Журавль

Лю-Жэнь повезло. Шел дождь, поэтому людей на улице было мало. А те, что были, занимались своими делами и не обращали внимания на девушку. Она пряталась под капюшоном не только от дождя, но и от чужих глаз. Боялась быть узнанной, хоть и сомневалась, что это возможно в бедном квартале на окраине города. Она догадывалась, что ни госпожа Лемми, ни господин Хирро не одобрили бы ее визита к гадалке. Даже лучшей в своей области. Они вообще редко одобряли какое-либо из предложений или начинаний Лю-Жэнь.
Найти дом гадалки оказалось задачкой не из легких. Учитывая нелюбовь церковников к ведунам, чародеям и магам, Лю-Жэнь не ожидала увидеть яркую вывеску или броский указатель. В поисках знака девушка прошла по улице трижды, внимательно рассматривая дома по обеим сторонам узкой улочки. Спрашивать тоже было опасно. Кроме страха быть узнанной или замеченной, девушкой руководило нежелание случайно выдать гадалку. Да и самой вызвать к себе пристальное внимание монахов не хотелось. Она помнила, что тех, кто пользуется услугами магов, блюстители не любят так же, как и самих колдунов.
Лю-Жэнь сомневалась, что ходит по правильной улице, но решила еще раз проверить, прежде чем попытать счастья на соседней. Пытаясь под дождем разглядеть на мокрой потрескавшейся штукатурке знак, Лю-Жэнь не заметила угольщика с тележкой. Мужчина сильно толкнул не успевшую вовремя отскочить в сторону девушку. Лю-Жэнь пошатнулась, но не упала, успев ухватиться за перила чужого крыльца. И тут она заметила на другой стороне улочки узкий проход между домами. И там был знак.

Мечтала? - Получи!

Знакомство
Ирина Дмитриевна Белянко была женщиной милой и приятной во всех отношениях. Аккуратное овальное лицо, живые веселые зеленые глаза, ласковая полуулыбка, мягкие волны пшеничных волос, забранных на затылке в узел, украшенный старинной заколкой. Даже полтора десятка лишних килограммов, отделяющих от модельного стандарта, не портили ладную фигуру Ирины Дмитриевны, добавляя формам приятную мужскому глазу пышность. Но полноты своей учитель французского и немецкого стеснялась, старательно скрывая как недостатки, так и достоинства фигуры под балахонистыми топами и длинными свитерами грубой вязки.
В свои без малого тридцать пять лет Ирина Дмитриевна была одна. Несмотря на то, что ее мама отчаянно пыталась устроить личную жизнь дочери, периодически регистрируясь от ее имени на разных сайтах знакомств. Но Ирина была непреклонна, отсеивая почти сто процентов кандидатов, предложенных жаждущей внуков мамой. С оставшимися мужчинами переписка тоже была короткой. Настолько короткой, что до телефонных разговоров, а тем более свиданий, доходило за последние два года всего раз пять. Ирина Дмитриевна опасалась давать свой телефон незнакомцам, упрямо не заводила скайп и не делилась адресом электронной почты.
Можно было, конечно, утверждать, что причиной неудач в личной жизни были стеснительность, неуверенность в себе и полнота. Можно было говорить, что Ирина слишком капризно перебирала мужчин. Но правда заключалась в том, что Ирину вполне устраивала привычная устоявшаяся холостяцкая жизнь.

Тяжесть короны


Я обессилено упала в кресло и потянула на себя плед. Меня морозило, точнее било крупной дрожью, как в лихорадке. Даже зубы постукивали. Завернувшись в одеяло, я попыталась снова взять себя в руки и подумать, какую пользу можно извлечь из моей покорности.
Требование отчима меня удивило, в конце концов, мама ведь обещала. Хотя он ничего не нарушил. Он ничего не обещал, и причин держать слово, данное умершей, у него не было. Так что и обижаться особенно не на что, все закономерно.
Мама... Она умерла ровно один год и два дня назад. Официальный траур закончился вчера. Отчим и тут ничего не нарушил, как бы мне ни хотелось его попрекнуть. Я думаю, он любил маму. По крайней мере, любовницу не завел за этот год. До моего аскетизма ему, конечно, было далеко, но тут уже я являлась исключением. Глупо было бы ожидать от него того же. Но и здесь нужно отдать ему должное. Количество праздников резко сократилось, остались только официальные, которые нельзя было игнорировать и отменить. Слуги ходили по струнке, первое время никто даже не улыбался. В моем присутствии, по меньшей мере, точно. Раз случайно услышав, как дворецкий наставляет нового слугу, поняла, что за соблюдением прислугой траура отчим следил. Вообще, он даже за меня, думаю, переживал. Когда заметил, что я замкнулась в себе и вообще отдалилась от людей, стал подсылать ко мне пожилого библиотекаря, который мне всегда казался добрым волшебником из сказки. Старику удавалось отвлечь меня от грустных мыслей и выманить из комнат. Отчима это радовало.

Жрица богини Маар

Жарко. Небо раскалено солнцем добела. Ни облачка, ни дуновения ветерка. Если бы не прислужницы с опахалами, не призрачная прохлада фонтана в приемном покое, я бы давно сошла с ума.
На севере, у границы Империи с сарехами, там, откуда я родом, такой жары не бывает. Лето ласковое, доброе, разнотравное. Мягкими волнами колышутся на ветру зреющие хлеба, вездесущие пчелы торопятся наполнить ульи горчащим медом. Там реки полноводны, а не пересыхают так, что воды не хватает рыбам. Если выдается горячее лето, то жара стоит лишь несколько дней, а не третью неделю без надежды на облегчение. Великие Боги, как тяжело терпеть жару. Зимний холод переносить проще. Оделся теплей, накинул меха, растопил печь, хлебнул горячего ферда с луговым медом, - и нет проблемы. Зимой хорошо. И думается легко. Мысли яркие, свежие, сияющие, как снежинки в солнечных лучах. Здесь же каждая мысль тяжела, будто свинец. Слова камнями ложатся в вязкие, будто патока, размышления.
Я знала, что в сердце Империи, в Великом городе Ратави не только красиво, но и безумно жарко. Если бы только могла отказаться и не ехать сюда, не раздумывая, так и сделала бы. Но столице необходима была Забирающая. А потому за мной приехал посланник самого Императора. Настал день, когда я, та, чье общество нежелательно, кому-то понадобилась...
Все дело было в даре. Он проявился рано. Мне тогда было семь. И с тех пор дар мешает мне жить. Из-за него люди стараются со мной долго не разговаривать, в беседе почти сразу переходят на отрывистые 'да', 'нет' и 'не хочу говорить об этом'. Меня сторонятся, избегают.

Хрустальная птица

Я познакомилась с ним осенью. В ту прекрасную пору, когда Великий круг времен преобразил каждое дерево, каждый куст, расцвечивая листья яркими красками. Когда в лесу прозрачный воздух пах грибами, грядущими заморозками и недавними дождями. Когда над рекой по утрам поднимался невесомый туман, а в пересвисте птиц уже появлялись грустные прощальные нотки.
Раньше, много лет назад люди считали, что этим переменам в природе мир обязан нам, дриадам. Мол, мы за прошедший год устали и готовимся ко сну, а вместе с нами засыпают деревья и травы. Но, время шло. Наш мир перестал быть сказкой, которую приносили из странствий редкие путешественники. Государство людей разрослось, и наши народы стали соседями. Нас связали договоры, торговля, Лесной тракт в царство гномов. Конечно, не всем нравилась близость людей, но я всегда считала их интересными. А потому жалела лишь об одном, - вместе с налетом загадочности исчезли и некоторые легенды о таинственных дриадах.
Теперь любой человеческий ребенок знал, что дриады - духи природы и живут в королевстве эльфов. Что соседство это, в некоторой степени, вынужденное, но и взаимовыгодное. Эльфы защищают дриад во время зимнего сна, а древесные девы, как нас называют люди, ускоряют рост полезных растений. Мне жаль было легенд. Но возможность наблюдать за людьми, за их жизнью, радовала больше, чем огорчала потеря не существовавшей огромной магической силы.
Вначале, находясь под впечатлением от предостережений наставницы, я боялась людей. Но любопытство пересиливало страх, и я изредка осмеливалась подходить к Лесному тракту.

Там, за чертой

Любая история с чего-то начинается. Моя - со смерти.
Мне тогда было шестнадцать. На дворе искрился алмазами белоснежный февраль. Мы с сестрой пришли на Длинное озеро кататься на коньках. В тот день на озере было многолюдно, больше народу, чем в другие дни. Кроме любителей покататься были и проезжие. Потому что в селе Заводь, что стояло на противоположном берегу озера, устроили ярмарку. И с самого утра из соседних сел люди тянулись на торги. Надевали коньки, брали санки и скользили по льду, сокращая путь. Яркое солнце, приятный морозец, детвора на берегу строила снежную крепость. Тятя на днях починил мои коньки, заменил ремешки. Кто бы мог подумать, что это меня спасет. Катаясь с сестрой и подругами, я почувствовала, что один конек болтается на сапоге. Поправлять на льду было неудобно и, оставив сестру с девчатами, вернулась на берег. Там детвора постарше играла в снежки, пришлось отойти подальше. Уже возвращаясь, я наблюдала за сестрой. Варя, всегда считавшая себя старшей, хоть опередила меня всего на несколько минут, кружилась далеко от толпы с девчатами. Я была еще у самого берега, когда услышала треск. Он мне до сих пор иногда снится. Лед пошел трещинами, люди кричали, бежали, падали. Трещин становилось все больше. Лед, оказавшийся вовсе не таким толстым, как думалось, застонал, вздыбился. Я звала Варю, которую потеряла из виду. Прорваться к ней мешали люди, кто-то даже схватил меня за плечи, гаркнул в ухо: "Стой! Погибнешь!". Я вывернулась из чужих рук, но незнакомец был прав. Помочь я не могла. Это на коньках близко, а по ледяной воде далеко, безумно далеко, саженях в десяти лежал на льдине пестрый сестрин платок.

Сказка о двух братьях

Давно это было, так давно, что мало кто помнит. В далеком царстве-государстве жил да был зажиточный купец. И было у купца два сына, Ивор и Иванко. Ребята были дружные, смышленые да послушные.
Собрались они как-то в лес по грибы-ягоды. Купец-отец их отпустил и отправил с ними надежного слугу, чтоб приглядывал. Пока мальчишки грибы в лукошки, а ягоды в рот собирали, заскучал надежный слуга. А утешение от скуки известное - припасенная бутылка самогонки. Развеял грусть-печаль мужик так основательно, что заснул в тенечке. А ребята и не заметили. Не заметили они и того, что ушли с полянки глубоко в лес. В лесу было светло и не страшно. Только когда темнеть стало, сообразили братья, что заблудились. Ясное дело, аукали, звали, метались туда-сюда. Но тропинки не нашли, только устали. Уже когда совсем темно стало, устроились они на ночь под большим деревом. Иванко плакал, конечно, оно и понятно, страшно же. А Ивор, старший брат, его утешал, надеялся утром дорогу отыскать.
Настала ночь, на небе зажглись звезды. А еще одна звезда зажглась совсем близко, между деревьями. Ивор разбудил брата, и пошли ребята на огонек. На полянке между двумя сосенками стояла избушка и с любопытством разглядывала мальцов единственным окошечком. Дверь открыл.. кхм.. старичок. Вид у него был немного дикий. Растрепанные седые волосы, из бороды палочки торчат, рубаха грязная, рваная, латаная. Ну, если двумя словами - беглый каторжник. Вот только глаза под густыми бровями, вроде, добрые.
- Кто вы такие? Как сюда попали? - сердито спросил лохматый старик.

Анура-царевна

Жил-был на свете один царь, который, как покажет дальнейший рассказ, жил без царя в голове. Было у царя три сына, царевичи, стало быть. Жили бы они себе и не тужили, да вот решил царь сыновей женить. Дело, конечно, благое, сколько ж можно парням неприкаянным ходить? Да только не стал царь себя поисками достойных жен сыновьям утруждать. Что там с принцессами, королевнами да царевнами цацкаться? Еще и подарки им да их семьям дари, да еще думай, чтоб сыновей на царевнах из враждующих королевств, не дай Боже, не поженить. Одна головная боль со свадьбами этими. По этой же причине решил царь все три свадьбы в один день сыграть, чтоб на празднике сэкономить. Повелел сыновьям невест средь верноподданных сыскать. Сыновья сначала обрадовались, на приглянувшихся барышень указывают, но царь вредный был. И только из вредности этой не дал он сыновьям тех девушек в жены взять.
Велел царь сыновьям на луг широкий выйти, да стрелы в разные стороны из луков выпустить. Мол, на какой двор стрела упадет, с того двора себе невесту и берите. Стреляли братья, стреляли, но то ли луг слишком широкий был, то ли на роду у них написано было на траве жениться. Расстроился царь, - такая задумка хорошая и не работает. Думал он, думал, выдумал. Пусть, говорит, каждый сын выстрелит, а потом по направлению, стрелой указанному, до первого же дома и пойдет. Авось найдут себе невест. Старшие братья, Петр-царевич и Степан-царевич, смышленые были. Выкрутились. Выпустили они стрелы каленые с луков гибких и пошли к тем, что им полюбились. А по дороге в другие дома и не заходили даже. Воротились они к царю-батюшке с невестами.

Чертова дюжина проблем

Во времена далекие, полусказочные жил да был на свете парень. Звали его Васей. Добрый был, работящий, но туп был, как пень. Дурак, одним словом. А что ни сделает дурак, все он сделает не так. Так что ему особо ничего не поручали, не ругали, что с него взять. Только вздыхали "Эх, Вася".
Однажды послал его отец на ярмарку ягненка продать. Цену назвал, которой держаться надо было. Идет Вася, ягненка на руках несет. Видит, стоит на поле стог сена, на стогу птичка сидит, щебечет. Подумал Вася, что птичка ягненка торгует. Дочирикались до того, что Вася ягненка у стога оставил, а птах деньги ему домой занести должен был. Ясное дело, что денег никаких не было, а увесистая оплеуха от отца была.
Прошло время, вынужден был отец Васю снова на ярмарку послать. Должен был парень там пару поросят продать. Проинструктировали Васю, все объяснили, он, вроде, все понял. Вот шел Вася, шел, долго шел. Вечером уже подошел к лесу, а там на суку филин сидит, янтарными глазами внимательно смотрит. Поклонился ему Вася, а филин и ответил "Угу". Решил Вася разговорчивому филину поросят продать. Сторговались, договорились, что деньги филин к дому Васиному поднесет.
Воротился домой Вася. Денег нет, поросят нет. Давай отец его ругать. Орал на него, руками махал, да как крикнет "Да чтоб тебя, дурака, черти взяли!". Тут, откуда ни возьмись, выскочили два черта, Васю за руки схватили и вместе с ним исчезли.
Только что стоял Вася на солнечном дворе, а вот уже в большой пещере оказался. Он глянул на чертей, которые все еще держали его за руки. Ожидал увидеть рога, копыта, хвосты, поросячьи рыльца, на худой конец клыки, торчащие из пасти.

Глашатай

Жил-был на свете мужичок. Женат был, дети были. Все как у людей. Завел он себе на стороне роман. Тоже обычное дело. Девицу нашел красивую, веселую и до жути наивную. Он ей говорит, что любит, - она верит. Говорит, что холостой, - верит. Говорит, что женится на ней, - тоже верит! Любила его очень, ухаживала за ним и так, и эдак. А мужичку надоедать стало, что девица все в рот ему заглядывает, каждому слову верит и такими преданными глазами смотрит. Надоело. Бросил он ее. А девица непростая была. Оказалась на самом деле доброй феей. Ой, как она разозлилась, как рассердилась, временно стала не совсем доброй и даже очень недоброй и прокляла мужичка. Должен он был отныне и впредь только правду говорить.
Вот воротился мужичок домой, жена его спрашивает: "Где ты был?". А он возьми, да и ответь: "У любовницы своей был". Он и сам не рад, но и сдержаться не может. Жена давай вопросами сыпать: "А давно ли? А почему? А отчего?". А мужичок все, как было, рассказывает, остановиться не может. Жена в слезы, дети малые в слезы, чуть дом не затопили. Но жена недолго горевала. Взяла скалку, принялась муженька неблаговерного по бокам охаживать. Поколотила его, душу отвела и из дома выгнала. Пошел мужичок, куда глаза глядят. А глядели они, надо сказать, не очень - один глаз жена подбила, он опух и затек, а второй сочувственно слезился. Поэтому ничего лучше, чем пойти в трактир, мужик не придумал.
В трактире повстречал он себе на беду давнишнего знакомого, которому много денег должен был. Ясное дело, что тут же брякнул, что отдавать долг не собирается, и заслуженно получил табуреткой по голове.

Ряба

Птицеферма "У дедули" была любимым детищем одной пожилой четы. Когда-то давно они начинали с десятка несушек и горластого петушка. Так бы они и жили по сей день, едва сводя концы с концами, если бы не один случай. Хозяйство деда с бабкой располагалось в живописном уголке, подальше от деревни, но недалеко от военного полигона. Там проводили испытания современнейших образцов авиатехнической мысли. Сверхзвуковые истребители на бреющем полете пролетали над фермой, самолеты-невидимки зависали и ночью, и днем над домом, чуть не задевая крыльями флюгер. Дед и бабка несколько лет забрасывали военных жалобами, описывая предынфарктные состояния несушек, эпилептические припадки цыплят и полную глухоту и немоту петуха. Но руководство базы на все махало рукой. Старикам курей бросать было жалко, продать дом они не могли, ну, терпели, в общем.
Прошла пара лет, и узнали люди в той деревне, что НЛО на свете существует. Мол, летают блюдца, чашки и крылатые ложки над нашей землей-матушкой, да все высматривают, выискивают, разведывают да вынюхивают. И то ли народ повнимательней стал, предупредили же, то ли взаправду что-то было, этого теперь точно не узнать. Но стали в тех местах вещи странные происходить. То огоньки прямо над полигоном разноцветные зажгутся да так и висят часами на одном месте, то прям средь бела дня одна нахальная треугольная посудина виражи над селом закладывает. Всполошился народ и, ясное дело, к деду с бабкой тянется, новости выспросить, ведь они к полигону ближе всех жили. Всем же ясно, что военная база - это самая что ни на есть лакомая приманка для любопытных НЛО.

Принцесса

Жил был король. Сильный, своевольный, славный воитель. А потому женился по любви, а не по указке. В жены взял не трепетную неженку принцессу, а боевую подругу. Она на классическую принцессу вовсе не походила. И кожа смугловата, и нос широковат, и глаза мелковаты, да и вообще, не хрупкая. Но король решил - король сделал, и никто ему не указ.
Родились у них дети. Сын, умница-богатырь, опора престола, пример для подражания, и дочка. Если отец, мать и брат воины могучего телосложения, то с чего же ей быть хрупкой девицей утонченного теловычитания? Вот и была она такой же, как вся семья. То есть запросто могла в рогатом шлеме скандинавскую воительницу изображать. Девушка - кровь с молоком. И пригожа, и умна, и с оружием обращается умело, а жениха все нет. Ей уже семнадцать лет, а мужа не подыскали. Все хотят худенькую, бледненькую, нежную, не думая о том, что она на самом деле капризная, поведенная на фигуре изголодавшаяся истеричка.
Решил тогда король испытанным способом дочку замуж выдать. Пусть принцессу дракон умыкнет. А потом можно будет смело вешать объявления: "КТО СПАСЕТ ПРИНЦЕССУ, ТОТ ЕЕ В ЖЕНЫ ВОЗЬМЕТ И ПОЛЦАРСТВА В ПРИДАЧУ ПОЛУЧИТ! Регистрация возможных спасителей проводится во дворце по результатам предварительного собеседования с командой штатных психологов".
Договорился король с драконом, что неподалеку жил. Объявления подготовил. Всему городу выдал траурные платья, по провинциям повязки черные разослал, флаги траурные запас, повелел после исчезновения принцессы не веселиться и никаких праздников не устраивать, а держаться тихо и печально.

Семен-царевич

Жил был на свете царь-государь. И было у царя два сына, Иван-царевич и Семен-царевич. Оба были и умны, и пригожи, и в бою смелы, и на пиру веселы, народу нравились, а это задачка не из легких. Только младшего, Семена, дразнили за глаза Апчхи-царевичем. Потому что изъян у него был один - в самый неблагоприятный момент чихал. Нервное.
Вот отправился как- то раз царь с сыновьями на охоту. И с погодой им повезло, и зверь на них шел. Но чихнул Семен-царевич и всадил стрелу прямо в царево заднее место. Ничего серьезного.
По этому поводу придворный художник, Иннокентий Бесталанный, меньше чем за неделю триптих написал. "Семен-царевич тяжело ранит государя", "Государь при смерти", "Царь изгоняет сына". Как уже ясно, без гиперболы не обошлось. Но это только полбеды. Не обошлось и без авторского произвола. Художник кистью владел великолепно, а вот мозгами был обделен - выставил картину на всеобщее обозрение, не показав вначале царю. Начались в народе волнения, работать никто и так не хочет, а тут совсем плохо стало. Стал народ честной перед дворцом собираться, митинги устраивать.
Царь этому глупому происшествию со стрелой и значения не придал. Подумаешь, посидел дней десять на подушечке, делов-то. А тут такое разворачивается. Ознакомился царь одним из последних с триптихом, тут же холсты один за другим на голову художнику надел. Повелел царь высечь Бесталанного за самоуправство, а так же лишить права прогуливаться по городу без сопровождающего.
Потом написал указ, а по сути объяснительную. Мол, ранил случайно, и всего лишь в почти в ногу, а не в спину, и вовсе царевич не коварно из-за кустов стрелял...

Стерх-индастриз

Корпорация Стерх-индастриз возникла благодаря счастливой случайности. Но идея ее была настолько гениально проста, что, казалось, летала в воздухе и просто ждала, когда же предприимчивый ум схватит ее и воплотит в жизнь. Два аиста-приятеля встретились на родном болоте после того, как провели зимний отпуск в разных местах. Аисты раскланялись по всем канонам аистиного искусства приветствий, но, поскольку простые поклоны не вполне соответствовали моменту, аисты обнялись, похлопывая друг друга по спине крыльями и пощелкивая клювами. Они долго расписывали друг другу красоты разных теплых краев, не забывая при этом подкрепляться еще не совсем отошедшими от зимнего сна лягушками.
- Что же за замечательные у нас на болоте лягушки, - воскликнул аист, проглатывая особенно сочный экземпляр местной фауны.
- Да, воистину великолепные, - прищелкнул клювом другой. - Я едал и ящериц на Ниле и в заливе Акаба, я кушал саранчу в Израиле и рыбку в их водоемах, я лакомился дождевыми червями в Европе, пролетая к месту зимовки вместе с серыми журавлями, но нигде я не встречал более изысканного кушанья, чем наши болотные лягушки.
- Жаль, что нам нельзя захватить с собой хоть пару этих деликатесов на зимнюю стоянку. Порой в Египте мне казалось, что я все бы отдал за нашу лягушку... - мечтательно сказал его приятель. - Даже думал сорваться с места и, презрев все опасности, холод и одиночество, рвануть сюда, полакомиться...
Второй аист вздохнул, наклонил голову к зарослям молодого камыша и вынул оттуда полусонную лягушку, подбросил ее в воздух и, широко открыв клюв, проглотил целиком.
- Вкуснотища... Высший класс!

Звездочка

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицею. И вот родилась у них дочка. А по такому случаю положено праздник устраивать. Много народу позвали монархи на крестины: и всю свою страну, и даже гостей заморских. Всем приглашения разослали (страна была очень маленькая, а народонаселение и еще меньше), вот только одну бабку-ведьму, что на болоте жила, не пригласили. Она была страшная, лохматая, по большей части беззубая и бородавчатая полусумасшедшая старуха. Видимо, государь рассудил, что такой каргой праздник можно только испортить.
Во дворце, как водится, был пир горой, веселье и песни, меды и пиво. Прославляли все гости царя с царицею, поздравляли с рождением дочери. И до подарков дело дошло. В самом конце одаривания подошли к царевне три крестные феи. Без них не обходились ни одни крестины ни одной царевны или принцессы. Эти феи являлись на все такие праздники и состояли почетными крестными в обществе защиты юных принцесс. Они ходили бы и к простым смертным, ну, к крестьянам, пекарям, пивоварам, но по статистике венценосные дети чаще попадают в волшебного рода неприятности. Первые две феи традиционно пожелали, чтоб царевна была самой красивой и чтоб имела прекрасный голос. А третья все не делала подарка и чего-то ждала. Она стояла рядом с царевной, поглядывая на входную дверь, на окна, которые могли внезапно и драматично распахнуться, чтобы явить всем собравшимся пожилую злобную колдунью. Но ничего этого не происходило. Осознав, что никакая ведьма не явится, фея поняла, что оказалась в очень трудной и непривычной для себя ситуации.

Тигриная сказка

Давно это было, а может, недавно, возможно, вообще еще не случилось.
В далеком диком краю, где зимы суровые, а лето жаркое, жила Тигрица. Она была и ловкая, и сильная, и осторожная. Но на всякую осторожность найдется хитрость. Угодила Тигрица в капкан. Защемило ей переднюю лапу и не пускает. Два дня и две ночи просидела там Тигрица. А на третий день пришел к капкану человек. Собрав остаток сил, зарычала Тигрица, готовясь дать последний в своей жизни бой. Но человек не хотел сражаться.
- Я не охотник, - говорил ей Человек. - Я не обижу тебя. Если позволишь, я помогу тебе. Только разреши.
Было что-то особенное в его голосе, его глазах. И Тигрица поверила ему. Он действительно освободил ее, перевязал ей лапу, накормил и напоил. Потом улыбнулся, сказал:
- Будь здорова, - и ушел.
Раненая Тигрица долго смотрела ему вслед и гадала, как же так случилось, что человек помог ей.

Прошло полгода, может, год. Снова встретились Человек и Тигрица. Она издали почувствовала его запах. Но еще и запах крови, запах страха и запах старого медведя. Тигрица, подбегая к лесной полянке, видела, как медведь, махнув лапой, далеко отбросил Человека. Она выпрыгнула между медведем и Человеком.
- Не тронь его, - ощетинившись, прошипела Тигрица медведю. - Не тронь его, он мой.
- Он ко мне в пещеру лез! - взревел медведь.
- Он мой! Отстань! Иди своей дорогой! - рычала Тигрица, дергая хвостом. - Я не хочу убивать тебя, уйди!

Очерки молодого врача, работающего в Германии Или Смех сквозь слезы

Я врач. Этим сказано сразу много, это и ответственность, и респект с уважухой, и соседи, которые обращаются с вопросами, и полная уверенность окружающих в том, что я, как и все врачи вообще, деньги гребу лопатой. Так было, так есть и так всегда будет.

Соседи и медицина
Нижняя соседка, милая недалекая (будем объективны) старушенция, муж ейный ей под стать, только громогласный больно. Ему стоит только чихнуть - стены трясутся. Ну и мы, убоявшись стенотрясений, к ним относимся хорошо и довольно часто общаемся. И, конечно же, ко мне обращаются по всяким медицинским вопросам. Вот вчера, например, заполняли с соседкой анкету, которую она должна принести в больницу для беседы с анестезиологом. Если я со своими больными на рабочем месте заполняю эту же анкету, то трачу на это дело минут 10 максимум, параллельно заполняя еще две бумажки. С фрау Б. мы сидели вчера почти час. В середине разговора я не выдержала и спросила: "А почему Вы не отвечаете на мои вопросы, если не видите моих губ?". Ответ был... ожидаемым: "Ой, я забыла одеть слуховые аппараты!" Причем это ОНА меня просила прийти, это ЕЙ надо!
Ладно, проехали, заполняем дальше. По дороге выяснили, что у "совершенно-здоровой" фрау Б. такой букетик, что я ее анестезиологу не завидую. Астма, радикулит, ишемия сердца, удаленная щитовидная железа, дивертикулит..... и прочая, прочая..... А потом она мне говорит: "Вот мне врач сказал пить Л-Тироксин (это гормон щитовидной железы). Четные дни 75, а нечетные 100". А я (думала, что пошутила) спросила: "А что вы будете делать 31 числа, когда потом первое?

Нелюбимый мной, нелюбящий меня

Я сидела на веранде, смотрела на лежащий передо мной кристалл, рассеяно гладила верного пса, положившего голову мне на колени, и думала. Что мы есть, кто мы есть? Кроме нас самих этого никто не знает, а иногда даже и мы не можем толком ответить на этот вопрос. О нас расскажут слова. Слова других, помнящих нас, помнящих слова о нас. Будут ли эти истории правдой? Для нас - вряд ли, для тех других - да. Ведь у каждого своя правда. Но чужая правда мешает видеть любому, как мешала видеть мне. Потому я и решила рассказать свою историю безмолвному нежно-голубому запоминающему кристаллу, чтобы происходившее со мной, осталось таким, каким его видела и воспринимала я. Хотя бы через годы для меня самой. Мысль, наверное, хорошая... Но с чего же мне начать? Попробую начать сначала.

Была середина кариста, второго весеннего месяца. Я сидела на толстом стеганом пледе, прислонившись спиной к стволу дерева. Я редко приходила сюда. Осенью, на Годовщину, и летом, на день рождения. Не чаще. Воспоминания, пробуждаемые этим местом, причиняли глухую, тупую боль. И не удивительно, рана была старой. Но в моей жизни близились перемены, поэтому я пришла в сад весной.
Прошло пятьдесят лет, но здесь почти ничего не изменилось. Те же дорожки вокруг клумб, та же беседка, тот же куст сирени. Он один каким-то чудом остался невредим тогда и сейчас жизнерадостно зеленел рядом с обугленными останками беседки, оттеняя засаженные угольно-черным очитком клумбы.
Я смутно помнила этот уголок сада другим. Яркие ароматные цветы, пестрые бабочки, резные узоры беседки, цветущая яблоня, которую за пару дней до моего рождения посадил отец.

Нелюбимый мной, нелюбящий меня Часть 2

Воспоминания похожи на кривое зеркало, искажающее историю для каждого по-своему. Или на дорогую ткань, где помятую, где заломленную, чтобы поскорее проскочить неприятный момент, а где и вовсе вставлена заплатка чужого рассказа, чужого мнения. Не ложь, просто другая правда. Именно поэтому мне важно сохранить свои собственные воспоминания. Пока они еще только мои, яркие и свежие. И, быть может, если я выговорюсь, расскажу все хотя бы кристаллу, мне станет легче.

После нападения орков прошло два месяца. Но мы с Нэймаром их не заметили. Когда счастлив, время бежит быстро. Поэтому, честно говоря, снег, выпавший в начале муррина, первого зимнего месяца, меня удивил.
Аверсой готовился к Зимнему Повороту и следующей за празднованием нового года Веселой неделе. Тихий город, присыпанный снегом, словно сахарной пудрой, стал торжественным и очень нарядым. В фонари вставляли цветные стекла, многие люди вешали на окна и двери яркие игрушки и ветки остролиста с красными ягодами. Мне все это было интересно. Нам с Нэймаром нравилось гулять по улицам Аверсоя вечерами, рассматривать резные подсвечники, причудливые росписи на окнах. Это было одновременно знакомо и ново.
Эльфийские дома к празднику украшали магией. Даже семьи, не имеющие магических способностей. Они просили знакомых или приглашали мастеров. Наш дом и сад всегда украшал дядя. Он создавал множество тускло мерцающих шаров, шелковых лент, бабочек, огненных тоты, разноцветных кристаллов. Но больше всего я любила смотреть, как он творит звезды.

Пророк

"Мечта... О чем мечтает современный человек? Казалось бы, в наш спокойный век стабильности, высоких технологий, регулируемой атмосферы, экологически сбалансированных производств, отсутствия голода и неизлечимых болезней все мечты уже осуществились. Не так ли?
Осталась лишь одна. Наша планета перенаселена, и это факт. И единственным, почти неосуществимым желанием человека остается уединение. В наши дни многомиллионных городов, потоков транспорта человеку нигде не скрыться от водопадов информации, обрушивающихся на него ежечасно. Но мы нашли выход. Каждый может создать для себя уголок счастья, спокойствия, идеальное место для отдыха по своим собственным стандартам. "Оазис" - это не просто компьютерная программа, позволяющая отрешиться от действительности. Забудьте о 3D и эффектах полного присутствия! Как бы ни были хороши спецэффекты, налет компьютерной графики остается. Всем этим полуфабрикатам не сравниться с "Оазисом". Ведь "Оазис" - это воплощение Мечты."

"Оазис" процветал. И не зря. Вначале я сомневался, смогут ли они привнести что-либо новое в наш искушенный мир. Они просили баснословные деньги. Деньги у меня были. Но стоит ли тратить их на "Оазис"? Я сомневался. До того дня, когда побывал у Герда. Он распахнул передо мной дверь, и я вошел в настоящие бамбуковые заросли! Звуки, запахи, ощущения... Все это было реальным! А когда я увидел мирно сидящую неподалеку панду, невозмутимо жующую молодой побег, я загорелся. И "Оазис" стал моей мечтой.

Неделю спустя

Планета

Было душно. Горячий неподвижный воздух. Марево над камнями. Плюс тридцать семь. Это не шутки. Совсем не шутки. Нора сидела в тени корабля и мечтала о чем-нибудь холодном. Мечтая, она параллельно умудрялась буднично, привычно проклинать планету, а заодно и капитана. Генрих Мерибелл ей раньше нравился, а теперь она тихо его ненавидела. Норе казалось, что так к капитану относятся теперь все члены экипажа. Точнее, все оставшиеся члены экипажа.
Борт 559218-ФА системы "Первопроходец" летел к планете 1090JKY шесть с половиной лет. Спокойно, даже неспешно. Что случилось во время приземления, непонятно. Как вышло, что корабль оказался не на равнине, а в предгорье, неизвестно. Но это мелочи, недостойные упоминания, по сравнению с тем, к чему привела посадка, которой руководил лично капитан Мерибелл. Нора считала его виноватым во всем, хотя вину его доказать было некому, но и полностью оправдать его тоже было некому. Потому что во время посадки все другие члены экипажа, находившиеся в рубке, погибли. Сам капитан рассказывал, что виной всему необъяснимая внештатная ситуация. Корабль планировалось посадить на равнине, но его словно магнитом потащило к горам. По его рассказу, звездолет несколько раз дернуло из стороны в сторону, а потом бросило на скалы. Кувыркаясь по склонам, корабль скатился в каменистую пустыню и замер на боку. "Первопроходец" сильно пострадал. Всю нижнюю часть - грузовой отсек и топливные баки - оторвало. В борту зияла огромная дыра, через нее вывалились шестнадцать анабиотических капсул. Что стало с пропавшими людьми - неизвестно. Хвост, где был склад продуктов и биологическая лаборатория, расплющило.

"В" как Весна

Корабль с трудно запоминающимся номером 812734-РН летел к далекой планете в созвездии Лебедя. Конечно же, с миссией. Сделать планету пригодной для жизни человека. Вот так, ни больше, ни меньше.
Корабль, который все ласково называли "Семечко", был в пути уже пять долгих лет и одиннадцать нескончаемых месяцев. Лана часто думала, что если бы не анабиоз, то все сорок восемь обитателей корабля сошли бы к концу первого года с ума. И что анабиоз - величайшее достижение человечества. Разумеется, после полетов в космос.
Вахты между периодами продолжительного сна длились по месяцу. За это время даже оптимистке Лане надоедала однообразная работа и почти не меняющийся вид из иллюминатора. К концу вахтенного месяца даже разговоры не доставляли радости. Сразу после сна люди были полны впечатлений от увиденного, выученного, прочувствованного в анабиозе. К исходу месяца воспоминания, которыми хотелось бы поделиться, заканчивались. А серые будни новых тем почти не давали. Конечно, смены у разных профессиональных групп не совпадали, поэтому кто-то уходил, кто-то просыпался и привносил разнообразие в беседы своими рассказами. Но к концу месяца уставали все. Рутина невероятно изматывала.
Сейчас было золотое время - середина месяца. Работа еще не приелась, а мелодия, которую напевал Ник, сидевший за соседним пультом, не навязла в зубах. Лана проверила показатели приборов и удовлетворенно кивнула. Все так, как и должно было быть. Сейчас ее подопечными были грядки с овощами, несколько яблонек и баки с фито-материалом. Но скоро в ее распоряжении будет целый мир.

Луиза

- К Вам посетитель, мистер Стентон, - сказала секретарша, миссис Пэриш, открывая дверь в мой кабинет и впуская клиента.
Посетитель, высокий крупный блондин под пятьдесят, произвел на меня меня благоприятное впечатление. Спокойный, серьезный. Дорогой серый костюм, золотые запонки, на правой руке ободок обручального кольца, на левой - печатка колледжа. Ценный клиент. Такой скупиться не будет. Профессор. Но для преподавателя слишком дорого одет. Хотя, все равно было в нем что-то учительское.
- Добрый день, - поздоровался я, выходя из-за стола. Его рукопожатие мне тоже понравилось. Крепкое, уверенное.
- Здравствуйте, мистер Стентон, - откликнулся блондин.
Я указал на стул, клиент кивнул, сел и закинул ногу на ногу.
- Чем могу помочь? - спросил я.
- Меня зовут Мерно, - представился клиент. - Шарль Мерно. У меня неприятности, мистер Стентон.
Голос у него был спокойный, и я позволил себе намек на улыбку.
- Это я понимаю. Какого рода неприятности?
- Вы не возражаете, если я закурю? - спросил он, доставая серебряный портсигар.
Я качнул головой и терпеливо подождал, когда Мерно начнет рассказывать. После двух долгих затяжек блондин заговорил:
- Я думаю, нет, я знаю, что у моей жены есть любовник.
Не люблю такие дела.
- И чего же Вы хотите? - спросил я, надеясь, что в этот раз достаточно будет слежки.
- Я хочу, чтобы все закончилось. Быстро, безболезненно. Чтобы никто не страдал, - медленно, с расстановкой сказал Мерно, глядя мне в глаза.
Я мысленно застонал. Ненавижу такие дела.

Ошибка

Моя работа связана с цифрами. Сухими, послушными и правильными. Я бухгалтер в одной большой конторе. А если называть вещи своими именами, я налоговик. Один из самых ненавидимых людей на свете. И это неудивительно. Нас, налоговиков, не любит никто. Нами пугают, нас ругают. И нашей работой всегда все недовольны. Начальство, простые труженики и даже соседи-пенсионеры, которым, казалось бы, никакого дела. В общем, чтобы работать налоговиком, нужно иметь стальные нервы. Поэтому у нас так мало женщин.
Все началось, когда начальству потыкали в нос, что у нас мало сотрудниц, и заставили шефа взять нескольких. Он попытался схитрить, нанять секретарш, но ему это не позволили. Поэтому пришлось повысить в должности немногих имеющихся младших бухгалтеров женщин. Так у нас появились налоговые инспекторы женщины. Целых пять. Мы делали ставки, когда какая сломается, и сколько их останется через месяц, два, три. Через три месяца инспекторов женщин осталось пять. Столько же, сколько и было. Ломаться они, похоже, не собирались. Мало-помалу я стал к ним относиться не как к прихоти феминисток, а иначе. Не с пренебрежением, а с интересом. Не ко всем, конечно, к одной.
С Вероникой мы работали в соседних отделах и часто встречались в курилке. Я курил старомодную трубку, а то, что она делала, курением нельзя было назвать. Она приходила, кивала встававшим при ее появлении мужчинам, садилась в кресло, доставала из сумочки пачку сигарет и мундштук из какого-то темного дерева. Кавалеров, желающих чиркнуть ради нее спичкой, находилось всегда штук десять. Она делала одну-две затяжки, а потом, беседуя, просто смотрела, как истлевает сигарета.

Сны

Люси выскочила из дома ровно в шесть пятнадцать. Она опаздывала на автобус и, тихо ругая себя за потягивания в кровати, почти бежала по пустынной улице. Уже у самой остановки заметила, что автобус уже отходил, но знакомый водитель задержался, подождав Люси. Запыхавшаяся от бега, молодая женщина влетела в открытую дверь:
- Спасибо, Джек, - поблагодарила она, переводя дух, стягивая с шеи шарф и обмахиваясь им.
- Да ну что ты, Люси, - улыбнулся водитель. - Что, опять с Джейсоном расстаться не могли? Уж я-то знаю, что такое любовь. Мы с моей Рози, помню, на полчаса раньше вставали, чтоб было время на прощания. - Он усмехнулся своим воспоминаниям.
Джек и Люси встретились взглядами в зеркальце и улыбнулись друг другу. Люси любила ездить с Джеком в пустом автобусе рано утром. Джек, возможно, был бестактен, но она точно знала, что он не со зла. Просто он был таким. Веселым и словоохотливым, немного шумным, иногда задавал нескромные вопросы, но продолжать болтать о своем, не ожидая ответа, иногда попадал в яблочко, как сейчас. Люси действительно опоздала из-за Джейсона. Мужу нужно было идти на работу только к девяти, а Люси должна была подготовить все к презентации. Ее шеф, Миссис Коулерт, требовала, чтобы уже с самого утра можно было приступать к полноценной работе. Она справедливо полагала, что дешевле и выгоднее платить сверхурочные одной Люси, а не целой команде дизайнеров или типографщиков. Люси работала в издательстве секретарем главного редактора.
Джек рассказывал о том, как на этих выходных ездил с женой к дочери и зятю, что собирается купить на Рождество жене. Люси слушала краем уха.

Старое новое чудо

- До завтра, - не ожидая ответа, бросал я сотрудникам, выходя из больницы. Привычно двинулся к парковке, на полдороге вспомнил, что машина в сервисе, и потопал к трамваю. Было холодно. А чего еще ожидать в январе? Ветер взвывал и швырял в лицо колючие иглистые льдинки. Поэтому трамваю я обрадовался как родному. Удивительно, но народу было немного. Вот и хорошо. Не люблю общественный транспорт. Ехать мне семь остановок, полчаса. Я устроился у окошка и вглядывался в темноту за стеклом. Краем глаза видел мелькающий картинками небольшой экран - крупицы новостей, тонны рекламы. Дома меня ждал уютный диван, детектив и замороженная пицца. В магазин не пойду, потом еще что-то готовить...

***
- А вот и твой трамвай, - сказала Люба. - Ну, давай, Диночка, до завтра.
- До завтра, Любаша, - я чмокнула подружку в щеку на прощание и пошла искать себе место. Хорошо, хоть людей было мало. Так что местечко нашлось, даже у окошка.
Люба появилась у нас в конторе два месяца назад. Жизнерадостная, веселая и безумно романтичная девушка. Общаться с ней было очень приятно. Час общения давал заряд позитива на неделю, не меньше. Мы с ней во много похожи. Обе оптимистки, обе хохотушки. Разве что я не такая романтичная. Мы быстро подружились, на работе нас теперь называли не иначе как "Два солнышка".
У Любы был жених, Игорь. Хороший во всех отношениях парень. Конечно, если иметь такого под боком, то верить в вечную любовь - святое дело. И эта вера была единственной ложкой дегтя в наших с Любашей отношениях.

Черночепчик

Жила-была на свете уточка. Ее звали Черночепчик, потому что на головке у нее росли черные перышки. Уточка была очень красивая, по утиным меркам, милая и смышленая. Но еще очень любопытная, ее родители даже шутили, что Черночепчик только из любопытства и вылупилась.
Мама-утка и папа-селезень объясняли ей, как устроена жизнь, учили и поучали, пугали охотниками, лисами и волками. Братья и сестры, а так же кузины и кузены и соседская детвора барахтались в воде, галдели и шумели. От всей этой суматохи Черночепчик быстро уставала, поэтому часто уходила гулять одна.
Во время одной из таких прогулок по берегу речки она увидела человека. Она сразу поняла, что это человек, потому что мама рассказывала ей, что люди большие, перьев на них нет, люди носят разноцветную съемную кожу, ходят на двух ногах, а вместо крыльев у них руки. Уточка заметила человека и замерла в ужасе. Она была уверена, что это охотник. Из маминых рассказов следовало, что человек может быть только охотником. Поэтому, когда человек заметил уточку, посмотрел на нее и стал поднимать к лицу какую-то странную штуку, Черночепчик зажмурилась. Но тут же открыла глаза, потому что ее мама набросилась на человека с яростным кряканьем. Человек отмахивался от нее, закрывал руками голову, а потом выронил ту странную штуковину и бросился бежать. Уточка, вытянув шею, с удивлением наблюдала за тем, как ее всегда спокойная и рассудительная мама прогоняет человека, хлопая крыльями, щипля клювом и царапая лапками.
Скоро мама вернулась, отругала дочку за то, что та опять ушла гулять одна, и строго-настрого наказала ей от гнезда не отходить.

Ушанка

Однажды в деревню к дедушке приехали внуки. Дело было весной, как раз в ту пору, когда цвели подснежники. Это была традиция, что в апреле дедушка вместе с внуками ходил в лес за цветами. Они рвали очень маленькие букетики голубеньких цветочков и очень аккуратно, чтобы не повредить луковицы подснежников. Все дело было в прогулках и в фотографиях.
Денек выдался погожий, но ветреный. Дедушка и ребята уже возвращались домой, как порыв ветра сорвал у старичка ушанку с головы. Дети бросились бегом за шапкой, но ветер был проворней и утащил ее куда-то в лес. Ушанку искали и на земле, и в кустах, даже на деревья посматривали, но она исчезла, как будто ее и не было. Шапку было жаль, она была совсем новая. Но пропала - значит, пропала, и тут ничего не поделаешь, оставалось только купить другую.
А подхваченная ветром шапка размахивала своими ушами, словно крыльями, и улетала все дальше и дальше в лес. В чаще ветер стих и уронил шапку на землю. Падение увидела сорока. Она долго и настороженно изучала мохнатую шапку и думала, что это какой-то зверь. Но загадочный зверь не шевелился, и птица осмелилась подойти ближе. Она пару раз его клюнула, но ушанка по-прежнему не шевелилась и даже не ойкнула. Тогда сорока очень внимательно ее еще раз рассмотрела и подергала. "Странная находка, как ни глянь", - подумала сорока. Посидев рядом с ушанкой еще немного, птица решила сделать из нее гнездо.
Вот так дедушкина ушанка стала гнездом. В ней со всеми удобствами помещались четыре птенца и мама-сорока. Но шапку теперь было не узнать. И вовсе не из-за галдящих и вечно голодных птенчиков. Это была самая блестящая ушанка на свете.

Ужи

В одной норе в лесу жили ужи. Мама, папа и два сыночка. И жили бы они и не тужили бы, но вот ужата были очень непослушные, все время ссорились и дрались. Они только тогда были заодно, когда дело касалось шалостей. Мама им велит полы протереть и посуду помыть, а они на речку купаться ползут. Папа им велит уроки делать, а они в грязи катаются.
Как-то раз ужат послали проведать бабушку, но они не решили, по какой дороге к ней ползти, и опять подрались. Свились клубком, пыль столбом, крики, вопли. Стали их родители разнимать, да не тут-то было. Оказалось, что ужата связались узлом. С одной стороны головы торчат, а с другой хвостики. И так туго узел затянулся, что не распутать, не развязать. Папа-уж подумал и решил, что тут надо звать профессионала.
Позвали Ежиху. Она на весь лес славилась как самая лучшая вязальщица. У нее даже хобби было - узлы распутывать. Но узел, в который завязались ужата, ей оказался не под силу. Но она посоветовала обратиться к Белке. Та очень любила вышивать.
Позвали Белку. Она долго дергала ужат за хвостики и головы, сосредоточенно думала, но распутать узел не смогла. Но посоветовала попросить старого Ворона, ведь он служил на флоте.
Старому Ворону было уже 300 лет. Он был почти совсем седой и почти совсем глухой. Но до него докричались, и он согласился помочь. Ворон спустился со своего дерева, задумчиво посмотрел на ужат, сказал, что такого странного морского узла он в жизни не видел, и заснул.
У норы, где жили ужи, росло дуплистое дерево, а в том дупле жила Сова. Шум и гам разбудили ее днем. Она выглянула из дупла и, увидев, что случилось, спустилась вниз.