Музыка тишины

Эпиграф:
"И сказал: ... и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня - ВЕЯНИЕ ТИХОГО ВЕТРА". 3-е Царств 19:11-12.


...Поздно. Полупустая электричка. Еду и думаю о тебе. Наверное ты сейчас спишь. Ты забавный во сне, как сияние детства в сиреневом небе. Я закрываю глаза, смотрю на тебя, радуюсь беззвучно.

Станция Ильинская. Выхожу из грязно-желтого света вагона. Тихо. Голубая тьма неба дышит прозрачной прохладой. Медленно и устало я спускаюсь по переходу. На дорожке к дому стоят явно нетрезвые молодые люди, непристойно ругаются и сильно шумят, как возбужденные бабы на базаре. Их громкое веселье разрывает с треском по швам тишину ночи. Диссонансный клубок парней приближается ко мне и что-то гулко произносит. Я думаю: «Звезды молчат сегодня, укрывшись тишиной туч, и фонари опять не зажгли. Но в воздухе я слушаю беззвучный твой смех. В воздухе радость, потому что ты есть».

- Ну так чего, идем? - доносится до меня будто раскаты медного таза.
- Простите, что? Куда? - отвечаю я.
- Пройдемся с нами, выпьем. Така-ая девушка.
- Простите, уже поздно, может в другой раз.
Кто-то кладет мне руку на плечи:
- А, нет, девушка, все так говорят, послушайте...

... Я думаю о тебе. Ты улыбаешься так тихо, спокойно, ясно, как лучи солнца. Я думаю о тебе. Ты пристально смотришь на меня, у тебя такие огромные умные глаза, такие глубокие, что выдержать взгляд не всегда возможно. Ты смешно сжимаешь губы, изображая недовольство. Всегда тихо, всегда без слов.

За гранью

(В скобках по всему рассказу написан номер пояснения к использованным в предложении общеизвестным фактам из литературных произведений. Пояснения приводятся в конце рассказа. Но если вы хорошо ориентируетесь в мировой литературе и Библии, то пояснения вам не понадобятся. Игнорируйте цифры).

1. За гранью

Я медленно уходила, погружалась в нечто вязкое, неприятное, очень темное. Было тошно, страшно, но мне надо было поговорить. Я очутилась одна посреди ... города.

Огромный город. Везде люди, машины, много людей и машин. Люди бегут, машины бегут и дома вроде бегут. Люди, люди, люди, шум, безумное движение, и никого нет вокруг в этом водовороте. Нет жизни: она пробегает мимо в общем сумасшедшем марафоне. Огромный город. Пустота! И люди, люди, машины, автобусы, и все шум какой-то, то ли мотор, то ли смех, то ли плач, то ли слова, много слов, голоса – ничего нельзя разобрать. В голове шум, гудит вся Вселенная. Это сон, кошмар. Ха! Это просто смешно, нереально, бессмысленно, глупо. Все бегут, как ненормальные, на дорогах летчики соревнуются, кто быстрее и чудовищнее протаранит кого-нибудь. Все бегут, а глаза такие стеклянные, загораются электрическим светом, мигают и гаснут, глаза тоже бегут, и ничего в них нет, ни горя, ни радости, ни жизни, ни смерти – зияющая пустота. Иногда бывает встречаешь в этом сумасшедшем потоке огромные глаза, глубокие такие, тонешь в их удивительной тоске. Но и они поудивляются, потоскуют и погаснут под давлением всеобщей пустоты. Впрочем, может и не погаснут, защитной пленкой покроются. Пленка грубости, злобы, зависти и жажды мести. Эти последние глаза мне очень знакомы. Сквозь пленку в их глубине таится необъятная тоска по людям.

Вещи, которые тебя окружают.

(1)
Солнечная, радостная, пухленькая. Она всегда улыбается, как бы манит к себе. Она ничего не требует, она просто есть. Она – мягкий взбитый квадратик тепла и уюта. Этот квадратик ласково обнимает твою голову, целует щеки, гладит по волосам и нежно их запутывает. Глядя на нее, хочется плюхнутся в ее объятия, крепко сжать ее, закрыть глаза и ничего уже не знать. После такого расслабления в организме зарождается новый заряд энергии, бодрости.
А какой она незаменимый утешитель и помощник в трудную минуту, когда жизнь вставляет тебе палки в колеса, а все друзья о тебе совершенно позабыли, ибо вот уже 3 дня никто не звонит. “Ах, все сволочи”, - жалуешься ты вроде бы ей и ее омываешь слезами. Как тоскливо, плохо, никому ты не нужен. Душу грызет злоба, сжигает обида. И ты бывает растираешь слезы, сопли с сахаром и все такое по лицу. И ей всей этой смеси достается немало, а она не ропщет, утешает тебя и терпит. Но ты будто нарочно стараешься все эту смесь на ней оставить, чтоб в тебе этой мокроты не осталось, а она молчит и остается все такой же нежной, целует твое лицо. После подобных душевных излияний так ты и заснешь в ее объятиях.
Вы знакомы были с ней еще в детстве. Ты с ней играл в мировые войны – перья и пух летели во все стороны, и тогда она тоже терпела, потому что, позволяя с собой этак жестоко шалить, она дарила тебе смех и детскую радость.
И по сей день она тебя поддерживает в трудную минуту. Целый день бегаешь, суетишься, чтоб вечером опять склонить голову на пухлое, нежное тело мягкого квадратика, ощутить прохладу и забыть о суете трудового дня, а она целует всю ночь твои лоб, щеки, губы…
Да, она незаменимая кроткая подруга твоей жизни, милая добрая Подушка.

(2)

Источник тока (Non/fiction)

ЭПИГРАФ
Кто принимает вас, принимает Меня,
а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня;
кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка;
и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника.
И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика,
истинно говорю вам, не потеряет награды своей.


ИСТОРИЯ ИЗ РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

В этот раз, когда к нам в палату поместили новенькую больную, я находилась в больнице уже дней десять. Новенькая выглядела здоровой: ходила, громко говорила, всех поучала. Начался довольно пустой разговор, какие бывают в больничных палатах: о мужьях, работах, начальстве, кого кто поминал и о болезнях. Новенькая, Татьяна Яковлевна, произнесла:

- Терпеть не могу лежачих больных! Они ходят под себя, это всё так неприятно, и запах, и звуки, и стонут, и медсёстры бегают, свет включают, спать не дают ни днём, ни ночью!

В ту же ночь к нам в палату поместили ещё одну новенькую, девятую. Она лежала, ходила под себя, стонала и медсёстры бегали, и включали, выключали свет. У поступившей был сильнейший астматический приступ. Но после каких-то процедур она успокоилась. Только стонала и говорила что-то. Я не обращала внимания на это, потому что чем тут еще помочь? Помолилась про себя, одела беруши и постаралась скорее уснуть.

Утром сквозь беруши я услышала крики. У грязной стены полусидя, располагалась раздувшаяся от отёков, тяжелобольная Марина Ильинична. Она-то и кричала на бабулю с астмой: - Прекрати бубнить! Голова от тебя болит! Убью тебя! Татьяна Яковлевна ей тихонько поддакивала. Я молча встала, подошла к лежачей, наклонилась, прислушалась. Больная астмой со зловещим свистом в груди говорила о смерти. Я громко произнесла ей на ухо:

Лечу выше

Если я не плод любви,
То почему так прекрасно Небо?

Самолет летел в Варну. Все было впервые для меня. Вы знаете, обычно сначала проводится таможенный контроль, сдача багажа, там ставили какие-то печати, потом людей повезли в автобусе к трапу, и вот я села в самолет на свое место у окна. Перед поездкой меня пугали, что летать страшно, что болят уши и сводит живот. На самом деле в ушах у меня была не боль, а музыка, гимн свободе. Все всегда мне говорили: ты одна не справишься, ты ничего не знаешь, ты слишком больна, ты не талантлива, не самостоятельна, беспомощна, ты такая и сякая. Но вот я лечу! Одна! И по-моему летать - это совсем нестрашно, это восхитительно.

Сегодня с самого утра я ощущала себя очень самостоятельной и с воодушевлением собирала, а потом, пыхтя, тащила свой чемодан. Предвкушала интересные развлечения, почти уже ощущала кожей морскую воду и видела множество книг на болгарском языке, старинных и совсем новых с огромным пластом интересных исследований. Внутренний восторг помог мне влюбиться в самолет, и я удивлялась всем «страшилкам».

Итак, самолет отрывается от земли, все предметы убегают назад, а потом проваливаются под облака. В небесных окнах я иногда вижу игрушечные кубики, ленточки и квадратики. Они такие маленькие и совсем нереальные. Даже не верится, что я по этим тоненьким ленточкам там внизу прогуливалась и ездила, если опаздывала, и что все эти лужицы - это пруды, что в этом скоплении коробочек живут миллионы людей.

В одной из таких коробочек существует малюсенькая клетка - наша с кошечкой комната. Интересно, как выглядит любимая Киса с этой высоты?

Млечные мелодии

Рано утром я шел по улице, бережно держа в руках стеклянную бутылку молока. Как известно, если идти всё время прямо да прямо, далеко не уйдёшь. И я решил идти, петляя между красочных детских площадок во дворах. Мимо меня пронеслись велосипедисты и роллеры. Солнце светило нежно, пробиваясь сквозь ночную прохладу. От предвкушения теплого молока с мягкой булкой на душе становилось особенно уютно. Это чувство перекликалось с весенней свежестью. Пахло зеленью, весенним рождением жизни и моими грёзами о молочных реках и кисельных берегах. Вот выиграю я в музыкальном конкурсе и тогда...

Я играю на флейте. Вот я выхожу на сцену, моя флейта молочного цвета сверкает белизной как волшебная палочка. Зал аплодирует, затем наступает тишина и начинает литься мелодия. Вокруг проносятся, танцуя, детские площадки, автомобили, роллеры и велосипедисты. Над ними деревья машут ветвями в такт музыке, вальсируют в едином потоке мошки и птицы, выше грациозно и тихо парят самолеты, сливаются в легкую молочную пену облака, планеты и звёзды... Бог любуется вальсом Млечного Пути.

Я шёл, удерживая свою бутылку, как дорогую флейту у груди, пальцами слегка перебирая по ней.

- Эй! Куда прёшься! – кто-то грубо оборвал мою симфонию.
- Извините.
- Смотреть нужно!
Я не заметил грузного парня, который разбирался со своим велосипедом, занимая пол тротуара. Хорошо, что он меня окликнул, так я выполнил бабушкино поручение донести молоко в сохранности.

- Бааа! - закричал я еще в дверях. – Я могу в этот раз выиграть в конкурсе!
- Дима, ты купил молока для маминого фирменного блюда?