Утро

Был обычный будний день, вернее утро. Для меня оно началось с жужжания будильника и полусонных сборов. В полвосьмого я сел в автобус, где мне предстояло пробыть не меньше сорока минут в пути к офису. Обычное зрелище в это время: согбенные станы людей с венчающими их помятыми ото сна лицами, которые, по всей видимости, где-то потеряли смысл фразы "доброе утро", или просто не дождались ее. В общем, в транспорте стояла типичная для этого времени суток натянутая атмосфера. Мне повезло - людей в задней части салона было мало, а более всего радовало, что склочные старушки, вечно торопящиеся куда-то в самую толкотню, уже сидели по местам, и я занял одно из свободных сидений. Как обычно, скукожившись и подняв воротник куртки, я уставился в серое немытое окно.

Спустя несколько остановок в автобус вошли две девушки и сели одна напротив меня, другая за ней. То ли сестры, то ли просто подруги, они почти не разговаривали. Та, что сидела напротив меня, казалась совсем девочкой, я бы дал ей лет 16 - не больше. Другая постарше, но по сумкам и времени несложно было догадаться, что они едут в какой-то институт.

Когда народу в транспорте много, выходит так, что взгляду просто негде упасть, и невольно приходиться на что-нибудь уставиться. Вот и я уставился на девушку, сидящую напротив, временами поглядывая в окно. Хотя, она все равно ни разу не посмотрела на меня за время поездки. Только смешно шморгала - не так уныло, как это делаю я со своим проблемным носом. На ней была недорогая пуховая куртка, какие-то темные джинсы, зимние полусапожки, а волосы были аккуратно завязаны в незамысловатый хвостик. Я обратил внимание, что на ее пальцах, бегающих по сенсору плоского телефона, не все ногти одной длины, а некоторые совсем сострижены. Это свидетельствовало о ее простоте, как мне показалось. Так надоело видеть эти чудовищные акриловые когти на руках иных. Почему-то они думают, что это красиво и может нам нравиться. Никогда не понимал моду.

Когда девушка обратилась к старшей (назовем ее сестрой, мне почему-то хочется, чтобы это была ее сестра), я услышал, что она говорит как-то неестественно. Обрывая слова и, вроде, с паузами. Я понял, что она не умеет говорить. Нет, неверно! Я хотел сказать, что не умеет говорить обычно - так, как это привыкли слышать мы. Но сестра отвечала быстро и, казалось, понимала ее с полуслова. Девушка несколько раз оборачивалась, что-то говорила невнятными, странными для неподготовленного, как я, слушателя словами, но мне казалось, что в них вся искренность и правда. Выражения были так коротки, что в них просто не поместилась бы ложь, ненужность, праздность или пустота. Она просто говорила, а сестра просто отвечала.

Когда она в очередной раз повернулась, я увидел на ее лице улыбку. Самую светлую и правдивую улыбку на свете. Самую добрую, ничего не требующую взамен, и чистую улыбку. Такой улыбкой улыбаются только светлые люди и маленькие дети. Дети не знают зла, и они счастливы в своем незнании; светлые люди знают, но они не впускают зло в себя. Невольно я и сам начал улыбаться. И в какой-то момент мне показалось, что я хочу, чтобы она посмотрела на меня. Я хотел слушать ее, говорить с ней, быть тем, кто понимает ее "другой" язык.

Автобус остановился в парке, и девушки сошли. В салоне остались серые угрюмые физиономии. Мне не было досадно, что я больше ее не увижу. Мне было досадно, что ее не увидели другие.

Мы, люди, такие немощные и жалкие в своем невежестве и замкнутости. Мы никогда не узнаем, как много может сделать обычный человек, имея в душе частичку света. Никогда не поймем, что за баснословные богатства человек не сможет купить счастья, но за улыбку сможет купить весь мир. 31.05.2013

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.