Рассказ кловуна Матея

В последнем этим вечером кабаке нам свезло. Свободных мест не оставалось, не пускали, но провёл служебным входом знакомый половой. Усадил за столик в углу дальнем от стойки бара и эстрады. Место не совсем пустовало — на полу под столом спал моряк такелажфлота с нашивками боцмана. Половой заверил, что нам он долго не помешает, а освободится какая кабина, пересадит в неё. Смахнул что-то со стола, поставил кувшин, выложил спиртовые таблетки для подогрева эля и, получив за хлопоты шариковую ручку (на Кагоре они только появились, потому относились к разряду престижных вещей), пропал с глаз. Мы расселись и наполнили кубки. Нас четверо: я Матей, Лука, Гера и Ваня, и мы кловуны. В кабаках провинциальных городов, кагорской глубинке, где проживают простые трудяги, малосведущие в социальном составе общества, нас, случалось, принимали за клоунов странствующих. Просили «номер отколоть», отказывали, — били.
За соседним столиком гуляли два пожилых матроса, по нашивкам дальпатрули и, разумеется, не аборигены Кагора — толлюды, как и боцман. Как их сюда в это известное заведение, где закуски не допросишься, занесло. Толлюды по дешёвым кабакам, а тем паче по пригородным забегаловкам, не ходят. Но эти, похоже, были на мели, начали проматывать своё жалование в ресторациях портопортала и здесь теперь приканчивали. Сидели в кругу ватаги подростков, явно аборигенов и шалопаев, одетых в пиджаки, с подбитыми ватой плечиками, и в брюки дудочкой. Шевелюры на макушках украшены тарелочками искусственных лысин, брови и ресницы накладные, лохматые — стиляги. За спинами на бельевой верёвке через плечо гитары. С лиц не сходит напускное внимание — как же, слушали самих толлюдов! Надменно лыбились, подмигивая друг другу, — как же, слышали-то пьяный трёп.
Дальпатрули, поцеживая грог сквозь закусанные ленты бескозырок, рассказывали как не раз по «морям» в Акиане видели неопознанные космические объекты и даже «города в полёте». А полезли по карманам за снимками, юнцы бросили в кубки соломинки, просунули их концы в щербины на месте выбитых в дворовых разборках фикс, и пощипывали на спине соседа гитарные струны. Не верили, конечно, что найдут: за фотки с НЛО даже толлюдам каталажка, а уж за снимки «городов в полёте» вообще трибунал. Так и вышло. Порылись и вспомнили, что не те выходные бушлаты и клеши надели.
Скоро толлюды допили свой грог, выпили угощение от пацанов и, сославшись на службу, подсушив на спиртовках ленты бескозырок, ушли в обнимку. Их место занял офицер с шевронами охранника каргофлота. Вынырнул от эстрады из табачного дыма и, не спрашивая разрешения, подсел — стиляги успели гитары только крутануть за гриф и взять первые аккорды. Толлюд он или людоид, определить было не просто: для первого ростом не впору, для второго — слишком высок. Лицом бел, не смуглый. Да и торговый флот у первых не в чести, тем более — охранники у купцов. Подчёркнуто интеллигентного вида: пенсне на носу, зажим для галстука и булавка в апаш кителя. Подозрительно наигранно, пьяно-тупо, тихим, но не оставляющим сомнений в намерениях обратного эффекта, шёпотом стал уверять, что нет никаких «городов в полёте», а есть только миражи — оптические иллюзии. С жаром заверял, создатель их — его дядюшка. Когда-то тот задался целью разорить знаменитую корпорацию «Фейерверк-проказник». Вытурили за предложенную идею не коптить атмосферу фейерверками натуральными, а использовать его изобретение — фейерверк-мираж, экологически безвредный, как в действии, так и в производстве. И «надо, надо» — страстно убеждал, поправляя булавку в апаше кителя, — верить официальным средствам массовой информации. Мол, «как же без этого, куда идём, к чему придём».
На этом высокопарном умозаключении офицер заткнулся: боцман поднялся на ноги и взял шептуна за грудки. Под извечную песню пьяниц «...шумел камыш, деревья гнулись, а ночка тёмная была», задушевно им начатую с придыханием ещё под столом в углу, тряс явного агента Охранки Кагора, людоида. Бедняга, теперь не белый, не смуглый, бледный в лице, висел за шкирку смиренно, поджав ноги под себя и набок. Руки держал — видно, опытом умудрённый, — разведёнными в стороны. Показывал тем, что оружия у него нет.
Боцман спел и опустил незадачливого «племянника» на пол. Под аплодисменты от столиков по-боцмански благодушно вернул ему на нос пенсне, поправил на галстуке зажим, булавку в апаше, одёрнул китель, по-отцовски шумно и мокро поцеловал в лоб. Заплетаясь языком, вымолвил:
— Фигню ты баешь, малец... Клянусь честью адмирала в отставке, самолично отдал приказ... смолянуть по такому миражу из всех стволов, когда один из моих патрульных эсминцев пи... это, как его?.. звезданулся об «город» с концами. Ни один из всей эскадры не упомнит, как ноги унесли. Сам я пришёл в себя только на пороге собственного дома. Моя супружница — калоша такая — встретила меня под ручку с, таким как ты, сопляком в погонах лейтенанта… Матьмою, офицера даже не морского, речного флота! По речке на судне плавал! Пригласила в дом: «Заходи, гостем будешь». Что, из-за штучек твоего — тваюмать! — дядюшки эскадру расформировали и меня из дальпатруля турнули? По его милости баржи гружу? Кто-нибудь — вашумать! — даст, чем закусить!
Перепуганный, офицер сорвал с рукава шеврон лейтенанта-охранника и выпростал из-под апаша, разомкнув булавку, на плечо кителя погон младшего лейтенанта-советника Охранки Кагора. Под свист и треск разбиваемых о стол гитар бросился к выходу. А боцман под бурные аплодисменты посетителей кабака, восторги юнцов и за подношения развлекал публику: перекусывал басовые струны, благо на Кагоре их делают из воловьих жил. Грифы гитар ломал об колено, пальцем протыкал кузова.
Я так понял, пить боцману было не за что, пригласил с нами разделить кувшин. Обернувшись и разглядев меня и всех нас коротышек, отставной адмирал согласился. Нас удивило и порадовало то, что без толики надменного великодушия — не по-толлюдски. Мы, кловуны, вдвое ниже толлюдов и одного роста с людоидами — аборигенами, за которых, видимо, он нас и принял. Впрочем, с некоторых пор ходили по кабакам мы не в кловунской униформе, в «тройках» с цепочками часов в пистоне жилетки. На Кагоре костюмы эти носят адвокаты, бизнесмены, аферисты и прочая интеллигенция. И потому мог принять нас за людоидов. Руки не подал, имён не справился и сам не представился. Взгромоздился на сооружение из четырёх сбитых табуретов и пристально по очереди оглядел каждого из нас. Затем, в боцманской свистульке, на просвет с кабацкой пылью что-то там высмотрев, спросил:
— Ты Ваня?
— Ваня.
Буркнув в усы, боцман вытащил из-за пояса настоящий отделанный серебром грузинский рог для вина. Прежде чем выпить эля, предупредил, что не любит гражданских, военных не жалует.
— Значит, побьёт, — заключил, сокрушённо шепча нам в уши, Ваня.
Но на этот раз его предвидение не сбылось: был с нами отставной адмирал дружелюбен. И словоохотлив. Потягивая из рога, закусывая эль спиртовыми таблетками, он поведал нам легенду.
Привёл бы дословно, если бы были тогда на Кагоре портативные записывающие речь устройства, в блокноте на коленях стенографическими знаками набросал. Карандашом, шариковую ручку — последнюю — отдал половому.
— Давным-давно, эоны лет с тех пор минули, Галактику потрясали войны, — начало легенды.
— Лучше бы побил, — прошептал Ваня и потянулся к кувшину, но Гера остановил, пнув под столом ногой.
— Закончились они, — продолжал боцман — как только Цивилизации начали следовать простой идее «не сопротивления злу насилием». Инопланетным пришельцам-недругам отпор оказывали, но не явно, скрытно от народов. Веками на планетах взращивалась тайная каста Спасителей-невидимок, чьё мастерство останавливало и изводило захватчиков.
В конце концов, противники зареклись затевать междоусобицу, сойдясь на выборе: возрождение планет из пепла, становление и развитие Цивилизаций должно происходить вне всяких контактов — индивидуально. На этой идее возникло учение «Хеогалактический индивидуальный толлеэвелизм» или, как упростили, «Всехучение». Цивилизации прекратили всякие контакты. Даже помыслов не было их возобновить — потому как время, наука, религия и искусство стирали из памяти поколений знание о существовании где-то в Космосе соседей.
В Галактике восторжествовало полное благоденствие. Всё испортили… люди.
Дело было так:
Как-то — ещё во время последних войн — планету, потерпевшую поражение, населили космические мигранты. Новому дому они дали имя Рэй, себя называли эллами. Поначалу всё шло хорошо. Оправившись от «ядерной зимы», планета расцвела. Мигранты (аборигены планеты, да и сами космические завоеватели погибли в термоядерной стычке), множась, заселяли всё новые континенты и острова. Над головой ясное и доброе от солнца, или звёздное с лунным светом ночью, небо. Под ногами высокая в цветах трава. Дышали чистым, звонким воздухом. Кровом служили пещеры в горах, норы в склонах холмов. Пищей — сочные плоды и благоуханные цветы. Жили с динозаврами, поначалу в приятельстве, скоро в дружбе, а после и в любви. Малыши эллёнок и динозаврёнок ходили друг за дружкой как привязанные, росли и взрослели, не разлучаясь ни на час. «Братки» — так их прозывали. Дети эллинские — одной крови! — так не дружили. «Не разлей вода». Выражение пошло от того, что браток-малый в воду не ступал, на братке-большем через озеро или реку переправлялся.
Вместе паслись. Больший кормил меньшего. Плодами деревьев. Братик до кронов допрыгнуть не мог, а лезть по стволу не хотел, динозавр лбом ему плод сбивал. Меньшой камень подставлял, кокос и раскалывался. Выпьет сок, оставит мякоть и скорлупу. Сытые, забавлялись. Наездник, умещавшийся на лбу брата между глаз, катался верхом и скребком из древесной щепы почёсывал кормильцу глубоко в ноздре. Вместе спали. В детстве вдвоём, а взрослыми — вчетвером: теплее было... и интересней.
Вместе растили детей и детёнышей. Учили: одних — лбом сбить кокос; других — почесать в ноздре.
Жили — не тужили. Жили долго: мяса не ели.
Взрослели. А старели, и умирал один, скоро от тоски умирал и другой.
Полная идиллия!
Всем(!) на планете всего хватало, не было проблем и претензий — ни у кого, ни к кому. Все(!) были счастливы. Так повелось и, возможно, так было бы всегда, но однажды на Рэе случилась глобальная катастрофа. Леса с плодами и луга с цветами оказались под слоем льда — питаться стало негде и нечем. Динозавр был животным, в идее «не противления злу насилием» ничего не смыслил, потому на прокорм брату-эллу забивал... динозавра. Ведь, будучи травоядным, охотиться на других животных не умел. Так динозавры — озверели, обмельчали, выродились в крокодилов.
А элл? Разве мог он на убийство братка смотреть спокойно? По боку «толлеэвелистские бредни», когда кормильца забивают! Чесалку в руку и в атаку… на сородича. Почему не на убийцу? У того два места, в которые можно поразить щепкой хотя бы с каким-то эффектом — это глаза. Но до них ещё достать надо — шея длинная-длинная, голова высоко-высоко. А у сородича таких мест много — например, живот. И близко — только руку протяни. Кстати, с тех пор, и так, родилось на Рэе искусство рукопашного боя и фехтования: сородич свою чесалку из-за пояса выхватывал и отпор давал.
Динозавры перебили друг друга.
Возможно, и эллы последовали бы примеру, если бы не природная веками нажитая под кокосами лень. Собирались у костра племенами, ходили, держась за руки, кругом, и… ждали исхода битвы братьев больших. После жарили на углях мясо. За руки держались из предосторожности: следили за тем, чтобы чесалка у иноплеменников оставалась за поясом (так зачинались обычаи рукопожатия и хороводов у костра).
У костров же поодаль сидели кружком «племянники»: эллы из племён неудачливых. Их в своё племя, к своему костру переманивали с тем, чтобы сюда же за ними переходили и динозавры: таким ухищрением увеличивали запасы мяса. Браток больший, сидевший от костра ещё дальше братка меньшого — обмороженный — скоро погибал от холода и голода или в схватке последней. Тогда осиротевший элл становился племянником-рабом: начинал работать на племя удачливое. Собирал хворост, разделывал туши, готовил еду, выделывал шкуры, шил одежду, рисовал на стенах пещер...
Всякий элл, поев мяса, облачался в шкуру и укладывал через плечо увесистую берцовую кость. Своего брата. Но смертный грех его иной: великую идею на вере «не противления злу насилием» начали забывать, а уверовали в злой рок и судьбу. Причём, первыми физически слабые индивиды. И жили так, наживая состояние. Ловкостью и хитростью. Становились сильными — необязательно физически.
Скоро Всехучение будет забыто начисто. Планету-дом Рэй они переименуют в Землю — потому как землица во льдах стала объектом вожделения. Поначалу, чтобы хоронить умерших, а позже, когда и мамонтов постигла участь динозавров, взращивать злаки. Себя нарекут людьми. Может быть, потому, что жили теперь среди льдов. А чтобы выделиться из животного мира, звались людьми-разумными. С того времени Земля испытает «людниковый» период. Это кто-то из самых первых летописцев ошибся — вместо «ю» вписал «е». И понеслось. К тому же, история того времени была омрачена великой ложью, будто динозавры вымерли с началом «ледникового периода», а люди появились гораздо позднее, уже на Земле потеплевшей, и произойдут от обезьян.
Ноне в могильниках на черепах покойников находят обручи из тончайшего среза берцовой кости динозавра, учёные считают, что это захоронения эллов не ставших людьми. Обручи надевались на головы «верным»: тем, кто остался, отказавшись от мяса, верен братской дружбе и умер от голода. Не применил чесалку не по своему прямому назначению.
Люди жили иначе, не так как эллы. Над головой хмурое небо, воздух не чист, под ногами асфальт, кров — тёмные, сырые каменные «клетки». Цветы... дарили на дни рождения, в юбилей и по другим торжественным случаям. В букетах. Клали в гроб, к надгробъям и к памятникам. Ели мясо.
В подсознании храня что-то от Всехучения, проповедовали. Занимались этим нажившие «состояние» — ловкие и хитрые.
Наказывали: «не убий» ...и изобрели порох и пушку на колёсах.
Увещевали: «не навреди» ...и применяли медицину, а многих истинных врачевателей души и тела колесовали на площадях.
Поучали: «будь равным» ...и создали общество равных возможностей. Правда, к одним колесо фортуны повернулось, и те катились по жизни на колёсах шикарных лимузинов. К другим — нет. Эти всю жизнь отходили на своих двоих. Часть их была «колесована» «колёсами» употребляемыми внутрь.
Твердили: «на чужое не зарься» ...и построили, устав обирать друг друга у себя на планете, звездолёт, якобы с целью установления контактов с иными цивилизациями для взаимного обогащения знаниями и технологиями. На деле же, трюмы «Колеса» (название звездолёта) забили разными безделушками. Бусами из цветного стекла, зеркальцами, пластмассовыми Санта-Клаусами, тряпичными Дедами Морозами со Снегурочками, матрёшками и другой подобной всячиной. Ну, и конечно, — ящиками с водкой «Туземка».
В момент старта звездолёта от корпуса отвалилась носовая орудийная башня...
В свою космическую эпопею люди достигли многих звёзд за тысячи парсек в округе от Земли-матушки. Колонисты худо-бедно осваивались на планетах. Повоевать было не с кем — везде жили нормальные расы предтеч, умудрённые учением индивидуального толлеэвелизма: на чужое не зарились, оружия не знали, пропагандой не занимались. Потому разделились на две враждующие группировки — одна с одной стороны Земли, другая с другой. Начались междоусобные войны. Земля в попытках помирить своих питомцев металась меж двух огней. «Ну, ни фига себе, они дерутся! А чем жить на Земле-старушке? Зачем посылали в просторы Галактики? За нефтью, углём, газом и салом!»: эти слова стали расхожими в правительствах и СМИ. Мирила «старушка», и «кнутом», и «пряником» (поначалу), и униженной мольбой (детки-то, вон как выросли!), но безуспешно. В конечном счёте, её гибель стала неизбежной.
Зачем выходцам Земли нужны были войны?! Что они хотели показать или доказать? Но — не суть. В том суть, что землянам вообще не надо было лезть в Космос. Ну, жили б себе на Земле «как люди», а ещё лучше — как эллы с динозаврами. Так нет же, полезли и что натворили! Инцидент с орудийной башней в момент старта звездолёта «Колесо» — явное знамение. Ничего не стоило тот старт прервать — корабль стартовал с Луны — и поснимать все орудийные башни. Но здравый смысл и в этом случае был побеждён поговоркой «вернёшься — не повезёт». Капитан корабля «Колесо» получил приказ «вперёд», и колесо истории «звёздного пути» людей завертелось...
На этом месте рассказа боцман, засунув рог за пояс, повалился под стол. Полз в угол, увлёк за собой нашего Ваню. Тот в кабаках предусмотрительно напивался, чтобы, когда нас били, ему доставалось меньше. Долго мы слушали храп дуэтом.
— Знаете, что я вам скажу, — проснулся, наконец, один, — люди «разумные» свой ум проявили только раз: когда назвали себя так — раз умные.
— Держи, дарю, — проснулся и второй. Примостился в углу, усадил кловуна на стол и протянул ему серебряный рог...
* * *
Над входом теперь светилась неоном вывеска «У Петра Первого». Свободных мест не было, нас не пустили. Уселись было в авто поехать в другой кабак, как подбежал метрдотель и пригласил:
— Милости прошу, столик вам заказан.
Мы удивились: о нашем возвращении ни кто в городе не знал. Сорок лет прошло.
Знакомый половой, теперь преклонных лет официант, отвёл нас на прежнее место, где под столом в углу дрых всё тот же боцман.
Мы расселись. Официант, предложив из-под полы дешёвые «жёлтой сборки» мобильники, собрал пустые графины, смахнул что-то со стола без единой крошки и прежде чем уйти бесцеремонно растолкал боцмана. Тот узнал нас сразу и, усевшись на всё то же сооружение из сбитых четырёх табуретов, обратился к Ване:
— Будь другом, верни рог.
— Подарки не отдарки, — отказал Ваня.
— Я взамен подарю эту кружку. Реликт. Видишь, на дне рельеф... Печать Петра — царя людей. В кружки такие бражникам наливали бесплатно. Хозяин заведения, гад, прознал про это, теперь с меня денег не берут. Держит отставного адмирала за клоуна. Сюда приходят не только выпить, но и посмотреть на меня и на эту кружку. Видели, вывеску сменил? Ресторация у него теперь. А как не было закуски, так и нет! — прокричал на весь зал. — Выпивал я столько, что дно просохнуть не успевало, а он цену чуть на спиртное повысил, девочек в кордебалет добрал — останетесь до вечера, познакомлю — и процветает, гад. Верни рог, из глины пить не могу, к серебру привык.
Ваня неожиданно метнулся к столику официантов и вернулся с четырьмя пустыми графинами.
— Эх! И словим сейчас кайф — не эля, винцом зальёмся. Рог в бауле, я сбегаю в гардеробную, а вы, господин боцман, наполните моей кружкой эти графины. Вином. Поиздержались мы в наших странствиях.
Наполняя графины «красным», по запаху отменным, боцман докладывал кому-то по мобильнику:
— Здравия желаю... Прибыли, сэр... Все четверо... Обобщить... Желаю здравия.
Вернулся Ваня. Боцман принял у него рог, протёр серебро рукавом, но вина налить не дал — отвёл руку Геры с графином.
— В прошлую нашу встречу я рассказал вам легенду, теперь услышите секретную информацию... Но сначала выпьем. Мне, Гера, плесни только на дно.
— Какое у рога дно?
— Действительно. Тогда я пропущу, а вы все будьте здоровы.
Гера разлил вина и мы выпили.
— Итак, обще и коротко. Эллы, забыв «Всехучение», стали людьми. Их Цивилизация развивалась по научно-индустриальной стезе. Мечтали о звёздах. А вышли в Космос, Миры Иные колонизировали. Со временем колонии их были ослаблены междоусобными войнами и, в конце концов, погибли в результате освободительных восстаний аборигенов — не без помощи инопланетян. Люди потерпели военное поражение. «Троя» — Цивилизация расы «триоков» из недосягаемого «центра жизнеизначалия». Они осознали пагубность людской экспансии и предприняли все возможное для её прекращения. Людьми-колонистами разных планет при содействии трёхглазых была основана раса толлюдов, в крови у которых текла и людская. Толлюды победили людей. Все — победители и побеждённые — были наказаны отлучением от Океана. Для отступников от «Всехучения» в Океане была выделена область с названием Акиан, она — закрытая резервация, населённая толлюдами и людоидами, потомками людей-коллониств. С нашествием «вэгов» — расы противной троянам — волонтёрами Акиана была предпринята попытка проникнуть в Океан и здесь оказать им сопротивление. Не сбылось: оказалось, обычным военным противостоянием интервентов не одолеть. Тогда родился необычный метод, в чём конкретно его суть вы узнаете позже, сейчас отмечу только, что в основе идеи — практика похищения землян троянами. Когда-то, давно-давно, трояне похищали людей, теперь — нет: Землю ныне населяют не люди. Спросите — кто и почему?
— Мгновение, — остановил боцмана Ваня. — Гера, отдай-ка графин, я разолью... Вы и этот раз пропускаете? Дело ваше. Будем здоровы... Я спрашиваю, «кто и почему», и мы все внимательно слушаем.
— Землю, к концу великих войн почти необитаемую (эллов и людей на планете оставалось мало), толлюды, заселив пленными противниками, кроме как планетой-заповедником, сделали ещё и «музеем». Экскурсии планировались. Но только-только на планете обосновалось несколько сотен тысяч счастливчиков, сменивших бластер на книгу с теснённым золотом названием «Всехучение», как здесь снова, как и при эллах, приключилась глобальная катастрофа. Те кто выжил вынуждены были прозябать в условиях резко изменившегося климата, терпели лишения от холода, голода, болезней и прожорливых крокодилов. И это без доспехов и бластера, не прочтя до конца «книжицу» с её великой премудростью. Погибали, пока не догадались с земли перебраться на деревья.
Первая Инспекция толлюдов прибыла на Землю с учёными и экскурсией на борту, но подопечных своих — «экспонатов» музея — в должных местах почему-то не обнаружили. В поисках протрясли всю экспозицию и, наконец, нашли каких-то двуруконогих. Поспрыгивав с деревьев, те выстроились в шеренги и, проделав с суковатыми дубинами в руках несколько строевых упражнений типа «к ноге», «на плечо», строем и с песней направились охотиться. Учёные засомневались — тех ли нашли? Убив и съев саблезубого тигра, «когорта» промаршировала к реке, переправилась на другой берег и наткнулась на колья в руках таких же двуруконогих. На дубины те бросились с воплями «ура». Тогда учёные поняли, потомки их подопечных: «люди одичавшие». С молоком матери взращённые на идее Всехучения, противящиеся одной только мысли нанести какой-либо вред ближнему, учёные и экскурсанты очень расстроились. И ни сколько не сомневались в праведности ими содеянного. Изловив, всех одичавших прооперировали — низвели бедняг до полного беспамятства о происхождении и до уровня сознания «любителей бананов» — обезьян. И Землю покинули.
— Мгновение, — остановил рассказчика Ваня. — Вы снова пропускаете.
Боцман, было потянувшийся за рогом к поясу, сложил руки на столе.
Мы выпили и слушали дальше.
— Вторая Инспекция, уже без экскурсии, от всего увиденного на Земле была повергнута в ужас. Стая обезьян забила и сожрала последнего на планете мамонта. Потанцевав вокруг костра, взялись за дубины... Инспектора от «любителей бананов» — то бишь, обезьян — многого не ожидали, но чтоб те скатились до пожирания мяса!
А, когда дубины заходили по головам, было принято решение: аборигенов — обезьян — снова обратить в людей. Без операций. Обезьян научили писать, читать и считать. Третья Инспекция...
— Мгновение, — перебил Ваня. — Вам как всегда…
Выпили.
— Продолжайте, — разрешил Ваня.
— Третья Инспекция, на Землю прибывшая опять же с учёными и экскурсией, домой вернулась на корабле с разбитыми сигнальными фонарями и не в полном составе.
Тогда вся эта мотырня с «музеем» надоела Трое. «Чумную планету» они взяли под особый контроль и учинили здесь невиданный досель эксперимент с названием «Копия», суть которого — в запрограммированном воспроизведении (воссоздании) «слепка» жизни-истории людей на Земле до их выхода в Дальний Космос, до их экспансии Миров Иных.
— Мгновение, — начал Ваня, но его, не выдержав, перебил Гера:
— Ваня, имей совесть!
— Так не понять ни черта!
— Наливай тихонько, и только себе одному, — вмешался и я.
Ваня со счастливыми глазами придвинул поближе графины и налил себе одному.
Боцман, облизнув губы, засунул рог за пояс.
— Как только вмешались трёхглазые, толлюды на Землю наведывались редко. В общем-то, незачем было и не интересно: история людей повторялась до мелочей. Случались сбои: например, египтяне в древнем Египте мало что построили выдающегося, пирамиды, Сфинкс были возведены их пращурами. Пушкин не был убит Дантесом, тайно выздоровев, уехал во Францию, где ему сделали пластическую операцию, и написал «Трёх мушкетёров». Гоголь в прошлой жизни был Моголем и лысым, с носом картошкой. Чайковский получил заказ от дирекции Императорских театров «на одноактную оперу и двухактный балет для постановки в один вечер», но сочинил «Щелкунчика». Ванга — слепой всем казалась. Представление открытия Олимпиады в Париже 2024 года было пристойным и довольно скромным по затратам, воду из Сены пили.
На Землю толлюды не высаживались — наблюдали сторонне, исключительно силами спецслужб, очень ограниченным контингентом, и, разумеется, втайне от учёных и любителей музеев. А скоро и этих наблюдателей убрали. А зря: долго не ведали того, что обезьяны так и не стали полноценными людьми, что от обезьяны произошёл человек — «любитель апельсинов». У человечества, кстати сказать, в последнее время отмечается тенденция все возрастающей любви к бананам.
Разъясняю, чем человеки отличны от людей. Замечу, однако, что в своё время люди называли себя ещё и человечеством, а человечество — ныне — называет себя людьми. Нонсенс, однако — чепуха.
— Кому плеснуть?
— Ваня, не мешай.
— И так, — подбодрил боцмана Лука.
— Первое: люди произошли от эллов, человек — от обезьяны.
Второе: люди жили свободными, человечество — нет: трояне контролируют. Развивавшееся поначалу как Цивилизация «звездоплавателей», человечество с недавнего времени троянами повёрнуто на стезю Цивилизации «ииннддусов»: Земля стала и останется планетой «индивидуальных индустриалов».
Третье: люди изобрели космический двигатель «спиндизи» — могли летать далеко и долго, сколько требовалось. Далеко — потому, что были «звездоплавателями»; долго — потому, что открыли антинекротики, победили смерть. Современные же земляне никогда не построят ни одного «города в полете» потому, что не создадут спиндизи. Формула изобретения G=2(PC/BU)2 приведённая в фантастическом романе Джеймса Блиша не верна, им выдумана. Без антинекротиков челу человека отведён только век — вовеки веков.
Четвёртое: люди освоили планеты многих звёздных систем, их кровь течёт в жилах обитателей Акиана. Доля у земного человечества — разумное, сбалансированное и воспроизводное потребление материальных жизненно-необходимых ресурсов планеты, ЧТОБ НА ВСЕХ ХВАТАЛО. Не без неизбежных — ЧТОБ ВСЕМ ХВАТИЛО — междоусобных планетарных войн. Которых можно избежать при разумном, сбалансированном и воспроизводном потреблении материальных жизненно-необходимых ресурсов — ЧТОБ НА ВСЕХ ХВАТИЛО.
Если и колонизируют когда Венеру и Марс, то ни одно «железо» никогда не покинет приделы родной Солнечной системы.
— Так плеснуть кому? Для прояснения в мозгу.
— Заткнись, — забрал Гера у Вани графин.
— В настоящее время — а это время нашествия вэгов на Океан — человеческая цивилизация достигла индустриально-технологического уровня самых первых шагов в освоении Космоса. Тогда, когда в Океане уничтожены тысячи Цивилизаций, и продолжают гибнуть, на Земле-заповеднике звёзды... дарят своим любимым, звёздами называют певцов и киноактёров, несбыточно мечтают о полётах к небесным звёздам. Не ведают, что во всём Океане, и в Акиане также, говорят на одном языке — эсперанто. Это только Бог повелел говорить человекам на языках различных, в том числе и на общеокеанском эсперанто (придуманным, якобы, каким-то там врачом). Не знают, что все разумные существа во всех Цивилизациях выглядят одинаково. Голова — одна; туловище — с попой; две руки, две ноги, посередине «гвоздик» или «лампочка». Различаются только частностями. У одних рост выше, у других — ниже; одни толсты, другие худы; есть челюсти квадратные, есть набок; «гвоздик» бывает резиновым, бывает, как дерево; «лампочка» — «сороковкой», «соткой», «двухсоткой», а то и на весь «киловатт» потянет. Землян Бог разделил на расы сообразно цвету кожи: белую, жёлтую, чёрную, тогда как всюду в Космосе все имеют кожу одинаковую — смуглую. На планетах водятся одни и те же, мамонты, слоны, тигры, зайцы, грифоны, щеглы, киты, крокодилы, тюлени, медузы, тритоны и всякая другая живность. Только на одной тигр, например, имеет рисунок окраса шерсти в полоску, на другой — пятнами. Произрастают: эвкалипт, пальма, баобаб, кедр, сосна, берёза, яблоня, рябина, клюква, грибы, мох и прочая растительность. Конечно же, везде — цветы: роза, мимоза, кактус, фикус, одуванчик, анютины глазки и другие всякие.
Казалось бы, стоит ли нам толлюдам вообще уделять внимание человечеству — этим ииннддусам?
Но!
Реальность такова: именно ему — человечеству — уготовано спасти Океан от катастрофических последствий нашествия вэгов. Как оказалось, земные человеки — как и люди когда-то — самые искусные воины. Не потому, что самые жестокие, безжалостные в боевой схватке, а потому, что ещё и несравненно сильны в стратегии и тактике ведения скоротечных локальных боевых действий непосредственно на планете, а именно — на суше и на море, по лесам и в степях, в горах и в городах. Ещё у них — самый богатый и яркий опыт всякого рода революционной борьбы, а также партизанской и подпольной. Скоро такие воины с их опытом будут просто необходимы. Воевать им не против вэгов, нет — этих не одолеть. Да и покинули вэги Океан скоро после вторжения, их уже и забывать стали, и они нас больше не тревожат. Враг другой — коллаборационисты. Надо признать, эти круче своих хозяев — не физически, они удачливые политики и бизнесмены: народы свои держат на коротком поводке.
Всё. Я рассказал всё, вам не следует больше предпринимать других странствий. Вам предстоит заняться нужным, конкретным делом. Гера, верни графин, а ты, Ваня, наполни рог до краёв...
_____________________________

Я, Лука, Гера и Ваня — кловуны в Доме Наместника Кагора, планеты-заповедника людоидов. Служим: сидим на корточках в прихожей и приветствуем входящих. Таково — как нам говорили, и мы так до недавнего времени считали — наказание за воинские преступления. Считали себя толлюдами-карликами, из флотских офицеров в кловуны нас списали подвергнув амнезированию. Теперь знаем, кто, на самом деле: мы — люди, некогда похищенные с Земли троянами, воспитаны как профессиональные военные, наёмники. Трояне — предшественники из недосягаемого «центра жизнеизначалия», воры. Расы толлеэвелистов — обитатели Океана. Толлюды и людоиды — акианцы. Мы, я Матей, Лука, Гера и Ваня — прямые потомки эллов и людей-землян некогда похищенных троянами. Теперь на Земле живут человеки — нелюди. Произошли от обезьян. Не родятся здесь, ни Матвей Круглых, ни Лукьян Битный, ни Георгий Горбан, ни Иван Малько. Потому как проект «Копия» троянами закрыт: история людская прервана, у человечества другой — свой у ииннддусов (индивидуалов) — путь.
То, что человечеству отведено спасти Океан мы уже узнали. Случайно из сенаторского архива Отто Шмидта — Наместника Кагора, сенатора Соединённых Цивилизаций Акиана, Отца Дома и нашего, кловунов, господина, как и тайного, впрочем, друга. Доступ к документам мы получили только раз и на недостаточное для полного ознакомления время. Потому-то и странствовали, обошли все кабаки — в каких, полагали, как нигде на Кагоре, можно добыть сведения в дополнение к «Тайне Акиана». Нашли — приключения на свою жопу. Кло(в)уны — что с нас взять.
©Владимир Партолин bobkyrt@mail.ru 21.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.