И монстры умеют любить

И монстры умеют любить

Послышался долгожданный звон железа, сковывающего руки и ноги Генриха. Топор был идеально заточен, острое железо отражало блики жаркого полудня и золотой зуб на ухмылке палача. «Убийца! Монстр! Чудовище!», – толпа выкрикивала слова, как заклинание. Каждый мнил себя частичкой правосудия. Каждый частично был прав. Большой механизм работал, как часы. Взбодрившись после долгого ожидания, каждый наливался злобой до краёв и выше, чтобы было что выплеснуть. Старики, дети и их мамы, а также бродячие торговцы провожали Генриха кто как умел: одни плевали, другие кидали в сторону осужденного что-то весомее слов, а кто-то прилюдно мочился. Они ждали с самого утра: такова была процедура. Он шёл молча, как и все до него: слова не имели смысла – люди пришли смотреть. Он горбился, как и все до него: идти прямо не позволяли оковы – глухое бряцанье только заводило толпу. Он боялся, как и все до него: смерть была незваной гостьей – встретить достойно её могли лишь по приглашению.
Генрих дрожал, поднимаясь по деревянной лестнице. Крупные капли пота орошали некогда миловидное лицо. Впалые щёки, тёмные веки, огромные серые, холодные, как грязный февральский снег, глаза – теперь на это не засмотрелась бы даже самая одичалая вдова.
– Я бы убил тебя прямо сейчас – уж больно чешутся мои руки, – произнес палач с так и не поникшей на его лице ухмылкой. – Но какая потеха без прощального слова? – толпа улюлюкала. – Говори, убийца, – совсем громко произнёс проводник на тот свет, – говори, Генрих, сын Ричарда, только знай меру, потому как в обед моя жена накормила меня чечевицей. Как бы не заглушить запах твоей вони! – толпа катилась со смеху.
Король эшафота, шут для толпы… Вина он не раздавал – он дарил зрелище. Генрих молчал. С его поникшей головы свисали грязные патлы, закрывая лицо. Люди не знали, улыбается ли убийца, ликует, а может, молится? Люди знали: только имеющий сердце человек мог плакать перед смертью. И Генрих плакал.
– Смотрите-ка, глухонемой! Вот подвезло-то: короткий день! Палач поднёс к лицу топор и, поклонившись ему, как аристократке, произнёс наигранно, томно произнёс, – Луиза, свеча моего не пламенно горящего сердца, позвольте пригласить Вас на танец! – толпа взорвалась хохотом.
Генрих поднял заплаканные глаза и оглядел всех собравшихся. Среди них были и знакомые, и приятели. Именно они подогревали народ, с рассвета восклицая: «Я был знаком с этим ублюдком!» И некоторые из них наверняка добавляли: «Он чуть и меня не убил». И они гордились этим так же, как и огромной тыквой, выросшей на их грядке, так же, как своим домом, построенным их руками, так же, как детьми, которых они под руку привели сюда. И они хотели крови. Если не в этом, то в чем тогда счастье?
– Я буду говорить.
Всё мгновенно стихло. Палач с удивлением повернулся к Генриху, потом снова к толпе.
– Кто бы мог подумать? Вы слышите?! Тому, кто так жестоко убил свою жену, есть что сказать, – хозяин Луизы ждал одобрения.
– Пусть говорит, – выполз из толпы старый и сухой, как стручок, мужик. – Если его история будет скучной, я сам занесу топор над его головой.
Снова взрыв смеха да такой, что неровен час и палач пополам сложился бы.
– Можно и послушать, – сказал он, посмеиваясь, и опустил топор.
Генрих набрал в лёгкие больше воздуха.
– Она… Она была прекрасна. Ярче солнца в полдень, загадочнее луны в полночь. Ее звали Виктория. Мы познакомились на рынке. Я выбирал себе коня, а она искала картину. И одного взгляда на неё мне хватило, чтобы понять: она будет моей женой. Дивные золотые локоны, словно спелые колосья в поле, глаза, такие глубокие и ясные, что, если бы меня угораздило упасть в них, я бы летел целую вечность, так и не увидев дня. Она была ангелом, по нелепой случайности оказавшимся на земле. Неудивительно, что я потерял голову. Я был готов на все.
И я мучился, как в бреду от лихорадки, ведь она не давала даже дотронуться до себя – о поцелуе и речи не могло идти, словно от одного моего прикосновения могла случиться большая беда. «Ты, мой Генрих, ты создан лишь для меня. И, возможно, когда-нибудь мы будем вместе». Когда-нибудь… Но когда?!
Она замолкала, лишь игриво смеялась и подмигивала мне, мол, додумайся сам. И я додумался, вернее, мне помогли. Мой отец сказал, что если девушка не отдается тебе на первом, втором или третьем свидании, это может означать лишь две вещи. Первое: это вовсе не девушка, а переодетый мужик с очень волосатой спиной; второе: она хочет тебя окольцевать, ждет свадьбы, чтобы в первую ночь полностью отдаться своему рыцарю, своему первому и последнему мужчине.
И я сделал ей предложение. Это случилось на аллее роз, когда небо освещала полная луна. В моих фантазиях ее ответ был другим, ее реакция была иной, но в жизни… В жизни всё решило простое слово из трёх ненавистных мне букв. «Нет», – сказала она, и это «нет» ударило по сердцу так, что оно пошло трещинами. И это была такая мука, с которой не сравнится даже ожидание смерти. «Ты не доказал мне своей любви», – вот что она произнесла.
«Как?» – я тут же спросил, как мне доказать, что она для меня лучше всех, дороже всех, важнее всех. И верите или нет, но меня не волновало это «как». Лёд треснул, и мне уже было всё равно, что я сделаю для того, чтобы снова оказаться на суши. «Готов на всё», – прошептал я.
– На все? – с игривой улыбкой произнесла она. Тогда мне и выпала честь доказать свою искренность.
Она сказала идти в одну пещеру. Сказала, что там будет спать мужчина и женщина, сказала, что они будут абсолютно голые, а ещё что они не люди. Виктория попросила принести их головы. Моя любовь сказала: как только я их разбужу, я увижу их истинные лица и их смерть станет моим новым подвигом. Вы думаете, я поверил? У меня не было выбора, я был опьянён её красотой и своим провалом. Я стоял в пещере. Я не помню, как туда попал. Я помню, как ошалело озирался по сторонам. Я видел, что пещера не походила на логово монстра. Я видел предметы утвари, растения, безобразную картину на одной из стен, которая до боли казалось мне знакомой, но откуда, тогда не знал. В самом конце пещеры я увидел огромную кровать, на которой, действительно, спали нагие мужчина и женщина. Чудовище не может спать как человек, монстры вообще не спят – я был убеждён в этом, когда смотрел на их умиротворённые лица. Я даже спрятал меч и без особого страха подошел к этой паре. Тогда мне казалось, что Виктория ошиблась, но это было не так.
Стоило мне прикоснуться к мужчине, желая разбудить, он резко вскочил, а следом за ним и женщина. То, что происходило потом, останется у меня в памяти, пока моя голова не полетит с плеч. Это был настоящий кошмар: их тела разрывались, кожа трескалась на лице и груди, на руках и ногах. Из трещин, что появлялись на теле, лился зеленый гной, который заполнял пол пещеры. Недавно спящие люди увеличились в размере, их руки превратились в щупальца, а ноги – в лапки паука. Вместо лица стал появляться огромный рот, с гигантскими зелеными губами и мерзким желтым языком. Вампиры, вурдалаки, водяные, лешие – нет, эти чудовища были чем-то новым, чем-то без названия. Они стояли на четвереньках, у них было около восьми черных тонких мерзких лапок и двое щупалец с присосками. Гигантское тело этих существ было выгнуто вниз и тащилось по земле, оставляя отвратительный зеленый след.
Я достал меч и приготовился к нападению. Не знаю, кто именно напал на меня первым: мужчина или женщина, но я проткнул его пузо своим лезвием, и оттуда тут же полилась черная кровь. Кишки, что вывались из живота чудища, начали ползать вокруг меня. Они, как мерзкие черные змеи, окружили мою ногу, а затем, словно пиявки, всосались в нее. Эти чертовы живые кишки повалили меня на спину. В это время второй монстр приблизился к моему лицу. Его мерзкие губы были в паре сантиметров от меня. Это существо своим гигантским ртом запросто могло меня проглотить, но вместо этого оно стало говорить:
– Зачем? Почему ты пришел?
Представляете: оно говорило! Своим мечом я отрезал эти чертовы губы, они полетели и ударились об одну из стен проклятой пещеры. Затем я мечом полоснул себя по ноге, да так, что кровь хлынула фонтаном, но не только кровь. Кишки в ужасе разбежались в стороны, и я встал. Хромая, я подошел к монстру. Кинув взгляд на его разорванный живот, я отпрянул в ужасе: все его органы внутри были маленькими чудовищами. Все, кроме гигантского каменного сердца. Оно дышало, но не двигалось и не хотело меня убивать. Я проткнул это сердце. Последним, что издал монстр, были слова:
– За что?
То, что произошло потом, сложно описать, но этот монстр вновь стал человеком. Этот процесс был нереальным, ведь его огромное туловище вновь уменьшилось, на нем опять появились кожа и волосы. Тоже стало и со вторым существом, когда его дышащее сердце было вспорото. Я отрезал этим монстрам головы, вполне человеческие головы, и затолкал их в свой рюкзак.
Вернувшись к Виктории и показав ей трофей, я наконец-то услышал: «Да».
Уже на следующий день мы сыграли свадьбу, ведь я не мог больше ждать. Наша церемония не была такой пышной, как свадьбы королей, она проходила на той самой аллеи роз, где я сделал Виктории предложение. Было много людей: пришли все мои родственники и друзья, а со стороны девушки не было никого. Когда священник, что вел церемонию, объявил нас мужем и женой и сказал, что теперь мы можем поцеловаться, Виктория запротестовала. Она сказала, что наш первый поцелуй произойдет в полночь, когда мы останемся совершенно одни. И вот гости начали расходиться, все уже изрядно подвыпившие, все в хорошем настроении. А я вместе со своей женой отправился в наши покои, чтобы в первый раз разделить ложе. Это, наверное, смешно, но на тот момент я так ни разу и не дотронулся до своей леди, до девушки, которую так безумно любил.
– Давай потушим все свечи, – произнесла она. – Пусть тьма скроет тот грех, что нам предстоит совершить.
И я повиновался. Тьма захлестнула комнату, и я еле нашел кровать. Я больше не видел Викторию, лишь слышал ее нежный голос.
– О, Генрих! – говорила она. – Ты не представляешь, как же я благодарна тебе. Ведь ты освободил меня, – с каждым новым словом ее голос становился громче. Я слышал, как застежки её платья трещат, как оно падает на пол. – Теперь пришла моя очередь освободить тебя.
Девушка уже была на кровати. Мое сердце ускорило ритм, зрачки расширились – я был готов к ночи любви, но никак не к этому:
– Завтра я убью твоих родителей, и ты будешь моим, только моим.
Виктория вцепилась в мою руку, не дав даже опомнится.
– А теперь поцелуй меня, и ты станешь таким же, как я, – это говорила уже не девушка, которую я любил, это говорил монстр, чудовище, которое проснулось от человеческого прикосновения. Все встало на свои места. Я вспомнил ту отвратительную картину – это её покупала Виктория на рынке, когда мы только познакомились. Тогда она сказала, что это подарок ее родителям…
Тело девушки менялось на глазах. Я ничего не видел, но все чувствовал, ведь ее кожа трескалась, а зеленый гной брызгал в мою сторону. Я хотел выбраться, но не мог: ее рука, что держала меня, превратилась в гигантское щупальце и сейчас высасывала мою кровь. Тело Виктории увеличилось в размере и заняло почти всю кровать, ее паучьи лапки, что появились из пуза, протыкали матрас, а гигантские губы вместо лица шептали:
– Ну, давай же, Генрих, поцелуй меня, сольемся в грехе!
Когда ее желтый язык начал прикасаться к моему лицу, меня кинуло в жар: температура тела стала критической. Этот монстр кипятил мою кровь, а потом с помощью щупальца пил ее. Меча рядом не было – он был в углу в конце комнаты. Я зубами впился в когда-то прелестную руку Виктории, а затем стал грызть ее мерзкое щупальце. Оттуда тут же брызнула черная кровь, она попадала мне на лицо, она жгла его, как жжет огонь, но в тот момент я не чувствовал боли. Я грыз скользкую и склизкую конечность Виктории, пока та, не отцепилась от моей руки. Вскочив с кровати, я метнулся в угол и нащупал меч.
– Что ты делаешь, Генрих? Разве не этого ты хотел? Да, сейчас я кажусь тебе монстром, но, когда ты поцелуешь меня, все изменится, и для тебя я снова буду той прекрасной леди, что ты так любил.
Голос Виктории оставался прежним, и мне даже на секунду захотелось поцеловать эту тварь со щупальцами, с животом, тянувшимся по комнате, с паучьими лапками и гигантскими губами. Поцеловать во имя любви, которая сильнее всего.
– Зачем ты заставила меня убить собственных родителей? – с мечом наперевес спросил я.
– Они бы не одобрили нашу любовь, как и твои не одобрят, когда узнают, кто я. Именно поэтому я их убью! Чтобы ты наконец-то обрел свободу!
– Но я не хочу, чтобы они умирали, – запротестовал тогда я.
– Ты обманываешь сам себя: все дети этого хотят! – Виктория стояла в нескольких сантиметрах от меня. Ее дыхание касалось моего лица, она продолжала шептать:
– Сделай это сам. Не хочу целовать тебя силой.
В тот момент мой рассудок проснулся, и он кричал: «Генрих, может, ты и готов на убийство ради любви, но не ползать на четвереньках и иметь жуткие зеленые губы!»
Острое лезвие легко проткнуло ее туловище, откуда тут же поползли живые черные органы, но на этот раз к такому сюрпризу я был готов. Моя рука поймала летучую печень, что пыталась вцепиться мне в горло и сжала в кулак что есть мочи. Огнедышащие легкие полоснул меч, а уже хорошо знакомые змеи-кишки были эффективно раздавлены моей ногой, которая на мгновение потеряла всякую чувствительность к боли. Когда со всеми тварями из живота Виктории было покончено, я взялся за сердце.
– Не надо! Прошу тебя, оставь мне жизнь! Я исчезну, испарюсь, и ты больше никогда меня не увидишь, – произнесла моя бывшая любовь, и я отошел от ее туловища в сторону.
– Беги, Виктория, – сказал я монстру. Мои руки ослабли, всё тело било мелкая дрожь. Я вспомнил её глаза, её улыбку и подумал, что больше не смогу поднять меч. – Беги!
Но она не собиралась бежать. Её щупальца обхватили мою шею, и мне стало невыносимо трудно дышать. Я забыл о сострадании.
Я проткнул её сердце, сердце, которое я так хотел сделал своим, сердце, ритм которого отстукивало и моё. Сердце моей жены, Виктории. И как только оно перестало стучать, монстр вновь стал прекрасной, но мёртвой девушкой.

Над площадью собрались тучи. Небо заволокло плотным серым покрывалом. Раскаты грома оглушили площадь. Генрих молчал, все молчали. Первым очнулся «лысый стручок».
– Это всего лишь глупая сказка убийцы, – выкрикнул он. – Я не верю его словам. Скорее отрубите ему голову! Начинается дождь. Не хватало промокнуть до нитки!
Толпа вновь пришла в движение, люди стали выкрикивать:
– Убей! Убей!
Они стали поднимать кулаки вверх, кто-то даже стал свистеть, и палач вновь взялся за топор.
– Вот и пришел тебе конец, Генрих, сын Ричарда. История не дурна. Жаль: твоей головы на плечи она не приклеит, – с иронией произнес палач.
– Моя история не закончена, – вдруг произнес Генрих. – Я забыл рассказать кое-что еще.
Послышался ещё один раскат, и небо расколола огромная молния. Все вновь умолкли.
– Когда Виктория накинулась на меня, когда ее щупальца обхватили мою шею, ей все-таки удалось добраться до моих губ и поцеловать меня.
Большие тяжёлые капли обрушились на пыльную площадь. Но толпа не думала расходится, с трепетом и страхом она взирала на эшафот.
– Ты все врешь, – со злобой произнес «стручок», но так и не сдвинулся с места.
Если так, то прикоснись ко мне – и посмотрим, что будет, – произнес Генрих и вышел вперёд. Народ в страхе попятился.
Генрих сделал ещё несколько шагов, пока палач не повалился с эшафота в толпу, которая всё отступала, не отводя взглядов от новоявленного монстра. Генрих спрыгнул вслед за палачом. Его руки сковывали оковы, но это не помешала подобрать ему Луизу, что отлетела в сторону.
– Может, кто-нибудь другой хочет завершить эту казнь? – произнес Генрих, предлагаю окружающим оружие смерти.
Люди завороженно смотрели на топор. Они не убегали, ведь им безумно нравилось шоу, но быть его участником они не желали.
– Может быть, ты, старик? – указывая на дедка, сказал Генрих, но старик, что так много за сегодня сказал, потерял всю свою смелость. Он упал на колени и начал умолять о снисхождении, будто сейчас Генрих был его палачом.
Осужденный на казнь, спокойно покидал площадь, и люди – толпа, что пришла увидеть его смерть, – просто смотрели ему в след, провожали как бродячего артиста. Генрих не верил в свою удачу. Не верил, что палач или толпа поверит в эту ложь, ведь на казнь его под руки привела королевская стража, а он при этом не стал гигантским чудовищем. Но люди оказались глупее и наивнее, чем он мог себе это предположить. С другой стороны… Истинные мудрецы говорят, что монстр живет в каждом из нас, и иногда они правы.
Через месяц все обвинения с Генриха были сняты. Мир узнал о существовании таких монстров, что лишь до первого прикосновения выглядят людьми. У них даже появилось название – ДЕВМАГИ. И о них было написано очень много книг, в которых и объясняется столь странное имя. Если вы захотите, вы найдёте много историй про них. А что же касается Генриха, то он еще не раз встречал свою любовь и «сражался» с монстрами, пока однажды… Но об этом я, пожалуй, расскажу в следующий раз. 31.05.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.