Диагноз

На судоремонтном дворе дождь, грязь, слякоть, лужи, холодрыга и темнота. Траулеры и китобойцы стоят парами у заводского причала, жмутся бортами друг к дружке, как будто пытаются согреться. Довольно грустное зрелище являют они собою снаружи и изнутри. Почти все помещения ободраны до металла, в надстройках зияют квадратные и прямоугольные дыры — целые листы дефектной обшивки вырезаны газовой горелкой. В машинных отделениях и на палубах многие механизмы разобраны или демонтированы вовсе. Да и сами корпуса судов обшарпаны кранцами, в подтёках и пятнах ржавчины.

В одной из немногих оставшихся целыми кают СРТМ-К “Ельск” подобралась довольно пёстрая компания: чистопородная судовая дворняга Найда, два кота Стёпа и Сеня – серенькие в полосочку близнята, вахтенный матрос Вовка Ахтарцев и я – временно исполняющий обязанности вахтенного моториста. Собрались мы здесь потому что во-первых это дежурное помещение, а во-вторых тут тепло, светло и имеется связь с внешним миром в виде телевизора над которым красуется табличка с надписью: “Аварийный выход! При аварии выдернуть шнур, выдавить экран”.

Только что закончилась первая серия художественного фильма, вторая начнется после программы “ Время”. Найда и коты видимо интересуются политикой партии и правительства, а также событиями в мире, поэтому остаются на своих местах ; мы же с Вовкой решаем вскипятить себе чайку . Он наливает из стеклянной трёхлитровой банки воду в громадную эмалированную кружку , больше похожую на кастрюлю , опускает в неё тэн кипятильника и в нарушение всех пожарных предписаний втыкает его в каютную розетку.

Пока греется вода мы перекуриваем. Хвостатые зрители неодобрительно морщат носы но, от голубого экрана не отвлекаются. Володя берёт из пластмассовой коробки горсть заварки, бросает её в кипяток и накрывает посудину фанерным кружком. Настоявшийся чай мы разливаем по чашкам, делимся бутербродами с котами и собакой, и приступаем к вечернему чаепитию.

Один глаз у Вовки живой, весёлый, карий; другой — безжизненный, стеклянный. Любопытство не порок, но большое свинство; я это понимаю и всё-таки лезу с дурацким вопросом:
— Вов, ты уж извини что я так в оглоблю, это что — бандитская пуля?
Вовка не обижается:
— Ну это длинная история, но раз уж у тебя свободные уши, могу рассказать.

Год назад ходил я на “Супер-Атлантике” мотористом. Ловили мы возле расистов, в ЮВА . Был я в вахте третьего механика. Ну ты сам знаешь — третий в машине, это “папа Карло” на флоте; у него и дизель-генераторы, и котёл, и всё топливное хозяйство. Где-то в середине рейса начали мы перебирать саморемонтом по одному вспомогачу; опять же сотня лишняя в кармане не помеха.

Ну вот, один движок уже собрали, обкатали, включили в схему; начали раскидывать второй. И надо же не пруха — откручиваю я гайки картерных лючков, сдёргиваю крышку с одного, а гровер сволочь остался на шпильке, спружинил и влетел гад прямо мне в глаз. Боль адская, рожа вся в крови. За доктора на пароходе один старпом, а у него какое лечение: “Голова болит — пей зелёнку.”

Ну промыли мне глаз, забинтовали. Капитан переговорил с другими судами на которых врачи были — нет ни у кого глазника. Послал радиограмму в радиоцентр, запросил заход в Уолфишбей. Дали из Союза добро, снялись мы с промысла и потопали, а это миль сто; за полсуток и дошли.

Свезли меня в ихний гопиталь, первую помощь оказали. Врач такой молодой, но толковый видно, — белый мужик. Через переводчика рассказал что глаз можно спасти, операция нужна. Он даже на макете показывал что с глазом моим будет вытворять, но за бесплатно у них там ни чего не делается — бабки нужны. Даёт кэп опять радио в Союз, а оттуда ответ: “ Больного самолётом отправить в Москву, а самим идти на промысел.”

Передали меня под опеку польского консула — у нас с ЮАРовцами нет дипломатических отношений; все дела решаются через поляков. Поляк купил мне билет на КЛМовский “Боинг” в экономклассе, доктор сделал перевязку, дал какой-то пузырёк — глаз замораживать, чтобы не сдурел от боли и всё; привет Шишкину.

“Боинг” этот летел какими-то огородами: через Англию, Скандинавию, с кучей промежуточных посадок; есть хочется — спасу нет. Я выйду с пассажирами в аэровокзал, забегу в туалет, полакаю воды как собака и дальше лечу натощак.

Прилетели наконец в Москву, в Шереметьево. Выхожу, иду как и все на таможенный и пограничный контроль, а у меня кроме паспорта моряка документов ни каких; погранцы меня сразу: “Стоять! Откуда такой?” Я им говорю: “Из ЮАР.” У них глаза на лоб: “Из какого ЮАР? Давай назад! ”Я — психовать, короче международный скандал, еле разобрались.

Ладно, выхожу с контроля, — никого нет, никто меня не встречает; денег тоже нет. Кое-как добрался до министерства, с огромным трудом пробился в кабинет к какому-то клерку; секретарша у него ,— ноги от мозгов растут, целый час мурыжила меня в своём предбаннике. Говорю ему: “Что же Вы меня не встречаете?” А он мне: “А ты что, генерал какой, что бы тебя встречать?”

Кто давал радиограмму, что бы меня в Союз отправлять? Никто ничего не знает. Созвонились с Керчью, те говорят: “Пусть больной летит домой.” Короче дали мне денег на дорогу в виде аванса или командировочных и отпустили с Богом.

В Симферополь прилетел я уже вечером, поздно ночью добрался наконец домой, к маме. На другой день пошли мы с ней в поликлинику; врачиха как глянула на мой глаз — только ахнула, говорит: “Я тут уже ничем помочь не могу, попробуйте может в Симферополе смогут что-нибудь сделать.”

Собрала мать по родичам деньги какие были, поехали в Симферополь. Там профессор, старикан такой суровый, повертел меня и говорит: “Поздно батенька, и я не Господь Бог; глаз нужно удалять не то и второй откажет.” Мать в слёзы, а что делать?

Стали готовить меня к операции. Лежу я значит в палате и ходят ко мне делегации. В Симферополе, — медицинский институт и молодняк из него приводят в больницу, вроде как на практику. Девчонки там молоденькие, в белых халатиках, без лифчиков. Вот преподаватель подводит их ко мне и говорит: “А ну-ка детки поставьте диагноз этому больному”. Девчонки стоят и лупают своими накладными ресницами. Наставник пока отойдёт к другим больным, а я выберу себе одну погрудастей и шепчу: “Девушка наклонитесь, я Вам подскажу”. Она наклонится, я здоровым глазом ей за пазуху, а сам шепчу: “Проникающее ранение нанесённое металлическим предметом с острой режущей кромкой.”

Ну короче, глаз вынули, вставили стеклянный, “контора” теперь платит мне пенсию и вот приставила сюда, сторожить этот плавучий металлолом, — закончил Вовка свой рассказ.

Коты и Найда уже просмотрели программу “Время” и теперь слушают прогноз погоды. За бортом плещут маленькие волны речки Кошевой, по палубе барабанит надоедливый осенний дождь а у нас в каюте тепло и уютно; скоро начнётся вторая серия приключенческого фильма и мы снова будем следить за увлекательной жизнью кино-героев в лихо закрученном сюжете.









* СРТМ-К — средний рыболовный траулер-морозильщик кормового траления.
** “Супер-Атлантик” — название серии крупных рыболовных судов построенных в бывшей ГДР.
*** ЮВА — Юго-Восточная Атлантика. 05.08.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.