Убитая совесть 10

Виктора Силина, десятилетнего мальчишку, приняли в пионеры 22-го апреля 1964-го года в небольшом волжском городке. Сын руководителя подразделения на одном из градообразующих предприятий, он окончил радиоинститут, женился и некоторое время работал на большом заводе под покровительством отца, незаконно наживаясь за счёт государства. Но грянула перестройка, и новые люди захватили предприятие, вытеснив старую гвардию. Пришлось Виктору идти начальником цеха на фанерный завод, где работали не только вольнонаёмные рабочие, но и заключённые. Там он навёл драконовские порядки, за что был жестоко избит. Бывший зек по кличке Штольц вмешался в драку, отбил Силина у разъярённых работяг и проводил его до медпункта.

Глава 10. Штольц, лихие девяностые, ограбление Силина, смотрящий Педаля, братки на проходной, Слепой.

Немного подлечившись и придя в себя после избиения, Виктор вернулся на родной завод к отцу, который взял его в свой цех замом. Но жить на одну зарплату и наблюдать, как вновь избранный директор со своими вассалами жируют и наживаются за счёт предприятия, было выше его сил. В долю Силина не брали из-за родителя – старого коммуниста, который привык работать за идею. Не нужны были новым хозяевам соглядатаи и свидетели их тёмных дел. Поэтому спустя какое-то время Виктор решил вернуться на «фанеру». Тем более, его место в который раз освободилось – никто не хотел работать с зеками.

Правду говорят, что за битого – двух небитых дают. После достопамятного происшествия в тёмном переулке, герой нашего повествования стал умнее и осмотрительнее. Он нашёл Штольца, который некогда выручил своего бывшего начальника, и уговорил его вернуться в цех вольнонаёмным бригадиром. Это был верный ход. Авторитетного пахана на заводе боялись и слушались. Ведь он привык расправляться с неугодными самым жесточайшим образом.

Однажды в бильярдной какой-то подвыпивший мужичок непочтительно отозвался об игре Штольца: руки, мол, у него кривые. Тот насупился, но промолчал. Однако следующее замечание распоясавшегося наглеца получило достойный отпор. Не привыкший к подобному обращению, король зоны неспешно подошёл к заезжему игроку сзади и коротко, но точно ударил того по затылку зажатым в кулаке тяжёлым бильярдным шаром. Мужчина даже не понял, что случилось. А его безвольное мягкое тело с вывернутой за спину рукой – будто само собой послушно уткнулось лицом в зелёное сукно стола.

Услышав шум, присутствующие обернулись и стали немыми свидетелями молниеносной безобразнейшей сцены. Ловким движением руки Штольц извлёк из кармана истязаемого небольшой складной нож, открыл его, нажав на кнопку, и через мгновение располосованные остро отточенным лезвием брюки мужчины упали к ногам истязуемого, а спустя ещё несколько секунд лежавший рядом бильярдный кий вонзился в обнажившееся заднепроходное отверстие несчастной жертвы.

Не обращая внимания на дикий вой, наполнивший помещение, Штольц грязно выругался, пригвоздил ножом пиджак потерпевшего к поверхности стола и покинул поле боя, негромко, но плотно прикрыв за собой дверь. А на следующий день он как ни в чём не бывало катал шары здесь же, в бильярдной, потягивал из кружки золотистое пиво и мило шутил. В общем, был самим собой – спокойным, собранным, неторопливым человеком. Таким, каким его привыкли видеть друзья и знакомые. Будто и не было вчерашней нечеловеческой вспышки ярости, будто свидетелям случившегося привиделся страшный сон.

Но, даже зная, что внешне сдержанный, умный и довольно образованный Штольц способен на подобные зверства, Виктор принял его на работу в качестве бригадира и заключил с бывшим зеком негласный договор. Да так, что через неделю вся «фанера» знала, что начальник цеха Силин – друг пахана, находится под его опекой и тому, кто вздумает на него «наехать», не поздоровится. В криминальной среде это называется крышеванием. Штольц как бы прикрыл своего подопечного, а заодно и весь его цех, своим непререкаемым авторитетом.

2.
С тех пор перебои в подаче сырья для лущильных станков стали большой редкостью. Генеральный был доволен Силиным, зарплата которого значительно выросла. А когда к власти в стране пришёл Ельцин, когда началась невиданная доселе галопирующая инфляция, руководство предприятия организовало вывоз готовой продукции за рубеж – за исчезнувший вдруг железный занавес. Причём, продавали пачки белых отшлифованных листов не за рубли, а за твёрдую валюту, которая ценилась тогда в России на вес золота.

Именно благодаря такому правильному решению небольшой фанерный завод вдруг стал ведущим предприятием города. Купили современные станки, оборудование, а за воротами выстроилась огромная очередь желающих трудиться на некогда заштатной «фанере». Ведь заработки здесь в разы превышали то, что могли предложить своим работникам частично разворованные дышащие на ладан госпредприятия.

В стране тем временем продолжались демократические преобразования. В Москве, на самом верху вдруг вспомнили, что заключённые уголовники – тоже люди и заставлять их трудиться – это нарушение прав человека. В свете новых решений вместо того, чтобы катать крючками тяжёлые брёвна, зеки занялись шитьём рукавиц или чем-то в этом же роде. А то ведь от безделья в неволе и свихнуться можно. «Биржа» опустела, но ненадолго – стали принимать на работу тех же заключённых, только освободившихся по амнистии либо окончательно отмотавших свой срок. Безработица набирала обороты, и кроме родной «фанеры» идти им было просто некуда. Разве что к бандитам, которых развелось тогда великое множество.

Братки в малиновых пиджаках обложили данью полгорода. За «крышу» им платили и челноки, торговавшие на рынке турецким ширпотребом, и немногочисленные производственные кооперативы, и торговцы, делавшие деньги на галопирующей инфляции. Даже некоторые госпредприятия регулярно отстёгивали лиходеям определённую сумму, чтобы те оставили их в покое.

Главарей ОПГ называли «новыми русскими». Сменив тюремные нары на роскошные номера гостиниц, на новенькие коттеджи, они прожигали жизнь в кафе и ресторанах, ездили за границу, а также делили между собой сферы влияния, устраивая кровавые побоища со стрельбой и факелами сожжённых машин. Остановить их было некому – милиция отличалась от этих разбойников лишь форменной одеждой да небольшим денежным довольствием, которое выдавалось крайне нерегулярно. Парадоксально, но часть городского рынка стражи порядка крышевали сами, не допуская туда воровских мытарей. Сержанты и старшины наравне с братками ходили по рядам и собирали с торговцев дань. Случалось, грабили пьяных или тех, кто попадал в кутузку за мелкие правонарушения. Тем и жили.

Понятно, что простые люди старались держаться подальше от таких «защитников». А если вдруг появлялась насущная потребность, то шли к «смотрящим» – воровским авторитетам, которые следили за порядком на захваченных ими территориях. Свято место пусто не бывает. Вот и в те тяжёлые годы уголовники оказались наиболее организованной боеспособной силой, которая на время сменила законную власть.

3.
Настойчивый звонок в дверь оторвал Катюшу от любимого рисования.
– Кто там? – спросила она.
– Вам телеграмма! – ответил ровный спокойный голос.
Конечно, мама говорила, что нельзя открывать посторонним, но ей было десять лет, она совершенно самостоятельно ходила в магазин за покупками, одна сидела дома с маленьким двоюродным братишкой и сама могла решить, что можно, а чего нельзя делать. Девочка повернула ручку замка и...

Грабители вошли в прихожую. Один из них, ни слова не говоря, оторвал Катю от пола, втолкнул её в ванную комнату и приказал, чтобы сидела здесь тихо. Иначе – секир башка! Дверь захлопнулась, а через минуту рядом оказался испуганный, сбитый с толку маленький Лёша. Мальчонка, почуяв недоброе, сморщился и заревел, заголосил, но тут снова появился бандит. В руках его блеснул нож – красивый, блестящий с желобком для пуска крови... и глаза, немигающие глаза хищника! Этого оказалось достаточно. Насмерть перепуганная Катя дрожащей рукой зажимала рот орущему малышу, а её расширенные от ужаса голубые глаза упёрлись в дикий взгляд грабителя.

Лёша замолчал внезапно, будто его выключили, и только хлопал большими ресницами, прижимаясь к сестре. Бандит чуть улыбнулся – самодовольно, с наглецой, закрыл дверь, и дети остались одни. Ни за какие коврижки Катюша не согласилась бы переступить порог ванной комнаты. Так их и нашла соседка, заметившая приоткрытую входную дверь. Ребята молча сидели на полу, прижавшись друг к другу. В этом подавленном состоянии животного страха они находились несколько часов подряд, не решаясь пошевелиться, не отрывая испуганных глаз от едва заметного в темноте дверного проёма.

С тех пор девочка не могла спать спокойно. К ней приходил тот самый бандит – во сне и наяву. Даже через несколько недель, когда они ехали с матерью в автобусе, она, не смея взглянуть на стоявшего рядом мужчину, шептала испуганно:
– Мама, вон тот дядька нам с Лёшей нож показывал!
Но что могла сделать мать, не понаслышке знавшая о бандитских разборках в небольшом волжском городке? Светлана только крепче прижала к себе дрожавшего от страха ребёнка, а когда незнакомец вышел на следующей остановке, вздохнула, наконец, с облегчением.

Виктор был вне себя от ярости, узнав, что их ограбили, да ещё и насмерть перепугали детей. Конечно, Штольц мог бы решить эту проблему – найти и наказать виновных, вернуть деньги, но, как назло, он уехал на неделю в Москву по каким-то своим, одному ему известным делам. И Силин решил сам идти к главному воровскому «начальству».

4.
Педаля. Так звали самого крутого, всеми признанного авторитета, вора в законе. Кроме того, он занимал должность смотрящего, которому высший воровской совет поручил наблюдать за происходящим в городе, облагать данью всех и вся, а также формировать общак – воровскую кассу. Доверенным лицом и хранителем ценностей у Педали был вор по кличке Счетовод - обстоятельный, с холодным немигающим, будто у змеи, взглядом. Рассказывали о его жестокости и о том, что он никогда не прощает обид. Все знали, что так же неспешно, как пересчитывает деньги, Счетовод без разговоров перережет горло любому, кто покусится на его воровскую честь либо на охраняемые им богатства. Знали и относились с уважением к немолодому уже авторитетному уголовнику.
В нашей стране люди всегда подчинялись власти, надеялись и верили в доброго барина. На тот момент место хозяина занял Педаля. И народ, как ни в чём не бывало, потянулся к нему со своими бедами и проблемами – за справедливостью.

Главный бандит города встретил очередного просителя ласково. Смотрящим он стал недавно, ещё не привык к роли мирового судьи, и всё ему казалось, что сидит он не за широким столом в шикарно обставленной квартирке, а в бараке на нарах. И судит не цивильного лоха, сроду не хававшего тюремной баланды, а родных своих зеков – лагерных сидельцев. Виктор тоже немного робел перед легендарным Педалей, но виду на подавал. Спокойно рассказал о том, что его ограбили, как до полусмерти напугали детей и как трудно дались ему деньги, с такой лёгкостью уплывшие в неизвестном направлении.
Хозяин внимательно выслушал просителя, встал из-за стола, прошёлся по комнате, вышел к Счетоводу, жившему здесь же, посоветовался с ним и только после этого, удобно развалившись в шикарном кресле, вынес свой вердикт:
- Значит, говоришь, украли у тебя деньги?
- Украли, - ещё раз подтвердил Силин.

- Молодцы ребята! Ловко сработали! А ты, значится, не доволен?! – глядя на собесед-ника спокойным доброжелательным взглядом, констатировал Педаля. – Нет, ты возьми себе в голову, ты пойми, дурья твоя башка, что они воры. Во-ры! У них работа такая - воровать! И ничего ты с этим не поделаешь! Как им жить-то, если лохов вроде тебя обирать не станут? У них, поди, тоже детки есть! Выйдешь отсюда – обмозгуй сие на досуге! Другое дело, что домушники твои пацанов обидели. И вот за этот беспредел они ответят! Только скажу тебе по секрету: не мои это орёлики. Заезжие, видать, гастролёры! Узнаю кто - бошки поотрываю! А что пришёл ко мне – молодец. Заплати, вона, Счетоводу за труды, а мы всё сделаем, будь спок! Сто раз ещё пожалеют, что выбрались на гастроли! Не по понятиям это – на чужой территории, да ещё и деток обижать!

Виктор выслушал, не перебивая, витиеватую речь «законника» и только потом сообщил ему главное:
– Нет, ты не понял, мы друзья со Штольцем. Просто он сейчас в отъезде. Вот я и пришёл к тебе за помощью.
– Что же сразу-то не сказал? – скорчил недовольную мину Педаля. – А я тут распинаюсь… Штольц – вор авторитетный, и в общак всегда отстёгивает. Поможем, конечно, скажу ребятам. А как думаешь, согласится ваш Генеральный платить нам за крышу? Тебе вот неплохо живётся? Спокойно, никто не наезжает. А если мы весь завод под охрану возьмём? Подумай сам и поговори с начальством. Лады?

– Попробую, – с видимым недовольством ответил Виктор. – Только и ты уж постарайся, найди моих обидчиков.
На том и расстались. А на следующий день вернулся Штольц. Вместе с братками, которых дал ему Педаля, он без особого труда нашёл виновных в беспределе и, обсудив обстоятельства дела со смотрящим из соседнего города, лично измочалил их до полусмерти, а затем поставил на «счётчик». То есть беспредельщики эти должны были вернуть всё, что взяли у Силина, с большими процентами, которые с каждым днём росли лавинообразно, будто снежный ком, летящий с горы. И если, не дай бог, кто-то не отдаст долг сразу, то под тиканье этого самого «счётчика» должника сначала обирали до нитки, а потом, бывало, и жизни лишали.

Естественно, грабители, оклемавшись, через пару дней всё назначенное принесли Счетоводу, который тут же приплюсовал новые баксы к общаку и, блюдя свой интерес, сообщил Штольцу, что деньги его ушли в счёт будущих взносов фанерного завода за «крышу». Теперь, мол, иди, договаривайся с директором и сам выбивай у него свою долю.

Услышав этот иезуитский вердикт, «фанерский» пахан только подивился тому, как мастерски старый вор «подцепил» их с Силиным. Возражать было бесполезно. Пришлось идти и делать, что сказано. Ведь в сложившихся обстоятельствах директору было не отвертеться от дани – за благосклонность смотрящего, за защиту от чужих, да и от своих тоже, бандитов. И лучше бы он платил за «крышу» добровольно.
Виктор, конечно, ничего не знал об этих разборках. Он, как и обещал, передал предложение Педали Генеральному, а спустя пару месяцев с удивлением заметил, что на проходной вместо уволенных стариков-вахтёров с комфортом расположились братки местной ОПГ. Пропуска у рабочих они, правда, не проверяли, но вид имели бравый и весьма-таки колоритный. Начальником этой, мягко говоря, необычной охраны стал вор по кличке Слепой.

Видимо, Генеральный проявил смекалку и вполне официально зачислил братву в штатное расписание предприятия. Такая вот своеобразная получилась «крыша». Причём, со стороны всё это выглядело весьма комично, если подумать о том, кто, кого и от кого охранял. Мордовороты, сидевшие в будке рядом с вертушкой, внушали ужас. Никто не хотел с ними связываться, и даже бомжи стали обходить «в корень оборзевшую фанеру» стороной. Но самым смешным было то, что братки оберегали от мифического супостата исключительно свою проходную, не обращая абсолютно никакого внимания на многочисленные лазы и дыры в заборе, через которые можно было внести и вынести хоть атомную бомбу.
5.
Слепой пользовался определённым авторитетом в криминальной среде, но в своё время неосторожно «подсел» на героин и теперь мучился, пытаясь глушить белый порошок алкоголем и наоборот. На работу он обычно приезжал ближе к полудню и, по-быстрому разобравшись с делами, шёл вместе со своей гвардией обедать в заводскую столовую. Накрывали им отдельно, чтобы, не дай бог, не стояли новые хозяева жизни с пластмассовыми подносами в общей очереди. Начальнику охраны, как правило, ставили на стол графин с водкой, прочие старались алкоголем не баловаться – с этим в ОПГ было строго.

Новый главный охранник вечером и даже ночью носил тёмные тонированные очки, за что, собственно, и получил своё прозвище. Но однажды во время разговора с Силиным Слепой снял их, чтобы протереть, и… лучше бы он этого не делал! Взгляд бирюзово-выгоревших, что называется, пустых глаз поразил Виктора – будто какая-то потусторонняя ужасная клокочущая бездна алкогольным перегаром дохнула на него оттуда.
«Что с человеком тюрьма делает!» – мелькнула в голове начальника «биржи» шальная мысль.
Однако, расспросив впоследствии Штольца, Силин узнал, что взгляд Слепого – и это было известно многим – имел ещё одно весьма необычное свойство.
– Хорошо его знаю, вместе срок мотали, – делился с Виктором бывший зек. – Вот если какая-нибудь вещь ему понравится, на что-то глаз свой пустой положит – обязательно украдёт. Рано или поздно! Хоть через год, но стырит! Такая уж у него воровская натура. И не изжить это, не исправить, как ни старайся.

Так и случилось. С приходом этой экзотической охраны стали пропадать ценные вещи: то новый стокилограммовый мотор на лесотаске исчезнет после выходных, то компьютеры в заводоуправлении украдут. Конечно, Генеральный прекрасно понимал, в чём тут дело, но к правоохранителям до поры до времени не обращался. Да и какая могла быть польза от того безобразия, в которое превратилась в те смутные годы милиция?!

Продолжение следует.
Все части смотрите на моей страничке. 06.11.2016

Все права на эту публикацую принадлежат автору и охраняются законом.