ле пе эль2

ЛЕ ПЕ ЭЛЬ 2
Или 5 лет спустя

- А король-то голый!
- Молчи, дитя, а то и с нас последнее снимут.
- А король-то все-таки голый!

Пролог
Мудрец сказал: нет ничего нового под солнцем. Бывает правда что-то, о чем говорят: вот новое под солнцем. Но, увы, это было уже прежде нас в веках. Так что и описывать эту чистую ясную летнюю картину маслом как бы и не с руки, но от недостатка знания гибнет народ Мой. Человек божий окинет взором сие полотно и покрепче сожмет посох правды в своей руке, продолжив земной путь сквозь тернии к отечеству. А тёрна на пути такого человека с избытком, потому что он сам ищет его, как и написано: возьмите иго Моё на себя ибо оно благо и следуйте за Мной.
Вот он - летний привольный пейзаж цветущей пасеки. Деревья, травы, небо и солнце,- и все это подарено живому для работы и наслаждения. Но что это за гул? Шершни! Крылатыми отрядами саранчи они опускаются на пасеку. Их никто не приглашал, да им и не надо. Это особый вид насекомых, для которых сласть является смыслом существования. Всласть съесть сласть и впасть во власть. Медоносные пчелы защищаются, но у шершней фанатическая одержимость сластолюбия. Религия как опиум для народа просто косячок для юродивых, а власть – это игла для серьёзных людей.
Скажем просто: прошло время. Пасека, пчелы, деревья, травы, небо, солнце… и как бы все на месте. Только глаза режут странно-уродливые многоярусные наросты бурого цвета. И наросты-коттеджи эти растут и растут, а улья дряхлеет. И если подняться хоть бы на высоту облаков, то можно узреть печальную картину: все пасеки моей страны, пасеки соседних стран, да и по всей плоскогорной Земле, приходят в запустение и хиреют катастрофически под неусыпное бдение шершней. И если медоносные пчелы живут, чтобы отдавать,- то шершни живут, чтобы брать. И имя их переводится как голова с рогами, у которой огромные челюсти. Яд их очень токсичен, жало свое они не теряют, умерщвляют крупных насекомых, в том числе и медоносных пчел. Жертва полностью пережевывается и скармливается детям. Шершни общественные насекомые и для своей защиты могут мобилизоваться всем гнездом.
Любители сладкого всегда жили солнцем,. Но масштаб сегодняшней власть предержащей реалии зашкалил за все оттенки красного, запекся до коричневого и превратился в бурый. Шершни имеют власть превращать в суспензию всё, до чего дотягиваются их сластолюбивые челюсти.

Приобщенные к искусству
Мы сидим в студии и в полублаженном состоянии строим прожекты из творческих фантазий. Все-таки хочется чувствовать себя, хоть вкратце, приобщенными к искусству,- творить доброе, разумное, вечное. Где-то там за дверью копошится реальная действительность, но пока она не ворвалась, у нас есть маленький шанс почувствовать себя востребованными. Иосиф пьёт чай с печенькой, как всегда стращая нас суровой правдой действительности. Алексей смонтировал радио и тратит свое свободное время на беседу с корреспондентом, излагая ей план задуманных съемок. Катя заинтересованно слушает и даже уже ведет наброски будущего репортажа. Я, второй корреспондент, встреваю во все беседы и усиленно режусь в шахматы по компьютеру. Неделя эфира прошла. Мы сделали «новости и актуальные репортажи», и теперь потихоньку, заряжаясь друг от друга энергией на текущую неделю, готовимся творить, творить и творить. Мы братство,- мы понимаем друг друга, мы не мешаем друг другу, мы помогаем друг другу,- мы коллектив. Я снова вернулся в родную стихию, мне хорошо и я полон, как пчела, – идеями, желанием, медом. Мы все пчелки, которым радостно заниматься своим делом. Наш небольшой улей может и готов давать мед и радовать зрителя. Готов. Но шершни из большого улея путем кадрового клонирования вывели из рабочей пчелы что-то вроде насекомого Франкенштейна, который воодушевленно стал нами управлять. Двухчасовая пятиминутка в исполкоме подошла к концу - и вот нашего управителя шаги и голос по телефону уже пробирается аж из-под лестницы. Взметнулась с петель дверь - и ворвалась шершня.
- Иосиф, тебе за похеренного прокурора – письменное предупреждение, - передает бумагу на подпись
- Тебе,- палец-жало, на острие которого бумага, в сторону бывшей подруги,- выговор за опоздания.
- Ты дежурил в субботу?- Алексей ошалело вспоминает,- пиши объяснительную за пустые бутылки в мусорнице.
- Григорович! тебе выговор.
- Опять?! – прибирая к рукам протянутую бумаженцию с отпечатанными козявками, лысый мужичок преклонного возраста ехидненько покосился на скользкую дамочку из заградотряда особо ядовитых шершней власти.
- Вяленькие у них там в исполкомах фантазии, так и до импотенции недалеко поруко-воо-дить, то есть руками поводить. Вот раньше: первым делом на кол посадить; вторым делом кожу содрать; третьим делом камнями побить… благодать! А еще лучше землю, по которой неугодный власти ходил, на два метра вглубь выкопать, свезти в болота, развеять над трясиной…
- Приказ подписывать будешь?
- Конечно… нет,- и бросил бумагу на компьютерный стол.
Деловым, неостывшим от общения с вышестоящим руководством влитым задором, гл. редактор местного ТВ Ягапонько смела с клавиатуры отвергнутую бумагу, поодбирала подписанные приказы, и погарцевала составлять очередной акт на строптивого сотрудника, дабы гласная буква юриспруденции законодательно придавила волосатым брюшком свободолюбивое поползновение мыслящей блошки.
С возвращением в родную стихию!
Я вскрыл на компьютерном мониторе припрятанный на время шахматный файл и с грустью погрузился в лабиринты блица,- время партии бесславно подошло к концу. Был коллектив – и нет коллектива.

О! сколько раз вслух и про себя главный идеолог района Урван проклинал ту минуту человеческой слабости, когда позволил вернуть на телевидение это пишущее недоразумение в лице постоянно небрито-красноречивого служителя Каллиопы. Пять лет держали исполкомом в черном теле, пять лет не разрешали устраиваться по филологическому диплому, а тут просто какой-то инсайт навалился – взял на свою голову. «Дорогого стоит,- если идеологи тоже люди, и ничто человеческого им не чуждо, а даже наоборот.» В злободневный ход мыслей встрял телефонный звонок зампред исполкома Азалёнка.
- Репортаж о перезахоронении воинов очень хвалили и в области и россияне. Да… Григорович делал. Так точно… выговор за сон на заседании исполкома ему Ягапонько отпечатала… нет, не подписал. Так точно, немедленно вызываю и принимаю меры. Так точно, каленым железом… и кочергу провернем…

Биба и Боба
Кадровый пасьянс разложенный из подметных писем и анонимок, принятых к делопроизводству новоиспеченным зампредов Азалёнком, как некстати дал свои положительные результаты. Неприглянувшаяся новому лидеру гл.редактор Одышка, как впрочем и ее мамка, путем обильных доносов была вчистую смещена с руководящего поста, от которого обильно кормилась все пять лет. Одышке младшей пришлось уступить свое прикормленное местечко лучшей подруге, которая ежедневно вкупе с текстовками писала и посылала определенного свойства донесения новому зампреду. А вечерами две закадычные подруги имели романтические переживания в шоферской таверне на семи ветрах, – одна с шестом на подиуме, другая с табуреткой у бара.
Нормальному человеку впору и поностальгировать и повспомнить миловидную барышню Рубенских форм с веслом. А теперь променяйте весло на шест и даму уплотните до французского идеала. Ну какой мужчина, даже самый субтильный, смог бы устоять против девушки с шестом? Вот так, замена коммунистического весла на демократический шест и ставит женщину в резервном кадровом реестре фаворитизма в позицию адюльтер.
Но новоиспеченная фаворитка с шестом в творческом коллективе мало-мальски думающих людей есть просто баба с палкой. Нужен хотя бы один воздыхатель и ценитель прекрасного. Васисуалий Яйко и стал тем самым эстетом. Так организовался руками-водящий тандем, прозванный ошалевшим коллективом «Биба и Боба два долбиёба».
И коллектив дрогнул, то есть содрогнулся. Сели мы на трезвую голову и сочинили челобитную в исполком. Мол, тяжко нам горемычным лицезреть даму с палкой. Которая по ушлости своей еще и гранату для авторитета от вышестоящих органом заполучила, да по темпераменту своему сразу же чеку и потеряла. Дамочка с гранатой без чеки - это нам не просто послание от потомка Дарвина с гранатой, а сущее вразумление на поиски сил небесных. Но так как люди мы подневольные, хоть и интеллигенты, то пробовали прятаться в малогабаритной студии за иконками и бубнами, но силы потусторонние уважают субординацию, чего и нам велят. Потому умоляем: помогите! отцы, защитите детушек! А у исполкома депеша. Да что депеша, указ от основателя: провести в сжатые сроки оптимизацию. Да какая-то однобокая оптимизация: сокращать, а не улучшать. А если коллектив не согласен, то туда идеологического газа, да с тяжелых орудий чиновничьих угроз. И добились-таки отравления, контузий, сокращения и отвращения, Кто челобитную подписал, тех и накрыло медной волной оптимизации. Не сразу, а по истечению контракта. Мать двоих несовершеннолетних детей не пожалели, довели до заявления по собственному. А когда я заглянул в резиденцию гл.идеолога весь в душевных слезах и напомаженный челобитным елеем, то господин Урван, ссылаясь на мадам Одышку и зампреда Азалёнка заявил: а у моей протеже, невзирая на ее детей и талантливую трудоспособность, зарплата больше чем у кочегара. А Биба и Боба, то бишь Ягапонько и Яйко, не корысти ради, а токмо по недогляду финансовой оптимизации исполкома, увеличили свою заработную массу на порядок со словами: а нечего было рожать. Господин Дарвин все-таки неправ – это не человек произошел от обезьяны, а обезьяна от человека.

Святой праздник
Медоносные пчелы для шершней – это рабочая скотинка, на которую обращают внимания по вере надобности. Да и полакомиться медоноской не такое уж безопасное дело,- ну её, пусть горбатиться, сама подохнет. А вот трутеиь да незрелый умом молодняк – это обильно благоприятная среда, которую и используют в своих интересах. Путем материальных посулов и идеологической инъекции шершни успешно применяют кадровый метаморфоз и уже наклонировали толстую прослойку чиновничьего аппарата, который, как свиной здор, ограждает внутренние органы от внешних раздражителей.
Тщеславие и есть то необходимое свойство души, которое желанно для метаморфоза, - полное видоизменение и превращение, переход в другую форму развития с приобретением нового внешнего вида и функций. Горе народу, когда возвышаются нечестивые.
Погожим раненьким утречком, когда еще свежи воспоминания о захудалом отпуске и открылась материальная изжога, делегация начальников школ исполняла заздравицу перед тщедушной особой, но наделенной необходимой инъекцией власти. Выслушав здравицу и приняв в знак особого расположения пухленький конверт, тщедушная особа зампреда Азалёнка милостиво разрешила подопечным отпраздновать свой день рождения на пленере, и устроить благотворительный субботник в местах возлюбленного отдыха особы. По-человечески, убрать несколько бумажек, пересадить два-три деревца смогла бы и сама особа во время прогулочного моциона, но это выше ее разумения и жизненного статуса. А вот демобилизовать на это дело учителей, которым , кровь из носа , необходима готовиться к первому сентября – это деловой подход государственного мужа. Вдобавок государственный муж завтра с учителей на совещании спросит: а что вы делали все это время?
Как спрашивал на очередном совещании со священников: а какие это благотворительные дела на пользу исполкома вы совершаете? Доклад его служил образцом рдения светской власти в делах многосторонней заботы о подопечных гражданах уезда. Пройдясь с красным знаменем по всем проведенным массовым мероприятиям, докладчик отметил пассивную, а то и саботажную роль церкви в общественной жизни. Шершни из президиума благосклонно кивали рогатыми головами и пережевывали челюстями каждое красноречивое словечко воскресного захожанина ( есть мнение что просто не могли сдержать усиленной зевоты). Засланный казачок сразу взял благочинного отца Адама за бороду словами: в церкви я прихожанин, а в кабинете я начальник. Так что враз отделил котлеты от мух, даже не удостоив чести пояснить: где у него котлеты, а где мухи. Отцу Адаму теперь несладко разобраться в сей логически ассоциативной цепочке, а спросить напрямую открещивается.
Да ещё эти поборы в фонд мира? Или сами по миру решили покататься, или нас помиру пустить.

И уже обозревая хозяйственным оком волонтеров субботника, и низкорослые обкапанные и политые деревца; и кладбище, что так любовно зазывает живых под свою разросшуюся сень; и Святое озеро, на котором и Крещение и Купалле с размахом проходят под патронатом власти,- тщедушная особа наполеоновски преображается и бросает в гущу заморенных учителей:
- А сегодня Святой праздник.
Учителя на минуту оживляются и пытаются вспомнить: а какой сегодня святой праздник хоть по одному церковному календарю. Но этот ребус, в силу его интеллектуального эксклюзива, им не по зубам. Азалёнок еще больше вырастает в учительских неподдельно ищущих ответа глазах и благочинно, как бы прикасаясь устами к иконе, блаженно речет:
- Сегодня Святой праздник – день моего рождения.

Анафема
Мне говорят: не лезь на рожон, ведь еще существуют и полутона, полутона, полутона. Но кто-то должен называть белое «белым» и черное «черным». Если шершни отобрали у нас все, что позволяло медоносной пчеле беззаботно совершать свое предназначение, а не искать средства для существования, то кто помешает ей называться ветром. И я сделался ветром. Пойди, поймай ветер…
Мимоходом поговорил с пастором, которого не видел полтора года. Георгий бежал в столицу, бросив недорослей. Горько надоели ему копошения в песочнице. По всем духовным законам паства должна была вырасти и приносить плоды. Но христиане и не собираются оставлять словесное молочко и, как черт ладана, пугаются твердой пищи. Бросил их пастор на выживание. Немного нас осталось.
Пастор наш отчебучил: принял иудейство со всеми вытекающими приложениями. Каким тернистым путем он в это пробрался, то одной его совести известно, ну может быть немного и проведению, но этот факт исследовать не представилось возможным, в виду полной секретности последнего. Так что проведению только и известна судьба человека. Но факт обнаружился как на теле пастора, так и в умах наших епископов. И вот Великодным днем по Православию, в день месяца нисана по еврейскому календарю, в нашу пятидесятническую общину прикатило своим ходом высокое начальство области и республики. После собрания и многократного: Христос Воскрес! Воистину Воскрес! – нам, членам церкви, объявляют сию шокирующую их новость: наш бывший пастор и его помощник приняли иудейство… (тут я с дурной радости захлопал в ладоши), а потому пастор и его помощник предаются отлучению и анафеме.
То что пастор наш в бытность с нами стал на стезю иудаизма, нам это не в новость: человек он многоумный и вечно находился в активном поиске. Бог ему судия! И то, что он по принятию канона иудаизма должен был и Миссию Христа переместить в недалёкое будущее, то и это легло бременем на его совесть. И тут Господь ему судия! А вот нам, знающим его и руководимым им четверть века, предлагают предать анафеме сего человека, то есть проклятию, это увольте. По каким таким критериям духовности можно предать проклятию человека?
В послании апостола Павла Галатам написано: но если бы даже мы, или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Анафема да будет благовествованию. Все! Не о человеке речь идет, а о учении. Не может церковь, то есть люди Бога Живого, предавать анафеме друг друга, только исходя из их вероисповедания. Вспомним православного графа Толстого, католика Мартина Лютера… вспомнили! Оба преданы анафеме как человеки. Нужно было предать анафеме их учения: толстовство – не противление насилию, и протестантизм. Но давай проклинать, то есть предавать духовной смерти человека, ибо нет человека, то и нет проблем (сам автор идеи, вождь мирового пролетариата ведь тоже церковь посещал в молодые годы). Человека ни Павел, ни апостолы, ни древние пророки анафеме не предавали. Предать анафеме должно только учение! А теперь и мы сами в протестантах да толстовцах ходим, и за нашу истину готовы на костер всякого инакомыслящего отправить. Аутодафе подлежит только учение, то есть мысль, которая материей не считается, а потому и предается анафеме на умерщвление. А человек, как духовная тварь, ведь и обратиться на путь истины сможет, на то воля Божии, – а преданные анафеме духовные покойники обращения не имеют.
И увидел я в глазах епископа республиканского материю, и не было там духа Божьего. Косность и корысть,- вот те ангелы, которым разрешил человек жить у себя в сердце: корысть, потому что блага, а косность, чтоб не потерять эти блага.
Какого духа мы имеем, братья и сёстры… Духа Господня, который в нас и пребывает:
и почиет на Нем Дух Господень,
дух премудрости и разума,
дух совета и крепости,
дух ведения и благочестия;
и страхом Господним исполнится,
и будет судить не по взгляду очей своих,
и не по слуху ушей своих решать дело.

Мой новый роман постигла участь всех остальных произведений – застрял во всемирной паутине. Но стихи при мне. И верная надежда на лучшее в худшем.

Отрада

Скрып колес по усталой дороге,
Кони медленно шаг волокут,
Вот уж вечер ложится под ноги –
Васильковая сочная грусть.

Нива манит овсяным покоем,
Расплескав до зари зеленя,
И цикады над зреющим полем
Сыплют дробью закат теребя.

А речная прохлада утешно
Прикоснулась к иссохшим губам,
Кони, вытянув морды потешно,
Потянулись к родным берегам.

Да толкая свой воз по привычке
Враз заржали в вечернюю марь –
Запах теплого хлеба из печки
Растревожил их сонную хмарь.

И бегут уже кони поспешно,
Волокут за собой седока:
Здравствуй, милая русская печка,
Отрубя и ржаная мука.

Эпилог
Медоносная пчела будет носить мед до самой смерти, ибо эта ее сущность. Если пчелы перемрут, то шершни тут же найдут себе другой объект покровительства.
А эта профанация с выборами. Ведь нормальная медоносная пчела никогда и не стремиться в депутаты разных мастей. Так зачем на свою голову выбирать «слуг народа»? Какая польза от слуги, который все тащит в свои закрома? Пусть ходят на выборы те, кому еще нравиться жить под словесную отрыжку сластоежек. …и почему мне любовь к Родине надо распространять на всякое ее правительство?
Отец мудреца сказал: вот нечестивец, который разросся по всей земле, но посмотрел Сущий – и нет его, а праведный наследует землю. 19.10.2018

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.