соседи" прикрывали нас с Севера от духов.
Витя Волков был ответственным за организацию взаимодействия от своей части, а я - от своей.
Вот тогда и познакомились...
Когда мы выбили "чехов" от больницы, Волков заорал по станции, призывая нас на помощь своему полку.
Духи обошли их с Запада и взяли в "клещи", молотили и с Севера и с Запада.
Мы силами полутора батальонов помогли им вырваться.

Так что обязаны жизнями друг другу, и то, что мы слаженно сработали, спасло немало солдатских и офицерских жизней в обоих частях.
Когда наступило затишье, мы познакомились поближе и выпили немало трофейного коньяка, который я добыл на коньячном заводе Грозного. Обменялись адресами.
Изредка переписывались, поздравляли друг друга с праздниками, звали в гости.

Иванов, Петров
От автора.

Когда в Интернете появились отрывки из моей книги "Я был на этой
войне", то стала приходить массам писем от читателей, друзей, знакомых, в
том числе и от Салтымакова (фамилия изменена). Бывшего старшего
оперуполномоченного отдела военной контрразведки, что служил у нас в
бригаде. Сейчас он живет за границей, сказал, что мне передадут его записи.
И действительно, через некоторое время мне назначили встречу и передали
большой портфель, набитый бумагами. Там были записи, наброски, дневники
Салтымакова. Некоторые вещи, о которых он писал, вообще не укладываются в
голове. На основании его заметок я и написал этот короткий рассказ.
Остальная большая часть его дневников ждет своего часа.
В.Н. Миронов

Когда идут бои, тем более, такие как при штурме Грозного в январе
1995г., то думать о полноценной оперативной работе не приходится. Все, чему
тебя учили в мирной жизни, летит к чертовой матери. Приходится вспоминать
опыт Великой Отечественной войны.
В принципе, со времен Китайской империи и Иисуса Христа, человек не
придумал ничего нового в оперативной работе.
Те же самые агенты, те же самые разведчики и шпионы с противоположной
стороны.
Методы и способы приобретения агентуры, способы вербовки - все осталось
по-прежнему. Человек по своей натуре слаб. Я имею ввиду, что у каждого
человека есть свои слабые и сильные стороны. Одно компенсируется другим и
порождает одно другое. Если человек силен физически, то у него, как пить

Один день из темноты

Темно вокруг, чернота кругом. Я проснулся и долго лежал, не мог понять, в чем дело. Слышу голоса, потом дошло, но я ничего не вижу, все по-прежнему... Последнее время мне часто снится, что меня похоронили заживо, я рвусь вперед, вверх... Просыпаюсь весь в поту, но все одно – чернота вокруг.
Человек может надеть черную повязку на глаза и ходить по дому, по улице, вытянув руки вперед, сшибая углы и предметы. Но он знает, что в любую секунду он снимет эту повязку, и вновь будет жить нормально... Нормально. А я?
А я попал. А я пропал...
Три месяца назад мы "чистили" деревню... Хорошо было в первую войну в Чечне. Как рассказывали те, кто воевал, прежде чем зайти в заброшенный дом, они сначала кидали гранату, а то и две. А сейчас?
Вышибаешь дверь с ноги, а потом врываешься с товарищами. Нас раньше было четверо, но Золотухина Димаса зацепило, и нас осталось трое. Теперь я стал вышибать дверь. Димон "Золото" был самый здоровый, поэтому раньше он этим занимался. Следующим по росту и весу был я... Теперь, наверное, Тимофеев ("Тимоха"), занял мое место. А я здесь, с повязкой на голове.
Я не помню ничего, просто со всей дури пнул дверь. Она распахнулась, я вперед и помню лишь, что сбоку, слева, яркая вспышка, ничего ярче я не видел. НЕ ВИДЕЛ!!! И темнота, и чернота...
Я не помню боли, ничего, кроме черноты. Доктор мне сказал, что сделали четыре операции на мозге. И возили из госпиталя в госпиталь. Сейчас я в Москве. А что толку?
Несколько дней назад мне сделали еще одну операцию. Не знаю, сколько всего дней и ночей у меня это. Все на одно черное лицо.

One day in darkness

It is all dark. Blackness is around me. I wake up and lay for a while trying to figure out what is going on. I hear voices, then realize I don't see anything, it is all the same... Lately I keep having dreams about being buried alive. I am moving frantically up and forward... I wake up in a sweat, but there is no difference - blackness is all around me. Man can wear a black bandage on his eyes and walk in his home or street with stretched hands bumping into the corners and objects. But he knows that the second he takes off this bandage he will live a normal life again. Normal. And I? And I got caught, I got it hot... Three months ago we were "cleaning up" a village... It was good back during the first war in Chechnya. As the guys who fought there told us, before entering an abandoned home they would throw a grenade in and sometimes even two. And what now? You kick the door down and then burst into the room with your partners. There used to be four of us, but Dimas Zolotuhin got hit and we just the three of us remained. It was me who would kick down the doors. Dimon "Zoloto" was the sturdiest guy and that's why he was doing it. I was the next one in terms of height and weight... Now Timofeev ("Timoha") must have taken my place. And I am here with a bandage on my head. I don't remember anything. I just kicked the door with all my strength. It burst open and I am going forward and the only thing I remember is this bright flash on the side, the left side, I did not see anything brighter. DID NOT SEE!!!

Иванов (Босния глазами военного юриста, 96 год)

Иванов (Босния глазами военного юриста, 96 год)
События подлинные, имена изменены

-1-

Илья Иванов не думал не гадал, что когда-нибудь попадет за границу. Все решилось просто и обыденно.
Майор Иванов стал военным юристом в 1993 году, ему присвоили очередное воинское звание "майор" и дали назначение в Генеральный штаб Министерства обороны РФ.
А как попасть в военный институт из провинции с должности командира роты, не имея знакомых в верхах и больших денег? Сложно. Надо поразить приемную комиссию своими знаниями.
А как зацепиться и остаться в святая святых -- Генеральном штабе Министерства обороны РФ, в Москве -- большом городе, городе больших возможностей, городе больших соблазнов? Надо учиться. Надо "грызть гранит науки". Через боль, через "не хочу". В далеко не юношеском возрасте это не так просто.
Когда учишься в техническом ВУЗе, от всей души завидуешь тем, кто учится в гуманитарном. Если у "технарей" все должно быть точно, одно вытекает из другого, все подчинено железной логике законов природы, то чего, казалось бы проще -- сиди себе в гуманитарном ВУЗе и фантазируй. Но когда становишься "гуманитарием", то с тоской вспоминаешь свою первую техническую профессию.
2/3 личного состава группы были из тех, кто или поступил по знакомству, или просто приехал посмотреть Москву. А вот треть была -- "пахари". Они понимали, что это шанс изменить свою жизнь, вырваться из гарнизонов, уйти от рутинной жизни казармы.
Диплом Иванов писал на тему организации работы и службы военного юриста в дивизии. Он чтил букву и дух закона, и писал, опираясь на эти постулаты.