Аврал

— Аврал. Командующего подменили.
— Доложите внятно, контр-адмирал Девятов, — потребовал вице-адмирал Склист.
— Сижу я в «персоналке», «Марсом» перекусываю и в монитор гляжу. Вдруг, как током: что-то не то с командующим. Лицо, руки — трубку табаком набивал — вытянулись, в плечах раздался. И фуражка бОльшего размера. Тулья высокая, как в новенькой, у Старика нашего заломлена, смята. Составил задание, комлог смоделировал его фигуру в рост и сравнил с фигурой Шмидта. Метр сорок восемь сантиметров против двух метров девяноста шести сантиметров.
— Не допускаете ошибку? — по цепочке в шеренге из офицеров шёпотом передали вопрос адмирала Флота Моля.
— Перепроверил три раза, Шмидту до середины бёдер.

Шёпотом говорили, чтобы не слышал дремавший поодаль от подчинённых командующий флаг-адмирал Малышев — Старик, как звали за глаза. Виделись с ним только раз в году и только в каюте-ком, где проводились командные учения. Малышев слыл карликом — комплексовал. Потому всё время занятий находился в глубине высокого подиума размером с доброю сцену оперы и балета. Сидел за столом, не покидая инвалидного кресла. При сцене имелась оркестровая яма, в которой — находился, не скажешь — прятался адмиралитет, все сорок офицеров. Выстаивали шеренгой на чём-то схожим с барным табуретом на одной ножке, называли их «пюпитрами» — телескопически выдвигались и регулировались по высоте. Назначение устройств — выровнять в струнку околышки фуражек, Малышеву от стола только и видимых: будто те не на адмиралах надеты, а уложены рядком на присценном бордюре. Регулировку устроители базы не всем подъёмникам отладили: самый меньший ростом вице-адмирал Склист смекнул клеши брюк сшить удлинёнными — прятал ботинки на танкетке; самый высокий контр-адмирал Шмидт попросту на коленях стоял. Чем был занят командующий на сцене, адмиралы, пока сидели в яме, видеть не могли. Другим назначением пюпитра было доставить, то бишь, поднять «оркестранта» к «персоналке». К гальюну, то бишь. Пронумерованные резанными в дверях красного дерева цифрами те занимали стену напротив сцены. Сорок один гальюн — по числу адмиральского корпуса включая и самого командующего. Приспичит кому, педаль под ногой помалу жмёт и идёт подъём. За спиной нащупывает на месте отсутствующей дверной ручки кнопку. Нажмёт — провернётся кругом, шипя и пострёкивая (дверь остаётся закрытой), цилиндрическая кабинка с проёмом входа к унитазу. Отдавал флаг-адмиралу честь, входил — задом — распускал брючный ремень, садился, и кабинка проворачивалась обратно. Сидел лицом перед монитором на ложной двери, в экране наблюдал за наружным периметром базы, старался не глянуть на Малышева: и здесь в персоналке, так же как и в оркестровой яме, трухал. А испытывал нужду, случалось, сам командующий, катил в коляске к персоналке за номером «41», офицеры мигом занимали свои. Прятались. Но так было в прошлом, ныне Старик гальюн не посещал, все трое суток учений дрых за столом. Поспит час, проснётся. Набьёт табаком, выкурит трубку и снова опустит подбородок на грудь. В персоналках адмиралы отдыхали от стояния в яме — отягощённого выравниванием в струнку околышей фуражек. Под пюпитром телескопическая стойка довольно тонкая, в подъём к гальюну приходилось балансировать. На унитазе спасались от смертной скуки. Отсыпались, съедали батончик «Марса», играли в «Планеты». В баталиях звездолётов и «старшипов» на экране монитора собственно и заключались учения в стратегии-тактике.

«Отто, друг, пойдём, проверим с близи, пока спит. Комлогу я доверяю, но всё же. Замерим, рулетка у меня есть». На языке глухонемых звал Девятов Шмидта, в шеренге стоявшего самым крайним — сороковым. Но тот отказал жестом определённо выразительным.
«Урод». Девятов выругал друга — жестами, шёпота не расслышал бы.

— А я вырос. — Негромкое заявление из глубины сцены рассекло тишину. Разбудили-таки.
Офицеры поспешили подравнять околышки.
— Врёт! Подмена! — уже в голос, смело убеждал Девятов.
По шеренге прокатилось:
— Врёт?
— Рехнулся.
— Быть не может.
— Шмидт, выгляни. Тулья заломлена, смята?
Послышалось даже отчаянно-смелое, но тихое с опаской вице-адмирала Склиста:
— Кто ты такой?
— Молчать! — скомандовал Моль. — Адмирал Шварпцкофф против, а я предлагаю... пусть этот… субъект… докажет: смастерит трубку. Получится — наш командующий. А вырасти он мог. Какие с этим проблемы. Есть же «УвР» трофейный — от людей нам доставшийся препарат для увеличения роста диверсантам.
— Вы голова, Феоктист Кириллович, — отпустил комплимент Молю Склист.
— Ладно, смастерю, — согласился Малышев. И струнка околышей устремилась к персоналкам — это он пюпитры включил, принудительно с пульта управления на столе. Шмидт на двери персоналки один кнопку нажал, но не сработала. Высоченного — даже в позе на коленях — офицера на стойке мотало с заметной амплитудой.

Малышев достал из ящика стола сундучок, откинул крышку с инструментом за резинкой на обороте — ножи, стамески, долота, буравчики. В одном отделении уложены бруски дерева разных пород, в двух других заготовки и почти завершённые курительные трубки. Выбирал, Моль подсказал:
— Сэр, возьмите ту чёрного дерева, у которой чашечка — голова Мефистофеля. Она почти готова и, по-моему, эта последняя, какой вы занимались.
— Четыреста лет тому назад, — уточнил Шварпцкофф.
— Эта?
— Она, сэр.
Оставалось сделать несколько срезов стамеской по черенку, прошкурить, отполировать и покрыть лаком. Упрятав в кулаке Мефистофеля, Малышев выбирал стамеску. Все перебрал, вытащил, было, нож, но заправил обратно за резинку.
Офицеры зароптали: Старик всегда брал инструмент из сундучка, не раздумывая и не глядя.
Обратно за резинку засунув буравчик, флаг-адмирал запустил руку под столешницу и извлёк... кортик. Вытащил из ножен, провёл клинком по языку, сплюнул в сторону. Аккуратно, с лёгким нажимом сделал первый рез, потом второй... третьим трубка была загублена.
— Ты кто такой?! — Склист кричал.
— Разучился, стало быть, — сгрёб сундучок назад в ящик Малышев. — Рука не та: длиннее стала, потому сноровки прежней нет... Вице-адмирал Склист, собрать кортики!
Ропот стих.
— Зачем? — прошептал Моль.
— Будет метать, — простонал Шварпцкофф.
— Вице-адмирал, приказ слышали! — повысил голос Малышев.
— Слушаюсь!
Склист, малый ростом, толстый, с башкой рахита снял фуражку — только в его головной убор и могли уместиться все сорок кортиков. Спешно перешагивая с пюпитра на краешек соседнего — телескопическая стойка опасно изгибалась под весом толстяка — прошёлся вдоль шеренги сослуживцев. Офицеры, сами стараясь не упасть в яму, придерживая вице-адмирала, расторопно вынимали клинки из ножен и укладывали в фуражку, предусмотрительно рукоятью на дно тульи. Вернулся Склист на место, на пюпитре зыркнул по сторонам — в струнку выровнял свой околыш. Доложился: «Приказ исполнен, сэр»! Нажимая на педаль, опустился в яму и фуражку с кортиками выставил за бордюр, подальше от себя.

— Кру-гом!
Команду выполнили. Малышев в инвалидном кресле подкатил к бордюру и выгреб кортики. Вернулся к столу.
— Вертайтесь в зад! Кажите лики ваши, разомнусь.

— Я догадался: подменили андроидом! Флаг-адм... Субъект этот — андроид! — Девятов не шептал, не кричал, пел, крутился на месте, расталкивал локтями соседей. — А значит, кортики в нас метать — андроид же — не станет. Закон Азимова!
— Какой андроид?
— Откуда?
— Ну, точно, рехнулся.
— В яму не свались, придурок. Смирно! — По правую руку контр-адмирал Девятов соседствовал с вице-адмиралом Склистом, поднявшимся к персоналке.
— Аврал! Полундра, — не гудел обычным басом, а натужно фальцетом выдавил из себя гигант Шмидт. Сдуру встал с колен в полный рост, от чего пюпитр мотало с большей амплитудой.

Кортики, казалось, не летали из рук, а колонной выстроились под потолок каюты-ком. Жонглёр без ботинок и носков босой стоял на столе.
— Без сомнений, андроид. Старику такого не проделать, кортики он только метал — перекрестился мокрый от пота Склист. — Эй! Алекс, Алексей, Андрей, Артём — как тебя? Кукла целлулоидная, выкладывай все как есть! Где Старик?!
— Хана нам, — обречено заключил Шварпцкофф.
— В корты!! — успел скомандовать Моль.
Жонглёр метал.
— ...восемь, ...десять, одиннадцать, двенадцать, ...девятнадцать, — сидя на корточках, опустив голову на грудь, придерживая руками фуражку, глухо, сдавленно, и с облегчением на счёте «двадцать», выдыхал Склист.
Отпели песню вонзённые в дерево клинки: торчали в резных цифрах поверх голов адмиральских, сидевших на корточках в позах, что и Склист.
Жонглёр на столе кортиком состругивал ноготь с большого пальца ноги.

И вдруг!
— Развлекаетесь, — голос из угла каюты-ком.
Шмидт ошалело с корточек плюхнулся на колени¸ пюпитр, к счастью, замер, как вкопанный. Адмиралы те не паниковали, не мешкали. Встали и поторопились завести руки за ягодицы, нащупать и наложить палец на кнопку — запустить персоналку. Дождались окончания стрёкота, ступили задом в проём, козырнули, распустили ремни, сели. Чётко: слаженность, отточенность, синхронность в движениях безупречны, прежние. Шмидт повторил эти манипуляции с некоторым запозданием. Впопыхах, чести не отдал, сидя козырнул.
Провернулись кабинки обратно, уставились в мониторы.
Сорок персоналок за дверьми, сорок первая открыта, в проёме кабинки карлик на унитазе. Карлик и на сцене — на столе. Оба Малышевы: похожи, как две капли воды. Только у того, что в одеянии гражданском, роста не определить.
— Здравия желаю, Савелий Иванович! — по имени и отчеству, по-флотски обращаясь, приветствовал жонглёр.
— Со стола спрыгни, Алик. Посмотри, ты носки на ботинки надел. Господа офицеры, вы приветствовать будите? Выходите из персоналок.
Ни какой реакции. Оцепенели. Шмидт привстал.

Переобувался жонглёр неестественно быстро, и шнурок на втором ботинке, пока руки были заняты первым, всем показалось, бантиком завязался сам собой.
Пришли в себя, запустили кабинки, вышли. Пюпитры против обычного, как не давили на педаль, в оркестровую яму не опустились. Подравнялись. Склист стал на подвёрнутую под брючиной танкетку, Шмидт на колени. Перешёптывались:
— Точно, андроид.
— Аликом назвали — андроид.
— Прав Девятов, подмена.
Явлению Старика, истинного командующего, были несказанно рады. Спас. Оставаться в каюте-ком с «целлулоидной куклой»… уж лучше с Савелием Ивановичем. Тоже не сахар, но кортики — вот так опасно — давно не метал.

— Господа офицеры, в каюте-ком командующий! — Запоздало выкрикнул Шварпцкофф.
Адмиралы повернулись через левое плечо, щёлкнули в поклоне каблуками и уставились в затылок впереди стоящего офицера. Выглянуть из шеренги желания ни кто не изъявил. Шмидт зажмурился.

— Девятов, так и есть, командующий я, — подтвердил догадку контр-адмирала Савелий Иванович. — Алик чудит, роль играет. Меня играет, сам безобидный и добрый. Тебе, Алик, делаю внушение: пугать кортиками! А, если б промахнулся?
— Виноват, сэр! — отчеканили со стола. — Устроили, понимаешь, здесь балаган, у меня что-то внутри и сломалось. Погорячился. Насчёт ваших опасений: исключено — я не промахиваюсь.
— Не промахиваешься! Говорил тебе научиться ремеслу трубки резать, а ты: «Мне жонглировать нравится и кортиком в цель метать». Дометался!
— Научусь!
— Теперь-то на кой?.. Господа адмиралы, я зачем объявился? Сюда летит корабль с астронавтами на борту, этим разом с задачей высадиться. Будут исследовать кратеры, брать пробы грунта — бурить… Короче, пришло время исполнять нашу миссию. Космос человекам — как людям — не заселить! Противодействовать будем пока мягко. Девятов, глазастый и сообразительный вы наш, что проделают астронавты первым делом?
— Флаг воткнут в Луну!
— Верно. Покумекай, как сделать так, чтобы полотнище колыхалось, как на ветру. На Земле обратят на этот казус внимание — скандал возникнет. Съёмку посчитают фейком: в Голливуде, в киностудии высадку инсценировали. «Лунную программу» и прикроют... Я здесь на базе торчать не желаю. Хочу трубки резать, в Амстердаме у меня мастерская и со всего света заказы. Шмидт, не съем я вас, разжмуртесь и встаньте с колен… Слушай приказ! По местам!
Зашипело, застрёкотало.

На унитазах адмиралы отдали распоряжения наружным постам и следили за приближением к Луне человеческого корабля. Перекусывая «марсом», дивились: «Старик четыреста лет трубки на Земле резал! Где Алика себе на подмену достал? Ведь производство андроидов ещё людьми было запрещено, мы, толлюды, ими вообще не занимались. А человеки, эти андроидов — «биологических» из плоти — ещё не создали. И не создадут — мы не дадим».
Девятов, смекая и моделируя в комлоге «колыхание флага на ветру», один предположил: «А не человек ли этот Алик. Старик — то, что андроид — не подтвердил».

...Алик понуро брёл от персоналки к персоналке и выдёргивал кортики из номеров на дверях. Вытягивал клинок из нуля цифры «40», вздрогнул от испуга.
— Шашлык приготовь!
Прошипело-прострёкотало. В проёме соседней кабинки за номером «41» появился и скрылся Старик на унитазе. На пюпитр он вытолкнул мангал на колёсиках — с дровами, шампурами и бараниной...
©Владимир Партолин bobkyrt@mail.ru 02.06.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.