Vespa Incubus

1

В нашем замкнутом и крохотном мире есть вещи, которые не помещаются в человеческом сознании. Которые существуют в народных преданиях, мифах, передающихся от неизвестных нам первоисточников, но на пути своем столь искажающиеся человеческой фантазией и красноречивыми словами, что, когда они доходят до нас, они напоминают не более чем сказки или канувшие в лета истории. Подобно смятым выгоревшим обрывкам листов бумаги, когда-то представлявшим великие древние тома, хранившие тайны мироздания и вековые истины.

С одним из подобных проявлений «сверхъестественного» мне довелось столкнуться прошлым летом. Хотя я предпочел бы, чтобы это было не более чем та самая, потрепанная временем, страница из детской сказки.

Еще не будучи мужем девушки по имени Элисон Энджел, я каждое лето вместе с ней ездил к ее прабабушке в маленькую деревушку на холмах – Литтл Серхио. Обычно просто погостить. Хотя я предлагал помощь по работе, в основном, пролеживал время на старом, уже потрескавшемся по швам, диване, поэтому мне очень нравились эти поездки.

Автобусная станция в деревне находилась довольно далеко, и нам приходилось еще минут сорок тащиться к дому с набитыми сумками под палящим солнцем. Впрочем, это, помимо отсутствия водопровода, было одним из немногих местных неудобств. Домики в деревне все удивительным образом походили друг на друга: они были одинаково старые и унылые. Зато у каждого здесь был свой большой приусадебный участок - поэтому жители держали большое хозяйство: от кур до коров. А остальное засеивали кто чем, но в основном - кукурузой и кабачками.

Я постараюсь описать дом и двор поточнее, чтобы в процессе рассказа было легче ориентироваться. Вход во двор представляли железные ворота с калиткой. Сразу справа находился колодец, слева – летний загон для уток, огороженный штакетником. Вообще-то, во дворе было два дома: новый, в котором, собственно, жили; и старый – здание чуть поменьше, с облупившейся штукатуркой и страшно просевшей крышей. Изнутри старый дом был усеян бревнами и балками, подпирающими кров. Использовался он как склад для дров, зерна и практически бесполезного старого хлама, хотя даже ходить в нем было страшно. В этом же доме был курятник, выход из которого вёл прямиком к колодцу и закрывался лишь небольшой, скверно сколоченной, деревянной дверцей.

Жилой дом находился слева во дворе. Простое сельское здание, но относительно ухоженное и просторное внутри. За этими двумя домами, минуя низенький неровный забор, находился огород. Довольно большой, хочу сказать: сначала шли аккуратные грядки картофеля, морковки, дальше - бахча с кабачками и огурцами, а заканчивалось все высокими «джунглями» кукурузы. Отхожее место, к слову, находилось слева от начала огорода. Поверьте, нужно было обладать сильными нервами, чтобы ночью выйти туда, когда открыв скрипучую калитку на заборе, ты видел вдали зловещую, колыхающуюся на ветру, темную стену кукурузы. Фантазия сразу же начинала рисовать образы спрятавшихся там невообразимых существ из детских кошмаров. Это всегда были очень сильные впечатления для меня. Наравне, пожалуй, с врезавшейся в память мертвой яблоней, стоявшей тоже вначале огорода, но справа. Серое искореженное дерево без коры с тупыми обрубками кривых веток. Словно, безмолвный, угрюмый сторож, заменяющий огородное пугало. Прабабушка рассказывала, что это старое дерево было ровесницей первых переселенцев, пришедших по бездорожью на дикие просторы тихого западного края в поисках своей судьбы. Трудно сейчас даже представить, какой огромный, интересный, полный опасностей путь преодолело это ныне угасающее растение, уложенное тогда в алый мешочек вместе прочими, неведомыми здесь, семенами новых порядков.

Тем летом и случилось то событие, о котором я решился вам поведать, поборов страхи и предрассудки быть названным душевнобольным.

Это были славные времена моей молодости, когда любому, кто бы мне сказал, что впереди надвигаются какие-то необычайные события, широко улыбнулся бы в ответ – каждый день был до того переполнен своими причудливыми оттенками, что казалось, что нет ничего на свете ни доброго, ни злого, а все было чудесно как оно и есть. Весной мне довелось здорово помотаться в поисках материалов для очередной поисковой затеи, поэтому в планах на лето одним из важных пунктов значился какой-либо «серьезный» отдых. Тогда я взял отпуск, собираясь отдохнуть с женой на океанском побережье, но обстоятельства вынудили меня сначала перенести время поездки, а впоследствии и совсем от нее отказаться. Нет, поездка, конечно, состоялась, но, увы, совсем в другое место и по причине, весьма отличной от заветного желания одного усталого обитателя шумного мегаполиса, обивающего день за днем пороги заваленных пылью архивов и кабинетов клерков. Старенькая прабабушка редко пользовалась подведенным сюда еще во времена Великой Депрессии телефоном в силу ее весьма плохого слуха, но в этот раз она позвонила сама. Звонки продолжались каждый день в течении недели, причем если раньше она просила нас приехать только от скуки, то, сейчас она буквально умоляла об этом, особенно мужчин: меня, Пола, который приходится мне тестем, и дедушку моей жены по имени Генри – крепкого старика рабочего класса. Толком объяснить она ничего не могла, а в ее голосе угадывались тревожные, даже панические нотки. Приехать в конце концов, смогли только я и Элисон.

Будучи на месте, я сразу обратил внимание на то, в какой упадок пришел двор всего за прошедший год. Штукатурка на доме облупилась пуще прежнего, ветхий штакетник еле-еле удерживался на нескольких гнилых столбиках, а привычное кудахтанье птицы вовсе отсутствовало; даже растительность была какой-то мертвенно-желтой. Прабабушка до слёз была рада нашему приезду. Мы поели, немного отдохнули и побеседовали с ней, уже давно привыкнув к тому, что диалог наш состоял из выкриков с нашей стороны и вечных переспросов с ее.

Когда солнце чуть стихло, я решил выйти во двор и осмотреться получше. Миновав деревянный забор, отделяющий огород, - при этом калитку пришлось снять с единственной, держащей ее петли, - я был весьма потрясен открывшемся невеселым зрелищем. Было видно, что огород пытались, как всегда это было, засеять различными культурами: среди бледно-зеленых сорняков проскакивали ссохшиеся листики картофеля, свеклы и прочих. Даже ранее темно-зеленая стена кукурузы в этот раз напоминала лишь редкий желтый частокол. Только лик одинокой мертвой яблони никак не изменился, представ венцом всей этой скорбной для моих глаз картины. Приятное тепло летнего дня сподвигло меня на небольшую прогулку по деревне, итогом которой, помимо острого желания поскорее нырнуть в прохладный ставок, стал еще и тот факт, что наш двор оказался далеко не единственным, в котором наблюдались следы упадка. Хотя, во многом, ситуация была гораздо лучше нашего, присутствовали схожие симптомы, причем, в совершенно разных концах Литтл Серхио. Надо всем в округе давлела какая-то сколь неясная, столь же неумолимая серость. На огородах редкими обособленными порослями торчали овощи, неприглядные на вид; сухая трава дырявым ковром стелилась по краям дороги; деревья выглядели так, словно враз состарились. Фермерское хозяйство явно переживало кризис. Обладая массой свободного времени, я имел возможность провести маленькое собственное расследование расследование: жители деревни всегда отличались благожелательностью в общении с приезжими людими. Я сразу же отбросил версию погодных условий – прошлое лето было еще суше, и тем не менее, рынок был переполнен «достижениями» садоводов-огородников. Но сегодня я и без того сделал немалый круг, поэтому остаток дня я валялся на диване перед телевизором, листая несчастные десять доступных каналов.

С наступлением сумерек в деревню, как всегда пришла глубокая ровная тишина. Правда, в связи со странными изменениями местности, теперь она казалась мне не убаюкивающей, но тревожной и вселяющей какой-то подсознательный страх. Телевизор начал снежить, - видимо, какие-то проблемы с антенной на крыше, - и не оставалось ничего другого, как просто лечь спать.

Я вышел из дому, миновал забор с сорванной калиткой и оказался на пустом огороде. Небо было чистым, казалось, звезды стали ближе. Где-то посередине я заметил ее. Она безмолвно манила меня, кружась в странном подобии танца. Ее темные длинные локоны развивались в движении и ниспадали на голое тело. Я шел к ней, шелестя сухими сорняками и путаясь в пожелтевшей траве. Впереди уже виднелся темный лабиринт кукурузы, как внезапно она подхватила меня тонкими руками и мы оторвались от земли. Я пытался разглядеть размытые очертания ее лица, пока мы легко поднимались в усеянное звездами небо. Ни пение сверчков, ни мычание полусонных коров – не было никаких звуков, кроме легкого треска, который раздавался отовсюду. Она крепко обхватила меня, и нас окружило холодное черное небо, пронизанное едва слышимыми вибрациями.

Я резко очнулся. Дыхание было частым, а лоб покрылся холодной испариной. Я не двигался, пока мое зрение не привыкло к полумраку. Жена сопела рядом, под столом облизывался кот. Господи! Это был всего лишь сон. Предрассветный кошмар, но жуткие вибрирующие звуки никак не покидали мою голову. Прошло время, прежде чем я успокоился и снова начал слышать пение насекомых и привычное жужжание холодильника. Мне было страшно засыпать, дабы снова не увидеть пустой черный огород, покореженную мертвую яблоню и эту девушку, кружащуюся в демоническом танце и уносящую меня к звездам. Я выпил стакан холодной воды, прогнал остатки сна и, тихонько пристроившись у тянущего старостью и тленом подоконника, встретил рождение нового дня.

2

Погода в этот день была прекрасной, и я решил, что лучшего дня для моего «независимого расследования» не найти. Я окинул взглядом пустой огород, нервно вспомнив сегодняшний сон, навеянный унылыми изменениями в Литтл Серхио. Элисон осталась дома, а я, набрав в карманы семечек, неспешно зашагал проселочными дорогам. Нужно было ненавязчиво поговорить с жителями, что, в принципе, не представлялось большой проблемой в виду всегдашней простоватой открытости местного населения, граничащей, подчас, даже с некоторой назойливостью – «источники» свежих запредельных сплетен окружались весьма пристальным вниманием обывателя. Попутно я еще проверил, не изменилось ли качество воды, и быстро убедился, что и в колодцах, и в ставке вода такая же, как год и два назад. Из разговоров я не узнал ничего нового и необычного и сначала подумал, что попусту потратил время. Но на самом деле было кое-что, заинтересовавшее меня. Уже вернувшись, при виде старой яблони, я вспомнил, что во дворах у людей деревья были в еще худшем состоянии, чем другие элементы живого ландшафта. Не было никаких признаков цветения или плодов; листья на ветках, помимо бледно-зеленого цвета, росли редко; местами отслаивалась кора, которая, кстати, приобретала угольно-черный оттенок. Я не мог заметить этого раньше, ведь в нашем дворе, кроме голого столба яблони, не было ни единого деревца. Это показалось мне странным, и я вспомнил, что самый большой сад в деревне находился у мистера Билла Клатча, старый коттедж которого находился на севере, по ту сторону ставка. Но в этот день мой интерес поборола лень, и я вернулся домой. Раз уж мне не суждено было провести этот отпуск на берегу океана, я решил основательно отдохнуть в деревне, выбросил из головы городскую суету и пребывал остаток дня в хорошем настроении, наслаждаясь славной погодой и обществом дорогих мне людей. Вечером мы с Элисон, как беззаботные подростки, с неистовством делили узкий скрипящий диван.

Я стоял под открытым черным небом, глубина которого воплощала истинную необъятную бесконечность. Вибрации в воздухе, слышимые в безмятежности ночи, пробирались внутрь души, сковывая движения и мысли невидимыми холодными цепями. Но что-то манит меня, и я вновь оказываюсь на пустой черной земле среди умирающих сорняков. Девушка с длинными черными волосами, не нарушая тишины, выходит из-за толстых высохших стеблей кукурузы. Господи! У меня перехватывает дыхание, когда она протягивает свои тощие руки ко мне. Потрескивания и вибрации становятся громче, и я уже не в силах терпеть эти калечащие душу звуки. Она подхватывает меня под руки, и земное притяжение больше не властно над нашими телами.

Я проснулся от собственного крика. Несколько минут мне пришлось убеждать и себя, и жену, что это был всего лишь кошмарный сон. После этого я уже не смог уснуть, и наутро был весьма утомленным. Как ни кстати, совершенно непредсказуемо изменилась погода – небо затянуло дождевыми облаками, тщетно пытаясь оросить полумертвую зелень.

Позавтракав, я почувствовал себя лучше и, едва дождь перестал накрапывать, все же решил наведаться к мистеру Клатчу. Изрядно выпачкав сапоги в размокшей грязи, я, наконец, добрался до высокого забора, за которым скрывался ранее невообразимой красоты сад. Но то, что я там увидел в этот раз, заставило пережить меня чувство ужаса и отвращения. Все до единого деревья были изувечены какой-то неизвестной болезнью. Кора напоминала обожженные угли; ветви искривились и покрылись какими-то узлами и опухолями; большая часть бледно-зеленых дырявых листьев покрывала сырую землю внизу. Ровные ряды этих монстров пробирали до глубины души и, если вы слышали истории о мертвых садах, воспетые в рок-операх, то, вероятно, это и были они. Царящая здесь атмосфера, словно, визуально отображала затаившееся неземное зло. Мы постояли несколько минут,- у меня не возникло ни малейшего желания пройтись вглубь сада,- и хозяин пригласил меня в дом. Мы побеседовали за чашкой кофе – мистер Клатч был довольно приятным и образованным пожилым мужчиной. Основатели этой фамилии были шведскими эмигрантами, а сам род обустраивал свою счастливую жизнь в штатах уже добрых полтора столетия. Правда последние представители - сын и дочь этого славного потомка средневековых мореходов - уже давно перебрались в соседний город Чикаго.

Никаких интересных подробностей я не выяснил – сад начал стремительно умирать этой весной, как и вся остальная фауна в деревне. Билл собирался срубить все деревья и, возможно, посадить новые следующим летом, если ситуация изменится. Было видно, что это решение далось ему очень тяжело. Я предложил помощь, но он отказался, молвив, что это что-то вроде «его креста». Сад посадили его предки – пра-пра-прадед и, если кто и должен вырубить его, то он сам. Я не стал настаивать и под моросящим дождем поспешил назад.

Этой ненастной ночью я спал просто отлично, что меня приятно удивило. Однако, вскоре открытие, сделанное в результате незамысловатых умозаключений последующих нескольких дней, поразило меня. Эти чудовищные кошмары, от которых я пробуждался посреди ночи с мурашками на коже, снились только, когда небо было безоблачным! Благодаря изменчивой погоде, я несколько раз констатировал этот непонятный факт. Здравым умом у меня не выходило провести параллель между происходящим и выяснить, почему кошмары не приходят во время облачности, но существование загадочной и пугающей связи отрицать было невозможно.

Наступивший день переполошил всю деревню ужасными событиями. Старика Клатча нашли мертвым в его саду. Ох, если бы все было так прозаично! На самом деле то, что это было тело Билла Клатча удалось определить только приехавшим экспертам, мне же и большинству жителей Литтл Серхио довелось лицезреть такое, воспоминания о чем мгновенно навеивают судорожный страх и приступ тошноты. По сути, у входа в сад лежала окровавленная масса! Обрывки одежды и плоти висели на омерзительных узловатых ветках деревьев, скапывая на мокрую землю вязкой темной кровью. Тогда я в первый раз увидел смерть в самом гротескном и мерзком ее проявлении. Моя жена не могла отойти от этого весь день, признаться, я был шокирован не меньше. Но в этот же день всплыли некоторые, интересные мне подробности. Полицейские нашли возле трупа топор, а от соседей умершего – семьи Гэмбл я узнал, что ночью они слышали несколько глухих ударов о дерево. Всего несколько, словно старик решил рубить дерево, но, едва начав, передумал. И не было ни криков, ни каких-нибудь других звуков схватки, которая определенно должна была присутствовать, если взять во внимание состояние трупа. Но были и сведения, от которых я едва удержался на ногах. Мисс Гэмбл утверждала, что ночью слышала звуки…трещотки! Я думал, что тогда я пережил самое сильное чувство страха. Я был готов разрыдаться от спазмического ощущения в животе и паники. Звуки, которые мне снились в кошмарах, на самом деле были реальны! Но что это были за вибрации из из космических глубин, которые для меня сопровождались образом черноволосой девы, несущей ужас? После того, о чем я повествую в заключительной части моего невероятного рассказа, я могу назвать себя сильным человеком, ведь даже воспоминания об этом столь ненавистны мне, что можно сойти с ума.

Спустя несколько дней, около полуночи я вышел на улицу – вынести ведро с помоями, которое было переполнено. Едва я оказался за порогом, обдуваемый легким ветерком, как сюжеты из ночных кошмаров всплыли в голове. Я инстинктивно прислушался, но никаких вибрирующих звуков не услышал. Починенная мной калитка со скрипом отворилась, и я выплеснул воду из ведра на землю. В этот момент я заметил впереди себя какое-то движение. Я притаился, вглядываясь в разбитый лунным светом полумрак. Под старой яблоней поднимался небольшой холмик земли. Определенно, мне стало жутко и я, не отводя взгляд, постарался максимально бесшумно удалиться назад. Я юркнул в открытый угольный сарай и сквозь достаточно большие щели в сухих досках продолжил наблюдать за действом.

Послышался треск сухого дерева, и ствол мертвой яблони закачался и наклонился назад. Затем дерево шумно рухнуло наземь, обнажив корявые обрубки корней. Я уже серьезно заволновался, что не пошел в дом раньше, но, как завороженный продолжал смотреть на проседающую землю. То, что показалось из ямы в следующий миг, было настоящим кошмаром, порождённым силами пустот и тьмы. Я не перестану благодарить судьбу за то, что даровала мне краткий момент спасения. Элисон вышла на порог окликнуть меня, тогда как из рыхлой кучи земли уже вырисовывался силуэт. Я резко рванулся, закрыл рот жены ладонью и затащил ее в сарай. Возможно, благодаря моей мгновенной реакции мы до сих пор живы. Сквозь большие щели, усевшись на пыльном угле, мы продолжили наблюдать нечто необъяснимое и потустороннее.

Белый прожектор луны открыл завесу спасительной темноты, и нам предстало зрелище, от воспоминаний о котором я до сих пор порою просыпаюсь в поту среди ночи. Я не знаю, какими словами нужно пользоваться, чтобы создать, невыносимую для меня самого, концовку этой истории. Спаси, Господи, мой больной разум и ниспошли мне пелену забытья, ибо лучше не помнить то, что теперь никогда не забудется! Та тварь, которая вырывалась из-под земли, обсасывая жвалами остатки грязи со своей кожи, была настолько отвратительна, что я с трудом могу описать ее вид самому себе. Четыре непропорционально длинные членистые лапы держали на себе тело, обтянутое белой кожей и осанкой походившее на человеческое, лишь с некоторыми деформациями в области шеи и таза, а так же выпяченным хребтом и тремя парными грудями. Тонкая, выдвинутая вперед шея венчалась уродливой головой, которая, в силу своей абсурдности, не вызывала никаких здравых ассоциаций. Элисон сильно прижалась ко мне, втиснув лицо в мою шею, дабы избежать взгляда на этого монстра. Я же окоченел от зрелища и до сих пор удивляюсь, что сохранил рассудок. И, пользуясь этим, я могу описывать чудовище раз за разом, ведь этот образ, словно проклятая картина, навеки застыл в моей памяти. Я помню эти жуткие жвала, которые заменяли человеческую челюсть, и шесть черных, как глубина ночи, отвратительных паучьих глаз! Низкий, практически отсутствующий лоб, покрывали редкие длинные волосы с комьями грязи. Существо, наконец, оказалось на поверхности целиком, вытащив несоразмерно длинный хвост и расправив веерообразные крылья, анатомически напоминающие орган прямокрылых. И в тот момент, когда они затрепетали, став невидимыми для глаз, я понял, что это были за звуки, пробуждавшие меня столько ночей. Мое сердце сжалось в паническом припадке, когда знакомые вибрации наполнили окружающее пространство. Эти дьявольские звуки раздавались отовсюду! Мерзость, взгромоздившись на поваленное дерево, полностью выпрямилась и уставилась в звездное небо. Звуки становились все насыщеннее и ближе, когда она щелкала своими вытянутыми челюстями, и я уже не помню состояние своей души, когда возле нее появилась изогнутая фигура еще одной такой твари, только меньше размером. Затем еще одна, и еще. Боже! Через несколько минут, показавшиеся мне вечностью, весь огород заполнился невиданными созданиями. Ужас происходящего давил на грудь и мозг, но я помню, что у мерзостей просматривалась определенная манера поведения и иерархия. Та – самая крупная из всех, что выползла из-под корней яблони, жестикулировала тонкими когтистыми руками и обращалась к остальным на безмолвном языке, в то время как другие собирались вокруг нее беспорядочной толпой. Это продолжалось некоторое время, а после чудовище с дерева взмыло в воздух и за секунду утонуло в необъятных просторах высоты. Остальные последовали примеру, пока все до единого не исчезли в глубокой темноте. Гул медленно отдалялся, и возвращались привычные звуки ночи. Рой с далеких звезд устремился домой. В безымянную, сокрытую от нашего понимания и представления, галактику, но сны о властителях которой будут являться вместе с рассветной негой в неспокойном разуме каждого несчастного, ставшего свидетелем ужаса того лета. 31.05.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.