Бес в ребро 1.

1.
Электричка была полупустая, и Володя подсел к молодой ещё женщине, одетой с едва заметным шиком, но без излишеств. Точёный прямой нос, ярко-голубые с молодым блеском глаза, стройная фигура, подчёркнутая тёмно-красными брюками и пышной блузкой. Копна эффектных белых волос довершала облик следящей за собой особы лет тридцати пяти.

- Ничто не красит женщину так, как перекись водорода, - вспомнилась случайно обронённая кем-то фраза.
Они разговорились. Женя так же, как и Володя, жила в небольшом городке на берегу Волги, недавно развелась с мужем, детей у них не было, и теперь она была свободна, как ветер.
Выйдя на платформу, они шли рядом и болтали просто так, ни о чём существенном. Потом она свернула, собираясь зайти к подруге, и сказала Володе:
- Пошли со мной!
- Нет, мне домой, - ответил он с сожалением.

Постоял немного, провожая новую знакомую взглядом, сделал несколько шагов в сторону дома, затем повернулся и быстро, догоняя, двинулся вслед за ней. Но - тщетно, красавица исчезла, и даже с некоторым облегчением неудачливый ухажёр направился туда, где ждали его жена и двое детей.
Семейная жизнь нашего героя находилась в весьма плачевном состоянии. Восемнадцатилетняя дочь училась в одном из ВУЗов областного центра, а двенадцатилетний сын - в лучшей школе города. Но скучно сидеть на уроках и выслушивать битый час то, что можешь усвоить за пять минут. Немного выручала музыкальная школа, где он занимался с удовольствием.

С детьми всё было нормально, но вот жена... Володя не зафиксировал в памяти момент, когда между ними пробежала чёрная кошка. Да это и неважно - когда. Важно, что как только ребята повзрослели, пропал стержень, долгие годы скреплявший семью и державший супругов вместе, в одной упряжке, объединённых единой целью - поставить детей на ноги. Но цель была достигнута, и близкие когда-то люди стали чужими друг другу, будто не было без малого двух десятков лет, прожитых вместе. А ведь это были лучшие годы жизни...

Володя пришёл домой, поужинал и сел к телевизору, по которому с некоторых пор начали показывать нечто непривычно-притягательное. На дворе была первая половина девяностых, время, когда культ секса и насилия медленно, но верно внедрялся в умы «дорогих россиян». О чём говорить, если в центре города в бывшем киоске союзпечати, мимо которого дети ходили в школу, на самом видном месте красовалась картинка с вызывающе натуралистическим изображением турецкого султана в бане, окружённого многочисленными жёнами и наложницами. Женщины шарахались от этого киоска, как чёрт от ладана, а мужчины, проходя мимо, замедляли шаг и как-то загадочно улыбались: ничего не поделаешь, на то она и свобода.

Спал Володя один. Жена который год болела по женской части или сказывалась больной - его это с некоторых пор больше не волновало. Все чувства давно перегорели, и жизнь под одной крышей вовсе не говорила об их духовной и физической близости…

2.
Женька была очень довольна тем, что их со Славкой наконец-то развели. Это было невыносимо - терпеть его пьяные выходки, следить, чтобы он не выпил лишнего, опекать мужа и всего бояться. Детей у них не было, и штамп в паспорте поставить оказалось на удивление легко и просто. Труднее было другое.
Славка состоял на службе у Педали, местного авторитета, занимался сбором дани, следил за порядком в подконтрольных точках, участвовал в стрелках, других бандитских разборках. Жил легко, не думая о будущем, относился к жизни, да и к Женьке тоже, чисто потребительски, с холодком. Ей поначалу нравилась такая жизнь, свободная и лихая. Но когда Славку порезали ножом, когда он лежал без сознания в больнице, а она, боясь отойти от его койки, сидела рядом безвылазно, - вот тогда в её душе поселились неотвязчивые страх и беспокойство.

Больной поправился, но уже не мог заниматься прежними делами - здоровье не позволяло. Бандитам пенсия не положена, а жить было как-то надо. Помощь братков со временем иссякла, Славка начал пить и опускаться всё ниже. Сначала продали квартиру и переехали к Женькиной матери, потом он связался с ворами-домушниками и ездил на «гастроли» в соседние города, а потом жена, вконец издёрганная таким поворотом событий, подала на развод.

О, если бы в ЗАГСе ставили штамп не только в паспорте, но и в голове! Не могла Женька вычеркнуть из памяти лучшие годы жизни. Славка оставался с ней во сне и наяву, она по-прежнему ждала его с «гастролей», зная, что он, скорее всего, вернётся не к ней. Потому и заходила к старинной подруге Валентине, его сестре. В день первой встречи с Володей она направлялась именно туда.

3.
Женька очень понравилась нашему герою.
- Но как же семья, дети? - не давала покоя беспокойная совесть.
- А почему бы и нет? - возражал неприятно-въедливый внутренний голос. - С женой ты почти не живёшь, тебе уже за сорок, не за горами старость. Сейчас такое время, сейчас всё можно. Живи и наслаждайся жизнью, которая пока что проходит мимо тебя! Понимаешь? Жизнь проходит!

И лёд тронулся. Володя работал в областном центре, Женька - тоже. Он специально подгадывал так, чтобы ехать с ней на работу в одной электричке, и спустя несколько недель эти полчаса, проведённые рядом, стали для него величайшим наслаждением, своеобразным наркотиком, без которого он не мыслил своего дальнейшего существования. Каждое её слово, улыбка, поворот головы, манера слушать и говорить - всё это надолго отпечатывалось в Володиной памяти. Днём и ночью он обдумывал и анализировал любую мелочь, чтобы дойти до её сути, чтобы понять, почему его любимая сделала именно так, а не иначе, почему обронила эту фразу, а не другую. Да, в своих фантазиях он называл её любимой, не смея признаться в этом самому себе.

Но человеческая натура такова, что редко кто довольствуется тем, что у него есть. Хочется иметь больше, больше и больше. Володя искал новых встреч и средств общения. Он узнал, на какой электричке Женька возвращается домой, и с работы они также начали ездить вместе. Проводы домой… Разговоры обо всём и ни о чём… А однажды, о счастье, она пригласила его, познакомила со своей матерью, плотно сбитой добродушной пожилой женщиной, которую все звали тётя Шура. Володя ей понравился, но с Женькой отношения складывались очень даже непросто. Любое слово, сказанное поперёк, вызывало в ней бурю эмоций. Она то приближала его к себе, то гнала так, что становилось обидно. Сегодня могла привести домой, усадить на лучшее место, говорить ласково и открыто, а назавтра бросала сурово:
- Не провожай меня.

И если Володя, выйдя из электрички, делал хотя бы несколько шагов в её сторону, то глаза её становились злыми, и дело едва не доходило до истерического припадка. А однажды, сверля его своим бешеным взглядом, Женька прокричала, не обращая внимания на окружавшую их толпу:
- Уходи, я люблю своего мужа и больше никого на свете! Он один у меня, а ты мне не нужен.

Несколько дней после этого Володя был сам не свой. В ушах звучали эти несправедливые слова, в глазах было отчаяние, а голова безуспешно пыталась проанализировать и понять, что же он сделал не так, в чём его ошибка? В электричке они сидели в разных концах вагона, и Володя, не отрываясь, смотрел в одну точку, туда, где призывным огнём горела её светлая, такая близкая, но недоступная для него копна соломенно-жёлтых волос.

4.
Тем временем жена Володи, озадаченная частыми отлучками благоверного, получила упреждающий сигнал от излишне доброжелательной подруги. Даже в лучшие времена, он знал, за ним следили по её поручению. Сначала возмущался, а теперь стало как-то всё равно - надо было менять ориентиры, выкарабкиваться из этой липкой паутины лжи и равнодушия.

Начался несусветный скандал с провокациями, разборками, обвинениями во всех грехах, но - поздно, новая любовь захлестнула нашего героя через край, и прошлое для него стало зыбким и нереальным, как вчерашний сон…
Женька сама подошла к нему в электричке, как бы извиняясь за то, что сказала тогда лишнего. Но он заранее простил её выходки на десять лет вперёд, и опять всё вернулось на круги своя: электричка, проводы домой, разговоры, расставания у калитки, романтика - будто было им по семнадцать лет…

Однажды Володя вызвался прийти в выходной и сделать кое-что по хозяйству. У Женьки с матерью было полдома, а рядом, в другой половине, жил её брат с семьёй. Когда ремонтные работы были завершены, на столе появился домашний обед и бутылка водки. Не то, чтобы Володя не пил, но он просто не хотел встречаться с любимой навеселе. Дома пить было нельзя - жена после разрыва могла в любой момент привести участкового. (У неё подруга работала в милиции). Несколько приводов, суд и выселение - это была весьма реальная перспектива. Родни у него в городе не было, защитить было некому. Уже сидя за столом, наш герой заметил:
- Зачем нам водка? Убери.
- А без неё ничего не получится, - с улыбкой ответила красавица.

Всё было понятно без слов. Выпили за любовь, закусили, от волнения кусок не лез в горло. Медленно, не спеша, он взял её за руку. Аккуратные точёные пальцы казались верхом совершенства. Сердце застучало громче.
- Что-то ты говорил, говорил - и вдруг замолчал, - улыбнулась Женька, скрывая волнение.
Он молча обнял её, поцеловал. Желанное, милое сердцу тело обожгло своим теплом и совершенством. Володя задыхался от страстного желания обладать…

Прошли минуты, и сквозь жаркий пыл сердец он вдруг почувствовал, что её руки, которые он столько раз сравнивал с лебедиными крыльями, из мягких и податливых вдруг стали жёсткими и упругими. Она оттолкнула его, села на кровати. Володя не сопротивлялся. Надевая халат на голое тело, в истерике, несчастная говорила, почти кричала, ни к кому не обращаясь:
- Нет, нет и нет! Никто никогда не заменит мне моего любимого, родного, единственного дорогого мужа!
Она достала из ящика стола измятую старую фотографию и в исступлении со слезами целовала изображение, будто бы рядом совсем никого не было...

5.
Можно себе представить, в каком состоянии вернулся домой наш герой. Он заперся в своей комнате, от греха подальше, достал припасённую когда-то бутылку, плеснул в стакан, выпил, потом ещё и ещё…
На следующий день с раскалывающейся головой Володя чуть доплёлся до электрички. Женьки не было. Не было её и через день, и через два - всю неделю.

- Что случилось? Почему она не ходит на работу? Заболела? Произошло что-то страшное? - эти мысли сверлили голову и мучили, мучили, мучили неудачливого любовника, не давая покоя ни днём, ни ночью.
После долгих раздумий и терзаний Володя, наконец, решил узнать, в чём дело. Всё ещё сомневаясь, он сначала прошёл мимо знакомой калитки, потом вернулся и, наконец, нажал на кнопку звонка. Появилась Женька - весёлая, улыбающаяся. Она впустила гостя во двор, но в дом не позвала.

- Володя, мой муж вернулся. Я так рада. Мы помирились, он обещал исправиться, и теперь у нас всё будет хорошо. Ты должен порадоваться за меня, - заговорила она, не давая открыть рот опешившему от такой новости гостю.

Из-за её спины появился разрисованный тюремными татуировками молодой, лет тридцати мужчина, почти что парень. Нагловатая улыбка играла на розовом, разгорячённом алкоголем лице. Он за руку поздоровался с растерявшимся Володей, отвёл его в дальний конец двора и, как ни в чём ни бывало, завёл беседу:
- Она говорила, что ты приходил тут без меня. Хочешь мою жену? Ну, скажи, хочешь?

Володя молчал. Все чувства покинули его, но он отчётливо понимал, с кем имеет дело. С такими людьми не надо говорить лишних слов, потому что порой слова эти могут стоить тебе жизни. Тюремщик, как зачастую называют бывших заключённых, стоял в домашних брюках и майке. Вершины синих куполов и прочие прелести тюремного искусства вечным клеймом покрывали его тело. Край широкого шрама с фиолетовыми краями выглядывал из-под одежды.

- Вижу, хочешь ты мою жену, - продолжал он с той же самодовольной наглой улыбочкой на лице. - Что ж, я не против. Плати, от неё не убудет. Заплатишь - пользуйся на здоровье.
Володя молчал. Хотелось кричать, махать кулаками, но язык одеревенел и сил не было. Только зрачки его немигающе упёрлись в наглую морду этого чудовища. Лицо медленно покрывалось багровыми пятнами, краснея всё больше, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Но тут подоспела Женька. Она легко и просто затолкала своего благоверного в дом и вернулась к Володе.
- Я убью его! - прорвалось, наконец, сквозь плотно стиснутые зубы долго блуждавшая в голове фраза.
- Только попробуй! Тогда я тебе сама глотку перегрызу. У него всё нутро изрезано, не смей и думать об этом!
Так же умело, как и мужа, она выпроводила Володю за ворота. На этом инцидент был исчерпан.

6.
Стало традицией возвращаться из гостей в подавленном состоянии. Придя домой, наш герой пришёл в себя, трезво проанализировал все последние события и решил больше никогда не возвращаться, даже близко не подходить к Женьке. В конце концов, какое ему дело до всего этого? Её жизнь, её семейные отношения. Пусть хоть на головах ходят! Сказано - сделано. Теперь они всегда ехали на работу в разных вагонах.

Так продолжалось около месяца. Володя выдерживал характер, но этого надругательства не могла выдержать его любящая душа, которая стонала от невыносимой боли и хотела общения с тем идеалом, который она выбрала и отказаться от которого было выше её сил.
В русском языке есть такое выражение "сохнуть по любимому человеку". Вот это самое в буквальном смысле и происходило с Володей. Как алкоголику стакан, как курильщику табак, Женька нужна была ему - как воздух. Стало просто наваждением ежедневно видеть вдали, на краю платформы, её белую, окрашенную перекисью водорода головку, которая мерещилась повсюду, где бы он ни был. И хотелось догонять, бежать за ней на край света.

Знакомые, встречая Володю, спрашивали: "Что с тобой, ты здоров?" И он, сгоняя со своей физиономии ставшее привычным выражение вечной скорби, искусственно пытаясь уменьшить выдававший его фанатичный блеск глаз, делал на лице некое подобие улыбки и отвечал, что всё нормально. Есть он почти перестал и худел прямо на глазах, становясь лёгким как пушинка.

Но однажды впопыхах Володя сел в один вагон с предметом своего фанатичного, не поддающегося никакой логике, обожания. Поезд был забит до отказа. Наш герой стоял в тамбуре, и вдруг… Он даже не увидел, а как-то почувствовал, что его любовь находится здесь, рядом, за открывавшейся время от времени дверью. Несчастный посмотрел прямо перед собой и разглядел в тёмном стекле своё отражение.

Блестевшие сумасшедшим блеском глаза, кажется, светились в темноте тамбура. Щёки ввалились. Бледное исхудавшее, измождённое хроническим недоеданием лицо мерцало в неровном свете окна, а глубокие складки вдоль носа, опускаясь вниз, придавали ему выражение дикое и даже немного потустороннее, неземное. Стало ужасно жалко себя, свою непутёвую жизнь, детей, Женьку, всех-всех. Слёзы потекли из глаз, рыдания сотрясали плечи. Володя прижался к стеклу двери, чтобы посторонние не заметили его слабость, и безуспешно пытался сдержать некстати нахлынувший поток чувств.

Но вдруг совершенно неожиданно дверь открылась, и, о ужас, прямо перед ним стояла Женька. Она смотрела некоторое время, потом протиснулась, взяла его за руку, успокоила, как могла... Выйдя на платформу, они опять, как когда-то давно, пошли рядом. Но сейчас, Володя чувствовал это почти физически, их разделяла стена отчуждения и непонимания. Женька говорила, что она увольняется с работы, что больше он её в электричке не увидит, что ему надо отдохнуть, поправиться, что всё будет хорошо. Володя слушал, соглашался, но душа его, наконец, не выдержала:
- Нет, ты не понимаешь! Он хотел мне тебя продать! Он не муж, он твой сутенёр! А люди вокруг всё видят, они не будут молчать! Неужели ты согласна быть проституткой?

При этих словах Женьку передёрнуло, будто током. Ни слова не говоря, она резко повернулась и пошла куда-то в сторону, не разбирая дороги...

7.
И опять одиночество. Страшное, ужасное, хоть волком вой! К этому моменту жена с помощью своих милицейских подруг сама, без мужа, оформила развод и перешла для него в разряд бывших. Кроме того, по её заявлению на Володю было заведено дело об оскорблении, избиении, о чём-то ещё несусветном.

- Ты с этим поосторожнее, - говорил ему знающий товарищ. - На зоне половина мужиков сидят из-за баб.
Володя внял этому совету: поставил замок на свою дверь и сузил общение с теперь уже бывшей семьёй до минимума. Ходил в милицию, собирал справки, характеристики... Можно было бросить всё к чёртовой матери и уехать куда глаза глядят, но сыну было всего двенадцать лет, и наш герой не мог оставить его на произвол судьбы.

Время лечит, но не всегда вылечивает, к сожалению. Потянулись тягучие серые будни. На дворе стояла чёрная осень. Снег ещё не выпал, и на душе было холодно, сыро и противно. Володя начал привыкать к этой серости, и ему казалось, что так будет всегда. Потом выпал первый снег, и стало немного светлее.

Однажды солнечным декабрьским деньком на работе нашего героя вызвали к проходной. Он удивился и не сразу поверил своим глазам. У вахты стояла и улыбалась, словно ясное солнышко, его Женька. Тут же, мгновенно, все мучения и терзания пропали, исчезли, будто и не было ничего. Он держал её руки в своих, и они говорили, говорили, говорили…

Славку, оказывается, в очередной раз забрали, она носит ему передачи, а Володю хочет познакомить с хорошей женщиной, своей подругой, к которой можно зайти сегодня вечером. На том и порешили.
- Только надо будет что-то купить, - сказала Женька, - Ну, и бутылку обязательно для знакомства.

Вечером они сидели за столом в доме Валентины, Славкиной сестры, как оказалось. Но Володя узнал об этом несколько позже. Жила она одна. Муж, по её словам, погиб в автокатастрофе совсем недавно, и только сапоги сорок пятого размера в прихожей напоминали о том, что он когда-то был. Очередного жениха Валя выгнала, и теперь искала нового. Выпили, закусили.

- У меня не сорок пятый размер, - балагурил Володя, - Я тебе не подойду.
- Да ну, может, и подойдёшь, - в тон ему отвечала Валентина. - Тебе не говорили, я ведь ясновидящая, мужиков насквозь вижу. И тебя могу просветить - как рентгеном.
- А ну, просвети, - улыбнулся Володя.
- Таак, - протянула хозяйка, глядя на гостя оценивающе. - Это о тебе поговорка: «Седина в бороду, а бес в ребро». Знала я таких. Свёкор мой покойный в сорок лет ещё не так куролесил. Такое, блин, вытворял, рассказывать стыдно. Вот и тебя бес в ребро тычет.

Она улыбнулась, и все засмеялись. А Володя подумал, что, в сущности, Валя права. Подошло время, кризис сорокалетних, - и его понесло, как соломинку в водовороте. Только кто же поймёт, что жить так, как он жил со своей бывшей, дальше было невозможно, невыносимо? Кто оценит всю глубину пропасти, которая пролегла между супругами? Не расскажешь этого и не объяснишь никому. Чужая семья - потёмки.

Было темно, когда они с Женькой вышли на улицу. Лёгкий мороз крепчал, и белый пушистый снежок хрустел под ногами.
- Ну, как невеста? - спросила Женька.
- Я тебя люблю, - глядя на неё, серьёзно ответил Володя.
- Не смей даже думать об этом, - так же серьёзно сказала Женька. - Я тебя познакомила, теперь иди к ней. Вы будете счастливы. А я пойду за Славкой - куда угодно. Их в соседнем городе взяли. Скоро суд, там скажут, в какой колонии ему отбывать. Он больной, ему усиленное питание нужно.

- Женя! - только и смог вымолвить со слезами на глазах Володя.
- Всё, молчи, а то опять, - на полуслове сама себя оборвала Женька… - Прощай. Будь счастлив.
Она повернулась и быстро пошла по пустынной улице. Володя смотрел ей вслед. Слёзы текли по его щекам…

Продолжение на моей страничке. Просто два раза нажмите на моё имя. 26.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.