Поводок иллюзий

«…А что снаружи?» «Звёздные поля».
Иосиф Бродский.

Где-то в межзвёздном пространстве, в колыбели планет, среди завихрений пыли и газа, из сплетений дремотной материи возникла долина Сентерепа. Она была прекрасна, как только что раскрывшийся цветок, свежа как краски на крыльях бабочки, вышедшей из своего кокона, и постоянно пульсировала, словно сердце влюблённого юноши. В межзвёздной долине время непринуждённо и легко могло переходить в пространство, смешивая и путая причинности и следствия, сплетаясь в клубок разнокалиберных невероятностей. Ничего не было постоянным в долине за исключением хижины старого Джила, ну и естественно его самого. Хотя и о них, то есть о хижине и Джиле, тоже нельзя было говорить как о нечто неизменном. Тростниковая крыша хижины как эталон постоянства, могла мгновенно переменить свой цвет: от жухлого жёлто-коричневого до сочного ярко-зелёного. А стены, пытаясь сохранить свои размеры и форму, абсолютно пренебрегали материалом, из которого были сложены. Поэтому если вы вошли в хижину, сложенную из грубо-ломанных камней с редкими ядовито-жёлтыми проплешинами лишайника, то через некоторое время вы выйдете из жилища, построенного из справных ровных брёвен древних секвой или золотистых сосен. Самого Джила я не берусь описывать, так как, сколько я ни встречал его, то узнавал лишь по его неизменному голосу, немного вкрадчивому и в тоже время мягкому, рождающему слова, похожие на сумеречных котят, бредущих в поисках вечерней миски молока. И конечно, его всегда выдавала прядь пепельных волос, ниспадающих на левый глаз, и странная походка с чередующейся хромотой на обе ноги.
Хижина старого Джила располагалась в самом центре долины среди бескрайних равнин и ковыльных степей, переходящих в остроконечные горы, синеющие далеко на горизонте. Хотя можно было выйти и с порога увидеть влажные дубравы и чинно бродящих оленей в подлеске. Утром не редко вокруг лежали тихие озёра, заполненные мерно-качающимся туманом, или высился сосновый бор, переходящий в низинах в тёмные ельники. Окружающий вид зависел от настроения самого Джила, но мне иногда казалось, что и хижина могла внести свои изменения в долину. Стоило мне однажды споткнуться об угол, сложенный из красноватого гранита, и невольно чертыхнуться по поводу твёрдости камня, как со стороны, где я стоял, луговина, поросшая яркими цветами, растворилась, и передо мной уже лежали пустынные солонцы, ощетинившиеся синевато-красными солянками.
Я не могу точно описать дороги, приводящие к порогу хижины Джила, хотя много раз бывал у него в гостях, и как мне показалось, он жаловал меня своим присутствием. Иногда я попадал к нему, засыпая после трудного суетливого дня, бесцеремонно отталкивающего приходящий сон. Один раз я очнулся в долине Сентерепа после сильного мороза, когда задремал, отогреваясь у горячей батареи с кружкой душистого чая. Однажды в поисках нужных слов я потерялся среди строк, написанных собственной рукой, а когда очнулся, то оказалось, мы уже давно сидим с Джилом, и он мне показывает, как из его узловатой трубки выпускать дым не колечками, а чудаковатыми фигурками.
Он давно понял мои пристрастия, поэтому мне неизменно предлагалось посидеть у дверей хижины в каком-нибудь плетёном кресле, рядом обязательно появлялся небольшой столик с хорошим янтарным вином и фруктами, а к концу нашей встречи, он всегда наливал мне чашку пряного светло-зелёного чая. Мы любовались на переменчивый мир, вдыхали его запахи, наслаждались тонкими цветовыми переходами, прислушивались к шорохам, смеялись над замысловатыми брачными танцами турухтанов и журавлей, блаженствовали, окунаясь в пение птиц в ивняках, до головокружения смотрели на извивающуюся речушку. Но больше всего мне нравилось слушать Джила. Его рассказы никогда не повторялись и были бесконечны, как вереницы звёзд. К сожалению, я не сразу стал их записывать, а когда возвращался обратно в суетный мир Земли, то многие из них покрывались пылью забвения. У меня оставался лишь лёгкий памятный привкус, который наполнял меня приятными минутами, но, сколько бы я не пытался, я не мог восстановить нить рассказа или хотя бы его канву. И вот тогда я решил записывать сразу же после возвращения. Естественно, что многие детали терялись, но всё же я смог кое-что восстановить. Сегодня я хотел бы показать вам одну долгую историю, которая произошла в долине Сентерепа, и потрясла меня, может быть, потому что я был невольным её свидетелем. Мне почему-то кажется, что как только я расскажу её, то дорога в Сентереп для меня закроется, но соблазн поделится услышанным и увиденным, настолько велик, что я решил рискнуть. Да, будет невероятно тяжело и одиноко, если я никогда больше не окажусь в этой чудесной межзвёздной долине, но это всё мои предположения, надо надеяться на лучшее…

История первая

− Как ты сам понял, − Джил тряхнул прядью пепельных волос, выпустил из трубки пляшущего конька и, любуясь его кружевным танцем, продолжил, − попасть в нашу долину просто, но в тоже время абсолютно не понятно какой дорогой. Некоторые думают, что это сон, и конечно, в чём-то они правы, ведь многие попадают к нам именно после того как уснут на вашей далёкой планете. Однако это более чем реальность, даже если вы и забыли всё, что предстало перед вами. Ощущение праздника, многоцветной теплоты и затаившиеся желания останутся с вами, и они будут более реальны, чем мы с тобой. Я и сам точно не могу сказать, как долина притягивает, выбирает и переправляет людей к нам, что у неё на уме… Смешно звучит, не правда ли, что на уме у долины Сентерепа?
− Когда попадаешь сюда, то так уже не думаешь, − пожал я плечами.
− Верно, однако, трудно уложить такие мысли в земное ложе навязанных привычек и взглядов. Многие сомневаются даже в существовании нашей долины, а увиденное, пытаются забыть, словно галлюцинацию или неуместный сон. И почти никто не может предположить, что посещение этого прекрасного мира обязательно скажется на его дальнейшей судьбе. И если человек с чутким сердцем, то он сможет уловить те подсказки Сентерепа, когда перед ним предстанет выбор, по какому жизненному пути идти дальше.
В это время на пеньке у тропинки, сбегающей к ручью, появилась маленькая девочка. Она сидела, опёршись ручками о край пня, и хмурилась. Веснушки солнечными капельками приплясывали у неё на лице, и она пыталась их рассмотреть, смешно морща свой носик. Две косички украшенные маленькими выцветшими бантиками, непослушными веточками торчали в разные стороны. Джил отодвинул в сторону свою трубку, улыбнулся и поднялся с лавочки, прислонённой к стене хижины.
− Здравствуйте, прекрасное дитя, − он протянул ей руки.
− А почему мои веснушки прыгают у меня по лицу и щекочутся? Наверное, потому, что я сплю? − она строго посмотрела на Джила.
− Нет, это потому что ты попала в прекрасную долину Сентерепа, где сны сплетаются в сказочные истории.
− А ты кто? − не отрывая рук от пня, спросила она.
− Я старый Джил, хранитель хижины и долины, − Джил церемонно поклонился.
− А меня зовут Трисс-с.
− Очень странное имя.
− Правильно, так меня называют дома, а по-настоящему моё имя Беатрис.
− Очень приятно, я рад, что Сентереп пригласил тебя к нам, видимо были на то серьёзные причины, − он ласково взял её за ручки и помог спуститься с пенька, после чего тот взвизгнул и молодым поросёнком поскакал в кусты ежевики, тут же выросшей на краю тропинки.
− Ух, ты, ежевика! − всплеснула ручками девочка. − Мне так нравится ежевика, но меня постоянно ругают, потому что я пачкаю рот ягодами и рву платье о кусты.
− О дитя моё, у нас, тебя никто не будет отчитывать, а ежевику мы попросим, чтобы она спрятали свои колючки, но, вымазаться в ней, это ведь так вкусно.
− Бабушка сказала бы, что ты неправильный, …но ты мне нравишься.
− И это главное, − негромко рассмеялся Джил, и его льняная майка превратилась в рубашку из пушинок одуванчика, а на груди красовалась брошка из чистокровного репейника.
− Смотри, какая у тебя красивая брошка! − воскликнула Беатрис.
− Да, и очень ценная.
− Очень, очень? − переспросила девочка.
− Абсолютно точно, − Джил бережно поправил репейниковую брошь.
− А я знаю, почему, − Беатрис потеребила кончик своей косички.
− И почему же? − вкрадчиво спросил Джил.
− Потому что подарена человеком, которого ты любишь!
− Мне кажется, − задумчиво проговорил Джил, − ты понравишься долине, и ещё не раз мы встретимся с тобой. Ты похожа на цветок василёк, вот только не знаю почему, но, думаю, это неважно, лучше пойдём и заглянем в наше нехитрое жилище, − старик склонился и показал рукой на дверь хижины. Девочка церемонно шаркнула ножкой, хихикнула и перешагнула через порог.
Сумрак окутал её, ласково погладил по голове и шоколадно пахнул на неё неразумной сыростью. Девочка невольно попятилась, а Джил обратился куда-то в пространство: − И не стыдно быть такой неприветливой? Давай просыпайся и встречай нашу гостью.
Стены хижины заскрипели, заискрились, и комната залилась мягким лунным светом, освещая многочисленные полочки с кувшинчиками, горшочками и прочими сосудами. Потолок подобрался и мягко засинел вечерним небом. Из-за полок высунулись пухлые облачка с розоватым оттенком.
− Как тут здорово! − восторженно вздохнула девочка.
− О, ты ещё не всё видела и не всё знаешь, − многозначительно проронил Джил.
− А что в этих горшочках, а в тех кастрюльках?
− В горшочках сиреневой глазури приютились несбывшиеся надежды. Они переложены мятой и розмарином, думаю, когда придёт их время, они с радостью покинут своё убежище. В маленьких глиняных сосудиках, запечатанных воском, хранятся сладкие сны. Стоит только открыть хотя бы один из них и чудесный хоровод добрых всевозможных существ унесёт тебя в такое путешествие, что будешь помнить о них всю свою жизнь. В кастрюльках, отливающих металлом, содержатся запахи любых расцветок и размеров. А в матерчатых мешочках шебуршатся шорохи. В фарфоровых чашках закрыты звуки, правда, не все, различные крики пришлось поместить в железные чайники, когда они будут выскакивать через носик, то не так будут пугать окружающих, сама понимаешь, выскакивая из узкого прохода, не сразу можешь развернуться во всю ширь. А вот громовые раскаты приходиться прятать в чугунках. Они неуёмные и даже в тесной посуде могут громыхнуть. У меня они уже не один десяток кастрюль и кувшинов перебили. Ох, и каша была тогда в хижине, долго я разбирался.
− А что так переливается в бутылках разного цвета?
− Это человеческие ощущения, им несть числа, как и описаний.
− А на полу под старой мешковиной?
− Там в черных пузатых толстостенных бутылях, обвязанных просмоленными верёвками, с пробками на цепочках, прячется зависть. Ни разу я не открывал эти сосуды, и надеюсь, мне не придётся этого делать.
− Откуда у вас столько всякой всячины? − удивилась Беатрис.
− Ясное дело, с Земли и прочих других планет, где обитают человекоподобные существа. И наша коллекция пополняется каждое мгновение, каждое дуновение, − усмехнулся Джил.
− И неужели у вас хватает места?
− Долина Сентерепа безмерна, трудно себе представить, но она может достичь беспредельности и в тоже время быть всего лишь размером с маленькую монетку. У нас был один гость, потёртый жулик из социального фонда помощи бездомным, так вот он умудрился засунуть в карман всю долину. Она в его присутствии сморщилась до копеечного размера. Бедняга был безутешен, когда утром обнаружил пустой карман, он ведь даже предположить не мог, что долина могла ещё уменьшится до пылинки, и звёздный ветер выдул её на прежнее место.
− Смотрите, какой интересный коврик висит! − Беатрис показала на стену.
− Хм, это блуждающий коврик, хранящий следы мягких лап наполовину кота наполовину солнечного зайца, скажу вам, он большой любитель птиц. Думаю, сейчас бродит где-нибудь в созвездии Лебедя.
− А в этом ведёрке какая-то бумага, и оно не закрыто, − изумилась девочка.
− Ведёрко с кусочками бумаги порванных писем. Я специально его не закрываю, есть у меня тайная надежда, что какой-нибудь шальной ветер разнесёт их по свету и, может быть, они попадут к адресату.
− Наверное, не все письма должны доходить…
− Может ты и права, видимо, поэтому ведёрко только пополняется, а ветра так и нет.
− Смотрите, какая тут чудесная песочница! − взвизгнула от радости девочка.
− Да, тут присыпаны всевозможные игры, стоит сесть в песок и покопать его немного, как детские воспоминания нахлынут на вас. Ну, а если вы ещё ребёнок, то можете с большим аппетитом поиграть, у вас обязательно появятся игрушки и милые подружки с друзьями… для компании.
В это время в хижину заглянул Скрип старого колеса. Он косоглазо оглядел всех и весело крикнул: − Привет старина Джил, мы тут решили пикничок устроить на берегу речушки. Ты уж попроси её, чтобы она не мельтешила по долине, а то испортит нам праздник.
− Хорошо, я попытаюсь, уговорить её угомонится на часок.
− Маловато будет, мы на целый вечер собирались, мы даже фейерверк устроить хотим. Кстати, если ты со своими друзьями к нам присоединишься, мы будем очень рады.
− И когда же вы собираетесь?
− Сейчас, сию минуту, пойдёмте, не стоит задерживать приличных скрипов, а то они как расскрипятся, не остановишь.
− Вот и чудненько, идём, а достопримечательности хижины мы потом будем досматривать, всё равно за один раз не успеем. А ты не сердись! − прикрикнул Джил на хижину, так как она застонала, и стенки покрылись сырым мхом: − Будь гостеприимной и гостепровожаемой, не груби, испортишь впечатление.
Хижина вновь заполнилась светом, и на полках среди сосудов расцвели бессмертники и эдельвейсы.
− Так-то оно лучше, − добродушно проговорил старый Джил, и мы нестройной компанией вышли. Был уже вечер и лучи почти что солнца, скользили по окружающим предметам, отбрасывая красноватые тени. На берегу речки, поросшей шумным тростником, столпились скрипы. Они ворчали, скрипели, пыхтели, обижались и пытались уговорить речушку поменять топкий заросший берег на приличный, так необходимый для пикника. Однако она с неумолимым упрямством спокойно журчала за жухлой стеной прошлогодней травы. Джил, увидев эту душераздирающую картину, улыбнулся, помолодел, его глаза заискрились и превратились из серых в лукаво-карие. Он подошёл к поросли тростников, ковырнул носком сапога кусочек почвы насыщенной влагой и весело спросил: − Как я понимаю, веселиться мы будем на опушке, а особо ворчливые пусть нежатся среди болотных топей в приятном обществе назойливых комаров?
На миг показалось, что речка задержала поток своей воды, но раздался короткий всплеск и берег медленно стал превращаться в ласковую песчаную отмель с чудесной поляной. У самой кромки воды появилась широкая беседка, увитая плющом.
− Ура! − коротко проскрипели скрипы. А главный из них, Скрип старого колеса, кувыркнулся и затянул тягучий гимн. Дружный хор подхватил его. Поляна наполнилась ужасающими скрипящими звуками, и речка невольно метнулась в сторону. Джил присел на лавочку в беседке и громко прикрикнул: − Эй, вы, несмазанные звуки, уймитесь, тут хватает гостей, и не всем им доставляет удовольствие слушать ваши заскрипания.
Рядом с хранителем долины плюхнулось Ржание сивого мерина и радостно заблажило: − Не всем, не всем!!
− Имейте совесть, − резким сколом раздалось над ухом Беатрис. Это подошёл Хруст битого стекла и эпохально оповестил окружающих: − Уважайте приглашённое общество, давайте играть в фанты, чехарду, лапту и зажигалки.
На поляне поднялся невероятный галдёж, и вихрь игр вскружил голову многим существам, а также чудесной девочке по имени Беатрис. Через какое-то толстое время Трисс, запыхавшись, присела рядом с Джилом, пускающем из трубки своих дымно-пляшущих зверьков. Её щёчки порозовели, платьице было смятым, глаза искрились васильковым светом. Она, широко улыбаясь, посмотрела на Джила, на его расписную рубашку и сказала: − Знаешь, дядюшка Джил, я никогда так хорошо не играла.
− О-о, − протянул Джил, − меня повысили в звании, теперь я дядюшка.
− Конечно, но не тётушка же, − невозмутимо пожала плечами девочка.
− Ха-ха, точно, не тётушка!
− Как хорошо у вас, и неужели мне придётся покинуть это замечательное место?
− К сожалению, да. И если уж ты проговорилась об этом, то, видимо Время повернулось в твою сторону, и ждёт момента, чтобы отправить тебя обратно на Землю. Однако без фейерверка я тебя не отпущу. Эй, вы скрипы, угомонитесь, нашей прелестной гостье скоро домой, а вы свой фейерверк так и не показали.
− Ох, точно, − скрипнул колёсный Скрип, − немедленно приступайте к запуску. Только заткните Ржание сивого мерина, своим непотребным поведением оно может сорвать мероприятие.
Несколько скрипов быстро забрались на беседки. Другие подтащили сатиновые мешки с чем-то загадочным и принялись их подавать стоящим на крыше. Джил строго посмотрел на Ржание и пригрозил пальцем. А оно, несчастное, немедленно замолкло, напрягаясь до трещин старых копыт.
− Фейерверк!!! − громогласно провозгласил Скрип колеса и на поляну полетели лепестки различных цветков, разбрасываемых скрипами с беседки.
− Это лепестки цветков, некогда надёрганных ручками девочек, гадающих «любит − не любит», − негромко пояснил Джил. Рядом с ним сидело Ржанье сивого мерина и старательно крепилось не спугнуть очаровательный танец. Было тихо тихо, даже речка замерла, прислушиваясь к кружению падающих лепестков. И когда последний из них коснулся земли, Ржание всё-таки не выдержало и выдало такую порцию сотрясания воздуха, что лепестки вновь поднялись вверх, но уже беспорядочно, переплетаясь случайными волнами. В это время Беатрис понеслась к Земле, она только и услышала на прощание короткое джиловское «пора». На ладони у неё лежал маленкий кувшинчик, запечатанный воском. Она почему сразу поняла, что это кувшинчик с заветным сном.

История вторая

Неожиданно вокруг хижины всё покоричневело, зажелтело и зашелестело песком, пробегающим через короткие глиняные гривы. Джил нахмурился и отставил свою трубку. Рядом с ним сидящее Поглаживание нежное по шёрстке поёжилось и свернулось в клубок. На песке медленно проявился лежащий человек. Он стонал и корчился, на его окровавленном лице отпечатался ужас. Джил подошёл к нему и положил руку на плечо. Человек затих, потом резко вскинул голову и прохрипел: − Где я?
− Как я понимаю, − проговорил Джил, − вы попали в автокатастрофу и сейчас на Земле вы находитесь в бессознательном состоянии.
− Это рай? − выдавил из себя незнакомец.
− Нет, вы в долине Сентерепа, вам надо немного продержаться, скоро прибудет помощь, и вас спасут.
− Я не верю, мне кажется, что моё тело размазано среди железа.
− Видимо поэтому вас сюда и занесло, надо верить в жизнь, помнить, что нет ничего ценнее, будь она ваша или чья-либо.
− У меня очень дорогой автомобиль…
− Его уже нет, остались только вы и ваша вера в жизнь, которая вас выведет из этого кошмара.
− Я могу надеяться?
− Да.
− Благодарю вас…, − человек вновь растворился. Джил поднялся, обтёр руки о кожаные ковбойские штаны и сказал: − Всё хорошо, к нему уже подоспела помощь, он будет жить.
Среди песка медленно стала подниматься мягкая травка, кое-где уже распустились цветы, и на полянку весёлым поросёнком выбежал пенёк.
− Как я погляжу, к нам в гости летит наша васильковая девочка Беатрис. Чувствуете, это ветерок пролетающих пробок из бутылок шампанского. Она летит к нам с праздника.
В это мгновение на пеньке появилась девочка в праздничном розовом платье. Она сразу же спрыгнула с пенька и кинулась к Джилу.
− Дядюшка Джил, у меня сегодня день рождения! Можешь меня поздравить!
− Поздравляю, милое дитя, желаю тебе радости…, а вот мой подарок, − он подошёл к своей скамеечке рядом с хижиной и взял свернувшийся комочек. − Это для тебя Поглаживание нежное по шёрстке.
− А что это такое? − удивилась Беатрис, широко раскрывая глаза.
− Я точно сам не знаю, но на Земле оно преобразится в какого-нибудь зверька.
− Я буду котёнком, − неожиданно мяукнуло Поглаживание по шёрстке.
− Ой, − вскрикнула девочка, − оно разговаривает.
− Как многие у нас в долине, − развёл руками Джил.
− А как же мне его назвать? − спросила девочка.
− Тебе же сказали, что я Поглаживание нежное по шёрстке, − засопело оно.
− Длинное имя, мне нравятся короткие имена, необычные и красивые.
− Тогда можешь назвать меня Пошёрстка, хотя никогда не забывай настоящее моё имя, полное, как южная дыня и с таким же ароматом.
− Хорошо, Пошёрстка, я так и буду тебя называть и помнить полное твоё имя, − она улыбнулась и погладила её, потом подняла свои счастливые глазки и спросила у Джила: − Дядюшка, а как ты сможешь передать её к нам, и почему она станет котёнком.
− Потому что ты этого желаешь, − ласково проговорил он.
− Здорово, спасибо тебе! − она подошла к Джилу и чмокнула его в небритую щёку. От неожиданности старый Джил опять помолодел, и мгновенно его щёки стали гладкими, а вокруг поднялись цветущие яблони, черёмухи и персики. Девочка, не выпуская свою Пошёрстку, закружилась среди деревьев, и даже пенёк, взвизгнув по обыкновению, не убежал, а смущённо зашаркал сухим корнем и пустил росток со слезливым листком.
− А сейчас тебя ждут плескалки, им рассказали скрипы про свой праздник, поэтому они решили тебя тоже позабавить. Пойдём, − Джил толкнул дверь хижины и уступил дорогу девочке. Она перепрыгнула порог и попала в большой зал, заполненный цветами орхидей и магнолий. В центре стояла большая ракушка цвета кремового мороженного, отливающая перламутром.
− Тут живут плескалки, − загадочно улыбнулся Джил, − возьми за ширмой купальник, переоденься и ныряй к ним, они уже заждались тебя.
Пока Беатрис переодевалась, Джил приоткрыл ракушку и негромко произнёс: − Она уже пришла, готовьтесь.
В ракушке кто-то забулькал, зашубуршался и захихикал. И только Джил собрался прикрыть створку, раздался резкий визг: − Джил, Джил, спаси нас, к нам кто-то варварски забрался! А-а, да это собачий Фырок, уходи негодник!
Хранитель резко откинул створку ракушки и оттуда выскочил мокрый собачий Фыр. Он недовольно потряс ушами, похожими на уши спаниеля и, бурча себе под нос «А ещё подружки называются», выскочил из хижины и поплёлся в нору фырков, что за левым углом хижины.
− Что-то случилось непредвиденное? − Джил услышал тревожный голос Беатрис, а когда повернулся, то увидел девочку, стоящую в новом морском купальнике, слегка растерянную, но счастливую.
− Нет, нет, что ты, просто друзья не поделили график посещений. Всё уже улажено, прыгай к плескалкам.
− А можно я возьму с собой Пошёрстку?
− Ни в коем случае! − взвизгнула Пошёрстка. − Мы отчаянно боимся воды.
− А как же мне тебя купать там, на Земле? − надула губки девочка.
− А… там приучишь, − проворчала Пошёрстка, − но сейчас я не пойду к плескалкам, они обязательно в уши воды заплескают.
− Я, надеюсь, ты не обидишься на меня, что я пойду одна в гости?
− Вот ещё, − свернулась в клубок Пошёрстка.
− Прыгай, прыгай, − весело махнул рукой Джил.
− А там не будет темно и страшно? Ты не закроешь крышку?
− Не бойся, как только я закрою крышку, над твоей головой раскинется полуденное солнце тропиков, и ты увидишь белый песчаный берег, где сможешь отдохнуть, а когда ты наплескаешься и позагораешь на песке, я открою крышку.
− А вдруг мне станет страшно, и я захочу сразу выти наружу? − плаксивые нотки тревожно зазвучали в её голосе.
− Тогда я открою крышку, ты не бойся, ты будешь с плескалками, а они в случае чего быстро мне пискнут о неладном. А перламутровая крышка, это просто кусочек неба.
− Хорошо, − вздохнула Трисс, покосилась на Джила и запрыгнула в ракушку. Старик осторожно прикрыл створку и сказал свернувшейся Пошёрстке: − Пойдём, не будем мешать им веселиться.
Через какое-то развёрзнутое время, Джил накрыл стол, достал из-под скамеечки бархатистое полотенце из крыльев бабочек и пошёл в хижину. Вскоре он привёл раскрасневшуюся Беатрис, усадил её за стол, налил в кружку благоухающий напиток под названием нектар и поставил чашку со сладостями. Неожиданно из-за угла хижины вышел человек с вздёрнутым носом и такими же бровями. Он держал за руку незнакомку грустных глаз в платье из маковых цветов.
− Мы мимоходом, − туманно промолвил он, − я поэт, а она моя Муза. Будьте с ней ласковы, она такая хрупкая и нежная.
− Мы рады вам, − склонил голову Джил, − присаживайтесь к нашему скромному столу.
− О, что вы, не стоит беспокоиться, мы пойдём, нам ещё надо столько пройти тропок, − грустным голосом сказала Муза.
− Да, − согласился с ней поэт, − спасибо вам за приглашение.
И они неспешно пошли по тропке, мягко стелющейся перед ними, по её краям поднялись кусты роз. Чуть в стороне ласковые слова вечерними светлячками закружились над кустом белой сирени.
− Люблю я поэтов, они… не то, что эти философы, производящие трепанацию душ…
− Бывают и такие?
− Бывают и другие, − вздохнул Хранитель, − ну не будем печалиться грустными воспоминаниями, тем более тебе уже пора домой.
− Уже?! Время так быстро бежит.
− И стелется, − улыбнувшись, добавил дядюшка Джил.

История третья

− Сегодня день домино, − произнёс вслух Джил и три берёзы поднялись за хижиной, образуя уютный уголок. Под ними появились стол и скамейки из грубо-сколоченных досок. За листвой прозвучал весёлый смех, к столу вышли Утро и Вечер. Они уселись на скамейки, достали коробку с беловатыми костяшками и вывалили их на столешницу, шумно перемешивая. Утро было в туманных валенках, а на его волосах искрилась роса. Вечер как обычно был в пёстрой накидке из сумеречных теней подбитой сопением ёжика.
− И кто же сегодня у нас будет кукарекать? − спросил Джил, усаживаясь рядом с ними.
− Ясное дело, Вечеру придётся отдуваться за своё неумение, − рассмеялось Утро.
− Мы ещё посмотрим, у кого на улице будет пень гореть, − хмыкнул Вечер и звонко ударил костяшкой домино по столу.
− Смотри, не смотри, а результат известен, − без особого воодушевления добавило Утро, − не зря же говорят Утро Вечера мудренее.
− Мало ли что говорят, − Вечер прищурился на расставленные костяшки и сделал ход. Некоторое время они играли молча, сопя и постукивая, но после нескольких ходов Вечер радостно закричал: − Рыба! Так, мне кажется, кто-то сейчас в пятый раз полезет под стол кукарекать.
− Интересно, каким петухом, − спросил Джил, − первым или вторым?
− Ну, сегодня это первая игра, значит, Утро прокукарекает первым петухом. Давай лезь, хватит строить жалостливые физиономии.
Утро вздохнуло и, печально подпевая «Утро туманное…», полезло под стол. Неожиданно они услышали морозное шелестение звёзд на платье Ночи. Она вышла из-за куста цветущего рододендрона, равнодушно посмотрела на живописную картину с играющими и томно проговорила: − Ах, я сегодня бессонная…, − достала веер из перьев колибри, обсыпанных пыльцой ночных цветов, и нервно замахала им.
− Я так не согласно, − сказало Утро, − мало того, что Вечер меня обманывает, так ещё и Ночь бессонная, тогда я буду тревожным Утром, а после этих кукареканий меня всегда на сон тянет. Нет уж, голубушка, потрудись справиться со своей меланхолией. − Утро вылезло из-под стола и отряхнулось от прилипших травинок.
− Мы будем признательны вам, − саркастически заметил Вечер.
− Мало того, мы будем вам благодарны, − добавило Утро.
− Нет, признательны, − не согласился Вечер.
− Вот, − засмеялся Джил, − поспорили скромная признательность с щедрой благодарностью за право быть сердечной.
− Если вы так настаиваете и просите, я пойду и попытаюсь ещё раз, − качнулась Ночь и растворилась среди складок звёздной накидки, которая упала на траву небольшой изморозью. И как только Утро уселось за стол, между ними появился маленький скромный политик со стеклянными глазками и котомкой обещаний. Он покосился на Вечер, потом на Утро и, поджав свои короткие ноги, скромно попытался улыбнуться, смутно заглядывая куда-то внутрь себя.
− Ах, − воскликнул Джил и замахал руками, − к сожалению, вам нельзя тут находиться, наверное, какой-нибудь забытый детский запах из сырой кладовки занёс вас сюда. Вынужден, вас просить срочно покинуть нашу долину.
− А зря, я ведь могу вам чего-нибудь пообещать, − вскинул бровями политик. − Мне не жалко, вы только скажите чего вы хотите или, может быть, хочете в конечном итоге.
− Нет, нет, нет, сегодня приём окончен, − Джил до невероятности был встревожен, − прошу вас, летите обратно, а итог, он уже конечен.
Политик вздохнул и растворился, прихватив с собой берёзы и стол.
− А как хорошо сегодня начиналась игра, вздохнул Вечер, − всё испортил.
− Не увиливай, мне надо отыграться, − нахмурилось Утро.
− Потом… − произнёс Вечер и тяжёлой походкой пошёл к озеру, которое образовалось из речки, задумавшей покрутиться на месте.
− Тогда и я пойду, − Утро погромыхало коробкой домино и ушло за хижину.
Джил покачал головой, присел на лавку у стены хижины и позвал Собачий преданный взгляд. Когда он появился, Джил попросил: − Сбегай куда-нибудь и найди весёлый пенёк, мне почему-то кажется, что сейчас должна появиться девочка василёк.
Пока Собачий взгляд бегал по кустам в поисках пенька, на небе завихрились облака в перистый хоровод, на берегу озера поднялись стройные пихты, и несколько пар уток плюхнулось в воду. Джил почти успокоился, задымил свою трубку и выпустил маленького дракончика. Дымный проказник принялся летать вокруг старика, смешно закидывая хвост на спину. Хранитель смотрел на его виражи и тихо посмеивался, так он и не заметил запыхавшегося пенька и вымоченного в росе Собачьего преданного взгляда. А когда он услышал лёгкое поскрипывание коры и поднял голову, то на пеньке тут же появилась Беатрис.
− Джил, дорогой, ты не меняешься, в своих изменениях, − улыбнулась она.
− Да, моя прелестная Трисс, но ты уже прилично подросла в своей неизменности, − обрадовался девочке Хранитель.
− У меня ещё пару дней рождений пролетело…, я так давно у тебя не была.
− В долине нет такого понятия как давно, − устало заметил Джил.
− Но у меня оно есть, и уже столько времени пролетело…, я соскучилась, − печально заметила Беатрис.
− Я постараюсь, чтобы ты сегодня не скучала.
− С трепетом жду новых встреч.
− Сегодня будет особое время, − загадочно произнёс старик. Беатрис спрыгнула с пенька, повернулась и погладила его по неровному срезу. Пенёк хрюкнул, от удовольствия с него посыпалась старая кора. Джил взял за руку Беатрис и повёл её к берегу речки-озера. Среди камышей на старых мостках сидел небольшой мальчишка с рыжими непокорными вихрами, задорными глазами и носом пуговкой, которым он постоянно шмыгал. Мальчишка держал в руках удилище из строганной ивы и важно озирался по сторонам. Пробковый поплавок, окрашенный эмалевой краской, изредка приплясывал на воде, тогда мальчишка дёргал удилище и вытаскивал золотистого карася.
− Вот познакомься Беатрис, − сказал Джил, − это Якоб.
Речка-озеро тут же преобразилось в тихий поток, мостки исчезли, и на отмели появилась лодочка.
− Опять девчонки испортили рыбалку, − сердито вздохнул Якоб.
− Вот ещё, − фыркнула Беатрис.
− Не спешите, − остановил их Джил, − сейчас вы сядете в лодочку и поплывёте в папоротники лунных сновидений. Там вы многое увидите, главное не торопитесь и поддерживайте друг друга.
Лодочка медленно подплыла, Якоб запрыгнул в неё первым и принялся греметь вёслами. Джил покачал укоризненно головой, но ничего не сказал, а лишь протянул руку и помог Беатрис сесть в лодку. Якоб сердито посмотрел на девочку, а та отвернулась от него, и они заскользили по тихой воде вниз к папоротникам.
− Если встретите там старика, бормочущего невесть что, не пугайтесь. Это Самуэль, заблудившийся в своих воспоминаниях. Просто скажите ему, что вы его помните.
Когда лодка скрылась в ветхом тумане, Джил пошёл к хижине. Он остановился около неё, тяжело вздохнул и, обернувшись, увидел Собачий преданный взгляд.
− Знаешь, что, дружище, беги-ка ты на берег и жди их там. Когда они приплывут, проводи к хижине, а я накрою на стол.
Несколько раз облака клубились и завихрялись над долиной, а зубчатые горы на горизонте раз пять меняли своё очертание, пока на тропинке Джил не услышал пыхтение Собачьего преданного взгляда, рядом с ним семенило Тихое шевеление ушами. За ними, не спеша, переговариваясь, шли девочка и мальчик, держась за руки. Под покровом впечатлений они осторожно обменивались мнениями об увиденном, и не заметили, как подошли к столу, за которым сидел Джил и разливал из глиняной крынки парное молоко. Стол был застелен скатертью из запаха свежескошенной травы. Рядом на деревянной тарелке лежал батон свежеиспечённой мечты, вдалеке было слышно мерное повизгивание качели и неровный стук сердец.
− Садитесь за стол, вам перед долгой дорогой предстоит подкрепиться, − пододвигая к ним кружки с молоком, сказал Джил.
− А что нам уже пора? − беспокойно встрепенулся Якоб.
− Пока нет, но Время всегда берёт своё, так что пользуйтесь тем, что оно нам даёт.
Под столом Собачий преданный взгляд и Тихое шевеление ушами сидели в обнимку и нюхали ароматный воздух, наполненный запахами свежего хлеба и молока. Джил из-за скамейки вытащил глиняную миску, поставил её рядом с ними и наполнил парным молоком. Затем он поднялся и спросил Беатрис:
− Как поживает Пошёрстка?
− Очень хорошо, она теперь мамаша троих неугомонных котят.
− Хм, очень славно. А ты, Якоб, не забудь взять с собой Собачий преданный взгляд и Тихое шевеление ушами.
− И зачем они мне? − удивился Якоб.
− Как зачем, ты же всегда мечтал иметь собаку и кролика, вот если ты их возьмёшь с собой, то завтра тебе их подарят.
− Неужели?! − засомневался мальчик.
− Ужели, ужели, − подтвердила Беатрис, − мне Пошёрстку тоже Джил подарил.
− Здорово! − восхищённо проговорил Якоб.
− А тебе, чудесная Беатрис, девочка василёк, я подарю Почтовый ящик добрых писем. Повесь его у себя на стене дома и жди, когда-нибудь ты в нём найдёшь самое ценное письмо, которое перевернёт всю твою жизнь.
− А в следующий раз я поймаю сазана, − гордо сказал мальчик.
− Следующего раза не будет, Якоб, − невесело произнёс старик.
− Как так не будет? − растерялся мальчик.
− Я не знаю, как, но не будет, ни у тебя, ни у Беатрис. Это последнее ваше посещение и самое главное.
− Это нечестно, − девочка в сердцах поставила кружку с молоком, и оно выплеснулось на мятую траву, где её тут же слизнуло Тихое шевеление ушами. − Я хочу ещё раз сюда, хочу к скрипам, к плескалкам, в папоротники. Мы ещё не всю хижину осмотрели…
− О, её невозможно всю просмотреть, даже я не знаю, что она прячет по своим затаённым углам. А плакать не надо. Вас сюда вызвала долина, чтобы зажечь ваши сердца. Когда вы встретитесь вновь, там у себя на Земле, то они, забьются с такой силой, что вы сразу же поймёте, − это любовь с первого взгляда. Главное, слушайте их, они не забудут этих встреч и прогулок по папоротникам лунных сновидений. Долина Сентерепа знает, что вы предназначены свыше друг другу, и не хочет, чтобы вы прошли мимо в своей земной жизни.
− И всё-таки жаль, что мы сюда больше не попадём, − вновь всхлипнула Беатрис.
− Конечно, но вы радуйтесь, что всё-таки попали. И ещё, прогуливаясь по папоротникам, вы наверняка видели влюблённую парочку, засыпанную абрикосовыми цветами.
− Да, видели, я хотел подойти поближе, но Трисс сказала, что это неприлично, и мы ушли по тропинке в сторону.
− Правильно, потому что если бы вы подошли поближе, то эта парочка растворилась бы среди цветов. Долина чуть-чуть приоткрыла вам ваше будущее.
− Это были мы?! − спросила Беатрис, широко раскрывая глаза.
− Наверное, да, − засмеялся Джил. − Вы главное помните на будущее, что у ребятишек под кроватью иногда заводятся дракончики, вот такие, − и он из кармана вытащил дракончика, которого выдул из своей трубки. − И они, дракончики, обычно раскидывают игрушки и съедают брошенное печенье, а также жаренный хлеб с вареньем…
− Зачем вы нам это говорите? − не понял Якоб.
− Да так, будущее принесёт вам много счастья, если вы будете терпеливыми, будете любить друг друга и своих детей.
− Своих детей? − смутилась Беатрис.
− Ага, но только не наслаждайтесь кормлением маленькой крыски по имени Одиночество, она на редкость прожорлива и может расти до бесконечности.
− Послушай Джил, − рассердился Якоб, − ты нас запутал окончательно.
− Якоб, дядюшка Джил уже говорил про терпение, ты не торопись, мне кажется, мы потом всё поймём.
− Правильно, Трисс, а сейчас вам пора. Не забудьте подарки, − махнул рукой старина Джил и дети унеслись к далёкой суетливой Земле. Иногда пустой и одинокой, а временами счастливой и радостной…
Вокруг толстой подошвы ботинок Хранителя выросли анютины глазки. Джил посмотрел на них и вслух, будто кому-то вдогонку сказал: − Болтливые анютины глазки, вроде молчат, но так смотрят на вас, что, кажется, будто целый хор беспробудно говорит и всё об одном и том же, но никто не помнит о чём... 04.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.