ИНОПЛАНЕТЯНЕ-2

Из огня, да в полымя!

Преодолев сопротивление ослабленного неимоверной усталостью и потерей крови, тела, повторяя, наверное, в десятый, а возможно и в сотый, раз «Не бросайте меня, подождите!», я добрался до люка и нажал на зелёную кнопку, что находилась рядом с красной. Почему я нажал на зелёную? Я просто решил, да и во всех научных трудах писалось, что зелёный цвет - это цвет свободы! А я так рвался к ней, к Свободе, она мне так была нужна и желанна, что у меня даже мысли не возникло, что я могу ошибиться, что зелёная кнопка может служить и для других целей.
И я не ошибся!
Люк, зашипев рассерженной змеёй, резко откинулся наружу, и моему взору открылось, усеянное мириадами звёзд, ночное небо. А посредине всего этого великолепия, словно бабуш-кин блин, светила тысячевольтной лампой огромная, круглая луна. И свет её был настолько ярок, что казалась она не настоящей, какой-то неестественной.
Наполовину высунув голову наружу, я хотел оглядеться и определить, куда же это занесла меня нелёгкая, и что подлая судьба мне уготовила на этот раз? Я, после побега от «тараканов», а я всё-таки надеялся в душе, что сумел убежать от них, теперь всего опасался, и ничему, даже глазам своим, не всегда верил.
Но опасаться было нечего.
Протянув руки мне навстречу, чтобы помочь мне покинуть шлюпку, стояли трое или чет-веро, сразу-то я и не определил от волнения, людей в рабочих комбинезонах. Они настолько были рады моему появлению из люка, да ещё и живым, что улыбки доброжелательности и ра-дости освещали их лица.
Уфф, вздохнул я облегчённо, и подал руки встречающим.
Через мгновение, с широкой, во всё лицо, улыбкой радости и счастья, я стоял на палубе космической шлюпки, и пожимал руки своим соплеменникам.
Прохладный воздух Родины ласково овевал моё тело, и мне было так хорошо, как никогда раньше ещё не было.
Ох, и натерпелся же я в плену у инопланетян, и вот наконец-то вдохнул воздуха Свободы, подумал я и, чуть не задыхаясь от любви к себе подобным, кинулся обнимать стоявшего напротив меня рабочего.
Повторяя «Родненькие вы мои, дорогие!», не считая кому и сколько раз, я пожимал руки всем подряд, и слёзы счастья текли по моим щекам.
Радость от встречи и обретённой Свободы захлёстывала меня, наполняла всего целиком, била через край!
Ослеплённый чувствами и непередаваемыми эмоциями, перевозбуждённый, я не знал, как выразить свои чувства соплеменникам, то есть, настоящим Homo sapiens, и поэтому не сразу обратил внимание на лица «освободителей». Они в какое-то мгновение нашей встречи потеряли своё первоначальное, радостное выражение, они постепенно начали изменяться!
Из радостных и приветливых в начале, они постепенно теряли свой первоначальный восторг, и обретали мрачное и угрюмое выражение. На лица их легла тень невысказанной застарелой боли, а глаза потускнели.
Мне бы спросить «Что с Вами?», но я не спросил. Я всё ещё был под впечатлением встре-чи с людьми, и ничего вокруг не замечал. Я в этот момент был «глух и нем» к окружающему, я был словно «не от мира сего» - только радость и счастье наполняли меня.
Однако кое-что заставило меня постепенно уменьшить свои восторги: рукопожатия встречающих становились всё слабее; объятия всё менее пылкими, и они всё чаще отводили взгляды в сторону.
И ещё я обратил внимание на их непроизвольные повороты голов в одну сторону, словно они смотрели на что-то, или на кого-то, нуу…, как-будто ожидали чьих-то указаний, что-ли, или боялись.
Я один-единственный раз, краем глаза, тоже посмотрел в ту сторону, и… мысленно пожал плечами - там, освещённые луной стояли, держа в руках трости, несколько человек. Они ничем не отличались от моих встречающих…, разве только одеждой.
Собственно, одежда их была просто другого покроя, и всё - не комбинезоны, а что-то в виде штанов с буфами и накидок на голом торсе. Были ли они обуты или нет, я не увидел…, да, собственно, я и не смотрел на их ноги, до того ли мне было? Мне, главное, хотелось побольше насладиться общением с себе подобными, почувствовать их рядом, прикоснуться к ним. Какие уж тут ноги!
Но всё же…, по-моему, раньше их не было, Во всяком случае, я их не видел до тех пор, пока «мои» обнимались со мной, и не стали поворачивать головы в их сторону.
Да, точно, были только мои встречающие, а эти подошли позже, может…, когда я, радо-стный и счастливый, обнимался и пожимал руки.
Меня их присутствие не очень-то и взволновало. А вот поведение моих встречающих за-интриговало, и не просто заинтриговало, а даже озадачило.
Как так? Я же видел искренность улыбок, физически ощущал крепость ответных рукопо-жатий, и вдруг… всё это куда-то, словно по мановению волшебной палочки, исчезло…. Появилась какая-то напряжённость, скованность в движениях….
Непонятно и странно. Более, чем непонятно! Более, чем странно!
Мой мозг ещё не успел отреагировать на внешние изменения, а тело уже напряглось, при-няло положение «стойки», словно легавая при встрече с медведем. Наверное, сказалась «трени-ровка» организма в плену у «тараканов». А то с какой бы это стати я почуял совершенно неза-метные изменения в поведении встречающих.
Продолжая обнимать очередного рабочего я, приблизив рот к его уху, шёпотом спросил:
- Что случилось?
И в ответ, тоже шёпотом, услышал:
- Пришли надсмотрщики.
- Ккааккие надсмотрщики? - бледнея от предчувствия приближающейся беды, проблеял я.
- Охранники лагеря. Ты уж извини, дружок, но мы тебе помочь не можем…. Мы рабы!
Ещё не закончив говорить, он сжал меня в своих объятиях, да так, что я не мог не только пошевелиться, но и дышать.
Куда уж мне, чуть ли не ежедневно терявшему по половине литра крови, сопротивляться! Как говорится - «тут уж не до жиру - быть бы живу»
Вот и я, чуть потрепыхавшись воробышком, вынужден был сдаться на его милость.
Остальные рабочие, словно повинуясь чьей-то команде, достали из карманов комбинезо-нов верёвки, и в одно мгновение «спеленали» меня вдоль и поперёк.
Это предательство с их стороны так возмутило меня, что я, в первое время, от растерянно-сти, от изумления, от неожиданного, подлого коварства, даже слова вымолвить не мог. И толь-ко потом, когда до меня дошло, в какую ситуацию я снова вляпался, начал отчаянно пытаться освободиться от сковывающих меня пут…, но… было уже поздно «шашкой махать».
Меня подхватили и быстро, не успел я и глазом моргнуть, спустили по трапу и подтащили к охранникам.
Неизвестно откуда, скорее всего оно стояло с другой стороны шлюпки, и мне не было видно, подлетело странное сооружение, и остановилось рядом с охранниками и рабочими-предателями.
Я, глядя на них, даже зубами заскрипел, так они мне были омерзительны.
Предатели! Сволочи! А ещё людьми называетесь! - вслух возмущался я. Но они, как стоя-ли небольшой группой, не смешиваясь с охранниками, так и продолжали стоять. Только глаза их были опущены, и смотрели они не на меня, а были упёрты в землю.
Но, что я мог сделать - связанный, обессиленный, не понявший с кем имею дело, и… во-обще…?
Чтобы до конца не растратить оставшиеся у меня, хоть и крохотные, силы, мне пришлось прекратить извиваться и пытаться освободиться от верёвок.
И, я притих!
Я только с ненавистью и презрением смотрел на пленителей, да тихо, не вслух, ругался. На какие-нибудь радикальные меры я пока был не способен - ни на физические, ни на, какие-то другие.
По небрежному взмаху руки одного из охранников, меня вновь подняли и, так, связанным, положили (хорошо хоть не бросили) в подлетевшую коробку. Охранники тоже забрались и, разместившись вокруг меня, вроде как задремали. Насчёт «задремали» я не особенно был уверен, но глаза-то они всё же закрыли.
А коробка вдруг «ожила!». Я даже вначале и не понял, что с ней произошло. Но она вдруг изменилась…, да что там изменилась…, она превратилась… в… вертолёт! Да, в самый что ни на есть взаправдашний вертолёт. А мы - я и охранники, оказались внутри него…, правда, я лежал на полу, а они… сидели в мягких креслах.
У меня от изумления глаза сами собой на «лоб полезли», а рот принял форму бублика с дыркой посредине.
Винт бесшумно завертелся, и мы, плавно поднявшись метров на десять-пятнадцать над землёй, полетели.
Чу-де-саа…! Таких фокусов я ещё в жизни не видел! Вот это даа! - одновременно изум-лялся и восхищался я.
Хоть и было мне чертовски плохо и неудобно лежать на жёстком полу вертолёта, но изумляться и восхищаться увиденным мне же никто не запретил. Правда ведь?
Вот я и изумлялся, и восхищался, насколько мне здоровье и лежащее в неудобной, скрю-ченной позе, тело позволяло.

* * *

Минут…, да, наверное, через семь-восемь, вертолёт приземлился на площадке перед двухэтажным, ни чем не примечательным, зданием.
Меня вынесли и, поставив на ноги, подтолкнули. Чтобы не упасть, я сделал шаг, затем, второй, и хотел уж было остановиться, но сильный тычок в подреберье «сказал» - не останавливайся, иди! И я вынужден был идти.
У «сильного» всегда «бессильный» должен исполнять то, что ему прикажут, если конечно он ещё надеется как-нибудь выкрутиться из неприятного положения - то есть, продолжить борьбу за выживание.
А именно это я и имел в виду (борьбу за выживание), когда меня поставили на ноги и «приказали» шевелить «ластами», то есть, идти куда приказано.
Я шёл достаточно медленно, но так, чтобы не получить новый удар по рёбрам, и шевелил, понятно не ластами, а мозгами. И посматривал украдкой по сторонам - на военном языке это называется - проводил рекогносцировку на местности, то есть присматривался на всякий слу-чай. А, возможно и не так - я же военным наукам не обучен.
Находясь под конвоем всё тех же охранников, я толкнул входную дверь здания (хорошо, что она открывалась внутрь здания, а не наружу) иии…, мама моя родная!!! За столом сидел… таракан! Нет, не тот кровопивец, от которого я сбежал, а другой…, но очень похожий на первого!
За время сидения в плену я научился различать их. У них были мельчайшие, и сразу неза-метные отличия, но были. Вот по этим мельчайшим отличиям и признакам я и понял, что пере-до мной другой «таракан».
Вся душа моя заледенела, а тело охватил какой-то озноб! Я был в ступоре! У меня, навер-ное, ноги приросли к полу, потому что я и шага сделать не мог, они не хотели двигаться.
Я стоял, моргал «глазами», и… молчал. Меня бросало то в жар, то в холод, а волосы, я прямо это чувствовал, шевелились на голове.
Господиии!
Прошло, не знаю, сколько времени, в молчании и разглядывании друг друга. «Таракан» пошевелил усами, и мои охранники вышли за дверь. Затем, с ним произошла метаморфоза пря-мо у меня на «глазах» - он встряхнулся и, теряя прежнее, тараканье обличье, превратился в эле-гантно одетого, молодого человека.
Это как…? Это… почему? Такого…, в принципе, не может быть! - суматошно забились мысли в моей голове. Такое только в кинофильмах бывает…!
- Вы, я вижу, удивлены? - произнёс молодой человек на чистейшем, моём, русском языке, и продолжил: «наши технологии далеко опередили Вас…, людей. Такие эффекты у Вас ещё только с помощью компьютерной графики возможны, а мы уже давно с этим… живём, привычка уже выработалась».
Какой там удивлён, хотел я ответить - я ошарашен! Но не смог. Язык мой прилип к горта-ни, а горло могло только сипеть, типа «ссс», а потом ещё «ссс», и всё.
Так и стояли мы друг против друга - он, в ожидании ответа, а я…, а я только сипел, да «глазами» моргал.
Наверное, мы представляли бы собой чудную, сюрреалистическую картину, если бы мне не было сейчас так страшно и обидно за напрасно потраченные усилия и нервы при побеге с летающей лаборатории-тюрьмы.
Ну, надо же - столько усилий…, столько надежд на обретение Свободы, и так….
Господи, когда же я избавлюсь от этих уродов? Ну, что тебе, Боже, стоит чуть-чуть по-мочь мне. Я так устал…. Мои силы и нервы на пределе - ещё немного и я не выдержу…, сдам-ся, откажусь от борьбы… - так думало моё слабое тело, так думал мой, до конца вымотанный, мозг.
А где-то в подсознании уже тлел зародыш, искорка чего-то. Я пока ещё не знал чего. Но он, зародыш, настолько малый по размеру, как, например, инфузория-туфелька, или даже ещё меньше - как атом, но он уже начал тревожить меня, тревожить мой разум.
- Ааа…, где… другие… пассажиры с… самолёта? - наверное, прошептал я, а вероятнее всего, подумал.
И ответ сразу же воспроизвёлся в моей голове.
- О них не беспокойся. Они…, самолёт благополучно приземлился в аэропорту «Внуко-во»…
Не дослушав до конца, я встревожено воскликнул:
- Но я-то не прилетел! Меня будут искать…, уже ищут…!
- Никто тебя не ищет, писатель. Ты прилетел…, прошёл таможенный контроль….
- Ааа…?
- Да не парься ты…
Опережая мой вопрос, зазвучал ответ в моей голове, и даже цветные картинки замелькали у меня перед глазами.
…тебя сбила неустановленная машина, и тебя уже похоронили…
И мгновенно я увидел себя переходящим улицу возле своего дома. В руках у меня были дипломат и букет алых, вперемешку с белыми, роз (любимых цветов жены), и мчащийся на большой скорости автомобиль…
Эту картинку быстро сменила другая - я увидел свои похороны…
Господи, за что? За что ты так…? В чём я провинился перед тобой? - застонал я, и от не-справедливости судьбы что-ли, или от злости на этих…, этих, я даже не мог сразу подобрать необходимое слово. Наконец сообразил - этим… тварям и, наконец-то обретя голос, заорал:
- Что Вам от меня надо, ублюдки, кровопийцы?! Я лучше погибну от ваших пыток, чем покорюсь и стану рабом ваших экспериментов…!!!
Инопланетянин, вновь неуловимо изменился. Он принял облик человека…, облик моего издателя и, с язвительной улыбкой искривившихся губ, издевательским тоном проговорил:
- Вот такой ты нам и нужен - задиристый, непокорный, готовый биться за свою жизнь до конца.
- Но…, зачем?
На этот, не совсем корректный вопрос, я всё же отвечу тебе.
- Люди, по природе своей, свободолюбивые особи. Они ненавидят рабство в любых его проявлениях…, не признают законы, противоречащие их пониманию справедливости и, дове-дённые до крайней черты - восстают. Они стремятся освободиться от ненавистного ига, и ищут любые возможности, чтобы свергнуть тиранов или сбежать от них.
- Ноо…, я-то здесь причём? Зачем меня…
- В тебе с рождения заложен сильный бунтарский дух, и ты, пример передо мной, поста-раешься сбежать, или… поднять восстание, чтобы нас уничтожить.
- Ноо…, если так…, то…
- Ты хочешь спросить - зачем же ты нам такой нужен? Не проще ли тебя сразу уничто-жить?
- Да.
- Ты попытаешься любыми способами сбежать. То есть, ты будешь искать любую лазейку в нашей защите, любую ошибку в нашей обороне, а мы…, мы будем…
Он, вдруг осёкшись, замолчал, и подозрительно взглянул на меня.
Из его пространной речи я понял лишь одно - я пленник, а для своей семьи давно мёртв и похоронен. Значит, я никому уже не нужен…, со мной морально покончено.
От такой мысли у меня даже на мгновение пропал интерес к жизни.
Зачем, кому нужно моё существование, если я никому не нужен? - подумал я. Ни дома, ни семьи…, лишь жалкое подобие жизни…
Я представил себе картину будущего своего, и приуныл, настроение резко ухудшилось. Я уже готов был попросить таракана, чтобы меня тут же, не сходя с места, прикончили, прервали мою юдоль горьких слёз и стенаний. Я готов был, словно потерявший стаю одинокий волк, завыть от горя. Я готов был…. Господи, сейчас я готов был на всё, лишь бы прекратилось моё существование.
Но видимо так уж у нас, человеков, заложено (а может это Всевышнее Божество так рас-старалось), мы не можем вот так, запросто, не за понюх табака, расстаться с бренным своим существованием - что-то сопротивляется в нас, что-то противится.
Такое же состояние посетило и меня. Что-то во мне воспротивилось скоропостижной смерти, и я ещё подумал, а почему эта тварь будет преспокойно наслаждаться жизнью, а я нет? Почему? Да я…
И замолк, вспомнив, что эти твари владеют даром мыслеречи, то есть, я перестал думать о чём-либо, постарался отключить свой мозг от любых эмоций.
По-видимому, Таракан уловил моё настроение, и насмешливая улыбка появилась на его лице. Презрительно усмехнувшись, он как-бы решил подвести итог нашему диалогу:
- Вот видишь, я прав.
- Ни фига ты не прав, - мысленно сопротивляясь его выводу о нас, ответил я, - ты прав только в одном - Человек существо, действительно, свободолюбивое, а вот я - я слабый, ник-чёмный человек. У меня ничего ценного в жизни не осталось - ни семьи, ни жены, ни детей. Мне теперь всё по-фигу - что продолжать жить, что умереть. Ты можешь приказать бросить ме-ня в темницу или сделать рабом…. Да пошёл ты! Буду я ещё с тобой лясы точить, мразь!
Я специально так говорил, и даже вслух, я так говорил, чтобы его разозлить, чтобы он по-нял - я ничего не боюсь, и мне начхать с высокой колокольни на его умозаключения. И ещё я так говорил, потому что уже знал - что бы со мной впоследствии не случилось, я всё равно сбе-гу!
А он слушал мою сумбурную речь, и улыбка не покидала его лица. Он, паразит, понял всё-таки по моим словам и выражениям, что он «достал» меня, довёл меня до холодного кале-ния, и что я приложу все силы, чтобы сбежать.
Увидев его иезуитскую улыбку, я тотчас замолчал. Только сейчас я сообразил - он, оказы-вается, достаточно умная бестия, и специально спровоцировал меня на эмоциональный взрыв.
Надо с ним быть осторожнее, решил я.
И почему-то после этого решения почти успокоился, и пообещал себе - кровь из носу, но сбежать! Никакие запреты и запоры меня не удержат здесь, сказал я себе. Я докажу им - Чело-век сильнее, хитрее и умнее всех остальных существ не только на планете «Земля», но и в кос-мосе, чёрт побери! Я докажу!

Побег

Странно конечно, даже удивительно, и для меня совершенно не понятно, почему он, «та-ракан-многоликий», всё же меня отпустил? Правда, отпустил тоже как-то непонятно: ну развя-зали меня вызванные охранники, затем, тычками, выпроводили за дверь…, и всё.
А уж потом… пошли непонятки.
Я ещё не успел, как говорится, сориентироваться на местности, как откуда-то из темноты, подъехала легковая машина с включёнными фарами, типа «Жигули». Пассажирская дверка открылась и…, меня, словно я кусок железа, как магнитом затянуло внутрь - чтобы не удариться об крышу авто, я всё же успел голову пригнуть, и тут же на мне со щелчком застегнулся ремень безопасности.
Повертев головой в разные стороны, чтобы увидеть, что за нахал так невежливо со мной обошёлся, я вдруг услышал:
- Не верти головой, не ищи, сиди и не рыпайся!
Судя по говору - наш человек! - подумал я. Так у нас молодёжь разговаривает, и огля-нулся, не сидит ли кто сзади? Нет, заднее сиденье странного автомобиля было пусто!
- Я же сказал тебе - не верти головой, сиди смирно! - вновь раздалось в пустом салоне.
Меня возмутили и слова и тон, какими они были произнесены.
- Эй, кто ты там? Я хоть и пленный, но не раб, так что попридержи язык!
- Ладно, попридержу. Поехали что ли? - в голосе неизвестного проскользнула явная на-смешка.
Вот гад, издевается он надо мной что ли? - возмутился я беспардонным поведением гово-рившего.
- Поехали? Это куда же мы поехали, ты-то, хоть знаешь? - не оставаясь в долгу, с издёв-кой спросил я, и стал ожидать ответа.
- А я думал, ты знаешь. Сейчас спрошу, - пошёл невидимка на попятную.
Прошло несколько минут. Машина молчала.
Я попытался отстегнуть ремень и покинуть эту болтливую, невоспитанную машину, но, нет! Пряжка не расстёгивалась, и притянут я к спинке сидения был крепко-накрепко, только голова и была у меня свободна. Скорее всего свободна в физическом смысле слова, а в умственном…?
В этом отношении в ней был полный бардак - говорящие автомобили, многоликие тара-каны, освобождение…
Ну, насчёт «освобождения» я бы не торопился говорить, надо ещё подумать - не новая ли это хитрость с их стороны? Не приготовили ли они для меня новый карцер без пищи и воды…? Хотя…, не будем торопиться с выводами, подождём, что скажет этот болтун… «Жигуль».
Прошли ещё пару минут и машина заговорила.
- Я отвезу тебя в бараки, там ты будешь спать, и тебя будут…, а впрочем, моё дело только доставить тебя на место, а там уж тебе всё объяснят.
- Договаривай уж до конца. У нас говорят «Замахнулся, так бей!», нечего «Тень на пле-тень наводить».
- Приказа не было, - уже тронувшись с места, ответила машина, и замолчала.
Как я ни старался ещё хоть что-нибудь выведать, разузнать о своей дальнейшей судьбе, какие ещё неприятности меня ожидают, но не смог.
Она была глуха и нема.
Чтобы скоротать время в дороге, я принялся любоваться проплывающим мимо пейзажем. А пейзаж, между прочим, был достаточно интересен: то мы мчались по автотрассе, то ныряли в какие-то туннели, а выскочив из них, попадали в густые леса…, а однажды даже преодолели по мосту широкую реку…
И над всей этой красотой до самого горизонта простиралось звёздное небо, и освещала всё та же огромная, яркая луна.
Замечательная природа, восхищался я с каждой новой наплывающей картиной, прямо та-ки волшебная сказка!
Я, конечно, говорил это вслух, чтобы заставить находящегося в салоне «невидимку» ответить мне. Я пытался завязать с ним непринуждённый разговор, и ненароком получить хоть какую-нибудь информацию, но так и не добился результата. Все мои потуги получить от него, хотя бы односложный ответ, остались втуне.
Вскоре показались какие-то деревянные одноэтажные постройки. Подъехав к одной из них, авто остановилось прямо напротив огромных ворот с входной дверью сбоку иии…
«Жигуля» как не бывало, а я оказался сидящим на голой земле. Рядом стоял старичок с бородкой клинышком и, покхекивая, морщил в улыбке лицо.
- Не жёстко ли сидеть? - поинтересовался он с издёвкой в голосе.
Я понял, что старик и жигуль, который доставил меня сюда, одно и то же лицо - перево-плотившийся таракан, и отпарировал:
- Попробуй сам, старый хрыч!
Он ещё шире заулыбался, лицо его покрылось сетью глубоких морщин, а затем, внезапно, без переходов, стало молодым и пышущим здоровьем.
И опять я был удивлён и озадачен. Я никак не мог привыкнуть к их внезапным перево-площениям в любого человека, или в любую вещь. Это меня, непривычного к таким переменам, сильно, если не смущало, то озадачивало своей непредсказуемостью и необычайностью скрытых возможностей. Иногда, чего уж тут греха таить, я даже им завидовал.
Нам бы такие возможности - никаких механизмов, никакой старости и болезней, вообще ничего на земле, кроме садов, цветов, птичек и нас…, людей. Красота! Воздух чистый, в лесах полнёхонько разного зверья, а в реках изобилие рыбы, и даже пить из них можно… Даа, красо-та, вздохнул я, представив такую заманчивую картину.
Утопия!- горько вздохнул я.
Мы всё это безвозвратно и давно похерили. И пьём мы загрязнённую чёрти чем воду, и едим напичканные пестицидами продукты, да ещё и модифицированные к тому же. Эх, нам бы вернуться на несколько миллионов лет назад…
А, как же, встрепенулся я, без сотовой связи, без телевидения и интернета, и прочих удобств, в виде унитаза? Да чёрт с ними, с этими удобствами, сказал я себе! Лучше двести-триста лет жить без них, чем в тридцать-тридцать пять загнуться от рака или инфаркта с ин-сультом, или в одночасье погибнуть от атомной или водородной бомбы. Брр!
Я голосую за миллион лет до нашей эры! - только было подумал я, как меня кто-то грубо, схватив за шкирку, поднял.
Передо мной стоял верзила с тростью в руке и, помахивая ею, орал:
- Марш в сарай! Найдёшь себе свободное место, сразу ложись! Увижу тебя болтающимся по сараю, выпорю…, понял?
Переход от мечтаний к грубой действительности был резок, настолько резок и груб, что я в первое время никак не мог прийти в себя. Поэтому, не сопротивляясь, не огрызнувшись ни разу, безропотно подчинился грубому приказу.
И всё же я, оказывается, открывая дверь, на какое-то мгновение замешкался.
Не подумал я, а может и забыл, какими коварными могут быть пришельцы. И возможно поэтому, чтобы я не забывал «Кто есть кто», получил мощнейший пинок под зад, да такой, что после него кубарем влетел в сарай и червяком распластался на полу.
Дверь захлопнулась, отгородив меня от прекрасной звёздной ночи и луны, похожей на бабушкин блин.
Придя в себя, я предпринял попытку подняться на ноги, но головокружение и подступив-шая слабость не дали - я снова распластался на полу. Перед глазами плавали мушки, а в ушах звенело так, словно внутри головы надрывался будильник.
Но тут кто-то подхватил меня под руки, и осторожно помог встать. Я открыл глаза, и сквозь застилавший их туман увидел: меня окружало несколько человек, а двое или трое под-держивало под руки. С их помощью, и ведомый ими, я сделал несколько шагов. И снова у меня закружилась голова и подступила слабость, тогда я просяще прошептал:
- Всё! Больше не могу идти. Сделайте как было раньше…
Я, наверное, хотел попросить снова положить меня на пол, а получилось что-то невразу-мительное и непонятное. Ну, кто догадается с первого раза, что просьба «сделать как раньше» может означать лишь одно - «положить на пол», а не что-то другое.
Но они догадались.
Подняв меня на руки, понесли куда-то, а затем осторожно положили на что-то мягкое. В нос ударило застарелым крепким потом. Но мне уже было всё равно. Я отключился!
Скорее всего, на моё состояние подействовали - волнение, связанное с неудавшимся побегом от тараканов, и новая встреча с ними же, ну и, конечно же, события последних двух или трёх часов.
* * *
Сколько времени я провалялся в бессознательном состоянии - не знаю. Но голова уже не кружилась и мушки перед глазами уже не летали. Не вставая и не шевелясь, я рассматривал но-вое своё, уготованное судьбой, «жилище» - что-то до боли знакомое в нём было, но вот что?
Я, напрягая память, стараясь восстановить значимые события в своей жизни, перелопачивал прошлое, и в какой-то момент перед моими глазами всплыла моя студенческая жизнь. Даже не весь студенческий период, а его начало, время перед первым курсом:
Нас, студентов-первокурсников, не очень-то объясняя - зачем и почему, посадили в пас-сажирский поезд и повезли…
Лишь в дороге нам сказали, что мы теперь студенческий отряд, и мы обязаны помочь Ка-захстану собрать, небывало богатый урожай хлопка.
Поезд всё мчался и мчался. Мы пересекли границу с Узбекистаном, проскочили, не за-держиваясь, мимо Ташкента, снова пересекли границу Узбекистан-Казахстан, и вновь оказа-лись на территории Казахстана. А дальше…?
Нас рассадили по грузовикам и повезли.
Вокруг, лаская глаз, простирались хлопковые поля, кое-где прерываемые аулами и МТС.
Припорошенные толстым слоем пыли, мы наконец-то приехали к месту нашего «вхожде-ния» в студенческое общество. Нас построили, озадачили планом выработки на неопытную студенческую душу, и показали наше теперешнее, хотя и временное, жильё.
И вот тут-то мы и захлопали удивлённо глазами. Перед нашими взорами возвышалась обыкновенная конюшня, с пристроенной глинобитной мазанкой. Представитель Правления хлопководческого совхоза, а может это был сам председатель, с благожелательностью во взоре и сладкой, напыщенной речью, пожелал нам трудовых успехов и быстро укатил. А мы…?
После команды разойтись и устраиваться, я вместе с остальными студентами вошёл внутрь конюшни и, вопросительно-недоумённо стал любоваться нашими «хоромами».
Студенты, оказывается, люди подневольные, на возражение заселяться тут же следовало строгое - тогда мы Вас отчислим!
Поворчав и повозмущавшись, не вслух конечно, мы принялись обживаться на новом месте. Главное, придумали, чем топить печь для приготовления пищи, потому что ни дров, ни угля нам не завезли - оставили лишь благие пожелания - усердно трудиться, не лазить в чужие сады, не воровать курей, ну и т.д. и т.п., и пр.
Даа, так о чём это я? Ах, да! О сарае, а может о конюшне? Нет, о бараке для нас рабов-бедолаг. Но конюшня всё же свою роль ещё не доиграла в моей памяти до конца. Об этом дальше:
Это, действительно, была бывшая конюшня! Я догадался об этом по обилию конских «яб-лок», в изобилии валявшихся вокруг нашего жилья.
Куда подевались из неё лошади, остаётся лишь догадываться.
Посредине, вроде второго этажа, была устроена общая лежанка. Три или четыре, затяну-тых паутиной и пылью окна, добавляли свой рассеянный свет к четырём, подвешенным к по-толку, стоваттным лампочкам.
Стены конюшни, словно панелями, были затянуты восьмидесятисантиметровой ширины бумагой, используемой в торговле - обёрточной. Вместо матрасов, прямо на полу и на втором «этаже» была набросана обыкновенная солома. И всё это было покрыто, конечно, от «великих щедрот» совхозного правления, обыкновенным брезентом.
От воспоминаний о своём первом, но не последнем в моей жизни, студенческом отряде, я вернулся на «Грешную землю». Этот барак был, как две капли воды похож на тот, из моей сча-стливой юности.
Вокруг царила тишина - в бараке было пусто. Даже жужжание мух не тревожило её.
Всех погнали на работы, сообразил я. А почему же меня не подняли и не погнали как всех? Почему…
Не успело слететь с губ очередное, произнесённое шёпотом «Почему», как в дверь вва-лился охранник, не тот, который меня встретил, а другой, более интеллигентный и вежливый до приторности. Я это сразу определил по цветному галстуку на шее и первым словам.
- Пожалуйста, пройдите за мной, я покажу Вам, где Вы будете принимать пищу.
- А после? На сдачу крови? - тревожась, спросил я.
- Нет, нет, что Вы! - воскликнул он, и даже сделал вроде отстраняющего жеста. Я уполно-мочен Вам…, сказать, собственно…, мне доверили Вам передать - Вы можете поступать, как Вам будет угодно, ходить, куда Вам вздумается, и вообще…, Вы свободны, как птица… в этом, как его…
- Полёте, что ли?- помог я краснобаю.
- Вот, вот. Вы правильно меня поняли.
Последние слова очень меня обрадовали, но и насторожили чрезвычайно. Что бы могли означать его слова - «Свободен, как птица в полёте». Уж не кроется ли за ними очередная ло-вушка? Уж не хотят ли они… подловить меня на чём-нибудь? Подловить на недозволенном, но не озвученном прямо?
У страха глаза велики, так говорит наша пословица. Вот и у меня всё-таки где-то в глуби-не души таился страх - я боялся навлечь на себя ещё большие неприятности, чем имел сейчас.
- То есть, я могу прямо сейчас выйти, сесть на самолёт, или воспользоваться автобусом, и отправиться домой?
- Неет, - произнёс он, и лицо его покраснело то ли от смущения, то ли от злости.
- Так бы сразу и сказали, - отрубил я, решив докопаться до истинного своего положения. Значит я всё же раб?
Он ещё больше покраснел, пытаясь выбраться из собственной ловушки, и залепетал:
- Вы, конечно же, не раб, в прямом смысле этого слова, Вы обыкновенный пленник, но…,
Вы свободны и…
- И, что? - перебил я его.
- Ну, Вы можете свободно передвигаться по территории иии…, Вам никто препятствовать не будет…, только…
«Интеллигентный» таракан, окончательно запутавшись в словесных дебрях, замолчал, и лишь продолжал, словно глухонемой, размахивая руками о чём-то «говорить».
Как пилюлю не подслащивай, она всё равно останется горькой, подумал я, и перестал об-ращать внимание на таракана. Из диалога с ним я понял основное - я снова пленник!
Хотя мне и разрешили свободу передвижения, но эта «свобода» была условной. Какие-то границы для моих передвижений всё же существуют, но вот какие? Нужно разобраться.
И потом, раз они называют меня пленником, значит, они уверенны, что я не смогу убе-жать…. Но ведь я же попытался…, хотя бы сбежать из летающей тарелки? Так почему они уве-ренны, что я не попытаюсь это сделать снова? Откуда такая уверенность? Или я чего-то не по-нял в их поступках и словах…?
Обратившись к замолчавшему Таракану, я сказал:
- Показывайте, где у вас пищеблок, а то я что-то проголодался.
Он, перевоплотившись в огромного таракана, почти с дворовую собаку ростом, шустро перебирая лапами, побежал к другому сараю.
Мне, чтобы не отстать от него, пришлось перейти на ускоренный шаг, почти бежать трус-цой.

* * *
В бараке всё ещё никого не было, и я мог свободно предаваться думам. А думы у меня были не очень-то весёлые - всё больше о побеге думал я, ну и конечно, о своей семье тоже.
Раз они разрешили мне безвозбранно и бесконвойно передвигаться, то надо воспользо-ваться их разрешением, то есть, присмотреться, прикинуть. Авось что-нибудь и найду. В смыс-ле, найду способ, как сбежать отсюда, прикидывал я мысленно свои будущие действия. Да, и у людей надо поспрашивать, поинтересоваться…, стоп! А как же я узнаю человек это, или опять же, таракан перевоплощённый? Подойдёшь к такому, а он тебя за шиворот и в кутузку…
О-хо-хо…, невольно вздохнул я, так недолго залететь «под фанфары». Неет, тут наскоком не возьмёшь…, с местной «братией» надо быть очень и очень осторожным. Чёрт! Нарваться можно здорово, кровью умоешься…
Мои размышления и думы, как-то само собой так получилось, развернулись в интерес-ную, и неожиданную для меня сторону. Я почему-то перешёл на рифмованную речь:

Миллионы лет до «Нашей Эры»,
Когда мамонты водились на Земле,
И разные там динозавры и динотерии
В джунглях кровавые вершили пиры,
Из космоса глубокого странные твари явились,
А на чём прилетели - не видел никто, хоть убей.

Их множество было - батальоны, полки,
И как-то быстро они в щели забились,
Чтобы никто не увидел какие уроды они.
Тогда и прозвали их словом неласковым -
Сиречь - тараканами, люди назвали их.

Вроде малы по размеру те тараканы,
Но умные бестии и хитрованы они.
Не сразу увидишь их, не сразу заметишь,
Глядишь, а они бегут рядом, или уже впереди.
Быстро размножились, везде расселились,
Землю заполонили, и сами не дохнут они.

Во все мелкие щели они позалазили,
Под застрехи залезли, в солому, и даже в шкафы.
В печную трубу, и в подполье залезли заразы,
Попрятались бестии по тёмным углам и в пыли,
Потому что свет дневной им совершенно не мил.

Так зачем же к нам они перебрались? -
Спросит у меня любопытный какой.
Ответ лежит на поверхности, и очень понятен он -
Они прилетели, спасаясь от смерти голодной,
Чтобы есть хлебушек наш, и всё что у них под рукой.

Ну, ты даёшь! - похвалил, а может быть укорил я себя. Такого со мной ещё не случалось, чтобы я, прозаик, да стихами…. Услышит кто - засмеёт! Скажет, он того, не иначе как сбрендил от неприятностей. Хорошо, если ещё не покрутит пальцем у виска, а так - полный писец!
Я даже хихикнул потихоньку, представив крутящего пальцем у виска, читателя. А потом и вовсе безудержно расхохотался.
Слава Богу, что я был один в бараке, а то бы и правда могли подумать, что я того…
Для собственного своего успокоения, я, отсмеявшись и вытерев подступившие к глазам слёзы, на всякий случай всё же воровато огляделся по сторонам, мог же кто-нибудь войти не-слышно, пока я предавался думам. Но нет, я был один. Ну и, Слава Богу!
Ещё один вопрос, ответа на который я ещё не нашёл, сильно беспокоил меня - за время моего нахождения здесь, небосвод и луна ни на йоту не сдвинулись с места. Небо всё такое же было антрацитово-синим, звёзды ярко блистали, а луна…, хоть бы маленькой тучкой прикры-лась. Вообще, весь небосвод со звёздами и луной оставался неизменяемым, во всяком случае, мне так показалось.
По крайней мере, странно, подумал я. Даже очень странно!
И опять же, чтобы найти решение для такого природного феномена, надо шевелить моз-гами, и обязательно обзавестись товарищами, а лучше друзьями, и с их помощью находить от-веты.
Иначе я, один, не смогу правильно решить поставленную перед собой задачу, главную за-дачу теперешней моей жизни - побег из «тараканьего Рая».
Додумавшись до такого, «глобального» в моём случае, решения, то есть, найти способ и возможность для побега, я приступил к его реализации. Приступил, конечно же, это громко сказано. Приступил не сразу, а дождавшись возвращения людей с работ.
Не мог же я, совершенно не ориентируясь на «местности», и местных обычаев не зная, вот так, с бухты-барахты пойти «гулять». Надо сначала поговорить с людьми, разузнать, где что и как, а там уж…, может на следующий день…, при солнечном свете отправляться на разведку.

* * *
Не очень-то я и поговорил с однобарачниками. Они, угрюмо выслушивая мои вопросы, или молчаливо отходили от меня, или, пробурчав что-то невразумительное в ответ, быстро ре-тировались на своё пронумерованное место в общей постели.
Единственное что мне удалось узнать, так это о небесной, такой непонятной для меня, сфере. Оказывается, это и вовсе не небо со звёздами над нами, и даже не луна, а силовое поле, отгораживающее нас от…. Дальше продолжения не было.
С таким трудом вызванный на «разговор» собеседник внезапно замолкал, или говорил, что устал и ему необходим отдых, и нехотя добавлял - понимаешь, мне завтра рано на работу.
Я пытался, даже экивоками и подсказками, добиться продолжения разговора, или намёка на продолжение, но упирался, как «бык рогами в новые ворота», в стену молчания.
После таких «откровенных» бесед у меня сложилось впечатление, что, или они не знали всего, или им запретили говорить об этом. Я не думаю, что такой запрет касался только меня, тем более, что прошло совсем немного времени после моего появления здесь. Возможно этот запрет изначально вдалбливался им в голову, понял я, вот поэтому они и замолкают сразу, как только я начинаю их расспрашивать.
Даа, с великим трудом придётся мне добывать информацию, много сил придётся прило-жить, чтобы побороть их равнодушие и апатию, с грустью констатировал я результат первона-чальных бесед с «местным населением». Ну, что ж, ещё не вечер! - сказала бы моя жена, попав в аналогичную ситуацию.
И я повторил уже от себя - «Ещё не вечер!»
Рано лапки складывать, дорогой товарищ. Ты ещё только в начале пути к разгадке тайны. И, возможно, тебе повезёт, и ты быстро сообразишь, как, не замеченным тараканами, улепет-нуть отсюда, сказал я себе и смежил веки.
Проворочавшись без сна с полчаса или час, я понял, что не только у меня бессонница, но и у моего соседа тоже.
Повернувшись к нему, я шёпотом спросил:
- А как Вы определяете, когда день, а когда ночь? Я вот, сколько здесь нахожусь, так и не смог заметить рассвета. Тут, что, всегда ночь?
И в ответ услышал, тоже произнесённое шёпотом:
- Здесь вообще всё время ночь - тараканы, знаешь ли, дневного света не переносят.
- А, как же вы узнаёте, когда вставать, а когда ложиться спать? - продолжил я допыты-ваться.
- Ты что, с луны свалился? - удивился он. Когда надо разбудят, когда надо спать прика-жут…
Произнеся эти слова, он повернулся на другой бок, и захрапел. Мне показалось, что за-храпел он понарошку, лишь чтобы прекратить со мною разговор.
Я ещё немного повертелся с боку на бок, но сон так и не пришёл ко мне.
Потихоньку, чтобы не потревожить рядом спящих, я натянул одежду и, на «цыпочках» направился глотнуть «свежего воздуха».
Во дворе меня никто не задержал. Охранник, стоявший у двери, даже не поинтересовался, чего это я в ночную темь решил прогуляться? Он только посмотрел на меня, и медленно отвернулся, словно продолжая анализировать моё неурочное появление вне барака.
Ну что ж, раз не задержал, значит можно заняться полезным делом, решил я, и быстрым шагом направился «куда глаза глядят».

* * *
Пройдя метров триста или четыреста, я всё больше и больше начал удивляться разнице в ландшафте. Удивляться тому, что я видел за окнами «Жигулей» и теперешнему. Куда подева-лись, мост через реку, туннели и автострада? Была лишь просёлочная узкая дорога, да по бокам её, невысокие, с темнеющими провалами каких-то входов, холмы. Что могла означать такая разница? Что?
Ну, что ж, потом разберусь, решил я, и пошагал дальше.
Дорога, освещаемая всё той же луной, хорошо просматривалась метров на сто-двести. Она была ровна, как стрела - никаких поворотов, и пустынна. Только я и лунный свет были на ней.
Где-то впереди, за границей света и темноты, послышались странные звуки, больше по-хожие на вой, чем на плач. Что бы это могло быть? - подумал я и, поубавив шаг, прислушиваясь и поглядывая по сторонам, продолжил идти. Меня влекло любопытство, желание узнать, кто, человек или зверь так воет?
По мере моего приближения к источнику «воя», граница лунного света тоже продвигалась впереди меня. Вскоре я вышел на ровную площадку, посредине которой, возвышалось здание кубической формы, высотой метров в пять-шесть.
Из здания, а оно было без окон и дверей, и исходил тот, настороживший меня, низкий вой.
Возможно вход с тыльной стороны, подумал я, и осторожно, делая по половине шага, прислушиваясь и озираясь по сторонам, направился вокруг него.
Дойдя до угла боковой с задней стеной, я неожиданно упёрся в какую-то невидимую пре-граду. Она пружинила, но, сколько, и с какой бы силой я не нажимал на неё, она не поддава-лась. Эта невидимая упругая преграда не давала мне возможности даже заглянуть за угол зда-ния.
Я, уже более смело, обошёл его, и попытался, с другой стороны проникнуть за угол.
Тот же результат!
Когда и вторая попытка мне не удалась, я остановился в раздумье, а затем, облокотившись спиной об стену, присел на корточки, и задумался.
Попасть внутрь куба со стороны стен я не могу. Узнать, кто, или что там воет, тоже не мо-гу…. а если… взобраться на крышу? Может оттуда я смогу проникнуть внутрь? Но, как туда забраться без лестницы? И я начал перебирать в памяти способы такого подъёма.
Перебрав известные мне, я, кажется, нашёл подходящий для себя вариант.
Нужно набросить на ограждение крыши крюк с привязанной к нему верёвкой, и по ней взобраться…
Стоп, стоп! Размечтался! Где крюк? Где верёвка? - осадил я разыгравшееся воображение. Тоже мне, скалолаз гребаный! Размечтался! Специально для тебя тут приготовили оборудова-ние…
Чёрт подери! Должно же быть какое-то решение. И потом, надо же проверить, может быть, есть на крыше какой-нибудь лаз, или люк? Надо? Конечно надо. Тогда, думай дальше, приказал я себе, и вновь погрузился в размышления.
В таком состоянии я просидел минут пятнадцать, и докопался таки до решения проблемы подъёма! Я решил применить опыт попавших в затруднение скалолазов. То есть, пряжкой рем-ня выковырять пазы между блоками и, держась за них, подняться на стену.
И вот, я уже почти три часа, держась пальцами одной руки, и разутыми ногами стоя в вы-щербленных пазах между блоками, выскребал следующую ямку…
Труд, достойный Титанов!
Уже почти наполовину торса поднявшись над стеной, я хотел праздновать победу, но тут… мощный удар в грудь и голову, швырнул меня вниз. Совершив пару раз сальто-мортале, и в завершение кульбит, я плашмя приземлился на землю. Правду говорят «Знал бы, где упадёшь, соломки настелил». Но я-то ведь не знал!
Провалявшись без сознания пару часов, я поднялся, и «захромал», потирая бока и охая от боли, обратно.
Первая попытка выбраться на волю, оказалась неудачной! Но желание получить Свободу, было сильно! И я предпринимал и предпринимал попытки прорваться во многих местах, но везде терпел полное фиаско!
Куда бы я ни сунулся, везде меня встречало силовое поле! Оно колошматило меня, сбра-сывало с высот на землю. Моё тело было до того избито, что представляло собой сплошной си-няк.
Рабы, наблюдая исподтишка за мной, и видя, в каком плачевном состоянии я нахожусь, соболезнующе кивая головами, говорили - бедняга, и добавляли - не иначе как, чокнутый! А иногда, когда находили меня где-нибудь вновь побитого, или без сознания, приносили в барак и, осторожно ложили на «постель».
Отлежавшись два-три дня, а то и неделю, я вновь предпринимал попытку добиться свобо-ды.
Я даже пытался найти себе сообщников, но везде получал отказ, мне говорили - «Ты что, с дуба рухнул?» Не пытайся нас заставить помогать тебе, мы знаем, чем это закончится - смертью для нас!
И я отступился!
Я понял - они очень запуганы, они страшно боятся быть наказанными и…, я лишь послал их к Чёрту, добавив, что и сам смогу найти выход на свободу.
И, отлежав почти полмесяца после очередного избиения, чуть укрепив здоровье и немно-го набравшись сил, вновь принялся искать хоть маломальскую лазейку для побега из плена.
Странное дело, но «Тараканы» совершенно не препятствовали моим попыткам удрать. Они, я это нутром чувствовал, только денно и нощно, тайно следили за мной, но не более того. То есть, я, фигурально выражаясь, был полностью свободен и мог творить что угодно, ходить куда угодно - полная Свобода, чёрт её задери! Ноо… свобода на отведённой мне территории. А если дальше…, то… ни-ни!
И я, в конце-концов понял, зачем я здесь, для чего?
Мне была уготована роль трёхметрового, золотоглазого полоза - беспокойного создания, постоянно мечущегося по вольеру в поисках малейшей лазейки. Уникальное свободолюбие этого существа стало для него роковым! Он попал в неволю именно благодаря своей способно-сти, и обречён был служить своеобразным индикатором целостности и непроницаемости вольера.
Как только эта огромная, почти трёхметровая чёрная змея исчезала из поля зрения учё-ных-серпентологов - значит надо было немедленно искать и заделывать лазейку.
При любой, самой минимальной возможности бежать, этот чёрный, золотоглазый уж уди-рал первым и, как правило, попадался, попадался потому что следили за ним одним постоянно, и только за ним.
Вот и я оказался в роли этого золотоглазого змея-полоза!
Это за мной неусыпно следили охранники этого, то ли городка, то ли посёлка - следили за мной одним, человеком, самым свободолюбивым существом в галактике. Следили за уникальным индикатором возможности побега.

* * *
За своими заботами в поисках возможности сбежать отсюда, я совершенно упустил из ви-ду - а где же я нахожусь? Ведь я, вернее вся эта тараканья братия, и я вместе с ней, могли нахо-диться, чёрт знает где. Я же не управлял шлюпкой при побеге, она сама спустилась. А куда? Наверное, прежде, чем думать о побеге мне нужно было подумать… - откуда бежать и куда.
Шлюпка могла приземлиться или приводниться…, стоп! Мне же не показалось… то-гда…, при приземлении, что она, словно бы покачивалась на небольших волнах…. Или мне тогда это показалось, или, как говорила моя бабушка - «Внучек, тебе померещилось».
Так померещилось мне или нет? Может, действительно, космическая шлюпка не призем-лилась, а приводнилась…. Но если приводнилась… тогда…, почему же она оказалась здесь, на земле, каким образом?
Вот что нужно было, прежде чем строить планы и искать возможности побега, уточнить. А я…, вот идиот недоразвитый! - обругал я себя. Не иначе как, придурок малахольный! - И до-бавил, стуча себя кулаками по голове - идиот, господи, какой же я идиот!
Что было, то было. Ошибку я, конечно, допустил непростительную. Ладно, разберёмся! Чего уж тут стонать и охать, надо исправлять ошибку, тем паче, не всё ещё потеряно. Кажет-ся…, в барак поступил новый раб…, может его поспрошать - откуда он, да как, да почему? Гля-дишь, и откроется завеса неизвестности. А то, что же, я всё время должен вариться в собствен-ном соку?
В конце-концов пусть, хотя бы рассказами помогают - не только же для себя, а и для них стараюсь! Небось, общими усилиями и одолеем супостатов…
Ох, что-то я стал бабушкиными словами разговаривать. К чему бы это? Наверное, соску-чился я по дому…. Господии, вспомнил я, этот придурок, таракан, сказал, что меня похорони-ли… Ой-ё-ёй…, как же теперь-то быть? Вернуться домой к жене и детям, и сказать «Здравст-вуйте, я Ваш муж и папа». Вот же ситуация…, Чёрт бы побрал этих тараканов!
Дождавшись возвращения «новенького», я сразу же приступил к расспросам, и правильно сделал! Ему ещё не до конца успели промыть мозги, и он с моей помощью, постепенно расска-зал, как попал сюда.
А когда я услышал, откуда он…, не сдержавшись, ахнул, но вовремя прикрыл рот ладош-кой, чтобы не прерывать остатков его воспоминаний о прежней жизни.
Из его, сумбурного, прерываемого длинными паузами и словами - «не могу вспомнить», рассказа, я в общих чертах получил представление, где мы находимся. И это «представил» не очень-то меня обрадовало. Суть же его повествования заключалась в следующем:
Он родом из прибрежного посёлка Листвянка, что расположен на берегу Байкала и вроде бы живёт тоже там…. У него жена и дочка…, маленькая…, ей всего пять годочков, пояснил он. Он утром пошёл на берег, у него там есть своё облюбованное место, наловить рыбы.
Только он примостился у кустика и приготовил рыбацкую снасть, как на воде, ни с того ни с сего, при полном штиле, вдруг закружил смерч и…, направился прямёхонько в его сторо-ну…. Он, раскрыв рот от удивления, забыв даже за каким лешим пришёл на берег, стоял и смотрел. А смерч быстро приближался.
Испугавшись, он стал лихорадочно собирать свои пожитки, но… не успел. Смерч налетел на него…, а дальше…, дальше он не помнит, пожал рассказчик плечами, пришёл в себя уже здесь, в руках охранников.
- Аа, раньше… приходилось Вам видеть смерчи? - с волнением спросил я. Пропадали у вас люди7
- Да было дело, и не один раз, - задумавшись, словно пытаясь вспомнить, ответил он.
- Намедни трое вместе с лодкой пропали. Их долго искали, но так и не нашли.
- Аа…, Вы… могли бы их узнать? Это Ваши знакомые?
- Неет, они из других местов, может даже из самого Иркутска.
Так вот, оказывается, куда занесла меня «нелёгкая», вот куда я попал…. Ничего себе по-воротики судьбы.
Так теперь что, перестать…, даже думать о побеге? Ну, уж нет! Не на таковского напали! Я буду искать, я буду, кровь из носу, искать…, и я найду лазейку, или хотя бы маломальскую щелку, и… сбегу!
И я начал искать. Однажды ошибившись, я не хотел повторять допущенную мной ошиб-ку. Мне пришлось, можно и так сказать, поменять вектор - в корне изменить направление своих поисков. Я понял, коль я не на суше, то должен быть совершенно другой путь спасения, другой!
Мне даже припомнилась однажды прочитанная брошюра, не помню, кто издатель, с опи-санием озера Байкал. Так вот, в ней была даже указана его глубина. Прочитав, я как сейчас помню, очень удивился - ну, как же, глубина приближалась к одной тысяче шестистам метров! Это же кошмар! Это же уму непостижимо, удивляясь, сказал я себе тогда, и рассказал о ново-сти жене. Она тоже удивилась, но всё же сказала:
Тебе-то что за дело до его глубины. Всё равно ты Байкала не увидишь, как своих собст-венных ушей. Ты же москвич, а не сибиряк. И, усмехнувшись, добавила, успокойся, поездка в Сибирь тебе не угрожает, ты же законопослушный гражданин.
Ага, не угрожает, вспомнив её слова, с горечью прошептал я.
И вот сейчас, лёжа в бараке на вшивом ложе, я переваривал услышанное. Было о чём по-размышлять. Было о чём задуматься.
Я, при всём своём желании, даже облачённый в тяжёлый водолазный костюм, не смогу преодолеть такую толщу воды…, рассуждал я. Иии…, даже если…, всё равно надо как-то про-никнуть сквозь силовое поле. Я уже столько «шишек» наполучал, пытаясь преодолеть его…. Что же делать…? Что делать?

* * *
Возвратившись в недалёкое прошлое, я вспомнил, как попал сюда? А попал я сюда на шлюпке, а она…, скорее всего, была запрограмированна на конкретную задачу, на определён-ный маршрут, то есть на линию - «Летающая тарелка-посёлок на дне Байкала». Если бы я за-брался в другую шлюпку, то возможно оказался бы в другом месте…. Чёрт, ну как же из-под воды-то выбраться? Как? Да ещё эта глубина…
У меня голова кругом шла от дум, мыслей, предположений. Ну, никак, ну просто невоз-можно выбраться отсюда, не забравшись тайно в шлюпку. И, опять же - заберусь я, спрячусь в укромном уголке, а она возьмёт, и прямиком доставит меня обратно к «воздушным Тараканам», в их лабораторию….
Даа, хрен редьки не слаще!
Конечно, спрятаться от всевидящих глаз охранников где-нибудь в укромном уголке я всё же смогу. Не так уж и много их. Нуу, если прикинуть, чел…, тараканов двадцать-тридцать. И основная «гвардия» располагается в том, двухэтажном доме…. Остальное население мы - рабы и пленники…. Надеюсь, они не выдадут меня охране.
Дай-то бог, дай-то бог! Как говорится - надеждой жив человек! Ну, а как иначе? Как без надежды-то? Надежда даёт человеку не только физическую, но и моральную силу, она укрепля-ет веру человека в лучшее будущее…. Иначе, труба! Без веры…
Да, что это я разнюнился. Надо способ побега искать, а не скулить. Надо…
Мои размышления прервала команда - Всем на разгрузку и погрузку шлюпки! В бараке зашевелились: зашуршала надеваемая одежда и обувь, послышались, словно горло прочищали, более интенсивные покашливания и тихое, чтобы не услышали охранники, ворчание.
Меня эти сборы не касались. Я находился в «привилегированном положении», вроде бы как аристократ среди рабов. Это иногда меня смущало и расстраивало. Особенно тогда, когда кто-нибудь, глядя, как я лежу и не встаю по команде, тихо, чтобы только я слышал, говорил - «лежи, лежи сучонок? Мы тебя когда-нибудь всё равно придушим».
Первое время, услышав такое «пожелание», я вставал и шёл со всеми вместе на работы, но меня к ним не допускали. Иногда вежливо, а иногда и пинками, меня выпроваживали со словами - «Пошёл вон! Нам приказано не допускать тебя к работе. Иди, поспи или погуляй где-нибудь».
Это было конечно несправедливо по отношению ко мне, настраивало против меня остальных рабов и пленных, но что я мог поделать? И я уходил.
Иногда я задавался вопросом, почему меня не подпускают близко к месту работ? И лишь позже, через время, когда я начал обследовать, то есть, искать возможность побега, сообразил - они прогоняли меня, чтобы я не смог увидеть, разобраться, сообразить, как воспользоваться случаем, или местом для побега. От меня скрывали всё!
Но кое-что я замечал, кое о чём догадывался.
Например, однажды я высмотрел всё-таки, что загружают в прибывшую шлюпку. А за-гружали рабы какую-то руду. Я не геолог и не рудознатец, но по тому, как недолго жили груз-чики, работавшие на этом участке, догадался - они загружали что-то похожее на урановую ру-ду, которую, другие рабы, тоже не долгожители добывали в шахте.
Высмотрел я, вернее разузнал, откуда мы получаем электроэнергию, Оказалось всё, до безобразия, очень просто. Мы же проходили в школе тему - получение электроэнергии при по-мощи термопары из разнородных металлов. Вот и здесь электричество получали тем же спосо-бом - дёшево и не накладно, без лишних затрат.
Термопара разделялась: один электрод опускался в скважину в районе горячей лавы, а другой находился в водах Байкала, и всё…, пожалуйста, черпай электроэнергию бесплатно и вечно. Приходилось только заменять выработавшие свой срок электроды. Я же говорил - очень дёшевая электроэнергия!
Обслуживала электроды с кабелями и защитное силовое поле специальная бригада, со-стоящая из одних «тараканов». Они прилетали к нам в своей космической шлюпке пару раз, откуда прилетали? Не знаю! Я не смог разгадать этот секрет, и они что-то там, снаружи силовой защиты, ремонтировали. Затем, не задерживаясь у нас надолго, улетали.
А если…, а если забраться в их шлюпку и…
Проблема - их, «спецов-тараканов», прилетает несколько за раз, а я всё же один…. Хоро-шо бы как-нибудь прилетел один пилот, или спец, я бы потихонечку проник в шлюпку, а затем, уже в воздухе, трах его по кумполу французским ключом…, и вся недолга. Затем, лети дорогой, куда твоей душе угодно…, хоть прямо в Москву…, к жене и детям.
Эврика! - воскликнул я, и потёр руки от удовольствия. Эта привычка, потирать руки от удовольствия, у меня с детства, вернее со школьных годов. Получу пятёрку по какому-нибудь предмету, и разулыбаюсь во весь рот, и ещё рука об руку потру. Отец как-то мне даже вроде замечания сделал, он увидел мою улыбку «шесть на девять», то есть во весь рот, так сразу и сказал - «Смотри, ребёнок, муха в рот залетит!».
Залетит, не залетит, а пятёрка в дневнике - это всё-таки приятно! Так и не отучился я руки потирать от удовольствия, даже, когда в возраст вошёл. Привычка - великая вещь!
Нашёл я всё-таки решение задачи! Нашёл! Буду, уже с сегодняшнего дня, воплощать свой план в жизнь, а Тараканов постепенно приучать к ложному следу. Даа, пришёл мой «Звёздный час!», не зря я столько времени затратил на поиски побега, не зря….
И тут же, «не отходя от кассы», вспомнились мне слова моей любимой бабушки - она как-то сказала - «Ты, внучек, шибко-то не радуйся, как бы плакать не пришлось!». Вспомнив ба-бушку, я тут же захлопнул рот. И, правда, чего развеселился?

* * *
С этого дня, а возможно и ночи (Чёрт их разберёт, когда день, а когда ночь), я регулярно стал ходить к воющему кубическому зданию, подальше от посадочной площадки. И стал его то обходить с трёх разрешённых мне сторон, то поглядывать на крышу, а то и постукивать по сте-нам. Я приучал тараканов к мысли, что собираюсь проникнуть в него и, отключив силовое поле, удрать.
Конечно, они не замедлили клюнуть на мои манёвры. За мной, не выпуская ни на мгновение из-под контроля, ещё тщательней начали следить. Меня это, одновременно, и радовало и огорчало. Радовало, что я отвлёк их ложным следом, а огорчало, потому что мне приходилось быть под постоянным наблюдением - я и…, извиняюсь, в туалет нормально не мог сходить - за мной тут же следовал таракан.
Даа, «Тяжела ты шапка Мономаха!». Но ничего не поделаешь - взялся за гуж, так уж не говори, что не дюж.
Я играл свою роль добросовестно, чтобы они, тараканы, окончательно уверовали в моё намерение сбежать именно этим путём, а не каким-нибудь другим.
И я надеюсь, что убедил их, убедил окончательно и бесповоротно.
Они поверили! Честное слово, поверили!
Оставалось только дождаться прилёта «мастеров», и я ждал. Ждал с нетерпением, с наде-ждой, и в то же время, переживая и волнуясь всё больше и больше за каждый потерянный в ожидании день.
Оказывается, ох, как тяжело ждать! Как тяжело!
Я весь изнервничался, и, наверное, похудел за это время килограммов на пять. Меня, если бы здесь был ветер, наверное, сносило бы в сторону при ходьбе, но ветра не было, и я передвигался по территории прямо.
Наконец, месяца через два, я увидел, как пришвартовалась к причалу маленькая космиче-ская шлюпка. Это меня очень озадачило, и напугало одновременно - уж, не по мою ли душу она прилетела? - в необычайном волнении подумал я. Не дай Бог! Не дай Бог!
Если по «мою», то прощай свобода, прощай навсегда! Мне, во веки веков не освободиться от этих выродков. Сгину я в безвестии, и даже дальняя родня не будет знать, как я погиб и где могила моя…. Ох, горе мне, горе…!
Эх, была, не была! Сколько ещё ждать? Рискну! Авось получится.
И, больше не рассуждая, бросился бежать к своему бараку.
Чувствую, нутром чувствую, тараканы помчались за мной! Я бегу, и они бегут, но не препятствуют мне. Наверное, думают, ну куда ты, дурашка, от нас денешься? Всё равно мы те-бя поймаем, и если надо будет, шкуру с тебя живого сдерём!
Бегите! Бегите! - озлобившись окончательно, подумал я. С вами я обязательно распроща-юсь - не сегодня, так завтра…
Влетев в барак, я быстро сдвинул пару досок обшивки, и нырнул в подготовленный лаз. Я знал, я знал, они в барак не войдут! Они уверены, что из него другого выхода нет…. Глупцы! Вы, тараканье отродье, даже представить себе не можете с кем связались!
Я Человек! В любой ситуации я, ЧЕЛОВЕК!
Осмотревшись по сторонам, я бросился к шлюпке. Мне повезло, наверное.
Судьба, конечно, «индейка», но и она, наверное, соображает и прикидывает, когда «жаре-ный петух должен тебя клюнуть в ж…».
Основное внимание охраны было обращено в сторону «моего» барака. Они наблюдали и ждали, когда я выйду наружу…
Ждите, ждите, дожидайтесь, шептал я, и, наддав ещё немного, так, что аж в боку закололо, «подлетел» к шлюпке с обратной, невидимой для охраны стороны.
Постоял мгновение, прислушиваясь к посторонним звукам, отдышался чуток, и осторож-но, стараясь не шуметь, залез в люк. А уж находясь внутри шлюпки, опять же, не производя шума, нырнул в мусоросборник и быстро набросал на себя всякий хлам.
Я же говорил - я везучий!
Минут через пятнадцать появился космолётчик. и я услышал как, зашипев сжатым возду-хом, захлопнулся люк. Затем, корпус шлюпки чуть завибрировал - мы взлетели…
Я начал отсчитывать время!
Приблизительную скорость шлюпки я знал, глубину озера тоже приблизительно, знал иии…, остановившись на цифре «десять», протянул руку, нащупал рычаг сброса мусора…, иии… повернул!
Падая в воды Байкала, я заорал - «Свободааа!
В лицо ударил луч солнечного света, и я, задыхаясь от счастья, с громко стучащим серд-цем, широко раскрыл глаза…

* * *
Рядом, почти у самого моего изголовья, стояла моя радость, моя любимая жена, и с трево-гой в голосе говорила:
- Опять плохой сон приснился? Ты так стонал во сне, так беспокойно спал, что я уж хоте-ла тебя будить. Тебе, дорогой, надо отдохнуть от своей писанины. Смотри, до чего ты себя до-вёл! Так, на износ, нельзя работать. Ты бы договорился с друзьями насчёт рыбалки…. Отдохну-ли бы, да и для семьи рыбки наловил. А то всё пишешь и пишешь…
Слушая жену, наслаждаясь её милым голосом, я подумал…, и, правда, почему бы не вы-браться на природу, подышать свежим воздухом, искупаться в Химкинском водохранилище…. А то, действительно, засиделся я в четырёх стенах, вот и снятся разные кошмары…
Всё, решено! Еду! Действительно уж плесневеть начал.

---<<<>>>--- 31.01.2017

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.