Тайны горы Энзел-Туу

Максим Ковалёв принадлежал к тому типу людей, о которых хочется сказать: кровь с коньяком. Парень обладал открытым румяным лицом и заводным жизнерадостным характером. Его природная любознательность не имела границ, а крепкое здоровье легко позволяло её удовлетворять. Преодолевая километры дорог, взбираясь на вершины и сплавляясь по стремительным рекам, Максим исследовал мир.
Каждому герою необходим ценитель его подвигов. Максим встретил девушку с копной рыжих волос и россыпью золотистых веснушек. Римма, как никто другой, умела слушать рассказы о красотах земли. Её глаза цвета полдневного неба, распахивались от удивления, и тогда красноречие Макса достигало небывалых высот!
Гора Громотуха, священная Энзел-Туу, считалась на земле троглодитов пристанищем злого духа Ильхана. Поговаривали, что полая, изрезанная внутри пещерами гора каким-то образом влияет на климат целого района, урожай и даже рождаемость. Но кто в наше время верит в злых духов? Бабкины сказки! Максим и раньше бывал в Громотухинской пещере, но, не видел там никаких духов, уж не говоря о троглодитах. Потомки пещерных жителей давно живут в бетонных коробках…
В подземном царстве сталагнатов Максим намеревался надеть на палец Риммы обручальное кольцо. И дальше путешествовать по жизни вместе, чтобы восхищение в глазах любимой, равняющихся по яркости хризоколле, стократно приумножало радость новых открытий.

У подножия горы ветер надувал палатки, играл пламенем костра. Спелеологи стояли здесь уже несколько дней, заканчивали исследования и к вечеру собирались сниматься с места. Угостили чаем.
— Ох, зря ты такую красавицу с собой в пещеру ведёшь, парень!
— А в чём дело? — насторожился Максим.
— Как бы не пришлось делиться…
— С кем это, о чём вы вообще?..
— Смотри, как бы не отбил её у тебя Ильхан! Он любит рыженьких!
Спелеологи засмеялись, Римма покраснела, а Максим отчего-то рассердился, выплеснул недопитый чай в траву.
— Спасибо за угощенье! Мы пойдём!
— Иди, конечно, но не говори потом, что тебя не предупредили. С Ильханом шутки плохи!

Вход в пещеру представлял собой небольшую дырку чуть выше подножия. Каменные своды образовали длинный коридор, по дуге уводящий в толщу горы. По мере удаления становилось темнее. Фонарики высвечивали серые стены с красновато-коричневатыми потёками. Коридор то сужался до щели, в которую едва мог протиснуться человек, то становился шире. В одном из таких расширений растопырило ветви раскидистое дерево, скрытое под тысячами привязанных к нему разноцветных лоскутков и ленточек. На камнях перед жертвенником — монетки, остатки еды. Римма остановилась, стала рыться в рюкзачке в поисках чего-нибудь подходящего.
— Ну, что ты, солнышко, отстаешь? — оглянулся Максим.
— Хорбочок какой-нибудь ищу — привязать. Где-то ленточка была, не могу найти!
— Ну и ладно, пойдём! — заторопил Макс. — Лишнее это всё. Предрассудки!
— Сейчас, Максик! Вот конфетку нашла, положу для духов.
— Римма! Вот сама подумай — зачем духам твоя конфетка? Мышей разводить только. И не зови меня Максиком, сколько раз говорил тебе! — в голосе парня звучало раздражение.
Он перехватил конфетку из руки девушки, развернул и сунул себе в рот. Римма заметила, что ветка жертвенного дерева будто дёрнулась вслед за конфетой. «Нет, показалось», — прикоснувшись к ветке, девушка убедилась, что та вовсе не гибкая, скорее, это был окаменелый отросток причудливого, словно гигантский коралл, сталагмита.
— Пойдём, любимая. Нам нужно вернуться до темноты. Пещера огромная, некогда нам у каждого разукрашенного пня останавливаться.
Вскоре коридор вывел путешественников в огромный зал с белыми и желтоватыми колоннами из сросшихся между собой сталактитов и сталагмитов. Сталагнаты стояли вдоль стен и, освещённые фонариками, напоминали гигантские оплывшие свечи с натёками воска или пластилиновых великанов, размягчённых невидимым источником тепла. Впрочем, было не жарко. Ощущалось легкое, едва заметное движение прохладного воздуха. Сноп густого тусклого света падал откуда-то сверху.
Максим взял Римму за руку и вывел в самый центр каменного зала. Римма подняла голову. Свет лился из отверстия в центре невысокого купола. Кусочек ярко-синего неба виднелся не прямо, а через анфиладу примыкающих друг к другу сводов, нанизанных на световую ось, как кольца на пирамиду. Как будто чей-то голубой глаз глядел насквозь через замочные скважины лежащих друг на друге дверей и разглядывал людей, словно букашек, случайно попавших на самое дно колодца. Римма поёжилась и повернулась к Максиму.
— Смотри, какая красота! — волнуясь, проговорил он. — Пещера уникальная: залы расположены ярусами, один над другим. А этот ствол — видишь, он почти вертикальный — пронизывает всю гору насквозь и уходит в небо!
— Страшно, будто кто-то наблюдает за нами, — поёжилась девушка.
— Да что ты, глупая, здесь никого нет, — обнял её Максим. — Только ты и я. А глаза у тебя сейчас точно такого же цвета, как это хризоколловое небо!
Они стояли в лучах удивительного волшебного света и целовались.
— Он смотрит на нас, — испуганно отстранилась вдруг Римма.
— Да кто смотрит? Небо смотрит на нас, а мы на него. Это же здорово! Смотри, смотри, там даже звёздочки видно! — Макс заговорил возбуждённо, быстро, взволнованно. — Ты только представь себе, кто мог устроить здесь такую обсерваторию. Уж, конечно не духи!
— А кто?
— А что, если это сделали инопланетяне? А вдруг этот ствол служил не просто для наблюдения звёзд, а для запуска космических кораблей на их планету?
— Ну, это уже из области фантастики! — засомневалась Римма.
— А духи твои откуда? Ильхан или как там его? Эй! Ильхан! О-го-го! — закричал Максим, сложив ладони рупором. — Выйди, покажись! Где ты прячешься?
Голосу человека отовсюду гулко вторило эхо: оно блуждало между колонн, погромыхивало высоко наверху. Грохот усиливался, приближаясь. Внезапно стало темно. Под ногами ощущалось движение и тряска: вся пещера вдруг заходила ходуном.
Максим с силой оттолкнул от себя Римму. Девушка упала и закрыла голову руками. Что-то огромное рухнуло рядом с ней. Гора содрогнулась. Похожий на вздох шелест эхом пробежал по колоннам и пилястрам, и всё стихло.
— Римма!
— Максим! — они одновременно вскочили.
И натолкнулись на стену. Мягкий свет по-прежнему струился сверху. Оплавленными свечами стояли на местах сталагнаты. Но прямо по центру зала, на самом освещённом месте — там, где всего несколько минут назад молодые люди целовались — торчала громадная каменная глыба, вставшая стеной между ними. Обежав камень, кинулись друг к другу в объятья.
— Откуда он свалился? Прямо на нас чуть не упал! Ой, Максим! Я боюсь: это как предупреждение!
— Но ведь не на нас же? Да… чуть-чуть… Да нет, ну, какое предупреждение?.. Предрассудки это, Риммочка! Мы всегда будем вместе! Кстати, вот, чуть не забыл, — протянул Максим колечко, — будь моей женой!
— Ой, Макс, не надо сейчас, я так испугалась… Пойдём назад!
— Ты отка-азываешься? — с обидой протянул Максим. — Ладно, пойдём!
— Да нет, Максик! Ой! То есть, я хотела сказать, Максим. Я не отказываюсь, но это… как-то…— не зная, что ещё сказать, девушка чмокнула Максима в щёку, но тот обиженно отвернулся.
— Пойдём. Чего уж теперь.
Выход из пещеры — тот длинный коридор, по которому они пришли сюда, был завален камнями.
Максим несколько раз обошёл зал по кругу, освещая стены фонариком. Нигде не было ни единой щелочки, в которую бы смог протиснуться человек…
— Делать нечего, Рим. Я полезу вверх. Выберусь как-нибудь. Добегу до спелеологов. У них снаряжение, верёвки. Мы тебя вытащим!
— Да как ты?.. Тут же метров двести до неба.
— У нас нет другого входа, Рим. Надо спешить, пока ребята не отчалили!
Максим подпрыгнул, ухватился руками за уступ, оттолкнулся ногами от ближайшей каменной сосульки, легко забросил их на стену и вскоре скрылся из виду в уходящем вверх колодце.
Ошеломлённая, Римма боялась дышать. Только что были вместе… Как быстро он исчез! Всей душой она была рядом с Максом.
Внезапно будто тень метнулась по залу, прошёл лёгкий вздох по колоннам. Стало очень страшно. Так страшно, как только может быть страшно молоденькой девушке, оказавшейся одной-одинёшенькой на дне глубокого колодца внутри священной горы троглодитов.
— Энзел-Туу? Ильхан, — прошептала она.
— Да, меня зовут Ильхан, — не услышала, а как-то почувствовала ответ Римма. — Зачем ты здесь?
— Я… Мы с Максом, — пролепетала девушка, силясь сформулировать ответ.
— Ну да, конечно, с Максом. Всегда, во все времена за неосмотрительные действия мужчин расплачиваются самые слабые: женщины и дети… — Римма не видела собеседника, но всей кожей ощущала его присутствие и слышала каменный голос где-то… внутри себя…
— Но… у меня нет детей, — осмелилась возразить она.
— О! У тебя будет много детей! Ведь ты осталась здесь, со мной! Нечасто женщины Среднего мира спускаются к нам, в мир Нижний!
— Максим! Он выберется и спасёт меня!
— О-хо-хо! Насмешила ты меня, Рыжеволосая! Твой Максим висит сейчас на кончиках пальцев и не может дотянуться до следующего уступа. Как думаешь, долго ли он продержится?
И Римма увидела! Под самым отверстием, где свет падал на свалившуюся сверху глыбу… Этот камень приобрел вдруг силуэт плечистого старца с длинными седыми волосами и раздвоенной бородой, спускающейся до пояса. Жуть! Как давно он здесь находится?
— Да, я давно здесь. Всегда. Испокон веку. Это мой дом, — прочитал мысли старик.
Римма съёжилась, пытаясь вжаться спиной в стену — только бы подальше от жуткого старика!
— Боишься? Зря. Всё зависит от тебя, красавица. Я могу выпустить только одного из вас. Скажешь, отпустить своего парня — я помогу ему выбраться. Ну, а если захочешь выйти сама — пожалуйста! Иди! Только тогда твой Макс через мгновенье будет здесь, — старик ткнул пальцем под ноги. — Ты свободна!
— Римма-а-а! — раздался сверху крик Максима. — Прости меня. Кажется, я не смогу тебя спасти … Я сейчас упаду-у-у!
— Нет! Помогите ему! — не раздумывая, выкрикнула Римма.
— Это твой выбор, — усмехнулся Ильхан, подхватил девушку за талию, и стены пещеры вдруг закружились в бешеном вихре, замелькали причудливые колонны и пилястры. Всё поплыло перед глазами.

Максим висел на кончиках пальцев и никак не мог дотянуться до следующего уступа. Всё. Сейчас он упадёт. А Римма…
— Римма-а-а! — прошептал Максим. — Прости меня, любимая. Кажется, я не смогу тебя спасти … Я сейчас упаду-у-у!
Но нет, он не сдастся! Вися на кончиках пальцев правой руки, левой он продолжал обшаривать стену в поисках какой-нибудь опоры. Обогнув большой выступ, рука нащупала вбитый в стену альпинистский крюк. Максим просунул палец в отверстие, закрепился и перебросил тело через трудное место.

Спелеологи уже сворачивали палатки.
— Ребята! Пожалуйста! — задыхаясь от бега, кричал издали Максим. — Там обвал — вход завалило. Моя девушка!.. Я через колодец вылез…
По верёвкам спустились в нижний зал. Риммы там не было. Лишь на камне поблескивало обручальное колечко. Тщательно обшарили весь зал, заглянув буквально за каждый сталагмит и сталагнат — во все закуточки, убедились: девушка бесследно исчезла.
— Может, она полезла за тобой и бродит где-нибудь наверху?
Поднялись на следующий ярус. Обошли его многочисленные коридоры и залы. Риммы не было нигде.
— Ну, что, парень… у нас нет больше времени. И так целые сутки бродим. Нам пора.
Ты с нами?
На Максима было больно смотреть. Уже никто не смог бы сказать про него: кровь с коньяком. Кровь отхлынула от лица, а коньяк… выдохся, испарился. Парень сжимал в кулаке колечко и не понимал… Ничего не понимал.
— Верёвку. Оставьте верёвку, — попросил он.


Ильхан подхватил Римму за талию, и стены пещеры вдруг закружились в бешеном вихре. Всё поплыло перед глазами девушки. Вскоре они очутились в причудливо убранном зале.
Теснясь, сдавливая друг друга и наползая один на другой, сливались в прихотливые гроздья и почковидные сростки самоцветы: ярко-голубая в тончайших прожилках бирюза, отливающая восковым блеском цвета полуденного неба хризоколла, словно покрытые чёрным лаком, похожие на пузыри кипящего вара гетиты, треугольные грани головок аметистов и шарики халцедона. Гранаты, бериллы, малахит, самородки золота…
Ильхан опустил девушку на пушистую, похожую на бархат поверхность. Перед глазами продолжали кружиться самоцветы, складываясь в нечто наподобие ковра, в причудливый узор которого вплетались события, люди, история и само время. Римма видела расцвет и смену земных цивилизаций, рождение и гибель планет, вспышки далёких звёзд, другие, неведомые человеку миры. Был ли в этом мельтешении какой-либо сакральный смысл? Постепенно, капля за каплей, входило в неё Знание. Смысл был не в прошлом и не в будущем, не в мечтах и не в результатах, не в рождении и не в смерти. Смысл был в самом течении жизни, где каждая песчинка и камушек занимали свое, предназначенное место, каждый листок и травинка вплетали неповторимый орнамент в общую картину мироздания.

Лишь на третий день Максим нашёл украшенный самоцветами зал. Рыжие волосы разметались по чёрной бархатной поверхности. Девушка безмятежно спала.
— Римма! Я нашёл тебя! Просыпайся, любимая! — Максим прикоснулся к волосам, похлопал по щекам, надел на палец колечко. Девушка села, непонимающе гладя на него.
— Римма, пойдём со мной! — пытался достучаться Максим и вдруг увидел старика с раздвоенной бородой и угловатыми плечами.
Старик неподвижно сидел у изголовья, и взгляд его льдистых глаз был безучастен.
— Ильхан! Отпусти её, умоляю!
— Разве я кого-то держу? Да меня ведь и в помине нет. Только ты спроси, хочет ли она идти с тобой, — проскрипел тот.
— Римма, девочка моя, что он такое говорит, этот ужасный старик? Посмотри на меня, это же я, твой Максим, я пришёл за тобой.
Римма повернулась, и он вдруг опешил, споткнулся на полуслове: это была уже не та Римма, которую он знал и любил. С ней произошли и продолжали происходить жуткие метаморфозы. Сначала в рыжие волосы медленно заползли белые змейки-прядки, и в одночасье поседела вся голова. Погасли яркие звёздочки веснушек, кожа начала съёживаться и собираться пергаментными складками, в крючок вытянулся нос. А цвета полуденного неба глаза постепенно бледнели, гасли от тайного Знания и превратились вдруг в едва голубоватые льдинки. Перед Максом сидела глубокая старуха, эмген, и равнодушно взирала этими страшными глазами, постигшими вечность. От ужаса у него самого зашевелились на голове волосы, он заметался, не зная, куда бежать, что делать. Накинулся с кулаками на Ильхана. Но куда ему против духа горы и всего Нижнего мира!
Несколько дней спелеологи искали Максима Ковалёва в лабиринтах Громотухинской пещеры. В результате поисков было найдено скопление гидроксидов железа: рыхлый землистый ржаво-рыжий бобовник, увешанный лаково-чёрными гроздь-ями и каскадом сосулек, нежно-бархатные подушечки в трещинках стен, блестящие веера алмазно-чёрных и рыжих иголочек. Словно стайка детей — бобы, горошины, коконы… Промышленного интереса ввиду его незначительного размера месторождение не представляло. Никаких следов парня, приметы которого можно описать, как кровь с коньяком, и сопровождающей его рыжеволосой девушки с голубыми глазами обнаружено не было.
Громотуха, по-старому, Энзел-Туу — плечистая гора, по-прежнему влияет на климат, урожай и поголовье скота в окрестных землях. Иногда в толще горы слышится гул, напоминающий раскаты грома, и идёт по земле лёгкая вибрация. Старики говорят: опять кто-то духов потревожил… Но потом всё успокаивается.
Недавно из-под горы выбежал родник и устремился в долину. В чистой прохладной воде цвета полуденного неба поблескивают на солнце редкие золотые песчинки. 01.08.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.