ДОКАЮРОН.

У каждого человека свой путь. Одни становятся праведниками, другие грешниками, некоторые уходят в монахи, кто-то пускается в распутство, не в силах справиться с наследственной ли, приобретенной, сексуальной озабоченностью. Никого возносить и винить не следует, Его Величество Время само расставит все по заслуженным местам.
Этот роман о судьбе человека с последним из перечисленных достоинств и недостатков, их на земле большое количество, поэтому образ главного героя собирательный. Стремление к сексу - не самый тяжкий грех, он редко приводит кроме тяги к плотским утехам к трагическим последствиям. Наслаждайся, читатель, если ты взял в руки эту книгу, значит, время для получения удовольствий у тебя еще есть.


Д О К А Ю Р О Н.

Роман.

Глава первая.

Поначалу он не понял, что происходит. Шустро сбросив трусы, она одной рукой подхватила его и раскинулась на кровати, он оказался на ней, пятилетний мальчик в коротких штанишках, с деревянным пистолетом за поясом. Новые сандалии остались на полу, пистолет отлетел в сторону, белая рубашка в синий горошек разом скомкалась. Через несколько минут она, здоровая кобыла, раскраснелась, вспотела, дыхание стало прерывистым, на больших грудях вскочили царапающие щеки два твердых коричневых соска. Откуда-то возник незнакомый запах, не вонючий, как бы щекочущий, скользящий, немного селедочный.

СУМАСШЕДШИЙ БЛЕСК ЛУНЫ СКВОЗЬ ТОПОЛИНУЮ МЕТЕЛЬ.


СУМАСШЕДШИЙ БЛЕСК ЛУНЫ СКВОЗЬ ТОПОЛИНУЮ МЕТЕЛЬ

Философско-психологическая проза

Иной раз придешь домой, сядешь у окна и задумаешься. Ни о чем. О смысле жизни, например. О необъяснимых поступках людей. В общем, о недоступном. За спиной дотлевает день, в котором горел синим пламенем, за окном "вечер синий стелет сонно ночи мягкую постель". И такое накатит, такое какое-то, что сам себе не рад. Сидишь, как сейчас, и молчишь. И начинаешь светиться гнилушкой. То ли от сиюминутного прозрения, то ли от зеркальной своей глупости. Сидишь, думаешь. Светишься. Телевизор молчит. Переваривает в своей утробе некрасивую и безвкусную Барбару Стрейзанд под соусом "Еще много раз", приготовленным Диной Дурбин. Козловского ему не переварить. Скорее, Иван Семенович слопает его, как с аппетитом слопал Сергея Яковлевича. Впрочем, все это закономерно. Весь смысл исторгнутой человечеством в муках истины сводится к одному - плодиться и размножаться. И пожирайте друг друга на здоровье. Так, мол, надо.
А почему надо именно так? Кому надо? И с какой стати моей судьбой распоряжается кто-то?...
Ну, все. Кажется, зацепился за одну из вечных тем. Теперь надо поудобнее устроиться на скрипучем стуле и начать разматывать километры мыслей. Ага, так во-от оно в чем дело! Судьба человека зависит от его характера. А характер - программа на жизнь - закладывается в него при зачатии и окончательно сформировывается перед самым появлением на свет. И зависит он, как все вечное, от расположения в этот великий момент звезд на небосклоне. Значит, судьбу изменить нельзя?

ТУМАНЫ.

Туманы
А.Азовскому
Рассказ

Я сижу на кухне, на жестком неудобном стуле и в сотый, а, может быть, в тысячный раз думаю об одном и том же. Толстая струя сигаретного дыма течет, не поднимается, а именно течет вверх. Кажется, что из собравшегося под потолком густого синего облака сейчас хлынет мелкий осенний дождь, хотя на улице весна. Я опускаю голову. Рассеянный взгляд скользит по предметам, не задерживаясь надолго ни на одном из них. Предметов много. Жена любит покупать кухонные принадлежности. Особенно кастрюли. Газовую плиту залил выплеснувшийся из чайника желтый от каких-то трав кипяток. Бурые потеки испоганили начищенную до блеска эмалевую поверхность духовки. Но газ я выключил и даже чай заварил и налил в фаянсовую чашку. Получилась бурда, и если бы не слабый, но все же играющий свою роль запах трав, то пить это пойло, было бы невозможно. Впрочем, сейчас мне все равно, потому что мысли совершенно о другом. Не могу отвязаться. Ну не могу избавиться от навязчивой картины из теперь уже далекого и такого больно сладкого прошлого. Что это, ностальгия по босоногому детству? По той копне сена, в которой нечаянно задравшееся платье оголило белые ровные ноги и белые же, девственно чистые трусики? А может, это первые признаки старости? Так всего сорок с небольшим хвостиком. В пухлых лапах соседа-толстяка, с которым мы одногодки, тела молоденьких девчат хрустят только что сорванными с грядки свежими огурцами. И ведь я завидую ему. Зави-и-идую. Когда моя жена на день-два уезжает к своим родителям, тут же начинаю искать повод для посещения его квартиры, в надежде "сорвать клубничку". Значит, это не глухие угрозы надвигающейся старости.