Орлёнок-орлёнок, взлети выше солнца!..

Орлёнок-орлёнок, взлети выше солнца!..
(невыдуманная школьная история времен развитого социализма)

Наверное каждый сознательный экс-пионер Страны Советов помнит тот незабываемый звонкий, восторженно-пафосный голосок ведущей радиопрограммы «Пионерская зорька», еженедельно выходившей в эфир по воскресеньям: «Вся советская пионерия с большим воодушевлением поднялась на торжественную патриотическую вахту «Идем дорóгой Ленина, дорóгой Октября»! Во всех пионерских организациях нашей необъятной Родины юные ленинцы в едином порыве...» И тэ-дэ, и тэ-пэ.
Не знаю, какие указания поступали на этот счет из РОНО, но в нашей очень средней школе №90 города Казани регулярно проводились классные часы, на которых среди учеников принудительно распределяли направления работы этой самой «торжественной вахты»: «пионерстрой», «юные тимуровцы», «красные следопыты» и так далее.
Ежегодными обязательными были также смотры строя и песни, а также фестивали народов СССР. Каждому классу поручали одну из братских союзных республик нерушимого Советского Союза (за исключением РСФСР). Нужно было собрать материал про нее, рассказать про какого-нибудь видного исторического деятеля этой республики, прочитать стихотворения национальных поэтов, что-то в тему спеть и сплясать. Фестивали проходили по параллелям классов и были состязательными: школьная комиссия давала баллы за каждое выступление. Помню, как я читал стихотворение какого-то узбекского советского классика про мелиорацию, будучи наряженным в подобие их национального халата, перешитого из маминого домашнего — узор на нем был похож на узбекский. Голову украшала кустарно сшитая нахлобучка, напоминавшая среднеазиатскую тюбетейку, поскольку татарская не подошла бы, в силу заметной несхожести фасонов.
Однажды на песенный конкурс нашему пятому «В» дали известную песню «Орлёнок». Предписывалось не просто спеть, а немного обыграть сюжет песни. Актив класса под бдительным присмотром классной руководительницы Зои Ивановны остался после уроков мирковать над инсценировкой. Было придумано следующее. Роль Орлёнка отвели статному, высокому ученику нашего класса — Саше Куликову. «Орлёнку» нашли какую-то тельняшку, на голову повязали бинт, изобразив на нем фломастерами кровь. Куликов стоял в центре, а справа и слева от него по два ученика, которые при исполнении фразы «навеки умолкли веселые хлопцы» должны были выразительно упасть на пол. В число несчастных «веселых хлопцев» отрядили и меня. На наших головах тоже красовались разрисованные красным бинты, а для пущей достоверности каждый «хлопец» держался кто за руку, кто за бок, изображая боевые ранения. За «орлятами» полукругом стояла подпевка из девчонок.
Сперва Зоя Ивановна предложила нарядить Куликова-Орлёнка в военную форму (ее муж был военнослужащим), но форма оказалась полевой, темной с портупеей и здорово смахивала на белогвардейскую. Поэтому от первоначального замысла отказались, а облачили в нее Рината Гарипова, предусмотрительно сняв с фуражки кокарду со звездой. При словах «лети на станицу, родимой расскажешь, как сына вели на расстрел» он должен был выйти с игрушечным пистолетом и увести Куликова со сцены.

Честно говоря, меня сразу стали «терзать смутные подозрения» относительно неминуемого провала всего задуманного сценария. Но, как ни странно, Зоя Ивановна одобрила эту туфту, да и времени, чтоб придумать что-то другое уже не оставалось.
Однако впечатляющее фиаско превзошло все наши нехорошие предчувствия.
Конкурс стартовал. Мы вышли на сцену с отрешенно-героическими лицами и все вместе запели:

«Орлёнок-орлёнок, взлети выше солнца,
Собою затми белый свет!» — пока всё нормально.

«Навеки умо-о-лкли весё-ё-лые хлопцы...» — мы, кто вскинув руки, кто схватившись за грудь, картинно грохнулись на пол сцены школьного актового зала. К сожалению, я упал неудачно, ударил локоть, поэтому, «навеки умолкая», чуть слышно матюкнулся.
Услышав мою ругань, «орлёнок» Куликов почему-то осёкся, стал смущенно озираться и следующую фразу песни, которую он должен был громогласно воскликнуть, не исполнил. За него ее пропищали своими тоненькими голосками одноклассницы из «массовки»:
«В живых я остался один...»

Лёжа на полу, я реально видел и осознавал весь идиотизм происходящего на сцене, поэтому меня стал разбирать смех. Другой «умолкнувший весёлый хлопец», одноклассник Валерка Денисов, лежал напротив и улыбался. «Кровавая» повязка с его головы слетела во время падения, под ней, разумеется, было чисто.
Наконец, широко улыбающийся Гарипов в «белогвардейской» форме, ткнув «Орлёнка» пластмассовым маузером в ребра, увел его со сцены «на расстрел», как и было предусмотрено сценарием. Оказавшись за кулисами, оба, и «палач», и его «жертва», негромко заржали. В зале, наверное, слышно не было, но я-то услышал! Моему терпению пришел конец: незаметно прикрыв ударенным локтем лицо, я бесшумно затрясся всем телом от невыносимого приступа дикого хохота.
М-да... Мы заняли последнее место.

После провального выступления — «разбор полета» в классе. Зоя Ивановна неистовствовала. Досталось всем: и «белогвардейцу» Гарипову, и Куликову, крайне неубедительно воссоздавшему героический образ юного коммунара, и, непонятно за что, девичьему хоровому кордебалету.
Но больше всех вдули нам, «веселым хлопцам»:
— Упали, как дурачки! Денисов лыбится! Муратов ржет! Как можно опошлить такую хорошую песню?! — грохотала Зоя Ивановна.
— Я не ржал! — пытаюсь защититься.
— Не ржал, говоришь?! Да я своими глазами видела, как ты лежал и трясся от смеха!
— То был не смех! — я твердо стоял на своем.
— А что тогда?!
— Предсмертные судороги!
Класс взорвался гомерическим хохотом. Зоя Ивановна, побелев и выпучив глаза, будто онемела, ибо крыть было нечем.

Занавес. 28.10.2020

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.