Бумажные игрушки

http://www.victoria.lviv.ua/wolodin.php

На благотворительном вечере, устроенном в пользу беженцев из Афганистана, Бачинского обступили репортеры.
– Два слова, если можно, для «Фольксштимме».
– Что здесь делает газета коммунистов?
– То же, что и все. Пользуемся правом бесплатной выпивки и помогаем беженцам… как можем.
– Тогда желаю успехов!
Он уже отвернулся, как ему в спину прозвучало язвительное:
– Марьян Бачинский нас боится?
Он посмотрел в иронически прищуренные глаза репортера.
– Хорошо, спрашивайте.
– В недавнем интервью вы заявили, что нет уголка в Западной Европе, который не ощутил бы ваше присутствие.
– Это правда.
– А что же дальше – на восток?
Бачинский схитрил.
– С какой стороны?
– Мне кажется, вы прекрасно поняли. Советский Союз известен как один из самых надежных партнеров.
– Я почувствовал это в тридцать девятом, когда бежал от НКВД.
– Нескромный вопрос…
– Не представляю, что это означает на языке газетчиков, но попробуйте.
– Вы разменяли седьмой десяток, – напомнил репортер. – Кому перейдет империя Бачинского – извините, я предупреждал – после вашей смерти? У вас имеются наследники?
– Родственников обычно не хватает, когда вам нужно у кого-то занять. Здесь, мне кажется, случай прямо противоположный.
Толпой прокатился смех.
– Правда ли, что у вас в Советском Союзе осталась дочь?
Бачинский замер.
– Это все? – спросил он.
Сбоку блеснула фотовспышка. Фотограф вынул из камеры свежий отпечаток.
– Господин Бачинский! Ваш снимок! Разрешите вам оставить его на память?
Он взял в руки снимок… да так и впился в него глазами.

Сорок лет назад

1.1

– Какой хрен посминал на этом все углы? – недовольно ворчал механик, пытаясь открутить гайки, удерживающие толстое «камазовское» колесо.
Широко раздвинув ноги, он сидел на новом колесе, приготовленном для установки. Над ним, опираясь прямой рукой о борт машины, стоял молодой водитель в ожидании, когда будет закончена эта часть работы. Как и на механике, на нем был промасленный комбинезон, а тыльной стороной ладони, не испачканной в мазуте, он то и дело поправлял прядь длинных волос, настырно лезших ему в глаза. Механик был постарше, но еще не настолько, чтобы тот обращался к нему на «вы».
«КамАЗ» с длинным крытым кузовом и еще несколько грузовых машин оставалось в просторном и полупустом гараже. Окон было недостаточно, чтобы осветить огромное помещение. Поэтому они держали открытыми ворота, пропускавшие не только свет, но также и морозный воздух, напористо врывавшийся с улицы.
Отборная ругань механика, которой тот проклинал застрявшее крепление, отдавалась во всех концах гаража.
Из дальней коморки вышел и направился к ним пожилой слесарь со сморщенным лицом, в берете и заношенной спецовке, с которой он, вероятно, расстанется лишь тогда, когда она окончательно изорвется в клочья.
– Кто-то взял у меня разводной ключ, – пожаловался он, подойдя и сходу окидывая подозрительным взглядом разбросанный инструмент.
– Дед, не брал я твоего ключа, – не прекращая работы, ответил механик. – На фиг он мне нужен! У меня свой есть. Ты, наверное, сам его где-то посеял. Всем известно, что у тебя склероз. Возраст, дед! – он лукаво подмигнул водителю. Механик повеселел: долго не поддававшаяся гайка наконец сдвинулась с места.

Ослепительный блеск бриллиантов

Глава 1


Июньский ветерок с ленцой пошевеливал занавесками, нехотя заглядывая в раскрытое окно. Ветер был по-летнему теплый. Это в комнате было прохладно. Старый кирпичный дом успешно сопротивлялся наступлению жаркого лета.
– Что мне надеть? – Татьяна металась по комнате.
Ну прямо к свадьбе готовилась! И что за проблемы у этих жещин?
Я смочил каким-то клеем расческу и задержался у зеркала. Она тут же прибежала с раскрытой губной помадой.
– Ну-ка подвинься!
В моей футболке! Но я промолчал по поводу футболки так же, как и по поводу зеркала. Мы с моей старшей сестрой мирно сосуществовали в течение семьнадцати лет. Временами она даже могла оказаться полезной ценными советами.
– Сними серьгу!
Я растерялся.
– Что?
Я поймал ее взгляд. Она смотрела из зеркала прямо на меня, скосив глаза. Они у нее красивые, как у нашей мамы. И ведь знает же! Сколько ни обзывай уродиной – ни за что не обидиться. Потому что знает. Каким я буду, когда догоню ее? А мы все-таки похожи: глаза, нос, губы… Я плотно сомкнул губы, как делает она, когда наносит помаду.
– Вынь серьгу из уха! Они решат, что тебе просто нечем привлечь их внимание. Им кажется, что это всего лишь уловка: к ней прибегают, по их убеждению, те, кто не может похвастать ничем другим. А значит, и умом тоже.
Тут и мама вмешалась.
– Значит, сами они не в состоянии проверить наличие ума другим способом? Но тогда им нужен не ум, а посредственность, – она вздохнула. – Сегодня в гениальность не верит никто.
Я послушался: в чем в чем, а в этом им можно было доверять.