ЗЕЛЕНАЯ ТЕТРАДЬ

(«Зеленая тетрадь»: В «Зеленой тетради» очень много стихов. Стихи написаны в 1989-1994 годах. Как ни странно, почти все они опубликованы в московской периодике. После 2000 года автор стихов не писал.


АЛЕКСЕЙ ИВИН

«ЗЕЛЕНАЯ ТЕТРАДЬ»


Алексей ИВИН

ЭПИТАЛАМА

Она живет одна за пазухой у папы.
И Фромм не разберет симптомокомплекс вин:
И папу жалко ей, и мужа ей хотя бы
Хоть чуточку из женственных мужчин.

Опальный протопоп ее бы в жены выбрал,
А от моей любви она воротит нос.
Наверно, я герой, но не того калибра:
Ведь мне плевать на все, что пахнет стариной-с.

В густых очередях она берет сосиски,
Прогуливает пса на длинном поводке:
Товарищеский пер., затем и пер. Марксистский,
А там и Коммунизм невдалеке.

Над ней не вьется столб инсектов и рептилий,
Не голы ноженьки и киндер не в меже,
Но есть в ней тот секрет, который все любили
Когда-то в женщине. И он забыт уже.

Хожу за ней как хвост («Вот был бы ты помягче…»),
Люблю ее до слез у бездны на краю, -
Она живет одна. Жует цветы удачи.
И губит, губит молодость мою.

Пойдем-ка в церковь, дщерь, со мной пред аналоем,
Туда не входит бес, ни помысел лукав.
Господь не коммунист и всыплет нам обоим
За то, что не блюдем Его устав.


Алексей ИВИН

х х х


Власть от Бога, а Бог от Отца,
А Отец, как известно, от Деда.

Я, похоже, в Израиль уеду,
Чтоб пройти эту цепь до конца
И Адама убить, подлеца.


Алексей ИВИН


х х х


От этого дождя завянут дерева,
Он землю напоит до пресыщенья,
И опадет понурая листва,
И обнажатся корни и коренья.

Пока тиха минута темноты,
В которой зги не видно и звезды,
Пока лишь влага шепчется на листьях,
Соединим усталые персты,
Наслушаемся этих частых, чистых,
Круговоротных струй земной воды.

Какая грусть! Настал осенний час,
И северо-восточный задувает.
Давай помиримся: на свете всё бывает.
Не будет – нас, не будет – только нас.



Алексей ИВИН


х х х

Она поливает цветы,
свои ноготки и петунии,
под небом Таганки,
вверху,
а я не могу без нее,
без этой красивой засранки.
И к черту благоразумие.
Ей-богу же, не могу.


Скажи мне, оплот православных,
Зоя из Козьмодемьянска,
пропащая дочь Мессалы,
какие у Ельцина планы?
Почем для ребенка коляски?
А свадебные столы?

Под небом высоким и чистым
давай на ветру постоим,
мозги алкоголем прочистим,
посадим наш фиговый листик
и скромно прикроемся им.


Алексей ИВИН

ЗАГАДКА МОЕМУ ПСИХОАНАЛИТИКУ


Какая-то беда: хотя достиг расцвета –
Кругом одни враги, хоть любишь целый мир –
Живешь как схимонах, в постели женщин нету,
И вечно засоряется сортир.

Какая-то напасть: нет денег ниоткуда.
Последние штаны в тазу стираешь сам.
Игольное ушко готовишь для верблюда,
И мед чужих пиров стекает по усам.

Пойду – один конец! – в Останкино буянить,
«Тойотам» фары бить, качать свои права:
Ведь если нет вины, за что же наказанье?
А если есть талант, зачем его скрывать?

Я возбудил протест фигурой одиозной,
Меня пытает жизнь на сгиб и на излом.
Пускай меня убьет Иван Васильич Грозный
За то, что полюбил я Девушку-с-веслом.






Алексей ИВИН


х х х

Честь имею, но как сохраню
Я ее, если мной овладела
Красота, шамаханская ню,
Твоего совершенного тела?

Я растряс содержанье желез,
Кошелька, головы ради этой
Кроткой веры, любимой до слез,
Глаз как окна в зеленое лето.

Мы стоим на краю нищеты.
Наши судьбы в руках нуворишей.
Но не зря ж улыбаешься ты
Одному из дворовых мальчишек.

Сочиним и отпустим дитя
В двадцать первый, где все несуразно,
Если скажешь, главу очертя:
«Я согласна».


Алексей ИВИН

х х х

Гиперборейцы мы: всегда лишь
Стремимся к состоянью спячки,
Мужские силы и ребячьи
Угомонив внутри влагалищ.

Здесь к жизни, как к посту готовясь,
Зовут всеобщую мечту,
Любви предпочитают совесть.
А кольту – шиш и клевету.

Здесь жены стрижены, мужи,
Напротив,– женственны и бриты.
Кисель великорусской лжи
Пускай расхлебывают бритты.


Алексей ИВИН


х х х

Все устроено премудро:
генетическая нить,
размотать тебя нетрудно, -
невозможно обрубить.
Как веревочка не вьется.
кончик внуки подберут.
…………………………
………………………..



Алексей ИВИН

х х х

Поистине чудны дела Востока.
И сколько б ни продлились времена,
То Папа самодурствует жестоко,
То Мама не питает ни хрена.

Здесь Женщина сжимает серп – по яйцам,
Мужчина держит молот – по мозгам.
Подамся в монастырь или к малайцам,
Но ум и честь задаром не отдам.

Зачем нам «вольво» кремовый да розовый,
Красивый особняк и вертолет?
Нас из саней боярыни Морозовой
Морозов Павлик в лагерь поведет.

Пусть пятый век! Пусть с острова Суматра!
Реинкарнация, как и любовь, слепа.
Согласен потягаться с Клеопатрой,
С индонезийской. Только без серпа.


Алексей ИВИН

КОГДА-НИБУДЬ ПОТОМ

Когда-нибудь потом, в остаток дней,
Позволь мне посмеяться над судьбою,
Сорить деньгами, не сидеть в говне
И насладиться, наконец, любовью.


Алексей ИВИН


НА СОЮЗ С Т.В.Б.

Она теряет сына, а я теряю мать.
Теперь у нас союз, нам нечего терять.

Алексей ИВИН

х х х

На пороге – утраты. Шагреневой кожи лоскут
Убывает. Опять некто вроде Дантеса,
Но из шведских болот. Пусть его экстремисты убьют,
Как и Пальме. Его лютеранская месса –
Или как у них там служат богу? – по мне панихида,
Жизнь – суха, делова, скопидомна и педантична.

Плоть и кровь моя карту по полу расстелет, ехида,
И находит Стокгольм, и находит, что место прилично.


Алексей ИВИН

ТАЙМ-АУТ

Свободному нескучно одному.
Он автономен, автотрофен, авто-
мобилен. И любви не надобно ему.
Как завтрак космонавта,
он стерилен.
Он все антагонизмы обуздал.
Он НЛО, нацеленный к полету.
Придай же, Господи, ему потенциал,
святому своему автопилоту.
Чтобы твои прославились дела
………………………………..
……………………………….
Всех черных кобелей отмоет добела.



Алексей ИВИН

УРОКИ ДРЕССИРОВКИ

Как любит власть она, родясь под знаком Льва,
Но ей не укротить меня пренебреженьем.
Здесь мужество и бич нужны, а не слова.
И главное сейчас – не падать на колени.

Горда и вспыльчива, и даже в наготе
Так неприступна, что отнюдь не каждый
Убережет достоинство – не те,
Кто ей в любви поклялся хоть однажды.

Дрессировать ее – какой же в том резон?
Настаивать – не вышла бы оплошка.
Я в благородного царя зверей влюблен,
Л е в понял бы меня. Поймет ли злая кошка?


Алексей ИВИН

ГИМН ЛЮБВИ ВО ДНИ ПУТЧА

Ты приходила весела, оживлена, морозна,
Тревожной радостью лучась, всегда на полчаса.
Я наливал тебе вина и утешал: «Не поздно.
Еще есть время для любви, ложись, моя краса».

Так продолжалось день за днем, неделями, веками.
Я ждал тебя, как Агасфер, разменивая рай.
Нагая плоть твоя нежна, но нет отрады с нами,
Но нет с колчаном шалуна, нет счастья до утра.

Неосязаем твой нектар, и как вкусить нектару
Из плотно сжатого в бутон, колючего цветка?
И океан моей любви вотще по капилляру
Поит пустыню твоего горячего песка.

Пока свободою горим, мы не сгнием в острогах.
Судьбу России кто поймет – сладка она, горька?
Пусть нас, ее самоубийц, при всех ее дорогах
Тысячекратно погребут в грядущие века.

И не сказав мне о любви, но лишь о перспективах,
Мои таланты похвалив, отнюдь не доброту,
Ты внидешь в узкие врата в убежище счастливых,
Оставив голого меня на каменном мосту.

Я так давно тебя люблю, настолько без ответа,
Что, даже руки наложив, не доказать судьбе,
Что без тебя мне мир не мил, что я люблю и это
Я каждый день и каждый час хочу твердить тебе.


Алексей ИВИН

х х х

Я не любил ходить и не хотел
На поводу у жизни быстротечной,
Но временную женщину имел,
Как будто не достоин связи вечной.

И ныне, завершая свой букварь
Любви, дурман любви преодолев, я
Скажу Тамаре: «Ну, прощай, Фамарь,
Времянка среди вечного кочевья».





Алексей ИВИН

ЭЛЕГИЯ НА РАЗЛУКУ С Т.В.Б.

Я люблю! Это странное слово
Боль и грусть вызывает в душе.
Ибо в ней отложилось уже
Слишком много пережитого.
Безнадежную страсть и тоску
Я ветрам и реке доверяю,-
Пусть развеют, а я не могу,
Потому что изнемогаю:
Без ее суесловящих уст
И без ловких ее поцелуев
В одиночестве здесь изведусь,
О взаимности тщетно взыскуя.
Я потребовал самую малость:
Чтобы бились совместно сердца.
Целовала, шутила, смеялась,
Но любить не клялась до конца.
Если есть в этой женщине дух,
Если звезды хоть раз созерцала,
Если свет ее глаз не потух,
Пусть сойдет у речного причала,
Из московской своей суеты
Пусть приедет сюда наудачу.
Я скажу ей: «Любимая, ты?»
Обниму и от счастья заплачу.

А она, мне слезу утирая:
«Спать, мой милый, мы будем в сарае».


Алексей ИВИН

ИДИЛЛИЯ ДЕРЕВЕНСКОГО ЗАКАТА

Вот солнце садиться в сиянии желтом
за лес, золотя чердаки и оконца,
да путник вечерний и пьяный прошел (там
собака залаяла), лижет коленца
кот на завалинке, мудрый и старый,
да ласточки реют над крышей амбара,
да мухи жужжат, да проблеяли козы,
да мальчик с удой и со связкою рыбы
прошел, да туману куриться пора бы
над темной водой, да вечерние росы
легли на сады, огороды, покосы,
смолу источают янтарные бревна,
да черная кошка для случки любовной
крадется к коту, свою шерстку который
вылизывает, да летают ночные
в тиши мотыльки, да слышны разговоры
девчонок, ко клубу на танцы спешащих,
да голос кукушки из сумрачной чащи.
Когда свечереет, то звуки иные
послышатся: будет всю ночь до восхода
скрипеть коростель из сырой луговины,
девчонки – смеяться, трещать – мотоциклы,
звенеть – комары, да похрюкивать – свиньи
в хлевах, мотыльки – колотиться о стекла,
пока не угомонится природа
и встанет с другого конца небосвода,
багрова, кругла, молчалива, страшна,
луна.

Алексей ИВИН

КОРОТКАЯ НОЧЬ НА СУХОНЕ

У самой короткой ночи – самая длинная скука.
Небосвод голубой и сиреневый и такая кругом тишина,
Что даже собаки лают нехотя друг на друга
И полет мотыльковый – как обещание сна.
Им в вечной тоске живется, нашим аборигенам,
Моим землякам, от которых моя зевота до слез,
В Тотемском районе, славном и офигенном
Землепроходцами, основавшими некогда Форт-Росс.

Да лучше бы мне в Тобаго, в Фасовано-Буркино бы,
В Гренландию бы к тюленям, на остров Елены Святой,
Да лучше б в Крестах, в Бутырке я эту неделю пробыл,
Чем слушать, что каждый вечер бормочет мне козодой,
Чем слушать кошачьи драки, да гавканье песьей свары,
Да комаров гуденье, да иволгиных фиоритур
(Простите мою небрежность!), да лодочные моторы,
Да смех гулен поселковых, этих чувственных дур.


Внизу – туманная дымка, вверху – голубая чаша,
Только след реактивный, как трещина, - поперек.
И думаешь: Господи Боже! Вот она, жизнь-то наша!
Мне уже скоро сорок, а я ничего не сберег.
Мимо холодные воды катит река Сухона,
Правильнее – Сухона, отстойник всех ЦБК.
Поживу пока. Понадеюсь. Умирать пока нет резона.
Однако и жизнь такая – не жизнь и не смерть. Пока.


Алексей ИВИН

х х х

Т.В.Б.

Хорошо этой пасмурной ночью
из тесовых прокрасться ворот!
. Ветер треплет лохматые клочья
облаков и к дыханию льнет,
обвивает рубаху на теле,
сеет дождь рассыпной, и во мгле
то лепечет листвой, то без цели
облетает просторы полей.
Под его беснованье ночное,
под бреханье измокших собак
грязь месить – наслажденье, в овраг
заглянуть – наслаждение вдвое:
темь, травы колыханье, со мною –
Бог и страх.

Пусть летуча по ломаной траек-
мчится –тории мышь очертя,
я в ручей зашвырну свой чинарик
и от страха всплакну, как дитя.
А с погоста, где тлеют их кости,
тех людей, что дышали вчера,
я миную бревенчатый мостик
и в лесу пропаду до утра.


Ты гори, мой костер на поляне,
искры в черное небо мечи.
Милый друг мой, тебя на свиданье
призываю из ночи в ночи:
приходи, мы расстелем рубаху,
с женскою плотью мужскую сразим,
и не раз, и пошлем ее на …,
жизнь, в которой так тесно двоим,
срубим избу, детей нарожаем,
а налоги платить погодим,
приходи, назовем его Раем, -
это место, - здесь дождь нескончаем, -
хрен посадим и редьку взрастим.


Алексей ИВИН


ХАНДРА В НОЧЬ НА 14 МАЯ

1

Уже не мысли, а нейрохимические процессы,
производительность которых упорно склоняется к нулю,
и ничто не радует, ничто не страшит, - ни боги, ни бесы, -
а хуже всего, что я никого не люблю.

2

Я мертвый человек, мне счастья нет ни в чем.
Меня не радуют ни первомайский гром,
Ни новогодний бал, ни тризны, ни фанфары.
И даже ты, Тамара.

3

Купил кота – для счастья повод.
С ним веселился до упаду я,
потом спустил в мусоропровод:
меня ничто, увы, не радует.

4

Умереть бы во сне, чтобы только не двигаться завтра,
про погоду не слушать, эту дуру Тамару не ждать,
не катать между ног бесполезную пушку и ядра
и на всех наплевать.

5

Наплевать бы на всех: на Тамару, на лысину Господа Бога,
на планету Земля, на мать, на отца и сестру.
Почитаю Софокла, займусь онанизмом немного,
лягу спать – и авось нынче ночью помру.

6

Прохожий! Здесь лежит, кто в мире был напрасно,
как Иисус Христос, и мир его не знал.
Справь на него нужду, поскольку небо ясно,
и ясен путь тебе, и ясен идеал.

7

И я бы на тебя насрал.


Алексей ИВИН

ЭПИГОН

Он эпигон и неврастеник,
он день и ночь стихи строчит.
Что движет им? Нехватка денег?
В веках остаться норовит?
Пойдем направо – встретит Блока,
налево – Колова найдет.
и в небесах он видит Бога
и в недрах гад подземных ход.
И в сорок ничего не знача,
он вся и всех берет на понт,
по нем Канатчикова дача
тоскует, от него – Литфонд.
Играют волны, ветер свищет,
он в Цэдээле водку пьет.
Увы, он славу не отыщет,
но язву, точно, наживет.
Под ним струя светлей лазури,
над ним – луч солнца ясный, но,
женатый на Литературе,
он с жизнью разведен давно.
Но в день, когда определенно
он перестанет мельтешить,
вы помяните эпигона
свечой за упокой души.

Алексей ИВИН

ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ МЕЧТЫ

От травы и песка не отвыкла стопа,
нюх – от запахов лета.
Замани меня в дебри, лесная тропа,
испещренная пятнами света.
Если леших не стало, то есть еще лес,
если нет водяных и русалок,
то вода еще есть и окрестности без
теплостанций и свалок.
Я бы жил здесь, как в Ясной Поляне Толстой,
по утрам на соху налегая,
потому что охотник до жизни простой,
но далась – городская,
с лязгом, смрадом, народом, впадающим в раж,
нервотрепкой и страхом,
крематорием. Я бы собрал саквояж,
и пошла б она на …!
Но держусь.
У кого голова заболит,
известит вас Госкомприрода:
не уран распадается – Ивин смердит,
как последний поэт из народа.


Алексей ИВИН

МАРТ

Здесь воздух еще без свинца, углерода и хрома
Стоит, студеный, и пахнет печным отопленьем.
Бледно-розовый флаг полощется над сельсоветом
(Сельсовет в подчинении у Тотемского райисполкома),
И не похоже, что веет теплом весенним,
А вороны если летают, то все же молчат при этом.

А собаки если трусят по помойкам, то молча, по делу,
А люди если выходят, то за особой нуждою,
А коты на снегу отряхивают лапки, каждую порознь,
В палисадниках спит до весны заиндевелая поросль,
И ни звука с реки, убеленной белою пеленою,
Тишина нахлобучилась на поселок, и мурашки бегут по телу.

Рассказать бы кому, не поверят, насколько здесь тихо,
Ни арабского кризиса, ни Чернобыля, ни Карабаха,
Лишь старухи у окон молча стареют, на улицу глядя,
Вечером же куделю прядут для какого-нибудь занятья.
А ночью, если выйти во двор, к телу примерзнет рубаха,
Да моча убегает в снег, и звезды как рассыпанная гречиха.

Я когда-нибудь, точно, сбегу отсюда в страну Анголу
Воевать на стороне этих пресловутых УНИТА,
Там, по крайней мере, я не рискую соскучиться или замерзнуть.
А пока же стою посреди двора как настоящий олух,
И читаю тайную звездопись радостно и открыто,
И постигаю азы мирозданья по азбуке звездной.


Алексей ИВИН

х х х

Вот вам крест, провалиться на месте
от грехов и побочных причин:
я чужую жену обесчестил,
пожелал – и свое получил.
Равнобедренный наш треугольник,
наш бермудский! Все лоции врут:
я пропал, я теперь уголовник,
никогда не увижу Бермуд.
Красота, чуть побитая молью,
и бальзаковский возраст ее
любы мне, я привык к алкоголю,
к «Кама-Сутре» и к позе «копье».
Ах, зачем бы мне пить до угара
при худом-то здоровье моем?
Помолись-ка ты на ночь, Тамара,
а я руки умою потом.
И не зная, чем все завершится,
я готов к преступленью, ура!
Надо, надо тебе помолиться,
а ему и узнать бы пора.


Алексей ИВИН

К ПОТОМКАМ. АВТОЭПИТАФИЯ

Жил, луну созерцал и влюблялся не раз,
Метил в боги божкам вопреки.
Мне не жалко, что нету меня среди вас,
Потому что вы все дураки.

Алексей ИВИН

НОЧЬ ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ

Свечерело. Грузные жуки
пролетают, и лилеи пахнут,
и висят по банькам пауки,
говоря возвышенно – Арахны.
Здесь мой друг, котенок-игрунок,
с коим так уютно в сеновале
спать: свернется, серенький, у ног
и мурлычет – мирно засыпали…

Завтра в путь, но не могу заснуть.
Обойду глухие палисады,
освежу ночным дыханьем грудь.
Плюнуть можно, а грустить не надо.

Зелено на Западе с багрянцем,
жгут костры на берегу реки,
и кружат поденки-мотыльки
над кострами в белоснежном танце:
хороша приманка для язей
на потеху сельским рыболовам.
Пахнет дымом, сеном и лиловым
сумраком. А на душе моей –
тишина и грусть годов ушедших.
Полнолунье. Псы во всех домах
лают. Понимаю сумасшедших:
в полнолунье сам схожу с ума.
Так красна, кругла и так туманна
в небе полуночная луна!
Расстрелять бы стерву из нагана,
чтоб погасла навсегда она.

Алексей ИВИН

РОДНЫЕ НАПЕВЫ

В небесах торжественно и чудно,
Дружен храп счастливых тотьмичей,
Здесь уснуть и умереть нетрудно,
Сделать жизнь – значительно трудней.

Если вы космополит, то не придут к вам:
Ведь судьба и почва дышат тут.
И растет развесистая клюква,
Под которой бабы кофей пьют.

В горнице моей светло во тьме.
Матушка, чего ты там торчишь?
Я бы жить и умереть стремился в Тотьме,
Если б не было такой земли – Париж.

Хорошо здесь кошкам и собакам,
Дуракам и живности в хлеву,
Человеку грустно здесь.
Однако
Не пора ли ехать мне в Москву?


Алексей ИВИН


х х х

Я недаром прожил эти годы,
Я извлек бесполезный урок:
Одинокий достоин свободы,
И свободный вполне одинок.

Я в любви бы купался, как в море,
И на сильной волне устоял,
Но не вынесет женщина бури,
А покоя не вынесу я.

На последних пределах замешен,
Хладнокровен, как Аменхотеп,
Я искал исключительных женщин,
Но семейный отыскивал склеп.

Если, Господи, Ты не в обиде
На охальника, милость яви:
Я свободен, увы, я свободен,
Одинок и достоин любви.


Алексей ИВИН


СЕЛЬСКИЙ ЭТЮД

Убегала река мимо пристани, вдоль берегов
И, должно быть, давно – до рождения жизни на ней,
Ветер с севера дул, вольный ветер, не знавший оков.
Ветер гнал облака – будет гнать до скончания дней.

Моросили дожди всю неделю, а прежде – пекло,
Прежде солнце сияло в оправе небес голубых.
Пчелы рыльца вонзали в глубины цветов луговых,
И янтарные сосны тугой истекали смолой.

И ходили коты вдоль заборов по гладкой траве,
Молодые коты с полосатой трубою хвоста,
И парил над поселком подобьем живого креста
Ястреб в поисках кур, крупный вор благородных кровей.

С наступлением сумерек овцы брели по хлевам
Со смиреньем овечьим, и ночь наступала вполне,
И в ночной тишине, в непостижной ночной тишине
То ли почва вздыхала, то ли мысль устремлялась к словам.

Непонятно зачем посреди бесприютных времен
Дуют ветры, и реки текут, и бегут облака,
А всего непонятней, зачем из простого белка
Был когда-то и я с неизвестною целью рожден:

Все равно утекать мне из гроба с весенней водой,
Все равно испаряться и в тучах над плоской землей
Проплывать, свысока созерцая всемирный разбой, -
В небе я словно стриж, и не кончены счеты с судьбой.

А пока покурю, а потом завалюсь на кровать.
Хорошо б шелковистую женщину на ночь обнять.
Я спокоен и прост, а такому легко умирать.
А потомки мои – пусть их здравствуют, мне наплевать.


Алексей ИВИН

ХОЛОСТЯЦКАЯ ПЕСНЬ

Что еще ждет меня в жизни?
Брак по расчету и сын?
Нет, не уверен: на тризне
Справить нельзя именин.

Будущее, ты опасно.
Помощь твою не приму:
Жить суждено – это ясно, -
И околеть одному;

А по дороге из грязи
В князи – оплачивай сам –
Удобны случайные связи,
Женщины на полчаса:

Тепло – и без отношений,
Уютно – и без мороки.
Приблизился день осенний,
Проходят земные сроки.

Завтра увижусь с Татьяной,
А послезавтра – с Симой:
Девочки, я окаянный,
Милые, я нелюбимый.

И холощеный, как мерин,
Я проживу для искусства,
Руководимый примером
Гоголя, Кафки и Пруста.

Алексей ИВИН


ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ ЕВАНГЕЛИЕ

Жил среди иудеев, если верить Иосифу Флавию,
У Иосифа-плотника сын незаконный, большой паразит.
Он Ренана заставит потом написать биографию,
Ныть и каяться вечно Артемову Славе велит.

Деструктивный типаж: паранойя плюс асоциальность шизоида,
Ремеслом не владел, но по части познания – спец,
Не хотел быть сильнее отцовского сперматозоида –
Предпочел умереть, а народу сказал: «Едино – и Я, и Отец».

Он всё шляндал туда и сюда по холмам и селениям
Преморбидный и злой, рыбаков за собой волоча,
И придумал теорию, как послужить исцелением
Для всего человечества: мысль сумасшедших всегда горяча.

Ему Ваня Креститель сказал: не могу-де без дрожи я
И шнурок у Тебя развязать: до того биограмма сильна.
И стекался народ отовсюду смотреть Сына Божия,
Потому что кино и психушек-то не было в те времена.

Тут отец, престарелый Иосиф из рода Давидова,
И Мария пришли – не узнает ли? – увещевать,
Но отцу Он сказал с непристойным намеком: «А это ты видывал?»
А Марии сказал: «Непорочно Меня зачала, так откуда мне знать?»

Хоть и очень силен был у них интерес к исключительности,
Но и самых покладистых книжников так возмутил идиот,
Что сказали они: «Это, братцы, хреновина, это культ личности.
Тизерцин бы Ему, что оставил в покое народ».

Тизерцину не нужно: Иуда почти как снотворное.
Популярность Христа для Иуды похуже, чем яд;
Как позднее Сальери, он вынянчил замыслы черные:
«Я предам экстремиста властям, а они как хотят».

Ах, заплату зачем пришпандоривать к ветхому рубищу новую
И учить их, усердному, вере, любви и добру?
И звезда Вифлеемская ярко взошла над Голгофою.
И скончал свои дни Иисус Назорей ввечеру.

Чудеса мы оставим: их не было. Эта история
Поучительна тем, что, способные верить и сметь,
И доныне еще среди нас есть придурки, которые
В дураках оставляют не только людей, но и смерть.


Алексей ИВИН

х х х

Ему лет пятьдесят, был он трижды женат,
Увлекается стихосложением;
У него отрешенный, задумчивый взгляд,
Иногда же – горит вдохновением.

Всё сидит в темноте да в окошко глядит –
Уж последний троллейбус прозвякал.
А когда-то ведь был не сиделец-пиит,
А веселый горлан, забияка.

Знать, в уме повредился, иль одурь нашла,
Соловей ли на ветке чирикнул –
Он все пишет и пишет. Такие дела.
Только я всё никак не привыкну.

Он упорством своим добрался до основ,
Он колеблет мое убежденье:
Не пишите стихов, не пишите стихов,
Если вам не дано от рожденья.


Алексей ИВИН


РУССКАЯ ФЕТИШИСТСКАЯ СКАЗКА


Я не пойму природу
людей: за что любить
того, кто мутит воду,
чтоб рыбку в ней ловить?
Был брат его убийца
и висельник притом,
но он, как говорится,
пойдет другим путем:
тгудится он не станет
(тяжел мужицкий пот),
но двигать на восстанье
тгудящихся начнет.
Пусть вся страна в разрухе –
страдания и кровь,
привьет он к показухе
всеобщую любовь:
мыслитель и работник.
не полное говно,
он выйдет на субботник
и понесет бревно…
Хоть в Шушенском-то бревна
повсюду как трава,
Ильич строчит любовно
слова, слова, слова.
От будущих издевок
рабочий вождь храним:
он пишет заголовок,
а сверху – псевдоним;
от нашей русской Лени
избавь нас, дураков,
пиши, товарищ Ленин,
веди нас в глубь веков:
от праздности устали,
влачим поклажу дней,
ведь дальше будет Сталин,
а этот пострашней.
Один покажет пряник,
другой его отымет,
Плевать что ни настанет,
огонь или полымя…
Живых живее вживе,
предвидя торжество,
сидит Ильич в Разливе,
и кормит финн его.
И вот по всей Европе
гремит, по всей земле:
сидит Кегенский в жопе,
а он сидит в Кгемле.
Кремлевская квартира!
Достиг, о чем мечтал:
одна шестая мира –
хороший пьедестал.
Не пьян и не в угаре,
но упоен борьбой,
сидит грызет сухари,
а Наденька – другой.
Ах, как мы любим славу,
убийства и погром,
отпустим же Варавву,
а Кроткого – распнем.
Кумиров не творите,
нам сказано, - увы!
Почто российский житель
живет без головы?
И логика баранья
нас двигает вперед:
кто глотку драл в собраньях,
тот пусть нас и пасет.
И вот, сие содеяв
(бардак в родном дому),
лежит он в мавзолее,
а мы кадим ему.

Летят года как птицы,
гремит фанфарный вой,
и вот уж Солженицын
бранит советский строй.

Достоинство? Водица!
О чести – ни гу-гу.
Кому бы поклониться –
вот что у нас в мозгу:
Год восемьдесят пятый
на Запад вышиб дверь,
Сивилле бородатой
поклонимся теперь.

Господь, с небес взирая,
вздохнет, у нас в долгу:
не дам вам, дети, рая,
а кладбище – могу.



Алексей ИВИН

УСТАНОВКА НА БОРЬБУ

И внезапно набрел я на мысль
(Дело было в больничной палате),
Что меня не трепала бы жизнь,
Окажись я чуть-чуть нагловатей.

Я не знал бы ни облачной хмури,
Ни гастритов, ни язв, ни неврозов,
Если б был я как Павлик Морозов
Или как Долорес Ибаррури.

Я б не стал истерично рыдать,
Не скитался бы я по больницам,
Если б мог, невзирая на лица,
Правду-матку в лицо проорать.

А поскольку я мягок, как воск,
И мордует меня кто как может,
То болит мой измученный мозг,
И тоска беспросветная гложет.

Надорвав ослабелую плоть,
Измывайтесь над ней как придется,
Вы не в силах меня побороть,
Потому что душа не сдается.


Алексей ИВИН


ПОСЛЕ КОНЦЕРТА МИРЕЙ МАТЬЕ

Поклоняйтесь земле и народу,
Прячьте голову в норку кротовью –
Я люблю небеса и свободу
(С южных гор до британских морей).
С вашей черной шахтерскою кровью
Примирился бы, но при условье,
Если есть она в жилах Мирей.

Бабы в раже в колбасных отделах
Мясников на правеж волокут.
Сколько качества в формах дебелых!
Кровь и пот из влагалищ могучих
Всю страну, конденсируясь в тучи,
Кисло-сладким потопом зальют.

Жните, бабы, духовность серпами.
Бей, рабочий, ее молотком.
Что нам звезды и полосы? Сами
Заморочим себя словесами
И о с о б ы м п у т е м пропадем.


Алексей ИВИН

19 ПЕСНЬ МОЕЙ «ИЛИАДЫ»

Отредактированный старостью и Богом,
я без пяти минут в анатомичке на столе,
но эти пять минут запомнятся – и многим! –
покуда труп мой предадут земле:
раз мало жить осталось, надо свой
умерить аппетит и страсть и, разум
надеждой укрепив, не безобразьем
наполнить дни – трудами и борьбой.

Борись, Ахилл, под скальпелем судьбы,
отогревайся возле милой Брисеиды:
уже вполне повапленны гробы,
и все пророчества забыты,
вся ахинея всех ахеян. Далеко
отец, а мать с твоею гибелью согласна.
И все ж ты честно жил: и нелегко,
и не напрасно.

Алексей ИВИН

БУНТ ЗА КРАЕМ ВСЕЛЕННОЙ

Прошивая простор мирозданья,
На седьмой галактический век
Я приблизился к области знанья,
Где прервался последний парсек.

И раз с Господом встреча не вышла,
То – с досады на глупость свою –
Я свернул мирозданию дышло
И почувствовал, что устаю.

Разрыдался и там, вне закона,
В пустоте, что пустого пустей,
Свою плоть разбросал по микронам
И распродал свой слух немоте,

А чтоб мироустройства любого
Было всё навсегда лишено,
Напоследок я вымолвил Слово,
Только жаль – нецензурно оно.



Алексей ИВИН

ТРЕТИЙ РИМ. ВТОРОЙ ВАВИЛОН

Пространная деревня, где жители жадны
И нищи, а домишки из грязи не видны,
Царица всей державы, нужник для всей страны,

Стыдоба всей Европы, земля, что всех милей,
Мечтателей кремлевских, больших очередей,
Семи холмов обуза и порт пяти морей…

И Кембридж, и Сорбонна пришли издалека
К татарской резиденции Ивана-дурака,
Чтобы характер русских понять наверняка.

И что же увидали, когда разобрались?
И башня не достроена, и все передрались.



Алексей ИВИН


У ПАМЯТНИКА НИКОЛАЮ РУБЦОВУ В ТОТЬМЕ

Стукнул по карману – не звенит,
Стукнул по другому – не слыхать.
Н.Р.
Нет паломников. Ветер с реки
Обдувает его изваянье.
Не проси у судьбы воздаянья,
Пусть шаги твои будут легки;
Не ищи что поесть, что одеть…
Вот пример вам: цветы полевые.
Вы не лучше ли?
Лишь захотеть –
И просторы забрезжат другие.
Есть и это служенье – душа,
Есть и эти поминки – в граните.
Вы (иные) деньгами звените,
У него же
Опять ни шиша.
Но (и этим Россия славна)
Поднимались мятежники духа,
Словотворцы. Внимала страна
Им всерьез, подпевалам – вполуха…

Он сидит, поджидая рассвет.
Согревают ли звезды, поэт?



Алексей ИВИН

НОЧЬ НА СЕНОВАЛЕ

Проснулся от драки котов-забияк:
истошно вопили на крыше;
потом услыхал перебранку собак –
и рассмеялся.
И вышел.

Какая счастливая ночь на земле!
Покоем и тайной окутан,
спит божий мир.
Сколько звезд на челе
прекрасного времени суток!

Есть вера – есть путь,
и на этом пути
преград нам не надо бояться,
а надо идти,
да – надо идти
и в вечности не растворяться.

Алексей ИВИН


В ОЖИДАНИИ ДОЖДЯ


Стояли горячие, знойные дни:
Ни звука, ни ветерка.
Собаки блаженство вкушали в тени,
Манила купаться река.

Не иму ни друга, ни пса, ни жены, -
По иску плачу, и лица
Дождь не освежит, и мосты сожжены,
И это начало конца.

Упадок ли духа, устал ли, дерзну
По лестнице жизни – наверх,
Бог даст мне и друга, и пса, и жену.
И дождь – ну хотя бы в четверг.

Алексей ИВИН

х х х

Почему я срываюсь, бунтую
И меня к переменам влечет?
Потому что лечь в землю сырую
Безусловное время придет.

Гулкий голос кукушки далекой,
Яркий блеск лучезарного дня…
Я боюсь, не успею до срока,
И забвенье обымет меня.

Этот день не вернется прекрасен,
Сдунет ветер меня как пыльцу.
Боже мой, до чего я несчастен!
Что за слезы текут по лицу!

Но за то благодарен без позы
Я судьбе, что мне выпало жить,
Слушать лепет зеленой березы
И за облаком в небе следить.


Алексей ИВИН


х х х


На дороге житейской и темной
Ты – как ангел, сошедший с небес:
Знанье жизни, быть может, дано мне,
Знанье истины – только тебе.

От душевной моей глаукомы,
От падения в бездну – укрой,
Защити, поводырь, я ведомый
Неразменной твоей чистотой.

И когда, словно вор, осторожно
Подкрадутся последние дни,
Я прошу, если это возможно,
Заступись за меня перед Ним.

Алексей ИВИН

х х х


Мне не спится. Играет гармонь.
Солнце село, но не смеркается,
И, как бабочки на огонь,
К танцплощадке девушки слетаются.

Жизнь мила, да прошла. Для других
Чудный вечер – любви предвкушение.
Что ты бродишь с надеждой меж них
И о чем ты грустишь, привидение?

Ты наводишь здесь тень на плетень,
Здесь от юности ждешь ты письма.
Подарить бы всю эту сирень
Лет пятнадцать назад – Н.М.А.


Алексей ИВИН


ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ


Стучат часы, хронометрируя разлуку,
По кругу дни обходят циферблат,
И, внемля металлическому звуку,
Цветы в горшках через окно глядят:

Там мир иной – стеной не ограничен,
Там ветер с севера – он в теплый дует край,
Ненастный небосвод широк и органичен,
Но вид на улицу загородил сарай.

Пускай темно – я ток включить помедлю;
Сгущайтесь, сумерки, - отрады сердцу нет…
Кому бы рассказать – соседу иль медведю? –
О том, что я люблю и шлю тебе привет:

Мой супостат, антагонист, соперник,
Мне без тебя не жить, а лишь существовать,
Не просветляться – пресмыкаться в скверне,
Не крест нести – бессмысленную кладь.


Алексей ИВИН

х х х


Мои зовы к безмолвью привыкли,
К тесноте – мои мысли. В ночи
Беспрерывно трещат мотоциклы
И гроза отдаленно ворчит.

Грозовое проносится лето.
И собачий доносится лай, -
Хоть рисуй на манер Тинторетто,
Хоть музыку сиди сочиняй.

Я всю ночь подбирал лыко в строку,
Вдохновенно, у предков учась,
Чтоб редактор ценил подоплеку
И с народом духовную связь;

А чтоб поползновений ночных
Оправдать мне преступную лень, я
Днем работал один за троих
И колол чурбаны на поленья.

И презренную пользу принес
И нетленные создал шедевры,
Но томлюсь, задыхаюсь от гроз
И до визга срываются нервы.


Алексей ИВИН


***

Под небом обложным я солнца свет забыл:
И сеет-моросит четвертую неделю
Непреходящий дождь, и серый день уныл,
Дремотная душа противится веселью.

О, если бы среди линялых туч – просвет,
Надежда на тепло и сенокос погожий,
Но мерзнет на ветру ссутуленный прохожий,
Неузнанный двойник, назойливый сосед.

Пойду куда-нибудь под ветром и дождем
Враждебного вкусить безлюдья и простора,
Ворона прохрипит напутствие с забора,
И пугало пустым помашет рукавом.


х х х

Задувал порывами влажный ветер с юга,
И сгущался в небе дух предгрозовой,
И ждала покорная пыльная округа
Молний очистительных, пляски дождевой.

И когда устроились на насесте куры,
По хлевам приютным овцы разбрелись,
Тучи долгожданные с дивной верхотуры
Крупным частым дождиком наземь пролились.

А когда очистился горизонт омытый,
Словно обновились слух и взгляд:
Слышно было – с желоба тенькает в корыто,
Видно – рдеет ясный солнечный закат. 02.02.2018

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.