Мини-пьеса. "Декабристка" из села Путы

Время действия – 1938 год, когда ужас и страх парализовали волю людей (страны, ныне не существующей – СССР), ввергнув их в бездны паники, тьмы, лишив путеводной звезды здравого смысла, любви, доверия, доброты, чистоты, благородства – тех основных, базовых элементов, которые и составляют сущность понятия Человек. Тех, кто сопротивлялся этому чудищу, взращенному из одного и того же семени, что и Инквизиция Римская, что и опричнина Ивана Грозного, что и безумство Нерона и Калигулы, нацизм фашисткой Германии и других диктаторских, тиранических режимов многих стран того времени, – тех назначали врагами их системы и приговаривали к уничтожению.

Акт первый и единственный.

Действующие лица:

Начальник городского отделения НКВД – Пузырьков В.К.
Женщина, жена «врага народа» - Лебедева С.Н.

Действие происходит в кабинете начальника. Серое, тусклое помещение, окон не видно. Один стол с папками дел, телефонный аппарат, настольная лампа с ярко горящей лампочкой, направленной в сторону женщины. Начальник во тьме, его плохо видно, лет 30, силуэт в тени не дает четкого определения телосложению. Рядом со столом тумбочка с чайником и стаканом для чая. Яркий круг света выхватывает женскую фигуру на стуле посреди комнаты. Женщине – лет 30, когда-то была красавицей, сейчас измождена, волосы с проседью, худа. В руках у нее – исписанный листок, который она то складывает, то разворачивает.

Начальник: - Ты понимаешь, что твой муж враг народа, преступник?
Женщина: - Понимаю, мне сказали.
Н. – Ты понимаешь, что ты – жена врага народа и потому должна подписать бумагу об отказе от него, чтобы ты и твои дети могли жить дальше, а не то…
Ж. – Да, мне говорили. Но детишки-то наши умерли…голодно…
Н., хмыкнув: Тем лучше… для них… Так ты будешь подписывать или нет?
Ж.: - Не гневайтесь, товарищ начальник, не могу подписать, он же муж мне.
Н.: - Муж!!!! – захохотал хрипло из тени над столом. – Да нет никакого такого брака, уз священных. Глупая ты деревенская баба. Это все выдумки попов - старорежимных прихвостней. Вас расписали в управе городской – вот, я вижу в вашем деле, и бумажка со штампом здесь – так чего проще – пиши о своем искреннем желании расторгнуть брак – и все, ты свободна… до поры. Он же, муженек твой, подписал такое… Вот, сама видишь, чего в руках мнешь. Или неграмотная, читать не умеешь? Умеешь? А ты говоришь, святость брака. И слово же какое выдумала… Святость… Не сметь такие слова здесь даже говорить и тем паче думать! – он вдруг разъяренно ударил по столу. Женщина вздрогнула. – Или хочешь прямо сейчас к стенке за пропаганду поповщины? Вы что, может еще и венчались? Тайно? А?
Ж. выпрямилась, посмотрела в сторону тьмы. Очертилась линия превосходной лебединой шеи: - Ну что вы такое говорите, товарищ начальник. Какое там - венчанные…. Церковь-то в селе разрушили, а батюшку с матушкой его –то сослали.
Н. вскочил и забегал за границей света: - А, так хотели, хотели повенчаться, души попам продать?
Ж, чуть наклонив вниз голову: - Мы не венчанные, чистая правда! Вот ведь честное слово… Только мы – муж и жена, и я обещала, слово давала, когда расписывались в городской управе, быть рядом с ним и в радости и в горе.
Н. успокоился и сел опять за стол: - Ну ты и смешная баба. Ну дала обещание, так и забери обратно. Он-то тебя не достоин, вишь как, - свое обещание забрал. Ты пиши, пиши, спасать-то себя надо, свою жизнь, да и родителей старых, вот в деле написано.
Ж. – Их тоже уже схоронила. Видать, судьба такая моя - провожать ближних, оплакивать. А Петенька жив еще, слышу по ночам, зовёт меня…
Н. – Ты, гражданка Лебедева С.Н., это, ты тут на слезу-то не бей. Здесь таких жалостливых нет. Тут – с врагами сражаются. Слышит она! Сума что ль сошла уже? Знаешь, что у нас с сумасшедшими делают? То-то же. Блаженные тоже – все при церквях рядились, а у нас им не место, только для трудящихся честных все это строим, за них воюем…. Так что пиши, пиши – все один раз живем. А ты вон молодая еще, красивая, откормить – и, глядишь, найдешь себе кого. Чего ты вцепилась так в Петеньку своего? Что в нем такого особенного? – начальник пошленько хихикнул. - Хотя, вам, бабам-молодухам, конечно, виднее.
Ж, опять подняла светлые глаза: - Любовь у нас Петенькой. Она нас связала, перед ее ликом я и слово давала. Начальничек, миленький, разреши к мужу-то поехать, рядом с ним быть.
Н,, опять гневно: - Куда, на Соловки? К врагу народа? По собственной воле? Совсем страх потеряла, что ли? И ты, молодая баба, собралась там жить на поселении, среди воров и преступников? Да от тебя ж там ничего не останется за месяц – забьют на смерть, покалечат, сожрут во всех смыслах…
Ж., глядя в сторону тьмы, задумчиво –Так-то оно так, враг, конечно… Но и люди есть везде…
Н, - Люди? Нет там никаких людей? Знаешь что мы с людьми делаем?
Ж., кивнув головой послушно: Оно так всё, товарищ начальник, но я-то его жена, слово давала быть с ним… Это же сильнее…Это же закон такой среди людей-то…Как одно…
Н, поперхнулся и зашипел: - Сильнее? Ты говоришь, сильнее? Ты что себе позволяешь? Ты еще скажи «божий закон»! Я тебя тут сразу… Закон здесь один – наш, и никаких других нету. И это – навсегда, запомни! – вдруг успокоился он. Помолчал, затем сказал уверенно и вальяжно – Любовь у нее. Нет никакой любви, новая власть, или не слышала?, установила необязательность брака, это, мол, как «стакан воды», любовь-то твоя – выпил и забыл, - он пошло похихикал,
Ж. опустила глаза: - У нас с Петенькой не так…у нас детки…были… А вот вижу, что вы-то хороший человек, хоть и ругаетесь! И глаза-то ваши, гляжу, во тьме так блестят, только мученически как-то, огонь в них какой-то, вроде тоскует о чем-то душа ваша, потеряла что…
Н. гневно: - Не сметь, не сметь! Опять поповщину развела! Нет у меня никакой души и не было никогда. Добрый… Нет у нас доброты к врагам... Так подпишешь или нет?
Ж. опять выпрямилась, явив свою лебединую шею – Дозвольте к мужу, нет такого закона, даже у вас, запрещающего жене за мужем следовать-то.
Н. помолчал, переложил папки на столе с места на место – Устал я с тобой, Лебедева С. из села Путы… Хорошо, - он что-то написал на маленьком клочке бумажки, - Вот тебе пропуск, все узнаешь у дежурного. Хочешь к мужу, по закону - езжай. Мы – законное государство, помни об этом.
Ж, недоверчиво: - Так что ж можно и собираться, к Петеньке?
Н., кривляясь голосом: - К Петеньке… К нему, к нему… Утомила ты меня, иди. И так много времени на тебя истратил. Брак у нее, выше закона… Глаза у меня тоскуют… Дура, она и есть - дура…
Женщина радостно вскочила, подбежала к столу, хочет ухватить руку начальника, но тот прячет ее во тьме.
Н., уже раздраженно, крикнул кому-то: - Эй, Вёрткий, выведи ее.
Женщина сжалась, поклонилась до пола и быстро вышла за дверь.

Н. закурил, смотрит на пятно света от лампы посреди комнаты. Затем вышел из тени, подошел к светлому кругу и, глядя на него, сказал: - Видишь, ты – маленькое, а мы – вокруг, нас много,– и стряхнул пепел в круг света. - И вот я захотел – и нет тебя, – он подошел к столу и выключил свет лампы, хохотнув. Затем опять включил, направив кружок света уже в центр своего стола. Затем взял трубку телефона: - Вёрткий, ты что ли? Чего так долго? Жуешь чего?.. А, чай просто… Сделай так, чтобы эта Лебедева до мужа-то и не добралась. Чего ржешь, гнида? Забыл свое место? Делай свое дело, а не то получишь от меня. Так-то лучше.

Н. подошел к стене, отдернул ширму, являя окно. Из темного окна, за которым блистала ночь, прорезался луч звездного неба, упал на пол, высветив на нем белый силуэт Царственной Звездной Лебеди, яркий, сияющий, над которым воспарил образ огненного небесного Брачного Чертога Предвечной Любви, открывший широко врата для двух сияющих душ, которые скоро, очень скоро, взявшись за руки, туда войдут.

Конец. Занавес.
Слышится издали музыка – Песнь торжествующей любви Чайковского, или Моцарта, или Бетховена, Шуберта, Гайдна.

2019г. 04.01.2020

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.