Коллеги

1
Петрову стукнуло под пятьдесят, как на него вдруг накатило. Ни с того ни с сего прорезался писательский зуд. За полгода он умудрился написать памфлет и весьма сложное литературное произведение; можно сказать своего рода комбайн, начинающийся очерком резко переходящим в эссе, и также резко заканчивающийся новеллой.

Как всё это обозвать, Петров ещё не придумал; может быть кинороманом, может сценарием, там дальше видно будет.

— Пусть критики разбираются, на то они и учились, в отличии от писателей; которым сразу или дана была искра Божия, или не дана, — думал новоявленный сеятель разумного, доброго, вечного.

Кроме этих, окончательно законченных произведений, были начаты: исторический роман и повесть из биографии самого писателя.

Петрову удалось даже тиснуть в местной многотиражке свой памфлет, и окрылённый удачей, он притащил к редактору не то кинороман, не то сценарий.

Редактор, так опрометчиво сделавший доброе дело для уже немолодого, но начинающего автора, замученный разразившейся информационной войной между учредителями его газеты, затравлено взглянул на настырного посетителя.

— А, это Вы? Опять к нам? Да у нас и места в этот раз в номере уже нет.

— Ничего-ничего, — сблагородничал Петров, — я Вам тут оставлю папочку, может на досуге посмотрите. Мне, понимаете, нужно мнение профессионала, — под конец заскромничал писатель.

Всучив ошалелому редактору своё творение, и пообещав наведаться через недельку, Петров удалился.

Через неделю, междоусобица вступила в решающую фазу и так как владельцев было двое, а газета одна, то бумажные залпы приходилось наносить по очереди, как в игре “морской бой”. Редактору же, согласно историческому постулату, — “кто не с нами — тот против нас”, нужно было наконец выбирать сторону баррикады.

Петров, полный радужных надежд, по дороге в редакцию думал:

— Ну ладно, укажет на пару огрехов, на незначительные ошибки, а так... в общем эдак на номеров восемь — десять, минимум по полосе в каждом, можно рассчитывать.

Редактора застал он за телефонным разговором.

— Да! Да, меня вчера тут уже снимал с работы мой начальник. Какой, какой — один из двух!

Вошедшему Петрову он кивнул на стул и поговорив ещё немного положил трубку.

— Здравствуйте, я к Вам за приговором — сострил было Петров.

— Вы извините, я не дочитал Вашу рукопись, ну да это и не так важно — круто начал редактор. Понимаете, начало мне понравилось... ребята куда-то едут... ну а затем... вдруг какой-то исторический экскурс. Если уж Вы хотели написать эссе, то его надо было создавать отдельно. Чувствуется что материал Вы знаете, но нужно подавать его так, что бы мне было интересно всё это читать — а что же там дальше? Знаете, Вам необходимо ознакомиться со специальной литературой, например: Сергей Антонов “Я читаю рассказ.”, Ефим Добин “Искусство деталей.” Если хотите, могу дать почитать.

Слегка огорошенный (да что там греха таить — средне контуженный) автор, всё же нашёл в себе силы не потерять лицо.

— Ну что ж, будем работать, совершенствоваться так сказать. Спасибо за консультацию, если можно продиктуйте мне пожалуйста названия литературы, я возьму её в библиотеке.

— Поймите правильно, конечно обыватель может сказать что это шедевр, но я Вам точно говорю, — печатать это нельзя, — подбодрил напоследок автора редактор.

Распростившись с ним и с радужными надеждами, Петров вышел в коридор, неся в руках картонную папочку со своим непризнанным шедевром. На подоконнике он её раскрыл, пересчитал листы (как бы чего не пропало), завязал тесёмочки, сунул творение в целофановый пакет с рекламой Nescafe и отправился домой.

Редактор его не убедил. Он рылся в домашней библиотеке, перечитывал классиков, сравнивал, анализировал. Вроде бы редактор был прав, а вроде бы и нет. Очень уж не хотелось Петрову признавать, что его добросовестно сколоченная вещь, стоившая многих бессонных ночей и головной боли, не является осенением свыше.

После долгих раздумий, сомнений и терзаний, пришло наконец твёрдое решение:

— Нет пророка в своём отечестве, нужно попытать счастья в столице. И нечего мелочиться — гулять, так гулять!

Отоспавшись, после последней ночной смены перед “длинным” выходным, он сходил купил свежий номер популярнейшей газеты “Вопросы и Ответы”, вернулся домой и прочитав адрес, решительно набрал номер редакции.

На другом конце провода женский голос сообщил:

— Редакция газеты “Вопросы и Ответы”. Вас слушают.

— Девушка, — осипшим голосом произнёс Петров, — с Вами говорит Ваш постоянный читатель. Скажите, а Вы принимаете материал только от штатных корреспондентов, или от так сказать “художественной самодеятельности” тоже?

— Ну почему же, — ответила трубка приятным женским голосом — можете отправить Вашу корреспонденцию в наш адрес, в отдел писем.

— Вы знаете, я буду завтра проездом в столице, нельзя ли занести его лично? — приободрился Петров.

— А, Вы наверное хотите встретиться с главным редактором? — догадалась девушка.

— Да, очень бы хотелось, получить так сказать консультацию. А скажите, у него определённые часы приёма?

Да нет, — ответила девушка — в любое время, только его очень трудно застать.

— Ну в таком случае, я позвоню Вам завтра прямо с вокзала, можно?

— Хорошо — согласилась редакционная девушка.

— Ну вот, Рубикон перейдён, — мрачно-торжественно произнёс Петров. — Назад дороги нет.

Вечером того же дня, он лежал уже на верхней полке плацкартного вагона и размышлял...

“Вопросы и Ответы” были газетой известной. Появилась она ещё в “застойные” времена и сразу же резко выделилась среди прочих своей подачей материала. Суховатая информация со множеством данных, и не только о надоях молока и вспаханных гектарах, импонировала читающей публике, которой давно надоели водянистые партийные отчёты и идеологические заклинания, заполнявшие почти все полосы других газет.

В середине восьмидесятых “Вопросы и Ответы” достигли пика своей популярности и благодаря тиражу вошли в Книгу рекордов Гиннеса.

После того как застой, по выражению писателя-юмориста, резко перешел в отёк, а затем и вовсе началось отторжение тканей, тираж газеты съёжился, но потом опять подрос. Теперь уже имя фирмы работало на саму фирму и держало её на плаву. Хотя если честно, газета стала примерно такой же как и другие. Точно так же кормила она читателя, повышающими адреналин в крови, историями, о том как обезумевшие от радиации и голода крысы-мутанты, обглодали всю изоляцию силовых электрокабелей в метро.

Но товарный знак оставался солидным и притягательным. Именно поэтому, часть его была нахальным образом национализирована другой, ставшей не менее популярной газетой, под названием “Ответы и разъяснения.” Где-то в недрах её и пропал самый первый вариант памфлета Петрова, самонадеянно пославшего его туда.

— И всё же, и в дореволюционных газетах, — думал он, — были отделы заведовавшие извозчиками и пьяными, но в тех же самых газетах печатались Лесков и Чехов, Горький и Куприн.

Мерный стук колёс и покачивание вагона убаюкали его. Он спал, а поезд сквозь ночь мчался к столице.
2

На следующее утро, Петров сошел на столичный перрон и не узнал его. Вокзал и пассажиры представляли собой ожившую репродукцию с картины “Последний день Помпеи”, но присмотревшись получше он понял что идёт грандиозный ремонт. Всё здание было обвешано чёрной полиэтиленовой плёнкой и обставлено строительными лесами. Громадный купол покрывали какими-то блестящими листами.

— Молодцы! — обрадовался Петров. — Не всю медь сплавили за “бугор”, и себе немного оставили.

Позвонив из таксофона, он удостоверился что неуловимый редактор не появлялся и будет скорее всего после обеда. Нужно было как-то с пользой убить время.

Петров решил устроить себе экскурсию — покататься на метро и в прочем муниципальном транспорте, побродить по наиболее замечательным местам столицы.

На ВДНХ шла вялая распродажа павильонов; было тихо, пели птички, цвели тюльпаны, достижениями не пахло.

На книжном рынке, с прилавков, с твёрдых и мягких обложек, полуодетые и вовсе без ничего, глянцевые красотки томно глядели на Петрова. В последнее время спрос на них подупал, но зато твёрдо стояли в цене “менты” и “буржуи”.

На центральной, любимой гостями и местными жителями улице было как всегда оживлённо. Парадные ряды роскошных каштанов, щедро усыпанных свечками белых соцветий, тянулись вдоль тротуаров. Но конец улицы и примыкающая к нему площадь, представляли собою два участка Луны огороженных забором, в кратерах которых вместо луноходов двигались бульдозеры.

На десерт, Петров приберёг своё любимое место, которое он навещал каждый раз, когда бывал в столице. Здесь, как и прежде, под нержавеющей дугой, гранитные казаки братались с гранитными же боярами. Бронзовые слова, подтверждающие братание, давно уже снесены в ближайшую скупку. Шубы у бояр были вымазаны синей краской. По горячке и в спешке заляпали кунтуши и у своих предков.

За дугою располагалась смотровая площадка. С неё открывался великолепный вид на могучую реку, на заросшие деревьями острова, на привольно раскинувшийся на той стороне красавец город.

Около трёх часов дня Петров вышел на конечной станции метро, выбрался на поверхность и двинулся по направлению к редакции.

Над скромной дверью, в торце жилой многоэтажки, красовалась вывеска “Вопросы и Ответы.” Под нею стояла и курила стройная, худощавая девушка с короткой стрижкой.

— Извините, Вы не подскажете, редактор сейчас у себя? — обратился к ней Петров.

— А Вам какого? — спросила она его.

— “Вопросов и Ответов”, — немного смутился тот.

— Сейчас посмотрим, — сказала девушка, метким щелчком отправляя окурок в урну. — Пойдёмте.

Коридор был точь в точь как в жилой палубе рыболовного траулера. На дверях “кают” выходящих в него, Петров увидел таблички со знакомыми названиями: еженедельник “Абсолютно засекречено”, газета “Комсомолец за Днепром”...

— Экономкласс, жмоты у них хозяева, — отметил он вспомнив просторный, почти министерский кабинет редактора своей, местной газеты. — Хотя большие редакции были в другой столице, могли бы и здесь не скупердяйничать.

Каюта “Вопросов и Ответов” была третьей по счёту от входа в коридор. За тесноватым предбанником находился миниатюрный кабинет редактора. Сам редактор сидел за столом и говорил по телефону. Над головой у него, на стене, золотом по фанере было начертано: “На любой вопрос — любой ответ!”

Завидев Петрова он закричал в трубку: — Извини дорогой, похоже ко мне явился автор. И обращаясь к Петрову: — Ведь правда автор?

— Ну это Вам судить, — скокетничал тот.

— Автор, автор, по глазам вижу что автор, — развеселился редактор, но весёлость эта показалась Петрову подозрительной. — Ну-с, слушаю Вас?

— Понимаете, хотелось бы услышать мнение специалиста, стоит ли мне заниматься этим или нет, — слегка оробев протянул свою папку Петров.

— Объём довольно большой, может я оставлю Вам этот экземпляр?

— Да нет уж, поверьте мне, я достаточно опытен в таких делах и смогу сразу Вам дать ответ, — даже не пытаясь изобразить на лице лёгкую заинтересованность, равнодушно листал страницы редактор.

Он закрыл папку и решительно протянул её незадачливому писателю.

— Нет, это всё что угодно, но только не журналистика.

— Жаба давит, конкурентов плодить не хочет, — самоуверенно подумал Петров. Удивительно, но ему совсем не было обидно, как в тот, в первый раз.

— То есть, Вы хотите сказать, что напечатать это невозможно?

— Мы, слава Богу, живём сейчас в достаточно свободной стране, и печатать можно всё что угодно... за свои деньги, — с раздражением бросил редактор.

Приходилось отступать, но отступать достойно, нужно было хотя бы слегка укусить.

— Может это и не журналистика, но ведь и Ваша газета, в восьмидесятые годы была такой солидной, респектабельной, а сейчас, Вам не кажется что она слегка пожелтела?

— Она никогда не была ни солидной, ни респектабельной, — желчно заметил редактор. — Просто тогда был информационный голод. Извините, но мне нужно выйти покурить.

На общедоступном языке это означало: — А не пошёл бы ты парень...?

Петров поднялся: — Благодарю за консультацию.

Редактор вдруг схватил с полки какую-то книжицу и сунул её в руки Петрову: — Вот возьмите, возьмите я Вам это дарю, как пример того что за деньги, свои или спонсора, можно издавать то что и художественной литературой назвать нельзя. Вы посмотрите что у нас сейчас читают в метро, что продаётся с прилавков. Вы были на нашем книжном рынке?

Петров кивнул.

— Ну так о чём тогда Вам ещё рассказывать?

— А вот скажите, можно ли сочетать в одном произведении и очерк, и эссе, и новеллу? — Попытался выжать из встречи с мэтром хоть какую-то пользу Петров.


— Ну как Вам сказать; материться нехорошо, но бывает матерятся очень талантливо.

— Спасибо большое за науку — пожал Петров руку слегка удивлённому редактору. — Спасибо и до свидания.

— Всех благ, — буркнул тот в ответ.

Не доходя до станции метро, в скверике, Петров присел на скамейку и вытащил подаренную книжицу. С глянцевой задней обложки ему улыбалась миловидная крашеная блондинка, а ниже было написано: “Я зарабатываю свой хлеб не в поте лица, а в творческом полёте вдохновения!”

А дальше девушка рассказывала о том что она, хоть никогда и не училась журналистике, зато публикуется в лучших изданиях: “Вопросы и Ответы”, “ Ответы и разъяснения”, “Комсомолец за Днепром”, и т. д. , и т.п.. А заодно представляет прессу страны на европейских семинарах и даже неоднократно награждалась почётными грамотами, дипломами, и ценными подарками за свои журналистские работы.

Далее следовала благодарность “богатенькому Буратино” за издание книжки.

Петров взглянул на тираж — тысяча штук.

— Ну что ж не плохо; раздать друзьям, знакомым, нужным людям и ... засветиться. И не нужно никакого специального образования. А тут ещё один, от серпа и молота,... и таких небось каждый день с десяток наберётся, поневоле озвереешь, — посочувствовал редактору Петров.

— И всё таки коллега не прав, — подумал он. — И Пикуль и классики стоят на Петровке не меньше “ментов” и “буржуев”. И не поверю я никогда, что абсолютно всем читателям интересна душещипательная история, о том как раки нашли и воспитали в канаве, брошенного мальчика.

Вечером, сев с полуразрушенного, как после ракетно-бомбового удара перрона, в новенький вагон и расстилая чистый матрац и белоснежные, без единой дырки простыни, Петров с удовлетворением подумал.

— А жизнь то налаживается! 05.08.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.