Весь мир - к твоим ногам!

Лекция не воспринималась. Сергей не мог понять, что хочет доказать преподаватель, громко роняя слова и постукивая на доске мелом. Сидящий рядом Димка тоже слушал вполуха, поглядывал в окно и прямо в тетради для лекций рисовал сосны университетской рощи. Простым карандашом умудрялся изобразить и белый снег, и зелёные ветви.
— Смотри, они у тебя от тяжести обломятся, — шёпотом пошутил Сергей.
— Серёга! Дай взаймы стольник! — неожиданно прошептал Димка в конце третьей пары.
— Откуда у меня столько денег? — изумился Сергей. — И зачем тебе?
— На краски. И кисть надо новую купить, колонковую. Картину пишу, — Димка помялся и добавил решающий аргумент, после которого невозможно отказать: — Хочу девушке подарить.
— Нет, — сказал Сергей, прикинув в уме. — Рублей двадцать смогу одолжить. До стипухи-то сам знаешь, сколько ещё.
Близился Новый год.
«Кстати! А что подарю я?» — задумался он. Хотелось что-нибудь этакое, чтобы запомнилось, но и чтобы денег хватило. Говорят, нужно дарить то, что хотел бы получить в подарок сам. А сам Серёга хотел горные лыжи или хороший спальник. Потому что больше всего на свете любил горы…
Ещё ничего не успел придумать, а навстречу по институтскому коридору шла она. Правда, Надя, студентка из параллельной группы, ещё не знала, что является девушкой его мечты…
— Надежда! — сходу начал он. — Поедем на Поднебесные Зубья!
— Привет, Серёжка! — Надя приехала из соседней области, жила в общаге и не имела ни малейшего представления о Поднебесных Зубьях, но ей нравился этот рыжеватый весёлый парень, и она просто спросила: — А когда?
— Новый год там встретим! В туристском приюте. На Малый Зуб сходим…
— А кто ещё будет?
— Не знаю, я тебе первой предложил… У тебя лыжи есть?
— Есть, только я на них не очень… кое-как зачёт по физкультуре сдала.
— Но ведь сдала? Вот и славно… Потом обговорим подробности, а пока начинай сушить сухари! — поспешил убежать Сергей, пока Надя не передумала.
Друзья, которых он тоже позвал, от похода отказались. У всех уже давно были свои планы, которые они менять не собирались. У Димки на уме — новая картина, у других… Но Сергей особо не расстроился, наоборот, обрадовался возможности побыть с Надюшей наедине. Самой девушке решил об этом пока не говорить. О том, что они едут вдвоём, Надя узнала только в электричке. Она поморгала пушистыми ресницами, потом достала огромный пакет с пирожками и сказала:
— Жалко! Я на всех пекла. Ешь теперь за троих!
Сергей не заставил себя долго упрашивать.
Они ели пирожки, весело болтали обо всём и ни о чём, постепенно узнавая друг друга. Стараясь понравиться девушке, Сергей рассказывал смешные истории, какие обычно случаются в походах. Надюша слушала, широко распахнув глаза, и заразительно смеялась. К концу поездки Сергей был окончательно влюблён, и его сердце пело: девушка смотрела на него с интересом и восхищением!
В Лужбе вышли из электрички. Сергей помог надеть рюкзак, застегнул крепление на лыжах.
— Нам — туда, — показал он на горы на другом берегу Томи.
— Ой! Я никогда не видела столько снега! И неба! Кругом только белое и голубое! — восторгалась Надя. — А почему мы идём на Малый Зуб, а не на… Большой, например?
— Ну, начинать надо с малого, — улыбнулся Сергей.
Белого было больше, чем голубого: серебристо-белым покрывалом снег укутал промёрзшую реку и притихшую тайгу, завернул в лохматые коконы тёмные пихты, спрятал под шапками вершины Зубьев. Бледная голубизна неба выглядела лишь одним из оттенков белого.
— Я же говорила тебе, что я на лыжах не очень… — виновато говорила Надя, когда он снова вытаскивал её из рыхлого сугроба, отряхивал от снега, застёгивал крепления.
— Ничего, научишься! — подбадривал Сергей, — это в гору надо елочкой, а с горы просто катись. Это же здорово — с ветерком! И быстрее намного…
— Не… катиться страшно! — дрожали пушистые ресницы, на которых таяли, готовые пролиться весенними ручьями, снежинки, — да ещё рюкзак в спину толкает!
— Ну, притормаживай немного, только лыжами, плугом, а не пятой точкой!
Хорошо, что они шли вверх, и тормозить приходилось нечасто — только на спусках с водоразделов. Надин рюкзак Серёга разгрузил, забрав себе треть её груза. Но уже после обеда стало ясно, что к ночи до избы они не дойдут.
— Будем рыть пещеру! — бодро сказал Сергей.
— Как это? Мы что, будем ночевать прямо здесь, в снегу? — ужаснулась Надя.
— Ну, да! Ты ведь ещё ни разу в пещере не жила? Все твои подружки обзавидуются!
— Но ведь мы замёрзнем! — Надя, казалось, готова вот-вот разреветься.
— Медведи всю зиму в берлоге спят и не замерзают, а нам всего одну ночку переночевать! Бери лопатку, а я миской буду снег выгребать.
Чудная у Сергея лопатка: маленькая, иссверленная дырочками — чтобы легче была, а снега цепляет много. Вскоре в толще сугроба стала прорисовываться пещера: три снежных ступени вниз, потом узкий вход, а внутри низенькая — чтобы только сидеть или лежать — комнатка. Сергей притащил и накидал на снежный пол лапника, постелил полиэтилен, потом раскатал туристские коврики, бросил на них спальники.
— Ну, вот и всё! — подмигнул он. — Сейчас сварим блёвчик и баиньки!
— Блёвчик? Что это? — поразилась Надя.
— Эх ты, походница! Не знаешь разве — супчик это, сублимированный!
Уже по темноте развели костёр. Сергей засыпал пакет в плоский котелок — боб, где уже томилась картошечка, выложил тушёнку, потрусил приправками. От блёвчика пахло дымом и нездешними пряностями, а когда Сергей в каждую миску всыпал по горсти сухариков — вот для чего нужно было сушить хлеб крошечными кубиками — получилось божественно!
Попили чаю и залезли в пещеру. Сергей заткнул рюкзаками вход. Повернулся к Наде, приблизил лицо и просунул руку к ней в спальник. Девушка вздрогнула и прошептала:
— Не надо, Сережа.
Он неохотно вытащил руку, медленно застегнул мешок до самого её подбородка, застегнулся сам и задул свечку, стоящую в углублении снежной стенки.
В темноте Наде стало страшновато, тревожила толща снега над ними. Будоражил непривычный запах хвои и свечки. Но вскоре усталость взяла своё: прижавшись к Серёжиной спине, девушка пригрелась и уснула.
До избы на Высокогорном ручье дошли только к вечеру следующего дня. Переночевали там, а рано утром снова пошли наверх. Вскоре лес кончился. Воткнули в снег лыжи, пристегнули к ботинкам кошки и начали подъём по плотному фирну. На гребне, когда шли по узенькой перемычке, Сергей оглянулся. У Надюшки прикушена губа и глаза — по чайнику, но кивнула, что в порядке. Сергей навесил верёвку, и они поднялись на каменное перо вершины.
— Весь мир — к твоим ногам! — эту фразу Сергей мысленно репетировал уже несколько дней, а теперь произнёс вслух и тихо добавил:
— Это тебе мой новогодний подарок.
Отчего-то застеснялся и начал быстро говорить:
— Вот он, Малый Зуб, под нами. Смотри, какая панорама отсюда! Красота! А Большой Зуб — во-он туда если идти по гребню, можно будет увидеть. А самый высокий — Верхний — в другую сторону.
Надя очарованно огляделась. С вершины открылся вид на белую долину, обрамленную горным хребтом, за который цеплялись, быстро пролетая — совсем рядом! — белые клочья облаков. Никогда не думала, что можно находиться на одном уровне с облаками! С противоположной стороны вершина обрывалась вниз отвесной стеной, изрезанной чёрными трещинами — кулуарами. По ним белыми языками поднимались из долины и кружились, норовя растворить тусклое солнце и смешаться с облаками, снежные вихри. Белого становилось всё больше.
— А теперь быстро давай вниз. Кажется, погода начинает портиться!
Спустились со скалы и почти бегом побежали по склону. Ветер дул в лицо, сбивал с ног. Повалил снег. Надя шла за Сергеем, держась за верёвку, которой он привязал её к себе. Белый окончательно вытеснил все другие цвета. В снежной пелене долго не могли отыскать оставленные лыжи. Наде стало страшно и очень холодно. Слёзы были уже где-то близко, но девушка понимала, что Серёже и без того трудно с такой обузой, а если обуза ещё надумает реветь…
— Вот они, лыжики! — обрадовался Сергей и снял варежки, пытаясь отвязать кошки.
Верёвочные темляки обледенели, узлы превратились в камни. Руки тут же закоченели. Сунул их в штаны, зажал между ног. Немного отогрел и снова принялся распутывать на ветру ледяные узлы. Пока возился с Надиными кошками, опять перестали повиноваться пальцы. Свои кошки ему ни за что не развязать! Сергей взглянул на Надю.
— Только не в штаны! — вскрикнула девушка и задрала куртку вместе с кофтой и майкой, предлагая отогреть руки у неё подмышками. Нежная кожа вмиг покрылась пупырышками, грудки напряглись.
«Эх! В другой бы обстановке!» — думал Сергей, вглядываясь в лицо Нади, которая
крепко зажмурилась и со стойкостью оловянного солдатика терпела ледяные прикосновения. Едва пальцы обрели чувствительность, быстро убрал руки, снова стал распутывать смёрзшиеся узлы.
Если бы он был один, до спасительной избы спустился бы за полчаса. Но Надя боялась разгоняться с горы, снова и снова тормозила пятой точкой, тонула и беспомощно барахталась в перине свежего пухляка. Темнело.
— Надюшка! Давай уже, поехали, Новый год пропустим! — подбадривал Сергей, вытаскивая девушку из сугроба.
— Страшно! И не видно ничего — куда ехать? — она отвечала жалобно и одновременно виновато.
Лохматый снегопад поглотил всякую видимость и звуки. В трёх шагах уже ничего не видно и не слышно. Охватило ощущение нереальности происходящего: вверху, внизу, во всех направлениях — всюду снег. Он залеплял глаза, рот, забивался в одежду, залезал за шиворот и талым комком страха сползал по спине. И даже время будто увязло в мельтешении белых хлопьев: не ясно, когда закончился день, и наступила безразмерная ночь. Странно и жутко оказаться в таком безвременном снежном пространстве. Между небом и землёй. Днём и ночью. Старым и новым годом. Между снегом. И идти, идти непонятно куда, неизвестно, зачем…
Будто почувствовав, что его спутницу покидают последние силы, Сергей оглянулся и дурашливым голосом произнёс знакомые с детства строчки:
— А что, если мы не дойдём? Если в пути пропадём? — потом приобнял девушку и прошептал: — Не дрейфь, Надюшка, скоро выйдем.
Сразу стало легче.
На тёмную стену приюта наткнулись неожиданно. Кое-как сняв лыжи, ввалились в нетопленную избу.
Зажгли свечи, растопили печку, приготовили ужин.
— С Новым годом! — чокнулись кружками.
После водки — не тащить же в горы шампанское — стало тепло, побежало по жилам облегчение и тихая радость: вернулись, живы. Одни на всём белом свете. Редкие всполохи огня в печурке с негромким треском вспарывали уютную тишину.
Ночью Сергей стонал, не зная, куда пристроить начавшие распухать руки. Надя придвинулась, положила его ладони себе на грудь, потом ниже, чтобы согреть, вылечить, отблагодарить, одарить любовью.
Сергей ничего не чувствовал. Руки были будто не его. Его знобило и клонило в сон.
— Спокойной ночи, Наденька! — сказал он, досадуя на себя.
Эх! Не так он представлял себе это…
Утром обоим было неловко.
А ещё утро нового года принесло боль в мышцах и самое страшное — распухшие багровые руки Сергея.
Через три дня Сергей лежал в больнице, положив перевязанные кисти поверх одеяла. У него была вторая стадия отморожения верхних конечностей. Врачи сказали, что ещё немного, и мог бы остаться без рук.
Но страдал Сергей не от этого. Он вспоминал поход, свой «необычный подарок», и ему было стыдно. Заманил неопытную в туризме девушку в горы, чуть не погубил девчонку на холоде. Зимний поход — это не шутка! Такой праздник испортил! А в новогоднюю ночь оказался полным слабаком. Что она теперь о нём думает? Наверное, смеётся над ним с подружками.
— Можно? — Надя вошла, и вместе с ней в палату ворвался запах апельсинов и праздника.
— Надя! — задохнулся от радости Сергей. — Пришла! Ты на меня не сердишься?
Вопрос повис в воздухе, потому что за Надей вошёл Димка.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
Сергей переводил взгляд с одного на другого и чувствовал себя… плохо.
Надя присела рядом на кровать и начала выкладывать на тумбочку по одному апельсину.
— На тебя? — один апельсин. — За что, Серёжа? — другой.
— Ну, это… — Сергей заворожено смотрел на апельсины и мучительно подыскивал слова. Вспыхнувшее было счастье съёжилось и всё уместилось в руках девушки.
— Нет, не сержусь, — на тумбочку лёг третий оранжевый шарик, шевельнулся, готовый соскользнуть на пол, и замер.
Надя вскинула глаза и тихо сказала:
Димка пришёл в общежитие. А я к тебе собиралась. Вот мы… вместе и…
— Надя рассказала по дороге, как вы в поход ходили! Жалею, что не пошёл с вами, — сказал Димка, — я же картину писал.
— И это — тебе, — Надя достала пакет с пирожками. — Давай уже выздоравливай, Серёжка! Я тут в деревню смоталась, пуха гусиного привезла. Сошью двухместный спальник из него, а то холодно в зимних походах! — Она посмотрела на Сергея со значением.
— А с чем пирожки? — спросил Димка и, выхватив один, принялся жевать.
— Вообще-то это мои пирожки, — выдавил из себя Сергей.
— Да пусть ест! Тебе что, жалко? — засмеялась Надя. Ей было смешно, как по-детски он себя ведёт, когда и так всё ясно.
Они ушли.
Сергей какое-то время лежал неподвижно. Потом с ненавистью взглянул на забинтованные руки. Вскочил и нанёс резкий боксёрский удар в стену. Чуть не заорал от боли.
— Ну, нет, — стиснув зубы, прошептал он. — Это мои пирожки.


Тридцать третью годовщину своей свадьбы Сергей Иванович и Надежда Петровна решили праздновать скромно, в семейном кругу. Дочка пришла с зятем и двумя внуками, да сын с беременной женой. Вот и все гости. Не успели выпить шампанского, в дверь позвонили.
— Димка! Вот уж кого не ждал… Ты откуда? Тебя и в городе лет пятнадцать уже не было! Ты ведь у нас известный художник!
— Ну, как я мог пропустить такое событие? А это вам, ребята, — начал разворачивать свёрток бывший однокурсник.
На картине была изображена отвесная стена, изрезанная кулуарами. А на вершине — два силуэта. Мужчина и женщина.
— Малый Зуб, что ли? — узнал Сергей.
— Он самый. Эту картину в тот самый Новый год писать начал. Помнишь, денег у тебя взаймы просил? Хотел Наде нарисованные горы подарить, но… опоздал. Вы тогда уехали уже. Серёга подарил настоящие… Недавно перебирал старые холсты, нашёл, дописал вас на вершине, вот…
— Надо же! Садись к столу, Димка! Сам-то ты как? Женат?
— Нет, не встретил такую, как Надя… Ладно, что обо мне. За вас, ребята! За вашу любовь! — поднял Димка бокал. 02.08.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.