Заключённые в янтарь

ЗАКЛЮЧЁННЫЕ В ЯНТАРЬ

В маленькой одной стране у тёплого синего моря жил да был в давние времена король, которого при рождении назвали Эгертоном. Когда исполнился ему двадцать один год, родители его передали ему королевство Дзидзигурию и уехали в уютный дом на берегу океана, чтобы без печали и забот прожить оставшиеся годы…
И король Эгертон в одиночестве стал править страной, хотя, возможно, ему не очень-то этого хотелось: ему больше нравилось сражаться на мечах, шпагах, копьях, стрелять из лука или арбалета, скакать верхом, лазать по деревьям, плавать в солёных волнах, изучать интереснейшие предметы науки и искусства в столичном университете, а ему вместо этого приходилось выслушивать министров, думать о политике и экономике, разбираться с тяжбами, придумывать и принимать законы и следить за их выполнением.
Но Эгертон был ответственным человеком: раз он король, то что же делать, любимые увлечения пусть ждут свободной минутки. Зато свободные минутки не проходили даром: король усиленно тренировался владеть мечом, шпагой, луком, арбалетом, скакал верхом, лазал по деревьям и по скалам, изучал науку и искусство, плавал в солёных волнах.
Прошло четыре года.
Однажды король бродил по самому отдал отдалённому пляжу Дзидзигурии, на котором никогда прежде не бывал, и увидел под ногами во всей бухте россыпи странных камней. Прозрачно-жёлтые, они были не только лёгкие, но замечательные тем, что в них были заключены мелкие насекомые и частички растений. Королю Эгертону настолько понравился камень, что он распорядился не только доставить его в замок, увенчанный высокой смотровой башней с одним-единственным покоем, но и основать в бухте артель, чтобы добывать сей камень и на берегу, и в море.
Камень назывался янтарём. Это была затвердевшая за тысячелетия смола хвойных деревьев. И в янтарной бухте её было почему-то видимо-невидимо…
В деревушке, что издавна стояла в этом прекрасном месте, жили мастера, которые очень ловко обрабатывали янтарь. И самого искусного, по имени Беркен, король взял с собою в столицу, в свой величественный замок.
Целый год длинные, гружёные янтарём, обозы шли в замок, наполняя секретные подвалы тёмно-жёлтым, с оттенками оранжевого и коричневого, камнем. Мастер Беркен день за днём, без отдыха и прогулок, шлифовал лёгкие кусочки и самые интересные – с листьями, цветами, насекомыми – показывал королю Эгертону.
Однажды ему попался удивительнейший образец: в большом куске янтаря распахнула крылышки крохотная серебристо-изумрудно-золотая птичка с ярко-розовым хохолком, похожим на венец, и синим-синим хвостиком, похожим на шлейф.
Король Эгертон восторгался, восхищался заключённой в янтарь райской птичкой, и когда мастер Беркен отполировал, отгладил тёплую смолу, застывшую в веках, поставил статуэтку в свои спальные покои. Серебристо-изумрудная золотая птица с ярко-розовым хохолком и синим-синим переливчатым хвостиком, похожим на шлейф, встречала молодого короля, когда он пробуждался ото сна и последней искоркой в глубине янтаря провожала его в ночное отдохновение.
Мастер Беркен, наконец, отшлифовал всю гору янтаря, которую навезли в тайные подвалы королевского замка. Что с ним делать? – спросил он у своего повелителя. Король задумался. Неделю ходил он по замку, по городу и в воскресенье вызвал Мастера Беркена к себе. Ни слова ни говоря, он повёл его в самую высокую смотровую башню Дзидзигурии и сказал:
– В моей смотровой башне сделай из янтаря лестницу, стены, потолки и единственную залу на самом верху. А в зале – янтарные стены, пол, потолок, мебель, а у окна – статую янтарной девушки во весь рост! Ты понял меня, Мастер Беркен?
Тот склонился перед королём и сказал:
– Всё я могу сделать для вас, Ваше Величество. Одно не смогу – янтарную девушку.
Король кивнул.
– Хорошо. Сделай башню янтарной, а статую девушки сделает мне придворный скульптор.
И Мастер Беркен приступил к работе. Трудился он целый год – и однажды обнаружил, что секретные подвалы замка пусты, и нет в них ни крошки янтаря. А комната в башне была готова лишь наполовину, не говоря уже о мебели, а главное – о скульптуре девушки.
Король Эгертон имел вовсе не злое, не жестокое сердце. Однако жгучее желание закончить Янтарную Башню пересилило всё на свете.
Он вызвал к себе всех лесников и велел, забросив дела, добывать из хвойных деревьев тягучую пахучую смолу.
Он вызвал возничих и велел им доставлять бочонки со смолой в замок.
Он вызвал садоводов, огородников, ловцов птиц и велел им приносить в нижние этажи замка листья, цветы, былинки, насекомых и крохотных птиц, питающихся нектаром.
Он вызвал к себе всех мастеров по янтарю и велел им заливать смолой всё принесённое в замок, а потом сушить их, чтобы камни отвердели.
Удивлялись дзидзигурийцы чудачествам короля. С другой стороны, не в каждом царстве-государстве додумались до подобного! Да и янтарь – камень редкий… Птиц, конечно, жалко. Да и насекомых… Но ради красоты – единственной на всём белом свете – жертва сия просто ничтожна…
Перед Новым годом, который дзидзигурийцы праздновали в середине сентября, в смотровой башне было почти всё готово: и стены, и потолки, и пол, и лестница, и мебель, и некоторые безделушки. Не хватало одной скульптуры, и король Эгертон сильно опечалился. Как сделать янтарную девушку?!
Он разослал гонцов по всем королевству: тот, кто вырежет для него статую, получит два мешка серебра и мешок золота. Но долго не находилось умельца…
А жил в Дзидзигурии некий скульптор по имени Синдо. Жена его два года, как померла, оставив сиротою шестнадцатилетнюю дочь Нилиану. Кое-как перебивались Синдо с дочерью Нилианой с куста хлеба на шмоток теста, со шмотка теста на горсть муки. Платье ношеное, переношеное, штопанные-перештопанные, ветошь, а не платья. Из дома ушла красота и любовь, пришла нищета…
Изделия скульптора покупали редко, и совсем он повесил голову, когда вдруг услышал на главной площади указ короля Эгертона. Выточить из янтаря статую девушки и получить два мешка серебра и мешок золота! Да им с дочерью на всю жизнь хватит! Но где добыть янтарь?
Бросился Синдо к знакомым каменщикам – но ни у кого в городе не нашлось ни кусочка настоящего янтаря.
Бросился Синдо к знакомым каменщикам – но ни у кого в городе не нашлось ни кусочка настоящего янтаря. Один торговец по имени Глобер – хитрый пронырливый делец – услыхал краем уха о поисках скульптора Синдо и однажды вечерком, когда уже на улицах зажигали фонари и выходила на дежурство ночная стража, наведался в подвал дома, куда пришлось перебраться несчастным, когда им нечем стало платить за квартирку из двух комнатс кухней.
Нилиана спала. Синдо удивился приходу Глобера: никогда прежде не приходилось ему с ним сталкиваться, да и не хотелось. Но Глобер просочился в комнатушку скульптора, перетёк на единственную табуретку и таинственно зашептал:
– Синдо, я слышал, ты ищешь кусок янтаря размером с человека.
Синдо от неожиданности вздрогнул, но кивнул. И довольный признанием торговец зашептал дальше:
– Есть способ найти такую глыбу. Но для того, чтобы её получить, ты должен найти настоящую девушку.
Синдо дико посмотрел на Глобера, а тот нашёптывал:
– Да ты сам подумай, слышь-ка: во всей Дзидзигурии янтаря больше нет. Есть одна смола. И мастера заливают смолой листики, цветочки, букашек и крохотных птичек. Говорят, один мастер в угоду королю заключил в янтарь мышку, и пробует проделать это с белкой! Этак и до медведя дойдёт, и до оленя… Король одержим янтарём. Он хочет свой сад украсить янтарными скульптурами животных! Так ведь и до человека недолго дойти! А ты – ты, Синдо! – первым будешь, тебе и всё богатство, а? Только найди девушку, а уж смолу я тебе приведу. А награду по-честному поделим напополам: ведь идея-то моя, и смола тоже. Ну, думай, размышляй, я к тебе через недельку загляну.
Тенью прошмыгнул Глобер по комнатке к двери и на целых семь дней исчез. А Синдо, сам не свой, не мог ни спать, ни лежать, ни ходить, ни работать – всё думал, о янтарной девушке.
Сперва ужасался: как так?! Заключить в янтарь живое существо?! Потом вздыхал: на то король Эгертон и повелитель: что захочет, то и сделает, никакой другой закон ему, видишь, не указ. Награду посулил – и спокоен: кто-нибудь да обязательно в лепёшку расшибётся, лишь бы деньгами разжиться.
И затем Синдо робко подумал: почему не я? И после мысли этой ничто не шло ему на ус, кроме одного: где найти ему девушку, чтобы заключить её в янтарь? А сердце его почему-то замолкло и не удерживало его.
В день, когда предстояло дать ответ Глоберу, Синдо исходил весь город, но так и не нашёл подходящей девушки. Хмурый, вернулся он в свою каморку и сел на единственный табурет, поглощённый своим отчаяньем.
Он не заметил, с каким состраданием смотрела на него дочь. Не заметил её слёз. Не заметил, как она выскользнула на улицу и растворилась в сутолоке улиц.
– Ах! – воскликнул скульптор, глядя на свои натруженные руки. – Неужели я до конца жизни так и буду вырезать орнаменты и фигурки животных?! Неужели я никогда не разбогатею?!
Так он сетовал и стенал, пока не просочился в его комнатёнку пронырливый делец Глобер. Скульптор Синдо с удручённым видом произнёс:
– Не нашёл я девушку. Напрасно ты ко мне спешил.
Хитрая ухмылка пропитала узкое лицо торговца, словно избыток сахара – старый чёрствый хлеб.
– Зато она нечаянным сокровищем нашла тебя, бездарный нищий скульптор! И дело сделано: девушка заключена в янтарь.
Синдо затрепетал от страха и счастья: теперь он богат! Баснословно богат! Но какой дорогой ценой – жизнью другого человека – чьёй-то дочери, чьей-то, может, сестры или жены…
Глубоко вздохнув, Синдо спросил:
– Когда я могу приступить к работе?
Глобер хохотнул.
– Не спеши, Синдо, не спеши! Пусть янтарная смола сначала затвердеет! Приходи через год.
Выскользнул Глобер наружу – только его и видели. А Синдо постоял-постоял и как током его ужарило: не услышала ли их разговор Нилиана?! Позвал скульптор дочь, но никто ему не ответил. Видно, ушла себе на работу в королевскую теплицу, где она выращивала прекрасную землянику и сладкую клубнику.
Обрадовался скульптур отсутствию дочери и сел орнаменты из мрамора вытачивать. До вечера точил, пытаясь трудами своими заглушить призывы совести. К полуночи ждал он Нилиану, однако не дождался. Вышел её встретить, до теплиц дошёл, а там нет никого.
Забеспокоился, заволновался наш ремесленник. Где дочка? Куда подевалась?! Всю ночь бродил Синдо в поисках дочери, а потом – следующий день, и следующий, но так и не нашёл её. Осунулся, отощал, ослабел. Пришлось потихоньку снова за работу браться, чтоб не умереть. Но каждый день он обязательно выходил в город, бродил по улицам, с тоскою и с надеждой искал свою единственную дочь… Но каждый день приносил ему невыносимое горькое разочарование.
– Полгода минуло, как целый век. И однажды вечером в каморку Синдо просочился торговец Глобер.
– Как дела, Синдо? – осклабился Глобер.
Скульптор заплакал:
– У меня пропала единственная дочь, моя ненаглядная Нилиана! В тот самый день, когда ты ушёл, пропала и она!
– Ого! – отозвался Глобер, и в глазах его тёк мрак. – Ну, что ж. Печальное дело. Однако ты жив, и для того, чтоб оставаться здоровым, тебе нужны деньги. Идём со мной. В повозке я привёз тебе глыбу янтаря, которую тебе надо обработать так, чтобы скульптура понравилась королю. Ты готов?
– Готов, – уныло ответил Синдо, прихватил инструменты и отправился вслед за дельцом, не спрашивая, почему они идут работать вечером, а не с утра?
Привёл его Глобер в чернокаменный дом с тремя трубами и показал ему комнату с высокими потолками, освещённую тремя толстыми сальными свечами и без единого окна – даже самого маленького. У одной стены стояла старая деревянная кровать. У второй – стол и стул. У третьей – печь. А посередине переливалась светом глыба тёплого, тёмно-золотого янтаря.
– Твоё дело – отшлифовать, отполировать статую так, чтобы в лучах солнца она сияла и казалась живой, – прошипел Глобер. – И ещё условие. Здесь должно гореть только три свечи. Если будет больше, если сюда сумеет заглянуть вездесущее солнце – будь проклята звезда, чей жар так порой беспощаден! – то янтарь расплавится, и Глобер с Синдо останутся ни с чем. Хочешь ты этого? Хочешь? Тогда не зажигай четвёртую свечу, не прорубай окошко в высокой стене…
И с этими наставлениями Глобер истёк из комнаты, посреди которой стояла глыба янтаря…
А скульптор так и не смог сомкнуть глаз. При скудном свете он принялся за работу. Два месяца трудился Синдо, участок за участком вырезая, полируя, шлифуя янтарную статую. Наконец, она была готова. Ах, вы не представляете, как мечтал увидеть Синдо янтарную девушку! Но, откуда ни возьмись, явился Глобер. Он явился, как по заказу, когда уставший Синдо спал, и с двумя грузчиками вывез статую в королевский замок.
Король Эгертон, увидев янтарную девушку, мягко сиявшую в лучах – утреннего солнца, так возрадовался, что не смог усидеть на месте. Он вскочил с трона и начал кружить вокруг статуи, любуясь, изучая её и беспрестанно ею восхищаясь.
Тем временем Синдо проснулся, увидел, что скульптуры нет, и понял, что Глобер увёз её в замок. Что оставалось ему делать? Конечно, бедняга отправился туда, где отныне красовалось его драгоценное изделие.
Он пришёл вовремя. Король Эгертон как раз вопрошал у Глобера имя автора столь жизнеподобной янтарной поделки. Узнав, что это нищий скульптор Синдо, король велел разыскать его и привести к нему. Стражники бросились выполнять приказ во главе с Глобером, который знал скульптора в лица, и обнаружили его прямо у замковых ворот. Через несколько минут ошеломлённый Синдо уже кланялся королю.
Хвалебные речи, которые полились из уст молодого короля, сподвигли Синдо нерешительно поднять склонённую голову. И что он увидел в солнечном свете?
Он увидел, наконец-то, свою работу и не смог вымолвить не слова! Янтарная девушка печально смотрела на него застывшими глазами.
А король, подумав, приказал:
– С сегодняшнего дня, скульптор, ты будешь жить в янтарной комнате янтарной башни, чтобы каждый день ухаживать за своим творением, и всем камнем.
Услышал приказ несчастный скульптор, побледнел и упал замертво. Но не пожалел его молодой король. Отнесли Синдо в янтарную комнату и оставили одного. Когда же бедняга очнулся, то едва снова не потерял сознание, поскольку взгляд его упал на чудесную скульптуру, стоявшую у окна. Солнце светило сквозь прозрачный медовый камень, и ясно различалось в застывшей смоле лицо девушки – будто живое!
Синдо горько заплакал:
– Нилиана моя, Нилиана! Что же я натворил, доченька моя!..
Всего девять дней продержался скульптор в своём богатом заточении. Не мог от горя ни есть, ни пить, ни наслаждаться королевской наградой, поделённой напополам с торговцем Глобером. И, в конце концом, ушёл прочь, и никто его не видел больше ни в столице Дзидзигурии, ни в её окрестностях, ни в дальних краях.
Через какое-то время остыл разгневанный молодой король и перестал искать дерзкого ремесленника. Забыл о Синдо разбогатевший Глобер. И соседи уже не вспоминали о нём, занятые своими заботами. Сгинул человек или спасся, с невзгодами сражается или тихо рыбачит в маленькой морской бухте, молясь Богу об утраченной радости, утраченной любви, утраченной жизни – никого в Дзидзигурии не интересовало. Королевство продолжало суетиться, трудиться, развлекаться и спать прохладными тёмными ночами.
Но дело какое странное получилось, дети мои! С тех пор, как в самой высокой башне Дзидзигурии появилась янтарная статуя, некто невидимый, таинственный, никем не замечаемый начал помогать тем, кто нуждался в подспорье.
Только кто отчается выбраться из нужды и решит – будь что будет: займусь позорным ремеслом, сворую, ограблю, убью, брошусь со скалы в бушующее море, дерзко отказавшись от самого драгоценного дара Бога Творца Вседержителя – жизни…. – у того несчастного удивительнейшим образом на подоконнике обнаруживается янтарный камень. И не просто прозрачный кусочек, а с вкраплениями то крошечного цветка или крошечного насекомого, травинки, былинки… Король щедро награждал тех, кто приносил эти камни. Так янтарь дарил беднякам надежду и хлеб насущный, а больным – облегчение или исцеление.
Например, одна неизлечимо больная девушка, по имени Яника однажды обнаружила на маленьком столике возле кровати, на которой она бесконечно лежала в телесных муках, великолепный янтарный камень – удивительнейший по красоте. В нём распростёрла крылья крохотная серебристо-изумрудно-золотая птичка с ярко-розовым хохолком и синим-синим хвостиком, похожим на шлейф. Откуда она взялась в комнате больной бедняжки?
Посмотрела Яника на заключённую в янтарь райскую птичку, улыбнулась восторженно… но ненадолго сталась её радость. Сомкнулись её зелёные очи, и она забылась в тяжёлом ненастном сне, где чудилось ей, будто не может проснуться.
Ночью Янике стало вовсе худо. Она металась по мокрой от её пота постели, стонала и бредила.
Перед рассветом янтарь стёк с прекрасной птицы и накапал лужицей на полу. А птица расправила крылышки, защебетала, запела, перелетела к девушке и лёгкой пушинкой спустилась на её грудь – там, где тревожно и неровно билось истощённое сердце, не справлявшееся с болезнью. Птица пела и трепетала расправленными крыльями, и недуг уходил из тела Яники. Вскоре она выздоровела и заснула спокойным, светлым сном.
Утром Яника раскрыла глаза и ахнула, не веря себе: она здорова! Глянула Яника на столик, а птицы, заключённой в янтарь, нет. Осталась лишь лужица смолы на полу.
Вымылась Яника, оделась в чистое, выбежала из дому. Как счастливы были все, кто знал эту добрую трудолюбивую девушку! И рассказали ей, что она – не единственная, кому помог янтарь.
Когда беда или болезнь уходили прочь, янтарь таял и освобождал заключённых в него махоньких птичек, насекомых, растения. Птички пели и улетали, насекомые упархивали, а растения падали в землю, прорастали и радовали своей красотой.
А что в это время происходило в королевском замке? Да ничего особенного. Король Эгертон ел, пил, спал, занимался государственными делами, устраивал балы и праздники, охотился, ходил в церковь и, конечно, любовался янтарём и своей янтарной девушкой, глядящей на город из окна сквозь толщу застывшей смолы.
Сперва король ходил в смотровую башню каждый Божий день. Он поднимался по лестнице медленно, разглядывая с любопытством янтарные камни на стенах. Наверху он обходил комнату, любуясь красотой вещей. Под конец он оставлял самое лучшее, «десерт»: статую девушки. Он находился рядом с ней так долго, как только мог, и вскоре начал делиться с ней своими мыслями, чувствами, переживаниями, о которых говорил только священнику на исповеди и одному Богу. Глядя на милое одухотворённое лицо, король гадал, как зовут девушку, чем она занималась, и однажды сердце его пронзила боль оттого, что ему очень хотелось видеть её живой, настоящей, а она была мертва и заключена в янтарь по его собственному приказу…
Он корил себя, он ненавидел себя, он обливал статую слезами, он просил у Бога прощения и жизни для любимой девушки. Но так и нашёл ни прощения, ни надежды. И это настолько угнетало короля Эгертона, что он перестал посещать самую высокую в Дзидзигурии башню и весь янтарь из покоев замка приказал спустить в секретные подвалы…
Однажды до короля Эгертона дошли истории о бедных и больных своих подданных, которым помогли камешки янтаря. Подивился король чудесам. Даже не сразу и поверил. Послал советника удостовериться в истинности слухов. Долго ездил советник по Дзидзигурии. Вернулся и доложил королю: так, мол, и так, всё правда: словно из ниоткуда возникают у бедных и больных янтарные камешки. А когда тают, больной исцеляется, а бедный получает богатое вспоможение и выходит из нужды.
Выслушал советника король Эгертон. Отослал его прочь и задумался. С одной стороны, хорошо, что его бедные подданные здоровы и сыты. С другой стороны, откуда берётся у них янтарь? Ведь в королевские секретные подвалы было свезено всё, что имелось в королевстве Дзидзигурии…
И захотелось королю взглянуть на свои сокровища. Взял он кованый ключ от двери смотровой башни, которую охраняли день и ночь сильные суровые стражники, и отправился в сопровождении слуги любоваться своими драгоценными приобретениями.
Ступил на лестницу и остолбенел: весь янтарь исчез без следа! Серые ступени, серые стены! А в комнате что?.. Задыхаясь, король бросился наверх в ужасном ожидании, что и в комнате голым-голо. Его опасения сбылись. В зале под небесами сохранилась одна лишь статуя. Остальное исчезло. Стулья, кровать, стол стали совершенно обыкновенными!
– Кто посмел?! – взревел медведем король Эгертон. – Кто украл мой янтарь?! Эй, часовые! Кто заходил в башню?!
Часовые, поднявшиеся вслед за своим повелителем, бледные и испуганные, заверили, что даже мышь, даже таракан не проскользнул мимо них за эти годы.
Куда же тогда делся янтарь?! Улетучился?! Стали искать у тех, у кого побывал древесный камень, но ничего не нашли, даже крошек, даже расплавленных лужиц… Ни с чем вернулись к королю сыщики и соглядатаи…
Раздосадованный король Эгертон в стремлении отгадать тайну исчезновения янтаря из башни и секретных королевских подвалов, по первости частенько поднимался в комнату, которую до сих пор украшала единственная драгоценность – заключённая в янтарь милая девушка с печальными глазами. Он изучал стены, кровать, стол, стулья, но так и не мог найти ни одного следа человеческого преступления. Тогда он стал просто приходить любоваться распростёртой под его ногами округой и, конечно, солнечно сияющей скульптурой.
И однажды он понял, что чудеснее девушки он не видел никогда. В ней разглядел он доброту и мудрость, жертвенность и мягкость, а всего этого так не хватало ему в тех женщинах – придворных дамах, что вскоре он понял, что влюблён, и лишь её видит он своею женою, второй своей половинкою.
Но с янтарной девушкой невозможно обвенчаться. Нужна настоящая, живая. И тогда король Эгертон кликнул клич по всему королевству: чтобы во время летнего солнцестояния в замок на праздничные смотрины собрались девушки со всего королевства.
Жители Дзидзигурии повиновались приказу. В замок потекли реки девушек. Однако возможно ли с первого раза признать в любой из них ту, которая хоть малой частью своего существа похожа на янтарную девушку в самой высокой смотровой башне?
И так иссякли девичьи реки, а затем – и ручейки. Король Эгертон остался один и затосковал. Он забросил и дела государства, и развлечения, и отдых, и лишь сидел на маленькой террасе своих покоев и смотрел на горы и море.
И вдруг в ворота замка постучал… скульптор Синдо! Король немедленно принял его и изумился: как сильно тот постарел!
– Где ты был, Синдо? – спросил король. – Почему исчез?
И скульптор ему рассказал горькую свою правду: как пришёл к нему обольститель Глобер и соблазнил его на чёрное дело – заключить в янтарь девушку, и как он согласился, а его дочь, услышав об этом случайно, пожертвовала собой, лишь бы сохранить жизнь другой, и Глобер заключил её в янтарную смолу. Когда скульптор увидел статую, он вмиг признал, кто это, и вечное горе, вечная боль, вечное раскаянье охватило его и на кусочки искромсало его сердце. И вот, когда, не в силах смотреть на дочь в янтаре, Синдо хотел броситься с башни вниз головой, он явственно услышал нежный добрый голосок Нилианы: «Остановись, отец! Не совершай того, что не сможет искупить и вечность! Лучше помоги тем, кто погибает в нищете и болезнях!».
Конечно, скульптор мгновенно согласился. Он выбрался из королевского замка незамеченным и стал бродить по городам и сёлам Дзидзигурии, находил нуждающихся в помощи и тогда в его ладони появлялся драгоценный камень. Незаметным проходил он в комнаты, клал его на стол и исчезал. Так и жил он всё это время, и сердце его, горящее от горя и стыда, начало гореть жалостью и любовью.
А месяц назад янтарь перестал появляться в его ладонях. Ждал Синдо, ждал, не дождался и решил явиться к королю, чтобы попросить у него янтарь для нуждающихся и больных…
Король печально развёл руками:
– Ты можешь убедиться, что у меня не осталось ни единой крошечки янтаря, и я ничем не могу тебе помочь.
И вдруг Синдо протянул к королю руку и раскрыл ладонь. В ней что-то блеснуло, и Эгертон велел скульптору приблизиться, чтобы рассмотреть приношение. Это оказался янтарь! Но какого странного цвета – красного, будто кровь!
– Несколько дней назад, – поведал скульптор, – когда я уже был в отчаяньи и не знал, кому взывать о помощи, в моей руке появился красный янтарь. Я раздавал его всем, кто не мог сдержать настоящих слёз боли. Я подумал, Ваше Величество… может быть, красный янтарь спасёт и вас?..
Король Эгертон встрепенулся.
– Да-да! Это вполне возможно! Пойдём в мою самую высокую смотровую башню! Вдруг красный янтарь оживит твою дочь – мою единственную любимую…
И они поднялись в башню. Но что увидели они в комнате?
Янтарная девушка уже не была полностью янтарной. На теле её кровоточили раны, из глаз текли слёзы. Но лицо её было радостным.
– Вы пришли! – прошептала она.
Синдо бросился к ней, обнял.
– Доченька! Нилиана! Ты жива! Как я рад! Слава Богу за всё! Как же ты страдала, душа моя! Прости, прости меня!
И отец бросился перед дочерью на колени. И король в раскаяньи последовал его примеру и вторил:
– Прости, прости…
С плеч девушки исчезли два кусочка янтаря. Кровь истекла из двух ран. А камни появились в руках у скульптора и короля. Они любовались ими, пока те не растаяли и не растопили печаль их сердец, одарив отрадной радостью.
А король Эгертон чувствовал себя озарённым и согретым летним солнцем, потому что девушка, которую он полюбил, оказалась явью.
Бросился король к ногам Нилианы и стал умолять её выйти за него замуж. Подумала Нилиана, подумала, и сказала, что станет его женой только при условии, если правитель Дзидзигурии будет служить не себе, а людям, и не у своих страстей и желаний быть в послушании, а у своего народа.
Король Эгертон подумал: «Сложное условие – это пустяк. Лишь бы Нилиана согласилась!».
И дал девушке крепкое своё обещание. Улыбнулась Нилиана, протянула к королю руки и без сил упала ему в объятия.
– О, мой король, – прошептала девушка, – жизнь оставляет меня… Но не отчаивайся, любовь моя! Живи без меня, как со мною, и ты найдёшь меня всюду снова…
Нилиана испустила дух. Долго горевали король Эгертон и скульптур Синдо. Тело её так и не предали земле, потому что оно было, как живое, и благоухало. Девушка лежала в комнате самой высокой в Дзидзигурии башне и казалась уснувшей.
Раз в году – в тот самый день, когда её заключили в янтарь, – раны Нилианы открывались, и она истекала кровью. Раз в году – в тот самый день, когда король Эгертон просил Нилиану стать его женой, сомкнутые глаза её источали прозрачные слёзы. И каждый день она благоухала так, что ни один залах цветочного мира не мог соперничать с её ароматом…
И в эти дни у жителей Дзидзигурии сбывались их заветные желания, исцелялись болезни… Синдо собирал кровь и слёзы любимой дочери и уходил в дальние края, чтобы и там помочь людям.
Король Эгертон так и не женился. Он правил долго, мудро и справедливо, и всегда защищал свой народ: ведь он ни за что не хотел расставаться со своей любимой. Конечно, он подумал и о преемнике. В нужное время король выбрал не самого богатого, а самого доброго, самого умного, самого трудолюбивого человека. Им оказался юноша из простой семьи плотника…
Чувствуя приближение ухода в мир иной, король Эгертон лёг в гроб, стоявший рядом с гробом Нилианы, и уснул навеки – такой же прекрасный и молодой, как пятьдесят пять лет назад.
Прошли века. Разрушился замок, совсем другое государство возникло в этом благодатном краю, а самая высокая башня Дзидзигурии поныне стоит на зелёном холме, и в единственной комнате под крышей до сих пор лежат рядом Нилиана и Эгертон – не мёртвые, а словно уснувшие ненадолго.
Три раза в год лестница, стены, потолки, мебель в башне покрываются янтарём, и каждый ищущий помощи в своих бедах, может прийти сюда, и янтарный камешек сам упадёт в руки и подарит избавление от несчастий и болезней…
В Дзидзигурии в каждом лесу, в каждом селении летают стаи крохотных серебристо-изумрудно-золотых птичек с ярко-розовым хохолком и синим-синим хвостиком, похожим на шлейф. Они ласково щебечут и порхают подобно чудесным бабочкам.
А старый скульптор Сииндо, говорят, всё ещё ходит по свету, ищет обездоленных и дарит им целебные янтарные камешки.

9-30 июня, 1 июля 2012 09.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.