* * *

Ничтожен человек в своём желаньи мутном,
Ничтожен, глуп и слаб, и мелочен, и хил.
И лишь поднявшись ввысь на время, на минуту,
Он верит, что не он все гадости творил.

Ничтожная душа себя мнит мира властью,
И лишь паденье вниз трезвит ум глупый сей.
Мудрец же с высоты в невидимых несчастьях,
В страданьях, горестях зрит опыт жизни всей.

Мой первый заграничный отпуск


МОЙ ПЕРВЫЙ ЗАГРАНИЧНЫЙ ОТПУСК

Покупая тур, я была несколько обеспокоена тем, как поведу себя в самолёте. Всё-таки первый полёт. Однако, пройдя посадочный коридор (или как называется сия кишка, которая заменила восхождение по трапу, чего я по причине своего невежества в этом вопросе, не знала), я очутилась в тесном салоне безо всякого беспокойства. Плавный взлёт, плавный полёт не вызвали у меня паники, несмотря на мои опасения. Всё же, хотя автомобильных аварий по статистике больше, шанс уцелеть в них выше: падая с высоты на землю, мало надежды выжить. Беспокойство по поводу того, что меня укачает, сменилось весьма комфортным полётом. Приятная собеседница скрасила два с лишним часа пути. Надеюсь, я не утомила её своей болтовнёй и не была слишком навязчива, рекламируя себя как автора.
Моё знакомство с Прагой началось со знакомства с её аэропортом. Впервые попав в «Шереметьево» в Москве, я никак не отреагировала на огромное пространство и все сопутствующее. Но аэропорт Вацлава Гавела, который в самолёте стюардессы и пилоты упорно называли «аэропорт Вацлава Хавела», стараясь русским языком передать чешский акцент, что получалось жалко, был мал и скромен. Вот это меня удивило. Прага – столица, значит принимает много людей со всех концов света. Однако по сравнению с «Шереметьевым» это была двухкомнатная квартира в «хрущёвке» после роскошного родового поместья. Преимущество было в том, что заблудиться в пражском аэропорту было труднее, чем в Москве.
То же самое можно сказать и о трассе, ведущей из аэропорта в город – две полосы в разные стороны в России прокладывают для не очень больших городов.

***

Подарю тебе звёздочку яркую,
Подарю тебе солнышка луч,
Никакого не надо подарка мне,
Лишь мои принимай и не мучь.

Ты не мучай отказом и просьбами,
Чтобы подарки тебе не дарил,
Чтоб тебя не задаривал розами,
Чтоб рассвет для тебя не продлил.

Своей вежливостью ты не мучь меня,
И приятельством добрым не рань,
Дружбой дружеской не оскорбляй меня:
Знаю я, где находится грань.

Грань меж страстию и равнодушием,
Благодарностью или любовью.
Коль не любишь, то лишь откажи ты мне,
Хоть откликнется это мне болью.

Коль не любишь – надежд не давай ты мне,
Коль не любишь – мне прямо скажи,
А подарки от сердца мои тебе,
Я прошу, хоть немного храни.

Их дарил, не прося о взаимности,
Их дарил я от чистой любви.
В ар хотел я дать все тебе радости,
Преподнёс же лишь, что смог найти.

Я ответа, решения, чувств твоих
Буду ждать, сколько ты назови.
Не проси лишь меня не любить тебя:
Не могу приказать я любви.

МОЛЧАЛИВАЯ ЛЮБОВЬ

Посвящается Хиту Леджеру,
талантливому австралийскому актёру

Они вместе учились в школе. ОН не замечал ЕЁ, поскольку был самым популярным, королём: высокий, стройный, красивый, всегда в центре внимания, всегда с толпой поклонниц и нередко поклонников. Да ещё и влюблён в королеву школы: надменную красавицу с до неприличия богатым папой со связями. Какое ЕМУ было дело до серой мыши, которая не ходила на вечеринки, не напивалась до бесчувствия, не устраивала дебоши, не сталкивала лбами поклонников, даже косметикой пользовалась очень редко и незаметно. ОНА была тихой и незаметной отличницей. И только ОНА сама знала, что у НЕЁ в душе, какой вулкан клокочет в груди. Вулкан любви к НЕМУ. Патока нежности и водовороты добра. Океаны счастья при виде НЕГО и вселенная отчаяния при ЕГО отсутствии. ОНА знала, что непопулярна. Поэтому даже не подходила к НЕМУ, чтобы ненароком не смутить этого блистающего бунтаря своей непопулярностью. ЕЙ было достаточно любить ЕГО издали.
Закончив школу, ОНА могла выбрать любой университет. Но ОНА поступила туда, куда поступил ОН. Вернее, куда ЕГО пристроил отец ЕГО девушки, куда ОН поступил вместе с королевой школы. Избалованная гордячка долго не могла выбрать, и ОНА чуть было не упустила эту возможность – снова постоянно видеть ЕГО. ОНА иногда видела ЕГО на лекциях и в кампусе, и сердце ЕЁ было по-прежнему переполнено любовью к НЕМУ. ОНА писала ЕМУ письма и стихи, но тут же сжигала, чтобы не тревожить ЕГО своими чувствами. ОНА при встрече здоровалась с НИМ, и как самая сладостная музыка для НЕЁ был ЕГО равнодушный, слегка удивлённый и ничего не значащий «привет».

Одиночество

Посвящается Хиту Леджеру,
талантливому австралийскому актёру

Часы на столе мелодично прозвенели. Восемь часов – конец рабочего дня. ОНА отложила ручку, протёрла глаза и потянулась. Ещё один трудный рабочий день… ОНА взглянула в окно: в темноте покачивались голые ветки деревьев и пробегали влажные то ли от дождя, то ли от снега машины. Фонари бросали тусклый свет вокруг себя, а замёрзшие редкие силуэты людей быстро сновали туда-сюда. Ещё один день… Работа и возвращение в тёмную холодную квартиру, где ЕЁ никто не ждёт и ОНА никому не рада. Тридцать семь – уже не возраст Христа, но дата какая-то роковая, что ли… Заставляет оглядываться назад и подводить итоги вне зависимости от того, сколько лет отмерено впереди. Давно умерший от алкоголизма отец, недавно умершая от всех болезней сразу мать, считавшая, что мужем для её дочери должен быть достойнейший, и полное отсутствие личной жизни в настоящем без надежд на изменения в будущем. Не обладая броской внешностью в отрочестве, благодаря чему мальчики обходили ЕЁ стороной, имея острый и живой ум в юности, благодаря чему она считалась хорошим товарищем, коллегой или оппонентом, но никак не роковой женщиной, ОНА всё же заводила кратковременные, ни к чему не обязывающие романы. Поскольку ЕЁ мать считала, что студент, МНС (младший научный сотрудник), курьер или региональный менеджер не пара её неординарной дочери. А сама дочь заканчивала учёбу, строила карьеру и зарабатывала на своё будущее. Но, поскольку годы шли, поклонников больше не становилось, а богатые бизнесмены и министры, которые только и были достойны дочери ЕЁ матери, уже имели не только жён, но и любовниц, ОНА,

Что ждать

Могу быть и кошкой, могу быть и львицей,
Могу быть и умной, могу быть тупицей.
Могу поддержать я пустой разговор
Иль о философии выиграть спор.

Могу изъясняться изысканным слогом,
Могу матерок в речь я вставить немного.
Могу я надменным и царственным взглядом
На место поставить хамящего гада.

Могу ему в морду дать без лишних слов,
Если в истерике биться готов.
Могу быть и мамочкой всем мужикам,
И маленькой девочкой, коль нужно вам.

Вы только решите, что же вам нужно:
Женская ласка иль женская дружба.
Мужчинам приятней, когда, раскрыв рот,
Их женщина слушает, как идиот.

Когда же пресыщен самовосхваленьем,
То на обожанье он смотрит с презреньем.
Терпеть рядом самоуверенность дурня
Судьба не моя – любой другой дуры.

И, если уж хочет быть тряпкой для мужа –
То выбор её, её жизнь, ей же хуже.
А я же актриса, когда настроенье
Ко мне лишь приходит, плевать мне на мненье.

И, если такая я вам не нравлюсь,
То плакать не буду, в себе не раскаюсь.
Навязчиво с вами дружить не ищу,
Но лжи, лицемерия вам не прощу.

Подлаживаться под других не хочу я.
К себе от других того вовсе не жду я.
Моя личность это лишь только моя.
Вот это сказать и хотела вам я.

Мужчины

Мужчины – это смерть и измена,
Мужчины – насилье и страх,
Мужчины - это похоть и леность,
Запреты, приказы, война.

Не надо быть умной иль глупой,
Не надо любить и страдать.
Мужчина не ценит минуты,
Мужчина лишь ценит себя.

С надменным своим самомненьем
Он в женщине видит слугу.
Заботу, опёку и верность
Он должным считает ему.

Не надо пред ним унижаться,
Не надо обиды прощать.
Чем меньше влюблённой казаться,
Тем больше полюбят тебя.

Ты спрячь глубоко эти чувства
И изредка все ж вспоминай,
Что пресное блюдо так скучно,
А жизнь не один только рай.

С мужчиной играй лишь в те игры,
В которые хочешь сама.
И помни – мужчины не тигры,
Пусть кажутся ими сперва.

Что есть рай?

А что есть рай? - спрошу я вас.
И вы в ответ скажите.
Но ЧТО на самом деле рай -
Запнетесь, промолчите.

Сказать вы можете лишь то,
Что вам до вас сказали.
На самом деле рай - мечта,
Которую создали.

Создали здесь или сейчас -
Не важно, суть не в этом.
Рай то, что скажет вам душа,
Коль спросите об этом.

* * *

Любому действу выходят сроки.
Приходит время - все всё забывают.
Приходит время - подвесть итоги.
Но истины нет, я знаю.

По-своему каждый, быть может, прав.
Но слышать себя лишь - глупо.
Жизнь коротка для подобных забав.
Услышать другого - трудно.

* * *

Кому в раю и счастья нет –
То солнца много, то покоя,
А кто в аду найдет секрет,
Как выжить весело, достойно.

Ты не гонись за пустотой -
Все мы уйдём – кто позже, раньше.
Гордись той данною судьбой,
Что есть уже. И не иначе.

* * *

Бог - не суровый палач провиденья,
Бог - не тупой деревянный божок.
В курсе бог - несовершенны творенья,
И не судить он нас всех заберет.

Богу плевать на слепцов поклоненье,
Войны во имя его не нужны.
Бог в этой жизни дает направленье,
Как нам идти - выбирать мы должны.

* * *

Что мне за дело до чужих голов?
Моя своя не хуже соображает.
Невежество – удел тупых ослов.
Беседа с ними мудрых унижает.

К чему доказывать бревну, что он бревно?
Потеря времени – бесценная утрата.
Ведь не докажешь, так к чему оно,
Толченье вод в кастрюле бесноватой?

* * *

Цитировать других – нетяжкий труд,
Когда своих нет мыслей и ума.
Когда ж чужие мысли разберут –
Чем тешить эго будешь ты тогда?

Знак мудрости – не реки словоблудья,
Знак мудрости – молчание и такт.
Мудрец не скажет о себе – я мудрый,
Мудрец вам скажет – я большой дурак.

Поэма о любви. Дьявол

На берегу и над прудами,
Склонясь на камень удалой,
Сидел влюблённый молодой
И тихо горе лил ручьями.

- Я дьявол, волею богов
С небес на землю опустился.
И бог, и чёрт проклял меня
За то, что в женщину влюбился.

Однажды над селом летел,
Увидел женщину младую.
Ни позже ль, раньше ль я такую
Увидеть больше не посмел:
Не видел больше я такой
Возлюбленной, подобной той.

И я сказал ей, подлетая:
"В тебя влюблён я, не отринь
Любви моей, душа святая.
А коль не любишь - полюби."

Она увидела меня,
Сказала мне: "Ты злой колдун.
В сердца ты сеешь только страх.
Я - человек, а ты - лишь дух.

Вселяешь ты в сердца порок.
Я не могу тебя любить.
Стань человеком и в любви
Какой-то всё же будет прок."

И проклял бог меня, врага,
Исделал смертным наконец.
Чтоб с милой мог я навсегда
Жить вместе, выйти под венец.

Любила ль нет - познает бог.
Но я любил её, слепец.
И вот день свадьбы наконец,
И я был весел, сколько мог.

Но вдруг, за праздничным столом
Увидел - стул пустеет зря.
Увидел - нету здесь жены.
О дьявол! Бросила меня!

Я с пира выбежал во тьму
И крикнул, ревность разжигая -
Скажи, ушла она к кому,
Посланец ада или рая!

И произнёс мне с высоты
Суровый голос, мне знакомый:
"С ней на пиру сидел влюблённый.
С ним та, что нынче ищешь ты"
К влюблённому стремглав помчался
И на крыльце лишь отдышался.

Вошёл. В объятиях её
Ласкался молодой юнец...
я вынул нож, убил её...
Ну вот и всё, любви конец.

Когда увидел же юнец -
Красавица мертва лежит,
Глаза ко мне возвёл, подлец,
И речь такую говорит:

"Её любил я. Сколько помню
В любви клялися каждый час.

Поэма о любви. Русалка

В нашем мире подлунном, вскормлённом землёй
И водою святой напоенном,
Простой королевский мирок был морской
В тиши и безвестьи нетленном
Великим правителем царь был морской
С своею царицей русалкой-женой.

Красавиц-русалок растили они –
Дочурок, милей всех и краше.
С одною из них разделим свои дни
В рассказе иль повести нашей.
Святая она как все дети была,
Но с ними играть не хотела она.

В свои ранние годы она не играла
Перед дворцом отца.
А часто старушкины слыша баллады,
О суше мечтала она.
Царевна-русалка жила под водой,
Но бредила часто сушей земной.

Она к берегу часто речному плыла
И речь человека слыхала.
И вот средь людей однажды она
Княжича вдруг увидала.
Туманятся очи и щёки горят,
Но не может отвесть от княжича взгляд.

Вот тёмною ночью подплыла она
К княжичу – сердце наружу –
И тихо запела, святых полоня,
Песню про девичью дружбу.
Печально и тихо пела она,
Княжича песней своей полоня.

Княжич спросил сквозь речной туман:
«Святая, не ты ль мне поёшь?
Так выдь, покажись!» - и выходит она,
Стараясь унять свою дрожь.
Испуганно князь на русалку глядит,
Она же тихонько ему говорит:

«О княжич, ты, княжич, тебя полюбила,
Как землю люблю я твою.
Судьба голосок мне богов подарила.
Ты звал, и я вот стою.

Тебя полюбила. Коль стану земною,
Так будешь меня ли любить?
Скажи, я прошу! Говори! Не скрою,
Сейчас без воды мне не жить».

У княжича взгляд разгорелся сильней,
Увидя морскую красу.
И он ей ответил: «Сокрыть я не смею,
Что я тебя тоже люблю».
О княжич, ты, княжич, скорее назад
Верни своих слов бессовестный яд!

Поэма о любви. Адриана

Послушь, читатель, наш рассказ,
Послушай-ка, здесь нет обмана.
Любовь прекрасной Адрианы
Пред вами выскажем сейчас.
(из неизвестной комедии).
Какова душа – таково и богатство.
(пословица).
Посвящение.

Я не хочу быть старовером
И злить врагов, но всё же рад:
Пишу Онегина размером,
Старо пою на новый лад.
Прошу я быль эту послушать
И насладить ей ваши уши.
На неожиданный сюжет
Прошу не говорить нет-нет.
Обычай новый наблюдая,
Среди народа, за столом
Мы повесть эту вмиг прочтём,
Попутно рифмы создавая.
Мы знаем случаи любви.
Послушайте ж ещё один.
I
Энск городок – созданье божье –
На карте не был никогда,
Не потому, что бездорожье
Его известная беда:
Там есть театры, церкви, лавки,
Трактиры, лужи и канавки.
Дворяне, бедняки живут,
Мужья там жён своих блюдут.
Носил другое имя город,
Не то, что дали мы сейчас,
Поскольку честный наш рассказ
Родит пустые разговоры.
А потому, что героиня
Не хочет вспоминать то имя.
II
Жила себе девица эта
И без хлопот, и без друзей,
Подруг имея в целом свете,
Мужчин считав не за людей.
Не потому, что нет их в граде,
А потому, что муж в досаде
Невинную он растоптал любовь,
Уж не взрастившуюся вновь.
Была она всех тайн кладезем
Своих подруг и их мужей,
Хоть ненависть таилась в ней.
На людях гордой и железной
Она была. Её супруг
Не назывался даже «друг».
III
Держалась гордо, за то звали
«Несокрушимый Альбион».
Хоть ранее была в опале,
Но прозвище не шло в отпор.
Она дворянкою была,
При муже – верною слыла,
Измены слов она не знала
И честь ни раз не трепетала.

Монолог

(почти белый стих)

Поспорила недавно тут с одним,
Скрывавшем дурь под мудрости личиной,
Сказав на униженье женщин прямо:
Чем меньше любим мы мужчин,
Тем больше им любить нас есть причины,
Поскольку самолюбию мужскому
Вовек неясно, как так может быть,
Что женщина не может вдруг любить
Сей пуп земли, сотворенный людскою
И волей, и здоровьем, и желаньем,
И склонностью друг к другу. Состраданье,
Сколь часто женщины дают познать,
Частенько заставляет их считать,
Что женщина до гроба влюблена
И вечно будет с ним, а значит
Любить её нет смысла. Всё иначе.
Лишь та любви достойна, что сама
Не мужа над собой поставить может.
Что не склонит главы пред самомнением мужчины.
Что слепо преклоняться не захочет
Пред глупыми речами, чванством, спесью,
Которая не будет сладкой лестью
Застить глаза глупцу, чтоб радость дать
Ему себя значительней считать,
Чем есть. Такая не допустит
С собою рядом нахождения глупца.
Такую женщину мужчина не забудет
И помнить станет вплоть до самого конца,
И тосковать по ней, и преклоняться.
Но встретив вновь, преследовать лишь будет,
И унижать, глумиться и смеяться.
Мужскому эгу нет причин и смысла,
А глупости мужской нет оправданья.
Однако, не постигнет наказанье
Мужчин за то, что смеют мудрость женщин
Присваивать себе. Живём мы в мире,
Мужчинам приспособленным мужчинам.
И женщины обязаны молчать,
Скрывать ум по нелепейшим причинам,
Превозносить мужчин, не сметь критиковать.
Так стоит ли нелепое созданье
Под именем «мужчина» той любви,
Что дарит женщина? Ведь наказанье
Её награда. Как ни говори.
В ответ услышала я ругань, догмы мёртвой
Религии, истерики, скандалы…

Агония

Спаси меня, о боже!
Лежу на смертном ложе -
В такую влип беду:
Господь, подумай малость,
Мне мало жить осталось,
А я с тобой в бреду.

Всю жизнь тебе молился,
Крестился и постился,
И свечки зажигал.
С чего ж душе так тяжко?
С чего любой дворняжке
Ты больше счастья дал?

Лежу я под иконой,
Прикрытый весь попоной,
В душе ж тоска и мрак.
Родные отвернулись,
Ушли и не вернулись.
С тобой же скучно как.

И, лежа весь накрытый,
Подумал я сердито -
Зачем я прожил так?
Зачем родню, забавы
Сменил на ритуалы?
Моя же жизнь, дурак!

И не переиграешь,
Сначала не поставишь,
И нет чистовика.
Зачем я жизнь профукал?
Что я оставлю внукам?
Мой эгоизм в веках.

Притча

Притча о чрезмерной гордыне, о гневе бога и о страданиях его самого

«Вы любите?» - «Да, я люблю.». –
«Меня?» - «Ну, конечно же, вас». –
«Меня? И я не сплю?». –
«А вы сомневаетесь?» - «Да-с». –
«Тебе ль сомневаться во мне?
Тебе – в принцессе своей!
Постой, подойди ко мне!
Ну, подойди же скорей!
Хочу я сказать тебе,
Что будь ты властителем стран
Иль бедняком всех бедней –
Быть мне с тобой всегда.». –
«Клянёшься?» - «Конечно, клянусь.». –
«И ты не обманешь?» - «Я? Нет.». –
«Ты…» - «Я тебе не совру
А ты?» - «Ведь я дал обет!». –
«Теперь уходи поскорей:
Сейчас мой отец придёт.
Он, хоть не большой злодей,
Но честь мою рьяно блюдёт…
…Ушёл. О, какой идиот!
Вернется на следущий день.
Любовь в его сердце живёт!
Глупейший, безмозгловший пень!
Любовь! Это сказки строка,
Прочтённая тысячи раз.
И всё же находит рука
Ту строчку тогда и сейчас.
Любовь – это воля богов.
Зачем мне любить дурака?
А умный – ведь он не таков,
Да их и не видно пока.
Мне трон, королевство важны,
Хочу управлять и владеть.
Любовь – для безумцев пути,
Концы у которых – смерть!
Пусть любят те, кто любим
Такими ж глупцами подчас.
Мне трон, королевство важны,
Любовь от скуки у нас.
Отец – о, умри поскорей,
Чтоб юность моя не прошла!
Любовь – не для королей,
Которым корона важна.
Все люди – это лишь прах,
Который стряхну с своих ног.
Они не важны никак,
Они для меня ничто.
А бог? Разве мне помогал,
Хотя я молила его,
Чтоб мать и сестру он спасал?
Нет, он для меня ничто.
Он может лишь отнимать
Богатство, и жизни губя.
Я ж буду сама управлять
Без господа. Слышь? Без тебя!»
Сверкнули вдруг молнии стрелы

Намек на балладу

Заклятье той страны пустой,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, назло творить добро,
Невзгодам всем на свете.

И чтоб исполнить его там,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, расстанемся с тобой
Мы в этот дождь и ветер.

Мы в эту мрачную страну,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, отправимся с тобой,
Забыв о всём на свете.

И мысли о тебе мои,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, помогут мне в борьбе
С заклятьем, лихолетьем.

Преодолев заклятье, страх,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, мы встретимся с тобой
Однажды на рассвете.

И среди снега, глада, льда,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, познаем мы любовь
Вдвоём на целом свете.

Твои объятья для меня,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, согреют всё вокруг –
И снег, и дождь, и ветер.

И возродит меня любовь,
Где только дождь и ветер,
Хей-хо, и стану я тогда
Счастливей всех на свете.

Горная поэма

Синее море плещет у скал…
«Скажи мне, мой друг, ты мне веришь?»
И я тогда как на духу рассказал
О том, о чём помнить не смею.
О том, как я друга невольно предал
И как из-за этого долго страдал…

Мой друг был фанат многотысячных гор,
И так как мы с детства дружили,
То в горы и я для компаньи пошёл.
И оба мы горы любили.
Сначала мы с ним увлекались слегка,
А позже влюбились мы в них навсегда.

Однажды назначили встречу мы с ним,
Но я услыхал мимоходом:
Погода испортилась, горы штормит,
Как море в плохую погоду.
Но я краем уха всё это слыхал
И другу, забыв, ничего не сказал.

На небе ни облака, скалы манят,
Азарт охватил нас мгновенно.
Мы вверх поднимались – натянут канат,
Страховка скрипела победно.
И я обо всём, что на свете, забыл
И только глазами за другом следил.

Мой друг с высоты помахал мне рукой
И крикнул: «Уже недалече!»
И вдруг я увидел, что там, над скалой
Природа готовит нам встречу.
Она принесла нам с собой ураган,
Лавину и холод, и снег, и туман.

Как только забрезжил лавины хребет,
Я крикнул: «Спасайся! Лавина!» -
И в сторону прыгнул, попавши на снег,
И больше ничто я не видел.
В тумане мелькнул вдруг знакомый рюкзак
И только потом понял я что и как…

Меня неожиданно ты прервала,
Серьёзно в глаза мне взглянувши:
«Но ты ведь в горах разбирался слегка,
А он разбирался получше:
Зачем пред вершиною громко кричать?
Твой друг о лавинах обязан был знать.

Да-да, ты виновен, что друг твой погиб,
Но вечно казниться не нужно.
В горах дисциплина важнее, чем крик.
Не ты порвал верную дружбу.
Да, ты виноват, ты невольно предал,
Но друг твой виновен, что в горах кричал».

Волчица

Тучи серые проплыли,
Холода придут опять…
Не для этого родила
Ту волчицу моя мать.

Скоро в лес придёт охотник –
Браконьер или лесник.
Мне без разницы, я только
Убиваю на смерь их.

…Когда радостной семьёю
Я жила в своей норе,
Я не знала, что уж скоро
Воевать придётся мне.

Лай раздался среди ночи,
Выстрелы порвали тьму.
Мои бедные щеночки
Сбились кучею в углу.

Рык – могучий и надёжный –
На ноги поднял нас всех,
Из насиженной берлоги
Убегали мы наспех.

Наш вожак, нас рыком гнавший,
Стаю нашу замыкал…
И не знала я, что дальше
Жизнь изменится моя.

Только сзади лес остался,
Перестрелка началась.
Наш вожак в дыму метался,
Лай собак летел на нас.

Я в бессильной выла злобе,
Что помочь ничем нельзя.
Но волчонок мой в утробе
В землю пригибал меня.

Я, как раненая львица,
Взвыла, видя, что вожак
Вдруг от выстрела валится.
Прыгнула и я во мрак.

Лишь, очнувшись, услыхала
Тихий писк, и поняла
Я – последняя из стаи:
Умерло, что родила.

Одинокий выстрел где-то
Слышался мне иногда…
Вдруг при яркой вспышке света
Увидала я глаза:

На меня сквозь сумрак ночи
Благородный пёс смотрел.
Он смотрел и вдруг щеночка
В мокрой шёрстке углядел.

Снова посмотрел в глаза мне,
Развернулся и ушёл.
А я снова, как в тумане
Погружалась в забытьё.

И теперь в норе холодной
Грею шкуру и нутро
Ненавистью благородной.
И пока ещё темно

Я без сна и без покоя
Подбираюсь ближе к ним.
Ну, а там – моя лишь воля
Оставаться ли живым.

Я судьбы той не хотела,
Но теперь, пока жива,
В моей жизни одно дело –
Это только убивать.

И капкан не остановит –
Все ловушки обойду.

Наказание

Могилу разорил, чтоб вбить в глазницу крест:
Священник говорил, что ему мстит мертвец.
И чтоб проклятья в этой жизни избежать,
Труп надо после его смерти убивать.

Но спавший мёртвым сном безвинный из людей,
Разбужен не по воле божьей иль своей.
И ждущий на весах решения судьбы –
Был ввергнут в этот мир для муки и борьбы.

За то, что раз уж в этой жизни был убит
И после весь покой нарушен и разбит,
В ловушку чёрных сил он с лёгкостью попал.
И в жизни земляков теперь чёрт правит бал.

Всесильнейший мертвец, владелец тёмных сил
Родимый край и всех соседей разорил.
Теперь вокруг его могилы пантеон,
Который был буквально тут же возведён.

Но первой жертвой стал живого мертвеца
Тот мститель и фанатик священного креста.
Лишившись первенца, жены и остальных детей,
Он долго умирал, страша собой людей.

И вот когда в краю остался только страх,
Всем выжившим мертвец сказал примерно так:
«Коль среди грешных вас святое чадо есть,
Грех мой и ваши все пусть заберёт себе.

Пусть в муках, как Христос, один вас всех спасёт,
Мою же душу мне из ада принесёт.
Моё же место там займет его душа,
Тогда оставлю вас и край ваш не спеша».

Рождённый средь цыган, но не цыганский сын
Был найден, приведён к могиле тайных сил.
«Я жертвую собой для блага всех людей, -
Сказало то дитя. – Возьми меня скорей».

Разверзся пантеон и поглотил его.
И тьма нашла на край, покрыв его всего.
Тишь, мрак, тоска, движенье в том крае замерло.
И вдруг ударил гром, и землю затрясло.

Раздался глас с небес сквозь тучи и тоску:
«Я наказал ваш край и я же вас спасу.

Паломники и святители

наблюдения из времён антиалкогольной кампании

По улице, чуть пошатываясь, идёт человек. Глядя на него, всякий русский своим опытным глазом может определить, что этот прохожий свято чтит национальные традиции, и раз в день, а то и по нескольку раз в день восхваляет Бахуса вместе с Дионисом. Соседи по квартире или лестничной клетке часто слышат его утренние, обеденные и вечерние молитвы. Иногда, правда, доходило до того, что святого человека посещал бес, и его (беса) вместе со святым грешником приходилось изгонять архангелу в голубом мундире, которому, правда, вместо крыльев по недосмотру выдали погоны. В наше смутное время, когда всё принимает массовый характер, одинокие святители храма Бахуса идут на паломничество в Мекку Бахуса. И возле неё выстраиваются длинными шеренгами, обмениваясь впечатлениями, подпольной информацией и передавая из уст в уста сведения о постановлениях правительства, которые оно примет завтра или через неделю. У храма Бахуса можно купить что-либо и что-либо обменять, например, новые ботинки на старую телогрейку или дедушкину дачу на папину машину. В этом своеобразном паломничестве можно заново одеться, завести друзей или потерять их. Но святители храма Бахуса чтут свои традиции: они ждут, чтобы паломников было как можно больше – на весь город чтобы растянулась их разношёрстая и разноголосая шеренга. Паломники могут стоять хоть весь день, если они уверены, что концом стояния будет драгоценная награда. Тогда с ликующим видом и с радостным, но несколько помятым лицом, они продираются сквозь толпу таких же паломников, прижимая к груди как детей своих бесценные бутылки с водкой и вином,

Не рой другому

Не рой другому яму – он в это время может копать тебе могилу.
(афоризм)

- А ты уверена, что отец не будет против? Ведь он так хотел, чтобы я вышла замуж за сына его друга-банкира.
- Джейн, ты любишь Марка. Марк любит тебя. У вас отношения, которым бы позавидовали Ромео с Джульеттой, если бы им довелось дожить до их общих детей. Возможно, отец и покричит. Что с того? Вы ему покажете своего первенца, он и растает. Вспомни, как он хотел сына.
- Помню. Он так третировал нашу маму за то, что родились мы, а потом были выкидыши…
- Вот-вот. Генрих VIII перед ним – ангел во плоти. А ты, я уверена, подаришь ему внука.
- И всё же, Мери…
- Джейн, скажи серьёзно: ты Марка любишь?
- Как ты можешь даже спрашивать?
- Тогда какого чёрта? Ведь не последний же злодей наш отец, что вышвырнет тебя на улицу!
- Не знаю, Мери. Он сказал, что с Джоном Стаддингтоном всё решено. И, если я ослушаюсь, он лишит меня содержания сейчас и наследства в будущем.
- А твой Марк? Он совсем нищий?
- Нет. У него достаточно устоявшийся бизнес. Только доход не ахти какой.
- На первое время вам хватит. А потом ты подаришь деду внука – и всё будет как раньше.
Так происходил разговор двух дочерей преуспевающего коммерсанта Метью Биллинга. Ослеплённая любовью к своему жениху Марку Тедески и убеждённая уговорами своей младшей сестры, старшая, Джейн Биллинг, вскоре тайно вышла замуж. Девушка не знала одного о своём женихе: «устоявшийся бизнес» вовсе не был таковым. Марк Тедески не то, чтобы совсем не любил Джейн Биллинг. Она удовлетворяла всем его потребностям: красива, утончённа, умна, вдобавок старшая дочь богатого коммерсанта. А уж дочь коммерсант не обидит.

Мечта

Она была не от мира сего. Её глаза всегда смотрели мимо тебя, как будто её мысли всё время где-то витали. Как она вышла замуж, она не помнила, потому что это было не главное в её жизни. Главным было ночное небо за окном, когда все вокруг готовились спать. Она в это время начинала жить. Она летала над городом, взлетала к облакам, уносилась далеко от окна своего дома. Она уносилась в высь к Солнцу и звёздам. Она смотрела на Землю из своих полётов и видела хрупкость Земли, как другие видели её нежную душу и ранимый характер, её непонятные чудачества и рассеянный взгляд. Её муж часто боялся, что однажды не сумеет вернуть её из её мира. Что она улетит в свой космос к звёздам и останется там навсегда. Что забудет дорогу домой, как днём забывала дорогу на работу или поесть перед уходом. Днём она не жила. Она готовилась к жизни ночью.
Однажды он попросил её, чтобы она взяла его с собой. Сначала она не поняла его просьбы. А потом звонко рассмеялась: "У тебя ничего не выйдет. Ты слишком тяжёл и прагматичен для этого". Его покоробили её слова. В конце концов именно благодаря ему она может летать где-то ночами. Именно благодаря ему она может опаздывать на работу или не приезжать вовсе. Именно благодаря ему её в очередной раз не смогла сбить машина, когда она замечталась посреди дороги. Именно благодаря ему она не умирала с голода, когда забывала поесть в своих мечтах. Он попросил её объяснить. Она не могла. Она рассказывала ему о цветах на Марсе, о голубых реках на Юпитере, о хрустальных озёрах на кольцах Сатурна, а он приводил ей цитаты из журналов и снимки из космоса.

Катарсис.Очищение

Я очнулась и поняла, что стою и блюю около какого-то куста. Что я здесь делаю, я догадалась. Но как я сюда попала, кто я, для меня было покрыто мраком. Рядом со мной какая-то женщина что-то говорила, придерживая меня за талию.
- Ты кто? – спросила я в перерывах между извержениями.
- Ну допилась, - брезгливо сказала она. – Катерина я, прислуга твоя. Мы с тобой вместе на этот долбанный приём ездили.
Прислуга… у меня есть прислуга?
Я оглядела себя. Босоножки на шпильках – одни ремешочки и стразики, ходить неудобно, короткое блестящее платье, дорогой маникюр, кольца с огромными камнями. Я потрогала шею - так и есть: здоровенное колье, наверняка золото и брильянты. Да что такое?
- Где мы? – хрипло спросила я, утирая рот рукой. Катерина удивлённо подала мне салфетку.
- Около твоего дома, милочка.
Я оглядела огромное здание. Мы находились внутри какого-то здорового куба с редкой зелёной площадкой и чахлым кустом посередине, который я оросила содержимым своего желудка. По углам квадрата располагалось четыре двери с трехзначными номерами и буквами. Я недоумённо переводила взгляд с кованой решётки на одной, на аляповатый греческий стиль на другой. Третья была просто серой дверью, только матово поблёскивала. Четвёртая выглядела полным отсутствием вкуса – опошленный рококо сверкал золотым напылением. Я недоумевала.
- Ну что, идём домой? – снисходительно сказала Катерина. – Или ещё тусить? Ночь ещё не закончилась.
- Тусить? А разве мне не надо завтра на работу?
Катерина странно на меня посмотрела и презрительно процедила:

Женщина с топором

Майкл резко сел на постели, проведя дрожащей рукой по мокрому лбу. Всё тот же кошмар, всё тот же сон. И, главное, проснувшись, он всё ещё видит это женское лицо: гневные глаза, разверстый в безмолвном крике рот и растрёпанные волосы, напоминающие собой сплетённый клубок змей. Как? Почему? Он не знал. Знал лишь, что пока он этого не выяснит, кошмар будет приходить снова и снова. И он снова и снова будет видеть это лицо и отблеск от секиры на нём.
На соседней кровати заворочался его друг. Приоткрыв один глаз, он, сонно, спросил:
- Который час?
Затем, не дождавшись ответа, он медленно протянул руку к тумбочке у кровати и взял часы. Зарождающееся утреннее солнце смутно осветило циферблат.
- Бог мой, Майкл! Четыре утра! Ты мог бы мне дать ещё поспать, чем скакать на кровати!
- Питер, - дрожащими губами произнёс Майкл. – Мне снова снился этот сон.
Питер резко открыл оба глаза.
- По-моему, Майкл, тебе надо к врачу. – Он медленно сел, закутавшись в одеяло. – Нет, я понимаю, ты талантливый художник. Ты пишешь картины в манере, которой не писали уже лет двести-триста. Но каждую ночь будить меня фантазиями, что во сне ты Караваджо, Рембрандт или Реньери – это никуда не годится. Своими сказками ты скоро из меня полиглота сделаешь: каждую ночь какой-то новый язык или наречие. Я просто обалдеваю с тебя. Я историк Древнего мира. Вернее, надеюсь им стать, когда окончу учёбу. Но о твоём Караваджо я знаю даже больше, чем о себе. У тебя прямо мания. Сходи к врачу.
- Я был у него, - тихо сказал Майкл.
- Да ну! К кому же ты ходил?
- Мне посоветовал его знакомый антиквар…
- О, ещё один помешанный!

Блаженная Анна

Ранней весной, когда пятна белого снега перемежались с сырой грязью от него же под ногами, двери тюрьмы отворились, и из ворот выехала простая телега, запряжённая двумя полумёртвыми лошадьми. Их рёбра выпирали из побитых жизнью боков, проплешины сверкали на шкуре, а хвосты их представляли собой куцую мочалку. Одна из лошадей была беззуба и хрома, в результате чего телега ехала рывками. В ней прямо на сыром сене в белой, но местами рваной рубахе до пят сидела коротко остриженная девушка. Её соломенные волосы как нимбом окружали голову, а синие, как южное море глаза, смотрели на мир с доверчивостью ребёнка. Её похудевшее лицо было в синяках, а на связанных за спиной руках запеклась кровь. Угрюмый возница вяло подгонял полумёртвых лошадей, изредка покрикивая на собравшуюся толпу. Ремесленники и торговцы, служанки и прачки молча провожали процессию. Часом раньше на эшафоте, к которому ехала телега, уже был казнён мелкий дворянин, и палач отирал свой меч и засыпал кровавые потёки песком. Его маска наползала ему на глаза, и он периодически дёргал свой колпак за макушку, чтобы поправить.
Когда телега с девушкой подъехала к эшафоту, он уже закончил с мечом, и около высокого столба раскладывал хворост. На другом конце помоста переговаривалась группка в коричневых сутанах. Мужчина в чёрной сутане, казалось, не принимал участия в разговоре и поглядывал то на палача, то на медленно расступавшуюся перед телегой толпу.
Наконец телега остановилась у ступеней эшафота. Девушка тяжело поднялась с соломы – мешали связанные руки. Мрачный возница легко перенёс её через борта телеги и поставил на ступени.