Как кораблик назовешь...

Веселая стайка розовых утренних лучей сорвалась с краешка Светила, проклюнувшегося сквозь лохматый край горизонта, заскользила над сонной землей, распихивая по кустам и ямам серые клочки сырого тумана. Первый хриплый «х-х-пью!» проколол тишину Стоячего Дола, еще сонного, пронзил его насквозь и отразился тихим эхом от скал Длинного Зуба, синевших на севере долины мрачной стеной. Дол вежливо дождался последнего вздоха этого эха, отдавая дань уважения пьюку, первому встретившему появление Светила. «Пью-пью!» - торопливым дуплетом вскрикнули менее радивые товарищи утренней птахи, и пошло-поехало! Скрип, писк, жужжание и щелканье покатилось от края до края по Долу, сплетая звуки в непередаваемую какофонию удивительно звонкой тишины, обычной для летнего утра.
Мер осторожно пробирался сквозь золотисто-зеленые заросли дольника. Не смотря на всю его осторожность и аккуратность, нахальные росинки время от времени прыгали на плечи и спину малыша, трогая холодными мокрыми пальцами кожу под шерсткой. Мер ежился, словно от щекотки, вздрагивал влажной, черной кнопкой носа и еще бережнее раздвигал упругие стебли. Вот он замер с разведенными, как у пловца передними лапами и согнутой в незавершенном шаге левой ногой. Чуткий нос уловил сладковато-прелый запах ориса. Большого зеленого, по самые глаза накаченного густой сладкой плотью! Малыш мечтательно закатил глаза – пусть так оно и будет! А то вчера они с Белью до боли в суставах откапывали ориса, догоняя в земле его дразнящий хвост, а в итоге им достался худющий и старый червяк с кисловато-горькой начинкой. Брр! Мама за обедом назидательно щелкала коготками, рассказывая, каких больших и зеленых орисов она ловила в дольнике на зорьке. «Только ты в это время еще греешь гнездышко, мой юный бор!» - упрекала она сына. Впрочем, упрек был разбавлен заметной порцией любви. Сегодня Мер покинул семейную стоянку с первыми лучами Светила и, похоже, не напрасно. Осторожно опустив ногу, малыш подался всем телом в сторону манящего запаха. Узкая мордочка бесшумно раздвинула стебли донника и оказалась на краю крохотной полянки, почти на середине которой грелся в лучах еще не горячего утреннего Светила огромный зеленый орис! Таких больших Мер никогда еще не видел. «Пу!» - глухо пропела через сложенные трубочкой губы «охотничья слюна», попав точно в голову. Орис дернулся всем своим длинным телом и замер, парализованный. Малыш с победным гиком выскочил на поляну и заплясал танец победы вокруг добычи. «Ох-хори-хо! Великий и ловкий бор-охотник выловил самого большого ориса от Длинного Зуба до Обжигающих Песков!» Мгновенное чувство опасности вдруг бросило Мера на землю. Огромная тень и свист рассекаемого воздуха одновременно накрыли полянку, следом полетели срезанные острейшими когтями верхушки дольника! Клац-вжик! Друг за другом пропели у самого затылка зубастый клюв и когти хищника. Мер резво метнулся с поляны в дольник, высоко подпрыгнул над растениями, выглядывая с какой стороны ждать следующую атаку бреса, а попутно, где от нее спрятаться. На счастье, совсем рядом возвышался раскидистый куст козо. Сквозь его острые блестящие шипы не пробьется никакой брес, зато маленький и юркий бор-малыш легко пролезет до самого ствола. Мер, где на четвереньках, где кубарем, понесся к козо. Уф, успел! Берс, едва не налетел на колючий кустарник и с криком досады взметнулся вверх. Мер, лежа на спине, ехидно глядел ему вслед: «Что, съел?!» Берс не улетел сразу, он еще сделал пару размашистых кругов, надеясь, что добыча покинет укрытие. На третьем круге он спикировал на кустарник и пустил в него струю вонючего кала. Мер едва успел повернуться мордой вниз. Вся задняя часть тела от головы до ног покрылась каплями грязно-желтой дурно пахнущей жижи. Над головой, удаляясь, несся злорадный визг пернатого разбойника. Выждав еще несколько мгновений, Мер осторожно, чтобы не испачкаться еще и спереди, выполз из-под куста. Берс удалялся в сторону Длинного Зуба, решив поискать добычу попроще. Малыш с гневом вытянул растопыренную лапу в сторону хищника и «корябнул» обидчика. Птица вдруг вильнула книзу, и, на полном ходу врезалась в ствол высоченного скарба. Мгновения спустя до ушей Мера донесся испуганно-возмущенный всхлип-визг хищника. Обдумывать, что могло случиться с берсом, малыш не стал – нос жгла невыносимая вонь испражнений, которыми он был испачкан основательно. Мер сначала потерся спиной о сочную низовую траву, потом побегал немного по зарослям густого дольника. Как назло, роса, так досаждавшая во время поиска ориса, почти исчезла, и толку от беготни оказалось мало. Нужно поискать ямку с водой или ручей. Меру опять повезло – лужа нашлась уже через несколько шагов. Правда вода в небольшой ложбинке оказалась мутной и вонючей, Мер осторожно потыкал длинным тонким коготком в лужу, проверяя ее на наличие зловредных и кусачих сисинок, потом, неожиданно для себя, начертил на воде слово-знак «чистая». Вода мгновенно протаяла до дна, словно наполнившись хрустальной прозрачностью росы, пахнуло удивительной свежестью. Мер зачерпнул воду маленькими лапками, поднес к носу, осторожно лизнул – по-утреннему прохладная, удивительно свежая вода! Он сначала вдоволь напился, а потом с удовольствием помыл в луже испачканную шерстку. Пора было возвращаться к добыче и, наконец, позавтракать.
Орис был там, где его оставили – сердца снова радостно забухали в груди Мера. Огромный жирнющий червяк, казалось, вот-вот лопнет от распирающего изнутри сладкого желе. Мер приблизился к парализованной добыче, отмерил взглядом примерно треть червя и царапнул коготком линию-отметку – завтрак. Оставшуюся часть мысленно поделил пополам и опять нацарапал на коже червя бороздку: «Обед», - обозначил он середину. Переднюю часть, вместе с головой он решил принести на семейную стоянку. Вечером соберется вся семья и оценит трофей Мера. Заодно полакомятся – взрослые тоже любят орисов, просто принято их отдавать детям, потому как лакомство. Мер начертал на хвосте слово-знак «сейчас», а на середине - «обед»…
-Ты же не собираешься все это есть один, малыш? – раздался из-за спины скрип-голос. Мер резко развернулся. На границе полянки, наполовину скрытый дольником стоял серо-голубой бер-бор. Взрослый, а потому не опасный. Одна нога его была согнута в суставе и обвивала стебель дольника, длиннющая тонкая шея свернута кольцом, отчего плоская глазастая голова покоилась на плече и смотрела на мир вверх тормашками. Судя по позе, бер-бор давно наблюдает за Меером. Черные круглые глаза его блестели, выдавая небескорыстный интерес.
- А почему нет? – вызывающе растопырил уши Мер.
- Разве это правильно?! – полуптица возмущенно топнула стоящей на земле ногой, голова, при этом, смешно стукнулась затылком о плечо, - Сколько маленьких боров могут насладиться таким огромным орисом!
- Это моя добыча! – упрямо сложил на груди лапы Мер, при этом пальцы непроизвольно сложились в невежливый жест «не ваше дело!».
- Ну, хотя бы, можно пригласить лучших друзей, - проигнорировал нечаянную грубость бер-бор. Мер живо представил себе Бель радостно ползающую по орису, эта неуклюжая неряха сколько съест, столько же и втопчет в землю! А Буру! Толстый и медлительный, как окор, вечно что-то жующий, да он в одиночку способен слопать этого ориса!
- Спасибо, что напомнили! – вежливо поблагодарил он бер-бора и , подчиняясь мгновенному порыву, начертил на каждой отмеченной части слово-знак «несъедобно». Червяк прямо на глазах покрылся желто-бурым налетом, кожа его сморщилась и покрылась неаппетитными шишками. Шея бер-бора резко распрямилась, выстрелив голову полуптицы вверх, высоко над дольником. Взгляд его выражал крайнюю степень удивления.
- А на меня здесь недавно напал берс, - как бы, между прочим, сообщил Мер. Бер-бор резко втянул голову обратно в заросли и отступил за границу полянки. Спустя несколько мгновений о нем ничего не напоминало. Мер повернулся лицом к своей добыче, что-то последнее время слишком хорошо стали действовать его слова-знаки. Некоторым из них его обучил старший брат – тем, что рисуют уборщики камней для идущих следом сеятелей травы, некоторые он придумал сам и, как правило, они были его помощниками. Впервые нацарапанный ногтем символ дал столь нежелательный результат. Не совсем ожидаемый. Мер с сожалением потер лапкой царапины на коже испорченного червяка. Кожа червя шелушилась и чешуйки посыпались на землю, унося с собой частички нацарапанного символа. Когда последний штрих ссыпался вместе с очередной сухой чешуйкой, червяк, от кончика хвоста до отметины «сейчас», начал меняться. Кожа разгладилась и вновь наполнилась радующей глаз зеленью, эта часть червя стала явно более толстой и упругой! Ох-хори-хо! Не все так плохо, оказывается! Мер сбегал в заросли, нашел ловчую нить отла, тонкую и очень прочную, натянул ее на согнутый стебель дольника и начал отпиливать восстановленную часть червя. Сладкий сок, потекший из под нити, дразнил ноздри непередаваемым ароматом и малыш, не выдержав, дважды приложился к нему, пока пилил. Наконец намеченный на завтрак хвост ориса был отделен и с аппетитом съеден. Мер аккуратно залепил срез широкими молодыми листьями дольника, нисколько не сомневаясь, что наложенная маскировка сбережет его трофей до обеда. Он с легкой душой и набитым животиком отправился в сторону дома.
Недалеко от стоянки его привлекла протяжная песня. Точнее голос, который он бы узнал из тысяч – мамин голос. Мер осторожно подкрался и увидел, как мама ловко выдергивая из земли корешки высокого растения, переплетает их с корешками от другого растения, прокалывая иногда кожу корней коготками и напевая специальную песню. Мама создавала новые растения – для еды, для красоты, для защиты от болезней. Чуть поодаль сидела полусонная Бель, задумчиво ковыряющая землю – делала вид, что учится. Мама в разговоре со старшими в семье часто жаловалась, что ей не повезло с ученицей, соседская самочка-подросток была рассеяна и неуклюжа, хотя и обладала нужными задатками. Мама стояла спиной к Меру и он, cделав Бель знак «тихо», одним прыжком вскочил маме на спину, ласково куснув за ушко. Мама сначала испуганно взвизгнула (чего и добивался Мер), а потом стащила шалуна со спины за задние ноги и подняла так, что их глаза оказались на одном уровне. «Что-то сегодня маленькие боры разлетались, не иначе к песчаной буре!» - с притворной озабоченностью проговорила она. Бель вежливо (а главное охотно и быстро) исчезла в зарослях.
- Мама, я поймал во-от такущего ориса, зеленее дольника! Потом на меня напал берс, а я от него в козо спрятался и он меня обкакал… А еще приходил хитрющий бер-бор, хотел стащить моего ориса, а я сделал его несъедобным, понарошку…
- Ой, маленький балобол! Кто тебя обкакал, козо?! И кого ты сделал несъедобным? Бер-бора?! И где твой орис? Что-то я его не вижу, неужели ты один съел во-от такущего червяка? - Мера осторожно опустили на землю, но он тут же снова запрыгнул на маму, обхватив ее за шею лапками.
- Нет, мамочка! Ты все неправильно поняла. Несъедобным я сделал червяка, понарошку, и потому бер-бор ушел, а обкакал меня берс, потому что не смог съесть! А съел я только кусочек ориса – целиком мне его никак не съесть, он вот такой! – Мер раскинул руки и полетел вниз, пришлось маме ловить его, опять за ноги.
- Ох-ох, какой шалун! – мама бережно поставила его на землю, в ее глазах промелькнула тревога: - Ну, как можно быть таким безрассудным, сын? А если бы берс тебя сцапал?! Да и бер-бор совсем не подходящая компания.
- А! – Мер успокаивающе вскинул лапки, - Бер-бор уже совсем взрослый был, чего его бояться-то? Он просто хотел обманом забрать у меня ориса. Только я и сам хитрый.
- Да, это правда! – с охотностью согласилась мама, - А знает ли мой хитрющий бор, что завтра ему исполняется десять зим?
- Что?! Уже завтра?!! – от удивления и неожиданности Мер плюхнулся на хвост.
- Да, - мама просто сияла от удовольствия, - Завтра на рассвете придут Старые и перевяжут тебе левую лапку!
- Ох-хори-хо!!! – Мер подскочил на всех четырех лапах, лизнул мамин нос, у той даже уши сложились от удовольствия, и, смущенный, умчался в заросли дольника.
Буру нашелся неподалеку, раскачивающийся на толстом стебле дольника, изо рта его торчал молодой побег сочника, ждущий своей очереди на переработку в необъятный желудок обжоры. Буру был на две зимы моложе, но крупнее и почти в два раза толще, что не мешало Меру тузить дружка по поводу и без. Вот и сейчас он вцепился лапами в короткий толстый хвост Буру, стащил его с дольника и запрыгнул на пухлый живот. «Ну-ка, ну-ка, а чего мы сегодня ели?!» приговаривал он со смехом, прыгая на нем как на пузыре для прыжков. Толстяк безропотно терпел ставшие привычными издевательства над своей комплекцией. Он лишь слегка перевалился на бок, чтобы было удобней лежать и начал дожевывать побег сочника. Не терять же время зря, пока тебя тузят! Напрыгавшись вволю, Мер сел на землю рядом с жующей головой товарища. никаких эмоций на морде Буру, кроме удовольствия от еды, нарисовано не было. Будто это не его сейчас месил Мер всеми четырьмя лапами.
- Ешь, Буру, всякий мусор! – начал разговор Мер. Буру с подозрением свернул морду в сторону хвоста.
- Где мусор?
- Вот! – Мер выдернул из пасти Буру огрызок побега.
- Это не мусор, это сочник. Вкусно.
- А хочешь, я тебя орисом угощу? Толстым, как ты и зеленый, как дольник!
- Хочу, только таких не бывает.
- Найди меня в полдень – сам увидишь!
- Завтра наступит зима – Мер меня едой угощает! – Удивленно пробормотал Буру.
- Завтра мне перевяжут лапу!!! – Восторженно объяснил Мер и умчался искать Бель.
Он бегал по густым зарослям, вынюхивал подружку, а в голове бурей носились мысли. Завтра он получит свою первую перевязь – этот красный ремешок на лапке даст ему право ходить со взрослыми на работу или охоту – учеником. А когда ему перевяжут правую лапу, он вообще будет считаться взрослым. И приведет в гнездо Бель. Если Бель, конечно, его дождется – она с прошлого лета перевязанная и за десять-то зим все может измениться. Бель нашлась на полянке, где он оставил замаскированного ориса. Она смотрела на страшного сморщенного червя с отгрызенным хвостом, задумчиво теребя лохматую кисточку на ухе. Мер тайком залюбовался на подружку – у нее определенно самые красивые кисточки во всем селении, только Мер не хотел, чтобы она видела, как он пялится на ее уши. Еще подумает чего!
- Послушай, Мер, - Вдруг, не оборачиваясь, заговорила Бель, - Я ничего понять не могу: такой орис выползти из земли не мог, протухнуть наверху ему никто бы не позволил, да и не было его тут еще 2-3 заката назад. А еще, хвост этому…, - Бель взмахнула неопределенно лапой, так и не подобрав подходящего слова для ТАКОГО ориса, повернулась к Меру, - откусил ты! Ну, может быть тебе помогал бер-бор, который тоже всю поляну провонял. И перестань глазеть на мои уши – маленький еще!
- А меня завтра перевяжут! – обиделся пристыженный Мер.
- Ох-хо! – восхитилась Бель, - Ну, тогда смотри, можешь даже потрогать! Нет, лучше, завтра дам! - Бель как бы невзначай махнула левой лапкой, на которой висел синий ремешок самочки-подростка.
-Очень надо! – насуплено буркнул Мер и решительно зашагал мимо подружки к орису. Несколькими быстрыми взмахами острых коготков содрал символ-маскировку и предоставил Бель возможность удивляться, отступив чуть в сторону. Эффект превзошел все ожидания! Бель плюхнулась на хвост и испуганно зажала нос обеими лапами.
- Как ты это сделал?!- тихо и невнятно, сквозь лапы, спросила она.
- Угощаю! – с жестом великого вождя важно произнес Мер.
Бель робко подошла к орису, ковырнула когтем нежную зелень упругой кожи, слизнула выступившую из царапины капельку сладкого сока. Уши ее сложились от удовольствия.
- Ну, вот, Бель уже половину ориса вытоптала! – раздался возмущенный голос Буру. Толстяк с шумом вломился на полянку и решительно направился к орису. Мер затряс мордой в беззвучном смехе – Бели стоит отложить удивление на более удобный случай. Двигается Буру, конечно, медленно, зато ест с поразительной быстротой!
Наевшись (и вымазавшись от морды до хвоста), друзья захвалили Мера до мурашек, Бель даже украдкой лизнула его в нос (у Мера аж лапки вспотели!). Вскоре у каждого нашлись срочные дела, и они убежали, обещая завтра на рассвете обязательно придти. Оставшись один, малыш задумчиво лежал на краю полянки, уткнув морду в передние лапы, мечтая лишь об одном – скорее бы этот день закончился! Как назло Светило словно приклеилось к небу и никак не хотело спускаться. Мер крепко-крепко зажмурил глаза, но Светило даже сквозь пленку век круглым пятном напоминало о своем присутствии. Тогда он мысленно нарисовал слово-знак «вечер», «вцепился» в край упрямого кругляка всеми передними когтями и изо всех сил рванул вниз…
Золотистые лучи испуганно бросились догонять вдруг упавшее Светило. Им навстречу, толкаясь и мешая, спешили красные, вечерние – напоследок погрузить землю в багрянец и напомнить ее обитателям, что пора укладываться спать. От этого светового хаоса долина на мгновения вспыхнула многоцветным всполохом, встревожила своих обитателей и замерла, словно испугавшись серого сумрака выглянувшего из-за горбатых дюн Обжигающих Песков. Вечер, удивленный неурочностью своей смены, нерешительно накрыл землю, готовый в любой момент вернуть ее законному хозяину – дню. Но день и не думал возвращаться. Горизонт медленно, но уверенно съедал Светило, с каждым мгновением красневшее все больше по предписанным законам природы. Сумрак за дюнами преодолел удивление и нерешительность и обреченно поволок на небо ночной феолетово-звездный полог…
Мер запыхавшийся и встревоженный прибежал на семейную стоянку, гудевшую словно разбуженный рой хортов, нашел мать и уткнулся в мягкий теплый живот. Та обняла маленькое дрожащее тельце и успокаивающе зашептала:
- Все уже случилось, сынок, больше нечего бояться. И уж если ночь поторопилась придти, мы просто ляжем спать, а завтра снова будет день и, надеюсь, он не станет убегать от нас, как сегодня…
- Мама, - Мер поднял виноватую мордочку, - это я прогнал день сегодня! Я так хотел, чтобы быстрее наступило завтра, что взял и стащил Светило вниз.
- Что ты говоришь, сын? – мама удивленно вглядывалась в виноватые глаза ребенка.
- Это слова-символы, они всегда помогают мне, но я не думал, что получится со Светилом… Я больше не буду!
Мама не нашлась, что ответить, она лишь крепче прижала к себе сына, и тот решил, что его простили. Родной запах, мягкие ласковые руки и едва слышимый перестук маминых сердец свили для ребенка уютное гнездышко, в котором он затих, успокоился и уснул, счастливый. «Ах, Мерлин!» - прошептала мама, и странное слово вновь защекотало уши как тогда, в первый раз, при рождении сына, залетевшее невесть из каких пространств и миров в их зеленую долину. При рождении бора приходит в мир и его имя: слово, звук или образ, и у родителей нет права выбора. «Что же ты такое, Мерлин? На счастье или на беду?»

Приглашаю прочитать еще один рассказ из серии про Мера: "Я подарю тебе мир"...
_________________
Woaland © 2012 02.07.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.