Два.

Глава 2.

А в это позднее время в одном из кабинетов высшего эшелона власти горел свет. И разговор там шел на повышенных тонах, что в таких кабинетах – редкость.

- Да ты хоть понимаешь, ЧТО будет, если хоть одна вшивая журналюга об этом узнает? Представляешь, что будет, какую бурю это всколыхнет? Ты сам не представляешь насколько мы рискуем, проводя такую работу! – вышагивая по полутемному кабинету, говорил чуть пухловатый мужчина лет 45, отрывистым, грубым голосом. У него были светлые, русые волосы, небольшие усы и глаза, пронзительно карего цвета. Расхаживая по кабинету он нервно теребил рукав голубой рубашки с стальными запонками – подарком жены.
Устав от расхаживания вдоль и поперек ковра, он измученно опустился в кресло и устало потер переносицу. Все стало слишком опасно. Надо заканчивать это все. Надо. Но невозможно, потому что если все закроется, то станет только хуже.
Он только хотел что-то прибавить к своим сказанным словам, пытаясь что-то донести до собеседника, но не успел.
-Представляю, Сергей… Ты не знаешь, насколько я хорошо это представляю.-тихим, но твердым, будто рассуждая вслух,голосом сказал его собеседник, сидевший напротив него в широком кресле, спокойно положив руки на подлокотники. Он был примерно такого же возраста, как и его напарник, сидевший с усталым , вымотанным бесконечными опасениями и проблемами лицом.
Все это началось несколько лет назад. А именно – восемь лет. Восемь лет назад он и не подозревал, что когда-то наступит такое время, как сейчас.


Восемь лет назад. Эти слова бились в его голове тупым молотом, глухо отдаваясь болью в сердце. Восемь лет назад преступность резко активизировалась(да когда она вообще дремала?), и по всей стране прокатились жестокие террористические акты. Террористов не мог поймать никто. У простых ментов на это не было ни снаряжения, ни ума, ни опыта, группы захвата же ничего не могли поделать : как ни тщательно подготавливались планы освобождения взятых в заложники людей, мало кого удавалось спасти – террористы не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. От их пуль, ядов, взрывов живыми уходили очень немногие. Почти никто. Тогда то, навыки сидящих в этом кабинете людей очень помогли: как-то вечером, когда они уже уходили из их общего (тогда совсем маленького и неуютного кабинета), их позвала к себе некая большая шишка и сделала им предложение: организовать набор людей, сделать из них отряды, которым было бы что противопоставить террористам. Все сделать тихо и скрытно, чтобы ни один человек, получивший Предложение ни о ком не мог ему рассказать. Им все равно, как эти двое достигнут такого результата, но огласки это получить не должно при любом случае. Им дадут все необходимое, лишь бы все стало также тихо и спокойно, как прежде. Видно решили, раз мы сами не в состоянии справиться – так пусть другие попробуют сделать то, что они предпринять боятся. Дали один вечер на раздумья, с указом не говорить об этом дома. Не говорить, так не говорить, незачем в это дело впутывать семью.
После того тягостного разговора, в старом баре за кружкой пива мужчины решили: они в свое время служили в горячих точках и не на словах, а как многие тогда – на деле. Они еще не старые, и боевые товарищи их молодости тоже еще не отошли от дел. У них все получится. Они должны попробовать.
Уже тогда им обоим было ясно, что началась война. Тихая, но не менее реальная. И они не были намерены отсиживаться в норах. Им есть, кого на этой войне защищать.
Сказано – сделано. И на следующий день они согласились. И сразу же стали начальниками своего отдела Генеральном Ведомстве Охраны и Безопасности. И сразу же стали организовывать «отряды спасения» как их называли тихим шепотом вышестоящие. Так появился «Квант Света» .
Но почти сразу же возник вопрос: как набирать и учить новых людей, где, на какие средства. Но все эти вопросы решались сравнительно легко, за исключением, пожалуй, одного. ГДЕ БРАТЬ ЛЮДЕЙ. Нужны были молодые, здоровые люди, без разницы: юноши , девушки…
Открыто вербовать добровольцев было невозможно, (сделать это открыто – загубить то, что только начиналось), а скрытые методы отбора находили слишком мало. Слава Богу, они тогда ни разу не промахнулись. Такого бы «молчания свидетелей» он бы не вынес на своей совести. Но все равно, эта проблема оставалась нерешенной. Навряд ли молодой человек, подросток, девушка, захотят идти в практически в армию, работать под прикрытием, собирать информацию, разрабатывать оружие… Все это значит, что придется отказаться от всего, что любишь и ценишь в восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет. У всех эти ценности разные. У кого – пьянки, гулянки, разбросанные половые отношения, наркотики… А у кого-то : семья, дети, дом, учеба, работа…
Но дело даже не в этом. Да, они, прошедшие войну, научат тех, кто придет к ним ,научат их всему, что знают сами, но этого мало. Они должны, они имеют право знать, на ЧТО они идут. Да, они, возможно, не патриоты. Да, они могут сильно колебаться, но они не овцы, чтобы идти на любое задание не представляя, что с ними может случиться. Люди имеют право знать правду.
Но чтобы не говорили в правительстве, смысл все равно оставался тем же. Молодых ребят, по сути, иногда почти детей, отправляли…убивать. Убивать и умирать. Умирать, неожиданно, страшно. Умирать за тех, о ком ничего не знаешь и не подозреваешь.

Тогда-то им и предложили… Людей, молодых, умных, практически здоровых. В возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет. Все, что им так нужно. Но люди были обречены. И их приговор – вирус ПХIYW-24.

На самом деле, реальное название вируса состоит из многих биологических терминов, но это не столь важно. Важно, что за каждой буквой этой аббревиатуры стоит чья-то вольно или невольно, специально, или по какой-то ужасающей случайности, стечению обстоятельств, чья-то молодая, загубленная жизнь. Людей с этим вирусом правительство изымало из общества, отправляя в специальные дома: «Дома С Желтыми Стенами», как их называли в народе. Чиновникам не было важно, кого они изымают: 23-летнего оболтуса, через шприцы, пиво и девочек дошедшего до этого. Или медсестру, не подозревавшую о том, что кто-то из травмпункта оставил ей такой «подарок». Принцип «добровольной госпитализации» был один: милиция с направленными пистолетами, врачи в белых халатах, шприцы, склянки. Если пытался сопротивляться – было только хуже.
Первые годы «Желтых домов» были ужасны: и нормальных людей, и бандитов, запирали на ограниченной территории, вместе… Считай до смерти. И начиналась жестокая игра: «Кого вирус одолеет быстрее?»
Через год порядок изменился, и стали делать «Желтухи» раздельные, а потом и семейных типов. Почти тюрьма, только нет конвоиров и полосатой формы. Многие медленно сходили с ума от такой жизни, добиваемые вирусом, превращались в растения через три года такой жизни. Кто-то ломался раньше, кто-то позже - разницы не было.
А кого вирус «пощадил», кто смог вылечится, того отпускали домой. Но с условием: не плодить нежизнеспособных детей, не иметь незащищенных половых связей, а домашним сделать вакцинацию. Могли ли так жить люди? Могли. Но не жили. Если кто и возвращался из «Домов Осени», то мало кто из их друзей, знакомых, сослуживцев этому радовался: косо оглядывались, опасаясь заразится. Долго это выдерживали немногие: если ни один симптом вируса не проявлялся в течении четырех лет при практически регулярном обследовании, и пробы-теста соответствовали нормам – то человек уже АБСОЛЮТНО здоров. При лечении – это возможно, но чаще всего людей ломало отчуждение всех тех, кто им был дорог. И выходов из этого было множество: пистолет, веревка, крыша…

Вот таких людей и набирали в «Квант Света».
Конечно и он сам, и Сергей, и Константин лично побеседовали с каждым «новобранцем», с их врачом, психологом. Смотрели личные дела, узнавали о семьях этих людей, о сроке их «добровольной» госпитализации. Если все оказывалось хорошо, то прежде чем взять новобранца, ему честно рассказывали, что его ждет за ненавистным за месяцы ожидания чуда, серым бетонным забором. Рассказывали, для чего это нужно и что им даст эта работа в «стае», как Константин окрестил их детище.
Как ни странно, но многие соглашались. Кто-то все же был патриотом, кто-то хотел защитить свою семью, хоть чем-то помочь им. А кто-то просто не хотел гнить в «Домах Осени» дожидаясь, когда он или слетит с катушек, или окончательно ослабнет от вируса. Кто-то был зол на весь мир и жаждал мести, а кто-то просто хотел помочь этому миру в меру своих сил. И тех и тех было примерно поровну.
Изначально, таких «Детей Осени» в стае было немного, да и сейчас их не слишком много. Прибавлялись подростки, молодежь, из неблагополучных семей, просто ушедшие из дома, бывшие детдомовцы и те, которым просто не повезло. Чьи семьи были отчуждены вирусом ПХIYW-24: забрали родителей, брата, сестру…
Только наивные думают, что сын за отца не ответчик. А на самом деле все далеко не так просто, как кажется.

Как же давно это было.
- Что теперь? Еще немного, и нас спустят ни за что, спустят, как в казино последние барыши… Куда идти? Миш, мы уже потеряли многих… Даже слишком многих. – голос Сергея был тихим, но звенел от едва сдерживаемых эмоций.
-Ладно мы, мы то никому уже не нужны… Кто защитит наших ребят? Если что-то пойдет кувырком, на них сразу же повесят всех собак! И потребуют выдать комитету! И что мы будем делать? – мужчина опять начал расхаживать из угла в угол.

-Мы придумаем, что делать. Но одно я скажу точно: своих мы не сдадим. – хриплым голосом, ответил Михаил.
Медленно поднявшись с широкого кресла, на котором сидел, он подошел к окну и распахнул створки. Шум вечернего города ворвался в душный кабинет. Шелест листьев в сквере, голоса людей, гул проезжающих мимо машин – все, что так старо и знакомо столице.
Двое старинных друзей стояли у открытого окна, и каждый думал о своем. Тут взгляд Сергея зацепился за фотографию, висевшую в уголке кабинета: Молодые мужчина и женщина обнимают своих детей, девушку, с серьезными голубыми глазами, паренька лет тринадцати, с яркой и открытой улыбкой, и девочку с темными косичками, держащую на руках мягкую игрушку.
Под фотографией, сильно выделяясь из интерьера рабочего кабинета, стоял маленький шкафчик, на котором печально посверкивая глазами-бусинками сидела та самая игрушка с фотографии: пушистый ежик.
-Ты так и не смог смирится с этим?- вполголоса спросил он у друга.
Сначала ему показалось, что тот не услышал его, но потом услышал ответ:
- Надежда умирает последней.


Глава 3.
За окном медленно разгорался новый день. Небо постепенно светлело, наливаясь яркими красками, улицы заполнялись ранними прохожими. Лишь в сквере около одного дома было тихо и пустынно. Последние клочья ночного тумана рассеивались, сгорая на первых лучах утреннего солнца.
Лишь одного человека не волновала та предутренняя благодать, пока старый, много увидевший за свою жизнь, город просыпался, готовясь к новому дню.
Этим человеком был парень, примерно двадцати лет, с усталым взглядом и задумчивым лицом. Лицо его, будто овеянное сильным ветром, было спокойно и сосредоточено: губы плотно сжаты, скулы напряжены, янтарно-зеленые глаза прищурены. Он сидел на бортике детской песочницы, напряженно высматривая в одном из окон старого четырехэтажного дома хоть малейшее движение. Расположение многих комнат в этом доме он знал практически наизусть. Знал, что со второго этажа есть черная лестница до самого подвала, а одна из старых труб на крыше этого дома была треснутой. Дом был весьма нетипичен, равно что и люди проживавшие сейчас в нем. И об этом парень тоже знал. И конкретно сейчас он ждал. Он был вынужден прятаться, как загнанная по углам крыса, не захотев рисковать и посвящать кого-либо в свои планы. Их командир никого ни за что бы не выдал, в этом он не сомневался. Правда теперь, он считался без вести пропавшим, и, раз не был найден за эти месяцы – погибшим. Он и сейчас не собирался всех в этом переубеждать. Просто зашел убедиться, что с его друзьями все нормально. Вот и сейчас, он увидел, как одну из створок в окне поспешным, резким движением распахнул очень хорошо известный ему парень. Он догадывался, что сейчас наверно, друг будет будить двух девушек, тормошить их, заставляя подняться с кровати в такой ранний час. Действительно, через минуту рядом с парнем появилась сонная, растрепанная девушка с темными, почти черными в расступающемся сумраке волосами. Распахнув вторую створку, она высунулась в окно, насколько это было возможно, и стала медленно просыпаться, стряхивая с себя оставшуюся дрему, вдыхая холодный воздух.
Парень вздохнул, и достал из-за пазухи фотоаппарат. Навел объектив, сделал пару фотографий. Слишком бледная, с синими кругами под глазами… Случилось что? Все больше хмурясь, он увеличил изображение и внимательно посмотрел на руки девушки. И был приятно удивлен увиденным, что почти улыбнулся.
В этот момент к девушке подошел тот самый парень, и наблюдатель позволил себе усмехнуться: разве тот не видит, что она его не слышит?
Она не будет с ним, как бы он не старался.
Таинственный гость быстро поднялся и поспешил скрыться в подворотнях, оглянувшись лишь раз, когда лучи поднявшегося солнца коснулись третьего этажа. В окне знакомо блеснули каре-русые волосы той девушки. Той, которая всегда ждет.


__**__

Тусовка, организованная старшими товарищами, разошлась только под утро, и сейчас, двое: парень с девушкой, спотыкаясь на разбросанных по полу бутылках, упорно пробирались на третий этаж, чертыхаясь вполголоса и постоянно прикладывая палец к губам.
- Да что ты как слон топаешь?!!! Перебудишь тут всех, потом задолбаемся объяснять, где были!
-Сама корова, кто вешалку в коридоре свалил?!! Я что ли?!! Или опять Пушкин?
- Конечно, ты! Я девушка грациозная и такую бандурину даже с места не сдвинула бы!- девушка показала язык, отставшему перед лестницей спутнику.
Тот не остался в долгу: погрозил кулаком в спину и двинулся вдогонку, прихватив со стола полупустую бутылку с водой. Подобравшись на «расстояние удачной пакости» парень без затей вылил девушке на голову оставшуюся воду.
-Ах, ты зараза головоногая! Я тебе сейчас все руки пообрываю! – пронзительным шепотом вещала девушка, стараясь загнать парня в угол на пролете между вторым и третьим этажом. – Я тебе сейчас такое устрою, мало не покажется!
-Да щас! Размечталась, курица!- и парень легко обойдя девушку, уже оказался на нужном этаже, и со всех ног бежал к двери их комнаты, от души надеясь, что успеет первым. Легкий топот преследовавшей его подруги, добавлял ему прыти, ибо всем известен факт, что в гневе женщины страшны… Даже если это девушки.
И вот, когда до заветной двери остались несчастные сантиметры, удача изменила ему, и парень со всего размаха упал на пол, чем непереминула воспользоваться преследовательница. Перепрыгнув через лежащий на полу карниз (вот уж народ развлекался как хотел!), она прыгнула на распластавшегося на полу обидчика. Тот сдавленно охнул.
-Ты чего творишь, сумашедшая? Пусти на волю!- трагическим шепотом Гамлета взмолился поверженный на пол шутник.- Я же ничего не сделал!!!
-Ты мне прическу испортил!- тоном злобной фурии ответила девушка, продолжая заламывать непутевому руки.
-Да там уже нечего было портить! После концерта любая твоя прическа выглядит как воронье гнездо!- съязвил страдающий от мук (в том числе совести) паренек.
Девушка задохнулась от возмущения, выпустив извивающегося противника. Едва она хотела пойти в словесную атаку, как парень уже приоткрыл дверь в их комнату и приложил палец к губам:
-Тихо, Ан разбудишь. Сама знаешь, она терпеть не может просыпаться так рано.
На цыпочках пройдя в комнату, молодые люди быстро разложили постели и отправились спать. Девушка уснула мгновенно, даже не попытавшись вымыть из волос злополучный лак. Парню же долго не спалось. Встав с кровати, он первым делом подошел к разметавшейся по покрывалу Ан. Она лежала на спине, подложив левую ладонь под голову, другая рука лежала поперек живота. Рядом, на кровати лежали до боли знакомые ему пачки таблеток.
- От чего же ты пытаешься убежать? – раздумывая, обратился парень к мирно сопящей девушке. Поднял пачку и собирался положить ее на небольшой столик у кровати, когда раздался негромкий, предостерегающий рык. Пес лежал с другой стороны кровати, как раз на пути между парнем и тумбочкой. Другие пути обхода были недоступны, ибо кровать и стенка создавали небольшой коридор, на проходе к которому сейчас настороженно стоял Ветер. Он потянул носом воздух, чихнул, и признав друга, вильнул хвостом. Парень с легкой улыбкой покачал головой, и развернувшись, открыл незапертое окно.
-Что ж ты, Ветер, за ней вчера не присмотрел?- спросил парень, присев, чтобы видеть серые глаза пса. Тот, спокойно посмотрел на него, фыркнул и процокав когтями, пошел к выходу из комнаты. Уж кем, кем, а дворнягой пес не был. Гордость прежней хозяйки, привезенный ей из южного горного района страны, он представлял собой удивительную помесь хаски с уникальной породой собак-пастухов, собак-охотников, верных друзей и помощников человека в неприветливых и опасных горах. Так уж получилось, что домой молодая женщина вернулась с маленьким щенком, вместо своего любимца Волка, с постаревшим на годы лицом и сединой в рыжих волосах. Лисичку, или Рыжую, как ее звала младшая группа, знали как прекрасного кинолога, умевшего понимать собак и прекрасно их тренировать. Много лет проработавшей с организаторами «Кванта Света», ей была отведена работа в научном цехе, где как раз трудились все вместе трое друзей: Ан, Даша, и собственно он, Рома. Напрасно считается, что их научный отдел занимается лишь разработкой и усовершенствованием методов защиты людей, проектированием нового оружия, изучением проблем связи, и прочими книжно-лабораторными обязанностями. Среди важных задач отдела находился поиск вакцины от вируса ПХIYW-24, и, как ни удивительно, выезд на задания с основными рабочими группами, в качестве хакеров-программистов, врачей, взломщиков, саперов, кинологов, мастеров прикрытия и связи, и прочих специалистов в различных областях, в зависимости от поставленной задачи и требуемого результата. Вот и в их группе, он специализировался как программист, хакер, мастер дактилоскопии, связист, наблюдатель, и черти знают, кто еще, разброс его умений был весьма приличен. Каждый в их тройке знал, что делать.
Даша, например, раньше мечтавшая стать физиком-ядерщиком, специализировалась как мастер взрывчатых веществ и использовала свои навыки равно как подрывник так и сапер, химик, взломщик.
Ну, а работником действительно книжной специализации была Ан. Логистика, тактика, стратегия, дешифровка, сбор следящих устройств и оружия – вот ее задачи. Правда, ее часто брали на отдельные задания, как дополнительного человека к группе захвата. Что, при ее навыках было более чем странно. Хотя была одна причина, которая многое объясняла…
Рома поднял глаза на девушку. Та, несколько минут назад перевернувшись на бок, укладывалась калачиком, чтобы продолжить мертвый сон без снов…
И тут он не выдержал:
-Вставай! Ну, проснись же! Ан!- принялся тормошить ее полусонный сам Рома, стараясь не обращать внимания на то, что спящая девушка, если ее нее трогать и не трясти, выглядит очень мило, особенно если…
Если что, додумать он просто не успел. Ан проснулась.
- Что тебе надо посреди ночи, Ромыч?- сонным голосом пробурчала она. – Кисточка и порошок на столе, фотоаппарат на тумбочке, ликер в шкафчике, что тебе еще для счастья надо?!! И окно почему нормально не открыл?- с нарастающим возмущением бурчала она. Тот в ответ тяжко вздохнул.
Полежав еще несколько секунд, она рывком встала и прошла к окну, желая открыть вторую створку. Голова нещадно болела, мысли еле ворочались и ноги были как ватные. Открыв окно, Аннор облокотилась на раму, вдыхая прохладный утренний воздух. Руки дрожали, и казалось, что весь мир сошел с ума.
Роман нахмурился, и подошел к ней, собираясь сказать то, что уже давно хотел предложить, но вместо этого устало произнес:
- Мы же с тобой договорились, что больше эту гадость ты не пьешь!-не откладывая разговор в долгий ящик, начал парень.-Тебе не кажется, что пора перестать боятся своего прошлого? Хватит уже глотать всякую дрянь на ночь глядя! Ты свой выбор уже сделала, так нечего думать о том, что было бы, если бы да кабы!- постепенно голос его креп, и под конец он говорил абсолютно уверенно.
-Все дело в том, что история не знает сослагательного наклонения…- задумчиво ответила она. В ее голосе проскользнула тоска, но внешне это отразилось лишь в том, что она начала теребить кольцо на среднем пальце. Потом, словно очнувшись, твердым голосом продолжила:
-Тише, ты! Дашку разбудишь.- и подошла к кровати крепко спящей подруги. Молча присела рядом, поправила и подоткнула одеяло. Сквозь сон Дашка благодарно курлыкнула и повернулась на другой бок. Из всех троих она была младшей, Ан – почти самой старшей. Именно в эти моменты Роме казалось, что их разделяют не четыре месяца разницы в возрасте, а как минимум лет шесть-семь. «Из нее получилась бы замечательная мать…», думал он. В ней оставалось для него множество непонятных, загадочных и откровенно странных вещей, которые он никак не мог разгадать. То же горловое курлыканье, на котором они могли общаться с Дашкой, понимая друг друга с полуслова. Ее странная логика, убийственно чуткая интуиция, помноженные на развитое чутье Дахи и ее странное воображение, вместе составляли интересный тандем, особенно при анализе фактов и построении операций.
Тем временем девушка подошла к своему столу и начала проводить внеплановую уборку, лишь бы не встречаться взглядом с Ромой. Пододвинув к себе мусорное ведро, она методично стала исследовать многочисленные ящики, коробки, на предмет всякой ненужной гадости. Последними туда отправились таблетки снотворного, что Рома отметил со скрытой радостью.
После локальной уборки, девушка собралась уже выйти из комнаты, но на пороге остановилась, и обернулась к нему:
- Я-то свой выбор сделала. Но в отличие от некоторых, у меня он был не слишком богатый. – и с этими словами она спокойно вышла, напоследок слегка хлопнув дверью.
Роман даже не понял, что в ее действиях зацепило его больше: слова или тот взгляд, которым она напоследок его хлестнула. Тяжело вздохнув, он сел за свой стол и стал собирать свой проект, до сдачи которого осталось мало времени. Как он понял по горьким словам Ан, весна уже началась.


Глава 4.
Как и многие аллергики, Михаил ненавидел весну. Даже не за то, что у него были жестокие приступы от многих видов пыльцы, не за неприятную сырость и всплывающие «мины» в парке, а за ощущение пустоты в душе. Каждый год он был готов выть по ночам, слушая отзвуки гулкого эха, возвращавшегося от стен его пустой и неестественно тихой квартиры. Уже как пол-года из нее исчез последний человек, способный вытащить Михаила из его непрекращающейся депрессии и замкнутого одиночества. Он и раньше не был особенно общителен, но после гибели жены и младшей дочери, он будто закрыл себя ото всех. Ото всех, кроме своей оставшейся дочери и единственного сына. Даже Сергей, его лучший друг, с которым он крепко дружил в течение многих лет (со времен учебы в институте), мог только догадываться, что же делал Михаил, оставаясь вечерами в безжизненной квартире.
Если в остальное время года, можно было заставить себя жить, хотя бы ради того, чтобы его детище, его единственная оставшаяся радость в жизни продолжала существовать и оберегать людей. Хотя бы ради этого. Ради возможности помочь. Хоть как-то.
В отличие от многих начальников, Миша не считал зазорным вступать в полемику с вышестоящими. Он всегда был готов бросить вызов и отвечать за свои слова, защищать свои убеждения и не отступать ни перед чем. Эти качества ярко проявились у него еще во время учебы, словесные баталии с одноклассниками, затем с одногруппниками только оттачивали эти качества.
Вот и сейчас, он готовил пути к отступлению. Отступлению, с дальнейшей целью выиграть. Не смотря на протесты Константина, всю наиболее важную документацию он держал у себя, и разбирался в ней тоже сам. Такую же привычку завел и Сергей, чтобы как можно меньшее количество людей допустить до этих бумаг. По этой же причине в Кванте Света не было ни одной наемной секретарши, или заместителя.
Разобравшись с очередной порцией бумаг, он аккуратно вложил их в папку и потянувшись, отодвинулся от стола.
-Пора сделать перекур- общаясь с самим собой задумчиво сказал он. Взяв папку в руки, он быстро встал со стула и подошел к большому секретеру, заваленному сверху различными бумагами. Зато внутри царил идеальный порядок, который мало ощущался в остальной части квартиры. Точным движением поставив папку на нужное место, Михаил закрыл дверь, нечаянно задев гору бумаг на полке. Листы разлетелись белыми птицами по всей комнате.
-Да что же это такое!- разозлившись, выругался Миша. Он не разбирал эти бумаги уже много дней, и не собирался это делать еще столько же, если не больше. Но неожиданная подлянка заставила приступить к этому прямо сейчас.
Опустившись на колени, Михаил стал собирать и сортировать листы. Какие-то черновые записи, отрывки своих мыслей, рабочие документы, счета…
И вдруг среди этого хлама ему почудилось что-то более жесткое.
С замиранием сердца он вытащил плотную голубую папку с фиолетовыми цветами. Открыв ее, Миша словно выпал из реальности: там были рисунки его маленькой дочки, какие-то записи его жены, и фотографии, много фотографий. Словно два его любимых человека протянули ему руки из небытия. Нежно закрыв папку, он поднялся, сгребая трясущимися руками остальные листы, подровняв их, положил обратно на секретер. Среди листов он вытащил изрядно помятый конверт, и не задумываясь, вскрыл его. С первых же строк, мужчина сосредоточенно нахмурился. Письмо, написанное знакомым резким почерком, выбило его из колеи.
«Я знаю, что тебе будет очень трудно это сделать, но скрывать правду уже нельзя. Ты знал мое мнение по этому делу. И повторюсь еще раз, что они все должны знать правду, какой бы эта правда не была. Ты запретил открыть эту профессиональную ошибку, но тем не менее, сделал все возможное, чтобы свести последствия к минимуму. Ты выполнил нашу просьбу, и впустил этого человека в Квант Света. Мне жаль, что я не успел так много сказать вам, но я смею надеяться, что все будет хорошо. Ты не оставишь это без присмотра, ведь так? И выпустить их ты тоже не сможешь…. Приказ мне известен. Даже лучше чем кому-либо… Но я прошу тебя, скажи тем, кому это важно, пусть знают правду! Еще есть шанс уйти! Хотя бы так, как ушел я сам…
Со временем, я надеюсь, ты сможешь меня понять и простить. Ведь ты тоже любил, и был любимым. И поэтому прекрасно понимаешь меня. Ведь в чем-то это это отражение самого тебя...
Прости меня. Я очень вас люблю, и хочу, чтобы вы знали об этом.
Твой сын Игорь».
В прохладной комнате сразу стало душно, и воротник рубашки стал сильно стягивать горло. Рывком поднявшись с дивана, Михаил быстрым шагом пошел на кухню, и открыв бутылку с ромом налил себе стопку. Одну, потом еще одну. Как только успокоилось выпрыгивающее из груди сердце, он перечитал письмо еще раз. И внезапно понял, почему сын не смог сказать ему об этом раньше. Это было попросту опасно. Не только для них, но и для всех.
Он всегда считал, что недостаточно времени он уделял своей семье. Но теперь он ощутил запоздалую гордость за сына, которого он смог научить самому главному, самому ценному в жизни. Не сдаваться без боя. Нет ничего важнее, чем семья. И право выбора – только вопрос времени.
С этими мыслями он подошел к запертому секретеру, и распахнул его дверцы. Раз сын просил позаботится о тех, кого любил, он это сделает. И ему стоит знать прошлое. Найдя глазами нужную папку, он вытащил диск, и с папкой в руках перешел к рабочему столу. Достав ноутбук, он поставил диск на воспроизведение, проглядывая глазами личную информацию о его подопечных. Теперь они тоже будут семьей. И может он найдет человека, способного вернуть его самого, свою душу? Жизнь начала приобретать новый смысл… И ветерок, ворвавшийся в комнату, впервые принес с собой запах надежды.
В это время механический голос в проигрывателе произнес:
-21 сентября 2*** года. Смотр возможного агента номер П-417/4/7.И сразу после этого раздался голос.
«-Добрый день. Мое имя…»

*___**


Глава 5.
Ан вышла из комнаты, в состоянии тихого бешенства. Ужасно раскалывалась голова, ноги подкашивались, хотелось лечь и ни о чем не думать. Слова друга не особо обидели ее, но напомнили о том, что она хотела забыть, день за днем покрывая свое прошлое забвением. Но отрывочные воспоминания были сильнее ее.
Она ненавидела весну. Так же как и осень. Это были кошмарные месяцы, когда раскалывалась голова и чувствовалась общая слабость, постоянно хотелось спать ,и сильно ныли виски. Дистония выпивала ее, не оставляя шансов на покой, которого так хотелось.
Тяжело вздохнув, она спустилась на первый этаж. Гостиная хранила следы громадной пьянки, которые надо было быстро ликвидировать, пока не пришел Командир. Ему надо будет отчитаться по проделанной работе и получить дальнейшие инструкции. Последние пять недель девушка занималась усовершенствованием систем безопасности в местах большого скопления людей. Не сказать, чтобы были прямо таки грандиозные результаты, но дело налаживалось. По крайней мере, после жуткого взрыва в зале международных перелетов в одном из центральных аэропортов столицы, все сразу забегали, засуетились…. А ведь было бы лучше, если бы это смогли предотвратить… Не было бы стольких жертв, слез и страданий. Теперь предстояло выявить и исправить ошибки, чтобы подобное не могло повториться вновь. Это только в кино всё происходит быстро и захватывающе, а вот в жизни все совсем по-другому: нет ни дорогих машин и крутого шпионского оборудования, да и целишься ты из пистолета или винтовки не в живую мишень, а в цель в тире, чтобы не потерялась сноровка. Почти четыре месяца назад ее перестали брать на выездные задания групп захвата, мотивируя это тем, что сейчас ее помощь важнее в других областях, а не на выездах. Но на самом деле все просто боялись. Боялись, что она сама выйдет под пулю, потому что последние ниточки с нормальной жизнью были порваны. Конечно, был соблазн, но почему-то вспоминалась маленькая сестра ее лучшей подруги,еще из той, старой и светлой полосы жизни, которая всегда радостно встречала Ан, приходившую к ней в гости. Маленький комочек света и спокойствия каждый раз заставлял или уговаривал ее жить дальше. В надежде, что когда-нибудь этот мир изменится.
И подработку еще никто не отменял: финансирование – штука хорошая, но далеко на ней не уедешь – скорее уж ноги протянешь. Да и не постоянно их группа была нужна важным шишкам из министерства. Поэтому все, кто мог, подрабатывали. Официантами, курьерами, изредка продавцами, библиотекарями, кто на что способен. Хотя, бывало, что так хотелось пожить для себя, заняться своим любимым делом, или просто повалятся на диване, почитать книгу, поковырять землю в саду, пожарить шашлык или покататься на сноуборде. Наверно, именно поэтому они и оставались людьми, что даже среди тех ужасов и потерь у них оставалось хоть что-то, напоминавшее о том, что где-то, возможно очень далеко, есть другая жизнь: где люди не убивают друг друга, где всегда тепло и радостно, где воздух пахнет не кирпичной пылью и порохом, а медом и сиренью, и где есть дом, в котором в тебя верят. И ждут.
Разгребая залежи пустых бутылок, Ан медленно успокаивалась, и даже начала напевать себе под нос какую-то песенку, когда в зал начали спускаться участники вчерашнего празднества. Изрядно помятые, они поприветствовали друг друга, и слабо улыбаясь, шли на готовить завтрак.
Скинув все бутылки в раздутый мусорный пакет, девушка уже хотела позвать кого-нибудь помочь ей, как помощь пришла неожиданно: чьи-то жилистые руки подхватили готовый разорваться пакет. Застенчиво улыбаясь, Игнат осторожно перенес пакет к выходу, и вернувшись, спросил:
-Что ж ты так надрываешься? Позвала бы кого на помощь, нечего тебе такие тяжести таскать.-ласково укорил он ее.
Игнат напоминал Ан о чем-то светлом и хорошем, и девушка не переставала удивляться, как он , среди всей беспросветной черноты окружающей их жизни смог остаться таким добрым и открытым человеком. Игнат работал в отделе информации и программирования, но был абсолютно не похож на программиста: всегда одетый в рубашку и свитер, абсолютно аккуратный и порядочный, он был идеальным воплощением джентльмена в воображении Ан, вплоть до наглаженного носового платка, выглядывающего из кармана.
-Да ладно, не такая уж и тяжелая работа- улыбнулась она.- Лучше скажи, что праздновали! Такого буйства я у нас уже давно не видела...
-А тож! Нашу систему защиты приняли к рассмотрению и решили ввести ее в работу! Знаешь, что это значит?- хитро прищурившись, спросил он.
-То, что у нас будут новые разработки?- просчитав варианты, быстро ответила изумленная Ан.
- Это не самое главное!- Игнат прямо сиял, как солнышко- У нас будет новая лаборатория! И новое оборудование!- парень был готов пуститься в пляс- И мы сможем продолжить исследования вакцины! Это же здорово, правда?

Собственно, Игнат был не сколько программистом(по правде говоря, он им вообще не был, ведь финансировать отдельный узкоспециализированный отдел не хотел никто), сколько химиком-фармацевтом, трудившимся над противоядием от вируса ПХIYW-24. Работа над лекарством была заслугой немногих химиков Кванта Света, но Игнат был идейным вдохновителем и видел свое предназначение в создании этого (да и многих других тоже) лекарства.
Все в отделе Ан относились к нему с безграничным уважением и признательностью, его стараниями многие из них остались живы во время сложнейших операций, но еще больше было число тех, кто сейчас жил его стараниями. Он был надеждой для многих, и не мог позволить себе ее не оправдать, поэтому работал не покладая рук, и не щадя себя. Того же он требовал и от напарников, с которыми работал. Хоть по жизни он был мягкий и немного застенчивый, все это куда-то исчезало в лаборатории, где на мониторе портативной станции отображались ряды различных вычислений и статистик, где вращались центрифуги и сияли ультрафиолетовые лампы на входе.
Он дарил жизнь, в то время, как другие учились ее отбирать.
Девушка очень ему симпатизировала, потому что он для нее был человеком совсем из другого мира, интересного, захватывающего, особенного.
Ан была рада, что он не так уж и много знает о мире других отделов. Что он никогда не выезжал на объекты и не получал заданий, граничащих с самоубийством. Что его руки никогда не держали автомат, только колбы и тестер микропроб. «Дай Бог, чтоб так продолжалось всегда. Ведь его работа несоизмеримо важнее той, что выполняем мы. Воевать может каждый. Но создавать то, что несет надежду — только единицы из миллиардов. Их слишком мало, а нас слишком много.» - думала она, каждый раз глядя на его чуткие и ухоженные руки, когда он брал у нее кровь на анализ. «О них нужно заботиться и защищать. В первую же очередь от себя самих.» Игнат мог все время, безвылазно сидеть в лаборатории, не отвлекаясь ни на что: ни на еду, ни на сон.

Поэтому она оберегала Игната, как могла. Оберегала не одна, с друзьями. Часто навещали его в лаборатории вместе и по отдельности, вытаскивали на улицу и старались приносить ему такую же радость, которую он дарил окружающим.

И новая лаборатория — это целиком и полностью его заслуга, и сейчас, глядя на его открытую улыбку, хотелось просто порадоваться этому достижению.
-Это просто отличная новость!-согласилась Аннор, заканчивая заполнять последний мешок. Мусор они весь собрали, осталось только полы помыть.
-Кстати, я давно хотел у тебя спросить...- вмиг посерьезнел парень.
Удивленно изогнув бровь, девушка выжидательно посмотрела на него. И Игнат понял, что отступать уже некуда.
-Ты же перестала принимать те таблетки?
Они оба знали, о каких именно таблетках идет речь. Не зная, как ответить, Ан понадеялась потянуть время, и отвлечь Игната, чтобы не отвечать на неудобный вопрос. Но тот, не отрываясь , наблюдал за ней с все нарастающим беспокойством.
Тяжело вздохнув, девушка опустилась на диван. Парень немного подумал и присел рядом, внимательно глядя на ее лицо. Он прекрасно знал, что она не умела врать. И сейчас он видел, что она в смятении и не знает, что ответить. Но, набравшись смелости, Ан медленно опустила голову, и глядя в пол произнесла:
- Я не могу. Я просто не могу.
- Почему?-он надеялся услышать объективную причину, но в ответ Ан лишь покачала головой:
- Мне каждую ночь снятся кошмары. И в них меня всегда нет там и тогда, где я нужнее больше всего. Где я могу помочь и что-то исправить. На меня уже Даша с Ромой косятся, когда я посреди ночи просыпаюсь с жуткими криками и перекошенным лицом.- слова звучали глухо, и порождали слабое эхо, будто падая на пол, и разлетаясь до стен, а потом возвращаясь обратно.
- Ничего, и это пройдет... Время всех лечит. И тебя вылечит. Все пройдет.-взяв ее за руку, попытался успокоить девушку Игнат. Руки были холодные, но впрочем, они всегда были такими, сколько он знал Ан.
- А кого-то и время не лечит...- ни к кому не обращаясь, Ан высвободив руку из тонких пальцев Игната отошла к окну. И было в ней что-то такое, что он не решился пойти следом.

- Ты не сможешь от этого убежать,Ан. Просто не сможешь. Я, конечно, смогу составить тебе другое лекарство, но его тоже нельзя будет принимать так часто..- робко предложил фармацевт.- Это не спасет тебя от твоих воспоминаний и страхов. Тебе остается лишь принять то, что случилось, и не корить себя за то, в чем нет твоей вины.- поднявшись, Игнат подошел на расстояние нескольких шагов — Я ведь правильно понял причину твоих кошмаров?- сложив руки на груди, уточнил он.
Прямая спина девушки и расправленные плечи вздрогнули, как он неожиданного тычка в бок, но затем приняли более хищное и выжидающее положение, очертив контуры острых крыльев-лопаток. Развернувшись к нему боком, Ан долго и пронзительно посмотрела в глаза друга. И Игнату стало даже стыдно от честно и правильно сказанных слов. Попытавшись сгладить свою резкость, он продолжил, предлагая:
- Мне все равно пора делать вам новый курс препаратов. Время уже подошло. Если ты не против, я подумаю, что можно для тебя сделать, хорошо?
В ответ, девушка молча прошла мимо него, к стоявшей неподалеку тумбочке, и замерла, будто о чем-то задумавшись. Парень, затаив дыхание ждал ее ответа, но был поражен услышанным:

- Ты не можешь приготовить лекарство от погибшей мечты. От одиночества и чувства вины.
Постояв еще несколько секунд, она неслышно вышла за дверь. А когда ее пальцы взяли с полки связку ключей — знала лишь одна Ан.

You better run for your life if you can, little girl
Hide your head in the sand little girl
Catch you with another man
That's the end ah little girl
The Beatles Run For Your Life 16.04.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.