Прочитать Опубликовать Настроить Войти
Мирон Володин
Добавить в избранное
Поставить на паузу
Написать автору
За последние 10 дней эту публикацию прочитали
28.03.2024 4 чел.
27.03.2024 1 чел.
26.03.2024 0 чел.
25.03.2024 2 чел.
24.03.2024 3 чел.
23.03.2024 1 чел.
22.03.2024 0 чел.
21.03.2024 1 чел.
20.03.2024 0 чел.
19.03.2024 1 чел.
Привлечь внимание читателей
Добавить в список   "Рекомендуем прочитать".

Сорок лет назад

1.1

– Какой хрен посминал на этом все углы? – недовольно ворчал механик, пытаясь открутить гайки, удерживающие толстое «камазовское» колесо.
Широко раздвинув ноги, он сидел на новом колесе, приготовленном для установки. Над ним, опираясь прямой рукой о борт машины, стоял молодой водитель в ожидании, когда будет закончена эта часть работы. Как и на механике, на нем был промасленный комбинезон, а тыльной стороной ладони, не испачканной в мазуте, он то и дело поправлял прядь длинных волос, настырно лезших ему в глаза. Механик был постарше, но еще не настолько, чтобы тот обращался к нему на «вы».
«КамАЗ» с длинным крытым кузовом и еще несколько грузовых машин оставалось в просторном и полупустом гараже. Окон было недостаточно, чтобы осветить огромное помещение. Поэтому они держали открытыми ворота, пропускавшие не только свет, но также и морозный воздух, напористо врывавшийся с улицы.
Отборная ругань механика, которой тот проклинал застрявшее крепление, отдавалась во всех концах гаража.
Из дальней коморки вышел и направился к ним пожилой слесарь со сморщенным лицом, в берете и заношенной спецовке, с которой он, вероятно, расстанется лишь тогда, когда она окончательно изорвется в клочья.
– Кто-то взял у меня разводной ключ, – пожаловался он, подойдя и сходу окидывая подозрительным взглядом разбросанный инструмент.
– Дед, не брал я твоего ключа, – не прекращая работы, ответил механик. – На фиг он мне нужен! У меня свой есть. Ты, наверное, сам его где-то посеял. Всем известно, что у тебя склероз. Возраст, дед! – он лукаво подмигнул водителю. Механик повеселел: долго не поддававшаяся гайка наконец сдвинулась с места.
– Ох, шалопай! – беззлобно упрекнул слесарь.
Однако тот не унимался.
– Сколько уже твоей внучке?
– А тебе-то что? – проскрипел старик.
– Да не мне – вот ему, – кивнул он на водителя. – Погляди, какой парень! Бери его себе в зятья!
Старик, довольный, хмыкнул. Водитель смущенно заулыбался, щеки его порозовели.
– А что, Максим? Как ты на это смотришь?.. А то выбирай себе кого-нибудь из конторы. Там такие девочки есть… – механик причмокнул языком. – Эх, будь я на твоем месте… Вот хотя бы та рыженькая, помнишь? Как она тебе?
– Ничего, – глядя все больше себе под ноги, тот неохотно кивнул.
– Ну, не нравится – хватай другую, которая нравится. Глаза-то на месте. Чего ждешь? Будет тебе ворон ловить! Под лежачий камень вода не потечет. Тащи с собой в рейс – а там она и не устоит. Давай, парень, не теряйся! А то оглянуться не успеешь – всех разберут!.. Правду я говорю, дед?
Колесо соскочило на пол. Вдвоем они начали устанавливать новое. Старик стоял сбоку и наблюдал за работой. Сдвинув берет набекрень, он неуклюже почесал себя за ухом. После этого с горечью вздохнул.
– Ох уж это нынешнее поколение! В мое время кто бы назвал тебя стариком в двадцать-то лет? Мы женились, только когда нам было по тридцать, а семнадцатилетними бегали в коротеньких штанишках и стреляли из рогаток по воробьям.
Механик отчаянно заржал.
– А я-то думал, что в молодости ты был монахом.
Старик с досады лишь махнул рукой: «да что с тобой говорить!» – и пошел прочь.
Водитель сел за руль, заставил завестись мотор, заглушил и снова завел. Поочередно включил и выключил передние и задние огни, ближний и дальний свет, габаритные и огни поворота. Проверил «дворники». Правый западал. Механик тут же подкрутил что-то, и «дворник» заработал.
– Порядок, – сказал он, прислушавшись еще раз к равномерному стучанию двигателя.
Максим легко нажал на педаль, из выхлопной трубы вырвался клуб серого дыма, и он медленно вырулил за ворота.
Гараж заслоняло приземистое здание, обогнув которое, можно было выехать на широкую аллею, ведущую к основным складам. За поворотом водитель притормозил: его начальник в расстегнутом пальто и с папкой подмышкой посреди дороги объяснял что-то на повышенных тонах двум управленцам, мужчине и женщине. По нему было видно, что ему не терпелось поскорее от них отделаться.
Максим высунулся из кабины, не став сигналить, поскольку тот его уже заметил. Его напарника вчера вечером встретили в темном переулке и избили так, что тот попал в больницу с двумя сломанными ребрами и раздробленной кистью руки. Он сам позвонил утром оттуда и предупредил, что не сможет выйти на работу. Начальник гаража обещал сделать невозможное, только бы найти ему замену. Но, увидев Максима, не дал ему и рта раскрыть – еще издали развел руками:
– Извини! Нет у меня сейчас никого. Придется тебе одному ехать. Ничего не поделаешь. Но обещаю: к следующему рейсу обязательно что-нибудь придумаем.
– Да, но…
– Все, Максим! Вопрос решенный. Ты и сам прекрасно управишься!
– А как же…
– Можешь не волноваться, – снова перебил он водителя, полагая, что знает причину его беспокойства, – все расходы фирма берет на себя. В конторе тебя ждут документы и командировочные. Получи и езжай. И помни: я на тебя рассчитываю! – прибавил он уже на ходу, спеша оторваться от водителя, прежде чем тот успеет задать хотя бы один вопрос.
Максим безнадежно покачал головой, дал парочку предупредительных сигналов беспечно шныряющим рабочим и задним ходом осторожно подогнал «КамАЗ» к длинной рампе. Высокие складские ворота были открыты настежь, туда-сюда через них сновал погрузчик, выкладывая на край рампы десятилитровые бутли, содержащие этиловый спирт и упакованные в дощатые ящики с тырсой, выглядывавшей сквозь щели. Не успел он выключить двигатель, грузчики резво принялись затаскивать в кузов эти самые ящики, ставя один на другой и сдвигая между собой вплотную. Посыпал снежок, порывы ветра заносили его под навес, прикрывавший рампу, но там он долго не залеживался, начиная таять под подошвами грузчиков.
Кладовщица в наброшенной на плечи стеганой безрукавке выглянула из-за кузова.
– Максим! Чернецкий! Тебя просили зайти в торговый отдел!
Максим собрал инструмент, впопыхах оставленный на полу кабины, и спрятал под сидение. Из ящика под пожарным щитом возле входа в склад зачерпнул горсть песка. Песок удалял комки мазута, забившиеся под ногти. Затем вытер руки грязной тряпкой, валявшейся у него под ногами. Убедившись, что в результате этой нехитрой процедуры они стали немного чище, он там же, прямо на дороге, стащил с себя спецовку и бросил ее к инструменту. Под нею оказались довольно приличные брюки, в которых смело можно было отправиться хоть на любовное свидание, и белая полоска носков щегольски блеснула между ними и черными, до лоска начищенными туфлями.
Максим обошел длинный ряд складских помещений и поднялся на второй этаж административного корпуса. На первой же двери, расположенной напротив лестничной клетки, висела табличка с надписью: «Торговый отдел». Он толкнул ее и перешагнул порог достаточно большой комнаты – большой, но нельзя сказать, просторной, поскольку она была сплошь забита письменными столами.
В гуще их сидела та самая блондинка, о которой как бы невзначай упомянул механик. Волосы у нее, бесспорно, были роскошные, волнами спадающие на плечи. Наверное, она могла отрастить их и подлиннее, и тогда напоминала бы русалку – этим, а также своими мечтательными глазами. Однако настоящая причина, побудившая заговорить о ней механика, заключалась в другом, и Максиму она была доподлинно известна. Пожалуй, об этом знали все. Достаточно было услышать ее имя, и каждый считал своим долгом тут же проверить реакцию Максима, женская половина при этом загадочно улыбалась, а мужская подшучивала. Этими вот мечтательными глазами она, не умея скрыть своих чувств, кидала трепетные взгляды в его сторону, а самого Максима от них кидало в жар, хотя он и старательно делал вид, будто не понимает, чего от него хотят.
Он не сомневался, что ему уготовано очередное испытание, и не ошибся. Ее ресницы в панике дрогнули, как только она увидела его прямо перед собой. Все дружно подняли головы, затем, разумеется, перевели взгляды на нее, после чего вернулись к работе, но у него все же сохранилось ощущение актера, который не видит зрителей по той единственной причине, что зрительный зал погружен в темноту.
Ему было отлично известно, что фактуру на экспорт выписывает она, но он сделал вид, будто забыл, и обратился к другой. Выслушав его, та сама окликнула блондинку.
– Наташа, это к тебе. Обслужи молодого человека.
Протиснувшись к ней между столами, он как ни в чем ни бывало положил перед нею заграничный паспорт, хотя кому-кому, а ему она уж точно поверила бы на слово. В толстой кипе бумаг она нашла загодя подготовленные документы и указала место, где ему следовало расписаться.
– Один едешь? – поинтересовалась начальница, цветущая женщина с наполеоновскими замашками.
Сколько лиц при этом повернулись к нему! Словно только и ждали момента. А еще минутой назад с таким небывалым усердием трудились над столами.
– Один, – подтвердил он. – Напарник в больнице.
У той сразу же пролегла складка через лоб.
– А что стряслось?
Максим не знал всех подробностей. Только то, что сообщила диспетчер, которой его напарник позвонил сегодня из больницы. Какие-то типы окружили его, сбили с ног, долго избивали ногами, потом забрали бумажник, бросили на земле и ушли. Больше ничего. И полиция тут не поможет. Была темень, пострадавший не узнает никого из нападавших. Женщина сочувственно причмокивала губами и покачивала головой.
– Ну, даст Бог, все обойдется, – ободряюще сказала она.
Максим кивнул. Она снова переменила тон.
– Ну а ты, что ж, так и поедешь один? Не скучно будет? Взял бы кого с собой, как-никак, а вдвоем все ж веселее в дороге. Да и теплее было бы.
Он расслышал сдавленный смех.
– А то здесь уже тоскуют за тобой.
А вот это уже против правил. Блондиночка быстро опустила взгляд. Ее эта реплика тоже, по всему видать, шокировала.
Хотя, в общем-то, неплохо, что шокировала. Все-таки скромная девочка. И, что не менее важно, совсем не уродина. При других обстоятельствах он, без всякого сомнения, пригласил бы ее куда-нибудь. Но когда за каждым твоим словом, обращенным к ней, за каждым жестом следят, когда ты уверен, что стоит вам хотя бы случайно оказаться рядом в столовой или пройтись по территории, как тут же этот факт будет взят на заметку и соответствующим образом интерпретирован! Нет, им недостаточно собственной жизни, им подавай театр, настоящий живой театр с настоящей жизнью, который разворачивался бы прямо у них на глазах. Максим был явно не готов для главной роли в таком спектакле.
Начальница лукаво прищурила глаза.


Ведя машину по узкому шоссе, соединяющему Винницу и Хмельницкий, он продолжал раздумывать, правильно ли поступил, что не подарил девушке по крайней мере лучик надежды.
А впрочем, не одна она такая на белом свете. Пускай себе чуток повздыхает. У него не должно быть проблем с покорением женских сердец. Перед ним в зеркале подрагивало его собственное отражение. Типично славянские черты лица в их наиболее изящном выражении, с той незначительной долей неправильности, которай не портит, а лишь делает гармонию своеобразной. И в самом деле, ему не на что было жаловаться. Такое вдохновение на Господа Бога находит не каждый день. Убедившись, что так оно и есть, Максим с улыбкой продолжал следить за дорогой. Кто сказал, что кокетничают только женщины? Он не раз ловил на себе их жадные взгляды, и ему, чего уж там, бывало от этого чертовски приятно.
«Дворники» еще гоняли по стеклу талый снег, а робкое чересчур февральское солнце, прорываясь сквозь дымчатую пелену туч, уже посылало ему свое рассеянное сияние. Из-за деревьев, обступивших дорогу, выглядывал простилавшийся до самого горизонта снежный пейзаж. Снег поглотил все: поля, отдаленные леса и горы, превратив все это в единый белый монолит.
Мало-помалу всякие там блондинки, брюнетки отошли на задний план. Он все еще с беспокойством поглядывал на стрелку спидометра. Таможня отняла слишком много времени. Необходимо увеличить скорость еще на пару километров, если он хочет к десяти вечера попасть во Львов. Но погода стояла не из лучших, до сих пор мешал падавший снег, и ему никак не удавалось выжать из машины максимум того, что она могла бы дать. В пути он уже почти час, за это время ни одна грузовая не рискнула обогнать его на трассе. Значило ли это, что ему не в чем себя упрекнуть?
Несколько раз посмотрев в зеркало, он, к своему удивлению, обнаружил, что у него на «хвосте» висит белый «БМВ». Вот даже как! «БМВ» – у него на «хвосте»? «БМВ», спокойно развивающий до двухсотпятидесяти километров в час! Дистанция между ними составляла около ста метров и устойчиво держалась на этой отметке. Похоже, что тем, позади, некуда было торопиться.
Машиной он был доволен. До сегодняшнего дня он на ней не ездил и боялся какого-нибудь подвоха. Но она великолепно слушалась руля, и мотор стучал исправно. Вот только правый «дворник», начавший снова западать, скоро окончательно перестал подавать признаки жизни. Ну и черт с ним, подумал Максим. Ему некогда было возиться с «дворником», тем более, если это правый.
Он потерял «БМВ» при въезде в Летичев, но за Летичевым тот снова объявился у него на «хвосте».
Почему они едут так медленно? Легковые обгоняли их стаями. Он поймал себя на слове «они». Собственно, почему он подумал: «они»? Салон «БМВ» не просматривался насквозь. Откуда ему знать, внутри только водитель, или он до отказа набит пассажирами? У него были тонированные стекла. У Максима они вызывали изжогу. Он мог ничего не иметь против БМВ, но темных стекол просто не переваривал. Встретиться на дороге с такой машиной – все равно что беседовать с кем-то, у кого на носу непроницаемые солнцезащитные очки. Ему всегда казалось, будто сквозь стекла над ним насмехаются.
Впрочем, после Меджибожа «БМВ», словно передумав, внезапно прибавил обороты и на скорости всех своих двухсотпятидесяти километров с презрением обогнал неповоротливый «КамАЗ». За небольшим холмом впереди он тут же скрылся из виду. Все это заняло считанные минуты. Пару раз после этого он еще быстро вынырнул на взлете шоссе, с каждым разом заметно уменьшаясь в размерах, пока серая дымка на горизонте окончательно не поглотила его.
Максим вздохнул облегченно. Этот эскорт почему-то действовал ему на нервы.
Он попрежнему торопился, задавшись целью приехать во Львов к ночи, там переночевать, а оттуда – два часа до границы, и с восходом солнца он уже будет в Шегинях.
Между тем, хоть он и прибавил в скорости, казалось, будто машина еле ползет. Сейчас его окружало с обеих сторон полностью открытое пространство. По левую сторону дороги, подернутый тончайшей коркой льда, протекал начинавший брать недалеко отсюда свои истоки Южный Буг. Летом берега утопали в камышевых зарослях. С высоты шоссе можно было увидеть прятавшихся там уток. Сейчас берега были едва различимы. Снег толстым шаром лежал на скате насыпи и дальше постепенно уменьшающимся накатом – на ледяной корке.
Наконец справа показалась гранитная плита, означавшая, что дорога в этом месте пересекает черту Хмельницкого. Не углубляясь в центр города, он сразу поехал за стрелками, указывающими на Тернополь.
Хмельницкий остался позади. Часы показывали четверть шестого. Начинало смеркаться. Солнце позолотило рваные края туч, золотистые прожилки разрезали небо. Впереди алый ореол окружал лесистые вершины холмов. Дорога вела прямо к нему и растворялась в этом зареве. Он нажимал на педаль до отказа, как если бы надеялся догнать уходящее солнце, но оно скатывалось все ниже, и наконец прожилки из золотистых стали опять голубыми, а тучи темнее, чем кусочки неба между ними. Сумерки сгущались на глазах, постепенно скрадывая контуры окружающей местности. Теперь она все больше обозначалась неровной цепью точечных огней. Небо продолжало безудержно темнеть, при этом стараясь еще хоть как-то сохранить очертания облаков.
Дорога стала видна не дальше пятидесяти метров. Вдруг ему пришлось до отказа нажать на тормозную педаль. Взвыв тормозами, «КамАЗ» пронесся по скользкому шоссе еще метров двадцать и замер. В свете фар, прикрываясь ладонью, стоял какой-то парень. Рука его сжимала продолжающий светиться карманный фонарик, которым он только что, стоя посередине дороги, размахивал над головой с требованием остановиться. На обочине Максим увидел белый «БМВ» с открытым капотом и торчащими оттуда ногами водителя. Затемненные стекла казались черными и угрожающе поблескивали.
Парень вскочил на подножку кабины и открыл дверцу.
– Друг, выручай! Подбрось до Тернополя! Ужасно тороплюсь. Мотор подвел, чтоб его!
Пришлось согласиться, хоть парень и не внушал ему симпатий. Самоуверенный, спортивная стрижка, кожаная куртка, еще и кэйс впридачу. Большой черный кэйс с кодовым замком. Наверное, набит деньгами. У него был вид рэкетира. А кто же еще мог выйти из «БМВ» с тонированными стеклами?
Парень плюхнулся рядом, и «КамАЗ», дернувшись, тронулся с места. К нему быстро вернулось хорошее настроение, чего никак нельзя было предположить, пока он стоял на дороге.
– Я – в Польшу,– сообщил он о себе. – А ты?
Сходу – на «ты». Такой не потеряется.
– Я тоже, – нехотя признался Максим.
– О! Так нам, значит, по пути! – обрадованно сказал парень, а Максим еще больше скис, чувствуя, что теперь тот уже не отвяжется.
Он угадал, парень дружелюбно протянул ему ладонь.
– В таком случае, не мешает познакомиться. Меня зовут Виктор.
Компанейский парень, досадливо подумал Максим и в ответ процедил сквозь зубы свое имя. Тот ничего не заметил.
– Ты что везешь?
– Спирт, – проворчал он, не глядя в его сторону, однако краем глаза все же видел, как Виктор многозначительно кивнул головой.
– Толково! А я вот, по делам фирмы. (Деловой, это Максим сразу отметил, по «кейсу» и по «БМВ»). Торговые операции. Импорт – экспорт.
– Желаю успеха!
Пассажира вновь не смутил ироничный тон. Казалось, что его вообще нельзя было ничем смутить. Он играл костяшками пальцев по крышке своего «кейса» и пытался насвистывать какую-то мелодию. Назло ему Максим попробовал включить приемник. Он отыскал в эфире зажигательную музыку и сделал звук погромче. Возможно, это наконец заставит Виктора замолчать.
К его удивлению, музыка пришлась Виктору по душе. Закатив глаза, он стал трясти головой и постукивать пальцами уже в такт с ее ритмом. Внезапно он наклонился к Максиму и сказал, дразня запахом мяты:
– В прошлом году во Львове у меня была одна телка… Ну, я навещал ее иногда проездом… Понимаешь, та же гостиница, только с полным обслуживанием, – он заговорщически подмигнул. – Так вот, она это делала прямо под музыку. Какой это был слух, какое чувство ритма! – он широко растянул губы в самодовольной усмешке, обнажив застрявшую в зубах жевательную резинку. – И у нее была эта запись, – ткнул он пальцем в приемник и снова усиленно забарабанил по кэйсу, возрождая в памяти волнующие эпизоды.
Максим проезжал Львов, отсыпаясь на лежаке позади водительского кресла в кабине «КамАЗа». Прикрывшись собственной курткой и убаюканный мерным покачиванием. Это все, что он мог противопоставить экзотике Виктора.
– Но все же самые классные девочки, это – польки. Те же цены – и настоящий сервис, – прибавил тот со знанием дела.
Максим резко повернул руль, высветив едущую впереди крестьянскую телегу. Этот Виктор раздражал его с каждой минутой все больше. И самое неприятное то, что, как видно, он раздумал выходить в Тернополе.

1.2

Опасения Максима сбылись. В половине одиннадцатого они подъезжали ко Львову. Город вырастал перед ними мириадой ярко светящихся точек. Выеди он из Винницы часом раньше, вероятно, сейчас просто обогнул бы город по кольцевой и заночевал бы чуть дальше, в Мостиске. Оттуда до границы рукой подать. Но Максим чувствовал, как предательски слипаются веки и понимал, что не в состоянии дальше без передышки вести машину.
Где-то здесь, на опушке леса, должен быть мотель. Он внимательно всматривался в каждый указатель.
Поворот. Дорога вела к лесу. А вот, наконец, и он. Элегантный коттедж на лужайке, изящно прикрытый парой стройных сосен со стороны шоссе. Обок – освещенная прожекторами стоянка, Максим свернул туда.
У ворот, приподнятая на сваях, торчала крохотная кабинка сторожа. Сквозь стекло было видно фигуру человека в униформе, сидевшего неподвижно, подперев голову рукой. Шум «камазовского» мотора заставил его оживиться. Надев фуражку, он спустился по металлической лестнице, гулко зазвеневшей под его подошвами, и без вопросов опустил цепь, перекрывавшую въезд. Затем пальцем начертал место, куда следовало поставить машину.
– Только поосторожнее мне тут с воротами! – на всякий случай предупредил он, опасливо соизмерив их ширину с габаритами «КамАЗа».
Максим загнал машину под самое ограждение. Мотор сделал еще несколько усталых оборотов и окончательно затих.
– Я выхожу, – сообщил он Виктору, – а ты оставайся, если хочешь, – это был намек в надежде отбить у попутчика охоту повсюду следовать за ним.
Пока тот не опомнился, он соскочил с подножки и побрел в сторону мотеля.
Максима встретила администратор, на вид приятная женщина в форменном жакете.
– Я вас слушаю, – у нее, к тому же, оказался мягкий, певучий голос, пришедшийся ему по душе.
– Мне нужно где-то переночевать, – сказал он, сожалея, что нельзя сию же минуту упасть куда-нибудь. После непрерывных девяти часов напряженной езды он буквально валился с ног.
Но администраторша сокрушенно покачала головой.
– Должна вас огорчить, но остался только номер для новобрачных. Он стоит пятьсот карбованцев, – с очевидным сомнением посмотрев на его руки со следами прочно въевшегося мазута, ответила она – конечно же, думая, что ему он придется не по карману. Невдомек ей было, что расплачиваться-то фирме!
– Тогда пусть будет номер для новобрачных, – согласился он устало, с блаженным равнодушием к названной цене. – Если вы, конечно, не против того, что невеста, как бы это сказать…
– Ну, для этого у вас еще будет время, – придя ему на помощь, убежденно заверила администраторша.
Максим не успел обратить внимание, улыбнулась она при этом или нет.
Он открыл дверь ключом, который она ему дала. Внутри и в самом деле оказалось довольно мило. Просторная комната в розовых обоях, ванная, туалет, кругом вазы с цветами, ковровые дорожки и, разумеется – сдвинутые вместе кровати. Прелестный уголок! Не хватало еще только зеркала напротив.
Он попробовал кровать – какая она была мягкая! Так вот на чем спят молодожены. О такой он мечтал от самого Тернополя. Его единственным и почти непреодолимым желанием было сейчас же растянуться на ней и безмятежно проспать до утра.
Но, отвернув край одеяла, Максим невольно отдернул руки: против иссиня-белых простыней они поражали своей чернотой. С администраторшей утром случится обморок, если она увидит на них отпечатки его пальцев. Нет, придется отложить этот желанный миг еще на некоторое время.
Раздеваясь на ходу, он поплелся в ванную. Из крана с шипением вырвалась мощная струя горячей воды. Ощутив ее расслабляющее прикосновение, он долго наслаждался игрой с нею, поочередно подставляя то одну, то другую руку, то плечи, то шею. Неожиданно это оказалось чуть ли не приятнее мягкой постели. Усилием воли Максим заставил себя перекрыть кран. Даже вода, и та схлынула неохотно.
Вытираясь полотенцем, он вышел из ванной раздетый до пояса.
– О! Никак, мы опять вместе! От судьбы не уйдешь, – услышал он знакомый голос и вздрогнул всем телом.
Полотенце слетело с его вытянувшегося лица. Перед ним стоял Виктор, все так же самодовольно ухмыляясь.
– Кажется, я забыл запереть дверь, – подумал Максим вслух.
– Да. Дверь была открыта, – непринужденно подтвердил тот, – иначе как бы я вошел, – Виктор прошелся по комнате, открыл шкаф и повесил туда свою кожаную куртку. – Нас поселили вместе. Здорово, правда?
Максим находил, что это вовсе не так уж и здорово. Само намерение выспаться за ночь ставилось под вопрос.
– А я-то думал, что это номер для новобрачных, – кисло заметил он.
– У них не осталось свободных номеров. Нельзя же допустить, чтобы кто-то ночевал на улице. Если хочешь, мы можем раздвинуть эти чертовы кровати.
– Мне от этого легче не станет.
– Дело твое, – Виктор пожал плечами, его ничуть не затрагивал откровенно недоброжелательный тон. – А я вот, уже позаботился, – на подносе стояли раскрытая бутылка коньяка и две наполненные рубиновой жидкостью рюмки.
Он взял рюмки и одну из них протянул Максиму.
– Выпьем за начало нашего знакомства.
Максим покрутил носом.
– Послушай! Должен же я хоть как-то тебя отблагодарить, – настаивал Виктор.
Максим неохотно взял рюмку, они чокнулись. Виктор потребовал: «Давай до дна», – и выпил.
– Ну как, повторим?
Максим резко запротестовал.
– Как хочешь, я тебя не заставляю, – Виктор поставил на место опустевшую рюмку. – В таком случае, схожу-ка я, тоже приму душ.
Закинув на плечо полотенце и послав с порога прощальный жест рукой, он исчез в ванной. Вскоре оттуда послышался шум стекаемой воды. Максим искал, на чем бы сорвать свою злость, потому что возненавидеть Виктора, в конце концов, было бы несправедливо. Впрочем, урезонил он себя, могло быть гораздо хуже. Могло быть и так, что пришлось бы заночевать в кабине, а это не слишком радужная перспектива, особенно, если на улице февраль. Конечно, за пятьсот карбованцев ему, по крайней мере, могли бы дать возможность спокойно выспаться. За свои пятьсот карбованцев он бы им тут устроил… За свои – конечно. Но ведь они были не его. А на бюджет фирмы они не произведут никакого впечатления.
Оригинальный вывод, что потеряла на этом вроде как бы фирма, а не он сам, несколько его успокоил. Пожалуй, сейчас самое разумное, пока тот тип моется, выключить свет и лечь в постель, а когда он наконец выйдет, притвориться спящим. Раз уж нельзя избавиться от него совсем. Максим оценивающе посмотрел на обе кровати. Какая из них удобнее?
Виктор забыл свой кэйс прямо на дорожке, посреди комнаты, Максим о него чуть не споткнулся. Он поднял его за ручку, чтобы убрать с прохода, и тут кэйс неожиданно раскрылся. Что-то тяжелое брякнуло на ковровую дорожку, он не успел заметить – что, после чего оттуда лавиной, накрыв собой таинственный предмет, посыпались полиэтиленовые пакетики, туго набитые белым порошком. С нехорошим предчувствием он взял в руки один, пробуя на ощупь. Пакетик был мягкий и нежный, словно там был крахмал или сухое молоко. Он знал, что в таких случаях содержимое безошибочно определяется на вкус, только ему не нужно было ничего доказывать. На глаз один такой пакетик весил грамм сто. И весь пол был устелен ими. Тут не один килограмм наркотиков. Максим выпустил из рук пустой кэйс и, присев на корточки, осторожно разгреб кучу у своих ног. Здесь должен быть тяжелый предмет, издавший при падении короткий глухой звук. Вот и он. Это был пистолет «Беретта».
Максим схватился руками за голову, сосредоточенно уставившись на всю эту атрибутику преступного мира.
В ванной попрежнему шипел душ. Он тревожно покосился на дверь, как бы опасаясь, чтобы Виктор не вошел в эту самую минуту и не застал его перед опустошенным кэйсом.
Скорее все назад! Лишь бы тот ни о чем не догадался… Он кинулся собирать разбросанные пакетики и складывать их обратно. Наконец пакетики были на месте. Он бросил сверху пистолет и с облегчением захлопнул крышку. Все! Пусть лучше стоит себе в углу: не приведи Бог сам Виктор возьмется за ручку, и снова не выдержат замки. Послала же ему судьба попутчика!
Максим выключил свет и не раздеваясь забрался под одеяло. В этот момент в ванной перестала течь вода.
В наступившей тишине Виктор медленно подошел к кровати, очевидно, желая убедиться, что он уже спит. Только сейчас Максим распознал давно бъющий его озноб. Сердце отчаянно колотилось в груди, но он боялся шелохнуться, и тем самым выдать себя. Лежа спиной к окну и накрывшись одеялом с головой, он полагал, что в густой тени может безбоязненно держать глаза открытыми, и однако же его обнимал холодный страх, пока Виктор, остановившись всего лишь в метре от изголовья, напряженно всматривался ему прямо в лицо. Но закрыть глаза было поздно, только и всего, что не последишь за ним.
Все-таки, похоже, тот поверил ему, судя по тому как молча зашел с другой стороны и начал раздеватся, не пытаясь включить свет. С замирающим сердцем Максим прислушивался к доносившимся звукам: он слышал, как два-три раза звякнула пряжка поясного ремня, как просела соседняя кровать, как оркестром заскрипели пружины по всей ее длине. Они начинали скрипеть еще не раз, но спустя некоторое время, показавшееся ему вечностью, он услышал за спиной ровное сопение.
Выждав для верности еще столько времени, на сколько был способен, он осторожно спустил ноги на пол, но обуваться не стал, боясь разбудить Виктора громыханием подошв. Собрал в охапку одежду и тихонько выскользнул в коридор.
Кругом все спали, не слышно было ни малейшего движения. Присев на ступеньках лестницы, он наконец обулся. Затем встал, накинул куртку и сошел вниз.
Из комнаты администратора через открытую дверь лился свет. Услыхав шаги, она выглянула на звук, и непонимающе уставилась на Максима. Вероятно, он должен был ей что-то объяснить. Но она опередила его.
– Вы уже нас покидаете?
– Д-да… к сожалению, – протянул он, на ходу стараясь придумать подходящий предлог.
– Что-нибудь не в порядке? – допытывалась она.
– О нет, пожалуйста, не беспокойтесь. Все… хорошо. Просто я вспомнил… Мне нужно торопиться. У меня срочный груз.
– Конечно, понимаю, – кивнула администраторша, хотя оставалось неясным, поверила она или нет. – Приезжайте еще.
– Непременно, в следующий раз.
– Еще секунду! – она остановила его у самого порога. Он вопросительно посмотрел на нее с полуоборота. – Вы забыли вернуть ключ, должно быть, он в дверях?
– Ключ? – удивленно переспросил Максим. – Боюсь, вы меня неправильно поняли. Уезжаю я один. Мой сосед немного задержится. Он крепко спит наверху.
Администраторша удивилась еще больше.
– Какой сосед? О ком вы говорите? Я вас не понимаю.
– Сосед, которого вы сами подселили ко мне в номер! – возмущенно напомнил Максим.
Она еще спрашивает, какой сосед! И вдруг что-то екнуло у него внутри.
– Извините, молодой человек, но к вам в номер я никого не подселяла! – ответила она с таким видом, словно под угрозой оказалось ее собственное достоинство.
– Но тогда… – он метнул настороженный взгляд поверх лестницы. – Что же он там делал?
– А собственно, в чем дело, вы объясните, наконец?
– Скажите, а тот парень, который появился после меня…
Она должна была его запомнить!
– Постойте! Примерно вашего возраста, м-м… такого же роста, – она измерила его взглядом, – одетый в кожаную куртку, кажется, так? Ведь вы его имели ввиду?
– Вот именно! Что ему было нужно?
– То есть , как это – что? То же, что и всем, переночевать.
– Значит, вы его все-таки поселили?
– Ну разумеется. В номере по соседству с вами. Он такой же, как и ваш.
– А он спрашивал обо мне?
– Он сказал, что вы приехали вместе. Я предупредила, что вы будете в соседнем номере.
Максим кивнул головой. Он начинал понимать. Точнее, он уже ровным счетом ничего не понимал!
– Сделайте одолжение, не будите его, – попросил он с порога.
Не найдя, что ответить, администраторша проводила его глазами, в которых попрежнему стояло недоумение.
Его трясло, будто в лихорадке. Крепкий ночной мороз только усилил это ощущение. Снег звучно хрустел под ногами, мелкие искорки вспыхивали в свете прожекторов, освещавших стоянку. Сторож дремал на посту.
– Эй! – крикнул он, надеясь голосом разбудить сторожа, но тот никак не отреагировал.
Тогда он скатал ком и бросил в окно кабины. Сторож испуганно протер глаза. При помощи жестов Максим объяснил, что выводит машину.
Продолжая стучать зубами, он завел мотор. В непрогретой кабине было почти так же холодно, как и на улице. Мороз затуманил окна, пришлось соскребать лед. Боковые стекла он расчистил лишь самую малость – так, чтоб были видны зеркала, – и включил «дворники». Те забегали по лобовому стеклу, рисуя аккуратные треугольники. Остальное его не беспокоило: оттает в дороге. Равномерный рокот мотора подействовал на него ободряюще. Даже правый «дворник» (только сейчас он об этом вспомнил) работал безотказно, подчистую выбирая снег. Он мог бы застегнуть куртку, пока не прогрелся воздух в кабине, но ему это не приходило в голову. Он хотел лишь одного: скорее исчезнуть, покуда Виктор его не хватился.
Наконец можно было ехать. Сторож к тому времени отпустил цепь и дожидался сбоку, чтобы потом сразу же натянуть. Максим нажал на педаль, «КамАЗ» судорожно вздрогнул и потянулся к воротам.
Мотель быстро уменьшался в обоих зеркалах. Скоро только отдельные огоньки еще выдавали его местонахождение, да и те, обещая вот-вот исчезнуть, робко мелькали за стволами деревьев.
Прямая лента шоссе белела от инея. Груженый «КамАЗ» мчался по ней куда-то на полной скорости, остервенело врезаясь в ночь. Деревья с обеих сторон плотно обступили дорогу. Снопы фар внезапно выхватывали из темноты подернутые инеем белые кроны оголенных ветвей, которые, будто фосфоресцирующие на черном фоне скелеты чудовищ, вырастали у него над головой.
1.3

«БМВ» медленно проехал по алее на подступах к пограничному пункту и остановился рядом с припаркованным «КамАЗом». Из кабины последнего вылезла темная грузная фигура и прилипла к задней дверке «БМВ» в заискивающем ожидании. Ее лицо закрывала тень. Тонированное стекло, сумрачно поблескивая, поползло вниз.
– Полный порядок, – ежась на крепком морозе, произнесла фигура. – Прошло, как по маслу.
Ответа не было. Вместо него открылась передняя дверка и выпустила Виктора, переодетого в короткую спортивную куртку, наподобие тех, что обычно носят водители.
– Ключи, – коротко потребовал он, подставляя ладонь, затянутую в кожаную перчатку.
– В машине, – ответила фигура.
Виктор легко взобрался на водительское место и, не снимая перчаток, включил зажигание. Мотор послушно заурчал. Тогда он высунулся из кабины и показал на пальцах, что все идет по плану.
«КамАЗ» тронулся с места и, объезжая вереницу ожидающих в очереди машин, направился сразу к пропускному пункту. Здесь, посигналив одному из грузовиков, вклинился в колонну. Никто не пробовал протестовать.
Очередь постепенно, хоть и не очень быстро, продвигалась, он был уже совсем близко от ворот. Под навесом слаженно работали таможенники. Виктор сосредоточенно наблюдал за их действиями. Они проверяли все подряд: заглядывали под днище, вскрывали пломбы и осматривали кузов. Похоже, что их предупредили. Хотя об этом он и раньше мог догадаться. Кинолог держал на поводке собаку. Ее запускали в машину, отцепив поводок. Нет, определенно, его «КамАЗ» такой контроль не пройдет.
Перед ним уже никого не осталось. В будке сидел пограничник, готовый в любую минуту поднять шлагбаум. Дольше оттягивать было нельзя. Он и так здорово рисковал, подъехав к самым воротам; впрочем, он любил риск. Пограничник смотрел в противоположном направлении. Осторожно приоткрыв дверцу, Виктор еще раз убедился, что рядом нет никого, кто мог бы его остановить. Тогда он спрыгнул на асфальт, метнулся назад, пробрался между рядами машин, затем уже не кроясь отошел в сторонку вроде как бы по нужде, здесь снова оглянулся по сторонам – и окончательно растворился в темноте.


Спустя несколько минут Максим благополучно вырулил на трассу. В три часа ночи она была пустой. Лишь однажды ему показалось, что его обогнал «БМВ», очень похожий на тот, который следовал за ним по пятам от самой Винницы. Максим подумал о том, насколько ему не хватает самообладания. Теперь он будет вздрагивать при виде каждого белого «БМВ».
Менее чем через два часа он уже был на пропускном пункте в Шегинях и пристроился в хвост очереди. Несмотря на то, что до рассвета еще оставалось время, граница бурлила, как потревоженный улей. Целые отряды пограничников наводнили заставу. Максим насчитал до десятка машин, выкрашеных в защитный цвет. Таможенники сновали взад и вперед с фонарями, он также видел собак на поводке. Он знал, что эти собаки натасканы на наркотики. Их приучали к ним, добавляя в еду, и спустя некоторое время они сами становились «наркоманами». Они долго не жили, лет пять от силы.
Что-то случилось на границе. Краем уха среди водителей он слышал, поговаривали о какой-то машине, в которой якобы обнаружили большую партию спрятанного героина, и что разыскивали исчезнувшего водителя, но вот нашли или нет, этого никто не знал. Пограничники предпочитали хранить молчание.
Наконец подошла его очередь. Угрюмый таможенный инспектор потребовал сопроводительные документы.
– Что за груз? – спросил он сухо, начиная листать страницы.
– Спирт, – растирая ладони от холода, ответил Максим.
Оторвавшись от бумаг, таможенник прощупал его внимательным взглядом, но не произнес ни слова. Заглянул в кабину, затем обошел кузов, проверил пломбу, бегло сверил номер машины и направился в контору, попрежнему не раскрывая рта. Максим покорно последовал за ним.
В помещении было жарко. Таможенник развалился за столом и, положив фуражку на самый край, продолжал сосредоточенно изучать бумаги. Наконец, отобрав копии и шлепнув штамп с отметкой о выезде, он вернул их Максиму. При этом еще раз колко посмотрел ему в глаза.
– А шутите лучше в другом месте. Здесь не советую, – и вручил на миг задержанные в воздухе документы.
Максим заторопился к себе в кабину. Он ничего не понял из того, что сказал таможенник. Но у него не было ни времени, ни желания над этим задумываться.
Метров через двадцать он остановился у пограничного поста. Пограничник холодно взял под козырек. У них у всех были почему-то одинаково кислые лица. Он не мог с ними согласиться, ведь все складывалось вполне удачно. Скоро и Виктор, и неприятные воспоминания о прошедшей ночи останутся по ту сторону границы. Очередная отметка в паспорте – и он проехал мимо поднятого шлагбаума. Проверка с другой стороны – и он в Польше.
Максим радостно выхватил паспорт из рук удивившегося поляка. Сразу за погранзаставой остановился у первого попавшегося магазинчика, где купил плитку шоколада, подарив симпатичной белокурой продавщице приятную улыбку. Его захлестнуло внезапное воодушевление, окончательно вытеснившее страх. Ему хотелось смеяться и шутить.
Нетронутый снег поблескивал на обочине. Вдыхаемый воздух был морозный, свежий и необыкновенно чистый. На востоке, пробиваясь сквозь сизую дымку облаков, брезжил рассвет.


Рядом с пограничным пунктом в Медыке находилась автозаправка, в нее вклинился небольшой павильон с магазинчиком, который посещали одни автотуристы. Магазин работал круглосуточно, так же, как и заправка, хотя в ночное время площадка для автомобилей большей частью пустовала. Толстяк, подъехавший на «Польском фиате», заправив полный бак, отправился в магазин за пачкой сигарет. Симпатичная блондинка с заспанными глазами долго соображала, что ему от нее нужно. Покрутившись у прилавка с купленными сигаретами в руках, он снова вышел на трескучий мороз и, будучи раздетым, трусцой побежал к машине. Пустой салон пронизывали снопы фар обгонявших ее автомобилей.
Повернув ключ зажигания, он включил обогреватель, и, пока остывший салон наполнялся горячим воздухом, заставил ее выползти на трассу. Его и самого тянуло вздремнуть. Не бросая руль, толстяк обеими руками распечатал коробок, вытащил сигарету и сунул себе в рот. Спустя секунду после того, как погасло пламя зажигалки, посмотрел в салонное зеркало и ничего не понял. Вид на дорогу заслонила чья-то голова; на тыльном сидении кто-то находился.
От неожиданности толстяк позабыл о том, что ему нужно вести машину.
– Кто вы такой?.. Что вы тут делаете? – испуганно взвизгнул он; сигарета вывалилась у него изо рта.
Не получив ответа, он перекинул ногу на тормозную педаль.
– Эй, послушайте! Я таких шуток не признаю! Немедленно выходите! – но несмотря на грозное с виду предупреждение, голос выдавал засевший в нем страх.
Сзади их стал догонять поток светящихся фар.
– Ладно, только без шума! – миролюбиво уступил пассажир, и толстяк сразу ощутил прилив сил. – Ну что за вредный народ! Не подвезут и нескольких метров!
Автомобиль остановился. Но пассажир выходить не спешил. Толстяк снова беспокойно заерзал на сидении.
– Долго я буду ждать?
Его рука потянулась к приборной панели.
– Сейчас, сейчас!
У себя под локтем водитель неожиданно почувствовал упершееся в него дуло пистолета. Дыхание перехватило судорожной спазмой, теперь он не смог бы возмутиться, даже если бы и захотел.
– Не включайте свет! Сидите и не шевелитесь!
Предупреждение было излишним. В застывших позах оба молча дожидались, когда пройдет колонна. Пронизывая салон ярким светом, отражавшимся в зеркалах, машины промчались одна за другой. Свет озарил лицо пассажира; его глаза встретили полный ужаса взгляд водителя в глубине салонного зеркала. Инстинктивно Виктор попытался заслониться, но поняв, что опоздал, опустил руку.
Выждав, пока колонна исчезнет из поля зрения, Виктор еще раз оглянулся назад. Трасса была темной и пустой. Небо запеленали почти неразличимые облака. Деревья, выстроившиеся по обе стороны шоссе, сгущали тень.
– Теперь выходите, – сказал он, все так же угрожая пистолетом.
Водитель с готовностью подчинился, вероятно, думая, что сейчас его отпустят восвояси, впрочем, это самое худшее, на что он мог рассчитывать.
Он сошел на обочину, и тогда Виктор, приспустив боковое стекло, просунул ствол в образовавшуюся щель и плавно нажал на спуск. Толстяк с разинутым ртом, не успев даже закричать, нелепо взмахнул руками и скатился в овраг.
– Говорил же: не включать свет!
Виктор закрыл окно с таким равнодушием, точно выбросил объедки, и пересел в водительское кресло. Автомобиль послушно тронулся с места. Нажав на клавишу приемника, он покрутил ручкой настройки. Из динамика полилась мелодия, которая в «КамАЗе» Максима привела его в экстаз. Под милые сердцу звуки он уверенно вел машину по ночному шоссе.
«Фиат» мчал по направлению к Пшемыслю. Уже пробежал километров десять. Но перед развилкой впереди неожиданно показались огоньки. Виктор
перестал напевать и в следующий момент увидел, как кто-то замахал фонарем. Сбавив скорость, он напряженно всматривался в темноту, и наконец подъехал достаточно близко, чтобы разглядеть стоящий на обочине белый «БМВ».


Теперь Максим мог снова до отказа нажимать на «газ»: перед ним лежала прямая дорога на Пшемысль. Небо из фиолетового стало синим и продолжало светлеть. Он был в отличном настроении, несмотря на ужасную ночь. Впрочем, он почти о ней забыл. Словно пережил страшный сон, и только. Виктора ему никогда больше не увидеть. Их пути основательно разошлись, его закончится в Кракове, а Виктор…
Неожиданно впереди, по правую сторону дороги выросло столпотворение. Груда машин, вылезшие из них люди (просто проезжие, остановившиеся поглазеть), пограничники, дорожная полиция – все они сгрудились на обочине. Полицейские старались отогнать любопытных и расчистить проезд.
На минимальной скорости его «КамАЗ» прополз мимо этого сборища. Причина стала очевидной, как только он поравнялся с передним постом. На обочине перпендикулярно шоссе торчал остов легковой машины. Двери, должно быть, выломало взрывом. Салон опустел, если не считать покореженного железа. Пламя растопило снег в радиусе нескольких метров, и бурая земля проглядывала сквозь зияющие отверстия.
Полицейский руками в белых обшлагах нетерпеливо замахал у него перед носом.
– Проезжай, проезжай! Быстрее!
Документы, второпях оставленные им в проеме между водительским и пассажирским креслами, во время движения постепенно сдвинулись к краю и грозили упасть. Теперь, когда затор остался позади, а впереди снова бежала ровная дорога, Максим открыл «бардачок», чтобы положить их на место. Но они оказались в таком беспорядке, что пришлось брать частями и, сортируя, складывать один лист на другой. Пока левая рука удерживала руль, правая выполняла эту кропотливую работу. Бросив короткий взгляд на дорогу, он на секунду снова возвращался к бумагам. Вдруг что-то в них привлекло его внимание. Взгляд просто прикипел к прыгающим буквам. Он оторвался от чтения, только почувствовав, что сейчас куда-нибудь наверняка врежется. И в самом деле, «КамАЗ» уже норовил въехать на встречную полосу.
Он свернул на обочину и остановился. Все. Теперь можно вернуться к просмотру, и это положит конец сомнениям.
Максим жадно впился глазами в заполненный бланк. По нескольку раз они перебегали от строчки к строчке, от одной графы к другой, и по мере того, как сомнения и вправду рассеивались, он приходил в бешенство.
Ну конечно, на границе ему всучили чужую фактуру. То, что он держал в руках в настоящий момент, было товаро-транспортной накладной, выписанной на имя какого-то там Шемейко, который должен был доставить по назначению столько-то метров кабельных изделий. И как это они ухитрились! Путаница могла быть только у них. У себя на базе он проверил каждый лист. Тем более, что здесь отправителем была совершенно незнакомая ему фирма. Черт бы их побрал, этих таможенников! «Шутить не советую»!
Он вытащил на поверхность остальные документы, которые уже успел спрятать в «бардачок». Необходимо проверить все. Продолжая переворачивать страницы, он едва не застонал. Везде – одно и то же. Тот же самый Шемейко. Та же фирма. Ну нет! Это уже чересчур! Максим со злостью швырнул их себе под ноги, и вдруг растерялся. Что-то здесь не вязалось. Если документы подменили украинские таможенники, то как же, в таком случае, поляки не обратили внимание на разницу в номерных знаках? А если – поляки?..
Минуту! – сказал он себе. Что-то с этим номером не то. Он старался припомнить номер своей машины, только это ему плохо удавалось. Ничего удивительного: сел-то он на нее впервые. Максим соскочил на асфальт и обошел кабину спереди, сам не понимая, почему это делает. Но увидев номерной знак, он решил, что у него начались галлюцинации. Максим вернулся в кабину, еще раз лихорадочно перелистал страницы: невероятно, однако номера все же совпадали!
Бред какой-то! Не в состоянии переварить это своим умом, он снова и снова ошарашенно смотрел то в раскрытый альбом, то на передок машины. Но от этого номер не менялся.
Он был на грани помешательства. Одна спасительная мысль пришла ему в голову: его паспорт! Хоть он-то наверняка не чужой! Максим начал торопливо рыскать по карманам. Слава Богу! Он облегченно вздохнул: паспорт был на месте. Он раскрыл его на той странице, где была приклеена фотография.
Еще никогда с таким удовольствием не смотрел он на собственное лицо. Вдруг паспорт задрожал у него в руках. Протерев глаза, Максим перечел еще раз, с трудом пытаясь вторить себе непослушным языком: «ШЕМЕЙКО ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ».
Черным по белому. На паспорте с его собственной фотографией.
Что ж. Нехорошо усмехнувшись, он извлек из-под сидения монтировку и, обойдя кузов с тыла, продел ее в ушко висячего замка. Несколько решительных ударов заставили замок отскочить. Максим распахнул настежь обе створки. При свете дня он увидел штабеля лежащих друг на друге кабельных бухт.
Нет, это было уже слишком! Ему хотелось завыть. Максим исступленно замолотил монтировкой сначала по днищу, а затем с размаха саданул по внутренней поверхности до отказа раскрытой дверцы. Отдача была такой сильной, что монтировка вырвалась у него из рук. И тут ярость неожиданно схлынула, будто он выместил ее в последнем ударе.
Пошатываясь, Максим добрел до края оврага, присел на корточки и умылся снегом. По телу пробежала мелкая дрожь, и сразу куда-то исчезла. После этого ему стало легче. Он уже ничего не чувствовал, как если бы перешагнул порог чувствительности.

Продолжение:
http://www.victoria.lviv.ua/wolodin.php
11.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.