В лесу

Утро в лесу. Блестит роса на траве, солнечные зайчики играют в листве деревьев. Возле осины растут два подберёзовика, один старый, другой помоложе. «Опять сегодня жара будет - недовольно бурчит старый подберёзовик. - Задолбало все». «Не, тепло, это хорошо, - не соглашается молодой. – Мне расти надо». – «Дурак ты, - злится трухлявый. – Вот вырос я, а что толку? Червь шляпу гложет, свербит гад, спасу нет, все мозги сволочь, скоро высосет». – «Какие мозги, откуда они у тебя?» – раздаётся из-за соседнего пенька. Это мухомор. Здоровый, с красной шляпой в белую крапинку. Стоит он гордо, ни от кого не прячется. Ехиден, независим, несъедобен. – «Тебе, гаду ядовитому лишь бы язвить» – обижается старый обабок. – «Тебя и червь не грызёт, и грибник не режет. Поганка краснорожая». – «Господа, полноте лаяться, господа! Вы только посмотрите, какая сегодня чудная погода, какой чистый воздух, как ярко светит солнышко, весело щебечут птички. Жизнь прекрасна и удивительна, господа!» Белый гриб. Устроился в сторонке, под лапами ели. Румяный, налитой – одно загляденье. Улыбчив, незлобен – но туп до неимоверности, идеалист, одним словом. – «Запел красавец наш, загундосил!» – наливаясь ядом, желчно вымолвил мухомор. Белого он ненавидел, считал выскочкой, незаслуженно почитаемой. Сам он и красивее, и стройнее, и краснее и… вообще! – «Что с него возьмёшь, с дутыша этого, дубины стоеросовой» - вторит ему старый подберёзовик. – «Ша, что за базар, чуваки?» – раздаётся сверху. Это клещ вышел на охоту. – «Да вот…» - начал, было, обабок, но вдруг в небе затрещала, пролетавшая мимо, сорока. «Спасайтесь, кто может! Всем конец, всем кранты!

СОБАКА

Заканчивался первый день отпуска, а Михаил был трезв. Мало того, с тоской ожидал смерти. А виной всему была собака.
Тёплым летним вечером он с женой возвращался из магазина. В сумке звенели пузыри с водкой, покоилась шикарная закуска - Михаил готовился отметить отпускные. Душа пела в предвкушении праздника. Навстречу бежала собака, маленькая, кудлатая, весёлая.
- Миша, смотри, какая, кутя красивая! Иди сюда, иди моя хорошенькая!
Виляя хвостом, собачка с готовностью подбежала, супруга, наклонившись, взяла её на руки.
- Ух ты моя хорошая, ах ты красавица! - собачка согласно лизнула жене щёку
- Миша, погладь её!
Михаил, в обычное время, противник всяких телячьих нежностей, сегодня был благодушен, отпуск как- никак. Он потянулся к собачьей морде, но тут собака неожиданно рявкнула и тяпнула Михаила за указательный палец.
- Вот ты сука! - заорал Михаил, отдёргивая руку.
- Ой! - супруга уронила собачонку.
- Гав! - радостно выкрикнула собака, улепётывая прочь.
Из пальца сочилась кровь, Михаил свирепел.
- Миша, сильно она тебя? - участливо спросила жена.
- Дура, не видишь, что ли? - Михаил сунул окровавленный палец ей под нос.
- Кровь... слушай, а может она бешеная?
- Сама ты...
- Точно бешеная! - как из- под земли выросла соседка из дома, напротив. Толстая, грудастая, сволочная.
-Ты-то откуда знаешь?
-Ну как же! Укусила ни с того ни с сего, как пить дать бешеная! В медпункт тебе Мишка надо, а то околеешь, вот те крест загнёшься в страшных корчах!
- Иди ты... - озадачился Михаил.

СОСЕДИ

Уже которую неделю лил мелкий противный дождь. Казалось, лето плюнуло на свои права и уступило место осени. Всё кругом промозгло, прокисло, отсырело. Михаил Сергеевич печально смотрел в окно, рядом с ним на полу сидел старый рыжий кот и зевал.
- Что, рыжий, жрать хочешь?
Кот внимательно посмотрел на хозяина и хрипло мяукнул. Михаил Сергеевич бросил ему кусок минтая. Кот брезгливо потрогал рыбину лапой, обнюхал, после чего нехотя принялся за трапезу. Сам же, Михаил Сергеевич зажарил себе глазунью из пары яиц, благо печка была затоплена. В общем, то жизнью Михаил Сергеевич был доволен. Наконец- то выбрался из города в старый отцовский дом, где сам себе был хозяин, где не кому не мешал, и его никто не тревожил. Дети выросли, у них свои заботы, зачем под ногами путаться?
Жена же осталась при детях, нянчиться с внуками. Иногда они толпой наезжали в гости, и тогда было шумно и весело. В остальное же время Михаил Сергеевич ходил по грибы, за ягодами, рыбачил. Охотиться он не любил, хотя старая двустволка у него имелась. Иногда он её чистил, смазывал и, полюбовавшись, ставил обратно в шкаф.
Соседи, поперёд, были то же в годах, доживали свой век на природе. Иногда заходили в гости, пропускали чекушку, вспоминали младые годы, да кто уже помер, а кто ещё скрипит помаленьку. А ещё у обоих был пруд, где водились караси, и иногда они угощали друг друга жареной рыбой. В общем, жили нормально, компанейски. А следующий дом по улице имел дурную славу. Мужик с бабой постоянно скандалили, кончилось тем, что, однажды напившись, муж зарубил жену топором, а сам повесился в сарае. Понаехавшие родственники продали дом за бесценок каким-то цыганам.

АВАРИЯ

С утра моросил нудный мелкий дождь. Все небо было сплошь затянуто набухшими от влаги серыми облаками. На улице мерзко и холодно. «Лада Приора» неслась по мокрому асфальту, мимо скукожившихся от дождя деревьев, оставляя за собой фонтаны брызг. Противно скребли дворники по стеклу, в салоне было тепло, играла музыка. Юрка и Витек торопились на встречу с однополчанином, который проездом должен на полчаса появиться на вокзале их областного центра.
Юрка сидел за рулём, Витек пристегнувшись, развалился рядом на переднем сидении и капал Юрке на мозги, тем, что всю дорогу давал советы, как правильно нужно вести машину. Иногда Юрка посылал советчика куда подальше, тот затихал на время, но потом начинал с из нова, от скуки, наверное. Сквозь полосу деревьев, тянувшаяся вдоль дороги просвечивали безраздельные поля, местами засеянные какой-то хренью. Но вот за дальним поворотом, должны уже показаться пригородные дачи. Виктор посмотрел на часы – успеваем.
- Сбавь ход на повороте, Шумахер – очередной раз высказал, в общем, то дельный совет Виктор.
- Да пошёл ты… - куда именно Юрка докончить не успел. Прямо за поворотом неторопливо переходила дорогу (в неположенном месте) молодая дама, вся из себя. Она совершенно не смотрела по сторонам, а увлечённо разговаривала по айфону. В другой руке у неё был зонтик, которым она прикрывалась от дождя.
- Что ты сука… - только эти слова и хватило времени проорать Вите. Юрка крутанул руль, завизжали тормоза и «Лада Приора» кувыркнувшись, улетела в кювет. Кювет был неглубокий, Юрка успел тормозами погасить немного скорость и поэтому, бодро перевернувшись первый раз, на второй инерции уже не хватило.

Туман


Утро выдалось солнечным, весёлым, безветренным. Катер, скользил по речной глади, оставляя за кормой буруны от винта. Далеко впереди, сияла куполами на солнце церковь. «Ярославец» вёз вахту на плавучие краны. Те разгружали с барж щебень на пологий берег, перед церковью, возвышающейся на высоком обрывистом холме. Все сидели на скамье перед рубкой и молчали, подставив лица под встречный напор воздуха, пахнувшего рыбой и зелёной тиной. Ещё немного и покажутся краны, с пришвартованным к ним баржами. Но за поворотом непроницаемой завесой охватывая всё ширину реки, клубился туман.
- Мать, перемать, и все святые угодники! – капитан, высунув голову из рубки, резко сбавил ход. Катер клюнул носом, гася инерцию, люди, сидящие на лавочке, невольно качнулись вперёд.
- Поаккуратнее, людей везёшь!
- Не орите! Глядите, что впереди творится! Армагеддон сплошной и несусветный! Ни черта не видно! Хоть назад вертайся!
- Зачем назад? Метров триста до кранов! Потихонечку, как-нибудь, а? – никому не хотелось возвращаться обратно. – Там люди ждут, к пересменке готовятся.
- Чёрт с вами! Кто ни то встаньте, рындой сигналы подавать! Три длинных каждые две минуты.
- Давай я! – согласился Семёныч, пожилой крановщик. Большой грузный, он, кряхтя, поднялся с лавочки, подошёл к начищенной рынде, то бишь к судовому колоколу, взял в руку верёвку, привязанную к языку колокола, и трижды ударил. Тягучий звон разлетелся по реке.
- Хорошо поёт! – одобрил Семёныч. – А у нас на кранах из чугуна, говно.
"Ярославец" медленно вползал в серую мглу.

НАСКОМОЕ

Мыть тарелку не хотелось. Пётр Семёнович поймал себя на том, что в уме перебирает варианты, как разжалобить сидящую напротив его жену, и всучить той грязную посуду.
- Устал.
- Я то же – горестно вздохнула жена.
- Башка болит весь день, наверное, из-за погоды.
- А у меня спина, разогнуться не могу.
Он посмотрел на жену, на её натруженные руки на осунувшееся от усталости лицо, кряхтя, поднялся со стула и побрёл к раковине.
"У старости своё очарование… Туфта всё это! Какое на хер очарование? Три шунта на сердце, не заросшая до конца грудная клетка после операции? Страшная одышка от хронического бронхита, язвы в желудке от лекарств? А ещё шейный и поясничный радикулиты? Или необходимость, таясь ото всех, запихивать между ягодицами кусок туалетной бумаги, потому что плохо стал держать задний проход? Если это так, то прелесть старости попахивает говном".
Кран зашипел, булькнул и выплюнул в раковину струю ржавчины, вперемежку с какими-то чёрными сгустками.
- А сегодня весь день так! – донёсся до него голос жены из другой комнаты. – Оставь я после помою.
- Что же ты не сказала, дура старая?
- Забыла.
"Забыла она…. За что деньги платим сволочами из жилкомхоза? С каждым годом дерут всё больше, а обслуживание всё хуже. И всем на всё наплевать! Никому ничего не докажешь. Как рыба об лёд. Пенсию добавят на копейку, кричат об этом на рубль, а цены подскакивают на десять. Дерьмократия, одним словом. Свобода для воров. Если украл миллиард, то заседаешь в думе, а ты попробуй банку огурцов стырить, так засадят всерьёз и надолго…"

ДОМ НА ОТШИБЕ

Глава1

- Осторожно девки, идите по краешку лестницы, на серёдку не ступайте, доски сгнили, провалитесь!
Загаженная мухами тускло горела лампочка, Она свисала с потолка и освещала лестницу, покрашенную, когда-то в красно-коричневый цвет. Краска местами стёрлась, обнажая серые доски, отчего казалось, что дерево обильно забрызгано пятнами высохшей крови. Ядовито-зелёные стены были сплошь исписаны матерными словами. Настя с Катериной поднимались вслед за тёткой на второй этаж, с опаской ступая по скрипящим ступенькам, придерживаясь за деревянные шатающиеся перила. Когда тётка подошла к обитой дерматином двери и вставила в замок ключ, дверь, напротив, с лязгом приотворилась и оттуда высунулась взлохмаченная голова старухи. Сквозь редкие седые волосы просвечивала дряблая кожа, жёлтое лицо изъедено морщинами, глаза глубоко провалились в глазные впадины. Недобро оглядев пришедших, старуха с размаху захлопнула дверь, Настя и Катя вздрогнули, с потолка на них посыпалась штукатурка.
Тётка, наконец, справилась с замком, пошарила на стене, щёлкнула выключателем. В прихожей загорелся свет.
- Проходите! – пригласила она заробевших девушек. – Обувь возле порога не забудьте снять!
Давно небелёный потолок, обшарпанные вылинявшие обои. Крашеный той же краской, что и лестница, пол, прогибался под ногами, издавал такой скрежет что, ныли зубы. Но за то: - зало, комнатка под спальню, кухонька. Сан узел самовольно перестроенный, вместивший в себя, кроме унитаза и раковины, небольшую ванну с водонагревателем для неё. На кухне старая электроплита с двумя исправными конфорками, громыхающий, но работающий холодильник. И всё это сдавалось по смешной цене!

СТРАННИК

Глава1
Начало смеркаться, когда он, наплутавшись, вышел к небольшой лесной речке. Это порадовало - река выведет к людям.
Он спустился по песчаной косе к самой воде, сняв с плеча ружье, тяжело присел на обглоданный водой ствол дерева. Устало достал из кармана плаща портсигар, закурил, огляделся. Вокруг было серо и безмолвно. Противно моросил мелкий дождь, мокрой пеленой застилая угрюмо молчавший лес, обвисшее небо, сплошь затянутое набухшими облаками, тёмная гладь реки, тихо, только негромко журчала вода, в поваленных ветках деревьев.
-Надо идти - вяло подумал он. Вниз по течению. Больше шансов наткнуться на жилье. Вздохнув, он бросил на мокрый песок окурок, придавил его носком сапога, встал, и, забросив на плечо лямку ружья, зашагал по запеску.
Приближаясь к повороту, он оглянулся. Все так же пустынно, лишь одинокая цепочка следов, оставленная им на песке. За поворотом он разглядел несколько строений. Радуясь удаче, он убыстрил шаг, но, постепенно шёл все медленнее, пока совсем не остановился. Что- то встревожило его, пытаясь понять, что, он пытливо вглядывался в видневшиеся впереди строения. Берег реки в том месте шёл уступами, сначала полого, потом круто уходил вверх. На самом взгорке стоял ветхий дом. Лес вплотную подступал к нему, окружая деревьями. Дом как дом. Фасадом к речке, дверь посередине, два окна по бокам, со скособоченными ставнями, пристройка сзади. Заросшая мхом крыша, полуразваленная кирпичная труба. Здесь явно давно никто не жил, и хорошо, люди в глуши не всегда к добру.

Мыло

Из материалов Нюрнбергского процесса:
«…По рецепту 5 кг человеческого жира с 10 литрами воды и 500-1000 г каустической соды варили 2—3 часа. После остывания мыло всплывало на поверхность. К смеси добавляли соль, соду, свежую воду, и снова варили. …Производственная варка занимала от 3 до 7 дней …в результате которых получилось более 25 килограммов мыла. Для этого было использовано 70—80 килограммов человеческого жира примерно с 40 трупов».

Глава 1
Откинувшись на переднем сидении, лениво опахивая вспотевшее лицо глянцевым журналом мод, Вероника молча наблюдала за дорогой. В салоне было душно, запах обшивки перемежался с запахом пота, кондиционер сдох, вентилятор, прикреплённый к лобовому стеклу, не избавлял от жары. Шелестя колёсами "Ford Focus" нёс их по раскалённому асфальту. Поникшие от зноя деревья, сменялись заросшими сорняком, полями, изредка проплывали покинутые деревни, с порушенными домами, ржавеющими в стороне комбайнами, тракторами, и другой, неведомой ей техникой. Иногда, из дрожащего марева, разогретого асфальтом воздуха, возникали встречные машины, которые с шумом проносились мимо.
Где-то горел лес, дым от пожара, желтовато – сизой пеленой обволакивал всё вокруг. Стоило приспустить стёкла, как в салон врывался едкий запах гари. От него ело глаза, першило в горле, хотелось кашлять.
- Господи, какое пекло… - Вероника потянулась к бардачку, вытащила оттуда пластиковую бутылку с минералкой.
- Будешь? – откручивая пробку, спросила она, сидевшего за рулём мужа.
Игорь молча протянул руку, не отводя глаз от дороги, отхлебнул пару раз.
- Тёплая… - пожаловался он. – И противная.