Под Светом Звездного Ковша

Никакие гороскопы, линии судьбы, предсказания, знаки не предвещали этой встречи.
Владислав Осирис – известный баловень судьбы, успешный бизнесмен, яхтсмен и - Исида – цыганка из рода самых обычных Цыган, заблудившихся в Таврической степи. Несколько кибиток не известно сколько лет – столетий? – блуждали по кругу ли, плутали зигзагами или спиралями – но магическая завеса заворачивала и заворачивала скрипучие колеса по одному и тому же пути. Исида и представить не могла, что есть другая жизнь, другие дороги, а уж тем более МОРЕ!!!!! Оно ей снилось иногда, когда Звездный Ковш по ночам наклонялся и начинал изливать потоки своих тайн прямо ей в спящие глаза. Глаза наполнялись влагой, тоска давила в области груди, пытаясь вытащить что-то наружу. Но – сердце билось ровно, оберегая свою хозяйку от давней боли-памяти…Скудная речушка, неизвестно где начинавшаяся и заканчивающаяся, преграждала им путь то справа, то слева. Они располагались на кочевье на неделю-другую – узнавали свои следы, разметали их – и снова оставляли там же те же фантомы себя, пусть и с измененными временем лицами, но с той же судьбой Круга. Их богиня-Мать – Венера, Разводящая пути. У Великой Богини было много ликов. Они же молились Ей, этому лику, проводили обряды поклонения, задабривания, хвалы возносили и получали желаемое – забытье. Они не помнили, что было до того, как Эта богиня взяла их под свое покровительство, спрятав в глубоких складках своего божественного звездного плаща, предав забвению прошлое и оградив от будущего.

Владислав Осирис на великолепном ослепительно алом «мустанге» несся по идеально гладкой, асфальтированной трассе со скоростью превышающей любой здравый смысл. Сегодня всё было как-то не так, не обычно – и пустая трасса в жаркий летний сезон, и степные птицы, не боящиеся рева мотора, совсем рядом, над травами, и дикие животные, спокойно провожающие его добродушными глазами. Он любил скорость, любил выходить на край, но не за край – семейный прагматизм тормозил безбашенные желания отрыва, броска, прыжка в пропасть. Он хотел жить, и очень здраво это понимал, и ценил все, что ему дали его родители, как базу для роста, и всё, чего добился сам на финансовом поприще. Сейчас он спешил. Море… Еще несколько часов и он увидит ее, свою новую игрушку…Справа и слева проносились спокойные, как-то избыточно спокойные, ландшафты Таврической степи, как будто бы кино, как будто бы что-то нереальное, иномирное, отделенное, за завесой. Динамика и статика…Странно… Он не хотел думать об этом. Громкая музыка бодрила, не давала расслабиться. Знакомая мелодия, но Влад и не пробовал подпевать – в их роду у мужчин начисто отсутствовал музыкальный слух… Он спешил, азарт торопил его – у причала ждала его новая страсть - новая гоночная яхта с именем «Филомена»!… И вдруг – будто взрыв сознания, вспышка, озарившая всю эту киновселенную….

Они не должны были пересечься, но пересеклись. По записям тайным, течениям более глубоким, кто-то сказал бы – провиденциальным, никакими магами земными еще не изведанными. Кони цыганской кибитки, неторопливо ехавшей по своей степи, вдруг взбрыкнули, услышав то, чего раньше не слышали - моторный рев, крик алого зверя, и – понесли. Мощь лошадиного импульса, движения ударила в алый бок машины, та подскочила, как свеча уперлась носом в жаркий диск Таврического солнца, замерла на мгновение, качнулась и – рухнула в ковыли, в пыль, в глаза животных и в крики птиц, перевернулась раз, еще раз, еще…

…Старый Цыган неимоверным усилием и мастерством остановил беснующихся коней и – кибитка с женщинами и детьми осталась стоять на четырех колесах.

Все, испуганно оглядываясь, вышли. Молча уставились на перевернутую вверх тормашками покореженную машину и рядом с ней – окровавленное, бездвижное тело мужчины. Какая-то другая степь…

Цыган кивнул жене, и они вместе подошли к лежащему. Зарина была ведуньей-лекаркой – все, что можно было знать о звездах, травах, животных, насекомых – это была ее парафия. Она наклонилась, провела руками по телу и, кашлянув, сказала – Не жилец.

На трассе было тихо. Ни машин, ни людей. Цыган посмотрел в небо – там светило жарко летнее солнце. Но что-то неуловимо поменялось, здесь они еще не были, хотя и точно были.

- Нам нельзя здесь быть, - поднял жену с колен Цыган. - Нам нужно обратно.

Что произошло? Лошади услышали рев мотора сквозь истончившийся за века покров их Богини. Цыган оглянулся - дыра в звездном плаще Венеры, разводящей пути, зияла ясной и четкой перспективой нового движения, безапеляционной, требовательной… Семья Цыгана начала моститься на кибитке, молча повинуясь своему вожаку. Кроме Исиды.

- Я останусь, - сказала твёрдо она, внимательно рассматривая почти бездыханное тело. Юная, невысокая, крепкая, с глубокими, как ночь, глазами.

- Воля! – твердо произнесла она. И семья с уважением согласилась, отступила в сторону, оставив девушку на этой стороне. Воля – это было еще более непреклонное понятие в клане Цыган, чем Венера, разделяющая дороги. Богиню можно было поменять, выбрать другого покровителя, а волю – никогда.

Каждый из них уже рождался с этим знаком на груди – воли, свободы, маленькая синяя закорлючка-птичка. Печать жизни, печать непреклонности и непреодолимости бытия, как такового, выбора. Печать-печаль… Прошлого не вернуть, не изменить, но можно изменить будущее… Будь на то воля.

Исида не слышала, как за вновь уплотнившейся пеленой забытья скрылась ее семья, присоединившись к другим кибиткам-кланам. Исида молча оттащила тяжелое тело раненого подальше от машины. Воткнула ветку в сухую почву – серый жаворонок удивился, наблюдая за ней! – забил родник, замурчал, заискрился, затанцевал среди высоких степных трав. Да уж, магия была в ее крови! Не цыганка что ли она? Она осторожно омыла лицо мужчины чистой водой – это был молодой парень, очень приятной наружности, но совсем седой. Раздев его полностью и омыв все тело, она донесла его, как ребенка, до деревца у дороги, где была тень. Легла рядом с ним, обняла, прижавшись всем телом. Какой-то странный звук-шум издалека сбивал, раздражал, но она отгоняла его. Они тек лежали долго, пока солнце не начало ускользать в вечерние облака. Богиня принесла прохладу ночи и свой тайный покров с блаженным сном исцеления. Исида слышала слабый стук его сердца, сбивающееся дыхание, она держала его руками так крепко, будто ничего ценнее не было в ее жизни.

- Пророс корень жизни, – сказал Цыган, заглянув в чашку с прозрачной водой, и улыбнулся. Исида была его кровью, его продолжением! Он слышал ее ушами, смотрел ее глазами, ее сердце билось в нем – но уже не ровно, а прыжками, то вверх до звезды, то ухая – вниз в самую бездну земли. Завеса забытья, долгой тоски, истончившись, уже не действовала так плотно, как раньше, ее непреложные законы уходили навсегда. Пришел срок завершения – Богиня сворачивала свой Плащ Сострадания, являя, еще зыбко, еле-еле, свой новый лик, новый убор, новую судьбу – Богиня, Сводящая дороги, милосердно дарующая истину! Поцелуй Истины – что может быть слаще? Временное забвение – приглушает, но не лечит.

Цыган увидел молодое, но крепкое деревце и дочь свою рядом с «нежильцом». – Кольцо разомкнулось! – тихо сказал-выдохнул он - от памяти, от прошлого уже ничего не спасет. Освобожденное сердце билось громко и широко, как и все давно забытое в складках плаща Богини, линиях-зигзагах их судьбы – как бесконечный шелест страниц синей книги общей жизни. А еще он четко услышал шум Моря вдали – звучный, торжествующий шелест белого прибоя.

…Парень зашевелился. Девичье тепло взбудоражило его мужскую силу, он повернулся, нашел губами ее дыхание и…. – так снилось ему. – Пить, - прошептали его слабые губы, и Исида вскочила на ноги. – Жилец, жилец!!!!! – закричала она на всю бескрайнюю Тавриду!!!!!! Жаворонок взлетел под звезды и весело защебетал, забыв, что сейчас ночь. Божественно обнаженная, она бросилась к ручью, набрала в чашку холодной воды, в два прыжка легконогого сайгака была уже рядом с ним – и смочила ему губы влажной свежестью земных глубин. Волосы девушки коснулись его лба с еще незажившими ранами-порезами, горевшими воспаленными краями. Что-то мощное сдавило Владу грудь, он хрипло закашлялся – и, о ужас, из горла хлынул горячий поток. Кровь? Он схватился судорожно рукой за горло, пытаясь остановить эту рвущуюся наружу мощь. Глаза его раскрылись в панике. Но что это? Девушка, великолепная, живая, одетая в звезды ночного неба, кружилась в танце вокруг него, радостно смеясь. А он – пел!!!! Поток, песня Жизни, Радости – вихри эти неслись во все стороны, вверх и вниз, сливаясь с шумом далекого-далекого Моря, соленый запах которого, наконец, уловили чуткие ноздри Исиды – она узнала! Девушка подбежала к Осирису и поймала его взгляд. Какие… знакомые глаза! Запах…. его тела… Вдруг, молния пронеслось через всю ее грудь, ударив, а затем – вернув память, как и всей ее семье. Осирис крепко обнял ее, и больше никогда не выпускал из своих рук… Два живых сердца вновь слились в одно, как было уже прежде… Птица-закорлючка на груди поблекла, исчезла, явив горячий источник их бесконечной Любви.

Звездный Ковш изливался своей космической благостью, растворяя все завесы, все запреты – чувствовать, любить, верить и надеяться, касаться друг друга, блаженствовать, быть целостью, звездой, рожденной на Земле. Таврия забурлила, зажила, принимая Галактическое молоко Любви, объединяясь с сияющими реками, вытекающими из груди Брачующихся. Мы – два, как одно. Мы есть Одно, и так было всегда и будет, какие бы ошибки мы не совершали…

«»»»

- Это не твоя война, - говорила Она Ему, с горечью понимая, что Он Ее не слышит. – Ты можешь отказаться.

- Здесь я, и твои дочь и сын, – помолчав, попробовала она снова. – У нас есть все, и будет еще, если пожелаем. Укроемся в Священной Роще… Богиня поможет нам…

Кризаор внимательно посмотрел на нее, свою единственную женщину:

- Филомена, - он взял ее за опущенный, дрожащий подбородок. Поднял ее лицо, пытаясь поймать взгляд плачущих глаз, - мы же все вчера обговорили! Очнись! Я – воин, я принимаю вызов! Разве не за это ты меня полюбила?

Она смотрела на него сквозь завесу неверия:

– Кризаор, не иди, прошу. Ты погибнешь, я не переживу…

Он тряхнул ее за плечи:

- Филомена, еще раз прошу – очнись. Где ты? Ты ли это? Ты ли та, кто вдохновляла меня на победы? Ты ли та, которая оставила свой путь весталки, объявив, что бог – это человек, увидев его имя на моем челе? Ты перестала верить себе? Ты уже не видишь печати бога?

- Нет, нет, - билась в его руках юная мать. – Так было, но у нас дочь и сын… Я не хочу больше подвигов, ни твоих, ни своих. Я хочу семьи и покоя, я хочу…

Он резко оттолкнул ее, она пошатнулась, чуть не упав, прижалась к прохладной стене.

- Я вижу, я знаю, ты не вернешься…

- Любимая, ты сейчас не в себе. Это твое пророчество – лживо, ты испугана. Ты знаешь – честь и благородство – мой меч, наш меч. Пробудись, Филомена! Услышь свою любовь, пусть она говорит, а не страх! Ты сейчас мешаешь мне, мешаешь себе… Я уйду не свободным, - он хмурился и кусал губы.

Молодая женщина опустилась на мозаичный пол и всхлипывала. Яркие, цветущие краски мелкой плитки, сложенные в узоры радости и счастья, расплывались, исчезали…

…Первый жрец главного храма Зевса города не простил Филомене ее ухода, променявшей человека на бога. И за такое богохульство, не она – женщина бесправна!, - а он – ее муж воин Кризаор, пользующийся авторитетом среди горожан и армии, должен быть предстать перед судом. Что ж, пусть докажет, что он Богочеловек, пройдя все испытания.

- Филонемена, - ты – моя жизнь, наши дети – моя жизнь, наша любовь – моя жизнь! Ты увидела во мне Бога, я увидел в тебе Богиню! И, как Боги, мы – одно! И никто из самих всезнающих и всевластных жрецов, их ловушки, магия, испытания огнем, водой, подлыми мечами – не могут противостоять Божественному внутри нас. Я знаю, что дело это начато не из-за богохульства, измене верховной религии, а в том, что ты отвергла руку его сына Линдроса, тоже славного воина.

- Ты не знаешь, какие испытания они тебе уготовили! – она опять зарыдала.

- Любимая, я все пройду! Я приду к тебе – верь мне! Ты не веришь в то, что я выживу, или в то, что я вернусь к тебе?

Филомена подняла на него, полные страдания, глаза:

- Я знала людей, прошедших лабиринт. Они уходили навсегда.

- Они не любили тебя…

- Не шути… Они уходили…

- Почему? Ты не говорила мне об этом…

- Они обрывали все нити, их ничто не держало, разве что…

- Разве что - что? Договаривай…

- Разве что кто-то принимал осознанное решение остаться…

Кризаор улыбнулся:

- Ты считаешь, что я смогу принять другое решение?

- Я не знаю, не знаю, - зарыдала вновь Филомена.

Он поцеловал ее в макушку,обнял и молча вышел с комнаты. Она услышала ржание коней, грохот колес колесницы и – приняв решение, резко, словно дикое животное, вскочила на ноги.

Их прекрасная вилла, утопающая в ароматах цветущих мандариновых и миндальных деревьев, стояла на вершине горы. Шум морского прибоя доносился через проемы широких открытых окон – она подбежала к окну, пытаясь увидеть мужа. Вечное, шумное море, синее, далекое и безразличное, сейчас раздражало и угнетало еще больше. Маленькая женщина, заботящаяся о семейном очаге и благе, оттеснила, затмила величественное сияние Женщины-Богини. Она прошла мимо комнаты, где спали дети. Велела запрячь свою колесницу.

Квадрига понеслась по пыльной дороге вслед за Ним, единственным. Я не хочу без тебя, я не буду без тебя, я не позволю тебе… Я, я, я…Темная тень безверия, словно хвост синей вуали, летела следом. Умело управляя лошадьми, Она быстро догнала Его, направила свою колесницу в его сторону – и все завертелось на узкой, серпантиновой дороге – колеса, люди, лошади, падая с высокого обрыва вниз, в холодные объятия безмятежного, вечного синего моря…

«»»

Значение греческих имен:

Криозаор – золотой меч
Филомена – сильная любовью
Линдрос – человек льва

2021г. 13.05.2021

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.