"Нэсэ Галя воду..."

"Сестру Эллу - в приемный покой!" - раздалось в динамиках селекторной связи.
Элла закончила делать укол больному и выбросила использованный шприц в утилизатор.

"А коль вкололи в попу пару миллиграмм -
Значит все не так уж плохо на сегодняшний день!.."

- пропел Ицик переделанную песню Цоя, натягивая пижамные штаны.
- Молодец, Ицик! Если опять не сорвешься, через пару месяцев выпишут... - сказал Моше на иврите, заглянув в процедурную.
- Дай Бог! - сказал Ицик, тоже на иврите, и поднял вверх протез правой руки. Он уже четыре года торчал в этой клинике - сразу после военной операции "Нерушимая Скала", где он потерял руку.
"Выпишут его, как же..." - подумала медсестра и отправилась в приемный покой. Видимо, поступил новый больной...
Так и есть!
Это был совсем молодой парень, лет двадцати, беленький такой, голубоглазый, и... заколотый "в овоща". "Галоперидол..." - пронеслось в голове у медсестры. Таких она определяла безошибочно: остановившийся взгляд, заторможенные движения, тремор...
Рядом с ним сидела женщина, лет сорока пяти, тоже блондинка, слегка полноватая, но, при этом, со вкусом одетая. Явно - славянка.
- Элла, оформи поступление нового больного! Они с Украины. Судя по всему - "боевой шок". Там же война... - Главврач говорил только на иврите.
- Хорошо, доктор Склярц! Они туристы?
- Парень - новый репатриант. У его матери - рабочая виза. Она - нееврейка и право на репатриацию не имеет. Они с мужем в разводе.
- Так, у него отец еврей?
- Судя по всему - да. Но фамилия русская - Пигмалионов.
- Понятно. Я все сделаю. Я знаю процедуру записи.
- Хорошо. Потом мне все расскажешь. Я у себя буду.
- Ладно.
Она прошла к столу, и села за компьютер, напротив посетителей.
- Здравствуйте! - сказала она по-русски. - Меня зовут Элла. Ну, родители меня, вообще-то, назвали Аллой, но здесь это имя очень плохо звучит.
- Почему? - удивилась посетительница.
- Это очень похоже на "Аллах". Если к этому еще добавить "акбар", получится клич арабских террористов. Поэтому меня здесь называют Эллой. На иврите пишется также, но звучит приятнее...
Она специально начала разговор в такой манере, чтобы "пробить лед недоверия", который часто возникает между пациентом и врачом, особенно, в сфере психиатрии.
- Чудно у вас как... - удивилась женщина. - Все не как у людей...
- Зато у вас, как у людей, - парировала Элла. - Как вас зовут?
- Надежда. Надежда Николаевна Пигмалионова. А это - мой сын. Иванко. Иванко Пигмалионов. Это его лечить надо.
- Я так и поняла. Сколько ему лет?
- Двадцать один.
- Он у вас единственный ребенок?
- Да.
- Что с ним произошло?
- У нас война, вы же знаете. А у него девушка была. Галя. Ну, ее убило прямо на его глазах... Мы в деревне жили. Малые Петровичи. Слыхали о такой?
- Нет.
- Это на Донбасе. В общем, пожениться они должны были. Галя уже беременная была. Ну, пошла она за водой к колодцу... У нас же водопровода нет - воду из колодца берем. Набрала ведро воды, несет на коромысле... А тут снаряд черт знает откуда прилетел! И прямо - рядом с ней. Ну, ее на куски и разорвало... А Ваня все из окна видел. После этого он и сошел с ума...
- Его там лечили?
- Да. В Киеве. В Четвертой Психиатрической больнице.
- Как лечили? Какие лекарства он принимал?
- Этот, как его... "Галопердулин"!
- "Галоперидол"?
- О! Он самый!
- Какая дозировка?
- По две таблетки три раза в день. Беленькие такие...
- А какая дозировка таблеток?
- А я знаю?! Я в этом не разбираюсь. Сейчас, у меня с собой они...
Она достала упаковку лекарства.
- Они что, с ума там все посходили?! - воскликнула Элла, увидев дозировку таблеток. - Шесть таблеток в день по десять миллиграмм?!
- А что? - не поняла Надежда.
- Это же "слоновая" доза! Впрочем, у вас так лечат. У вас, в России, в Белоруссии... Наследие советской психиатрии!
- Ой, доктор, я так и думала, что они неправильно лечат! Ну, евреев у нас уже не осталось - лечить некому... Все сюда переехали...
- Я не доктор. Я медсестра. В нашей больнице врачи не говорят по-русски. Поэтому позвали меня. Я старшая сестра на отделении.
- Понятно.
- Сколько времени он лечился в Киеве?
- Три месяца.
- Почему вы решили обратиться именно в нашу клинику?
- А нам дали направление! Вот...
Она достала бумажку из сумки. Это был официальный бланк больничной кассы "Клалит".
Элла внимательно изучила документ.
- Все ясно. Значит так, Надежда... У нас специализированная клиника закрытого типа. Здесь держат особенных больных - получивших шок на войне, при терактах, или же опасных преступников, в основном - сексуальных маньяков...
- О, Господи!.. - всплеснула руками посетительница.
- Не бойтесь! Для преступников тут отдельное отделение. Ваш сын будет лечиться на отделении для солдат.
- Он не воевал...
- Это не важно. Шок - он и в Африке шок. Лечить будем мягко и по-системе. Скажите, в чем проявляется его болезнь?
- Та... Глюки у него! Все Галя ему мерещится... То руку ее увидит, то ногу, то кишки ее развороченные... На людей кидаться стал. Кругом у него враги... Меня ведьмой назвал... Это родную мать-то!..
- Не волнуйтесь! У нас он поправится. У нас очень хорошие врачи. Скажите - израильское гражданство у него есть?
- Да. Он этот... как его... лимон...
- Олим?
- Да! Олим!
- Оле хадаш, да?
- Ага. Холе хадаш. Новый репатриант. А я здесь туристкой. Работаю телепаткой...
- Метапелет?
- Да, да! Извините, я иврит плохо знаю еще...
- За старушкой ухаживаете?
- Да. С проживанием. Хорошая бабушка. В маразме только... Но платят очень хорошо! У нее сын -известный адвокат. Хаим Нойхауз. Слышали о таком?
- Нет...
- У него контора в Тель-Авиве...
- Ладно. Это не важно. Дайте, пожалуйста, теудат-зеут вашего сына!
- А это что?
- Ну, удостоверение личности. Такая синенькая маленькая книжечка. Это паспорт израильский.
- Вот эта? - она протянула документ медсестре.
- Да. Правильно. Спасибо...
- Сколько времени он в стране? - опять спросила она мать парня.
- Да, только приехал. Ну, я уже полгода тут. А он - три дня всего. Его отец привез. Я в разводе со своим еврейским мужем. А он только сейчас надумал ехать - из-за Иванко.
- Понятно.
Заполнив нужную форму, Элла обратилась к пациенту:
- Ну что, Иванко, пойдешь к нам лечиться?
Иванко молчал, тупо уставившись в одну точку.
- Он что, не разговаривает? - спросила она его мать.
- Да вот, молчит все... Раньше буйный был, теперь тихий такой стал, забитый...
У женщины на глазах появились слезы.
- Не волнуйтесь, Надежда, он поправится. Обязательно поправится!
- А сколько ему здесь быть? - спросила мать несчастного, всхлипывая.
- Ну... Месяца два, как минимум. Хотя, всякое бывает... Как в одну, так и в другую сторону.
Она распечатала бланк записи на лазерном принтере и протянула его юноше.
- Иванко, поставь свою подпись здесь! - сказала она.
Он не отреагировал.
- Помогите ему! - сказала Элла его матери.
Мать вложила в руку сына авторучку, подвела ее к нужному месту на листе, и он, не глядя, поставил свою закорючку.
- Порядок! - сказала Элла. - Все. Теперь я его отведу на отделение. Вы не волнуйтесь - условия у нас очень хорошие. Палаты трехместные. Питание отличное. Душ - хоть каждый день. И, главное, лечение очень щадящее. Все будет хорошо...
- Ну, дай-то Бог! - Надежда поднялась с кресла. Элла, тоже, встала из-за стола.
- Ну, Иванко, пойдем! - она мягко взяла юношу за руку и повела за собой.
- Элла, я вот все хотела спросить... - Надежда засмущалась.
- Да?
- А, правда, что Христос наш, на самом деле, евреем был?
- Разумеется! И мать его, и отец, и все апостолы - все евреи были. И жили они на территории древнего Израиля.
- О, Господи! Прости мя, дуру грешную!.. - женщина перекрестилась и пошла к выходу...

Когда они вошли на отделение, по телевизору транслировали украинский канал. Показывали старые записи "Трио Маринич"...

...Нэсэ Галя воду,
Коромысло гнэться,
За нэю - Иванко -
Як борвинок вьется...

Услышав любимую песню, новый больной остановился, как вкопанный, и замер, неотрывно глядя на экран телевизора...

- Пожалуйста, познакомьтесь! - громко, чтобы было слышно всем, присутствующим в лобби, сказала Элла на иврите. - Это Иванко, новый репатриант с Украины!
- Шалом, Иванко! - сказал Моше. - Как дела?
- Моше, он не говорит на иврите! Он только приехал...
- И сразу - к нам, сюда? - удивился Моше.
- У него шок. Там, на Украине, война.
- А, солдат! - и Моше дружески хлопнул Иванко по плечу.
Тот даже не пошевелился...

...Галя, моя Галя!
Дай воды напытся!
Ты така хороша -
Дай хоч подывытся!..


- Моше, он не солдат, - сказала медсестра. - У него просто военная травма.
- Какая травма? Что с ним случилось? - спросил Моше. - А, ладно... Все мы тут контуженные... У всех травмы...
Он уже потерял интерес к новенькому и пошел к себе в палату.
- Куда его определим? - спросил медбрат Ивги. - К "русским"? Там, как раз, одного выписали - Алекса Шмулевича. Так что - койка свободна.
- Да. Именно в эту палату! - сказала Элла. - Ивги, возьми пижаму для Иванко, отведи его в душевую, помоги ему искупаться, потом проследи, чтобы он надел пижаму, и пусть идет в шестую палату!
- Хорошо. Он тихий, я смотрю. На "алидоле"?
- Да. Они ему шестьдесят миллиграмм в сутки давали!
- Ну, что можно взять с русских! - Ивги был совершенно непробиваем.
- Ладно. Иди. А я пойду к доктору Склярцу, доложу обстановку...

...Милый мой, Иванко,
Прыходы в садочок...
Я буду в садочку -
Приды подывыться...


Прошла неделя.
Иванко постепенно начал приходить в себя.
Склярц ему выписал таблетки "перфенана" по четыре миллиграмма утром и вечером, и одну таблетку "клонекса" по полмиллиграмма перед сном. Иванко продолжал молчать.
На восьмой день госпитализации он вдруг стал тихонечко напевать...

...Нэсэ Галя воду,
Коромысло гнэться...

Это уже был хороший знак! "Галоперидол" ("алидол" в израильском варианте) стал потихонечку вымываться из его организма, прошла скованность, тремор и неусидчивость.

- Элла, - сказал доктор Склярц на обходе, - Иванко уже в неплохой форме, и его можно отвести на трудотерапию.
- Может, лучше - на арт-терапию? - спросила молодая врач, доктор Мири.
- Можно и так, - согласился Склярц. - Да, пожалуй. Пусть порисует там, полепит чего-нибудь...
- Ну что, Иванко, будешь рисовать? - спросила Элла парня.
Нечто, наподобие улыбки, промелькнуло на лице больного, но он ничего не ответил.

Когда медсестра привела его в комнату арт-терапии, он, сначала просто сел за стол и положил руки перед собой. Ответственная, сестра Шири, дала ему лист бумаги и цветные карандаши. Минут пять он смотрел на белый, чистый лист, потом взял простой карандаш и начал рисовать...
Вскоре Шири подошла проверить, что он рисует...
И остолбенела!
С листа бумаги на нее смотрело лицо девушки, потрясающей красоты!
- Кто это? - спросила она Иванко.
Он молчал. Он не понимал на иврите.
Она позвала Эллу.
- Иванко, это твоя Галя? - догадалась она.
- Да, - тихо сказал он.
- Хорошо. Очень хорошо. Продолжай!

Он рисовал только Галю. Это были самые разные рисунки. Иногда прекрасные в своем совершенстве, иногда страшные, ужасающие - части тела его возлюбленной после взрыва...
Ему не мешали. Все отделение, как больные, так и медперсонал, ходили смотреть на его творчество.
Работая, он все время тихонько напевал одну и ту же песню: "Нэсэ Галя воду".
Однажды он подошел к Элле и спросил ее (он уже довольно свободно начал говорить - пока только на русском), можно ли ему получить немного гипса?
Элла договорилась с Шири, и та заказала нужное.
Первое, что он вылепил, была женская рука...
Она одиноко лежала на столе в "мастерской" (в кабинете арт-терапии), но всех поразила потрясающая реалистичность работы Иванко.
- А Иванко, оказывается, талант! - восхищенно сказал доктор Склярц, глядя на очередное творение своего пациента.
- Я думаю, - сказала сестра Элла, - у него в Израиле большое будущее...
- Возможно. Но пока ему надо выхлопотать инвалидность. Он быстро поправляется, но, боюсь, как бы у него не случился срыв...
- Вообще, это чудо - такой тяжелый больной, и так быстро идет на поправку! - сказала доктор Мири, вытирая набежавшую слезинку.
- Израиль - страна чудес! - весело выдал Ицик. Его тоже уже скоро должны были выписывать.
- Святая Земля, Святая Земля, - забормотал Моше и отвернулся. Он не хотел показывать, что у него тоже на глазах слезы...

Вечером, когда все уже пошли спать, Элла решила еще раз пойти в комнату арт-терапии и посмотреть на работы Иванко. Она взяла ключ у Шири, и спустилась на первый этаж, где была "мастерская"...
Женщина долго ходила вдоль стен, на которых висели рисунки парня... Под конец, ей уже казалось, что она хорошо знает его Галю! Что она, вообще, ее старая подруга, и что Галя жива...
Тут ее взгляд упал на гипсовую руку...
До чего же реалистично он ее вылепил! Безусловно, это была рука Гали...
Элла подошла ближе, провела по гладкой поверхности гипса рукой...
Ей показалось, что гипс был еще теплым!..
Она коснулась пальцем гипсовой ладони... и вдруг! - мертвые пальцы скульптуры сжались и схватили ее руку! Это было, словно хватательный рефлекс младенца - когда кладешь ему палец в ладонь, он его сжимает...
От неожиданности Элла вскрикнула, выдернула палец из "галиной" руки и пулей вылетела из "мастерской"! Взлетев по лестнице на второй этаж здания, она вдруг поняла, что, похоже, начала сходить с ума...
Так...
Надо взять себя в руки...
Элла вернулась, еще раз посмотрела на "руку"... Гипсовая рука лежала на том же месте на столе.
Медсестра закрыла комнату на ключ и вернулась на дежурство. Тайно от всех, она приняла таблетку "перфенана" - сразу восемь миллиграммов. Через час лекарство подействовало, и она окончательно успокоилась. С дозировкой она, конечно, переборщила слегка, и теперь ее немного мутило.
Последующие три дня она даже близко боялась подойти к комнате арт-терапии... Но потом любопытство взяло свое...
На этот раз (дело было опять во время ночного дежурства) на столе лежала нога девушки. Гипсовая, разумеется... Мельком глянув на нее, Элла увидела, что пальцы на ноге шевелятся...
Ее чуть не вырвало...
Она многое уже повидала за двадцать лет работы в психиатрических клиниках, но такое с ней произошло первый раз!
Через неделю она опять туда пришла. На этот раз днем. Иванко что-то лепил из гипса, как всегда. Присмотревшись, Элла увидела, что это человеческий зародыш, вернее уже плод... Судя по всему - четвертый месяц беременности. Под руками скульптора он шевелился и даже издавал (как ей показалось) какие-то звуки...
Чтобы не упасть в обморок, Элла села на ближайшую скамейку. Иванко ее не замечал - продолжал свою работу...
Прошел месяц. К Иванко допустили мать - Надежду Пигмалионову. Он прекрасно ее принял: очень обрадовался, обнимал, расцеловал в обе щеки. Мать была счастлива! Они целый час проговорили. Она его угощала свежими фруктами, купленными на рынке "Кармель", он ей показывал свои работы, она, глядя на них, плакала...
Потом она подошла к медсестре Элле.
- Это чудо, чудо это! - быстро проговорила она. - Вы волшебники! Спасибо вам! Мой сын совершенно здоров!
- Ну, вообще-то да, - согласилась с ней медсестра. - Ваш сын почти здоров, но у него продолжаются навязчивые состояния, связанные с Галей. Их надо обязательно снять. Это обсессия, понимаете?
- Он что, писается?! - удивилась мать парня.
- Нет. Он не писается. Обсессия - это медицинский термин, обозначающий зацикленность на какой-то идее, мысли или образе. В данном случае - это его погибшая возлюбленная. Он думает только о ней. Это нехорошо. Нам надо снять у него это состояние.
- А это возможно?
- Возможно. Но потребует еще время.
- Понятно. А я думала, его уже скоро выпишут...
- Нет. До выписки еще далеко. Но все пока идет, как надо. Он уже почти вернулся в этот мир из своего замкнутого пространства. И арт-терапия ему в этом помогает. Врач Склярц считает, что таким образом он избавляется от этих навязчивых мыслей - видя их воплощение на бумаге или в гипсе, он, как бы, исторгает их из себя. Понимаете?
- Понимаю. Я все понимаю. Жаль только, что его еще не выписывают. Я ему уже подыскала хорошее жилье и работу по силам - тоже телепатом...
- Метапелем?
- Ах, да! Метапелем!
- Ему еще рано выходить на работу. И вообще. Возможно, ему надо будет выхлопотать инвалидность. А подрабатывать к пособию он будет своим искусством.
- Очень может быть... А это можно сделать?
- Разумеется! Наши социальные работники уже оформляют нужные документы. Думаю, с этим не будет трудностей - после такого заболевания и госпитализации в ТАКОЙ клинике - инвалидность он получит автоматически.
- Это "группу", что ли?
- Нет, не "группу". Тут дают проценты инвалидности. Мы подали на 75%. С таким уровнем он будет получать полную пенсию, а это более трех тысяч шекелей. Точнее - три тысячи триста шекелей в месяц. Плюс к этому - пособие на съем жилья. Это еще семьсот восемьдесят шекелей. Итого - более четырех тысяч шекелей в месяц ему будет платить государство. При этом, он еще сможет зарабатывать до пяти тысяч шекелей. То есть, он сможет иметь в месяц, в пределе, до девяти тысяч.
- Вы святые! Он и дня тут не работал, а ему такие деньги!!
- Таковы законы государства.
- Воистину, Божий народ...
- Ладно. Сейчас об этом говорить еще рано. Ему еще предстоит долгий путь выздоровления.
- Ну, хорошо. Спасибо вам, Элла! И доктору передайте от меня поклон. И вот это...
Она порылась в сумке и достала толстый конверт.
- Тут десять тысяч шекелей. Это моя благодарность за сына...
- Вы с ума сошли! - возмутилась медсестра. - Сейчас же уберите эти деньги! У нас это категорически запрещено! Вы хотите, чтобы доктора Склярца лишили практики?! Да это уголовное дело!
- Ой, извините меня... У нас так принято... Там... На Украине... Я думала, что и здесь также...
- Нет! Здесь не также! Это государственная клиника! И лечитесь вы за счет больничной кассы, в которой записан ваш сын. Его туда записали сразу, по прибытию в Израиль. У нас очень строгие законы. Не советую вам их нарушать...
- Ладно, ладно... Я не знала... Ну, я пошла... До свидания! Еще раз - спасибо за сына!
Она засеменила к выходу...
- Надежда, подождите! - окликнула ее Элла.
- Да?
- Скажите, его Галя была на четвертом месяце беременности?
- Да. На четвертом. Откуда вы знаете? Он вам сказал?
- Нет... Я видела...
- Что?
- Скажите, Иванко видел ее... ну... ихнего... ну... плод, короче?
- Видел. Его взрывной волной вырвало из нее и бросило прямо в открытое окно. Прямо в него!
- Ужас какой!... Теперь понятно...
- Что понятно?
- Ничего. Ладно... Это я о своем... Приходите еще! Теперь вы можете его навещать, хоть каждый день. Мы очень боялись, что он вас опять неадекватно воспримет. Но - все в порядке. Так что теперь - приходите почаще. Часы приема посетителей у нас с часу до пяти. Каждый день, включая выходные. Только не приносите колющие и режущие предметы: стекло, посуду, инструменты. Это запрещено. Только пластик или картон.
- А еду какую можно приносить?
- Любую. Но лучше - кошерную. Вы знаете, что это такое?
- Знаю, знаю. Я у религиозных работаю.
- Вот и хорошо. Здесь тоже много религиозных, как среди больных, так и среди медперсонала. И свинина может оскорбить их чувства.
- Хорошо, хорошо! Я и сама уже свинину не ем... Хотя, говорят, у вас, в Израиле, даже свиньи особенные - их апельсинами кормят!
- Да, это так. Их, в самом деле, кормят апельсинами. Не самыми лучшими, но, тем не менее... У нас апельсины очень дешевые...
- Да у вас, вообще, рай! Только "пахать" здесь надо...
- "Пахать" везде надо. Вопрос - сколько за "пахоту" платят!
- Да, это правда. А у вас хорошая зарплата?
- Не жалуюсь. У врача, конечно, больше, но и у меня очень неплохо получается. А с дежурствами - так вообще хорошо. Но мы не будем вдаваться в подробности, ладно? Вы же не из Налогового Управления?
- Да, да, конечно! Извините...
- Ничего...
- Ну, я пошла! Сынок мой уже в мастерской опять - с ним я уже попрощалась. До свидания, Элла!
- До свидания, Надежда! Удачи вам!
- Спасибо!

Когда дверь за посетительницей захлопнулась, медсестра пошла в комнату арт-терапии.
В "мастерской" в столь поздний час уже никого, кроме мастера, не было. Заведующая давно привыкла оставлять ключ Иванко и спокойно уходить домой - хотя это было и нарушение инструкции, но доктор Склярц сам издал такое распоряжение - работа в "мастерской" была главным лекарством для парня.
То, что на этот раз увидела Элла, заставило ее (в который раз!) внутреннее содрогнуться:
На столе стояла статуя Гали в полный рост, но, пока без головы. Все детали, вылепленные из гипса по отдельности, теперь были собраны в одно целое - руки, ноги, туловище...
Живот у статуи был раскрыт, как будто вспорот, и мастер вкладывал ей в то место, где должна была находиться матка женщины, человеческий трехмесячный плод. Тот самый. Гипсовый! Плод шевелился. Безголовая статуя помогала Иванко правильно уложить "ребенка" в своей "утробе". Руками! Переминаясь с ноги на ногу... Со стола на весь этот процесс смотрела голова девушки и моргала глазами.
- Афигеть!.. - только и смогла прошептать медсестра.
Первое, что она хотела сделать, это вызвать доктора Склярца и показать все ему!
"Не поверит! - подумала женщина, - Уволит нахрен, да еще и диагноз даст!"
Она тихо прикрыла дверь в "мастерскую" и пошла к себе наверх...

Когда начался ужин, Иванко, как ни в чем не бывало, пришел в столовую...
"Надо будет с ним поговорить..." - решила Элла.
Но, после ужина, Иванко сам подошел к ней.
- Элла, тут такое дело...
- Да, Иванко, я тебя слушаю...
- Статуя Гали уже полностью готова.
- И что?
- Я... это... Сегодня Ицик ушел в отпуск. А третьего нашего перевели в карцер... Ну, вы помните, что он вчера устроил...
Да, Элла помнила. Сергей Фихтеншульц вчера подрался с медбратом Ивги и поставил ему фингал. За что его привязали в карцере на несколько часов, а потом еще на пару суток оставили там
приходить в себя уже в свободном виде. У Сергея началось обострение. Совсем непонятно, почему. Может и он что-то видел?.. Склярц велел увеличить ему дозу "клопексола".
- Так что ты хочешь, Иванко?
- Я эту ночь проведу в палате один...
- И что? Ты боишься?
- Нет. Я не боюсь. Но... можно я возьму Галю к себе?..
- То есть - как это - к себе?!
- Ну, возьму статую Гали к себе в комнату...
- И что ты там с нею будешь делать?!
- Не знаю. Я люблю ее...
- Кого? Статую?!
- Галю...
- Гали нет. Она погибла. И ты это знаешь...
- А мне плевать! Ну, можно я возьму свою работу к себе?!..
Он схватил ее за руку и умоляюще посмотрел в глаза. Еще немного, и он бухнется перед ней на колени...
- Ладно, бери! Черт с тобой! - Элла махнула рукой. В глазах ее были слезы.
Уже через пятнадцать минут в дверях отделения появился Иванко с огромным свертком в руке. Он нес свою "Галю". Она была завернута в большой лист зеленого, непрозрачного полиэтилена, скрепленного липкой лентой. Нести сверток было тяжело, но парень за месяц уже неплохо отъелся и поздоровел: помимо занятий в мастерской, ему разрешили ходить в тренажерный зал, где он тягал штангу и гири под руководством тренера Шмуэля.
- Чего несешь, Иванко? - стали его спрашивать все наперебой.
- Все в порядке, все в порядке... - это единственное, что он смог выучить на иврите за месяц.
Он прошел в свою комнату. Все толпой ринулись за ним.
- Так! Не мешайте ему! Все под контролем! - раздался грозный голос Эллы.
- Это Галя, это Галя... - зашептали все. Они уже догадались, что в свертке.
- Иванко, дай на девку посмотреть! - стал упрашивать его Моше. - У меня уже два года женщины не было!
- Моше, как тебе не стыдно?! - возмутился медбрат Ивги. - Иди лучше в свою комнату, в туалет, и "передерни"! Вон, у тебя сейчас штаны порвутся!
- Вот посмотрю на Галю и "передерну"! Я тоже должен иметь свои маленькие радости!
- И я хочу на нее посмотреть! И я! И я! - раздалось со всех сторон. В этот день пациентов на отделении было не так уж и много - большинство на выходные отправилось домой. Из выздоравливающих. Это было мужское отделение. Красивые женщины тут не появлялись годами. Доктор Мири, хоть и была молода, но красавицей ее никак нельзя было назвать - толстая попа на сто килограммов очень портила весь ее облик. Так что, статуя обнаженной прекрасной украинки могла произвести на отделении эффект разорвавшейся бомбы. Сексбомбы.
Иванко отнес "Галю" в свою комнату и закрыл за собой дверь. Не на защелку, разумеется. Защелок в комнатах не было. Но, тем не менее...
Отделение бурлило, как римский плебс, требуя зрелищ.
Через некоторое время мастер вышел из комнаты и подошел к медсестре.
- Элла, извините, может у вас есть какое-нибудь женское белье? Или лучше - верхняя одежда? Неудобно как-то...
- Ты что, собрался одеть свою статую?!
- Ну, надо же как-то... Она же там совсем голая... Мало ли что?..
И вдруг раздался страшный вопль: это дико орал Моше!
- Она меня ударила! Она меня ударила по лицу рукой! Подняла руку и ударила! Она живая! Сын проститутки! Она живая!
- Я это видел! - вопил другой больной - Авихай. - Она живая! Иванко оживил ее!
Выскочил Ивги. Потом прибежали другие санитары с соседних отделений... Выла серена... Санитары и медбратья стали растаскивать всех больных по палатам...
Потом Моше и еще несколько свидетелей рассказывали наперебой доктору Склярцу, как все произошло:
Когда Иванко вышел из своей комнаты, туда почти сразу заскочил Моше, Авихай и еще трое психов. Увидев совершенно голую статую девушки потрясающей красоты, Моше схватил ее за грудь и другие места и стал остервенело мять, сопровождая все пошлыми комментариями на иврите. И вот тогда статуя вдруг ожила и ударила его наотмашь по лицу! А потом опять вернулась в прежнее положение.
Это было настоящее массовое помешательство. Во всяком случае, так решил доктор. Именно поэтому, всем пациентам отделения сделали внеочередную инъекцию успокоительного, а "главным зачинщикам" бунта - двойную дозу. Единственно, кто не получил укол, был Иванко - все это время он, весело улыбаясь, ходил неспешной походкой по отделению и напевал любимую песенку:

...Нэсэ Галя воду,
Коромысло гнэться,
За нэю - Иванко -
Як борвинок вьется...

Медсестра Элла получила серьезный выговор за нарушение порядка, а статуя Гали была возвращена в мастерскую. При этом, доктор Склярц высказал мнение, что Иванко просто гений, и эту скульптуру надо отдать в музей - так она была совершенна!
Вскоре, на отделении все уснули. Зареванная Элла сидела в ординаторской и сморкалась в салфетку... Ивги храпел рядом, на кушетке. Тихо крутилась стрелка электронных часов на стене, отмеряя секунды. Легкая тень прокралась мимо ординаторской... Тихо звякнули ключи, снимаемые со стенда... Скрипнула дверь выхода...
Через полчаса Элла решила посмотреть на статую. Что-то опять тянуло ее в эту проклятую мастерскую на первом этаже...
Она подошла к стенду взять ключ... Ключа на месте не было!..
Что есть духу она бросилась вниз по лестнице...
Вбежав в комнату арт-терапии, она замерла в ужасе:
На столе, посреди комнаты, лежал на спине совершенно голый Иванко Пигмалионов, а на нем в позе наездницы скакала, тоже, совершенно голая, девушка неземной красоты. С первого взгляда (а девушка сидела лицом к двери) Элла узнала в ней Галю!
Это был самый разнузданный, самый жаркий секс, который она видела в своей жизни! Пот струился по лицу и груди девушки, она вся трепетала в руках парня, их стоны и вздохи, казалось, были слышны на улице, и еще через несколько секунд они оба закричали в голос в пароксизме обоюдного оргазма.
Элла грохнулась на пол. Она потеряла сознание...
Очнулась она уже в больнице Бейлинсон, в палате интенсивной терапии.
Слава Богу, все обошлось! Сотрясение мозга, которое она получила при падении, оказалось не смертельным, хотя и достаточно тяжелым. Через три месяца она уже вышла на работу. В клинике она узнала, что Иванко выздоровел и его выписали. Он получил пособие по-инвалидности и теперь снимал маленькую квартиру-студию на улице Дизингоф в Тель-Авиве. Он готовил первую свою выставку. Скульптура Гали исчезла из больницы в ту же ночь, когда произошла эллына травма.
Однажды, гуляя по вечернему Тель-Авиву, Элла его встретила: он шел с очень красивой женщиной - точной копией его скульптуры, только в легком белом платье и в туфлях на каблуках. Они катили изящную детскую коляску с розовощеким, голубоглазым малышом.
Иванко тихо напевал младенцу:

...Нэсэ Галя воду,
Коромысло гнэться,
За нэю - Иванко -
Як борвинок вьется...

2.10.2018 12.11.2018

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.