Плюшевый мишка

- Папа! Папа, привет!
Завидев издали мужчину в камуфляже, одиннадцатилетняя девочка кинулась к нему, опередив свою мать.
- Привет, Аля! – тот крепко обнял дочь и взял её на руки.
- Петя, родной, ты вернулся! – мать Алины, оказавшись, наконец, рядом с мужем, заключила его в объятия и стала покрывать поцелуями его лицо, ставшее за время войны немного суровым.
Теперь домой. Вместе с папой. С живым и невредимым папой. Наконец, самое страшное позади. Не будет больше томительного ожидания, приправленного постоянным страхом за его жизнь, дрожи в коленках, лишь только по телевизору в новостях слышится слово «Чечня». Каждый раз, заходя в церковь вместе с мамой, Алина просила Боженьку об одном – чтобы папа вернулся, чтобы злые дяди-чечены его не убили, не ранили. И как великое утешение, приходили письма от отца. Жив, здоров, скучает и крепко обнимает.
- Ты больше не поедешь в Чечню? Правда, папа?
- Правда, Аля. Больше не поеду.
- Ура!
Так, делясь друг с другом восторгами и новостями, вновь соединившаяся семья доехала до дома. Во дворе им встретились соседи – дядя Паша и дядя Витя. Алина старалась держаться от них подальше – мало ли чего ожидать от заядлых алкашей? Увидев вернувшегося соседа, оба наперебой стали его поздравлять:
- Здорово, Петруха! С возвращением!
- Здорово!
- Может, нальёшь по-соседски? Это надо отметить!
- А чё не налить? Давайте. Вечером приходите – отпразднуем. Не каждый день с войны возвращаюсь!
Поднявшись в свою квартиру, мать пошла на кухню подогревать обед. Алина же вертелась около отца, веря и не веря, что, наконец, он здесь, дома.
- Смотри, что я тебе привёз, Аля! – с этими словами отец вытащил из мешка мишку из мягкого пушистого плюша, с глазами из больших чёрных бусин и вышитым красной нитью улыбающимся ротиком.
- Спасибо, пап! Ты класс! – довольная девочка расцеловала отца в обе щеки.
Потом они сидели на кухне, обедали, пили чай с папиными любимыми шоколадными пирожными и не могли друг с другом наговориться.
Вечером пришли дядя Паша и дядя Витя. Алине так хотелось остаться на кухне, чтоб только ещё побыть с папой, но мама безапелляционно заявила: пора спать. Девочка разочарованно вздохнула, но, привыкшая слушаться старших, подчинилась.
Впервые за долгое время она засыпала счастливая, обняв плюшевого мишку.

- Отдай мишку! Пожалуйста!
Смуглая девочка с чёрными волосами и глазами цвета горького шоколада, в перепачканном кровью платье, тянула руки к Алининой игрушке. Уже месяц она являлась Алине во сне – ровно столько времени прошло с тех пор, как отец вернулся домой. Месяц кромешного ада.
Каждый день отец напивался вместе с дядей Пашей и дядей Витей, а пьяный превращался в самого настоящего монстра. Орал, дрался, бил посуду. Маму без конца подозревал, что пока он рисковал жизнью в чеченских горах, она гуляла с мужиками. И не слушая никаких оправданий, нещадно дубасил. Вчера избил так, что она попала в больницу с переломанными рёбрами. Досталось и Алине, когда она выбежала из комнаты с криком: «Папа, не бей маму!». Тогда мама сказала ему злые слова: «Лучше б чечены тебя убили, алкаш чёртов!». И это тому, которого столько ждала с тоской и надеждой.
Ночи не приносили отдыха. С того самого дня, когда в доме появился этот мишка, появилась и странная девочка в сновидениях. Каждый раз она просила отдать ей мишку, который во сне отчего-то был грустным. Словно вышивальщица перешила улыбающуюся мордочку, опустив вниз уголки губ. Просыпаясь в холодном поту, Алина пыталась, ещё не открыв глаз, нащупать свою игрушку. Но мишка словно отказывался считать её своей хозяйкой. Он то падал с кровати, хотя лежал достаточно далеко от края, а то и вовсе пропадал из виду, пока Алина не находила его в самых неожиданных местах. А ведь она готова была чем угодно поклясться, что не клала мишку в шкаф для белья, в коробку из-под сапог или в корзину с грязным бельём. Мама божилась, что вообще мишку не трогала, а папаше вечно пьяному тем более было не до игрушек.
«Неужели я мишке так не нравлюсь, - думала Алина, - что он от меня прячется?».
- Отдай мишку! Пожалуйста!
- Он твой?
- Мой. Отдай его!
- Он по тебе скучает?
- Да, очень.
- Тогда… забирай.
- Спасибо! Ты хорошая! Отдай его, как проснёшься. Пусть вернётся в Аргун.
Аргун… Папа упоминал этот город в письмах с фронта…
- Это Чечня? Нет, я туда не поеду!
- Тебе не надо никуда ехать. Отдай его Аюбову Салаудину Ибрагимовичу. Он сейчас как раз в Москве. Скажи ему, что это мишка Мадины Юнусовой. Он меня знает и отдаст моей маме. Вот он.
Девочка пропала из виду. Вместо неё появилось изображение смуглого мужчины лет примерно сорока, эдакого сурового горца с накачанной фигурой.
- Ты найдёшь его в правозащитном офисе. Запомни адрес…
Проснувшись, Алина долго не могла прийти в себя от изумления. Впервые за всё время она решилась заговорить с собственным кошмаром, и этот кошмар даёт ей поручение. Мишка лежал на полу. Встав с кровати, Алина подняла игрушку на руки и задумалась. Улица Сальвадора Альенде… Существует ли такая вообще? И Саладин, или как его там, скорей всего, персонаж воображаемый, как и Мадина. Можно ли всерьёз верить пустым снам? Но всё же положила мишку в портфель.

После уроков Алина первым делом пошла к маме в больницу. Они долго говорили, мать расспрашивала, как прошёл день, как папа? Как? Да с самого утра уже хорош как не знамо кто – после вчерашнего опохмелялся. В общем, как обычно. Мама наказала ей сидеть тихо, не связываться с папашей. Прощаясь, Алина бережно обняла маму, чтобы не повредить сломанные рёбра, и обещала непременно сделать, как она говорит.
Выйдя из больницы, девочка направилась к метро. Теперь на улицу Сальвадора Альенде. Екатерина Степановна, учительница по москвоведению, сказала, что такая существует и находится возле старого Сиреневого сада на Соколе.
Несколько остановок на метро, потом на автобусе – и вот уже эта улица. Теперь осталось найти дом, о котором говорила девочка из сна. Но наверняка там нет никакого правозащитного офиса, и ни про какого Аюбова там не слышали.
Но вдруг… Что это? Алина готова была ручаться, что именно этого мужчину видела во сне. Он покупал в ларьке кофе и с сильным акцентом просил продавщицу добавить кокосовый сироп. В реале он выглядел ещё более суровым. Точно чеченец! И как к нему подойти?
Расплатившись с продавщицей, мужчина зашёл в соседний дом. Тот самый, о котором говорила Мадина. Значит, всё правда! И улица, и дом, и кавказец.
«Нет, я не пойду к нему, - думала девочка. – Я боюсь. Лучше передам мишку через кого-то. И записку оставлю».
С этими мыслями она вырвала лист из тетради и задумалась. Как этого чеченца звать? Сальвадор? Нет, кажется, Саладин. Или Ибрагим? Ладно, пусть будет «господин Аюбов». Кстати, через «а» или через «о» пишется? В конце концов, Алина решила написать как слышит.
«Здравствуйте, господин Аюбов! Мне приснилась Мадина Юнусова из Аргуна и просила вернуть мишку её маме. Она говорит, Вы её знаете».
Затем робко вошла вовнутрь здания.
- Здравствуйте, - обратилась она к сидевшей на вахте пожилой женщине, доставая плюшевую игрушку из портфеля. – Передайте, пожалуйста, Аюбову мишку и записку.
- Хорошо, передам. А от кого?
- Да неважно. Счастливо!
Покинув здание, Алина долго бродила по улицам. Домой идти не хотелось от слова совсем. Что там будет нового? Опять пьяный папаша с дружками будет буйствовать и дымить, как паровоз (как бы квартиру по пьяни не поджёг!). Однако солнце дня постепенно покидало небосклон, уступая место тёмной ночи. Ничего не поделаешь, придётся возвращаться в родные стены.
Дома было всё то, что она и ожидала. В отравленном сигаретным дымом воздухе с кухни пели пьяными голосами:
«Комбат, батяня, батяня комбат,
За нами Россия, Москва и Арбат…».
Стараясь быть незаметной, Алина прошла в свою комнату и уже собралась было переодеваться, как вдруг, пьяно пошатываясь, вошёл дядя Паша.
- Ух ты, какая цыпа! Ну, иди сюда!
Разя за километр дешёвой водкой, он приблизился к девочке, повалил её на кровать и задрал юбку.
- Пусти меня!... Папа!
- Да не кричи, цыпа. Тебе будет хорошо!
Его рука потянулась к Алининым трусикам, когда вошёл отец. Мощным движением он оттащил собутыльника от дочери, затем ударил Алину по лицу:
- Шлюха малолетняя! Пошла вон из дома!
- Но папа, я не виновата!
- Пошла вон, я сказал!
«Что же делать? Куда теперь идти?» - думала отчаявшаяся девочка, одиноко бредя по тёмной улице.
И главное, где ночевать? В подъезде? В подвале? Нет, в подвале страшно. На улице, на лавочке? Нет, ночью будет холодно. Остаётся одно – поехать к бабушке в Петушки.
Легко сказать! А где взять деньги на билет? Выгоняя дочь из дома, отец не дал ей с собой ни копейки – выставил, в чём была, если не считать куртки, которую Алина спешно нацепила.
Вдруг её взгляд упал на сидевшего у церковной ограды старика в тёмных очках. На груди у него висела табличка: «Подайте слепому на хлеб». В коробке у его ног лежали монеты и купюры. Если тихонько подойти и сунуть руку…
«Нет, только не у него!».
Лучше у того мужчины, что стоит у газетного киоска. Вот он, расплатившись с продавщицей, положил бумажник в карман куртки. Давай, Аля, действуй!
Минута – и рука девочки оказалась в кармане. Вот он, бумажник!
Только Алина успела вытащить руку из чужого кармана, как мужчина обернулся. Фонарь высветил его лицо. Аюбов! Это он! Мама дорогая!
Поток адреналина, бросившийся в кровь в экстремальных дозах, подсказал самое верное решение – бежать. Бежать со всех ног, без оглядки! И на бегу молиться всем святым, чтобы чеченец её не догнал. Если догонит – точно конец! Оторвёт голову, как цыплёнку!
Лишь пробежав пару кварталов, Алина позволила себе остановиться и передохнуть. Аюбова за спиной не было. Это, безусловно, радовало. Но всё же девочке хотелось плакать. Докатилась, называется! Никогда не брала чужого, а тут на тебе!
Но надо спешить. Иначе уйдёт последняя электричка, и ночевать придётся на вокзале. Да и чеченец может найти и убить.
По счастью, Курский вокзал находился недалеко. Время ещё оставалось. А украденных денег хватило не только на билет, но и на гамбургер с кофе-латте. С кокосовым сиропом оказалось очень вкусно. И после этого ещё оставалась довольно приличная сумма.
Как только электричка тронулась, утомлённая девочка задремала. Ей снова приснилась Мадина. Она держала на руках плюшевого мишку и говорила:
- Спасибо! Ты хорошая!

До бабушкиного дома Алина добралась уже глубокой ночью, по пути вздрагивая от каждого шороха. Вдруг сзади за ней идёт какой-то хулиган. Или Аюбов её как-то выследил и хочет с ней расправиться? Успокоилась девочка только тогда, когда бабушка вышла на стук открывать калитку.
- Алечка! Ты ли это?
- Я, бабуля!
- Что случилось? Почему ты одна и на ночь глядя?.. Батюшки! Да ты вся замёрзла! Хорошо, банька ещё не остыла!
Пока Алина грелась в жарко натопленной бане, бабушка поставила чайку. Уже за столом, жадно уплетая горячие пирожки с чаем, девочка рассказала бабушке о том, как пьяный отец выставил её из дома и как спровадил в больницу маму.
- Вот нехристь окаянная! – ругалась бабушка на зятя. – Эх, говорила я твоей маме: не иди за него, Настя! он же злобный, как собака, и выпить горазд. А она: люблю, люблю!.. Ладно, Алечка, ложись спать.
Впервые за весь месяц Алина спала спокойно. Снилось ей то золотое время, когда чеченская война ещё не вторглась в жизнь её семьи, и мама с папой были счастливы.
Когда она проснулась, на часах было около двенадцати полудня. Бабушка приготовила на завтрак блины с Алининым любимым черничным вареньем.
- Кушай, Алечка, а я включу-ка телевизор. Хоть послушать, что в мире творится.
Новостной выпуск начался с трагического события. В центре Москвы загорелась квартира в жилом доме. Возгорание произошло из-за того, что хозяин квартиры в состоянии сильного алкогольного опьянения не потушил сигарету.
- Ну, что за люди! – возмущалась бабушка. – Напьются, как черти, а потом… Ах, ты, Боже милостивый!

Кончив рыхлить землю, молодая женщина в свободном платье отложила в сторону тяпку и вынесла на мусорную кучу ведро сорняков. Теперь хризантемам будет легче дышаться! Затем взяла со столика букет искусственных розочек и положила на могильную плиту с надписью «Фролкин Петр Васильевич 1964-2000». Только сейчас, почти двадцать лет спустя, Алина нашла в себе силы сюда прийти.
Очень обижена она была на своего отца. И за его пьянки, и за то, что маму избил, и её саму на ночь глядя из дома выгнал, а ещё за то, что по пьяни спалил квартиру. Сам он и дядя Паша погибли. Уцелел только дядя Витя, которого врачи вытащили буквально с того света. Зато после этого он, наконец, взялся за ум и к выпивке даже не притрагивается.
Алине с матерью пришлось начинать жизнь с нуля. Квартира выгорела дотла, а вместе с ней сгорело всё имущество. С работы маму уволили из-за больничного. Так что первое время было трудно. Жили у бабушки. Квартиру пришлось продать. Да и находиться там после случившегося и Алине, и матери было нелегко.
Мало-помалу мама нашла работу, потом ей встретился Вячеслав Ильич, и она вместе с Алиной переехала к нему. Очень хороший человек! Хотя Алина никогда не называла его папой, однако отношения у них сложились поистине родственные.
А теперь она сама уже шестой год замужем. Через пять месяцев подарит Олегу сыночка. Они уже и имя придумали – Тимофей, Тёма.
Так есть ли смысл обижаться на то, что было в детстве? По большому счёту, стоит отцу спасибо сказать. Ведь если бы он не избил маму и не прогнал Алину, в ту роковую ночь они тоже могли погибнуть в огне.
«Покойся с миром, папа!».
С кладбища молодая женщина отправилась домой. Олег придёт с работы голодный, надо ужин приготовить.
Поставив вариться борщ, Алина включила компьютер, чтобы повисеть немного в соцсетях. Неожиданно взгляд её упал на страницу группы «Чеченские обычаи». Из любопытства она зашла посмотреть и тут же, к своему удивлению, наткнулась на интервью чеченского правозащитника Салаудина Аюбова. Того самого!
Оказалось, Салаудин Ибрагимович только недавно вышел из тюрьмы условно-досрочно – и всё из-за наркотиков, которые ему подбросили чеченские полицейские и, очевидно, по заказу главы республики – месть за правозащитную деятельность и критику режима.
Рассказывал Аюбов и о двух чеченских войнах. В первой из них – в начале девяностых, погибли его бывшие ученики (он тогда работал в школе учителем географии), а также троюродные братья и племянник, который вырос на его руках. Он потом собирал их трупы, некоторых по частям. После этого он несколько лет почти не выходил из дома, ни с кем не общался – сидел целыми днями и вытёсывал для них могильные камни.
«Если я ничего не сделал для того, чтобы они остались живы, то должен о них помнить».
Должен помнить… Алине вдруг подумалось: а ведь отец глушил водку, чтобы забыть. Забыть о разрывающихся снарядах, о трупах своих боевых товарищей, о крове и ненависти, что витала в отравленном войной воздухе.
Далее Салаудин Ибрагимович рассказывал о бесчинствах федеральных войск, об издевательствах солдат и контрактников над мирным населением.
«Был такой случай, страшный и мистический. Прицельное убийство Мадины Юнусовой, которая играла в огороде. Двое контрактников выпустили по ней пять пуль, пока не попали в спину убегающей девочки. Потом они вломились в дом, вынесли оттуда всё мало-мальски ценное, вплоть до детских игрушек, а дом сожгли. И когда я поехал в командировку в Москву, какая-то девочка передала мне плюшевого мишку и записку, в которой говорила, что ей приснилась Мадина Юнусова и просила отдать мишку её маме. Я, когда приехал в Аргун, так и сделал. Мать плакала от счастья, что сохранилось хоть что-то в память о дочери. Федералы же сожгли всё имущество, ничего больше не оставили».
«А что это была за девочка?».
«Этого я не знаю. Я её даже не видел. Мне говорили, ей было где-то лет десять. Пришла, передала и тут же ушла. Как мишка оказался у неё, и откуда она узнала про Мадину, для меня так и осталось загадкой».
«А убийц Мадины Юнусовой нашли?»
«Да, это были сержант Радевич и лейтенант Фролкин. Радевича объявили в розыск. Но он позже изнасиловал пятнадцатилетнюю девушку, уже русскую. Судили за изнасилование русской девушки, а про убийство Мадины Юнусовой в суде даже не обмолвились, хотя официально Радевич был в федеральном розыске за это. Вот такая у нас справедливая система! Но мы добились, чтобы его привезли в Чечню и судили снова. За изнасилование несовершеннолетней ему дали восемь лет, а за убийство Мадины добавили пять. На это ушло несколько лет. А Фролкин избежал суда, потому как умер через месяц после возвращения домой. По пьяной лавочке устроил пожар и сгорел в собственной квартире».
«Папа! Не может быть! Этого просто не может быть!.. Ой, мамочка!»
Живот вдруг пронзила резкая боль – такая, что Алина, не удержавшись от крика, вскочила с места и буквально сложилась напополам. Дрожащими руками она схватила со стола телефон и набрала номер.
- Алло, скорая! Приезжайте скорее! У меня ребёнок…

Очнувшись, Алина почувствовала, что чья-то рука держит её ладонь.
- Олег, родной!
- Аля! Слава Богу! Как ты меня напугала!
- Олег, а что с ребёнком?
- Всё хорошо, родная. Плод удалось сохранить.
- Прости, Олежка! Я так испугалась, что могу потерять нашего Тёму! Знала бы, что там такое, не читала бы. По крайней мере, сейчас… Но мой папа… Я даже подумать не могла, что он на такое способен!
- Твой папа? Но ведь давно уже умер!
- Это было давно. Ещё когда он служил в Чечне…
Заливаясь слезами, Алина стала рассказывать мужу о том, какую страшную вещь узнала о собственном отце.
- А ведь я его родная дочь. Неужели я такое же чудовище?
- Ну что ты, Аля? Твой отец был человек слабый, а ты… Ты сильная. А с мишкой ты всё сделала правильно. Чужая вещь, да ещё и добытая таким способом, всё равно счастья бы не принесла. А так ты вернула матери память об убитой дочери.
- Ты золото, Олег! Я тебя очень-очень люблю!
- Я тебя тоже, Алечка! Но очень прошу тебя, не переживай сильно. У нас будет ребёнок – и это сейчас главное.
Действительно, главное. Но всё же некоторые мысли зарождались в Алинином мозгу. Она твёрдо решила, что как только её выпишут из больницы, она непременно найдёт Аюбов в соцсетях и раскроет загадочную историю с мишкой. А ещё извинится за то, что украла кошелёк.
«Я не буду пытаться всего этого забыть. Я должна помнить. Иначе кто объяснит Тёме, что война – это не игрушка?». 11.02.2020

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.