Удивительные и невероятно правдивые истории, рассказанные Спиридоном Каземировичем Чечёткой

Удивительные и невероятно правдивые истории,
рассказанные
Спиридоном Каземировичем Чечёткой


На берегах тихой речушки Прудиха в далёкие доисторические времена было две деревни. На правом берегу – Голое, на левом – Пупово. Люди жили там весёлые и добродушные. Однажды, по царскому указу или по собственному уразумению, построили они мост, соединяющий их селения. Прошли годы, и незаметно для всех из двух деревень вырос городок. С именем сладить никак не могли, спорили, кричали, маленько подрались, пображничали и решили слить имена деревень. Получилось Голопупово, но чтоб соблюсти достоинство – город всё-таки, а городу не пристало быть нечто средним, последнюю букву уронили. Так и стоит Голопупов, подпирая небо трубой завода по изготовлению калош.
Казалось, ничего не могло сокрушить тишину нашего города, но вот лет десять назад снизошло на городское начальство великое беспокойство, и порешило оно открыть у нас библиотеку, разумеется, детскую, взрослым-то не до чтения. Под это благое дело власти надумали отдать историческое здание. Сразу скажу, чтоб не вводить читателя в заблуждение, таких зданий у нас три: церковь, дом с колоннами бывшего помещика и конюшня. Церковь, естественно, не годилась под библиотеку, дом с колоннами занят городским управлением, осталась конюшня. Её покрасили, отштукатурили, вставили окна и поместили туда скудный скарб новоявленной библиотеки. На торжественном собрании жителей было провозглашено, что отныне в городе есть «Нос Буратины», название библиотеки. Странное назване, конечно, но я думаю, намного лучше, чем номер такая-то. Кстати библиотекаря у нас называют хранителем. Им и является ваш покорный слуга Спиридон Каземирович Чечётка. Мне эта должность пришлась по душе, я человек неспешный, люблю предаваться праздным рассуждениям и пить чай с малиновым вареньем и хрустящим печеньем, поэтому новую должность принял с волнующей радостью. Всё равно охранять это здание, раньше сторожем состоял при овощном складе, который как раз и располагался в бывшей конюшне.
После открытия библиотеки в нашем городе начались невероятные происшествия, а в некоторых местах даже случаи. В связи с этими событиями я выкрасил свой стол в апельсиновый цвет и выдвинул гениальную теорию «Меридиональных катаклизм». Суть её сводится к тому, что в мире существуют толстые линии, по которым различные непонятные явления совершаются наиболее часто. Эти линии я назвал «Меридианами катаклизм», но самое удивительное, что по моим расчетам пересечение всех меридианов находится у нас в Голопупове, а именно под «Носом Буратины», вторая точка где-то в лесах Южной Америки, под хижиной какого-то колдуна из племени людоедов. Свои расчеты и гипотезу «Явлений флуктуирующих чудес и катаклизм» я отправил в Академию наук. Мои расчеты точно совпали с экспериментальными данными в лаборатории по ядерному синтезу белых тапочек и тогда в нашем городе провели международную конференцию «Меридианы катаклизм Чечетки». После международного признания мне было присвоено заслуженное звание «Уважаемый Голопузовец» и подарены новые очки в алюминиевой оправе.
По-моему, я слишком увлёкся и ушёл от основной темы. Так вот, после открытия библиотеки все события, о которых я сейчас вам расскажу, и начались. В первую очередь в городе появился настоящий волшебник, он открыл маленький магазинчик «Чародейка». О, об этом магазине можно много говорить, но лучше в него сходить и посмотреть самому. Так вот, первая история как раз и началась с моего посещения этого магазина.

Необитаемая школа?!

В городском парке среди перепутанных тропинок и старых клёнов, рядом с покосившимся фонарем желтушного цвета стоит старый красный дом Мага по имени Азин. Сам он живет в подвальчике, а наверху держит магазин школьных принадлежностей. Это удивительный магазин с конфетным названием «Чародейка». Дверь у него из сине-зеленого стекла с изумрудным колокольчиком, который... не звенит. Вот не звенит и все. Сколько не говорил ему Азин: «Звени! Кому говорят! Маг я или фантик какой?!». А колокольчик знай своё: «Не буду...» Вот так покупатель заходит, а он ему: «Не буду!» Как хочешь, так и понимай, можешь заходить, а можешь на улице мокнуть под дождём. Почему под дождём? А дверь такая, её только откроешь, как из аквариума дождь выскакивает и на улицу. А там хоть ночь, хоть зима, все одно − поливает как из ведра. Как- то раз я зашёл в этот магазин, чтобы выкупить очередной том энциклопедии «Бред сивой кобылы». Колокольчик весело крикнул: «Не буду» и на улице пошёл дождь. Маг по обыкновению протёр очки и проворчал: «Опять дождь, ведь только что светило солнце. Что за погода?!» И пока он возился с двумя белобрысыми школьниками, объясняя им, как действуют летающие шпаргалки, я рассматривал полки магазина. Чего тут только не было: от рогаток и трубок -плевалок до Полного «Наставления Ябедам», но вдруг на самой нижней полке между банками со средствами для выпучивания и свечения глаз я увидел большую старую бутылку. И пока я её рассматривал, ко мне подошел маг и проговорил:
– Вы не думайте, джина в бутылке нет. Я проверял на детекторе.
– А что же там есть?
– Вот этого я сказать не могу. Нарушение прав покупателя при покупке удивительных бутылок, но безопасность потребителя мы гарантируем в течение одного года и трёх с половиной дней, двух часов и десяти секунд.
– А что потом произойдёт?
– Ну, знаете, милейший! Это не ко мне. Это к астрологам, а я шарлатанством не занимаюсь. У меня товар качественный и настоящий. Так, что берёте?
– Хорошо, мне ещё...
– Вашу книгу я завернул. Рад вас видеть в нашем заведении.
И я оказался на улице. До сих пор не могу понять, как ему удаётся выпроваживать покупателей? Дома я занёс бутылку на кухню и после недолгой возни с сургучом, вытащил пробку, затем извлек старую ученическую тетрадь, пропахшую горелым шницелем. На ней было написано неровным детским почерком: «Печальная история Родиона Кукурузова». Привожу вам этот рассказ:
Однажды, в один прекрасный понедельник, я не спеша прогуливал уроки. И тут на нашей улице произошёл очередной катаклизм, подул сильный ветер, он поднял меня и понёс над городом, лесом, речкой и как бросит в море. А оно оказалась ненастоящее, а где-то даже странное, вместо воды там были чернила, почему-то разноцветные. Я хотел подумать: «Вот пришёл мой последний час», – но не успел – стал тонуть. Тонул я, тихо пуская разноцветные пузыри, пока не уцепился за что-то и не вынырнул на поверхность. Оказалось, это был учебник «Математики», только громадный – с меня ростом. Я ухватился за него и увидел остров. Я плакал и кричал: − Земля! Земля! – но оказалось, что это была просто школа. Я был ей рад как никогда. С трудом забрался на ступеньки и вошёл в здание. Она была пуста. Тут я понял – меня выбросило на берег НЕОБИТАЕМОЙ ШКОЛЫ. Моему отчаянию не было предела, но надо было жить. Из парт и классной доски я соорудил хижину. Из указки я сделал копье, чтобы отбиваться от надоедливых двоек, которые всё время норовили укусить. Ел я в буфете, где можно на пару четверок или одну пятерку выловить сосиску или шницель. На тройки клевали только липкие стаканы с кислым компотом. А если сунуть двойку, то вообще все сосиски можно распугать. Но четвёрки или пятерки надо прежде заработать. Они, как мыши, разбегались по щелям и норам, а выманить их можно, только когда сделаешь «домашнее задание». Самую большую опасность представляют единицы. Они, как зубастые акулы, живут в море, но могут выползать на берег, тогда жди беды. Одно от них спасение – расставить капканы из учебников, только нужно каждый день перелистывать странички, но перед этим их надо прочитать.
И вот, как-то раз я увидел на горизонте парус. У меня чуть сердце не выскочило из груди. Парус приближался и, наконец, я увидел корабль. На палубе стоял весь наш класс. На мостике – директор в капитанском кителе и с трубкой в зубах. Я стал прыгать, махать руками, кричать, но когда меня увидели, на корабле началась паника. Сквозь шум голосов: «Это Родион Кукурузов!», «Наш двоечник», «Он нас утопит!», «Мы все пойдем на корм единицам!», «Долой Кукурузу!», я услышал голос нашего директора. Он прозвучал, как приговор: «Лево руля! Двоечников на борт не брать!» Вскоре корабль скрылся за горизонтом. Моему отчаянию не было границ, но я понял, что меня может спасти только один человек – я сам. Теперь я усиленно изучаю различные предметы, и из старых парт, классных досок делаю себе шлюпку. Вот так!
До встречи Родион Кукурузов!

Какая печальная история! Я уронил тетрадь на стол и воскликнул: – О! Превратности жизни! Как долго зловещий рок будет играть с такими хрупкими созданиями, как наш бедный двоечник!
Чувства во мне вскипели, и даже остывший чай не мог загасить огонь моего негодования. Что же делать?! Объявить однодневную голодовку в знак поддержки Родиона или написать возмущённое письмо в общество всемирной охраны животных?! В смятении и в поисках банки с малиновым вареньем я метался по своей комнатке. Неожиданно я вспомнил, что вчера оставил её на подоконнике в библиотеке. Раздираемый на части нехорошими предчувствиями я бросился в соседнюю комнату и лицезрел картину, которая переполнила чашу моей скорби. На подоконнике сидел Мишка Блошкин и облизывал свои пальцы. Банка, поражая чистотой своих стенок, стояла рядом с этим хитрым созданием. Кстати, его страсть толкать пальцы куда попало, а потом их старательно облизывать, часто ввергала этого сластёну в крайне щекотливые истории.
Одну из них я вам сейчас поведаю, только вернусь к себе в комнату и найду записи в книге регистраций. Ага, вот она –

Ужасная история

В городе стояла нестерпимая африканская жара. Асфальт, как мягкий шоколад, прогибался под кедами, а на улицах продавали разноцветные бутылки с газированной водой и мороженое. Мишка радостно подскочил к киоску и купил себе два эскимо, затем забрался под раскидистый куст сирени и уселся на лавочку. На скамейке рядом с ним сидел дяденька в шляпе, трусах, спортивной майке с номером пять и домашних тапочках. В пухлых руках он держал мятую газету. Через некоторое время этот странный сосед отложил газету в сторону, тяжёло вздохнул, снял шляпу и, обмахиваясь, принялся рассматривать Мишку. Вдруг он открыл рот и... свесил большой розовый язык в лягушачью пупырышку. Мишка обескуражено уставился на языкастого дядьку, который теперь был похож на его терьера Смита. Так они посидели минуты три, затем дядька, смачно сглотнув слюну, проговорил: − Э-э, позвольте, э-э... молодой человек, у вас эскимо тает... э-э, дайте лизнуть.
Мишка как во сне протянул ему остатки эскимо. Раздалось радостное чавканье и через пару секунд, проглотив остатки эскимо и облизав Мишкины пальцы, дядька надел шляпу, встал, невнятно произнес: «Э-э, вкусно» и «Надо бы запить, э-э... чем-нибудь», – двинулся в сторону киоска. Мишка удивленно слушал удаляющиеся шаркающие шаги и смотрел, как тает вторая порция эскимо.
– Эй, приятель, под тобой лужа, – услышал он чей-то весёлый смех и мимо него протрусили два парня с высунутыми языками. И тут Мишка заметил, что у всех людей были собачьи языки. Малыш в песочнице ковырялся с машинкой и изредка облизывал свой нос-пипку. На соседней скамейке две девушки студентки читали книги, кокетливо свесив кончики розовых язычков. Водитель поливал лобовое стекло троллейбуса шипучим лимонадом, после чего не торопясь слизывал пузырящуюся пенку со стекла. Даже на афише у кинотеатра бандит с коричневым языком пытался скрыться от милиционера, который облизывал свой чёрный пистолет, явно собираясь выстрелить в воздух. Мишка растерянно посмотрел на свой язык. Все было в порядке, в витрине отражался маленький человеческий язычок, с тем только отличием, что он был слегка синеватым от чернил.
– Тут что-то не так, какое-то происшествие в городе, а я его проворонил, – с такими мыслями мальчишка добрел до дверей своей квартиры. Открыла мама и сразу же вскинула руки: − Боже мой, какой ты грязный, опять на улице ел эскимо! −, она наклонилась и стала облизывать его лицо.
– Не надо! – завопил Мишка и... проснулся. У него на кровати стоял большой пес Смит и, возбужденно поскуливая, облизывал Мишкин нос. А на улице стояла зимняя ночь и за окном от крещенских морозов тихо подрагивали замерзшие ветки тополя.

Вы скажете, что это просто сон?! Ничего подобного, бывает и хуже!
Вдруг кто-то поскребся в мою дверь, и из-за двери показалась хитрая, очкастая... как бы точнее выразиться...
– Спиридон Казимирович, может, чайку попьём, а то у меня от этого варенья всё внутри слиплось. Да, я хотел сказать, что кто-то у вас банку с остатками малинового варенья оставил.
– Ничего себе остатки! – возмутился я.
– Так это ваше?! – Мишка сложил губы двумя блинчиками, что означало озабоченную искренность. А я демонстративно промолчал.
– Вы знаете, у меня пряники есть.
– Вот это другой разговор, – все равно с ним придется мириться, как-никак читатель. А «Читатель» звучит гордо! Мишка обрадовался и стал вытряхивать из портфеля пряники. Он явно слукавил, когда сказал «пряники». Под этим словом скрывался одинокий представитель кулинарной фауны с вдавленным в бок ластиком. Радость наполнила меня, как пустой сосуд сладким шербетом – Михаил был растерян и смущен. Он покраснел и, чтобы скрыть свой стыд и позор, засунул голову в портфель, вроде как поиски продолжаются. Я благородно не стал испытывать на прочность портфель мальчишки, а просто сказал: −Чего уж там, у меня пирог с рыбой есть, Марья Ганибаловна испекла. Давай чай пить будем и... – я тяжело вздохнул, как старый паровоз перед долгой дорогой, – так и быть, откроем новую банку с вареньем. Ты какого хочешь?
– Чернышного...
– Черничного, учись говорить правильно.
Мы расставили снедь на столе и, чинно сев на старинные скрипучие стулья, приступили к трапезе. Мишка, чтобы загладить свой поступок, стал расспрашивать меня про историю и происхождение слов. Он знал, хитрая бестия, что это любимая моя тема, я могу часами предаваться подобному занятию и чувствовать себя вполне.
– Вы знаете, Михаил, – о, какой высокопарный стиль! Но читатель простит меня, это мой конек.
– Нет, вы знаете, Михаил, – продолжал я, – многие слова пришли к нам из тёмных глубин веков. История их часто покрыта непроглядным глянцеватым мраком!
«Молодец, Чечетка! – похвалил я себя. – Но почему глянцеватым? Ладно, об этом подумаю попозже». А вслух сказал:
– Но бывают истории слов просто сказочные. Не веришь?! Вот послушай, что записано в моей регистрационной книге:

Откуда произошло слово «Юриспруденция»

С незапамятных времен среди березовых колков и пыльных дорог раскинулось небольшое озеро. Да и озером его трудно было назвать, так, лужа болотная. С другой стороны, если подумать, кому лужа, а кому дом родной. Кто только не жил среди зарослей ивняка и рогоза, кого только не вскормила теплая Лужа, но больше всех было здесь лягушек. Самый старый и почтенный из всей зелёной, орущей братии был лягух по прозвищу Бурый. Прозвище он получил за цвет своей кожи. Бурого знали в округе все – от самого последнего головастика до ненасытных цапель. Эти голенастые птицы его никогда не трогали, хотя другим лягушкам спуску не давали. «Уважа-ают», – тянул иногда Бурый, хотя я подозреваю, что причина крылась в гастрономических вкусах пернатых. Кто будет есть засохший сухарь на праздничном столе, а Лужа как раз и была тем самым столом. Но самое интересное, что история эта не про них и не про Бурого, а про его племянника Юрку. Этот неугомонный долговязый лягушонок истоптал всю Лужу и её окрестности. В каких только переделках и приключениях он не побывал, чего только не пришлось ему хлебнуть, кроме, конечно, родимой водицы из Лужи. И всё из-за его пронырливого и необычайно любопытного характера. Всё его интересовало, и если вы услышите крик галок, или шумные потасовки лягушек, или сердитый беличий цокот, можете искать Юрку. Он где-нибудь рядом, сидит, выпучив свои глаза цвета незрелой сливы и высунув шершавый язык, с неподдельным интересом наблюдает за очередным событием. И больше всего возмущало лягушонка несовершенство мира, да и не столько мира, сколько его обитателей. Казалось, всё есть − живи, плавай, летай, ползай... в общем созерцай жизнь во всей её красе, так нет − обязательно подерутся. Это мой кусок, это моё дерево, вода, небо, лес... Кипучий ум и деятельная натура Юрки не могли с этим смириться. Сомнения не оставляли его, нельзя ли как-нибудь привести всё к порядку. Эти сомнения не убавились даже после того, как часть их он оставил двум цаплям. В пятницу утром они его поймали и уже готовы были разорвать на части и съесть, как Юрка что есть силы закричал: «Поровну, обязательно поровну и по справедливости», чем смутил цапель. И они принялись высчитывать, где эта справедливая черта, по которой можно разделить лягушонка. А так как с математикой у них было туго, а жадности хоть отбавляй, они проворонили Юрку. Кстати, этих незадачливых цапель можно и сейчас увидеть рядом с поваленным деревом. Они хлопают крыльями и стучат клювами, видимо, справедливую черту ищут. А Юрка решил, что пора ему вмешаться в этот лучший из миров и стал он сочинять свод правил и законов. На первой странице лопуховой тетради он так и написал: «Юра из пруда. Свод законов». Он почему-то Лужу постоянно называл прудом. В этом слове для него было столько скрыто − и дом, и пру, это вероятно что-то лошадиное, и глубокое «у», да и не перечислишь. Конечно, в Луже, извините в Пруде, узнали о новом занятии Юрки. И это вызвало бурное оживление и неописуемое веселье. К вечеру лягушки собирались со всех уголков и дружно хохотали или квакали. Даже старик Бурый приковылял и сердито поглядел на лягушонка, потом поймал пару мух, сглотнул, страшно выпучив глаза, махнул лапой: «Ва-ажничает», и ухлюпал к себе под корягу. Эту новость узнали сороки и разнесли по всему лесу. Дошла весть до хозяина-медведя. Он вначале не обратил внимания на эту шумиху, но все вокруг то шептали и щебетали, то выкрикивали из-за стволов деревьев (а вот этого делать не надо), а иной раз прямо ему в глаза говорили, правда предварительно забирались повыше на сук. И всё об одном и том же − нет справедливости и порядка в лесу, потому что нет закона, хотя законник вроде есть. За живое задело хозяина и, не долго думая, пошёл он к Луже.
Прикосолапил к месту смуты и беспокойства, потоптался на берегу, пока все утихомирятся, и как зарычит: – Юрка, ежик тебя забодай, вылазь, поганец, и отвечай, чего там строчишь?!
От страха все лягушки кинулись врассыпную, птицы затихли и даже неугомонные комары попадали в траву. Через некоторое время из-под куста ивы показался наш лягушонок. Его слегка потряхивало, видимо от важности момента, поэтому лопуховая тетрадь с записями постоянно падала в воду, Юрка суетливо собирал листики, хлопал ртом и с опаской поглядывал на медведя, который терпеливо ждал на берегу. Наконец он подал тетрадь медведю. На обложке от воды расплылась часть букв и осталось только «Юр...из пруд...». Медведь недовольно поводил носом и пробурчал: – Какая-то юрис-пруденция...
– Это с-свод зак-конов... – заикаясь с трудом проговорил Юрка.
– Хорошо, пошли в берлогу, почитаешь мне на досуге.
И они заковыляли в лес.
Вот вроде и вся история, ах да, медведю понравилась вся эта «юриспруденция», особенно те места, где написано про порядок.

– Выдумки это всё, – сказал Мишка и откусил кусок пирога.
– Выдумки?! Нет, вы только посмотрите на этого неблагодарного обжору. Нет, вы только посмотрите! Ест и не верит ни одному моему слову. Корми таких черничным вареньем!
– Обязательно кормить! – подхватил этот негодный мальчишка.
– Ах так, тогда нашу дискуссию мы будем продолжать в другой плоскости. Сейчас я расскажу историю, после которой все узнают кто ты есть и кем ты станешь в будущем!

Настоящий Др ...

– Скоро осень, а потом зима, – сделал удивительное предположение Мишка, откусив яблоко.
– Ну и кислятина... – хотел подумать он, но тут увидел голову в кустах, аппетитно жующую листья смородины.
– Ого, – с сомнением произнёс Мишка.
– Чего? – заинтересовалась голова.
– Ты кто?
– Не знаю, но дедушка говорит, что я лохнесский дракон голубых кровей, – и он вышел из кустов. Его тело, покрытое рыбьей чешуей, заблестело на солнце, а два больших голубых глаза и один сиреневый стыдливо спрятались под рыжими ресницами. Мишку охватило радостное чувство, как будто ему купили новый велосипед с блестящим багажником. Он важно расхаживал вокруг Дракона и трепетно поглаживал то шипики на хвосте, то перепонки между пальцами, то пробовал дёргать за маленькие рожки.
Вдруг он остановился, насупился и, рассматривая чешую на животе, строго спросил:
– Ты настоящий?
– Ой! – воскликнул Дракон. – Конечно настоящий!
– А почему такой маленький?
– Это потому, что мало ем, но скоро стану таким же большим, как папа.
Дракон был явно иностранного производства. Мишка в этом сразу разобрался, а также в том, что он был всего лишь Дракошей. Где вы видели дракона ростом с корову Буренку.
– А почему у тебя одна голова? – продолжал сомневаться Мишка.
– Хе, а почему у тебя всего два глаза? – не сдавался Дракоша.
Мишка нахмурился и с надеждой прошептал:
– Ты огонь умеешь пускать?
– Не -а, только пузыри в луже, но зато я умею летать.
И правда, на спине Дракоши была пара роскошных крыльев, аккуратно сложенных в пластиковые пакеты.
– Не беда, это мы сейчас исправим, – и Мишка важно зашагал к папиному гаражу, где тихо ржавел старый «Опель».

Вот тут-то и раскрывается вся подноготная души этого мальчишки. Можно сказать переломный момент в жизни Михаила. Как бы поточнее выразиться – бег будущего, полет мысли, паровозные искры цивилизации... о нет, что-то не то, лучше слушайте продолжение истории о коварном экспериментаторе.

Веревки сильно резали кожу, но чего не сделаешь ради друга. Поэтому Дракоша только терпеливо жмурился и шумно сопел, когда мальчишка привязывал к его голове паяльную лампу.
– Вот, кажется всё в порядке, – Мишка деловито потрогал ручку, – пора начинать, ты готов?
– Угу, только чем-то сильно пахнет.
– Ничего, привыкнешь, – с видом эксперта Мишка стал крутить крантик паяльной лампы. Она недовольно зашипела, выпуская тоненькую струйку бензина. Дракоша закашлял и принялся махать перепончатыми ручками.
– Ерунда, сейчас нагреется и всё пойдет как по маслу, – Мишка зажёг спичку и поднёс к лампе, которая сразу вспыхнула и загудела. Тут же Дракоша завопил самым не драконьим голосом и затряс горящей головой. Всё было бесполезно, лампа гудела сильнее и сильнее, пламя охватило голову Дракоши и он кинулся бежать по саду с дикими воплями. Мишка не на шутку испугался, заревел и бросился бежать за ним. После трех минут непрерывного бега, когда были сломаны три яблони, основательно вытоптан малинник и взлохмачена цветочная клумба, Дракоша споткнулся о собачью будку, в которой безмятежно спал Шарик, и упал в лужу. Послышалось шипение потухшей лампы, визг испуганного Шарика, пароходный рев перепуганного Мишки.
На этот шум прибежала Бабушка. Она сразу всё поняла, сунула Мишке платок и полезла в лужу спасать Дракошу и Шарика. Когда все обгорелые, грязные, но счастливые выбрались из лужи, Бабушка сказала:
– Эх ты, растяпа-экспериментатор, обидел Дракошу.
– Откуда ты знаешь, что он Дракоша? – пробурчал Мишка, вытирая свой нос, безнадёжно чёрным платком.
– Бабушка всё знает, – подумал Шарик и побежал поделиться новостями к своей подружке Жучке.
За ужином Мишка засыпал на стуле, слушая удивительные рассказы Дракоши, который был слегка оранжевым от облепихового масла.
– А всё-таки, он самый настоящий Др... – не смог договорить Мишка и уснул на табурете.

– Такая вот, с вашего позволения, феерическая история.
– Хм, занятненько рассказано, но все-таки кем я буду? – Мишка с напускным равнодушием флегматичного баллона скатывал шарики из крошек пирога.
– Испугался?! Мороз бежит по коже?! То - то...
– Нет, правда, Спиридон Казимирович... – взмолился Мишка.
– Ты будешь, – меня опять захлестнула волна драматического искусства, – ты будешь! – на миг показалось, что все сейчас вскочат со своих мест и будут аплодировать мне, пока я не уйду на заслуженный покой. А впрочем, кроме Мишки все равно тут нет никого и я сел устало на скрипучий стул венской работы.
– Спиридон Каземирович, – захныкал Мишка, – кем я буду?
– Естествоиспытателем, то бишь биологом. Вечно тебе испытывать естество, вечно мучить животных.
– Когда я мучил животных?!
– А Дракоша Черныш?
– Это была встреча двух миров...
– На Эльбе?
– Нет, в Затоне. Да и биологом я не хочу быть. Хватит нам в городе одного Вениамина и нашей Лохмачки-биологички.
– Вениамин Дробовикужанский – печальный тенор Голопузова и театра синтетической комедии. А если он и председатель зелёных, так это ещё ничего не значит.
– Кстати, председателем его выбрали только благодаря моему Чернышу.
– Точно, он тогда кричал громче всех, чтоб Дракоше поставили клизму. Убоялся несчастный его укусов. За санитарную инициативу и справедливую любовь к прекрасному животному его выбрали главным среди зелёных. Теперь он выпускает «Зелёный вестник Голопупова» и сажает бамбуки по местным огородам. За что неоднократно был бит местными мужиками.
– А ещё говорят, когда он запоёт своим плаксивым голосом, дохнут тараканы. Моя бабушка его как-то раз приглашала.
– Каковы результаты?
– После «Моя печаль страдает аллергией...» кот Пантелеймон объелся рыбой и в кладовке прокис морс.
– Немудрено, когда Вениамин начинает вытаскивать из себя слова как прошлогоднюю тянучку, у меня внутри тоже что-то киснет. Налей лучше мне чайку и я расскажу, почему он стал по совместительству председателем общества охотников и рыболовов.

Зеленые в городе!

Жил был в нашем городе Вася Пташкин – простой российский волшебник из первого «А». Добрейшей души человек с большими ушами и дерматиновым портфелем в заклепках. Однажды зашёл он в один случайный магазин со стеклянными витринами и железной дверью. И видит Вася картину ужасную – кильки в томатном соусе, шпроты в железных банках, макароны из пшеничной муки, селедки соленые, куры копченые, масло из подсолнухов, страшно сказать, надавлено, в общем долго перечислять все бесчинства человечества. Одним словом, настоящее живодёрство и растениедёрство. Встрепыхнулась душа Васи, как птаха на насесте, и выпало из неё яичко возмущения. Берёт тогда Вася свою волшебную рогатку и ну пулять камешками по всему этому безобразию. А камешки те не простые, а заговорённые, Васей Птахой заговорённые. Зазвенели банки и витрины, зашуршали пакеты с мукой и крупой, глухо захлопали камешки по толстым бокам колбас и окороков.
– Ах ты, негодник! – вскипела от возмущения продавщица и тут же поперхнулась своими словами. На неё из-за стекла витрины сердито глядел свежемороженый карп, лениво отмахиваясь плавником от суетливых селёдок. Вдруг воздух магазина разрезал истошный крик – это две палки сырокопченой колбасы устроили драку с целой кучей сосисок. Разом затряслись банки на всех полках, видимо, кильки, тушенка и прочая консервированная живность ожила в них, но не могла выскочить из железной темницы.
От этой сумятицы всмятку в голове продавщицы забегали мурашки в черную точку и она, горемышная, стала медленно оседать на пол, громко вздыхая: «Маша, Ма-а-ша...». А Маша из соседнего отдела, изумленно хихикая, пощипывала листочки пшеницы, выросшей из пакетов с мукой. Вокруг нее уже шумели настоящие джунгли из проса, гречихи, подсолнечника и другой растительности. А на верхней полке почему-то голосом охрипшего какаду кричало сухое манго.
Довольный собой Вася вышел из гастронома. Мимо него со светофорными глазами пробежал милиционер. Он постоянно выкрикивал «Зеленые в городе!» и отчаянно отбивался полосатой палкой от двух кусков ветчины, которые бежали за ним, весело похрюкивая и подпрыгивая на асфальтовых колдобинах Голопузова. Через дорогу от магазина на сером бетонном постаменте в обнимку со статуей девушки с веслом сидел Дробовикужанский. Он со страхом смотрел на галдящих ощипанных уток и гусей, весело плескавшихся в луже под щитом с остатками надписи «...лучше, не пожалеете».
В этот день весь город был раза три перевёрнут с ног на голову. Сорвались все уроки и вечернее заседание в пивной «Светлый Путь Кормчего». Довольные ученики, а также собаки и кошки бегали по городу, улюлюкали, гавкали и мяукали. Вороны шумели над крышей городской управы, заглушая конструктивные предложения депутатов «Как спасти город от этой напасти». Одни предлагали купить керосину и залить всю продуктовую нечисть, другие – пойти к Магу Азину и попросить его навести порядок. Мэр принял «консенсусное решение»: оппозиция во главе с военкомом идут за керосином, а он с верноподданными соратниками к Азину. Голова города понимал, что нам поможет или запад, или чудо. Выбрали более реальное – чудо, Азин свой человек.
Мага долго просить не пришлось, он только пробурчал: «Ох мне этот Птаха...», – одел плащ в зеленую крапинку и пошёл на улицу. Проходя мимо какой-нибудь веселящейся живности, Азин произносил неудобоваримые слова или заклинания и все возвращалось в первоначальный вид. Когда подошли к гастроному, он уже полыхал. Оппозиция щедро оросила гастроном керосином и ненароком подожгла. Дом полыхал, как рождественская свеча. Уже приехали пожарники и обильно поливали гастроном водой, но толку ноль без палочки. Дом шипел как жареная сосиска на сковородке, но огонь не унимался. Все бродячие собаки в городе собрались погреться и послушать собачьему сердцу милые звуки. Разозлился тогда главный пожарник, сложил руки красным мегафоном и как гаркнет:
− Маг ты или миска кошачья, сделай что-нибудь.
Азин вздохнул и помахал рукой – тут же пошёл дождь. Дом залил по самую крышу и пожарников заодно. Они теперь водолазами работают, кстати в этом же доме поселились, там теперь клуб «Утопающих и водолазов». А Вениамин Дробовикужанский после этой истории организовал общество охотников и рыболовов на случай повторения описанной ситуации. Ваську Птаху отправили в Кинтереп в школу для одаренных волшебников.

– Вот и вся история!
– Знаю я этого Птаху, по-моему, его в школу для недоразвитых отправили, подоконники обгрызать.
– Зачем обгрызать?
– Недоразвитый, что с него возьмёшь, может они так питаются.
– Слушай, Михаил, ты своими фантазиями кого угодно изведёшь, в особенности меня с моей трепетной, жаждущей прекрасных впечатлений душой.
– Вот всегда так, как у кого крыша поехала, Мишка Блошкин виноват.
– Какая крыша, пожалуйста, изъясняйся яснее, я вашего сленга не уразумею.
– А я вашего.
– Хочешь, чтобы мы опять поссорились? А вот по поводу твоих мечтаний, у меня есть замечательная история про одного мечтателя, налей себе еще чаю и послушай.

Мечтающий трамвайчик

Едет оранжевый трамвайчик по городу, радуется жизни, блестит новой краской. Едет и мечтает, что он не трамвай, каких много, а настоящий спортсмен. Он сразу ощутил прилив сил и даже захотелось номер почесать. Кажется ему, что комментатор торопливым голосом громко на всю улицу говорит: «Спортсмен под номером 28 вырвался вперед на финишную прямую. Под номером 28 выступает всеми любимый трамвай со второго маршрута».
Трамвайчик прибавил скорость, а диктор ему вдогонку: − Зрители приветствуют своего любимца, еще немного и победа будет за ним.
Зрители возбуждённо шумят и чем меньше оставалось расстояния до победной ленточки, тем громче голоса. Из-под колёс уже искры сыпятся от усердия, а он бежит, не обращает на такие мелочи внимания, главное – не сбиться с дыхания. Еще немного и вот, она, долгожданная победа, но почему зрители, они же пассажиры, не радуются его успеху, а все дружно возмущаются, что он мол уже третью остановку проскочил. А голосом диктора говорит его любимый вагоновожатый, конопатый с голубыми глазами Кеша:
– Ты что, родимый, очумел? Нас сейчас пассажиры съедят и не поперхнутся ни одним болтиком!
Грустно стало трамваю, он остановился, а Кеша ему очень сердито шепчет: −Не вздумай памятником прикинуться, меня тогда сразу с работы выгонят.
Жалко Кешу, хотя памятник это хорошая идея. Стоишь на постаменте, цветочки вокруг, ветерок обдувает, но только очень скучно и даже бронзовая табличка с надписью «Лучший трамвай мира» не радует. В это время мимо проскочила милицейская машина, мигая огнями, как новогодняя ёлка.
– Вот здорово, – подумал трамвайчик и тронулся с места. Кеша облегченно вздохнул, а трамвайчик тихо про себя мечтает: – Буду за преступниками гоняться, кричать им вдогонку «Стой стрелять буду» и три предупредительных выстрела в воздух, три в землю, после чего преступник тут же сдастся и покажет, где закопал деньги. Нет, это будет настырный преступник, он откажется и будет смеяться в лицо инспектору Трамму, т.е. ему – трамвайчику. Упрямый попадётся преступник и будет говорить, коверкая слова: «А-а, па-апробуй на-айди!». Вот тогда все захотят вызвать ищеечную собаку, а трамвайчик скажет: − Зачем собака? У меня самого нюх лучше, чем у двадцати собак, надо только на меня одеть ошейник.
Ему оденут жёлтый ошейник с красивыми блестящими бляхами и он побежит по следу воришки. Конечно, тайник быстро будет найден, а его все начнут хвалить, медаль повесят под фару. Трамвайчику станет радостно и он, как настоящая собака, пару раз сдержанно подпрыгнет и один раз перекувыркнется через голову в сугроб. И трамвайчик два раза так подпрыгнул, что три пассажира напрочь съели свои проездные билеты и тут же купили по десять штук обычных. А когда трамвайчик разок кувыркнулся в сугробе, то все пассажиры так перемешались, что совсем забыли, кто из них дяденька, а кто тетенька, и чья у кого бабушка, и почему чёрный пудель не купил билета на своего хозяина. На улице машины, как мыши, разбежались по разным щелям, забились и трясутся на холостом ходу, а милицейская подумала, что она кошка и залезла на фонарный столб. Потом ей стало стыдно и она спрыгнула да так неловко, что дядя инспектор вышел из нее почему-то с мигалкой на голове. Он ничего толком сказать не мог, а только кричал в проглоченный мегафон: – Всем занять левую, а лучше правую сторону, − и свистел левым ухом.
Вечером из трамвайного парка выгнали сначала Кешу, а потом трамвайчика. Они посокрушались немного, поели пирожков с картошкой и уснули в обнимку на лавке у зоопаркового забора. На утро их разбудил сердитый дворник, хотел прогнать, но тут мимо проходил Ростислав, директор зоопарка. Он спросил, что тут мол за шум, а когда узнал их историю, долго хохотал вместе с дворником, пыхтя папиросами. А вот потом… он позвал их работать к нему в зоопарк.
Трамвайчик теперь покрашен как зебра на водопое. Кеша в пробковом шлеме, с деревянной трубкой и рыжей в печенюшных крошках бороде. Теперь, когда в трамвайчик садятся ребятишки, они все вместе мечтают, что они в саване или на берегу Амазонки, или… да где только им побывать не пришлось, благо звери тоже любят помечтать, что они вернулись домой. Одно неудобство – носорог Сигизмунд-пятый очень любит почесаться об угол трамвайчика. Приходится терпеливо ждать, когда он свою душу натешит, не обижать же друга. Да и ребятишкам весело, визжат и мечтают, что на них напал злой носорог. Тоже мне нашли злого.
Хорошо жить в зоопарке, но Кеша предупредил трамвайчика, чтобы он больше не кувыркался и не прыгал или, того хуже, не начал лазать, как обезьяна по веткам. Трамвайчик задумался: «Интересная мысль, вот жаль только зебровые полоски стирать придётся, а они так нравятся ему. Ладно, когда надоедят, надо попробовать как обезьянки».

– Был я в зоопарке, в самом деле замечательный трамвай, как настоящий.
– Что значит как настоящий?
– Ну, как настоящий джип в Африке, едешь на нём, а он урчит, гудит, даже иногда буксует и весь как зебра, здорово!
– Преобразился. В жизни часто столько бывает невероятных преображений, вот послушай историю про одного зайца, жизнь которого буквально перевернулась с ног на его длинные уши после, казалось, обычных событий.
Росяной

Недалеко от Хрустального ручья, среди тучных лопухов и зарослей чахоточной смородины жил самый настоящий заяц Зяба. И вот как-то раз Зяба заметил, что в лесу по утрам перестала выпадать роса. Начались у зайца одни неприятности – клевер пожух и никакого удовольствия его жевать, а как умываться, так бежать к ручью, лапы бить. Одним словом, испортилось у зайца настроение.
– Пойду-ка я к Лешему, – думает Зяба, – да спрошу его, что это он старый за порядком в лесу не следит?
Почесал за ухом, пожевал ивовый прутик и не спеша побрёл к древнему кедру, где под корнями таёжного великана и жил дед-лесовик. Когда заяц подошёл к жилищу Лешего, тот сидел на пеньке и в берестяном тазике парил ноги, рядом с ним на коряге расположился бурундук Василий с кружкой душистого земляничного чая.
– Добрый день.
– А, Зяба, проходи, проходи. Ты уж извини, захворал маленько. Присаживайся, рассказывай, как живёшь...
– Нечего рассказывать – роса в лесу пропала, – выпалил заяц.
– Вот шишки-машишки, палки берёзовые, поболеть и то спокойно не дают. А Водяной где, совсем обленился?! О-хо-хо... – дед вытащил ноги из воды, обтёр конопляным полотенцем и принялся шарить за пнём в поисках лапотков.
– Дедунь, ты хоть чайку бы выпил, – Василий засуетился, сердито поглядывая на зайца.
– Да какой тут чай, когда в лесу один разор, – Лесовик наконец обулся, легко вскочил, прихватил свой посох и засеменил по тропинке. Вдруг он остановился, обернулся и говорит:
– А ты что, ушастый, расселся? Ежели жалобу принеё, то пошли со мной. Вдвоём веселее с Водяным разбираться.
Зяба вздохнул и нехотя поплелся за Лешим. Когда они подошли к маленькому озерцу, то увидели, что по прибрежной полосе бегал толстый мужичок с зеленоватыми растрёпанными волосами, что-то выкрикивал, хлопал по воде перепончатыми ручками и охал:
– Ох вы, мартышки аквамириновые, ох вы, помидоры недозрелые...
– Ты пошто, кум, так расшумелся? – Леший остановился на берегу озера и опёрся на посох.
– Ох-ох, нет, ты только посмотри на эти болотные мухоморы, пока я ходил за ряской, они слопали целую миску мух.
– Ты на кого так ругаешься?
– Да на лягушек пучеглазых, совсем стыд потеряли, бестии зеленые.
– Прям как и ты.
– Я?! – Водяной остановился и от удивления развёл руками.
– Ты, ты, какой день в лесу роса не выпадает?! Распустил свой народ, всё б тебе брюхо набивать. Где русалки?
От этих слов Водяной совсем расстроился, сел в воду и, всхлипывая и вытирая водорослями нос, стал жаловаться:
– Разбежались от меня русалки. Говорят, что это не озеро, а лягушатник обросший... Побросали росяные рожки, мол сам разбрасывай росу, и подались в теплые края, на моря.
– Вона какие дела, – проговорил Лесовик.
– Ох, один я теперь, лягушки, да камыш вокруг. Ты, Лешенька, хоть не оставляй меня, почаще заглядывай.
– Да, но как же быть с росой? В лесу нельзя без этого.
– Я даже не знаю, только росяные рожки остались. А кто будет с ними по утрам бегать, ума не приложу, может ты, кого найдёшь.
– Кого я найду?
– Может быть зайцу дать, пусть побегает, ноги у него длинные.
– А что, Зяба, возьмешься за это дело?
– Я не смогу...
– Как клевер с росинкой, так подайте, а ежели поработать, то в кусты. Вот что, Зяба, бери росяные рожки и завтра по утру скачи в лес. И если хоть травинку какую пропустишь – уши оборву.
С тех пор заяц Зяба бегает ни свет ни заря по лесу и раскладывает росу. На листочек, на травинку, на паутинку... даже волку на нос полагается три росинки, страшно, но полагается.
Теперь в лесу есть Лесовик, Водяной и ... Росяной, так прозвали зайца.

– Видел я этого зайца.
– Ох, Михаил, и все-то ты знаешь и всех ты видел.
– Нет, правда, Спиридон Каземирович, он к моей бабушке на дачу зачастил, тоже мол росу раскладывать, вот только бабка до сих пор не может вспомнить где сортовую капусту сажала. Видимо, росой память отбило, а?
– С памятью всегда так обстоят дела, я иногда забуду, что мне говорила Марья Ганибаловна, а потом как вспомню, так икота до пяток пробирает, боюсь, как бы гланды не выскочили. Слушай, Михаил, посмотри-ка, сколько уже натикало, не пора ли закрывать библиотеку. Ах, вспомнил, Марья Ганибаловна просила сегодня пораньше домой прийти, будет мне нагоняй, давай собираться и бежим. Хотя постой, куда торопиться, все равно опоздали. Лучше неспешно дела делать и, особенно, их заканчивать.
Мы вышли на вечернюю улицу, которую освещала осенняя луна. На её фоне медленно пролетали гуськом летающие тарелки, отливая серебристыми боками.
– Низковато летят, опять зима будет холодной, – вздохнул я и попрощался с дорогим моему сердцу читателем. 04.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.