Январская история

Мне было лет восемнадцать, когда мой дядька предложил съездить на охоту. Сам-то я к охоте ни с какой стороны, но стало любопытно, и я согласился. Дядька сказал так:
- Каждый мужик должен побывать на охоте или на войне, тогда сразу же будет понятно, что он за мужик!
Кому понятно, что понятно конкретно я как-то пропустил мимо ушей. Но предчувствие самой поездки в неведомые края, какая-то охота, что-то новое вообще разбередили мое молодеческое сердце.
Дядька взял с собой новый охотничий карабин, здоровый тесак для разделки, патроны и еще много всякой всячины, о значении которой я мог только догадываться: лишних вопросов дядька не выносил, а мне не хотелось лишний раз огребать от него массу неприятных выражений. Дядька хоть и был человеком хорошим и даже где-то добрым, но уж больно матерщинистым и острым на язык.
Приехали в леса Смоленщины. Глухомань, не приведи господь. Там лесником жил один дед. Ну как дед, лет шестидесяти. Сегодня он бы мне был ровесником. Но борода у того лесника была знатная, а потому похож он был на самого настоящего деда, которых рисуют в книжках.
Дед предупредил, что поедем втроем и лунной ночью.
- Ты (т.е. я), - сказал он,- будешь вожжами похлестывать, да только крепче держи! Да с саней не завались, а то потом беды не оберешься! А мы с тобой (обращаясь к дядьке) ляжем на розвальни головами назад - так и стрелять будем. Ясно?
Дядька, нахмурившись, деловито произнес:
- Конечно, ясно.
Именно первая же ночь оказалась лунной. Перед охотой мне даже есть не очень хотелось, вероятно, от волнения. Морозец стоял градусов под двадцать. Небо в звездах. В общем, самая идеальная обстановка для ночной охоты. От снега в лесу светло, да еще и Луна показалась, яркая и белая.
Дед подогнал розвальни. Мерин, что был впряжен, заранее был накормлен овсом и только источал ноздрями пар, как паровоз на перроне. Перед тем как тронуться, дед сходил в сарай и вынес из него уже заранее приготовленный мешок со свиным дерьмом. Мешок был крепким, многослойным и завернут в целлофановый пакет, а к самому мешку был привязан канат, метров десять.
Мы с дядькой никаких вопросов не задавали. Тронулись. Сначала дорога шла лесом. Но вот впереди показалась опушка и поле. Ехали не спеша. Дед снял пакет с мешка и опустил мешок на снег, а канат привязал к крайней оглобле розвальней. Мешок послушно болтался за санями. И тут, когда мы уже почти выехали на опушку, мерин зафыркал и рванул. Благо, что дед был готов к такому развитию событий. Он подхватил меня, падающего с саней от рывка, с матерком посадил на место и крикнул мне и дядьке:
- Держись!
Розвальни выскочили в поле на накатанный грейдер. От коня летела пена, попадая даже мне на лицо. Сани шли по спрессованному снегу, накреняясь на ухабах и переваливаясь с борта на борт. Мерин издавал звуки, похожие даже не на ржание, а на какой-то дикий крик. За санями подпрыгивал мешок со свиным говном. И тут показались точки на снегу - волки! Точки шли двумя группами, видимо, желая взять нас в "клещи". Дед выстрелил в перво-бегущего и сразу попал. Волчара ткнулся в снег и замер. Дед выстрели еще раз и попал в уже средне-бегущего. Особо смотреть было некогда, а надо было держаться за вожжи, которые от страха я так намотал на руки, что они впились мне в кожу до крови. Но почему-то я слышал только матерщину деда, да его нечастые выстрелы. От моего дядьки не слышно было ни звука.
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Мерин успокоился и стал идти шагом. Дед отрезал ножом канат, на котором болтался мешок. Мы проехали еще сколько-то, и тут дед скомандовал:
- Стой.
Я натянул вожжи, сани остановились. И дед продолжил:
- Надо осмотреться. А потом поедем назад, пока они своих не растерзали.
Постояв с минуту, мы развернулись. Мерин сохранял спокойствие. Даже до меня дошло, что если лошадь спокойна, то значит, зверя поблизости нет. Единственное, что выдавало некое беспокойство мерина, это его частые пофыркивания.
По дороге обратно мы подобрали три туши мертвых волков. Была еще четвертая туша, но ее утащили члены стаи, о чем говорила капле-кровная борозда в сторону леса.
Дед направил сани обратно. Мы объехали лес с другой стороны и, наконец-то, причалили у лесничего подворья.
Дальше всё происходило почти без слов. Разве что дед давал мне короткие команды, распрягая мерина: это отнеси туда, это туда и т.д. А дядька молча ушел в избу. От шока он начал отходить после первого стакана водки, которую числом с ящик мы привезли с собой. Дядька сказал деду, что пойдет спать, и улегся на лавке, уже приготовленной для ночлега.
Мы с дедом еще посидели немного и тоже разлеглись по своим углам. Я уснул сразу, как подкошенный. Наутро мы стали собираться в обратный путь. Взяв карабин дядьки и осмотрев его, я понял, что из него не было сделано ни одного выстрела. Дядька раздраженно с "дай сюда" вырвал у меня ружье и стал его упаковывать.
Вернувшись домой, через какое-то время дядька продал свой карабин и больше на охоту никогда не ходил. А о том случае старался не вспоминать даже тогда, когда в компании с кем-то из знакомых выпивал, и разговор заходил об охоте. Я тоже не стал охотником и больше никогда на охоту не ездил, но не потому, что на меня повлиял тот случай, а потому, что не люблю убивать животных. 29.01.2025

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.