МЕСТЬ БУХГАЛТЕРА

МЕСТЬ БУХГАЛТЕРА


«Дерьмо, дерьмо, дерьмо…». Нет, ни в коем случае не вслух, а где-то глубоко про себя вопил Грядкин, низко склонив голову и уставившись в разорванный баланс. Понурова, развернув свое грузное тело, плотно запакованное в дорогущий деловой костюм, двинулась в свой кабинет, плывя по бухгалтерии, словно гигантский айсберг среди льдин – белых столов с уткнувшимися в свои бумаги сотрудниками, которые как двоечники с невыученными уроками боялись поднять глаза на начальницу. Грядкин метнул растерянно злой взгляд в мощную спину Понуровой. Вот гадина! Мало того, что заставляет баланс вручную составлять, минуя все доступные изобретения человечества, так еще второй раз его разрывает.

Грядкин давно ненавидел свою начальницу до глубины души, до мозга костей, до гомерических колик, до… Сколько раз он представлял себе, как эта стерва умирала в чудовищных мучениях. Он ее душил, резал, сбивал на машине, топил в бетоне, взрывал в самолете… Ах, если бы все это по настоящему! Хоть какая-нибудь из уготованных ей казней. Так ведь нет же, ничего с ней не случалось. И эта дрянь, как ни в чем не бывало, каждое утро закатывалась в бухгалтерию и травила несчастных, безропотных сотрудников, в полной мере изощренно и садистски наслаждаясь своей властью.

После работы, в подавленном состоянии, Грядкин поплелся к своей машине, которую в незапамятные времена прошлого века собрали трудолюбивые японцы. Плюхнувшись на ободранное сидение, Грядкин с тоской проводил глазами шикарный ярко малиновый Джип Понуровой, едко усмехнувшись:

- Конечно, эту тушу в полтора центнера только Джип и выдержит…

Не помогло. Глубоко вздохнув, Грядкин завел машину и двинулся домой, по пути заехав в кафе и, купив два беляша, затолкал их себе в рот, не почувствовав вкуса.

Дома его встретила жена, туго затянутая в легинсы и тесную футболочку, открывающую пупок. Сквозь тонкую ткань проступал четкий рельеф ребер – хоть анатомию изучай, и тоскливо торчали пупырышки, которые некогда были грудью. Грядкин со вздохом вспомнил, как он раньше любил ее тискать, ведь женился он на очаровательной симпампушечке – жизнерадостной и такой сексапильной, что он так обожал, зажамкав ее пышное тельце, бесконечно заниматься с ней сексом. Но с тех пор, как женушка увлеклась Йогой, она высохла как вобла, став нервной и истеричной – разве с такой захочешь секса?

Вот и теперь, растянув свои тонкие губы, она раскудахталась:

- Котик, что так долго? Супчик остыл!

Грядкин поморщился – чем дальше эта грымза худеет, тем сильнее ее голосок переходит на фальцет. Он со вздохом сел перед тарелкой с какой-то зеленой дрянью.

- Ты не представляешь! Как мне сегодня повезло! – Верещала женушка, подобострастно заглядывая в его глаза, - В инете новый рецептик щавелевого супчика нашла! Представляешь?!

Грядкин всунул в рот ложку кисло горькой массы и почувствовал, как недавно съеденные беляши начали ползти наружу. Судорожно сглотнув, он отодвинул тарелку и ни слова не говоря, пошел в спальню.

- Котик! – Верещала, переходя на ультразвук, благоверная, - ты ж ничего не скушал! Ты здоров?

Грядкин не ответил. Он сел за письменный стол и уткнулся в погашенный экран монитора компьютера, увидев себя, снова глубоко вздохнул – «Глаза б мои на тебя не смотрели – бухгалтер неудачник» … Затем перевел взгляд на окно без плотных штор, с легким маркизетом. Вид за окном был еще тот! Прямо в двух метрах взгляд упирался в красную кирпичную стену – соседнее здание было построено так близко, что жители данного подъезда вечно созерцали не качественную кладку из красного кирпича, наблюдая, как год за годом она угрожающе трескается. И если однажды стена рухнет, то никто даже и не вспомнит, гастробайтеры из какой страны возводили это убожество, самозабвенно воруя строй материалы, тем самым, ослабляя прочность стен, за которыми, между прочим, кто-то живет и может быть даже любит…

Грядкин с приглубочайшим вздохом отвернулся от стены. На этот раз злорадное разглядывание стены не помогло. А ведь раньше злость на гастробайтеров как-то расслабляла и своя жизнь уже не казалась ему такой корявой.

- Ом-м-м-м… - раздалось из гостиной. Ну, понятно. Жена опять медитирует. Грядкин подошел к двери и плотнее закрыл ее.

Ненависть к миру нарастала просто таки с центробежной силой. Грядкин вдруг почувствовал себя затравленным зверем, которого заперли в кирпичной коробке. И бухгалтер, не зная, куда выплеснуть набухающую и переполняющую его ненависть, плюхнулся на стул, выхватил из принтера приготовленные для печати листы, зубами сорвал с гелевой ручки колпачок, и начал остервенело рисовать.

Так было всегда – и в школе, и в институте. Только рисование всякой ерунды помогало Грядкину успокоиться. Но на работе Понурова тут же пресекла его любовь к безобидной графике, пригрозив увольнением.

ВОТ! Грядкин понял! Он наконец-то нашел причину, нет - корень всех неприятностей его последних лет! ПОНУРОВА! Эта гадина, которая загнобила его до желудочных колик. Это она не дает ему продвинуться по служебной лестнице, подавляя все его инициативы и высмеивая не только перед коллегами, но и перед вышестоящим начальством, выставляя его полным дебилом. А ведь ему уже тридцать. И он уже давно взрослый и далеко не глупый мужчина!

Грядкин сглотнул горький комок во рту и нанес на лист штрихи черной пастой. Получилась Понурова – такая же мерзкая и жирная, как в жизни. Грядкин зло улыбнулся:

- Ха, а ведь при всей ее массе у нее почти полностью отсутствуют вторичные половые признаки – сисек то нет…

Тем не менее Понуровой было, похоже, все равно – что у нее там на груди - начальница смотрела на Грядкина с листа поросячьими глазками так, что бухгалтер завопил:

- Ах ты, гадина! Что вылупилась?! Ну, погоди, щас я тебя…
Схватив другой лист, Грядкин начал лихорадочно по нему чиркать. Когда рисунок был завершен, Грядкин, тяжело дыша, отвалился на спинку стула и, вытирая липкий пот со лба, оглядел дело рук своих. На листе было изображено следующее – Джип, смятый почти в лепешку, лежал под колесами громадного самосвала, какие используют в карьерах. Из разбитого вдребезги, деформированного окошка Джипа выпала, откатившись в сторону, окровавленная голова Понуровой. Ошметки тела, старательно и мастерски вырисованные, разметались по всему листу. Остатки грузного тела гадины было расплющено в Солоне ненавистного Джипа.

Грядкин, чувствуя, как бешенное биение сердца начинает успокаиваться, с мстительным наслаждением закрашивал красным маркером пятна крови.

- Вот так тебе! – Прошипел Грядкин, рассматривая красный рисунок, подрисовывая выползающие кишки.

Затем, еще раз обозрев рисунок, нарисовав на месте водителя самосвала свое довольное лицо, улыбнулся, и вконец успокоившись, вышел из спальни.

Войдя в гостиную, он увидел жену, уснувшую прямо на своем ритуальном коврике, привалившись к креслу в позе лотоса, с наушниками в ушах. Перешагнув через увлекшуюся тощую дурочку, Грядкин вновь глубоко вздохнул и направился в душ.

*********************************************************


На следующее утро Грядкин проснулся в великолепном расположении духа. Но радость мгновенно улетучилась, едва он вспомнил, что сегодня снова надо составлять баланс. Больно стукнувшись о костлявое бедро спящей жены (приползла все-таки ночью, грымза), Грядкин вскочил и, потирая ушибленное место, побрел к столу, где красовался вчерашний рисунок с расплющенной Понуровой. Бухгалтер счастливо улыбнулся и, убрав листок в стол, отправился на работу.

В офисе царило непривычное оживление. Было шумно, и никто не работал. Грядкин подошел к Малюкову, с которым у него были более-менее приятельские отношения:

- Григорий Палыч, вы не подскажете, в чем дело? Отчего такая анархия? Что Понурова скажет – страшно подумать.

- А ничего она уже больше не скажет. – Счастливо, просто таки лучезарно улыбаясь, ответил тщедушный очкарик глубоким баском. – Все – нет больше Понуровой.

- Уволили, что ли? – холодея, внутренне подобрался Грядкин.

- Да слава Богу нет. Представляете, если бы кого-то дальше мучить стала, это с ее то ненавистью к людям. А так… Самый лучший выход. Только не говорите, что я вам это сказал…

- Да не тяните! Что с ней?

- Погибла – раздавили ее как таракана.

И дальше Грядкин услышал историю, от которой у него отъехала челюсть – Понурова погибла именно так, как он вчера так вдохновенно изобразил на рисунке.

- А когда это случилось? – спросил он в надежде, что рисовал вчера уже случившееся.

- Да сегодня утром. И чего ее на скоростную эстокаду понесло?..

Но Грядкин уже не слышал собеседника. В его голове сумбурно закрутились мысли одна фантастичнее другой. А вдруг у него дар? А ведь он и не знал даже – столько лет жил и не знал... Что это? Он предугадывает события или же сам их материализует силой своего… Чего? Дара? Гения? Надо попробовать. Надо попробовать еще раз!.. Надо проверить. А вдруг?..

И тут его лихорадочные размышления прервал жесткий женский голос:

- Уважаемые сотрудники! Смерть вашего начальника – это еще не повод бездельничать! За работу, немедленно! Разболтались совсем! А ну, по местам!

Грядкин вжал голову в плечи. Ну, вот – «Король умер – да здравствует король».

Новая начальница оказалась сестрой близнецом прежней. И где они только таких набирают? Клонируют, что ли! За несколько часов рабочего дня она сделала несколько почти изощренно едких выговоров Грядкину, но он уже не реагировал на оскорбления так болезненно, как раньше. Он еле дождался окончания рабочего дня и пулей полетел домой.

Глядя, как Грядкин уминает зелено-коричневую массу чего-то неудобоваримого, его жена, с широко открытыми глазами от удивления, спросила:

- Ты здоров?

- Здоров. А что?

- Ну, ты ел карпаччо из шпината с морской капустой и не плюешься… С тобой все в порядке?

- Ага, спасибо, дорогая. Все очень вкусно. – Доев и нервно хохотнув, Грядкин устремился в спальню. Он уже знал, что нарисует.

Выхватив из принтера листок, привычно повернув голову к окну и уткнувшись взглядом в кирпичную стену, Грядкин снова нервно хохотнул:

- Ну-с – приступим…

- О-м-м-м-м-м… - донеслось из зала ритуальное мычание благоверной, уходящей в медитативный транс. Грядкин плотнее закрыл дверь и принялся набрасывать на лист штрихи. Рисунок получился что надо. Гаргулина – новая начальница, лежала на дощатом полу, вылупив полные ужаса глазенки. Рот был залеплен скотчем, а сама она была полностью раздета. Немного подумав, Грядкин все же нарисовал на ней бюстгальтер и огромные трусы. Перед Гаргулиной стоял человек с ножовкой и практически уже отпилил левую ногу. Отпиленные руки и правая нога аккуратно были сложены в стороне.

«Как-то простовато», - хмыкнул Грядкин. Но он еще не успел так сильно возненавидеть новую начальницу, чтобы придумывать ей более изощренную смерть. Грядкин подрисовал сбоку зеркало, а в нем – отражение своего лица. Нет, сегодня рисование не доставило ему никакого удовольствия. Грядкин зевнул, убрал рисунок в стол и направился в ванную. В гостиной жена снова уснула в позе лотоса, уткнувшись в кресло лбом.

«А ну ее», - перешагивая через жену, махнул рукой Грядкин.

************************************************************

На следующее утро в офисе царила тишина, а сотрудники лишь изредка перешептывались. Грядкин хотел было спросить всезнающего Малюкова – в чем же дело. Но того не было на привычном месте. Неожиданно из кабинета начальника вышел собственно сам Малюков и баском огласил:

- Уважаемые сотрудники. С сегодняшнего дня я исполняю обязанности вашего начальника. За работу.

- Как, - у Грядкина отвисла челюсть. – Как, почему именно вас повысили?

- А почему бы и нет? – высокомерно парировал Малюков. – Совету директоров виднее, кого назначать.

Мир рухнул в душе Грядкина.

- Постойте, а где прежняя начальница?

- Говорят, пропала. – И Малюков скрылся за дверями своего нового кабинета.

Грядкин сел на свое рабочее место. В его глазах появился нехороший блеск. «Я убъю этого выскочку», - только подумал Грядкин, как Малюков снова выглянул из кабинета и обратился к нему:

- Александр Николаевич, я хотел бы попросить вас стать ответственным за работу сотрудников, конечно же, с соответствующим повышением оклада.

«Ладно, живи пока», - зло выдохнул Грядкин.

В дурном расположении духа Грядкин поехал домой, минуя кафе – беляши давно уже стояли поперек горла. Все в его душе клокотало и ему хотелось скорее выплеснуть свою злость хоть на кого-нибудь.

- Котик, ужинать будешь? – привычно заверещала жена, едва он переступил порог квартиры, и кинулась к нему на шею, при этом больно заехав костлявой коленкой по ноге.

И тут Грядкин не выдержал. С мыслью «вот ее-то сегодня и убью», он заорал:

- Да что ты своими костями сучишь?! – вопил он. – Сколько же еще можно худеть? У тебя же давно анорексия, а ты все на своих дурацких диетах сидишь и меня всякой гадостью пичкаешь! Смерти моей хочешь? То-то все про здоровье спрашиваешь – ждешь, не дождешься, когда я сдохну!!!

- Котик, - растерянно и испуганно задрожали губки благоверной. – Но ты же сам всегда говорил, что я толстая… Я же для тебя худею.

- Что? – задохнулся от возмущения Грядкин. – ради меня ты превратилась в сушеную мумию? Что-то я не припомню, чтобы я просил тебя стать скелетиной!!!

- Ну, как же… Ты же сам всегда хлопал меня по попе, говоря, что я пончик. Вот я и стараюсь. Йога эта проклятая, да диета овощная – знаешь как мне все это обрыдло?! Все же ради тебя!

- Ради меня? Ну ты и дурочка… И хватит меня всякой травой кормить! Я мяса хочу, котлет каких-нибудь – поняла?!

Жена ойкнула, метеором унеслась переодеваться и уже через минуту вопила из прихожей:

- Я в супермаркет, за котлетками! Скоро буду! – И в ее голосе явно слышались нотки радости.

«Ладно, ее я пока убивать не буду – родная все-таки - хмыкнул Грядкин, садясь за письменный стол после обильной трапезы, которую ему приготовила счастливая женушка. - Но убить кого-нибудь надо – так, для проформы». Грядкин посмотрел сквозь окно на кирпичную стену и вспомнил гаишницу, которая несколько раз выписывала ему штраф. Мстительно улыбнувшись, Грядкин придвинул лист и начал рисовать, старательно останавливаясь на кровавых деталях, обильно подкрашивая их красным маркером.

Надо ли говорить, что мерзкой гаишницы он больше не видел.

Потянулось время. Грядкин, став замом начальника бухгалтерии, заметно возвысился в своих глазах и подумывал о моменте, когда можно будет нарисовать заносчивого Малюкова – он уже и способ экзекуции тому придумал. Но все как-то оттягивал – ни разу еще Грядкин не убивал мужчин – как-то не за что было.

Дома жизнь изменилась координально – жена начала готовить умопомрачительно вкусные ужины, забросила свою Йогу и, пополнев, почти ежедневно ублажала его в постели, проявляя удивительное рвение. А что ей оставалось делать! Дама никогда не работала. Последствия анарексии оказались неутешительными и, как выяснилось, она никогда уже не сможет иметь детей. И чтобы как-то разнообразить свою жизнь, всю свою любовь и заботу она обратила на мужа.

Грядкин же, привыкнув к ежедневному моциону рисования, убирал ненавистных бабушек, женщин и девушек, попадающихся ему на жизненном пути. Так прошло несколько месяцев. В столе бухгалтера уже скопилась внушительная кипа рисунков, которые он часто пересматривал, восхищаясь своим гением и начиная по-тихоньку подумывать о публикации в каком-нибудь журнальчике.

*******************************************************

Наступила весна. Однажды, после работы, Грядкин решил посидеть в кафе. Он расположился за столиком, возле витражного окна, за которым неожиданно разбушевалась стихия, и серой стеной шелестел дождь и заказал кофе с коньяком и бутерброд с икрой. На этом выборе и остановился – не хотел портить себе аппетит, ведь дома жена наверняка приготовила чего-нибудь вкусненькое.

Сделав первый глоток ароматного кофе, неожиданно для себя, на противоположном сидении за своим столиком он обнаружил шикарную даму, томно произнесшую грудным голосом:

- Не возражаете? Я присела. Ведь у вас свободно? – и ему показалось, что она облизнула свои ярко красные губки.

- С-свободно, - опешил Грядкин. Он был абсолютно уверен, что еще секунду назад здесь никого не было.

- Александр Николаевич, а ведь я вас ждала.

- А? – поперхнулся кофе Грядкин. – Вы меня знаете?

- Ну, как же! Ведь вы у нас знаменитость! Всех маньяков переплюнули, - белозубой улыбкой оскалилась красавица.

- Маньяков? – лихорадочно начал соображать Грядкин, внутри у него от чего-то все похолодело. – Вы это о чем?

- Да вот об этом, уважаемый, - и достала из-под стола листок.

Он сразу узнал – это его вчера вечером нарисовал Грядкин, возмущенный хамством билетерши в кинотеатре. Молодая полностью раздетая девица гренадерского вида лежала в подвале, среди ящиков и коробок, и копошащаяся масса пиявок, облепившая ее жирненькое тело, высосала всю кровь. А в двери подвала заглядывало лицо Грядкина.

- Да, вы виртуоз! Это же надо! Двести с лишним рисунков и ни одного повтора – да вы гурман! Талантище необыкновенный! Все бы хорошо… Но хватит.

- О чем вы? – впал в ступор Грядкин и подумал - «Откуда у нее мой рисунок? Надо будет ее убить».

Дама жизнерадостно хохотнула и… Грядкин выпучив глаза смотрел на то, как она мгновенно превратилась из плоской шатенки в брюнетку с пышным бюстом.

- Дорогой Александр Николаевич, что это у вас за мания такая всех убивать? – не хорошо усмехнулась дама. – А между тем вы превысили лимит.

- Ч-чего? – у Грядкина отвисла челюсть.

- Лимит уничтожения, посредством модуляции предполагаемого и желаемого действия. Чтобы было понятнее – колдовства, чуда, да как угодно назови этот дар.

- Чего?

- А ты туп, братец, - неожиданно вульгарно продолжала дамочка, криво усмехнувшись. – «Чего-чего» – заладил, как попугай. Колдовство, та сила, которую ты мгновенно и бездарно растранжирил. А ведь мог бы людям помогать.

- Что вам от меня надо? – сухо спросил Грядкин – ему хотелось по скорее завершить этот неприятный разговор.

Красавица расплылась в ослепительной улыбке:

- Как обычно - твою бессмертную душу.

- Чего? – нервно сглотнул Грядкин. – Не имеете права! Я знаю ваши правила – должен быть договор, подпись кровью и все такое… А я никому ничего не подписывал…

- Будет тебе подпись кровью, - неожиданно зло прошипела дама, глаза ее запылали огнем, изо рта высунулся змеиный язык, и она исчезла.

Грядкин облегченно вздохнул – «Ну, понятно, это мне все показалось – коньячек, видимо, на голодный желудок подействовал, вот воображение и разыгралось. Но откуда здесь мой рисунок? Случайно прихватил, не осторожно как…»

Грядкин хотел было подняться, но неожиданно у него горлом пошла кровь, заливая рисунок, оставленный дамой, который тут же, как и она, исчез. А Грядкин, в ужасе выпучив глаза, захрипел, булькая кровью, и упал на стол, расколов чашку с не допитым ароматным кофе.

К столику подбежала официантка, а уже через несколько минут орудовали криминалисты, разглядывая рисунки, выпавшие из папки на соседнем стуле – все последние не раскрытые эпизоды преступлений, а так же те, которых даже еще не было в криминальных сводках, но в списках пропавших нарисованные женщины уже числились. И на каждом рисунке, как подпись убийцы – его неизменно довольное лицо, наблюдающее за адскими мучениями жертвы.

- Леш, смотри! – один из криминалистов показывал другому самый последний рисунок, где было изображено кафе и обезображенное лицо Грядкина, с широко раскрытыми глазами, лежащее на столе с осколком фаянса в виске. Мужчины переводили взгляд с рисунка на умершего Грядкина, понимая, что столкнулись только что с чем-то запредельным. И что лучше будет сдать поскорее дело о кровавом маньяке - художнике в архив. От греха по дальше… 22.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.