Птичка на тонкой ветке-9

Глава 7 (26) – Развязка приближается

Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут,
Они правдиво говорят,
Что их владелец – плут.
Роберт Бёрнс, перевод С.Я. Маршака


1
РАССКАЗЫВАЕТ ЛЕОНТИЙ:
На одном из переходов ко мне приблизился Зак – так же, как и мы, верхом. Местные лошадки по размерам больше напоминают пони, поэтому всаднику приходится подгибать ноги. Тем более страдал мой высокорослый собеседник… однако, разумеется, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
– На пару слов именно с вами, идёт?
И мы поплелись в хвосте колонны.
Некоторое время он молчал. Потом как прорвало:
– Не предполагал я, что рука Москвы дотянулась и до этой дыры.
Я не стал отвечать, намекая: «сказал “А” – говори “Б”».
– Так что же вы, в конце концов здесь ищете? Только не надо снова заливать про какой-то «Орден Звезды»…
– Это ваше дело – верить нам или не верить.
– Не верю.
– Никто не против. Скажите, Михельсен, а вам не кажется странным, например, что сейчас вы беседуете со мной по-английски, а я с вами по-русски, но тем не менее, мы друг друга отлично понимаем?
– Здесь почти не действует радиосвязь, но ощутимо действует магия. Вы на это намекаете?
– Вот что, Зак. Вы будете смеяться, но мне тоже не даёт покоя один вопрос.
– Он относится к сфере отношений или к сфере науки?
– Решайте сами. Зачем вам понадобилось тащить с собой маскировочные сети?
Он как-то странно посмотрел на меня.
– А вам… вам ни разу не приходилось ночевать в том лесу, который ближе к переправе… ну, мосту?
– Как-то не пришлось. А что?
– По ночам прилетают птицы. Летят на огонёк. Они похожи на ворон, но гораздо более агрессивны. Почти по Хичкоку. Первая наша экспедиция не выдержала и двух ночей. Поэтому в дальнейшем нас очень спасали сети… которые мы тоже потом потеряли… а вы, судя по всему, нашли.
– Теперь ими ловят рыбу.
– Хм. Странное применение. Кто же?
– Ничего странного. Племя крысокотов.
– Очередные монстры. А говорите, что…
– Коты – не тельхины. Тем более, что их вождь – мой хороший и давний знакомый.
– Давний?
– Я знавал его ещё котёнком…
Я рассказал ему о славном Мякушкине-Мяурысьо и обо всей кошачьей компании Странствующего Леса. Он снова хмыкал и снова не верил.
Я сказал, что странно не верить, пережив и увидев такое, о чём человек нашего мира может прочесть лишь на страницах фантастических романов. Но меня смущали птицы.
– А вы не пробовали выяснить, почему они нападают именно на вас?
– Почему только на нас? Они – охотники, и нападают на любую подвернувшуюся дичь. Очевидно, в зрении у них преобладает чувствительность к инфракрасному излучению. А может быть, они ориентируются по наличию «живы».
– По наличию… чего?
– Видите ли, я, как микробиолог, изучаю также наличие и взаимовлияние различных излучений, присущих живым организмам. Так вот, в этом мире гораздо более, чем в нашем, представлен именно данный участок спектра. Может быть, именно это и есть излучение магии?
– Вам виднее… Любопытно, но почему тогда там же, в болотах преспокойно обитал Алекс?
– Может быть, потому что он относится к хладнокровным… Постойте, постойте! Как это «обитал»? Он что… Вы имеете в виду, что теперь его там… нет?
Я понял, что проговорился, но отступать было поздно.
– Да, Алекса давно нет. Есть дракон Хоро.
– Боже!
Это его действительно потрясло:
– Погодите-погодите. Мне надо подумать… Значит… Вот идиоты. Несравненные идиоты! Столько лет, столько лет… Да, сэр Линтул…
– Леонтий.
– Вы грек?
– А вы, судя по фамилии, датчанин?
– М-м-м… Да, Леонтий, и в этот и состоит ваш «маленький секрет»?
– Сэр Бертран не хотел говорить об этом, потому что ревнует принцессу к дракону.
– Ни-че-го не понял! Объясните!
Я объяснил.
– Потрясающе! Так вот в чём здесь было дело! Так просто… Ну, идиоты! Потрясающие идиоты! Находиться в стране, где в спектре излучений преобладает «жива», каждодневно иметь дело с магией и не допереть до такой простой вещи!.. Скажите, а ведь вероятно… это дракону мы и обязаны тем, что «Врата» закрылись?
– Видите ли, ваши «Врата» искажали здешнюю реальность. А Хоро не любит искажений. Он – дракон не только Времени, но и Меры.
– Погодите! В то время, как мы… наши учёные кромсали несчастного говорящего тритона как колбасу… а нужна была лишь капелька сострадания… Мне же говорили: он сам просил об этом! А над ним смеялись, и ни одна дура… О Господи!
Копыта наших коней ступали по опавшей листве. Он замолчал, молчал и я.
Мы отстали от группы метров на сто, но неожиданного нападения я не боялся. Приближающийся Гром точно не стал бы на нас нападать, а что до всех возможных прочих… оружие на что? И, притом, не так мы и отстали…
– О чём вы сейчас думаете? – спросил он.
Я объяснил.
– А… Знаете, давайте так. Вы со мною откровенны, я тоже хочу быть с вами откровенным. Собственно, я заговорил с вами по совсем иному поводу. Быть может, те спецслужбы, которые вы представляете, могли бы как-то помочь нам выбраться из этой дыры?
– Моя «спецслужба», господин Михельсен, в данное время, скорее всего хлопочет где-нибудь в больнице возле моего бездыханного тела… Вы знакомы с работами Моуди? Так вот, сюда я перенесся незнамо как, а последним, что я видел, был мой собственный полутруп, который санитары выносили из дверей подъезда. Возможно, прихватило сердце под утро.
– Но… ваше тело здесь?
– Я сам не могу понять в чём дело. Быть может, во мне присутствует избыток того, что вы называете «живой». Как и, например, в Тинче, который два раза погибал в одном и том же горящем доме, один раз как Тинч, другой раз как Таргрек. Тем не менее, здесь вы могли наблюдать Таргрека так же как наблюдаете Тинча… Опираясь на точку зрения материалистической логики нашего мира здесь делать нечего. Мы будем пытаться понять Незнаемое исходя лишь из своего повседневного опыта. Принять! – пусть и не понимая – вот моя точка зрения.
Своими расспросами он невольно затронул тему, на которую я в последнее время старался не думать. Как там моя Мика?.. Микаэла… моя верная англичаночка, с которой мы каждую весну обычно путешествовали в Йорк… и которой и наши, и тамошние врачи поставили страшный для нас обоих диагноз, а я всё никак не мог уговорить её съездить в оздоровительный центр на Маленковской, где, как рассказывали знакомые, есть целители, что чудесными методами йоги излечивают бесплодие… Чьё бездыханное тело я видел на носилках в то утро? Моё? С чего бы это? Чьё-то ещё? Тоже мало утешает…
Ко мне совсем недавно подходил Тинч и сказал, что с ним творится давно не бывалое – он скучает по отцу. «Это как тогда, десять лет назад. Только тогда на войне был он, сейчас – я… Знаешь, Леонтий, солдат, по-моему, на войне о войне старается думать поменьше, а всё больше – о доме, о родных и близких людях, о той жизни, что осталась позади… Ты как считаешь?»
И что я мог ему ответить?
– Представляете, я только сейчас вспомнил номер дома, где находится школа, в которой учился мой сын! Мой старший… он, сейчас, наверное, совсем большой. У вас есть дети?
– Нет.
– Тогда вам меня не понять.
– Взаимно.
Но он не понял моей иронии и продолжал:
– Вы меня разочаровали… Вы меня разочаровываете на каждом шагу. У меня в Мэне осталась семья, у Шона в Алабаме – вообще целый клан… У Джуниора мать…
– Так вы из Мэна? Если получится вернуться – передавайте привет Стивену Кингу.
– Вы знакомы?
– Обменялись письмами. Кстати, спросите его мнение обо всём этом. Там, где чего-то не поймёт учёный – способен понять писатель…
– Завидуете ему? Ведь вы тоже, кажется, писатель…
– Отнюдь.
И я процитировал:
– «Зависть питает гончар к гончару, к плотнику плотник, к нищему нищий. Певцу же певец соревнует усердно»*.

-----
* Перевод В.В. Вересаева.
-----

– Хм. Над этим стоит подумать. Ваше?
– Это Гесиод.
– Он из какого мира?
– Из Древней Греции.
– О!.. Знаете, я всё не могу понять, почему вы так агрессивно относитесь к Кротосу. Ведь он тоже, кажется, оттуда?
Я смолчал. Мне не хотелось вести этот разговор. Что, мне прямо сейчас следует прочитать ему лекцию о тиранах и диктаторах всех времён и народов? Лекцию, которую он вряд ли сумеет понять?
Его глаза сделались тёмными и глубокими:
– Он… не без помощи наших советников, конечно… Здесь он сумел выстроить логичное и целесообразное общество. Чиновничьи посты в нём занимают тельхины, зато вся остальная деятельность – целиком в руках туземцев. Им даны определённые права, они имеют право (правда, под естественным контролем) заниматься науками и искусствами, для них созданы рабочие места, снесены к чертям собачьим старые одноэтажные хибары. Вокруг прямые новые проспекты, многоэтажные дома…
– Ну да, ну да, – откликнулся я. – То есть, инсулы? Иными словами, древнеримские развалюхи для проживания бедноты? Да-да… «При нём началось большое строительство»…
– Называйте как хотите… Дворцы Славы, Красоты, Культуры, новые храмы…
– А чем так плохи были старые?
– ?
– Ну, а музеи?
– Что «музеи»?
– Музеи-то хоть оставили?
– А зачем они? Страна устремилась в будущее!
– Вашими устами говорит Кротос.
– Вы иронизируете, а ведь, в действительности, тельхины во главе с Кротосом внесли во всё порядок. Это история. История, в которой будет записано о пришествии из-за моря мужественных и гордых воителей…
– Была такая переделка известной песни в моём детстве: «С чего сочиняется родина», – прервал я его. – Вы так симпатизируете диктатору и узурпатору трона… Может быть, в вас пробуждается и желание его поцеловать?
Он смолк, но ненадолго.
– Можно ещё вопрос? – сказал он, как мне показалось, с оттенком смущения в голосе. – Ведь я… и мы – нашими глазами и ушами видит и слышит Кротос, не так ли? Вам не страшно?
– Не-а… А что Кротос? Подумаешь, живая мифология. Ну, бессмертен… Ну, несколько тыщ дураков под началом. Ну, как всякий диктатор, несомненно трус и лелеет свои тёмные комплексы. Ну, сам и приведёт себя к надлежащему концу…
– Вы, конечно, не имели в виду, что кто-то из нас его реально поцелует…
– Всё может быть… Знаете, дорогой Зак. Вот вы убеждаете меня в необходимости режима Кротоса, а сами при этом раздумываете. О чём? Да о том, что хорошо бы перевезти свою семью из штата Мэн в страну Таро, где проживает мирный спокойный народ, где у каждого хозяина в доме два подвала – один для еды и один для вина, где каждый без опасения и тревог помышляет о будущем, где королева порой манкирует своими обязанностями, чтобы лишний раз полюбоваться цветущим садом. Где были бы полностью востребованы ваши услуги и никто бы не спросил за старое. Где, в общем, вся обстановка напоминает Югославию начала 80-х…
– А… Тогда как Албанией, в таком случае, вы склонны считать…
Я не успел ответить, потому что:

– Уху-у!.. Уху-ху-у!.. – донеслось из чащи.
– Боже, что это? – спросил Зак.
– Вы МЕНЯ спрашиваете?
– Уху-ху-ху-ууу! – надрывался неведомый голос.
– Это сова, – пояснил я. – Неясыть. Вечереет, знаете ли… Неясыть любит подлететь поближе и крикнуть прямо в ухо. Птицам тоже присуще чувство юмора.
– Э-хе-е-е! – и мрачная головастая тень опустилась на толстую ветку перед нами.
– Сова, говорите? – с дрожью произнес мой собеседник.
И он был прав в своем испуге.
У совы… у нее, вместо двух обычных желтых глаз на лицевом щитке был всего один, посередине. И глаз этот моргнул, и глаз этот был человеческий.
– Угу-гу-у!.. – восторженно прокричало существо, взмахнуло широкими крыльями и… умчалось в чащу леса.

В этот момент кусты перед нами зашуршали и на дорогу ступили две фигуры, и остановились у нас на дороге. Пальцы Зака потянулись к автомату…
– Тихо! – остановил его я. – Это друзья.

2
– Чьи друзья? – не понял он. – Ваши?
– Возможно, станут и вашими, если не будете делать глупостей.
На тропинке плечом к плечу стояли старые знакомые. Во-первых, рыжевато-серый кот Буцамной. Во-вторых, Приближающийся Гром.
– Этого – знау! – махнул лапой крысокот в мою сторону. – А того – не знау!
– Кто это рядом с вами? – подозрительно спросил Гром.
– Это один из так называемых «омнийцев». Личная охрана Кротоса.
– А… ну, тогда я приветствую вас, сэр Линтул. И плевать хотел бы на него.
– Это вы зря. Возможно, этот человек может оказать нам услугу.
– И тут же побежит докладывать псоглавому?
– Дорогой Гром! Поверьте мне: это не будет иметь никакого значения.
– Значения… – проворчал он. – Мне и без того не терпится вздёрнуть кого-нибудь из них. В ответ за нашего Хорька…
Я решил перейти к делу:
– Что случилось?
Приближающийся Гром глубоко и неодобрительно вздохнул и решился:
– Вам передаёт привет король Эдгар. И спрашивает: не нужна ли помощь?
– О! Привет и ему тоже! Так Лес здесь?
– Как видите. Его паладины наготове и только ждут команды. Крысокоты тоже полны решимости подраться с негодяями. Ну, обо мне и моих друзьях можно и не упоминать…
– Кто этот Эдгар? – спросил Зак, сглатывая слюну.
– Для вас – радуйтесь оказии! – это тот, кто может вернуть вас домой, на родину. Для нас он ближайший друг и глава Ордена. Для Кротоса… и вы вполне можете передать это Кротосу… король Эдгар со своими воинами… короче, я видал однажды его паладинов. Представьте воина, целиком закованного в латы и высотой как я с конём. В руках его – эспадон, то есть двуручный меч…
– И сколько их?
– Ну… примерно столько же, сколько деревьев в Странствующем Лесу. Вас убеждает этот аргумент в нашу пользу?
– То есть, вы хотите сказать…
– Я хочу сказать только то, что если теперь вы попробуете хотя бы сымитировать нападение на наш отряд – и от всех ваших легионов и когорт останутся рожки да ножки, прямо здесь, на марше. Нам теперь и дракон не понадобится, если что…
Лицо моего собеседника исказилось, глаза потемнели:
– Так вы смеете угрожать нам интервенцией?
– Вообще-то, это называется дружеской взаимопомощью.
Раздался стук копыт и к нам галопом подлетели двое всадников.
– Этого знау, этого – не знау, – подал голос Буцамной.
– Что случилось? – спросил Тинч. – О! Привет! Это ты, котяра? И ты, Приближающийся Гром? ЗдорОво!
– Нужна помощь? – спросил Пикус.
– О нет, мой король! – ответил Гром. – Правда, я хотел принести извинения. Я толком не разглядел вас тогда, в лесу…
– Как ты меня… Что? Что с моим отцом?
– Прошу прощения, ваше величество. Да, наши племена когда-то воевали друг с другом, но теперь у нас один враг… Если вы до сих пор не знали этого, я с прискорбием извещаю: да, вы полгода как король. Благородный Стеркул, вместе со всеми своими единомышленниками, был подло умерщвлён в темнице еще в середине осени…
– Этого не может быть… Не может быть…
Тинч осторожно взял его под руку и, извиняющимся взглядом окинув присутствующих, потащил принца обратно по дороге. Их кони шагали рядом, тихо-тихо, словно тоже понимали ситуацию…
– Он же давал мне клятву! Он обещал мне свидание с отцом, как только я… О отец! О подлый Кротос! – восклицал Пикус, уткнувшись лбом в рукав куртки Тинча.
– Конечно, я мало чем тебя утешу, но… знаешь… Скажу тебе честно, как король королю… Знаешь, у меня когда-то был друг, очень похожий на тебя… он погиб в бою при штурме Коугчара… его звали Пиро. Так вот, он частенько говаривал мне…

– Это всего лишь политика. Эпизод истории, – деревянным голосом произнёс Зак. – Кротос – лицо нации, фактически – народный герой.
Он, (а вернее, они с Кротосом) стали надоедать мне. И я сказал начистоту, что думал:
– А вот теперь, дорогой Зак, попробуйте объяснить этому мальчику, за что был убит его отец. И почему ваше «лицо нации» на поверку оказывается звериной мордой подонка, для которого – ничто его собственные клятвы.
Это немного встряхнуло моего собеседника.
– Что вы собираетесь делать?
Но мне сейчас было не до него:
– Приближающийся Гром! Давайте поступим так. Нападать на тельхинов мы пока не имеем права. Согласно соглашению, дальнейшие переговоры с Кротосом должны пройти в столице. В отличие от кое-кого, мы держим свои обещания… Но мы были бы очень не против, чтобы король Эдгар прислал десяток молодцов для охраны нашей ночной стоянки. Мало ли какая блажь придёт в голову этому живодёру.
– Это будет передано и исполнено, сэр Линтул. Какие будут ещё распоряжения?
– Сейчас подумаю… Послушайте, Зак. Каковы теперь ваши планы на будущее? Если вы желаете, для вас троих открывается реальная возможность отправиться домой в самое ближайшее время… Да, ещё поговорите о своих возможных будущих планах с королём Эдгаром… Откуда я узнал ваши мысли? Сами же просветили меня – «жИва»… Или же вы хотите побыть здесь и пройти сценарий до конца?
– Я, конечно, не знаю, на что ещё рассчитывает Кротос при таком раскладе сил… Пожалуй, я… мы пока воздержимся от этого перехода. Единственное, что я могу сказать вам с уверенностью: берегитесь. Вы плохо знаете этого узурпатора власти…
К ночи вокруг наших шатров, стоявших на открытой местности, неведомо откуда появилось с десяток деревьев. Это были высокие медноствольные сосны.
В небе светила почти полная луна… Ночь прошла спокойно. Правда, из соседнего шатра до нас с де Борном ещё очень долго доносились почти не сдерживаемые рыдания молодого короля…






Глава 8 (27) – О том, как исполнилось заветное желание Кротоса

Он вопил, орал, багровел в яростных припадках, извергая ругань и слова ненависти, заражая толпу ядом своих несдержанных эмоций.
И.А. Ефремов, «Час Быка»

1
ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗЫВАТЬ ЛЕОНТИЙ:
– Сограждане! В эту великую минуту, когда у каждого из нас учащённо бьётся сердце и слёзы радости подступают к горлу, я обращаюсь к вам! Наши победоносные войска одержали решительную и безоговорочную победу над противником, представители которого ныне приехали упрашивать нас о мире! Правда, мы ещё подумаем, насколько правдивы их уверения!.. Хочу, в эту знаменательную для каждого из нас минуту спросить вас: а что вы, сами думаете по этому поводу? Чего вы сами хотите? Хотите ли вы, чтобы наша маленькая, но гордая страна каждодневно испытывала трудности от более могущественных и подлых соседей?.. Или же вы хотите свободы и независимости? Во имя свободы и демократии наши доблестные солдаты готовы вновь и вновь доказывать непоколебимость наших убеждений! Иными словами: хотите вы жалкого и унизительного мира или же вы, как великая древняя нация, хотите победоносной войны?! А? Не слышу!
И Кротос приложил ладонь к уху. Лицо его, сегодня человеческое, пылало праведным гневом.
– Не слышу!
Площадь была черна от голов. Люди стояли почти впритирку друг к другу и… молчали.
– Войну! Чего там! Хотим войну! – нестройно донеслось из строя тельхинов.
Ступенчатую трибуну окружали псоглавцы из Первой когорты. Сбоку от трибуны, также в окружении вооружённых мечами и копьями псоглавцев, стояли мы… «Омнийцы», все трое, пребывали среди военачальников, также на трибуне, на ступеньку ниже диктатора, который огорчался и сокрушённо взмахивал руками:
– Нет, нет, нет… О чём я веду речь? Кому я это всё говорю, если я не вижу и капли радости в ваших глазах?.. Где ваши глаза? Почему вы не желаете их поднять, чтобы увидать очевидное?
И вдруг взорвался:
– Вы – отбросы! Вы – жалкое стадо! Вы – дерьмо! Вы покорно соглашаетесь, чтобы враги, со всех сторон окружающие нашу многострадальную родину, топтали бы нашу свободу! Вам всё равно, когда за вас проливают кровь солдаты! Вы погрязли в своих постелях, прячетесь под юбки своих баб, не видите дальше своего носа, а вот, быть может, завтра полчища неприятеля будут убивать и грабить, насиловать, жечь и обращать вас в рабов! Вы такого мира хотите? Хотите?.. Вправду хотите?
– Нет… нет… нет… – пронеслось по головам.
– Хотите, хотите! – не унимался Кротос и его глаза сияли удовлетворением – он верно выбрал направление.
– Нет! Не хотим! Не хотим! – видя, что псоглавцы тому не препятствуют, закричали люди.
– Не пойму, к чему он клонит? – спросил сэр Бертран. – Он хочет натравить на нас толпу?
– Это вряд ли… – ответил я. – Для этого он слишком нас боится. Сейчас ему важно не столько унизить нас, сколько спрятать за словами свои ничтожество и трусость. Мы же ему необходимы. Не посмеет.
Молчал бледный Пикус, на плечо которого опиралась леди Исидора и что-то тихо-тихо, утешаючи, шептала на ухо молодому королю. Молчал и Тинч, белыми от напряжения пальцами сжимая посох Таргрека и, наверное, припоминая события десятилетней давности – исступлённые речи генерала Курады и воющие толпы на площадях Коугчара…
– Та-ак… Плохо, сограждане, плохо! – прогуливаясь по трибуне как массовик-затейник перед группой отдыхающих, вещал тем временем Кротос. – Мир? Унизительный мир, которого требуют от нас послы так называемых великих держав… – сказал он, помавая рукой в нашу сторону, – вот что ждёт всех вас! Нам-то, тельхинам, что… Мы, которые храним и защищаем ваше существование, мы, которые только что принесли вам первую долгожданную победу, что же… мы готовы снова погрузиться на корабли и отправиться дальше по свету. Мы направимся в ту страну, где наши благородные устремления и наши заслуги оценят по достоинству… Вы этого хотите? Не слышу!
– Нет… Нет…
– Верите ли вы мне, избранному вами же вождю нации?
– Верим!
– Не слышу!
– Верим!!!
– Так вот, господа посланники, – и Кротос, подбоченясь, обернулся в нашу сторону. – Ни-че-го у вас не выйдет! Да, сегодня – вы наши гости. Мы свято чтим незыблемые традиции гостеприимства в нашем народе! Но… будь я проклят, если вы сегодня же, в этот знаменательный день нашей победы над вашими полчищами, не подпишете с нами договора – на тех условиях, которые будут определены нашим, свободолюбивым и могучим народом!
– Не пойму, о чём он? – волновался командор. – И, в конце концов, что за победу он там одержал?! Что он, чёрт побери, имеет в виду? Он издевается над нами?
– Не обращай внимания. «Сяо-ляо»…
– Что?
– Треплется…
– А потом… – сверкая глазами, продолжал великий диктатор, – потом мы сами будем диктовать этим недоумкам, и будем ежечасно напоминать им, кто на самом деле хозяин в этом мире, ибо наша историческая задача – стать именно хозяевами этого мира, и взять на себя эту историческую ответственность – наша задача!.. А теперь я сызнова спрашиваю вас: согласны ли вы готовиться к новой победоносной войне, чей очистительный пламень сожжёт и очистит воздух от последнего из наших врагов? Вы готовы к великой войне?
– Готовы!!!
– Хотите вы гадкого, унизительного мира или хотите великой победоносной войны?
– Войны!
– Ещё раз!
– Войны! Войны! Войны!
– Вот видите?! – снова крикнул Кротос в нашу сторону. – Вы слышите глас нашего великого народа? Народа, который вам не сломить никакими испытаниями, а тем более – вашими угрозами, господа иноземцы!.. Вы согласны со мною? – проревел он толпе.
– Согласны!!!
– Сегодня же, в честь великого праздника, я объявляю по всей стране выходной день! На улицах наших городов и сёл будут бесплатно раздавать еду и выпивку! Будем же вволю и есть, и пить, и славиться! Во дворцах зрелищ будут даны бесплатные представления с участием элитных звёзд сцены! Венцом же этого знаменательного дня станет не виданное ранее представление на главной Арене Стадиона! Восхвалим же всех богов, сыны Фенрира! Вы согласны со мной, восхвалим?
– Восхвалим! Восхвалим! Вос-хва-лим! Вос-хва-лим! Вос-хва-лим!..
– Ага. Точно, «Гистрио гистрио»! – не удержался я. – Ничего нового…
– А… я всё забываю спросить: что значит «гистрио»?
– По-латыни так именуется рыба-клоун.

– Ну, как я вас? – поблескивая масляными глазками и потирая руки, говорил нам Кротос немного спустя. – Так вам, так вам и надо. Вот он, вот он, мой народ! Вечерком подпишем соглашеньице, так ведь? А теперь я, как вполне дружелюбно настроенный хозяин, приглашаю вас на представленье. В Арене сегодня бои гладиаторов, это как раз по теме дня…
– Хотелось бы вначале пообедать. И отдохнуть с дороги, – возразил командор.
– Так там и пообедаете, и отдохнёте! – воскликнул дружелюбный Кротос, внимательно оглядывая всю нашу компанию и почему-то, тёмным взором, особо выделяя Тинча – который так же внимательно изучал его.
– А скажите, – спросил Тинч, – Меня интересует, как потомственного каменщика, почему в вашем городе так много плохих домов?
– Как это «плохих»? Почему же сразу «плохих»? Они высоки, они вместительны…
– Они сложены из отвратительного, кое-как обожженного кирпича из самой низкосортной глины! Они же песком плачут! Кроме того, я заметил множество трещин на стенах! Кто же ставит дома на плывунах и подземных потоках?
– Зато какие у нас дворцы! А дом правительства!
– Мне глубоко плевать на все ваши дворцы и дома правительства, когда жилища людей построены так, что вот-вот обрушатся на головы хозяев. И ещё, почему дома эти вы строите так близко от своих дымящих фабрик? Такого даже у нас в Бугдене не увидишь!
– Как это «почему»??? Ведь это так удобно: вышел с работы – и вот, уже дома…
– Ага, конечно. Утром, как продрал глаза – и вот она, работа!.. За что только вас так любят эти люди?
– Хлеба и зрелищ, сыночек, хлеба и зрелищ!
– Интересно, а что произойдёт, если я сейчас, на глазах у всех, дам вам по шее…
– А что входит в программу представления? – чтобы разрядить эту перепалку, полюбопытствовал я.
– Там увидите, вам понравится! – улыбнулся Кротос. – Скажу не тая, это наше любимое зрелище. Вначале гонки на колесницах, а на закуску – бои…
– Бои кого с кем? – спросила Исидора.
– Увидите, принцесса, увидите! Я уверен, именно ВАМ это очень понравится!

2
РАССКАЗЫВАЕТ ТИНЧ ДАУРАДЕС:
Нет, видит Бог, не вмешайся Леонтий – я бы действительно попробовал на прочность шею этого мерзавца. Ну, да ладно…
Нас провели в большую ложу, которая, разумеется, именовалась «императорской». Посередине её, на особом возвышении, за особым столом, поместился сам Кротос с двумя телохранителями-тельхинами. По правую руку сели «омнийцы», по левую руку усадили нас…
К еде я почти не притронулся, хотя её было в избытке – столы ломились… Так, не удержался от луковки с солью и пожевал немного хлебушка, втайне надеясь по-настоящему угоститься попозже, из наших припасов.
Кротос толкнул очередную речугу про мир, войну и грядущее изобилие, отпил глоток вина, остальное содержимое бокала выплеснул на головы внизу сидящих, что они встретили дружными воплями восторга. Кто-то из них, я заметил, даже начал размазывать по лицу попавшие на него капли…
И это были люди, икарийцы. Псоглавцев, к моему удивлению, среди них было мало, те, в основном, суетились внизу, на арене, приготовляя представление.
И оно началось.
Поначалу овал арены обошла пёстро одетая процессия (их называли почему-то «звёздами») – икарийцы с цветами и музыкальными инструментами. Хор пел здравицы Кротосу и, поначалу, всё шло чинно-благородно, пока они вдруг все как по команде не стали кривляться и выбрасывать ноги. Ритмы песнопений стали рваными, инструменты взвизгивали подобно свинье, которую невзначай ошпарили кипятком (бедняга Берт! – я наблюдал, как его корёжило!). Из слов можно было расслышать только периодически повторяемое: «Кротос! Кротос!.. Кротос, Кротос, Кротос!»
– Кро-тос! Кро-тос!.. – подхватили трибуны.
Владыка вновь поднялся с трона, осеняя своим благословением и выступавших, и собравшихся, и этот дурдом продолжался довольно долго.
Потом сцену обошли, под восторженные крики, вооружённые копьями тельхины – числом не менее когорты. Трибуны снова бушевали воплями и аплодисментами.
Потом прошли псоглавцы святого Категория с чёрными крестами на одеждах – с тем же успехом.
Я было подумал, что они до конца представления так и будут ходить, орать и приветствовать Кротоса, но тут объявили заезд и вдоль трибун понеслись колесницы.
Тельхины, слава Богу, верхом не ездят, а то бы это было вообще… Малорослые местные лошадки, запряжённые в какие-то рыдваны, что назывались у них колесницами (там находилось по паре икарийцев, возничий и стрелок) – всё это напоминало парк развлечений. Мне было скучно… Когда одна из колесниц всё-таки перевернулась на повороте и ездоки на всей скорости проехали лицами оземь, зрители отозвались новыми восторженными криками, довольным гоготом, аплодисментами…
Словом, дурдом продолжался во всей красе, и я стал соображать, как бы нам незаметно отсюда смыться – если это, конечно, было возможно, но тут объявили первый бой.
На арену выгнали огромных зверей, похожих на медведей, но с львиными гривами. Затем появились люди с мечами и копьями, и стали этих медведей задирать. Признаться, я втайне надеялся, что это просто видимость, и что под звериными шкурами находятся актёры, однако тут группа охотников разом вонзила копья в одного из зверей, а другой зверь, изловчившись, лёгким мановением лапы снёс голову одному из нападавших, и фонтан крови окрасил песок арены…
– Отвратительно, – отчётливо сказала Исидора, не спуская глаз со зрелища. И это сказала именно она, наша неустрашимая в бою Ассамато…
И эти слова, сквозь крики зрителей и поминутные порски труб и барабанов, расслышал Кротос, и помахал нам рукой.
– То ли ещё будет! – довольно вскликнул он и многозначительно поглядел на принцессу.
– Внимание! Невиданное зрелище древней истории! – возгласили снизу. – Великая битва лапифов с кентаврами! Сценарий: перепившие вина кентавры похищают лапифских невест, но на пути у них встают отважные герои!
Из ворот вышла колонна вооружённых щитами и копьями тельхинов и, раздваиваясь, оцепила поле будущего сражения.
Следом за ними провели толпу мужчин и женщин, они уселись и стали изображать пирующих. Затем вышли лучники и встали в отдалении. Затем псоглавцы погнали пьяных (действительно опоенных вином!) кентавров. По временам их подгоняли древками и остриями копий тельхины, а кентавры шарахались из стороны в сторону, даже не пытаясь отбиваться копытами. Потом за их спинами что-то подожгли, и задымило, и в них стали швырять это, а кентавры кинулись врассыпную по арене, и за некоторыми из них тянулись струйки смолистого дыма. Запахло палёным, а псоглавцы, весело покрикивая, гнали их к середине арены. Лучники с другой стороны приготовились к стрельбе…
– Прекратите!
Это воскликнула Исидора, поднимаясь с места. Кротос с улыбкой смотрел на неё, похотливо любовался ею, измывался над нею… И тогда она обратилась ко мне:
– Тинчи! Твою флягу!
Флягу «ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!» долго искать не пришлось, она с некоторых пор всегда была у меня на поясе.
– Хочу… Желаю… Приказываю! – звонко произнесла она.
Я, несмотря на сложность ситуации, любовался её видом… это было что-то, о чём рассказывал Леонтий… о фуриях. Её лицо снова было лицом Ассамато, таким, каким оно было тогда, во время той схватки в лесу… Огромные яростные глаза! Развевающиеся волосы!..
– Дождь! – по-боевому прокричала она. – Палящий дождь! Палящий ливень!
И на какое-то время стало очень тихо. Я понял: это весь огромный стадион, и зрители, и все участники омерзительного спектакля разом посмотрели на неё.
А в следующее мгновение произошло что-то немыслимое, что, конечно же, мне, с моим слабым литературным опытом, описать вряд ли получится.
Что-то оглушительно гукнуло там, в небесах. И, с до этого абсолютно чистого, бездонно синего купола на всё – на арену, на трибуны, город, мир… – рухнул ливень.
Ни до, ни после я не видывал такого. Это было похоже, как на вас обрушивается штормовая морская волна – тяжёлая, слепящая, сбивающая с ног… И волна эта всеобщая просто вдавила всех нас в те места, что мы занимали, и в её грохоте потонуло всё на свете…
А когда оно прекратилось – так же внезапно, как началось, мы, все пятеро, не размышляя, ринулись друг к другу и, точно так же, как тогда, в лесу, в самые первые дни, с оружием наизготовку, встали кольцом вокруг принцессы, спинами внутрь, ожидая нападения.
И я,
И Леонтий,
И сэр Бертран де Борн в мокрой кольчуге,
И Пикус с мечом.
Леди Исидора в этот миг она действительно превратилась в Ассамато и, возвышаясь над всеми нами, изготовила к бою арбалет и дротики…
И тут вдруг выяснилось, что целиться было не в кого…

Вокруг, что на трибунах, что на арене, что в каких-то помещениях под крышей – не стало ни одного тельхина. Пропали тельхины!
Более того, с этого случая, они действительно просто пропали, всюду и навсегда. Потом кто-то уверял, что видел, как все они в одночасье обратились то ли в дождевых червей, то ли в слизней, то ли вовсе в каких-то мерзких глистов…
Синее открытое небо освещало стадион, на трибунах которого странно затихли и, характерными движениями почёсывая затылки, недоуменно оглядывались вокруг зрители…
Они напоминали внезапно прозревших слепых. Или глухих, внезапно обретших слух…
На арене кентавры, разом протрезвев и перемешавшись с лучниками, общей толпою рванулись в открытые настежь ворота, и некому было их задержать…
Нигде не было видно и Кротоса – хотя он и не был урождённым тельхином.

А сэр Бертран, как ни в чём ни бывало, спрашивал Леонтия:
– Так что ты тогда прочитал в золотом кубке? «Женщина должна исполнить то же, что и десять мужчин…» – так, кажется? Ну да, принцесса – единственная из нас, кто до сего дня не загадывал желаний, сделав глоток из фляги. Теперь посчитаем мужчин. Король Эдгар – раз. Мы, втроём, в первый вечер знакомства – ещё три…
– Снова мы, втроём, в компании с сэром Джеймсом – ещё четыре…
– Пикус – ещё один! – вспомнил я. – Тогда всего получается девять, а не десять. Кто же десятый?
И тут я внезапно понял, что что-то идёт совсем не так, как следовало бы…
– Фляга! – крикнул я, обращаясь к кентаврице. – Куда ты дела флягу?
– Выронила, кажется…
Нигде вокруг, ни на столе, ни на полу фляги с надписью «ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ» не оказалось…
«Кажется…» О женщина!
– Ну, и почему вы все так волнуетесь? – усмехался Леонтий. – Старый вор сбежал, прихватив с собой исполнитель желаний? Вот, оказывается, чего он так боялся и на что рассчитывал… Знал, наверняка, знал заранее, давно знал, с-собака, о том, что такая фляга существует… Ну и подумаешь! Чего нам бояться? Посредственность – она не может выдумать ничего оригинального, не-посредственного. Что там выпало у тебя на чётках, Ассамато? «Вуньо»? Великолепно! А у тебя, Пикус? «Яра»? Замечательно! И пускай себе он бежит как бездомный шакал, боящийся собственной тени! Кому он теперь нужен? Если вообще, честно говоря, вообще был когда-нибудь нужен хотя бы кому-нибудь!
– Но ведь в его руках отныне власть над миром? – недоверчиво спрашивал Шон.
– Какое право властвовать миром имеет тот, у кого нет сил возобладать даже над самим собой? – фыркнула Ассамато и «омнийцы» с уважением и страхом, снизу вверх, посмотрели на неё…

3
ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗЫВАТЬ ТИНЧ ДАУРАДЕС:
А потом…
Это был какой-то бесконечный ряд радостных и знаменательных сцен, о которых я, упоминая, боюсь ошибиться в последовательности.
Откуда-то появился король Эдгар, а с ним Приближающийся Гром, Буцамной и, разумеется, Мяурысьо, который сразу же принялся мурлыкать и приставать к принцессе. И ещё вокруг появились закованные в латы высокорослые воины короля Эдгара, которые следили за порядком.
Потом мы, вполовину рассказывая о наших приключениях, вполовину угощаясь, всё-таки по-настоящему поели.
Потом снова были ступенчатая трибуна, и главная площадь, и повергнутый наземь самими икарийцами болван Кротоса, и вновь толпа народа… И Пикус, обращаясь к людям, очень последовательно и твёрдо (я не ожидал от него, признаюсь!) простыми словами сказал всё, что он думает и о бывшем диктаторе, и о той лжи, что пришла на землю Икарии вместе с его псоглавцами. Сказал и о нас, и о том, что отныне именно сегодня в сердцах людей вновь пробуждается Надежда… Преклонив колено, он принял из рук короля Странствующего Леса корону Икарии и при всех собравшихся на площади произнёс надлежащую клятву…
Потом были музыка, и песни, и танцы, и Ассамато плясала в компании с другими кентаврами, под одобрительные возгласы и хлопки в ладоши… И даже суровый сэр Бертран де Борн, командор Ордена, снизошёл до того, чтобы исполнить перед всеми одну из своих любимых песен.
Да-да, хлопки в ладоши… – казалось, что это, пожалуй, единственное, что осталось существовать на земле после Кротоса.
Ну, так вот…

Была глухая ночь, и наступила полночь, но всем хотелось гулять до утра… И вдруг в общей толкучке раздался хорошо всем знакомый вой псоглавца.
Люди отшатнулись и образовался широкий круг, посреди которого стояла хорошо всем знакомая полноватая фигура – во всё ещё мокрых до нитки и грязных, ниспадающих одеждах…
Обводя присутствующих тёмным торжествующим взором, Кротос потрясал в воздухе флягой и злорадно повторял:
– Что, веселитесь? Ну, веселитесь, веселитесь! Сейчас вы все у меня ещё не так будете веселиться!
И, прежде чем кто-нибудь сумел что-то сообразить, он отвинтил крышку и стал торопливо отпивать глоток за глотком, приговаривая:
– Хочу быть Великим Хозяином Вселенной! Нет – Наивеличайшим её Хозяином! Желаю сию минуту стать Великой и Неоспоримой Истиной, Единственным и Неповторимым Богом! Желаю быть выше самого Дия, и всесильнее Ананке! Желаю сравняться со всеми богами мира! И чтобы жить мне в раю! И чтобы это продолжалось вечно, вечно, вечно!!!
Фляга опустела… он отшвырнул её в сторону и, продолжив слова пронзительным воем, встал, раскачиваясь, воздевая руки к Луне и звёздному небу.
Фляга же, как только коснулась мостовой, не подпрыгнула, как можно было ожидать, а расплющилась и растеклась, как если бы была сотворена из воска. И начала шипеть и таять, и буквально через полминуты на ней вначале исчезли слова «ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!», а потом она пропала совсем…
Тогда я обратил внимание снова на Кротоса. Но Кротоса… вернее, Кротоса в предыдущем его виде на месте не было.
На том месте… лежала лишь груда его одежд… да, просто груда мокрых тряпок, внутри которых, правда, копошилось что-то мелкое и повизгивающее.
И все заинтересованно, но, не решаясь пока приблизиться, смотрели на это, последнее на сегодня превращение.
Из груды материи высунулась круглая, туповатая голова с морщинистым шерстистым лобиком, короткими ушками и длинным, туда-сюда ходящим язычком. Затем небольшая, всего в пол-локтя высоты, собачонка выбралась наружу вся и встала, помахивая хвостиком-крючочком, озираясь и, по временам повизгивая, обводила окружающий мир тёмными недоумёнными глазами.
– Знаете, а по-моему, это – мопсик! – сказал Леонтий.

– Господи! Господи, Боже мой! Да пропустите же!
Сквозь толпу протискивалась женщина. Она была немолода, но ярко накрашена и одета в цветастое платье, а её руки потянулись к собачонке.
– Боже мой! Какое чудо! Чей же это пёсик? Ничей?..
И, не дожидаясь ответа, подхватила мопсика на руки.
– У ти, мой холёсенький! Не плачь, мой бедняжка, не плачь!.. И кто же тебя замотал в эти гадкие, мокрые тряпки? Разве можно так обращаться с бедным животным? Ничего, сейчас мы пойдём домой, я устрою тебе тёплую ванночку… ты ведь любишь тёплую ванночку? А потом мы покушаем, а потом мы купим тебе красивый ошейничек и красивый поводочек, и будем с тобою гулять! Я буду называть тебя Тяпа-Ляпа!
Новоявленный Тяпа-Ляпа сучил ножками и скорбным тёмным взором безнадёжно поглядывал вокруг… и вдруг, извернувшись, попытался укусить хозяйку за палец.
– У ти, какой ты у нас капризный, у ти, какой непослушный! Давай я тебя поцелую! У ти, мой сладенький!
И она чмокнула его – прямо в чёрный сопливый носик…
При этом все трое «омнийцев» вдруг характерно схватились за затылки – так же, как до этого те люди, на стадионе…
– Ну, пойдём, пойдём, мой крошечка, пойдём, мой ненаглядненький!..
И женщина ушла, унося бывшего диктатора туда, где его, вне всякого сомнения, ожидали и тёплая ванночка, и кормушка, и мягкая подстилочка на ночь, а в ближайшей перспективе – крепкий поводок и надёжный ошейник.
– Не скули, приятель! – крикнул кто-то вслед. – Делать нечего! Теперь ты в её мире – и король, и бог… Райского житья тебе по гроб жизни!
А король Пикус, подумав, решил:
– Вот что, друзья мои! Раз всё завершилось так благополучно, и мы свободны от тревог… Праздник есть праздник. Давайте праздновать дальше! 20.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.